Текст книги "Пробуждение (СИ)"
Автор книги: Даниэль Зеа Рэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 3
«В первый раз я вообще не поняла, что произошло. Это было на похоронах дяди. Мне тогда только исполнилось двенадцать лет. Дядя лежал дома в гробу, и толпа родственников и близких людей собралась, чтобы проводить его в последний путь. Я, вслед за матерью, подошла к гробу и дотронулась до его руки. Я простояла так совсем недолго, а когда отошла, почувствовала странную боль в груди. Я видела лица людей, которых не знала и которые пытались мне помочь. Я понимала, что это происходит не со мной, что это уже было, с дядей, но изменить что-либо или приказать себе не испытывать этого не могла. В двенадцать лет я умерла в первый раз. Ты думаешь, умирать страшно? Нет, самое страшное – это жить в ожидании смерти…»
Из разговора от 06.11.3565
– Твою мать, что это было? – проревел Гийон, потерявший свое пресловутое самообладание.
– Все в порядке, меня можно отпустить, – охрипшим голосом ответила она и попыталась подняться.
Гийон не стал ее удерживать. Он присел рядом и взглянул на ее покачивающееся тело. Сутулая, уставшая, она выглядела все такой же болезненно бледной с непонятным ему обреченным выражением на осунувшемся лице.
Никто в этот момент не назвал бы ее красивой, и Гийон не был исключением. И он знал ответ на вопрос: "почему?" В ней не было жизни. Ее тело, воскрешенное по чьей-то воле и пробужденное ото сна именно в это время, потеряло свою душу. А может, в нем никогда ее и не было? Может, она утратила ее еще в прошлой жизни? Или душа есть, но она никак не может очнуться из забытья? Или сама Кайлин не желает, чтобы кто-нибудь разбудил ее?
Пробуждение… Для нее этот процесс еще не был завершен. Кайлин застряла посередине, между прошлым и будущим, и, в конце концов, должна была выбрать: просыпаться ей или уснуть навсегда.
В его мире такое состояние пробужденных было предвестником "нестабильности". Эти люди были склонны к тяжелым продолжительным депрессиям, расстройствам психики и самоубийству. Последним, обычно, они и заканчивали свой новый путь. Нестабильность была опасным состоянием, и выяви он у нее первые признаки нарушения поведенческих реакций, Гийон обязан был бы сообщить об этом в Центр криогенезации, после чего жизнь этой девушки была бы прервана искусственным путем. Нестабильность – это процесс, который мог перейти в болезнь или пройти бесследно. "Болезнь души" пробужденных в его мире не умели лечить, поэтому жертву просто уничтожали.
Поборники прав человека боролись за отмену этой высшей меры защиты населения от пробужденных, но кроме расширения группы лиц, имеющих право на гражданство, ничего не добились.
– Ее отравили, – прервал его размышления сиплый голосок девушки, стоящей перед ним и нервно заламывающей свои руки.
– Ты уверена?
– Да. Она ничего не помнила и не знала, где находится.
Все окружающие смотрели на даниила четвертого уровня, единственного среди них, достигшего таких высот карьерного роста, и не понимали, о чем он говорит со своей пробужденной.
– Теперь могу я посидеть в машине? – спросила она.
– Да. Подожди меня там.
Он достал из куртки ключи и протянул ей.
Девушка без тени сомнения выхватила блестящий брелок у него из рук, и, не обращая внимания на собравшихся здесь людей, вышла на улицу.
Маркус наткнулся на нее в дверях, и, пропустив вперед, вошел в дом. Вид сидящего на полу Гийона в окружении толпы даниилов, его насторожил.
– Что-то случилось? – спросил он, пробираясь к своему начальнику.
– Кажется к нам в группу попала одна из нейрами.
– Нейрами? У Кайлин дар нейрами?
– Да. Только такого я еще не видел. Да и ты тоже.
– И на что она способна?
– Она способна пережить чужую смерть. В прямом смысле.
– Вот, черт! Нейрами среди пробужденных – это редкость.
Гийон внимательно огляделся и, неожиданно подскочив с места, прорычал:
– Чего собрались? Заняться нечем?
Все тут же разбрелись по сторонам.
– Ено! – позвал робота Гийон.
