Текст книги "Знак драконьей крови"

Автор книги: Дамарис Коул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Пэшет шагнул ближе и остановился, завороженный картиной, которая виднелась в плоской грани кристалла. Он увидел там знакомый плац для строевых упражнений, находившийся позади казарм. По ширине панорамы, которая открывалась его взгляду внутри камня, Пэшет догадался, что эброт, глазами которого сейчас смотрели на окрестности замка Тайлек и Фелея, сидит где-нибудь на шпиле арсенальной башни. Плац был пуст, если не считать случайно забредших сюда солдат или одинокого слуги, который быстро пересекал иссушенную солнцем площадку. Некоторое время спустя Пэшет слегка кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, и Тайлек поднял на него взгляд.

– Да?

Пэшет был удивлен его холодностью и постарался, чтобы на его собственном лице сохранялось нейтральное выражение.

– Известно ли вам, что колдовские чары госпожи разрушены?

– Да. – Тайлек снова возвратился к созерцанию изображения в камне.

Пэшет перевел взгляд на Фелею.

– Это означает, что девчонка раскрыла ваш трюк. Не сомневаюсь, что она попытается исчезнуть вместе с моим гномом. Я поставил часовых у всех выходов, а Джаабен с двумя дюжинами солдат пытаются ворваться в комнату девчонки, чтобы захватить ее.

Фелея слегка улыбнулась:

– Они уже бежали. Джаабен должен последовать за ними по потайному ходу внутри стены замка. Но они смогут выбраться только здесь.

Она указала на волшебный камень. Фелея, казалось, была вполне удовлетворена тем, как развиваются события; откинувшись на спинку стула, на котором она сидела, Фелея принялась слегка поглаживать себя рукой по длинной шее.

– Тогда Джаабен очень быстро настигнет беглецов, – уверенно произнес Пэшет, стараясь не обращать внимания на поднимающееся в нем дурное предчувствие. Резкий хохот Тайлека еще усугубил его страх.

– Будем надеяться, что нет! Хоть раз промахи твоего братца сослужат нам добрую службу. Я чувствую, как девчонка оставляет на своем пути заклятья, сбивающие с дороги. Джаабен успеет завести своих людей достаточно глубоко в эти старинные тоннели, прежде чем у него хватит ума попросить моего адепта вывести его из этого лабиринта. Это даст госпоже Нориссе достаточно времени, чтобы завершить свой путь и бежать.

Пэшет непонимающе уставился на мага, и Тайлек снова рассмеялся.

– Да, Пэшет, мы хотим, чтобы они убежали.

Звонкий смешок Фелеи присоединился к хохоту ее любовника. Со стремительной кошачьей грацией прыгнувшего на добычу клера она наклонилась над кристаллом.

– Глупая девчонка даже не знает, что за сокровище она ищет. Ее мать, Бреанна, была достаточно умна, чтобы не рассказать своему ребенку, где скрывается Компаньон. Дети – они ведь так много болтают! Но вот загадка, сон, который зовет ее за собой... – Фелея пристально всматривалась в сверкающую поверхность камня. – Хорошо же, сестричка, я позволю твоему ребенку отвести меня прямо к этому месту!

Кончиками пальцев она прикоснулась к одной из рун. Под ее рукой инкрустированный в дерево значок ожил и начал шевелиться.

Магия, которую привела в действие Фелея, обладала собственным запахом, таким сладким, что выпитое Пэшетом вино моментально скисло в желудке. Он знал, что у него самого были способности к магии; на протяжении многих лет Фелея постоянно поддразнивала его этим. Он отверг ее предложения совершенствоваться в этом искусстве под ее руководством и никогда не объяснял ей, что эти самые способности и отвернули его от нее, показав ему темные стороны ее красоты. Кроме того, выражение ненависти на лице Тайлека, которое появлялось именно в те моменты, когда Фелея заводила разговор на эту тему, подсказало Пэшету, что он может не дожить до конца своего ученичества.

Теперь этот же его талант напомнил ему об одной старой опасности. Пэшет очень хорошо был осведомлен о той ненависти, которую Тайлек питал по отношению к Джаабену, и теперь маг явно надеялся, что Джаабен провалит данное ему поручение. Если ничего не изменится, Джаабен сам попадет в руки Тайлека.

