Текст книги "Кровь фей (СИ)"

Автор книги: Дамина Райт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава XVI

– Вы окажете нам огромную честь! У нас… в деревне… служители Кэаль… – мэйе захлёбывался от благоговения и не находил слов, чтобы выразить его в должной мере. Лэннери с трудом сдержал неуместно весёлую улыбку, видя смущение Беатии.

Перед ней на столе были разложены яйца, чёрный хлеб, зелень и пара кусков весьма пахучего сыра. До того, как попасть в деревню с забавным названием Гурунья, Беатия гордо заявила, что она, мол, не хуже Аргалена и попробует заменить сайкум человеческой едой. Даже если потом что-то полезет «с другого конца», бездарные, точнее люди, ведь с этим справляются!

– Так-то оно так, – не стал возражать Лэннери, – но не лучше ли потерпеть, раз уж сайкум закончился? Ещё немного – и мы окажемся на Флавастрии, где его делают из сока золотолиста. Это наверняка будет вкуснее, нежели человеческая еда!

– Тут дело не в голоде. Я просто хочу попробовать, – заупрямилась Беатия, словно ей вскоре должно было исполниться не шестнадцать, а шесть лет. – Раз уж мы остановились в Гурунье… Да и деревенские решат, что я их благословляю таким способом, – добавила она с усмешкой.

И теперь Беатия сидела за столом на потемневшей от времени деревянной скамье, а вокруг неё собралась вся семья мэйе – кругленькая, румяная жена, старуха-мать и три дочери, да сам он, так часто кланявшийся феям, что у Лэннери зарябило в глазах. Он отошёл в сторону и прислонился к стене, наблюдая за тем, как женщины хлопочут вокруг Беатии. Выяснилось, что по деревенским поверьям фея, которая решила отведать чьих-то яств, не только благословляет дом и всю семью, но и показывает, что люди это святые, и Кэаль на том свете удостоит их души невиданного блаженства.

– Ешь, благородная фея, – пропели дочери мэйе в три мелодичных голоса – не хуже, чем интонации самой Беатии. Красивые девушки, только чересчур пухленькие, промелькнуло в голове у Лэннери. Он задумчиво покрутил свою палочку в руках и услышал голос Айи:

«Незачем смотреть на человеческих девушек, если не собираешься отказаться от крыльев!»

Лэннери хмыкнул.

«И не думал. На пороге-то новых Злых Времён!..»

– А… а это вкусно? – Беатия нерешительно взяла в руки луковицу, надкусила, и до Лэннери донеслось явственное «Ой». На глазах у Беатии выступили слёзы; она поспешно схватила кусок хлеба и принялась заедать им невкусный, как видно, лук. Лэннери потянул носом – да, судя по запаху, такое лучше не пробовать.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил мэйе, а жена его пододвинула к Беатии большую кружку с колодезной водой.

– Это я… от счастья, от благодарности плачу, – нашлась Беатия и попросила отрезать ей кусок сыра. Три дочери мэйе наперебой бросились исполнять это пожелание, а старуха-мать стала громко возносить Кэаль молитву за то, чтобы и впредь служители её осеняли своими крылами этот дом. Лэннери вдруг заскучал и потихоньку, пока все были заняты Беатией, выбрался во двор – только дверь скрипнула.

Небо над ним раскинулось безупречно-синее, без единого облачного пятнышка, и хотя Белая Звезда сияла не так ярко, как прежде, трещины на ней были не так уж заметны – если не присматриваться. Лэннери постоял какое-то время, вслушиваясь в звуки окружающего мира – кудахтанье кур, мычанье коров и гогот гусей. То и дело доносился колодезный скрип и человеческие голоса, слышался чей-то грубый, но сердечный хохот. Из хлева тянуло запахом навоза, который смешивался с ароматами скошенной полевой травы. «Остаться бы тут», – подумал Лэннери, как тогда, в Аргеновой Долине. Хотелось лечь где-нибудь на траву, слушать шёпот листвы на деревьях и ни о чём не думать, пока не уснёшь.

За спиной скрипнула дверь – Беатия вышла, привалилась к стене. Цвет её лица, белизной теперь не уступавший платью, насторожил Лэннери. Даже веснушки пропали. Он тронул фею за плечо:

– Что-то не так?