– Я здесь, – отозвался Ено, выглянув из-за его спины.
– Подними все сохранившиеся архивные материалы по периоду 2035 – 2057 года. Газеты, новости, все, что сможешь, и попробуй найти хоть какое-нибудь описание или упоминание о ней. Невозможно, чтобы девушка с ее способностями прожила свою жизнь незаметно.
– На это уйдет очень много времени.
– А я и не тороплю тебя.
– Как скажешь, Гийон.
– Сианна?
– Я здесь.
– Возьми ее ДНК на анализ. Посмотри, что там с наследственностью. А лучше вообще обследуй ее. Может, найдем причину ее смерти.
– Нужно ее согласие на это.
Гийон вопросительно взглянул на подчиненную:
– Ты что, собралась ей рассказать, зачем обследуешь?
– Нет, но…
– Никаких "но", Сианна. Чтобы отчет лежал у меня на столе через неделю.
– Сделаю, Гийон.
– Маркус?
– Да.
– Ты с ней вроде бы ладишь.
– Ну, не то чтобы…
– Приведи ее в порядок. Понимаю, что задача не из легких, но из нее нужно сделать человека. Женщины, конечно, уже не получится, но хотя бы приличное что-нибудь сотвори.
– Гийон! – позвал его один из даниилов, вошедший в дом.
– Что еще?
– Эта девушка, пробужденная, ты разрешил ей уехать?
Гийон, не веря собственным ушам, переспросил юнца:
– Что я разрешил?
Молодой человек срезу же подбоченился и тихо ответил:
– Она уехала только что… На твоей машине…
Кайлин добрела до красного "ягуара" и по привычке плюхнулась на водительское сидение. Приборная доска загорелась автоматически, и приятный женский голос поприветствовал водителя. Здесь все было так же, как и в машинах ее времени. Две педали, автоматическая коробка передач, и множество приборов, среди которых она без труда определила спидометр и датчик, куда следовало вставить электронный брелок, чтобы завести автомобиль.
О чем она думала, когда активировала неизвестный ей двигатель? О том, что очень хочет прокатиться на этой машине. Что ей терять? Чего бояться? В этом мире, в этой жизни – нечего.
Она опомнилась только тогда, когда на скорости не менее двухсот километров в час выезжала за границу города. Она всегда любила скорость. Ей иногда казалось, что таким способом она сможет умчаться от себя, своих проблем и своей болезни. Что однажды ей повезет, и машину занесет на крутом повороте, и она, Катерина, наконец-то, по стечению обстоятельств, освободиться от бремени жизни.
Мегаполис остался за ее спиной, а перед ней продолжали мелькать дорожные знаки, окруженные желтой высохшей землей пустыни, простирающейся вокруг.
Когда-то здесь зеленели поля, окруженные густыми лесами, мелькающими за стеклами автомобиля. Сейчас же на этом месте не осталось ничего. Иссушенная земля, высосанная жизнь. И за сколько? Всего за тысячу с хвостиком лет. Миллионы столетий природа создавала себя. Для чего? Чтобы ее дитя уничтожило все вокруг всего лишь за несколько тысяч лет.
Кайлин резко повернула руль и вылетела на обочину. Машину занесло, и она, закрыв глаза и подняв руки в вверх, сняла ногу с педали "газа". Ее бросало в стороны, и она надеялась, что вот-вот автомобиль перевернется и ее бренное тело раздавит металл. Она хотела этого, ждала, но судьба опять распорядилась иначе. Управление взял на себя бортовой компьютер, и автомобиль, выровняв курс, остановился вдали от дороги.
Кайлин засмеялась.
– Жизнь. Будь ты проклята – жизнь!
Кайлин вылезла из автомобиля и побрела вперед. Наконец, ее ноги устали, и она упала на землю, распластавшись на спине и раскинув руки по сторонам. Ей хотелось увидеть голубое небо над головой, как в детстве, когда она играла в снежных ангелов со своим братом. Но далеко вверху мелькали черные точки машин и светящиеся неоновые рекламы. Не было больше чистого неба, точно так же, как и не было рядом с ней ее брата.
Слезы теплыми струйками потекли из глаз. С минуту она пыталась бороться с охватившем ее горем, но все же осознание смерти близких было слишком тяжелым бременем, чтобы бороться с ним, и она разрыдалась. Почему она не подумала об этом раньше? Почему только теперь поняла, что все, кого она знала – давно мертвы?