Пэшет напрягся. Инстинкт предостерег его от соприкосновения с волшебным столиком с вырезанными на нем руническими знаками, но все же он подался вперед, чтобы противостоять Тайлеку.

– Ты должен немедленно предупредить моего брата. Предупредил ли его твой адепт о том, что не следует бросаться в погоню немедленно? К тому же я должен был быть извещен об этом плане. Не стоит посылать моих солдат навстречу опасности без особой нужды, да к тому же не предупредив их о ней!

Фелея не обратила на Пэшета никакого внимания, да и Тайлек отвечал ему, не поднимая головы:

– Если бы ты знал об этом, ты вывел бы их из лабиринта слишком быстро, – он поднял-таки глаза на Пэшета и улыбнулся: – Не беспокойся, Пэшет. В нужный момент твоему брату укажут, как поступить. Если он послушается, то с ним все будет хорошо. Если нет... – Тайлек пожал плечами. – Всякий раз, когда идешь к великой цели, приходится кое-чем жертвовать.

Пэшету стоило немалых трудов, чтобы остаться на месте. Его ярость выплеснулась откуда-то из желудка и растеклась по всему телу словно расплавленное олово, сердце бешено застучало. Однако броситься на Тайлека теперь означало наверняка погубить и себя, и брата. Он мог только ждать и надеяться. И он сосредоточился на кристалле.

Некоторое время спустя в каменной стене замка появилось отверстие. Четыре человека – двое детей, его гном и молодая девушка – появились из потайной дверцы. Все четверо побежали через плац, дети указывали взрослым путь к воротам позади арсенальной башни. Изображение внутри кристалла вздрогнуло и изменилось – видимо, эброт повернул голову, следуя взглядом за беглецами. Беглецы осторожно выглянули из-за угла, и Пэшет увидел, что там, где он оставил десяток пехотинцев, теперь несли караул два копейщика верхами – видимо, здесь приложил свое волшебство Тайлек. Тем временем гном, кратко посоветовавшись со своими товарищами, вышел из-за угла и встал на виду у солдат. Подняв руки, он заговорил, хотя Пэшет не мог понять слов. Копейщиков сбросило со спин кайфаров словно невидимым ударом или резким порывом ветра. Как бы там ни было, они лежали неподвижно, и ворота были тут же открыты, а беглецы, по двое усевшись на спины кайфаров, быстро поскакали по долине в западном направлении.

На лице Фелеи возникло выражение недовольства.

– Что случилось? Куда это они едут? – строго спросила она, и вдруг, сильно ударив кулаком по поверхности стола, она низко наклонилась к кристаллу и закричала в него, яростно кривя губы: – Глупая девчонка! Эта дорога не приведет тебя к горам!

– Она спешит, чтобы соединиться со своей армией. – Пэшет не смог сдержать довольной ухмылки. – Теперь вы были бы рады, чтобы мой брат смог выступить за ними в погоню, – он повернулся к дверям, за которыми маячил Йалст. – Пошли с Джаабеном еще два кварта воинов.

Тайлек что-то пробормотал над кристаллом, и изображение внутри него сразу уменьшилось – это эброт взмыл в воздух и полетел за беглецами, усердно работая крыльями.

Все утро птица преследовала маленький отряд Нориссы, подбираясь к нему совсем близко. Большую часть этого времени Фелея нетерпеливо шагала из стороны в сторону, сквозь зубы бормоча проклятья и всячески выражая свое нетерпение. Тайлек нес над камнем дозор вместе со своим эбротом, а Пэшет вместе с Йалстом потягивали вино, и Пэшет мечтал быть вместе с братом. Время близилось к полудню, когда Тайлек вскочил.

Беглецы встретились с остальными.

Фелея бросилась к столу.

– Армия Медвина! – эти слова она произнесла как самое страшное ругательство.

Пэшет старался держаться как можно дальше от стола, заглядывая в камень. Эброт парил на небольшой высоте, снижаясь медленными кругами. Пэшет разглядел двух кайфаров, продолжающих двигаться в западном направлении, позади кайфаров, уже довольно близко, торопился отряд всадников.

