Текст книги "Хармс Даниил"

Автор книги: Даниил Хармс

Антон и Мария

 
Стучался в дверь Антон Бобров. За дверью,
в стену взор направив
Мария в шапочке сидела. В руке блестел
кавказский нож
Часы показывали полдень. Мечты безумные оставив
Мария дни свои считала и в сердце чувствовала
дрожь
 
 
Смущён стоял Антон Бобров не получив на стук
ответа
Мешал за дверь взглянуть тайком в замочной
скважине платок.
Часы показывали полночь. Антон убит из пистолета.
Марию нож пронзил. И лампа не светит больше
в потолок.
 

Д. Х.

26 ян<варя> 1935 года

Заумная песенька

 
Милая Фефюлинька
И Филосóф!
Где твоя тетюлинька
И твой келасóф?
 
 
Ваши грудки-пупочки.
Ваши кулачки.
Ваши ручки-хрупочки.
Пальчики сучки!
 
 
Ты моя Фефюлинька,
Куколка-дружок!
Ты моя тетюлинька.
Ягодка-кружок.
 

<1935>

Хорошая песенька про Фефюлю

1

 
Хоть ростом ты и не высока,
Зато изящна как осока.
 

Припев:

 
Эх, рямонт, рямонт, рямонт!
Первакóкин и кинéб!
 

2

 
Твой лик бровями оторочен.
Но ты для нас казиста очень.
 

Припев:

 
Эх, рямонт, рямонт, рямонт!
Первакóкин и кинéб!
 

3

 
И ваши пальчики-колбашки
Приятней нам, чем у Латашки.
 

Припев:

 
Эх, рямонт, рямонт, рямонт!
Первакóкин и кинéб!
 

4

 
Мы любим Вас и Ваши ушки.
Мы приноровлены друг к дружке.
 

Припев:

 
Эх, рямонт, рямонт, рямонт!
Первакóкин и кинéб!
 

<1935>

* * *

 
Я гений пламенных речей
Я господин свободных мыслей
Я царь бесмысленных красот
Я бог исчезнувших высот
Я господин свободных мыслей
Я светлой радости ручей.
 
 
Когда в толпу метну свой взор.
Толпа как птица замирает
И вкруг меня, как вкруг столба.
Стоит безмолвная толпа.
Толпа как птица замирает
И я толпу мету как сор.
 

<1935>

* * *

 
Гости радостно пируют
За столом сидят гурьбой
Гости радостно пируют
И гурьбой за столом сидят
И говядину едят
И наливки жадно пьют
И чего то там под столом делают
И дамочкам предлагают раздеться.
А дамочки, тру ля ля, танцуют
И под музыку приседают.
Один из гостей на стол полез,
Но его отвели в ванную комнату.
Хозяйка лифчик расстегнула
И пошла плясать во всю.
Композитор Ваня Конов
Хотел хозяйку схватить за подол
Но потерял равновесие
И лёг на пол.
А Нина Петухова
Сняла свои панталоны
И дала их Семёну Палкину обнюхивать.
 

<1935>

Прогулочка

 
Мужик и баба играют на свободе,
Стоит оголтелый народ на пароходе
Глядит в зелёную воду.
В закусочной доктор накапливает силу;
Мужик и баба напарываются на вилу,
И доктор спешит к пароходу.
 
 
Стоит пароход озарённый луною.
Я мимо иду и Марина со мною.
Погода нам благоприятна.
Мужик и баба громко стонут,
Под пароходом люди тонут,
И доктор уходит обратно.
 

<1935–1937>

СОН двух черномазых ДАМ

 
Две дамы спят, а впрочем нет.
Не спят они, а впрочем нет.
Конечно спят и видят сон.
Как будто в дверь вошёл Иван,
А за Иваном управдом
Держа в руках Толстого том
«Война и Мир» вторая часть…
А впрочем нет, совсем не то
Вошёл Толстой и снял пальто
Калоши снял и сапоги
И крикнул: Ванька, помоги!
Тогда Иван схватил топор
И трах Толстого по башке.
Толстой упал. Какой позор!
И вся литература русская в ночном горшке.
 

19 авг<уста> 1936 г.

* * *

 
Григорий студнем подавившись
Прочь от стола бежит с трудом
На гостя хама рассердившись
Хозяйка плачет за столом.
Одна, над чашечкой пустой.
Рыдает бедная хозяйка.
Хозяйка милая, постой.
На картах лучше погадай-ка.
Ушёл Григорий. Срам и стыд.
На гостя нечего сердиться.
Твой студень сделан из копыт
Им всякий мог бы подавиться.
 

