Текст книги "Хармс Даниил"

Автор книги: Даниил Хармс

* * *

 
Меня закинули под стул,
Но был я слаб и глуп.
Холодный ветер в щели дул
И попадал мне в зуб.
Мне было так лежать нескладно,
Я был и глуп и слаб.
Но атмосфера так прохладна
Когда бы не была-б,
Я на полу-б лежал бесзвучно,
Раскинувши тулуп.
Но так лежать безумно скучно:
Я слишком слаб и глуп.
 

23 апреля 1938 года

* * *

 
В июле как то в лето наше
Идя бредя в жару дневную
Шли два б<р>ата Коля с Яшей
И встретили свинью большую.
 
 
«Смотри свинья какая в поле
Идет» заметел Коля Яше
«Она пожалуй будет Коля
На вид толстей чем наш папаша»
 
 
Но Коля молвил: «Полно Яша,
К чему сболтнул ты эту фразу?
Таких свиней как наш папаша
Я еще не видывал ни разу».
 

1922

ДСН

О том как иван Иванович попросил
и что из этого вышло

Посвящается Тылли и восклицательному

 
Иван иваныч расскажи
кику с кокой расскажи
на заборе расскажи
 
 
ты расскажешь паровоз
почему ты паровоз?
мы не хочим паровоз.
 
 
лучше шпилька, беренда
с хи ка ку гой беренда
завертела беренда
 
 
как то жил один столяр
только жилистый столяр
мазал клейстером столяр
 
 
делал стулья и столы
делал молотом столы
из орешника столы
 
 
было звать его иван
и отца его иван
так и звать его иван
 
 
у него была жена
не мамаша, а жена
НЕ МАМАША А ЖЕНА
 
 
как её зовут теперь
я не помню теперь
позабыл те – перь
 
 
иван иваныч говорит
очень умно говорит
поцелуй[2]2
  В оригинале стоит неприличное слово. (Примеч. автора.)


[Закрыть] говорит.
 
 
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
 
 
я с тобою не хочу
делать это не хочу
потому что не хочу.
 
 
иван иваныч взял платок
развернул себе платок
и опять сложил платок
 
 
ты не хочешь, говорит
ну так что же, говорит
я уеду, говорит
 
 
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
 
 
я совсем не для тебя
не желаю знать тебя
и плевать хочу в тебя.
 
 
иван иваныч поглупел
между протчим поглупел
у усикирку поглупел
 
 
а жена ему сюда
развернулась да сюда
да потом ещё сюда
 
 
в ухо двинула потом
зубы выбила потом
и ударила потом!
 
 
иван Иванович запнулся
так немножечко запнулся
зап… п… п… п… п… пнулся
 
 
ты не хочешь, говорит
ну так что же, говорит
я уеду, говорит
 
 
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
 
 
и уехал он уехал
на извощике уехал
и на поезде уехал
 
 
а жена осталась тут
и я тоже был тут
оба были мы тут.
 

Даниил

Заточник (Хармс)

1925 ноябрь

Говор

 
Откормленные лылы
вздохнули и сказали
и только из под банки
и только и тютю
катитесь под фуфелу
фафалу не пермажте
и даже отваляла
из мякиша кака —
– косынка моя улька
подарок или ситец
зелёная салбнка
чаничка купрыш
сегодня из под анды
фуфылятся руками
откормленные лылы
и только
и тютю.
 

ВСЁ

<1925>

Случай на железной дороге

 
Как-то бабушка махнула
и тотчас же паровоз
детям подал и сказал
пейте кашу и сундук,
утром дети шли назад.
сели дети на забор
и сказали: вороной
поработый я не буду
маша тоже не такая
как хотите может быть
мы залижем и писочек
то что небо выразило,
вылезайте на вогзале
здраствуй здраствуй Грузия
как нам выйти из неё
мимо этого большого
не забора, ах вы дети
выростала палеандра
и влетая на вагоны
перемыла не того
что налима с перепугу
оградил семью волами
вынул деньги из кармана
деньги серые в лице
 
 
Ну так вот, а дальше прели
всё супа – сказала тетя
всё чижи – ск<а>зал покойник
даже тело опустилось
и чирикало любезно,
но зато немного скучно
и как будто бы назад
дети слушали обедню
надевая на плечо —
мышка бегала в передник
раздирая два плеча
а грузинка на пороге
все твертила. – а грузин
перегнувшись под горою
шарил пальцами в грязи.
 