– Это Джаабен. – Пэшет с неподдельным интересом наблюдал, как Джаабен и его воины быстро сокращают расстояние между собой и беглецами.

Темноволосая девушка и гном изо всех сил подгоняли своих усталых кайфаров, спеша поскорее встретиться с армией повстанцев. Повстанцы рассыпались цепью, окружая беглецов верхом на спотыкающихся животных. Девушка соскользнула на землю и бросилась в объятья старика с длинной бородой. В этот момент две армии встретились.

Ни разу еще Пэшету не приходилось наблюдать сражение с такой высоты и под таким углом. Глядя на поле битвы, он ясно видел ее волны и течения, словно смотрел на море с высоты птичьего полета. Воины то бросались вперед, то отступали, небольшие группы воинов с той или с другой стороны островками оставались в окружении войск противника, но вскоре исчезали, поглощенные мощными валами атакующей массы всадников.

Пэшет видел, как его брат сражался в самой гуще битвы, охваченный неистовой яростью, которая часто овладевала им во время боя. Не обращая внимания на то, кто попадает под сокрушительные удары его смертоносного меча, Джаабен прорубал себе путь к небольшой группе воинов противника, охраняющей ускользнувшую от него добычу. Один из адептов Тайлека держался рядом с ним. Хотя у него не было никакого оружия, он в битве не участвовал и оставался невредимым.

В толпе людей, окруживших девчонку, Пэшет узнал Босра и гигантскую фигуру Бремета. Услужливая память подсказала ему, что светловолосый юноша, стоящий вместе с его гномом и молодой королевой, не кто иной, как юный лорд Норвик. Старик же наверняка и был тот самый Медвин. Все пятеро окружили Нориссу маленьким внутренним кольцом.

Норисса обняла за плечи двоих маленьких детей, прижимающихся к ней с обеих сторон. Глаза ее были закрыты, и она подняла голову вверх, словно прислушиваясь к далекому, едва слышимому голосу.

Изображение вдруг замелькало быстро-быстро и стало неразборчивым это эброт развернулся в полете и снизился, чтобы еще раз пройти над полем битвы. Когда он снова пролетел над Нориссой, Пэшет обратил внимание на то, как изменилось ее лицо. На лбу выступили крупные капли пота, свидетельствующие о предельной концентрации всех сил, глаза открылись, и девушка посмотрела вниз.

От земли поднималось облако золотого света, который ласкал ноги стоящих, потом свет этот стал подниматься выше, обволакивая фигуру Нориссы и прижавшихся к ней детей. Затем сверкающие кляксы полетели во все стороны, золотое облако стало быстро расти, охватывая маленький круг пятерых защитников Нориссы, но даже сквозь это облако фигура Нориссы продолжала сиять так ослепительно, что глазам Пэшета стало больно на нее смотреть. Она была словно ось, с которой сматывалось полотно тончайшей золотой паутины, которая обволакивала и укутывала своим сверкающим покрывалом тех, кто стоял возле нее.

Яростный вопль Фелеи заставил Пэшета отвлечься от волшебного зрелища, за которым он наблюдал, несмотря на резь в усталых глазах.

– Нет! Не может быть!! Она же еще ребенок!!! Откуда у нее такая сила?! Это моя, моя магия! Она не имеет права!!! – кричала она, низко наклонившись над волшебным камнем.

А потом Пэшет увидел Джаабена.

Его брат сумел проложить себе путь сквозь наружное кольцо солдат, охраняющих свою королеву, и его меч по-прежнему описывал вокруг него сверкающие смертоносные дуги. Но в тот момент, когда он наклонился вперед, чтобы нанести очередной удар, кто-то ловко парировал его выпад, выбив оружие из его руки.

Джаабен выкрикнул что-то дерзкое, и Пэшет увидел неистовую ярость, бушевавшую в нем.

Тем временем взгляд Джаабена остановился на темноволосой фигуре Нориссы, укрытой облаком яркого света, и Джаабен протянул руку к копью, торчащему из спины убитого солдата.