20 февраля 1937 года

Чармс

* * *

 
Григорий студнем подавился
И вдруг ушёл из-за стола
В прихожей он остановился
И плюнул в зеркало со зла.
 

21 февраля 1937 года

Чармс

* * *

 
Я сегодня лягу раньше.
Раньше лампу погашу.
Но зато тебя пораньше
Разбудить меня прошу.
 
 
Это просто удивленье
Как легко меня будить!
Ты поставь на стол варенье, —
Я проснусь в одно мгновенье.
Я проснусь в одно мгновенье.
Чтобы чай с вареньем пить.
 

2 ноября 1937 года.

* * *

 
Красиво это, очень мило:
Отнять у женщины часы
И подарить на память мыло.
Духи, цыгарки и усы.
 

13 марта 1938 года

Сладострастный древоруб

 
Когда вдали сверкнули пилы,
И прозвенели топоры —
Мне все подруги стали милы,
И я влюблён в них с той поры.
 
 
Подруги, милые подруги.
Приятно трогать вас рукой.
Вы так нежны! Вы так упруги!
Одна прекраснее другой!
 
 
Приятно трогать ваши груди,
Скользить губами вдоль ноги…
О помогите люди люди!
О Боже, Боже помоги!
 

24 августа 1938 года

Д. Х.

* * *

 
Я долго думал об орлах
И понял многое:
Орлы летают в облаках.
Летают, никого не трогая.
Я понял, что живут орлы на скалах
и в горах,
И дружат с водяными духами.
Я долго думал об орлах.
Но спутал, кажется, их с мухами.
 

15 марта 1939 года

* * *

 
В ночной пустынной тишине
Вдоль клумб и гряд в большом саду
Брабантов шел к моей жене
Дрожа от страсти на ходу.
Он даже снял воротничок
И расстегнул слегка жилет
И весь дрожал как старичок
Хотя он был в расцвете лет.
 

Окнов и Козлов

Окнов —

 
всегда всегда в глубине политик наука умеет много гитик.
 

Козлов —

 
Неправ ты дорогой товарищ.
Довольно мы с тобой кувыркались
и Федьку за ноги таскали.
 

Окнов —

 
Погибнешь ты, печаль, тоска ли заполоснёт тебе мозги.
 

Козлов —

 
Не вижу ни зги в твоих речах.
 

Окнов —

 
О ты несомненно зачах
читая газет скучную структуру,
вот и дождался с ума сошествия
в живот из головы
и по ногам и в пятку.
Эй, где хвостик мысли?
а он уж в землю нырк.
Вот прыткий!
 

Козлов —

 
Нет, давай по порядку
посмотрим раньше моих речей
открытки.
 

Окнов —

 
В них я не вижу ни боба —
пощади меня Боже Твоего раба.
 

Козлов —

 
Да ты никак религиозный!
 

Окнов —

 
Это вопрос очень серьезный.
Материя по мойму дура
ее однообразная архитектура
сама собой не может колебаться.
Лишь только дух её затронет робко
прочь отлетает движения пробка.
из тёмных бездн плывут жары акулы
в испуге мчатся молекулы
с безумным треском разбивается
вселенной яйцо
и мы встав на колени видим Бога лицо.
Тот-же кто в папахе рока
раб ума, слуга порока
погибает раньше срока
поражённый кочергой.
Поражённый кочергой.
 

Козлов —

 
Скверно думаешь товарищ
и несёшь одну фасоль
революции пожарищ
Богом уши не мозоль.
Мало мы с тобой кувыркались
Федьку за ноги – фан…
 

(падает поражённый кочергой.)

Окнов —

 
Как я его трахнул.
Разом смолк.
А теперь, пока не поздно,
дам тягу в окно.
 

Окно —

 
Я внезапно растворилось.
Я дыра в стене домов
мне все на свете покорилось
я форточка возвышенных умов.
 