Гийон собирался отправить ее в Центр, как только найдет. Тем более, что для этого не требовалось особо напрягаться. По датчику, встроенному в двигатель его машины, он без труда определил ее местоположение. Он поехал с Маркусом в пустыню и искренне надеялся, что с его стальной красной любимицей все будет в порядке.
Он нашел Кайлин посреди пустыни в трехстах метрах от своего автомобиля. Она лежала на желтой иссушенной земле и плакала. Навзрыд, стирая влагу с щек и глаз, задыхаясь от судорожных спазмов в груди. Гийон остановился перед ней и все никак не мог сообразить, что же делать дальше. В сущности, от растерянности его спас Маркус, который подлетев к этой девушке, протянул к ней руки и обнял.
Как мало человеку нужно, порой, получить, чтобы обрести смысл. Иногда и объятия абсолютно чужого существа способны сотворить чудо и согреть ту часть тела, которая до этого не хотела жить. Кайлин схватилась за Маркуса и вжалась в теплое тело до боли в груди.
– Что случилось? Что с тобой? – нежным голосом спросил Маркус.
– Они все мертвы, – сквозь рыдания ответила она.
– Кто "все"?
– Все, Маркус, все они мертвы.
– И ты только сейчас поняла это?
– Да, – ответила она и замолчала.
Маркус недоумевающее посмотрел на Гийона, который пребывал в состоянии оцепенения. Гийон и раньше наблюдал за человеческой истерикой. Но от слез этой женщины ему стало больно. Словно это он сам только сейчас понял, что самые близкие ему люди давно оставили его, и он влачит это существование только потому, что остался жив.
Картинки из прошлого мелькнули в его сознании и он отвернулся от той, что заставила его их вспомнить. Давно это было. Словно вечность назад.
– Они не работали с ней, – с грустью в голосе ответил он на немой вопрос Маркуса. – Сволочи, спихнули ее на нас.
Гийон вновь посмотрел на Кайлин и задумался. Эта девушка, эта пробужденная, похоже, стала им не нужной. Центр оживил существо, и не получив от него желаемого, выкинул на улицу, за ненадобностью. Нет, ему было совершенно наплевать на Кайлин и ее судьбу. Ну, не совсем "совершенно", но все же, наплевать. А вот чье-то желание побыстрее отделаться от нее будило в нем интерес.
Тем временем Маркус отпустил Кайлин, и она молча поднялась с земли. Гийон еще раз посмотрел на нее, и злобно усмехнулся.
– Я принимаю тебя в свою группу.
– Что? – не поняла она и уставилась на него.
– Ты принята в мою группу.
– Я уже в ней!
Он резко приблизился к ней и сжал своей стальной рукой ее лицо.
– Впредь, если я что-то говорю, ты должна меня выслушать молча и не задавать встречных вопросов. Завтра ты явишься на работу вовремя, и в том виде, который принят в нынешнем обществе. Ты будешь исполнять все, что я тебе поручу, и беспрекословно подчиняться приказам всех остальных членов группы, включая Ено. И еще одно: больше никогда не смей садиться за руль моего автомобиля, по той простой причине, что он – мой, а не твой. А теперь ответь на простой вопрос: кто тебя криогенезировал?
– Я не знаю! – прокричала она и вырвалась из-под его руки.
– Уверен, что ты знаешь не только имя того человека, но и причину, по которой они пробудили тебя сейчас.
– Причину, говоришь? А тебе разве не известно, зачем они это сделали? Не ты ли должен узнать то, чего я не помню? Или они не дали четких инструкций, когда передавали тебе на поруки очередную ничтожную тварь?!
– Ты так много знаешь о моем отношении к подобным тебе?
– Ты не удосужился даже этого скрыть!
– Я ничего тебе не должен. Для меня ты – предмет неодушевленный, так что если хочешь расстаться со своей никчемной жизнью – дерзай, я останавливать тебя не стану.
Она, молча, смотрела на него, а он так же, в молчании, всмвался в линию горизонта за ее спиной.