Даже Пэшет не успел понять намерений брата, когда тот выдернул копье из тела и прицелился. Только тогда он ухватился руками за край стола и закричал изо всех сил:

– Нет, Джаабен, не надо!

Быстрые слова Фелеи раздались одновременно с его криком:

– Останови его, Тайлек, она моя!

Тайлек наклонился над столом и произнес несколько слов, которые шумом моря прозвучали в ушах Пэшета.

Адепт Тайлека, который не удалялся от Джаабена на протяжении всей схватки, поднял голову и взглянул из-под капюшона прямо в глаза парящему над полем брани эброту.

Свечение вокруг девушки усилилось настолько, что ни ее, ни пятерых ее защитников не стало видно. Воины обеих армий прекратили сражаться и бросились врассыпную, стараясь укрыться от света. Адепт повернулся к Джаабену и поднял руку. Паутина света начала мерцать.

Из руки адепта вырвался луч ярко-алого цвета и ударил Джаабена точно между лопаток. Джаабен покачнулся и рухнул в пыль вниз лицом.

Из груди Пэшета вырвался вопль отчаяния.

Золотистое сияние в последний раз вспыхнуло и пропало.

30

Норисса медленно плыла в темноту. Воздух был прохладен, и в нем чувствовалось дыхание зимы. Сердце билось медленно и ровно, и Норисса нашла в себе силы открыть глаза.

– Леди просыпается!

Норисса узнала голосок Иллы, и тут же ее обступили люди, которых она почти не знала, в голове зазвучали вопросы, на которые она не могла дать ответ.

Резкая боль от несчитанных крошечных ранок пронзила ее, правая рука болезненно пульсировала. В памяти медленно оживали растопыренные когти певчей птицы, которая не умела петь. Ладонь становилась горячей и липкой. Когда все это произошло? Почему руки словно стянуты, а в коленях появилась тупая боль?

Постепенно к Нориссе возвращались воспоминания о том, как они вырвались из темных тоннелей на яркое солнце, о часовых, сброшенных с седла, о стремительной скачке по долине. Затем началась битва, а затем... воспоминание было слишком ярким и ослепительным, чтобы предстать перед ней во всех подробностях разом. Норисса резко села и громко застонала от боли в руке.

– Не двигайся! – приказал Байдевин, бинтуя ее правую руку чистой тканью. – Ты что, хочешь, чтобы опять начало кровоточить?

Норисса разглядывала странно знакомый ландшафт, стараясь не шевелиться. Она сидела на каменном уступе, и череда скалистых обломков прикрывала их убежище от сильного ветра, который начинал все же болезненно пощипывать ее щеки. На расстоянии трех бросков копья каменистый утес возвышался над глубоким ущельем, частично заслоняя своими иззубренными очертаниями цепь покрытых сверкающим снегом гор. Илла присела рядом с Нориссой, и она почувствовала, как девочка дрожит.

– С вами все в порядке, госпожа? Я боялась, что вы умерли, или что она... что она забрала себе вашу душу. Вы и в самом деле хорошо себя чувствуете?

Норисса кивнула и обняла девочку левой рукой, хотя все мускулы при этом заныли. Это движение снова напомнило ей о золотом сиянии, которое окутало их, и о силе, которая подняла их над землей.

Байдевин закончил бинтовать предплечье и взглянул на Нориссу.

– Где-нибудь еще есть ранки?

Норисса поспешно сжала ладонь, чтобы скрыть окровавленные пальцы, и поморщилась, но все же отрицательно покачала головой. Она старалась справиться с болью.

Байдевин нетерпеливо фыркнул и, схватив ее за руку, стал осматривать ладонь.

– Сядь! – распорядился он и взял из рук Медвина второй кусок ткани.

Норисса подчинилась. Сдерживая свое собственное нетерпение, она стала рассматривать окружавших ее людей. Впервые с того самого момента, как они встретились с армией Медвина, она смогла узнать все лица и назвать их по именам.

Мальчик Кей сидел неподалеку от Иллы. Боср молча стоял чуть поодаль. Бремет смотрел на нее молча, как и Боср, но радость, написанная на его лице, заставила Нориссу задохнуться.

Байдевин ослабил давление бинта и пробормотал слова извинения.