всё

весеннее равноденствие <22 марта>

1931 года

* * *

 
Здравствуй стол.
ты много лет поддерживал мою лампу и книгу
а также разноцветные котлеты
Я под тобой ходил не нагибая головы
собирая подушечки мыслительных коровок
 
 
безумный! что тебя толкнуло
все сбросить на пол
что человек доверил твоему благоразумию
простой деревянный негодяй
 

Ххоермс

15 апреля 1931 года

Лампа о словах подносящих
укромную музыку

1

 
Слава Богу кончен бой
лихорадки с молотком
удивили мы с тобой
в старом, тощем, никаком
государстве наших палок
победителя жену
кто был тучен кто был жалок
все разбиты в пух и прах
кое кто глядел уныло
кое кто играл во лбы
кое кто внимал уныло
звукам редьки и польбы
кое кто раздвинув руки
умирал всю ночь со скуки
кое кто шептал молитву
кое кто в подвал забился
кое кто смотрел на битву
кое кто богам молился
кое кто в просторном фраке
шевелил усы во мраке
кое кто с часами дрался
кое кто фасадом крался
вынув нож из рукава
ну и ночка Кокова
мне в окно глядели вещи
этих ужасов по хлеще
мне в окно глядел сюргуч
грозен, красен и могуч
мне в окно мигая глупо
заглянула тётя лупа
мне в окно длинной с вершок
показался артишок
Я дрожал и я молился
на колени повалился
быстро двигая перстами
осенял себя крестами
вспоминал смешные книги
но бежали быстро миги
унося моё спасенье
наступило воскресенье
с незаметных потолков
пала ночи цепь оков
Я поднялся понемногу
оглянулся. Слава Богу
кончен бой моих тревог
дети кушайте пирог.
 

16 апреля <1931>

* * *

 
Мне бы в голову забраться козлом
чтобы осмотреть мозгов устройство,
интересуюсь, какие бутылки составляют
наше сознание.
Вот азбука портных
мне кажется ясной до последней ниточки
всё делается ради удобства движения
конечностей и корпуса.
Легко наклоняться в разные стороны
ничто не давит в живот
рёбра сжимаются и отпрыгивают сновь
как только представится к тому случай.
Мы несравненно лучше сделаны чем
наша одежда.
Порт<н>ым не угнаться за гимнастами
одевающими себя в мускульные сюртуки.
И способ гимнастов
мне ближе по духу.
Портной сидит поджавши ноги
руками же вертит ручку швейной машины
или ногами вертит машинку, а руки служат
ему рулями
или же двигатель Сименс-Шуккерта
вращает маховое колесо, тычет иголкой
и двигает челноком.
Так постепенно сшиваются отдельные
части костюма.
Гимнасты-же поступают иначе.
Они быстро наклоняются вперёд и назад
до тех пор пока их живот не станет подковой.
Руки вывёртывают
приседают на корточки
достигая этим значительного утолщения
своих мышц.
Этот способ конечно приносит
больше пользы.
Кто пробродив по городским садам
почувствует боль в пояснице
знай: это мускул живота старается
проснуться,
спеши домой и если можешь пообедай.
Обед ленивым сделает тебя.
Но если нет обеда
ещё лучше съесть кусочек хлеба
эта придает бодрость твоему духу.
А если нет и хлеба даже
то благодари приятель Бога
Ты Богом знать отмечен
для совершения великих подвигов.
Нельзя лишь испугаться.
Смотри внимательно в бумагу
Зови слова на помощь
и подходящие слов сочетанье
немедленно утолит желудочную страсть.
Вот мой совет
пр<о>изнеси от голода;
я рыба
в ящике пространства
рассуждаю о топливе наших тел
всякая пища попав на зуб
становится жиже выпуская соки
целебных свойств.
Бог разговаривает со мной
мне некогда жевать свиное сало
и даже молока винтовки белые
помеха для меня.
Вот мой фонарь и пища
вот голос моего стола, кушетки и желища.
Вот совершенство Бога моего стиха
и ветра слов естественных меха.
 

<Около июля 1931>

* * *

 
Узы верности ломаешь.
от ревности сам друг хромаешь.
Та ускользнула в дверь с японцем.
дверь тихо притворив
вошла стройна, нежданно солнцем
врачей унылых озарив.
мне-ж предоставила помнить твоих
прогулок холод
Ах если б не сковал меня страх перед
женщиной и голод,
и ревность не терзала б мне виски
я не испытывал бы той нечеловеческой тоски.
 

18 сентября 1931 года.

* * *

 
Почему нелюбопытны
Эти бабы супротив?
Потому что первобытны
Как плохой локомотив.
 