Беатия подняла на него растерянный взгляд, выговорила с трудом:

– Отведи меня… куда-нибудь.

Лэннери подхватил её под локоть, отвёл в сторону. Сильнее запахло хлевом, и, кажется, Беатия побледнела ещё больше. Пожалуй, надо было уменьшиться – это было последней мыслью Лэннери перед тем, как фея нагнулась, и изо рта у неё полилось на землю.

– Ты чего?! – Лэннери придержал её за плечи, не обращая внимания на то, что новая струя рвоты испачкала ему башмаки. Поменяет. – Не пошло, да?

Беатия задыхалась, часто дышала, в глазах её блестели слёзы.

– Полезло… да только с того же конца. И такой мерзкий вкус во рту, – прошептала она.

– Пойдём, я скажу им, чтобы дали тебе воды, – Лэннери с тоской подумал о закончившейся в кувшинчиках росе. – Прополоскаешь рот.

Но Беатия замотала головой и выпрямилась, отводя от себя его руку.

– А вдруг меня там ещё раз скрутит? Прямо на пол? Стыдно. Они меня так угощали, будто и вправду рады были… так суетились… не хочу.

Лэннери с нарастающим удивлением вгляделся в её лицо. Он знал Беатию под разными личинами: то в маске притворной ласковости и доброты, то злую, насмешливую, готовую издеваться над врагами сколько захочется, то соблазнительницу, прятавшую огонь в глазах за скромно опущенными ресницами. А была ещё одна Беатия – та, что всегда рядом, настоящая соратница, неустрашимая фея. Но такой, как сейчас – сбитой с толку, стыдящейся того, что её просто затошнило от человеческой еды, подавленной и слабой, Лэннери Беатию не знал.

– Тогда пошли к колодцу, – живо предложил он. – Твоя палочка где?

Беатия вместо ответа похлопала себя рукой по груди:

– Здесь она. Держится, не упадёт.

Лэннери смущённо кашлянул, глядя в сторону, и зашагал в сторону колодца. Наверное, Беатия заметила жалость в его глазах и нашла отличный способ с ней расправиться. Он слышал, как она идёт сзади и тихонько посмеивается – дескать, шутка удалась!

Впрочем, у колодца Беатия снова сделалась серьёзной. Какие-то добрые люди оставили там пару кружек из древесной коры, так что фея не только прополоскала рот, но и напилась.

– А наша роса вкуснее, – сказала она, утирая губы тыльной стороной руки. Лэннери рассеянно согласился – взгляд его то и дело обращался к лесу, который начинался за частоколом. Показалось или там мелькнуло что-то серебристое? В груди неприятно заныло при мысли о чуть живой, замученной пытками Наставнице.

– Ой, что же это я! – спохватилась Беатия. – Нужно ведь перед домом убрать. Да поскорее! Лэн?

– Иди, я сейчас, – Лэннери бросил на фею только один взгляд, чтобы проверить, схлынула ли бледность с её лица. Всё было в порядке.

– Долго не стой тут, – нахмурилась Беатия. – Мирана, – ткнула она в палочку, – мне все уши прожужжала тем, чтобы мы не разлучались.

Лэннери пожал плечами – ясно, что он и не собирался ничего такого делать. Во всяком случае, надолго.

– И башмаки поменяй, – сама Беатия взмахом палочки заменила старое, испачканное платье на новое. – Налюбуешься на свои деревья – и в дом! – Она развернулась и убежала – только светлые волосы взметнулись волной.

А Лэннери уменьшился, взлетел, сжимая в руках палочку, и внимательнее посмотрел вглубь леса. Мог ли он ошибиться? Ведь почудилось что-то, похожее на сияние фейских крыльев. Взгляд скользил по колючим кустарникам, низким деревьям с густой листвой, то и дело волнующейся от ветерка; ближе, у самой кромки леса – россыпь желтянок с мясистыми стеблями. Лэннери невольно прищурил глаза – ему казалось, или там, в траве, что-то белело?

«Лэн, в одиночку не лети», – тревожно проговорила Айя. Притворяясь, что не расслышал, Лэннери перелетел через частокол, ограждавший Гурунью от волков и иных злодеев, и стал подлетать к цветущим желтянкам. Ближе… ещё ближе…

– Да это просто нить! – вырвалось у него вслух.