Благодарная ему за то, что он не догадался об истинной причине ее прерывистого дыхания, она отвела взгляд от лица Бремета и пробормотала в ответ:

– Ничего страшного.

Она больше не смотрела на Бремета, внимание ее привлек юный незнакомец, который стоял рядом с Медвином. Он улыбнулся в ответ на ее недоумевающий взгляд и поклонился.

– Мое имя Норвик, некогда владелец Виграмского замка, а ныне предводитель Воинов Чидда и ваш покорный слуга, – он оглянулся по сторонам и с сожалением пожал плечами. – Вот только моя армия куда-то задевалась.

– Воины Чидда... – повторила про себя Норисса. В этих словах эхом отозвалось старинное пророчество Нандил Шэй. Повернувшись к Медвину, она спросила: – Где это мы? Как мы сюда попали?

Медвин пожал плечами.

– Мы там, куда ты нас доставила. И я не представляю себе, как это у тебя получилось.

Но Норисса уже поняла. В самый разгар битвы она попросила о помощи, и на ее просьбу откликнулись... Среди всех потоков энергии она выбрала тот, который до этого всегда выскальзывал из ее рук, не давался ей. Она прикоснулась к чужому разуму. Это ему принадлежал золотой свет, и это его сила потекла к Нориссе по каналам "неслышной речи" и помогла ей вырваться из рук Фелеи и оказаться здесь. Все это она попыталась объяснить Медвину.

– Но кто этот Другой? – спросил Медвин. – Это какой-то волшебник, который еще не открылся нам?

– Нет, Другой – это не волшебник, он вообще не человек. – Норисса взяла в руку медальон. Ее мысли протянулись во всех направлениях в поисках хоть малейших признаков близкого присутствия Другого. – Теперь я понимаю, какое сокровище Фелея старалась вырвать у моей матери!

При этих ее словах крылатая змейка на медальоне затрепетала с облегчением, словно собираясь оторваться от маленького золотого кружка и взлететь. Красный камень пульсировал красным огнем.

– Это был Компаньон, друг, это он перенес нас сюда. И это он звал меня! Это его я искала, и теперь он ждет меня – там!

Норисса повернулась и показала им на гору. Ее усталость куда-то пропала, и она совершенно забыла о боли. Вскочив на ноги, Норисса быстро пошла к каменистой гряде. Вслед ей раздались протестующие крики, чьи-то руки протянулись к ней, чтобы удержать ее, но она вывернулась и, подобрав надоевшие юбки, поспешила дальше. Она уже знала, что увидит за грядой, прежде чем добраться до ее вершины.

Как она предполагала, за грядой расстилалась знакомая по снам равнина. С левой стороны плато ограничивалось кучами валунов и расколотых гранитных плит, зато справа равнина обрывалась в глубокий каньон, который был еще шире, чем Пограничная река.

Ее товарищи вскарабкались на гряду и встали рядом с ней. Норисса указала на вздымающийся за расселиной пик, в белых снегах на вершине которого виднелась черная клякса – вход в пещеру.

– Видишь, Байдевин? Разве я тебе не говорила?

Байдевин шагнул вперед и смерил расстояние взглядом, затем мрачно кивнул.

– Да, Норисса, но мы не сможем туда добраться, туда нет дороги. Фелея, без сомнения, станет преследовать нас, и, если она настигнет нас здесь, мы окажемся в ловушке.

– Она нас не найдет! – беспечно отозвалась Норисса и двинулась вниз, зигзагом приближаясь к обрыву. Обернувшись на его тревожный крик, Норисса махнула им всем рукой: – Ступайте за мной! Я знаю дорогу на ту сторону! и она побежала через равнину.

Она замедлила бег только тогда, когда ущелье разинуло свою бездонную пасть прямо у ее ног. Темнота скрывала его истинную глубину. Норисса быстро пошла по самому краю обрыва, стараясь не обращать внимания на болезненные толчки, которые начали сотрясать скалу под ее ногами.

Норвик первым догнал Нориссу. Только тогда, когда он взял ее за руку и попытался отвести к груде валунов неподалеку от края ущелья, Норисса осознала опасность, нависшую над ними.