<1931>

* * *

 
Почто сидишь
и на меня нисколько не глядишь
а я значёк поставив на бумаге
лишь о твоей мечтаю влаге
ужель затронул вдруг тебя мой взгляд манящий
ужели страсть в твою проникла грудь
и ты глядишь теперь сюда всё чаще
так поскорей же милая моею будь.
 

<1931>

Наблюдение

 
Два человека в злобном споре
забыли всё вокруг, но вскоре
им стал противен это спор
и вот они не спорят больше с этих пор
Они друг к другу ходят в гости
пьют сладкий чай. жуют печенье
угасли в них порывы преждней злости
они друг к другу чувствуют влеченье.
И если нет возможности им встретиться,
то каждый в лоб себе из пистолета метится
и презирая жизни лодку
спешит в тартар и восклицает во всю глотку:
«Порвись порвись моя окова
держать в разлуке нас нет смысла никокого».
Счастливые натуры! В наше время
не часто встретишь ловкую пару.
То кнут сломается, то лопнет стремя,
то ноту боком конь прижмёт к амбару
Удачи редки в наши дни
Вы, в этом случае, одни
в своей удачи двухсторонней.
Мой глаз, хотя и посторонний
следит за вами со вниманием.
Вот вы расходитесь. За «досвиданием»
вы кажите друг другу спины
идёте по домам, но чудные картины
витают в вашем проницательном мозгу,
об этом вы до этих пор друг другу ни ту ту
молчали чаю в рот набрав.
Но кто из вас не прав,
кто виноват во всей создавшейся никчёмной
сложности
судить об этом не имею никакой
возможности,
при следующем свидании вы сами выйдите
из тупика.
Ну, до свидание, пока.
 

7 января 1933 года.

Страсть

 
Я не имею больше власти
таить в себе любовные страсти.
Меня натура победила
я озверев грызу удила
из носа дым валит столбом
и волос движется от страсти надо лбом.
 
 
Ах если б мне иметь бы галстук нежный
сюртук из сизого сукна
стоять бы в позе мне небрежной
смотреть бы сверху из окна
как по дорожке белоснежной
ко мне торопится она.
 
 
Я не имею больше власти
таить в себе любовные страсти
они кипят во мне от злости
что мой предмет любви меня к себе не
приглашает в гости.
Уже два дня не видел я предмета.
На третий кончу жизнь из пистолета
 
 
Ах если б мне из Эрмитажа
на зло соперникам врагам
украсть бы пистолет Лепажа
и взор направив к облакам,
вдруг перед ней из экипажа
упасть бы замертво к ногам.
 
 
Я не имею больше власти
таить в себе любовные страсти
Они меня как лист изсушат
как башню времянем разрушат
нарвут на козьи ножки, с табаком раскурят
сотрут в песок и измечулят.
 
 
Ах если б мне предмету страсти
пересказать свою тоску
и разорвав себя на части
отдать бы ей себя всего и по куску,
и быть бы с ней вдвоём на много лет
в любовной власти
пока над нами не пребьют могильную доску.
 

7 января 1933 года.

* * *

 
Однажды господин Кондратьев
попал в американский шкап для платьев
и там провёл четыре дня.
На пятый вся его родня
едва держалась на ногах.
Но в это время ба-ба-бах!
Скатили шкап по лестнице и по ступенькам
до земли
и, в тот же день, в Америку на пароходе увезли.
Злодейство, скажите. Согласен.
Но помните: влюблённый человек всегда опасен.
 

<Январь 1933>

* * *

 
Елизавета играла с огнём
Елизавета играла с огнём
пускала огонь по спине
пускала огонь по спине
Пётр Палыч смотрел в восхищеньи кругом
Пётр Палыч смотрел в восхищеньи кругом
и дышал тяжело
и дышал тяжело
и за сердце держался рукой
 

<3 августа 1933 года>

Знак при помощи глаза

 
Вот Кумпельбаков пробегает,
держа на палке мыслей пук.
К нему Кондратьев подбегает,
издав губами странный звук.
 
 
Тут Кумпельбаков сделал глазом
в толпу направо дивный знак.
Упал в траву Кондратьев разом
и встать не мог уже никак.
 
 
Смеётся громко Кумпельбаков
Лежит Кондратьев точно сор.
От глаза лишь нежданных знаков
какой случается позор!
 

21 августа 1933

* * *

 
Молчите все!
А мне молчать нельзя:
Я был однажды в Англии друзья.
 