Серебристая нить, которая змеилась в траве, уходя куда-то глубоко в лес. А нет, не так уж и глубоко: пролетев ещё немного, Лэннери присвистнул. Клубок! Самый настоящий «серебряный клубок» из человеческих сказок! Правда, совсем небольшой.

– Ну, уж катиться ты, как в сказке, не станешь, – уверенно заявил Лэннери. Он присматривался к клубку, охваченный каким-то странным чувством. Нет, и не совсем серебряный тот был, а скорее… седой какой-то, и, правду сказать, нить казалась слишком тонкой.

Тем временем клубок дрогнул, словно под порывом сильного ветра… и покатился! Забыв обо всём, Лэннери полетел следом. Юного фея терзало ужасное подозрение, и развеять его можно было, только взяв в руки клубок и перебрав нити! Прокатившись по тропинке между деревьев, клубок остановился. Теперь Лэннери парил над ним, тяжело раздумывая.

«Лэн! Лэн, ты что?! Вернись! Ты же помнишь, что за вами следили!»

Крики Айи обожгли его осознанием того, что так можно и в ловушку попасться. Лэннери вовремя опомнился: «Мааль с ним, с клубком!», хотел рвануться обратно, но подозрительный шорох в кустах заставил его замереть на месте. Сердце в груди начало колотиться, ладони увлажнились. Неужели и в самом деле ловушка? И кто же… охотник?

Лэннери едва успел отскочить, когда сверху упала сеть; промешкай он пару мгновений – затрепыхался бы внутри, как бабочка. Нет уж!

– Покажись, – громко потребовал Лэннери, увеличившись и твёрдо встав ногами на землю. Большого фея так просто сетью не поймать, как маленького!

– Покажись, – повторил Лэннери, водя палочкой туда и сюда. Еле заметный шелест, треск обломанной ветки – Лэннери обернулся, и на него прыгнул человек с обнажённым мечом в руке.

Луч вылетел из палочки под вопль Айи. Вспыхнув, ударил по лезвию меча, и противник отшатнулся. Не выронил оружия, лишь крепче сжал рукоять обеими руками в чёрных перчатках. Лэннери отбежал назад, пользуясь передышкой, стукнулся затылком о дерево. Больно! Тем временем человек – в коротком тёмном плаще с капюшоном, наполовину прикрывавшим его лицо – снова бросился в атаку. И снова Лэннери выстрелил в него из палочки. Воин отбил луч, от резкого движения капюшон свалился с его головы, и Лэннери узнал мерзавца – это же с ним той ночью договаривался черномаг!

Прыжок – луч – искры на клинке. Лэннери пятился к деревне, не забывая нападать и защищаться, когда противник вдруг остановился и скривил тонкие губы:

– За помощью своей девчонки бежишь? Сам, по-честному, драться не можешь? Мой учитель говорил, что вы все, феи, трусы. Только стаей кидаться и можете.

Лэннери задохнулся от ярости. Не черномагам, этим ночным крысам, осуждать фей!

– Пойдём на поляну или куда хочешь, – сдавленным голосом предложил он. – Там и посмотрим, кто из нас трус!

Противник кивнул, указал направление остриём меча, и, не выпуская друг друга из виду, оба двинулись туда. По дороге ученик черномага представился:

– Моё имя Мард. Слышал когда-нибудь обо мне?

– Нет, – холодно ответил Лэннери и, помедлив, добавил:

– А вот о твоём учителе я много слышал. Потому что его имя передают, как говорится у людей, из уст в уста.

«Молодец», – шепнула Айя, догадавшись, зачем он это сказал. Вот только Мард не был глупцом – он засмеялся, а вернее, загоготал:

– Пытаешься обмануть меня, крылатый? Имя моего учителя никому не известно, потому что оно даёт власть над ним! Даже я его не знаю!

Разочарование не было сильным – Лэннери всерьёз не рассчитывал на эту маленькую уловку. Он заметил поляну между деревьев и вышел на неё, по-прежнему не спуская глаз с Марда. Что-то подсказывало, что тот не солгал, заявив, будто бы и сам не знает имени учителя.

– Ты так и не назвал своего имени, крылатый, – Мард ухмыльнулся. Зубы у него оказались неожиданно белые и красивые по контрасту с гнусной физиономией.

– Зачем мне его называть? – спросил Лэннери. Время учёбы не прошло зря – нельзя называть черномагам свои имена, он это крепко усвоил.