<1926>

Скупость

 
Люди спят
урлы-мурлы
над людьми
парят орлы.
Люди спят
и ночь пуста,
сторож ходит вкруг куста.
Сторож он
не то что ты,
сон блудливый
как мечты,
сон ленивый как перелёт
руки длинные как переплёт.
 
 
Друг за другом люди спят:
все укрылися до пят.
Мы давно покоя рыщем.
Дым стоит над их жилищем.
 
 
Голубь турман вьёт гнездо,
подъезжал к крыльцу ездок,
пыхот слышался машин,
дева падала в кувшин.
Ноги падали в овраг
Леший бегал.
Людий враг.
Ночь свистела —
плыл орёл.
Дочь мерцала —
путник брёл.
Люди спали —
я не спал,
деньги я пересыпал.
Я счетал своё богатство.
Это было святотатство.
Я все ночку стерожил!
Я так деньгами дорожил.
 

всё

1926 года.

Стих Петра-Яшкина-коммуниста

 
Мы бежали как сажени
на последнее сраженье
наши пики притупились
мы сидели у костра
реки сохли под ногою
мы кричали: мы нагоним!
плечи дурые высоки
морда белая востра
 
 
но дорога не платочек
и винтовку не наточишь
мы пускали наши взоры
вёрсты скорые считать
небо падало завесой
опускалося за лесом
камни прыгали в лопату
месяц солнцу не чета
 
 
сколько времяни не знаю
мы гналися за возами
только ноги подкосились
вышла пена на уста
наши очи опустели
мох казался нам постелью
но сказали мы нарочно
чтоб никто не отставал
 
 
на последнее сраженье
мы бежали как сажени
как сажени мы бежали
пропадай кому не жаль!
 

ВСЁ

<1926—нач. 1927>

Чинарь

Даниил Иванович Хармс

Прогулка

 
Шел медведь
вздув рога
стучала его одервенелая нога
он был генералом
служил в кабаке
ходил по дорогам
в ночном колпаке
увидя красотку
он гладил усы
трепал он бородку
смотрел на часы
пятнадцать минут
проходили шутя
обрушился дом
подрастало дитя
красотка в доспехе
сверкала спиной
на бледном коне
и в щетине свиной
рука отлетала
на конский задок
коса расцветала
стыдливый цветок.
Белый воздух
в трех шагах
глупо грелся
на горах
открывая
лишь орлу
остуденую
ралу.
Над болотом
напролом
ездил папа
с топором
из медведя
он стрелял
нажимая
коготок
пистолеты
отворял
в полумертвый
потолок
на шкалу
его капрал
обнимался
в темноте
с атаманом
и орал
и светился
в животе.
Дева
шла
неся
портрет
на портрете
был корнет
У корнета
вместо
РУК
на щеке
висел
сюртук
а в кармане
сюртука
шевелилася
рука
Генерал
спрятал время
на цепочке золотой
Генерала
звали Леля
потому что молодой
Он потопал каблуками
приседал и палетал
Под военными полями
о колено бил металл,
увидя девицу на бледном коне
сказал генерал «Приходите ко мне»,
девица ответила «Завтра приду.
Но ты для меня приготовь резеду».
И сняв осторожно колпак с головы
столетний вояка промолвил «увы.
от этих цветов появляются прыщи
Я спрячусь в газету, а ты меня поищи.
Если барышня-мадам
обнаружит меня там
получите в поталок
генеральский целовок».
 