Магия звенела в воздухе, ее резкий привкус судорогой сводил ей челюсти. Тем временем к ней приблизились Байдевин и двое детей. Байдевин сердито кричал, стараясь перекрыть свист и вой ветра, который усилился и превратился в настоящий ураган. Вместе с Норвиком они попытались оттащить Нориссу от края пропасти, но она вырвалась и прыгнула обратно.

В голове у нее молнией пронеслось предупреждение Знания: "Это Фелея!", и Норисса закричала Байдевину:

– Нам нельзя здесь оставаться!

– Но другого места нет! – выкрикнул в ответ Байдевин, щурясь от ветра.

– Мы должны перебраться на ту сторону, там нас будут охранять!

Но Байдевин не слушал ее, он снова повернулся в сторону груды валунов.

Тем временем смертельная опасность надвигалась все ближе. В голове снова прозвучало предупреждение Знания, но Норисса и сама услышала шорох темных крыльев. Гибелью или спасением, но ее сны на этом месте обычно заканчивались. И Норисса поняла, что ей ничем не удастся убедить своих товарищей, кроме как, наверное, осуществив то, что было у нее на уме.

Немало удивив обоих мужчин, Норисса внезапно вырвалась и бросилась прочь. Теперь она мчалась во весь дух вдоль обрыва.

Земля под ногами вздымалась и опускалась, по каменной поверхности пробегала судорожная рябь. Норисса почти ничего не видела, ослепленная ветром и болезненными уколами многочисленных песчинок, которые вплетались в гриву ветра и секли ее по лицу и по глазам. Но зов звучал в ее ушах, и он подсказывал ей, что делать. Повинуясь его неслышному для других шепоту, Норисса повернулась и шагнула с обрыва.

Кожу ее закололо тысячами маленьких иголок, невидимый барьер прогнулся под напором ее тела, но уступил, и Норисса, пробравшись сквозь невидимую магическую преграду, зашаталась, ощутив под ногой опору, которую она никак не ожидала здесь обнаружить. Тишина и спокойствие окружали ее, и Норисса открыла глаза. Шагнув в пропасть, она зажмурилась, не уверенная до конца в том, что ее ожидает. Теперь же она улыбалась, обнаружив, что стоит на широком каменном мосту, соединяющем плато с подножием заснеженной горы.

Позади нее Байдевин и все остальные размахивали руками, разевая рты в последнем крике. Норисса махнула им рукой, приказывая следовать за собой, и побежала по мосту к пещере.

Байдевин зашатался, ему показалось, что каменная равнина уходит из-под его ног. Какова бы ни была приближающаяся магическая сила, ее потоки, безусловно, испытывали терпение земли, на которую они обрушивались, и земля колыхалась. Горячий ветер завывал над головой, подпевая глухому рокоту в горах. Глаза заполнились слезами, иссеченные ветром и звенящим песком, летящим вместе с его бешеными порывами, но Байдевин не отводил от Нориссы взгляда.

Она не обрушилась в серую пустоту, сулящую смерть, как ожидал Байдевин, наблюдая за тем, как Норисса прыгнула с обрыва. Он видел, как она зашаталась, но выпрямилась. Казалось, что ее ноги чудом стоят прямо в воздухе, или что ее поддерживает на весу солнечный свет, отражающийся от граней утеса. Норисса помахала им рукой, зовя за собой, явно не замечая острых теней, которые шевелились в глубине ущелья прямо под ней. Затем она побежала по воздуху через ущелье, направляясь к далекому пику.

Возле того места, где Норисса сошла с каменной площадки, на краю обрыва Байдевин заколебался. Дрожание земли под ногами усилилось настолько, что грозило сбросить его вниз. Байдевин, разозлившись на себя за нерешительность, почти хотел, чтобы это случилось.

Тем временем подоспел Медвин, Боср и Бремет почти тащили его под руки. Он тоже поспешил к обрыву. В ответ на град его вопросов Байдевин лишь покачал головой.

Раскаты идущего из земли грома заполнили воздух, и Байдевин почувствовал, какова будет яростная атака волшебной силы, которая рвалась к ним сквозь расстояния. Им и в самом деле не устоять, если они останутся здесь.