– Просто так. Если ты обо мне не слышал, то я мог слышать о тебе, – продолжал ухмыляться Мард.

– Не мог, – отрезал Лэннери. – Защищайся! И радуйся, что я стою на земле, а не летаю у тебя над головой, погань!

Ухмылка мгновенно исчезла с лица Марда, и он еле успел отбить луч. Лэннери крикнул: «Вин-ци!», но меч блеснул тонкой линией, разрезая серебристые путы, так что они упали к ногам противника. А затем он свободной рукой выхватил из-за пояса кинжал. Лэннери напрягся, чувствуя, что Мард вот-вот перестанет отбивать лучи и сам кинется в атаку. Или метнёт кинжал.

– А-а-а-а! – Враг едва не оглушил юного фея своим боевым кличем; прыжок, мелькнувшее перед глазами лезвие, вспышка луча. Лэннери отпрянул, споткнулся, палочка вылетела из руки.

– А-а-а-а! – И меч пронёсся мимо Лэннери, задев рубаху, но не тело. Юный фей кинулся к палочке. Удар в бок, резкая боль, и Лэннери очутился на земле, в пяти шагах от палочки!

– Ага! – И обутая в сапог нога впечатала Айю в землю. Злость плеснула горячим в голову Лэннери, он подхватил с земли что-то тяжёлое, поросшее мхом. Кинул в ненавистную ногу, в сапог, заляпанный грязью. Мард коротко вскрикнул, размахнулся левой рукой. Не помня себя, Лэннери сгрёб ещё один камень…

…и тот столкнулся на лету с брошенным кинжалом, скрежетнувшим по шершавой поверхности. Едва глянув, Лэннери вскочил на ноги и попятился от наступавшего, победно сверкавшего глазами Марда. Боль в боку медленно утихала. Не попытаться ли убежать, панически мелькнуло в голове у Лэннери. Но он не мог бросить Айю! И куда убежишь от воина?

– Хорошо я тебя раздразнил словами о трусости и честном поединке, – оскалился ученик черномага. – Это на вас всех действует! Мне ли не знать, я участвовал в нападении на Школу…

Лэннери стиснул челюсти, бешено желая, чтобы палочка снова оказалась в его руке. Тогда он одним лучом заткнул бы мерзкую пасть!

– Как сейчас помню, ваша Наставница вышла, а мой учитель ей и говорит: давай-ка биться, и пусть наш поединок решит судьбу Школы. Дескать, хибри и нечисть не тронут твоих учеников. Старая глупая фея согласилась, и проиграть не должна была, но я хорошенько помагичил у неё за спиной. Она споткнулась и выронила палочку точь-в-точь как ты! Мы её захватили в плен, а с учениками, – Мард помолчал, – сам небось видел, что случилось, а?

Спиной Лэннери упёрся в толстый ствол неведомого дерева и едва не закричал. Потому что отступать было некуда, а лезвие меча оказалось в каких-нибудь десяти мильмах от горла. Что же теперь делать?

– Скажу тебе прямо, крылатый: пытки и всякие там изощрения – это не для меня. Я человек простой. Но учитель меня не послушал, устроил спектакль с накалыванием на булавки. Готов побиться об заклад, вы чуть не сдохли от ужаса на месте, когда такое зрелище увидали!

Меч коснулся горла Лэннери, и тот вздрогнул, но посмотрел Марду прямо в глаза. Раз суждено умереть – смерть настигнет, как ни беги от неё. Лэннери поклялся себе: если каким-то чудом он выживет, никогда больше не станет слушать бредни о «честных поединках». Не заслужили сторонники Мааль того, чтобы поступать с ними благородно. Уничтожить зло – вот что должно быть главным; видя, как светит на небе треснувшая звезда, чувствуя остриё клинка у своей шеи, Лэннери горько подумал, что некоторые уроки жизнь преподаёт слишком поздно.

– Даже жаль тебя убивать, – задумчиво протянул Мард, и на миг удивление проснулось в душе Лэннери, но всё тут же встало на свои места: – А знаешь, почему? Когда отрезаешь части тела ещё живой феи, зелья получаются лучше. Так говорил учитель. Я ему верю на слово, но тебя сначала убью. А вот как поступить с твоей подружкой, ещё посмотрю.