<1926—нач. 1928>

Фокусы

 
Средь нас на палочке деревянной
сидит кукушка в сюртуке
хранит платочек румяный
в своей чешуйчатой руке
мы все как бабушка тоскуем
разинув рты глядим вперёд
на табуретку золотую
и всех тотчас же страх берёт
Иван Матвеевич от страха
часы в карман переложил
А Софья Павловна старуха
сидела в сокращенья жил
а Катя в форточку любуясь
звериной ножкой шевеля
холодным потом обливаясь
и заворачивалась в шеншеля
из-под комода ехал всадник
лицом красивый как молитва
он с малолетства был садовник
ему подруга бритва
числа не помня своего
держал он курицу в зубах
Иван Матвеевича свело
загнав печенку меж рубах
а Софья Павловна строга
сидела выставив затылок
оттуда выросли рога
и сто четырнадцать бутылок
А Катя в галстуке своём
свистела в пальчик соловьём,
стыдливо кутаясь в меха
кормила грудью жениха
Но к ней кукушка наклонялась
как червь кукушка улыбалась
потом на ножки становилась
да так, что Катя удивилась,
от удивленья задрожала
и как тарелка убежала.
 

2 мая 1927 года

* * *

 
Гражданка, вы куда пришли?
Что вы держите в руке?
Мы вчера с тобой катались
на всклокоченной реке,
ты глядела рыб жестяных
играла волосом черным черно
говорила: без тебя
мне младенчество вручено
а теперь пришла ты кукла
просишь корточку и брак
год прошёл и ты привыкла
заболев легла в борак
сторож длинными руками
положил тебя на кровать
ты в лицо ему смотрела
взор не в силах оторвать.
 

<Конец мая 1927>

* * *

 
По вторникам над мостовой
Воздушный шар летал пустой.
Он тихо в воздухе парил;
В нем кто то трубочку курил.
Смотрел на площади, сады.
Смотрел спокойно до среды,
А в среду, лампу потушив.
 Он говорил: Ну город жив.
 

1928

Папа и его наблюдатели

Папа:

Кто видал как я танцую?

Гувернёры:

 
Мы смотрели пол часа
Ты крючком летал в стакане
руки в бантик завернул.
 

Папа:

 
Дети дети в наше время
не плясали как теперь
гувернёры в наше время
не смотрели через дверь.
 

Гувернёры:

 
Мы смотрели сквозь гребёнку
многих правил не блюли
мы показывали ребёнку
твои жесты ой лю-ли!
 

Папа:

 
Грех показывать ребёнку
жесты праведных людей
опракидывать девчёнку —
мучить маленьких детей
Кто видал как я купаюсь?
 

Гувернёры:

 
Мы смотрели из ведра
ты стоял на крыше
аист поздно в бурю до утра.
 

Папа:

 
Верю верю точно флюгер
я купался пеликан
вы смотрели. Точно Крюгер
поднимался великан.
Кто видал как я летаю?
 

Гувернёры:

 
Мы смотрели через дом
но лишь звездочка золотая
небеса вела кругом.
 

все

6 июня <1929>

* * *

 
Ехал доктор из далёка
вёз корзину колпаков
отдыхал на поворотах
прибыл к нам и был таков.
Звали доктора Матрёна
был Матрёна землекоп
но торчал у землекопа
из кармана телескоп
Заболела тётя Катя
не лежит и не сидит
и за мухами глазами
неподвижными следит.
Тётя Катя не хохочет
только плачет как река
мы за доктором послали
он пришёл из далека.
 

Доктор Матрёна —

 
Ведь несчастие бывает
в виде рака в животе
но страдалец забывает
и купается в воде
а потом ведь неизбежно
зубы храбрые гниют
ведь для зуба неизбежно
нужен воздух и приют
ведь тотчас-же по отрышке
узнается ремесло
и несчастному под мышки
доктор вкладывает весло.
 

Тётя Катя —

 
Доктор, вы в меня воткнули
вместо градусника ось.
Вы нас доктор обманули.
 

Доктор Матрёна —

 
Я вас вылечу авось.
 

Тётя Катя —

 
Вы мне доктор надоели
уходите в тёмный бор.
 

Доктор Матрёна —

 
Вы сегодня каку ели?
 

Тётя Катя —

 
И не буду с этих пор.
 

Доктор Матрёна —

 
Я ударю вас лопатой.
 