– Я не просила себя воскрешать, – прошептала она. – Не просила…
– Ты получила шанс, которого у других не было. Мне наплевать, кто его тебе дал и почему, но тебя я презираю еще больше, чем остальных, таких же, как и ты. Они, по крайней мере, пытаются бороться, а ты настолько слаба и ничтожна в своей слабости, что даже не можешь найти в себе силы послать меня, не говоря уже о том, чтобы найти причину для того, чтобы выжить в этот раз.
Он бросил ей это в лицо, словно плевок, а затем развернулся и пошел назад к своей машине.
– Гийон! – окликнул его стальной женский голос, принадлежащий женщине, которую он, по всей видимости, еще не знал.
Он обернулся и увидел маленькую женскую фигурку, натянутую, словно струна, со взглядом, способным испепелить его на месте и руками, сжатыми в кулаки. Безусловно, это была другая женщина. И честно говоря, Гийон не ожидал разглядеть в Кайлин подобное существо.
– Пошел ты!!!
– Я смотрю, ты оживилась? – усмехнулся он.
– Пошел ты, ублюдок! – вновь прокричала она и показала ему третий палец.
Он, ничего не ответив, отвернулся и направился к своей машине.
– Куда нам ехать? – прокричал ему вслед Маркус.
– Куда хотите. Чтобы сегодня я больше ее не видел.
Говоря это, он улыбался. Чему? Гийон и сам не знал, чему тут улыбаться. Вряд ли ее смелости хватит надолго. Наверняка завтра в кафе войдет все то же убогое создание в темных очках и попросит заказать ему кофе с молоком, под странным названием "Латте".
Глава 4
«Меня много кто ненавидел. В основном те, от кого я требовала невозможное. И я получала то, чего хотела. Однажды, проходя мимо своего секретаря, которому я сделала замечание по оформлению документов, мне в спину было „брошено“ слово „сука“. Я услышала то, чего не должна была слышать, и обернулась, перепугав Феклу до смерти. „Да, я сука“ – ответила я. „Умная сука. А ты – любовница руководителя проекта“. Следует сказать, что Фекла была моей единственной подругой в последующие годы. Она погибла за три месяца до моей смерти: выбросилась из окна своего пентхауса. К ней на похороны не пришел никто из сотрудников, кроме меня. Тогда я поняла кое-что: лучше пусть тебя искренне ненавидят, чем возносят фальшивые признания в любви…»
Из разговора от 17.11.3565
– Куда ты меня везешь? – спросила Кайлин, когда Маркус остановился на одном из светофоров в центре города.
– В торговый центр, где тебе подберут одежду.
– Разве я просила тебя об этом?
– Нет, но прилично одеться тебе все-таки придется.
– Я ничего не понимаю в этой вашей моде. Ты только взгляни на свои штаны! Это же гофра какая-то!
– Это – модная гофра, а на тебе потертые джинсы, которые сейчас носят только бомжи и попрошайки на улицах.
– Одежда не изменит отношения окружающих ко мне.
– Ошибаешься. От твоего внешнего вида зависит многое, а порой даже все. Ты ведь умная женщина, образованная, судя по тому, насколько хорошо владеешь языком, но кто, взглянув на тебя, подумает об этом?
– Мне глубоко наплевать, что обо мне думают, Маркус.
– Ладно, но неужели тебе приятно слышать в свой адрес такие неуместные комментарии?
– Я привыкла к этому. Думаешь, в прошлой жизни ко мне относились иначе? Только в то время они перешептывались за спиной, а сейчас говорят все в лицо.
– И тебе это нравится?
– Неужели ты веришь, что переодев меня в приличный костюм что-либо измениться?
– Измениться твое собственное отношение к себе. Это главное. К тебе никогда не станут относиться лучше, чем ты сама к себе относишься. Посмотри на себя. Когда в последний раз ты выщипывала свои брови?
– Не помню.
– Про остальное спрашивать даже не буду. Вообще не представляю, как ты жила! Какой мужчина мог с тобой спать? Слепой?
– В моей жизни не было места для мужчин.
– Кто же тебя так обидел?
– Никто.
– Нет, был кто-то. Наверняка был. Тебе сколько лет?
– Двадцать семь.
– И ты хочешь сказать, что за двадцать семь лет никого не встретила и не полюбила?
– Почему же, был один засранец. Жаль только, что я слишком поздно это поняла.