Лэннери молчал и косился на свою палочку, вдавленную в землю чужим сапогом. А потом услышал спокойное, равнодушное:

– Ладно, крылатый. Довольно пустой болтовни. Умри!

Лэннери инстинктивно закрыл глаза, ожидая, что клинок вспорет кожу и войдёт в горло с такой же лёгкостью, как сам Лэннери разрезал нечисть лучами на две половинки. Миг, другой… Стук сердца Лэннери, казалось, разносился по всему лесу. Глухой звук удара… лезвие куда-то пропало… звон металла у ног. Лэннери в недоумении распахнул глаза.

Мард, стоявший перед ним, повалился вбок, как брунес под топором дровосека, и взору открылась Беатия с увесистой палкой в руке. На губах её бродила застенчивая улыбка, ресницы трепетали.

– Вы были так заняты, что мне удалось подкрасться незаметно, – вздохнула она. – Думала уменьшиться и просто послать в него луч, но так… эффектнее, правда, Лэн? И мне не пришлось тратить время на то, чтобы вынуть Мирану из тайника и произнести пару заклинаний. Столько всего под ногами валяется… грех не использовать.

– Это верно, – Лэннери отодвинулся от меча, борясь с желанием расцеловать фею в веснушчатые щёки, губы… и даже в «тайник» под платьем. Не время для благодарностей, да ещё такого рода!

– Убьём его? – Беатия ткнула палкой в сапог Марда. Тот не пошевельнулся; Лэннери нагнулся над ним и, преодолев отвращение, пощупал волосатое запястье – жив.

– Нет, – возразил он, обдумывая внезапно пришедшую в голову идею. – Свяжем. Я хочу задать ему несколько вопросов.

Беатия кивнула и хищно улыбнулась.

Глава XVII

Клубок действительно оказался собранным из седых прядей Белой Наставницы, которые черномаг полностью срезал у неё с головы. Лэннери вспомнил причёску Наставницы – великолепный узел, блестевший серебром в свете дня, – и не смог представить себе фею стриженой, жалкой, лишённой всего, даже волос. Он покрутил клубок в руках, затем бережно положил на траву, повернулся к Марду, который привычно скалил зубы.

– Это всё, что ты можешь нам рассказать?

– А что ещё? – Мард, крепко-накрепко привязанный к дереву серебристыми путами, сплюнул так лихо, что попал Лэннери на башмак. Тот брезгливо отступил. Впрочем, башмаки и так придётся менять, они стали почти чёрными от лесной земли, смешанной с остатками рвоты Беатии.

– Например, то, что ты знаешь о своём господине и учителе, – Беатия стояла перед пленником, склонив голову набок, и постукивала по ладони палочкой. В свете заходящей Белой Звезды спутанные волосы феи мягко светились, казались воздушными и неземными.

Мард скривил рот.

– Я ничего не знаю, крылатая. Убей меня, и дело с концом.

Лэннери тоже не видел никакого смысла в этом допросе. Ученик, фанатично преданный черномагу, ни за что не выдаст его тайн, даже если бы знал каждую из них. Беатия приблизилась к Лэннери, взяла его за руку и заговорила на фейском языке:

– Он в наших руках. Мы можем отплатить ему тем же, что они сделали с Наставницей. Я уверена, они пытали её.

Лэннери резко выдернул руку, повернулся и встал лицом к лицу с Беатией. Брови её сдвинулись, губы плотно сжались, и в чертах проступила решимость, какой он ещё не видел. Не верилось, что они учились в одной и той же Школе, и Лэннери почему-то легко усвоил то, что нельзя, недопустимо пытать врагов, а Беатия – нет. Да, он мечтал о долгой и кровавой расправе с черномагом-нечистью, но то мысли, а в реальности Лэннери, скорее всего, быстро прикончил бы эту тварь на месте несколькими лучами.

– Послушай, – начал он, но Беатия всплеснула руками:

– Опять! Опять ты хочешь проявить это никому не нужное милосердие! Лэн, опомнись. Это война, а на войне допустимо всё. Это не учёба в Школе! Смотри, ты вышел с ним на честный поединок и мог погибнуть, а потом он и до меня добрался бы! Они пользуются нашими же слабостями, чтобы истребить поодиночке! Как ты не понимаешь, Лэн?!