Тётя Катя —

 
Уходите поскорей.
 

Доктор Матрёна —

 
Я ударю вас лопатой.
 

Тётя Катя —

 
Уходите поскорей.
 

 
Доктор славная Матрёна
вышел в двери шестипал
бросил скучные знамена
руки в землю закопал.
Проходил крестьянин Фома
влез потом на длинный храм
посмотрел в саду солома
бедный доктор пополам
 

6 июня <1929>

Ванна Архимеда

 
Эй Махмет
гони мочало
мыло дай сюда махмет.
крикнул тря свои чресала
в ванне сидя Архимед.
Вот извольте Архимед
вам Суворовскую мазь
Ладно, – молвил Архимед,
сам ко мне ты в ванну влазь.
Влез махмет на подоконник
расчесал волос пучки
Архимед-же греховодник
осторожно снял очки.
Тут махмет подпрыгнул.
Мама! —
крикнул мокрый Архимед.
С высоты огромной прямо
в ванну шлёпнулся махмет.
В наше время нет вопросов
каждый сам себе вопрос
говорил мудрец курносый
в ванне сидя как барбос.
Я к примеру наблюдаю
все научные статьи
в размышлениях витаю
по три дня и по пяти
целый год не слышу крика
веско молвил Архимед
но прибавил он потрика
мой затылок и хребет.
Впрочем да, сказал потом он
и в искусстве впрочем да
я туда в искусстве оном
погружаюсь иногда.
Как-то я среди обеда
прочитал в календаре
выйдет «Ванна Архимеда»
в декабре иль в январе.
Архимед сказал угрюмо
и бородку в косу вил
Да Махмет не фунт изюму,
вдруг он при со во ку пил.
да Махмет не фунт гороху
в посрамленьи умереть
я в науке сделал кроху
а теперь загажен ведь.
Я загажен именами
знаменитейших особь
и скажу тебе меж нами
формалистами в особь.
Но и проза подкачала
да махмет, махмет, махмет.
Эй махмет, гони мочало!
басом крикнул Архимед.
Вот оно, – сказал Махмет.
Вымыть вас? – промолвил он.
Нет, – ответил Архимед
и прибавил: вылазь вон.
 

всё

1 октября 1929 года.

* * *

 
Так я молил твоей любви
Смеялся пел и плакал горько,
Но ты за все мои мольбы
Мне обещала дружбу только.
 

<Первая пол. 1930-х>

* * *

 
Эх, голубка, песень ваша
Не звучала много лет
Эх, голубка! Эх, мамаша!
Спели б вы для нас куплет.
 

<Первая пол. 1930-х>

* * *

Галине Николаевне Леман-Соколовой

 
На коньках с тобой Галина
на котке поедем мы
О холодная Галина
в центре маленькой зимы!
Ты Галина едешь ловко
Хоть и грузна на подъём.
Пусть покоится головка
Твоя головка на плече моём
Я-же еду безобразно рылом
стукаюсь об лёд
ты-же милая прекрасно
едишь соколом в перёд.
 

3 января 1930 года

Злое собрание НЕверных

 
Не я-ли, Господи? подумали апостолы.
Вот признаки:
лицо как мышь,
крыло как нож,
ступня как пароходик,
дом как семейство.
мост как пол ванта,
халат как бровь атланта.
Один лишь гений. Да, но кто-же?
Один умён, другой тупица, третий глуп.
Но кто же гений? Боже, Боже!
Все люди бедны. Я тулуп.
 

17 января 1930 года.

Утро (пробуждение элементов)

 
Бог проснулся. Отпер глаз,
взял песчинку, бросил в нас.
Мы проснулись. Вышел сон.
Чуем утро. Слышим стон.
Это сонный зверь зевнул.
Это скрипнул тихо стул.
Это сонный, разомлев,
тянет голову сам лев.
Спит двурогая коза.
Дремлет гибкая лоза.
Вот ночную гонит лень —
изо мха встаёт олень.
Тело стройное несет,
шкуру темную трясет.
Вон проснулся в поле пень:
значит, утро, значит день.
Над землей цветок не спит.
Птица-пигалица летит,
смотрит: мы стоим в горах
в длинных брюках, в колпаках,
колпаками ловим тень,
славословим новый день.
 