– И после этого ты плюнула на себя?
– Нет, Маркус. Я плюнула на себя гораздо раньше. Просто мне показалось, что он отличается от остальных. Только показалось…
– Что ты хочешь этим сказать?
– Думаешь, у меня нет вкуса? Или я не знаю, какая стрижка мне идет, и какой цвет волос лучше подходит к оттенку моей кожи?
– Если знаешь, отчего же выглядишь так плохо?
Он задал ей простой вопрос, но найти ответ Кайлин не смогла. Тогда, в прошлом, ее запущенность имела значение и смысл. Она ограждала ее от посягательств и соблазнов внешнего мира. Но сейчас все это было бессмысленным. Так почему же она не изменилась? Почему осталась такой, какой была?
– Ты молода, – продолжал Маркус. – У тебя все еще впереди. Ты можешь встретить человека сейчас, выйти замуж и завести свору маленьких забияк. Неужели какой-то урод из прошлого сможет тебе помешать? Отрицательный опыт – тоже опыт. Сделай выводы и иди дальше.
Кайлин истерически рассмеялась.
– Тебя послушать, так смысл бытия сводиться к воспроизведению потомства и ведению домашнего хозяйства! Я не из таких, Маркус. Это – не мое.
– Знаешь, от скольких женщин я это слышал? Все вы, в конце концов, заканчиваете одинаково: выходите замуж и рожаете детей.
– Я до этого не дойду, обещаю.
Теперь смеялся Маркус.
– "Если хочешь рассмешить Бога, поведай ему о своих планах". Поверь мне, рано или поздно, на твоем пути встанет мужчина, которому ты просто не сможешь ответить "нет".
– Бла-бла-бла.
– Я это все к чему: давай ты приведешь себя в порядок. Не гарантирую, что коренным образом это изменит отношение окружающих к тебе, но хуже уже не будет.
– Где там хуже. Мой опекун меня ненавидит, коллеги презирают, а ты жалеешь. Остается только индифферентный ко всему Ено, но он робот, а не человек.
– Ставлю пять кредитов на то, что если ты позволишь мне поработать над твоим внешним видом, завтра в кафе тебя никто не узнает.
– А это много, "пять кредитов"?
– Ну, на завтрак для всей команды хватит. Если ничего из моей затеи не выйдет, послезавтра ты снова натянешь на себя эти позорные вытертые штаны и будешь жить, как жила.
– Один день?
– Всего один.
– Ладно. И что ты собираешься со мной сделать?
– Для начала, обновлю гардероб.
– Для начала?
– Да, затем придется наведаться в салон и что-нибудь придумать с волосами и макияжем.
– Я не позволю тебе отрезать мою косу и выкрасить голову в зеленый цвет.
– Я, конечно, кое-что смыслю в современной моде, но, честно говоря, зеленый и малиной мне тоже не по душе. А вот красный тебе вполне подойдет.
– Издеваешься?
– А что, нельзя?
– Давай, продолжай линчевание ведьмы!
– Думаю, на сегодня с тебя хватит.
– Мы скоро доберемся до нужного магазина? Несколько торговых центров мы уже проехали.
– Мы едем в определенный магазин. Его хозяйка – моя знакомая.
– А обычный супермаркет не подойдет?
– Не хочу тебя расстраивать, но в обычный супермаркет тебя в таком виде не пустят.
– Это как?
– Привыкай. В этом мире бояться асоциальных людей, особенно, если они пробужденные.
– Что же мы такого совершили, за что нас так ненавидят?
– Мы с тобой ничего не совершали. А вот пробужденные из первой волны натворили много бед.
– Это из-за осложнений после криогенезации?
– Да, в основном. Ты же понимаешь, что тебе повезло.
– Зря ты так думаешь. Я не могу кое-что вспомнить из своего прошлого.
– И много черных пятен?
– Достаточно.
– Странно признаваться в этом тебе, но у меня были проблемы с речью после пробуждения.
– Ты не мог говорить?
– Да, я не мог правильно выговаривать слова.
– И долго это продолжалось?
– Пока Гийон не заставил меня зачитать ему по вечерам Уголовный Кодекс.
– Что? – засмеялась Кайлин.