Он посмотрел на удаляющуюся фигуру Нориссы и снова услышал ее последние слова: "Там нас будут охранять!". Подобрав с земли камень, он бросил его вслед Нориссе.

Снаряд пролетел несколько шагов и внезапно остановился в полете, словно упал на что-то твердое. Земля снова задрожала, и он слегка переместился в воздухе, словно скатившись с арки моста, но так и не упал вниз.

– Норисса не стала бы звать нас навстречу опасности! – крикнул Байдевин Медвину. Прежде чем старик успел ответить ему, Байдевин шагнул с обрыва в пропасть.

Магическая паутина легко коснулась его щек, но не отбросила назад, и Байдевин оказался в спокойном месте, где воздух был неподвижен, свободен от стремительно несущихся песчинок. Вершины гор слегка розовели в лучах заходящего солнца. Окрашенные в серые и розовые цвета, их остроконечные вершины как будто плыли в океане темно-красных теней.

Байдевин чувствовал себя так, словно попал в волшебный сон, однако под ногами его была надежная, твердая скала. Стряхнув с себя восхищение открывшейся ему красотой, гном шагнул обратно, навстречу яростному ветру.

– Там мост! – он схватил Иллу за руку и потащил ее за собой. Девочка завопила и упала на колени, но Байдевин знал, что не повредил ей: остальные последовали за ними. Как и Норисса, Байдевин побежал вперед по мосту.

К этому времени Норисса уже достигла подножья далекой горы и начала подъем к пещере. Байдевин крикнул ей, чтобы она подождала его, но Норисса только отмахнулась и продолжала карабкаться вверх.

Алая вспышка и задрожавший под ногами надежный мост заставили всех остановиться и повернуться назад. На равнине появилось целое войско. Черный крылатый силуэт эброта на красном штандарте означал присутствие Тайлека. Остатки магии, доставившей войско, розовой дымкой таяли над головами солдат.

Некоторые из солдат противника беспокойно размахивали руками, стараясь отодвинуться подальше от обрыва, куда их бросило могучее волшебство. Остальные смотрели куда-то вверх.

Байдевин посмотрел туда же.

Над плато медленно парило существо из легенды, или из ночного кошмара. Оно было длиной с пятидесятивесельный торговый корабль, огромное тело, покрытое медно-золотыми и ярко-алыми блестящими чешуйками, разбрасывало по сторонам ослепительные стрелы света, отражая солнечные лучи. Треугольная голова, словно отлитая из бронзы, была посажена на вытянутую вперед толстую шею. Чудовище парило в воздухе, изредка взмахивая темно-малиновыми крыльями. Байдевину показалось, что крылья чуть-чуть маловаты для такого тяжелого тела – просто клочки полупрозрачной кожистой пленки, натянутые на тонкую костяную раму. Сразу за этими крыльями полоскалось на ветру облако золотых волос, и Байдевин понял, кто оседлал страшное чудовище – Фелея.

Пасть дракона тем временем распахнулась в неслышном рыке. Ни один звук не донесен до Байдевина сквозь невидимую магическую стену, но в этом жесте чудовища ему почудилось ярость и вызов.

Дракон метнулся вперед, целясь в Нориссу, но, достигнув края обрыва, он развернулся и попытался снова преодолеть невидимую преграду. Страшные когти его передних лап беспорядочно рвали воздух. Но и вторая атака на невидимый барьер закончилась неудачно. Чудовище снова разинуло пасть в неслышном вопле, ужасное и прекрасное одновременно.

Кей захныкал от ужаса, мелко и часто дрожа. Илла обняла его и громко шепнула:

– Госпожа пришла, чтобы погубить нас!

Ее слова разозлили Байдевина.

– Нет! – воскликнул он и силой повернул голову девочки туда, где Норисса продолжала свой подаем к пещере.

– Вот наша госпожа, она ведет нас туда, где мы будем в безопасности!

И они продолжили свой бег по волшебному мосту.

Байдевин первым достиг противоположной стороны ущелья. Илла и Кей держались позади него, но довольно близко. Медвин и все остальные были еще далеко, но спешили изо всех сил. Байдевин и дети начали подаем, следуя по следам, оставленным Нориссой.