всё

<18 января 1930>

* * *

 
Вам поверить
я не могу
для этого мне надо скинуть рубаху
Я без платья великан
в таком виде я к вам не пойду.
Ах целуйте меня с размаху.
Вот мои губы
вот мои плечи
вот мои трубы
вот мои свечи.
Дайте мне платок
я полезу на потолок.
Положите мне горчичник
я забуду рукавички
лягу спать верхом на птичник
буду в землю класть яички.
Нам великанам довольно пальбы
ваши затихли просьбы и мольбы
настиг вас жребий дум высоких
пробка в черепе. Вы с дыркой.
Умечали рысооки
на коне лежать под мыркой.
Не достоен, не достоен, не достоен
вашу обувь развязать.
Я в рубахе наг и строен
я натура, так сказать.
И нет во мне той милой склонности
греть ваши ноги о девушка
тона девичьего до нести
вашего голоса девушка
Я строг и знатен
хожу среди полатин
швыряя пыль ногой
вот я какой!
До вашего дома
иду по досочке
а дальше ведома
толпа мной в сорочке
и штопотом, хриплетом, банками
садимся на шпиль Петропавловской
крепости рыжими в воздух баранками.
 

всё

13 февраля 1930 года.

* * *

 
Где я потерял руку?
Она была, но отлетела
я в рукаве наблюдаю скуку
моего тела.
Что-то скажет Дом Печати
что-то скажет раздевалка
моей руки одно зачатие
с плеча висит.
Как это жалко.
Люди!
Кто мне примус накачает?
Плети!
Кто стегаться вами станет?
Мыло!
Кто в ручей тебя опустит?
Никому то неизвестно.
Даня!
Кто в кровать тебя разденет
твои сапоги растегнёт
и в шкап поставит.
Спать уложит. Перекрестит,
перевернётся, кто уснёт?
кто проснётся на другой день
посмотреть в окно и плюнуть?
х<о>д ночей был мною пройден
разрешите в небо дунуть.
Это верно. Мы двуруки
равновесие храним
поперёк души науки
образ храброго гоним.
То отведали поляки
боль ранения на сечи
были паны, стали каляки.
Заводить убитых речи
Силы рта раздвинуть нет
коли панов закопали,
коли жив на землю гнет
остальные в битьве пали.
Остальных ломает и мнёт
полевых цветочков мёд.
 
 
Но куда-же я руку задевал.
Знаю нет её в руковах.
Помню куртку надевал.
Но теперь понятно ах!
Вот она забыв перёд
пересела на хребёт.
Надо Надо
перешить рукав на спину.
 

всё

20 февраля 1930 года.

Д. Х.

* * *

 
Где-ж? Где-ж? Где-ж? Где-ж?
Полубог и полуплешь?
Ой люди не могу!
Полубог и полуплешь!
 
 
Ты-с Ты-с Ты-с Ты-с
хоть и жид, а всё-же лыс
Ой люди не могу
хоть и жид, а всё-же лыс
 
 
Их! Их! Их! Их!
тоже выдумал жених!
Ой люди не могу
тоже выдумал жених!
 
 
Ты-б Ты-б Ты-б Ты-б
лучше б ездил на балы б
Ой люди не могу
Лучше-б ездил на балы-б
 
 
Там-с Там-с Там-с Там-с
Забавлял-бы плешью дам-с
Ой люди не могу
Забавлял-бы плешью дам-с.
 
 
Мы-ж Мы-ж Мы-ж Мы-ж
все же знаем что ты рыж
Ой люди не могу
Все-же знаем что ты рыж
 
 
Мне ж Мне ж Мне ж Мне ж
Надоела полуплешь
Ой люди не могу
Надоела полуплешь.
 

9 ноября 1930 года

* * *

 
Ревекка Валентина и Тамара
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем
 
 
Прекрасны и ленивы
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем!
 