– Да-да. Практически каждый вечер я вслух читал Гийону параграфы из законодательства. Два месяца мучений – и я не только мог выносить приговоры, но и вполне четко произносил слова.
– Гийон не производит впечатления человека, который мог бы на такое пойти.
– Я знаю, Кайлин. Но у всякого поведения есть свой первоисточник.
– Хочешь сказать, что его ненависть ко мне имеет личное происхождение?
– Его жена и маленький сын погибли в автокатастрофе по вине пьяного пробужденного. Гийон выжил, ценой некоторых преобразований, которые ты уже оценила, но женщину и ребенка спасти не удалось. Хуже всего, что виновный в аварии не был гражданином и ответственности за содеянное не понес.
– Это как?
– А вот так. За его спиной стояли влиятельные люди и единственное, что грозило обвиняемому – это признание нестабильным. Естественно, диагноз не подтвердился, и он остался жив.
– А где он сейчас?
– Не знаю. Сианна как-то обмолвилась, что Гийону известно его место жительства, но на этом всякие домыслы прекратились.
– А ты как думаешь?
– Не знаю, честно.
– И давно это с ним произошло?
– Еще до моего прихода в группу.
– У него левая рука стальная.
– И левая нога тоже. Точно так же, как и вся грудь.
– А сколько ему лет?
– Тридцать три.
Тем временем Маркус припарковал свой автомобиль у высотного зеркального здания, на первом этаже которого располагался модный бутик.
В окнах этого магазина, запечатленные в пластмассовой форме, стояли недвижимые фигуры мужчин и женщин, разодетые в наряды ярких цветов.
Маркус помог Кайлин выбраться из машины и повел ее к главному входу в магазин. Девушка, конечно, заметила, как он мимолетно кивнул двум охранникам, напрягшимся при появлении Кайлин в этом месте. Но молодые люди быстро окинули посетителей презрительным взглядом и тут же отвернулись в другую сторону.
– Будь я здесь одна, меня бы не пустили?
– Нет.
– Все настолько плохо?
– Более чем.
Она прикусила нижнюю губу и, согнувшись пополам, ускорила шаг.
– Разогнись! – прошипел Маркус ей в самое ухо.
– Что?
– Разогнись! И шаг уменьши. Шагаешь размашисто, будто мужик.
– Так быстрее получается ходить.
– Так получается некрасиво, Кайлин. Ты же женщина. Шажки должны быть маленькими, движения плавными, а спина выпрямленной!
Он с силой ударил ее по хребту, и Кайлин невольно вытянулась, словно струна.
– Больно же!
– Теперь будешь получать каждый раз, как только согнешься.
– Зачем ты это делаешь? Я ведь никто для тебя!
– Потому что когда-то для меня подобную вещь сделал Гийон. Возможно, когда-нибудь ты сделаешь то же самое для кого-то еще.
– А если нет?
– Жизнь твоя – решать тебе.
Магазин оказался не скромным бутиком, а огромным двухуровневым центром моды. Здесь было мало людей, но судя по размаху, прибыль заведение получало неплохую.
– Дорогие вещи, – отметила Кайлин, подойдя к стойке с осенними кашемировыми пальто разных моделей. – Швы аккуратные, ровные, и ткани не из дешевых.
– Думаю, твой карман не опустеет от набега по этим рядам.
Кайлин посмотрела на ценник и присвистнула.
– Далеко за пять кредитов…
– Это настоящий кашемир, – ответил ей приятный женский голос.
Кайлин обернулась и увидела молодую женщину, лет тридцати, стоящую возле Маркуса. В отличие от Сианны и других женщин, которых она встречала на улице, эта незнакомка была одета не столь вызывающе, точнее сказать, вообще не вызывающе: строгий бежевый пиджак поверх глухой белой блузки и широкие черные вельветовые брюки. Кайлин удивилась такому наряду. Он был… Он был обычным для ее времени. Никаких "фонариков" или стоек на рукавах, блестящих ярких деталей и нелепых оборок. Женщина была брюнеткой, с длинными волосами, собранными заколкой на затылке. Ее темная кожа и почти черные глаза не оставляли сомнений: перед Кайлин не пробужденная, а коренной житель этого времени.
– Меня зовут Сойя, – улыбнулась незнакомка и протянула Кайлин руку.