Её голос стал низким, яростным, и Лэннери почувствовал, что ещё немного – и эта ярость пополам с болью обожжёт его, как огонь. Он отступил, бездумно взглянул на небо, провожая глазами Белую Звезду и думая, как успокоить Беатию. И вдруг застыл, чувствуя, как незримые ледяные пальцы бегут по спине, а сердце замирает, пропуская удар.

– Звезда! На ней больше трещин! Посмотри, Беатия!

Она вскинула голову. Казалось, что Белая Звезда вот-вот расколется на части, а потом… что будет потом? Мир зальёт темнота до появления Золотой Звезды?

Голос Марда – насмешливый, с ноткой фальшивого участия – ворвался в мысли Лэннери:

– Что, небось случилось что-то с вашими дружками?

Аргален, толстый, нелепый, неуклюжий, со своими вечными свитками под мышкой и рассказами о прошлом; Ирлани, капризная рыжая фея, всегда лучше знающая, как поступать, с громким и недовольным голосом. «Дружки». Соратники.

Лэннери шагнул к Марду и, размахнувшись, изо всех сил впечатал кулак в оскаленные белые зубы. Хрустнуло, потекла кровь, голова Марда стукнулась обритым затылком о дерево; Лэннери равнодушно наблюдал за тем, как тот с усилием выпрямился, сплюнул зуб на траву и выругался.

«Лэн?» – беспокойно зазвучал в ушах голос Айи. Не отвечая, он обернулся к поникшей Беатии:

– Делай с ним, что хотела. Я разрешаю, как будущий Наставник. Равновесие перекошено так, что от твоих пыток ничего не изменится, зато мы можем узнать что-то новое.

Беатия преобразилась, сверкнула своими голубыми глазами, облизнула пухлые губы и медленно, почти любовно погладила свою палочку:

– Мирана, приступаем.

– К чему… приступаем? – прохрипел Мард, сплёвывая на землю, и тут же новый луч выбил ему ещё один зуб. Пленник выпучил глаза, давясь кровью. Лэннери отступил на шаг, прислонился к дереву и скрестил руки с палочкой на груди.

– Следи, чтобы не захлебнулся, – услышал он собственный бесстрастный голос. Беатия кивнула, не глядя. Вся она, казалось, трепетала от наслаждения, предвкушая пытку, но сейчас Лэннери не испытал омерзения. Он вообще ничего не испытывал, будто у него на глазах принялись мучить деревянный чурбан, а не живого человека.

«Лэн, ты уверен, что не пожалеешь об этом? – мрачно поинтересовалась Айя. – Ведь начав однажды, можно не остановиться. И стать не лучше, чем сторонники Мааль».

Лэннери обдумал её слова. Да, недавно он говорил Беатии почти то же самое. Но ведь Кэаль – справедливость, а разве это несправедливо – воздать ученику черномага по заслугам? За Наставницу. За фей, которых он наверняка убивал вместе со своим учителем, атакуя Школу Белой Звезды. За всех невинных людей, которым эта мразь успела причинить вред. Если Гарлигану было жалко, потому что её изуродовали, покалечили тело и душу, превратив в хибри, то Мард – человек, выбравший свой путь сам.

«У нас в любом случае будет важное отличие от сторонников Мааль, – ответил Лэннери своей палочке. – И оно заключается в том, что мы не трогаем тех, кто ни в чём не повинен. Не отбираем детей у их матерей и отцов, а сестёр – у братьев. Мы – служители Кэаль Справедливой».

– А-а-а-а! – Теперь это был не боевой клич, а крик боли. Запахло горелой плотью. Лэннери отвлёкся от Айи и обратил свой взгляд на Марда – Беатия не только резала его лучами, но и жгла, как огнём. – Хва-а-а-тит!

Беатия подскочила к нему, схватила его за подбородок, заставляя смотреть на неё мутными красными глазами.

– Расскажешь нам что-нибудь, а? Как зовут твоего учителя, точно не знаешь? А какие у него слабости? Ты знаешь, я ведь не дам тебе умереть. Я вырву тебе все зубы, выжгу глаза, сломаю пальцы на руках и брошу здесь, в лесу. А потом скажу в Гурунье, кто ты, чтобы они продлили твои мучения, насколько это возможно. Ну, говори! Говори!