 
передо мной открылся пир:
сидело сорок человек
на креслах стиля пол ампир,
прекрасно приспособленных для нег.
Зал освещало электричество.
Я вижу: вдру<г> Его Величест<в>о,
рукой мантилью скинув с плечь
произнести готово речь.
Тут сразу мухи полетели,
производя особый шум,
а все испуганно глядели
и напрягали тщетно ум.
Вдруг входит в зал, в простой накидке
какой то странный гражданин
и королю дав под микитки
садится мрачно в ципелин
и заведя рукой пружину
ногами быстро жмёт педаль
и направляет вверх машину
и улетает быстро в даль.
Сначала все осталбенели
не слышно было вздоха,
потом тарелки зазвенели,
и поднялась ужасная суматоха.
Король зубами грыз подушки,
то в стену стукал кулаком,
то приказав стрелять из пушки
скакал в подштанниках кругом.
То рвал какую-то бумагу,
то подскочив нежданно к флагу
срывал его движеньем воли
то падал вдруг от страшной боли.
 

<24 августа 1933>

* * *

 
Жил был в доме тридцать три единицы
человек страдающий болью в пояснице
только стоит ему съесть лук или укроп
валится он моментально как сноп,
развивается боль в правом боку
человек стонет: я больше не могу.
Погибают мускулы в непосильной борьбе
откажите родственнику карабе…
И так слова какое-то не досказав
умер он пальцем в окно показав,
все присутствующие тут и наоборот
стояли в недоумении забыв закрыть рот
доктор с веснушками возле губы
катал по столу хлебный шарик при помощи
медицинской трубы.
Сосед занимающий комнату возле уборной
стоял в дверях абсолютно судьбе покорный,
тот кому принадлежала квартира
гулял по корридору от прихожей до сортира,
племянник покойника желая развеселить
собравшихся гостей кучку
Заводил грамофон вертя ручку.
Дворник раздумывая о превратности
человеческого положения
Заворачивал тело покойника в таблицу
умножения.
Варвара Михайловна шарила в покойнецком
комоде
не столько для себя, сколько для своего
сына Володи.
Жилец, написавший в уборной:
«пол не марать»
вытягивал из под покойника железную кровать.
вынесли покойника завёрнутого в бумагу
положили покойника на гробовую колымагу.
подъехал к дому гробовой шарабан
Забил в сердцах тревогу гробовой барабан
 

<Август 1933>

О водяных кругах

 
Ноль плавал по воде
мы говорили это круг
должно быть кто то бросил в воду камень.
Здесь Петька Прохоров гулял
вот след его сапог с подковками.
Он создал этот круг
Давайте нам скорей картон и краски
мы зарисуем Петькино творенье.
И будет Прохоров звучать как Пушкин.
И много лет спустя
подумают потомки:
«Был Прохоров когда то,
должно быть славный был художник»
И будут детям назидать:
«Бросайте дети в воду камни.
Рождает камень круг,
а круг рождает мысль.
А мысль вызванная кругом,
зовёт из мрака к свету ноль».
 

всё.

Вторник 19 сентября 1933 года.

* * *

 
Вошла Елизавета
в большой, прекрасный дом
центрального Совета.
Вошла с открытым ртом.
 

<Сентябрь 1933>

Постоянство веселья и грязи

 
Вода в реке журчит прохладна
и тень от гор ложится в ноле
и гаснет в небе свет. И птицы
уже летают в сновиденьях
И дворник с чёрными усами
стоит всю ночь под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок
и в окна слышен крик весёлый
и топот ног и звон бутылок
 
 
Проходит день, потом неделя,
потом года проходят мимо
и люди стройными рядами
в своих могилах исчезают
а дворник с чёрными усами
стоит года под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок
и в окна слышен крик весёлый
и топот ног и звон бутылок.
 
 
Луна и солнце побледнели
Созвездья форму изменили
Движенье сделалось тягучим
И время стало как песок.
А дворник с чёрными усами
стоит опять под воротами
и чешет грязными руками
под грязной шапкой свой затылок
и в окна слышен крик весёлый
и топот ног и звон бутылок
 

14 окт<ября> 1933

Карпатами – горбатыми

 
Всю покорив Азию
На метле теперь несусь над Карпатами.
Деревяшка лесная к земле пригнулась
Хромая старуха бежит за ципленком
Длинной ногой через лужи скачет
А короткой семенит по травке
 