Поначалу осколки льда под ногами и лужи воды в промежутках между камнями делали подъем тяжелым и опасным. Чем выше они взбирались, тем чаще под ногами хрустел снег, пятнами покрывающий верхушки камней. На подъеме дети обогнали Байдевина, и он, пыхтя, проклинал свои коротенькие ножки, которые не позволяли ему двигаться так же быстро и проворно, как они. Тем не менее он не сдавался и остановился только тогда, когда совершенно задохнулся.

Медвину подъем тоже давался нелегко. Теперь его поддерживали Бремет и Норвик. Боср, борясь со своей собственной усталостью, поравнялся с Байдевином и предложил ему руку. Байдевин покачал головой и снова полез вверх.

После долгого карабканья среди обледенелых скал они наконец достигли снеговой линии, и скалы исчезли под снегом, который укрывал гору до самой вершины. Цепочка следов и взрытого снега указывала на то место, где прошла Норисса и двое детей. Они поднялись еще немного, и Боср попросил сделать остановку. Байдевин уселся прямо в снег, согнувшись чуть ли не пополам от острой боли в боку. Он слишком устал, чтобы проклинать и дальше свои короткие ноги, даже для того, чтобы обратить внимание на покрасневшие от холода пальцы, торчащие из его открытых сандалий. Когда все остальные нагнали Босра и Байдевина, они не уселись отдыхать, выдыхая белые клубы пара.

Байдевин посмотрел вниз, где меднокожий дракон все еще сражался с невидимой преградой, закрывающей подходы к мосту. Холод, который охватил вдруг Байдевина, не имел никакого отношения к морозному горному воздуху, который доставал его сквозь мокрую от пота одежду. Вскочив, Байдевин бросился вслед за Нориссой.

Наконец он достиг небольшой заснеженной площадки прямо перед входом в пещеру. Не задержавшись здесь даже затем, чтобы перевести дух, Байдевин бросился внутрь.

31

Ненависть. Она сжигала его внутренности подобно расплавленному свинцу, и он устал сглатывать, чтобы увлажнить сожженное ненавистью горло. Вторя вспышкам ненависти, в висках пульсировала боль.

Пэшет никогда не думал, что он может ненавидеть так сильно, как он ненавидел в эти минуты, и все же ему хотелось, чтобы его ненависть могла стать еще сильнее.

Когда в самой середине двух сражающихся армий растаяло золотое облако света, стало видно, что девушка исчезла.

Но Пэшет не смотрел туда. Незаметно для себя опершись всем весом об исписанный заклинаниями стол, он неотрывно смотрел на кучку дымящегося тряпья, ибо это было все, что осталось от его брата. Руки его горели так, словно он погрузил их в тлеющие угли, и что-то словно поползло вниз по спине. Тайлек смотрел на него через стол, и Пэшет не замечал боли. Теперь он не скрывал своей ненависти к колдуну, напротив, он дал ей волю, позволив своему лицу выразить все то, что он чувствовал теперь. Взгляд его говорил о мести, и Тайлек взглянул на него со встречным вызовом.

Прежде чем тот или другой успели пошевелиться, Фелея вскочила со своего места и, шипя и брызгая слюной, обрушилась на Тайлека с невиданной яростью. Она была в таком гневе, что ей не хватало слов, и она вцепилась в Тайлека ногтями, тузя ошарашенного любовника кулаками и коленями.

– Она бежала, бежала, бежала, ты, дурак! Что ты говорил? Ты говорил: "Пусть она убежит, она приведет нас к сокровищу!" Посмотри, что из этого вышло – она действительно ускользнула от нас!

Тайлек уклонялся и отступал, прикрывая лицо полой плаща, но видя, что натиск Фелеи не ослабевает, он ответил коротким и сильным ударом, который бросил Фелею на пол.

В комнате установилась мертвая тишина. Не совсем мертвая: Пэшет слышал шум крови и свистящее свое дыхание, словно дыхание рассерженного животного. Йалст воспользовался этим моментом и оторвал Пэшета от раскаленного края волшебного стола.