Мард стонал, дёргался в промокших от крови путах, но молчал. Тогда на глазах у Лэннери Беатия стала вырывать пленнику зубы один за другим, делая это как можно более неторопливо. Она выбирала те зубы, которые сидели поглубже во рту – без передних Марду станет тяжелее разговаривать. Охрипнув от крика и лишившись пяти зубов – Лэннери видел, какие они большие и здоровые, – Мард заговорил. Он рассказал о новом изобретении учителя – порошке, призванном разрушить купол вокруг Школы Золотой Звезды. В истолчённую кость чёрной ящерицы добавили высохшую фейскую кровь и волосок Белой Наставницы как мощнейшие ингредиенты. Теперь можно было не искать новых предателей среди фей – хватит и порошка, чтобы создать в куполе брешь!

А потом Мард заговорил о себе.

– Я… я помогал ему готовить нападение на вашу Школу… и вас отвлекал… Надеялся, что кто-нибудь сдохнет… выполняя задание! Хейгри… я там был…

– Значит, это ты превратил дочь мэйе в хибри? – Лэннери вспомнил девушку с длинными чёрными волосами и волчьей мордой вместо лица; её мать с опущенными руками, из ещё полной сил женщины превратившаяся в сгорбленную старуху; отец, который дрожащим голосом повторял: «Найди этого черномага!»

И он, Лэннери, дал слово, что найдёт. Вот только думал не на того черномага.

Да какая разница! Все они заслуживают одного – смерти. И, как теперь решил Лэннери, медленной и мучительной – во имя настоящей справедливости.

– Я, – простонал Мард. – Учитель велел… отвлекать вас, ослаблять… я и пытался. И мертвецов поднял… с помощью той хибри… Это было трудно, сложно… но я справился, – остатки былой гордости промелькнули в его голосе. Нет, ещё не сломлен, ещё недостаточно прочувствовал боль своих жертв.

– Это всё ясно, – зло, возбуждённо проговорила Беатия. – А твой учитель? О нём что-нибудь расскажешь?

– Я… ничего не знаю, – мотнул головой Мард. Голову ему фея тоже прижигала лучами, и ту сплошь покрывали красные и тёмные пятна. – Могу… в своих прегрешениях признаться… и так, и так убьёте…

– Червей в замке рейгела Эйзека Гервелекского ты выпустил? – поинтересовался Лэннери, хотя и так подозревал, что больше некому.

– Я… и не черви это, а тин-ниа… Учитель сказал: убьёшь рейгела самого… я решил не мелочиться… веселье так веселье… устроил мёртвый замок и не жалею…

Беатия не вынесла и хлестнула его палочкой по лицу, задев и без того пораненный рот. Мард охнул от боли. Лэннери отвернулся и слышал, как за его спиной Беатия истязает пленника, твердя: «Говори! Не может быть, чтобы ты ничего не знал!»

Навалилась тяжёлая, пасмурная усталость, когда всё, чего хочешь – это забыться, но забытья не будет никогда. Как и надежды – только вера. И ещё кое-что тревожило, но что именно, Лэннери не хотел разбираться.

– Беатия, довольно, – не глядя на неё, Лэннери поднял палочку и приблизился к стонущему пленнику. – Он ничего не скажет. Ему нечего сказать.

Беатия – взлохмаченная, вся в чужой крови, судорожно сжимающая пальцами палочку, – вскричала:

– Откуда ты знаешь?! Вот откуда, Лэн?

Пауза, а потом он ответил искренне:

– Я чувствую.

Мард обмяк в путах – кажется, лишился сознания, и тем лучше для него. Айя сдержанно одобрила решение Лэннери прервать пытку; обессиленная Беатия отошла в сторону и уселась на траву, пачкая неуместно яркие и жизнерадостные желтянки кровью.

– Я обещал, – произнёс Лэннери вслух. Палочка в его руке сделалась тяжёлой, от взгляда на изуродованное лицо Марда мутило. Но юный фей заставил себя собраться с силами, прицелился в единственное нетронутое место на лбу пленника. Через миг там дымилась дырочка, а Мард даже не шелохнулся. Возможно, Беатия перестаралась и он умер, а не просто лишился чувств. В любом случае, Лэннери было всё равно. Он выполнил обещание и свой долг фея, остальное его не касалось. Ещё несколько мгновений, и труп ученика черномага сгорел в белом пламени, обратился в кучку пепла, которую скоро развеет ветром. Так ему и надо. Он не заслуживал и капли сожаления.