 
Толстушка, Коротышка и Худышка
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем
 
 
Ах если б обнялись они, то было б
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем
 
 
Но если б и не обнялись-бы они то даже так
Раз два три четыре пять шесть семь
Совсем совсем три грации совсем.
 

<Ноябрь 1930>

* * *

 
Был он тощь высок и строен
взглядом женщин привлекал
ел по-барски и порой он
изумительно икал.
 
 
ну она была попроще
тоже стройна и тонка
духом немка, с виду мощи
ростом в верх до потолка.
 
 
раз в писательской столовой
две склонились головы
подовившись лбом коровы
оба умерли увы.
 
 
но забыть они могли ли
друг про друга? Это вра —
ки! Покойники в могиле
оба встретились Ура
 
 
Тут она сказала: Боже
как покойник пропищав
и в могиле ты всё тоже
так-же гнусен и прыщав
 
 
он ответил зеленея:
дух свободен от прыщей
ты-же стала лишь длиннее
и глупея и тощей.
 
 
Но она сказала: Знаешь
будь рябым и будь немым
будь бесплотным понимаешь
ты мне душка м м м
 
 
О! вскричал он. Ты мне душка!
Что за чудный оборот!
Ты царица! ты индюшка
«Аромат» наоборот!
 
 
И всю ночь соседний прах
лежа пристально в гробу
слышал будто бы в руках
терли пшенную крупу.
 

<Ноябрь 1930>

* * *

 
Неужели это фон
Пантелей сказал угрюмо
неужели это пон
 
 
Каблуков сказал увы
на плечах его висело
три десятых головы
 
 
Пантелей вскричал урча
не губите этот ландыш
я племянник сюргуча
 
 
я висел прибит к волам
те паслись на Москворечьи
вдруг жестянка пополам
 
 
О промолвил Каблуков
сунув лампу под кровать
я конечно не таков
 
 
Густо кругло полно врать
Всё похоже на ковыль
прокричала громко мать.
 
 
Каблуков сказал увы
на плечах его висело
три десятых головы.
 
 
Тут вошла его жена
с петухом на подбородке
в сапоги наряжена
 
 
Каблуков сказал ги ги
ты не думай о платенцах
ты себя побереги
 
 
за окошком хлопал ветер парусин
в это время из комода
вышел заяц керосин
 
 
Пантелей сказал пупу
под ногами Пантелея
все увидели крупу
 
 
Каблуков сказал увы
на плечах его висело
три десятых головы
 
 
мать воскликнула ва ва
вместо рук её болтались
голубые рукава.
 
 
А жена сказала хом
все увидели внезапно
подбородок с петухом.
 

Ноябрь <1930>

Он и Мельница

Он

 
 – Простите, где дорога в Клонки?
 

Мельница

 
 – Не знаю,
шум воды отбил мне память.
 

Он

 
 – Я вижу путь железной конки.
Где остановка?
 

Мельница

 
 – Под липой.
Там даже мой отец сломал себе ногу.
 

Он

 
– Вот ловко!
 

Мельница

 
– Ей-Богу!
 

Он

 
 – А ныне ваш отец здоров?
 

Мельница

 
 – О да, он учит азбуке коров.
 

Он

 
 – Зачем же тварь
учить значкам?
Кто твари мудрости заря?
 

Мельница

 
 – Букварь.
 

Он

 
– Зря, зря.
 

Мельница

 
 – Поднесите ка к очкам
мотылька.
Вы близоруки?
 

Он

 
 – Очень.
Вижу среди тысячи предметов…
 

Мельница

 
– Извените, среди сколька?
 

Он

 
 – Среди тысячи предметов
только очень крупные штуки.
 

Мельница

 
 – В мотыльке
и даже в мухе
есть различные коробочки,
расположенные в ухе.
На затылке – пробочки.
Поглядите.
 

Он

 
 – Погадите.
Запотели зрачки.
 

Мельница

 
 – А что это торчит из ваших сапог?
 

Он

 
 – Стручки.
 

Мельница

 
 – Трите с лева глаз на право.
 

Он

 
 – Фу ты! Треснула оправа!
 