– Кайлин, – ответила она и пожала смуглую ладонь.
– Красивое имя.
– Спасибо.
– Судя по вашему выбору, – Сойя указала пальцем на пальто, – Вы предпочитаете изделия из натуральных материалов свободного покроя.
– Они удобны.
– Конечно, – кивнула Сойя и повернулась к Маркусу.
– Думаю, мы справимся сами. Ты можешь подождать Кайлин на диване. Девочки принесут тебе кофе.
– Я бы хотел поучаствовать в выборе.
– Никто не лишает тебя этой возможности. Ты лишь будешь видеть конечный вариант и выносить приговор.
– Кайлин, ты согласна?
– Я не против
Ожидание Маркуса длилось около часа. За это время он осушил три чашечки кофе и изучил все журналы, лежащие возле него на столике. Маркус, конечно, знал, что в новой одежде Кайлин будет выглядеть значительно лучше, чем в тех тряпках, что облачила на себя сегодня. Но, если бы он знал, насколько измениться ее внешний вид в специально подобранных нарядах, поставил бы на кон не пять кредитов, а пятьсот.
– Нравиться? – осторожно спросила Кайлин, простояв в новой одежде перед немым Маркусом в течение нескольких минут.
– Нет, – лаконично ответил он и обратился к Сойе.
– Ее нужно облизать, понимаешь? Я не думал, что у нее такая фигура. Точнее, что она вообще у нее есть. Этот наряд ей идет, но он не подчеркивает ее достоинства настолько, насколько бы мне этого хотелось.
– Я против! – перебила его Кайлин. – Чем тебе не нравится эти брюки и блузка?
– Твое мнение здесь вообще не учитывается. Будешь мерить то, что я скажу.
– Мне нравиться эта одежда. Другую я мерить не стану.
Маркус несколько минут молча размышлял над ее словами, а затем просто согласился с ее выбором. В конце концов, для того, чтобы изменить человека, не достаточно насильно переодеть его. Он должен чувствовать себя в новой одежде прежде всего удобно. И если Кайлин согласилась натянуть на себя что-то кроме джинсов и майки, это уже прогресс.
Спустя два часа они покинули бутик и направились в салон красоты. Педикюр, маникюр, депиляция, посещение косметолога и шесть часов ожидания измотали Маркуса окончательно. Он уже перестал удивляться происходящим метаморфозам, и откровенно хотел в ближайшее время поставить точку и передать Кайлин в руки Ено.
Самая большая потасовка случилась в салоне у парикмахера. Кайлин напрочь отказалась остригать свою косу и оттенять волосы.
– Собираешься ходить с этим конским хвостом?
– Я привыкла к нему.
– Ну, давай хотя бы длину немного уменьшим. Тяжело же такую шевелюру мыть? Подумай, сколько ты сэкономишь на шампуне?
Кайлин скривила лицо и показала Маркусу язык, за что получила настоящий подзатыльник.
– Ведешь себя просто отвратительно!
– Волосы должны остаться длинными.
– Ниже плеч.
– Ниже лопаток.
– Немного выше.
– Вровень! Это последнее слово.
– Согласен! – ответил Маркус и засмеялся.
Через полтора часа уставший Маркус безуспешно пытался открыть дверь собственно дома. Когда, после длительной возни с электронным замком, стальная преграда неожиданно распахнулась перед ним сама, он понял, что на этом тяготы его сегодняшнего дня еще не окончены.
Гийон фривольно раскинулся на любимом кожаном диванчике Маркуса и, попивая дорогой чай из большой кружки, помахал ему рукой.
– Я же просил тебя, не врываться ко мне без приглашения.
– Смени замки, если тебя не устраивает мое присутствие.
– А если бы я привел женщину?
– Да ты под страхом смерти не покажешь ни одной из них дорогу сюда.
Маркус прошел в гостиную и плюхнулся на диван рядом с другом.
– Хочешь узнать, что у меня получилось?
– Не без этого.
– Ничего не получилось, – ответил Маркус и отобрал у Гийона чашку с чаем.
– Завари себе сам, – ответил Гийон и забрал ее обратно.
– Вообще-то, это мой чай. Так что давай, делись.
Гийон приподнял свой контактный обруч и посмотрел на Маркуса.