– Беатия? – Лэннери присел рядом с ней, дотронулся до её пальцев, измазанных алым. Фея смотрела куда-то вбок и казалась такой несчастной, будто это не она только что с наслаждением пытала человека. Как в одной Беатии может уживаться столько разных… существ?

– Нам нужно идти в Гурунью. Уверен, люди слышали шум из леса, но зная, что тут мы, поостереглись вмешиваться. Расскажем, что произошло, немного отдохнём и полетим дальше.

– Лэн, – Беатия сжала его руку, не отпуская, – твой особенный талант… он опять не пробудился, да?

Вот она, не оформившаяся мысль, которая не давала ему покоя! Лэннери кивнул и решился на откровенность, хотя говорить стало тяжело:

– Я теперь не уверен… есть ли он у меня вообще.

Их взгляды встретились, Беатия заморгала и осторожно спросила:

– А случалось ли такое, чтобы у феи – или фея – вовсе не было особенного таланта? Наставница ведь ни о чём таком не говорила?

– Я не слышал, – Лэннери подумал, что это оказалось бы самым правдоподобным объяснением происходящего. Но ведь фей, у которого нет особенного таланта, неполноценен. Его звёздный дар – с изъяном, и такому фею нельзя становиться Наставником.

Похоже, Беатия подумала о том же самом, потому что глаза её расширились, и она крепче сжала пальцы Лэннери, шепнув:

– Мне очень жаль, если это так.

Их взгляды встретились, и Беатия придвинулась чуть ближе. Вся испачканная кровью Марда, она, тем не менее, выглядела такой же хорошенькой и соблазнительной, как если бы почистила одежду палочкой и взяла в руки букетик белоцветов. Её дыхание коснулось лица Лэннери, а губы алели совсем близко – забудь обо всём, потянись и поцелуй, может, станет легче. Он так и хотел сделать… но резко отпрянул. Беатия захлопала ресницами:

– Что та…

Но тут же оборвала саму себя на полуслове. Раздались встревоженные человеческие голоса, треск раздвигаемых кустов, звуки шагов; Лэннери молча указал Беатии на её платье, и она кивнула, без слов поняв, что он имеет в виду. Торопливо взметнулись палочки, рассыпались искры, грязная одежда и обувь фей стали новенькими и чистыми, а волосы – приглаженными. Будто ничего не случилось, просто в лесу погуляли, да на травке посидели. Лэннери встал, подобрал клубок из волос Белой Наставницы, погладил седые нити и решил, что понесёт его с собой в котомке, вдруг пригодится.

– Служители Кэаль! – Это был голос мэйе, а вот и сам он показался из-за деревьев – запыхавшийся, раскрасневшийся, с посохом в руке. Видать, ушиб ногу, вот и прихрамывал. За ним шла целая толпа мужчин с хмурыми лицами, вооружённых чем попало – вилы, грабли, топоры. Будто организовывали восстание против неугодного им рейгела. – Что творится? Вся Гурунья собралась, молитвы Кэаль читаем, еле с духом собрались, чтоб сюда прийти… Что такое, нечисть на вас напала или чудовища-хибри?

Лэннери рассказал о ловушке Марда, о поединке и бесславной гибели черномага. Единственное, о чём умолчал, это о пытках – они слабо вязались с образом прекрасной феи, особенно когда Беатия подошла танцующим шагом и встала рядом с ним, держа в одной руке палочку, а в другой – букетик цветов, источавший нежный аромат.

– Служительница Кэаль, всё ли с тобой хорошо? – озабоченно осведомился мэйе. Беатия грациозно склонила голову:

– О, да. Но я устала, измучена сражением и не откажусь отдохнуть до Алой Звезды!

Мэйе велел двум мужчинам с топорами сопроводить Беатию в деревню; сам же зашагал рядом с Лэннери и, почтительно кашлянув, обратился к нему:

– Служитель Кэаль Справедливой, а не согласитесь ли вы задержаться в Гурунье хотя бы до утра? Впереди Джанерианские горы, трудный и опасный путь, а так хоть сил наберётесь.

Лэннери, до того смотревший себе под ноги, с лёгким удивлением покосился на старика.

– Для фей не бывает трудного пути, мы ведь летаем, а не ходим пешком. Хищники или горные перевалы нас не смутят.