 
Всю покорив Азию
На метле тепер несусь над Карпатами
Треплет ветер колпак на моем затылке
Режет ветер ноздри мне
Под рубашку залетает
Раздувает рукава
Вон гора на моем пути
Палкой гору моментально сокрушаю
Орла тюкнул по голове палкой
Он в низ полетел как бумажка
Хлоп! Воробей в моём кулаке
Ногами болтаю.
Горный воздух глотаю.
Летит моё тело.
Какое мне дело
 

<Сентябрь 1933>

Сладострастная торговка

 
Одна красивая торговка
с цветком в косе, в расцвете лет,
походкой легкой, гибко, ловко
вошла к хирургу в кабинет.
Хирург с торговки скинул платье;
увидя женские красы,
он заключил её в объятья
и засмеялся сквозь усы.
Его жена, Мария Львовна,
вбежала с криком: Караул!
И, через пол минуты ровно,
хирурга в череп ранил стул.
Тогда торговка, в голом виде,
свой организм прикрыв рукой,
сказала вслух: «к такой обиде
я не привыкла…» Но какой
был дальше смысл её речей,
мы слышать это не могли,
журчало время как ручей,
темнело небо. И в дали
уже туманы шевелились
над сыном лет – простором степи
и в миг дожди проворно лились
ломая гор стальные цепи.
Хирург сидел в своей качалке
кусая ногти от досады.
Его жены волос мочалки
торчали грозно из засады,
и два блестящих глаза
его просверливали взглядом;
и, душу в день четыре раза
обдав сомненья черным ядом,
гасили в сердце страсти.
Сидел хирург уныл,
и половых приборов части
висели вниз, утратив прежний пыл.
А ты, прекрасная торговка,
блестя по прежднему красой,
ковра косаясь утром ловко
своею ножкою босой,
стоишь у зеркала нагая.
А квартирант, подкравшись к двери,
увидеть в щель предполагая
твой организм, стоит. И звери
в его груди рычат проснувшись,
а ты, за ленточкой нагнувшись,
нарочно медлишь распрямиться.
У квартиранта сердце биться
перестаёт. Его подпорки,
в носки обутые, трясутся;
колени бьют в дверные створки:
а мысли бешенно несутся,
и гаснет в небе солнца луч.
и над землей сгущенье тучь
свою работу совершает.
И гром большую колокольню
с ужасным треском сокрушает.
И главный колокол разбит.
А ты несчастный, жертва страсти,
глядишь в замок. Прекрасен вид!
И половых приборов части,
нагой торговки, блещут влагой.
И ты, наполнив грудь отвагой,
вбегаешь в комнату с храпеньем,
в носках бежишь и с нетерпеньем
рукой прорешку открываешь,
и вместо речи – страшно лаешь.
Торговка ножки растворила,
Ты на торговку быстро влез,
В твоей груди клокочет сила,
Твоим ребром играет бес.
В твоих глазах летают мухи,
В ушах звенит орган любви,
И нежных ласк младые духи
играют в мяч в твоей крови.
И в растворённое окошко,
расправив плащ, влетает ночь,
и сквозь окно большая кошка,
поднявши хвост, уходит проч.
 

14–17 октября 1933.

* * *

 
Открыв наук зелёный том
я долго плакал, а потом
его закрыл и бросил в реку.
Науки вредны человеку,
науки втянут нас в беду
возьмёмтесь лучше за еду.
 

<1933>

* * *

 
Почему любовный фибр
каждый миг меня трясёт
и в толпу девичьих игр
страстный вихр меня несёт
 
 
удержаться нет сил боле
с диким рёвом точно лев
я несусь туда где в море
плещат груди чудных дев
 

<1933>

* * *

 
Однажды утром воробей
ударил клювом в лук-парей.
И крикнул громко лук-парей:
«Будь проклят птица-воробей!»
Навеки проклят воробей,
от раны чахнет лук-парей
И к ночи в мёртвый лук-парей
свалился мёртвый воробей.
 

24 янв<аря 1934–1935>

* * *

 
В этом ящике железном
есть и булка есть и хлеб
было б делом неполезным
их оставить на столе б.
ибо крысы ибо мыши
ибо разные скоты
по законам данным свыше
съели б всё без красоты
и в укусах кумачёвых
все изъедены в клопах
всё семейство Ювачёвых-бы
осталось на бобах
Но не это важно. Мне ведь
надо рифмой заманя
так устроить что бы в девять
разбуди-ли вы меня.
 

<Середина 1930-х>