– Ладно, только не поперхнись.
– Спасибо. Так, что там с Кайлин?
– Получилось совсем не то, на что я рассчитывал.
– Не могу сказать, что ты меня удивил, но все же надежда, что можно что-то исправить, была.
– Зачем тебе это? – спросил Маркус, закрывая уставшие глаза.
– Что именно?
– Пускай бы ходила как есть. Нам-то какое дело?
– Не хочу становиться объектом досужих разговоров. Хватит с нее странного поведения, пускай хотя бы внешне не выделяется из толпы.
– Несчастная она, Гийон. Такая же, как и ты.
– Кто сказал, что я несчастный?
– А кто сказал, что ты счастлив?
– Я в порядке. А вот у нее большие проблемы.
– Она спрашивала о тебе.
Маркус заметил, как напрягся Гийон.
– И что ты ей ответил?
– Правду.
– А она?
– Ничего. Да и что тут скажешь? Ты всегда будешь ненавидеть таких, как мы.
– Ты тоже, между прочим.
– Я – другое дело. Во мне нет предвзятости к ним, а в тебе есть. Вот, что она тебе сделала сегодня утром, что ты так себя вел?
– Она опоздала на работу.
– Ну и черт с этим! Ты позволил себе оскорбить ее, и остальные последовали твоему примеру, а ты не пресек этого. Теперь они постоянно будут ее третировать, пока опять же ты сам не остановишь их.
– Мне наплевать на ее комфорт.
– Глаза у нее красивые. Сейчас таких нет.
– Это ты к чему только что сказал?
– К тому, что у нее красивые глаза.
– Это единственное, что в ней есть привлекательного.
– Ага! – подхватился Маркус и указал пальцем на друга. – Заметил все-таки!
– Тут только слепой не заметит.
– Что ты будешь с ней делать?
– Не знаю пока. По сути, она все еще в пограничном состоянии.
– Не очень-то она и нужна им, раз не работали с ней.
– Я тоже об этом думал. Пока пущу все на самотек. Посмотрим, к чему это приведет.
– Она сказала, что у нее провалы в памяти.
– Удобная отговорка.
– Согласен. Итак, – подытожил Маркус, – что мы о ней знаем: образована, хорошо владеет языком, путешествовала по Миру, замкнута, склонна к депрессии, обладает даром нейрами и что-то скрывает. Что-нибудь еще?
– Страшная, как грех.
– А вот Ено сказал, что она красива.
– Что? – засмеялся Гийон.
– Он просканировал ее биометрические параметры, и сказал, что она на семь процентов симметричнее Сианны.
Гийон чуть не поперхнулся чаем, рассмеявшись.
– Мне тоже было смешно. А потом я подумал над тем, что он сказал.
– И к какому выводу ты пришел? Что уродство тоже бывает симметричным?
– Нет, что мы оцениваем человека далеко не по биометрическим параметрам.
– Хочешь сказать, что это – неправильно?
– Нет, наоборот, так и должно быть. Но я не об этом. Что, если мы часто не замечаем важных деталей просто потому, что не пытаемся уловить сущность?
– Маркус, ты что, заболел?
– Может, иногда необходимо взглянуть на биометрические параметры, чтобы докопаться до чего-то более важного?
– Ты что-то пытаешься мне сказать?
– Это философский бред, Гийон. Прости, просто нахлынуло.
– Ну, философствование – это основа твоего нормального поведения.
– Пиво будешь?
– Темное.
– Сейчас налью.
– Сианна вскрыла труп, – сменил тему разговора Гийон.
– И что?
– Девушка была беременной.
– О-па! А вот и нить!
– Да, словно подарок судьбы. Найдем папашу, возможно, выйдем на след.
– А что с ядом, о котором ты говорил?
– Это Кайлин сказала, что ее отравили. Но эксперты ничего не нашли.
– Может, разрушиться в крови успел?
– Не исключено.
– Ты по-прежнему склоняешься к версии убийств на сексуальной почве?
– Да. Это – самый подходящий вариант.
– Ты попросишь Кайлин вступить в контакт с предыдущими жертвами?
– Скорее всего.
– Тяжело это.
– Что именно?
– Умирать каждый день.
– Ей не привыкать.
– К этому нельзя привыкнуть, Гийон.