Мельница

 
 – Я замечу вам: глаз не для
развлечений наших дан
 

Он

 
 – разрешите вас в бедро поцеловать
не медля
 

Мельница

 
 – Ах, отстаньте, хулиган!
 

Он

 
 – Вы жестоки. Что мне делать?
Я ослеп. Дорогу в Клонки не найду.
 

Мельница

 
 – и конки
здесь не ходят, на беду.
 

Он

 
– вы обманщица.
вы недотрога.
И впредь моя нога
не переступит вашего порога.
 

всё

Даниил Хармс

26 декабря 1930 года

Даниил Ххармс

28 декабря 1930 года

Звонитьлететь (третья цисфинитная логика)

1

 
Вот и дом полетел.
Вот и собака полетела.
Вот и сон полетел.
Вот и мать полетела.
Вот и сад полетел.
Конь полетел.
Баня полетела.
Шар полетел.
Вот и камень полететь.
Вот и пень полететь.
Вот и миг полететь.
Вот и круг полететь.
Дом летит.
Мать летит.
Сад летит.
Часы летать.
Рука летать.
Орлы летать.
Копьё летать.
И конь летать.
И дом летать.
И точка летать.
Лоб летит.
Грудь летит.
Живот летит.
Ой держите ухо летит!
Ой глядите нос летит!
Ой монахи рот летит!
 

2

 
Дом звенит.
Вода звенит.
Камень около звенит.
Книга около звенит.
Мать и сын и сад звенит.
А. звенит
Б. звенит
ТО летит и ТО звенит.
Лоб звенит и летит.
Грудь звенит и летит.
Эй монахи рот звенит!
Эй монахи лоб летит!
Что лететь, но не звонить?
Звон летает и звенеть.
ТАМ летает и звонит.
Эй монахи! мы летать!
Эй монахи! мы лететь!
Мы лететь и ТАМ летать.
Эй монахи! мы звонить!
Мы звонить и ТАМ звенеть.
 

Д. Х.

<1930>

* * *

 
Человек устроен из трёх частей.
Из трёх частей.
Из трёх частей,
Хэуля ля
Дрюм дрюм ту ту
Из трёх частей человек.
 
 
Борода и глаз и пятнадцать рук,
И пятнадцать рук.
И пятнадцать рук.
Хэуля ля
Дрюм дрюм ту ту
Пятнадцать рук и ребро
 
 
А впрочем, не рук пятнадцать штук,
Пятнадцать штук.
Пятнадцать штук,
Хэуля ля
Дрюм дрюм ту ту!
Пятнадцать штук, да не рук.
 

<1930>

* * *

 
И птичка горько плачет
в чернильнице своей
фир фир мур мур
фир фир мур мур
та птичка соловей
и валятся дощечки
из птички на песок
и птичка уж не плачет
летит уже в лесок
горюешь моментально
ты птичка соловей —
 такой бы быть хотелось
и девочке моей.
 

1 января 1931 года.

Даниил Хармс

Размышление о девице

 
Придя к Липавскому случайно.
Отметил я в уме своём:
Приятно вдруг необычайно
Остаться с девушкой вдвоём.
 
 
Когда она пройдёт воздушной
Походкой – ты не говоришь;
Когда она рукой послушной
Тебя коснётся – ты горишь.
 
 
Когда она слегка танцуя
И ножкой по полу скользя
Младую грудь для поцелуя
Тебе подставит, – то нельзя
 
 
Не вскрикнуть громко и любезно,
С младой груди пылинку сдуть,
И знать, что молодую грудь
Устами трогать неполезно.
 

21 ян<варя> 1935 года.

Физик, сломавший ногу

 
Маша моделями вселенной
Выходит физик из ворот.
И вдруг упал, сломав коленный
Сустав. К нему бежит народ.
Маша уставами движенья
К нему подходит постовой
Твердя таблицу умноженья.
Студент подходит молодой
Девица с сумочкой подходит
Старушка с палочкой спешит
А физик всё лежит, не ходит.
Не ходит физик и лежит.
 

21 янв<аря> 1935 года

Д. Х.