Текст книги "Зерно богоподобной силы"

Автор книги: Даллас МакКорд "Мак" Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Развлечения были крайне скудны и убоги – по преимуществу, традиционные игры и танцы. Однако человек никогда не рисковал пресытиться ими – слишком редко выпадали на его долю свободные часы. И такая ситуация сохранялась на протяжении практически всей истории развития рода людского.

Брайтгейл окинул их взглядом, и голос его зазвучал еще строже.

– Общеизвестно, что досуг-неотъемлемое условие любой творческой деятельности. И пока не возникнет особый класс праздных людей, располагающих свободным временем – свободным от добычи пропитания хлеба насущного – существует мало шансов, что культура начнет развиваться, хотя творчество и не является прямым следствием наличия досуга. Таким образом, встает вопрос: что происходит с культурой, если в обществе все имеется в избытке, – все, кроме предопределенной деятельности для среднего нетворческого человека? Иными словами, что случится с нашим обществом изобилия, с нашим процветающим государством, если враз убрать радио, кино и особенно телевидение – успокоительное средство для среднего обывателя.

Эд нахмурился.

– Но остаются варьете, – подал он голос. – И драматический театр. И еще цирки. И балаганы.

Профессор кивнул.

– Все это так, однако осмелюсь предположить, что они – лишь капля в море, даже если удастся развернуть их деятельность и наладить обучение талантливой молодежи. Как вы думаете, сколько времени мы так протянем?

Баз извлек из кармана книжку и помахал ею в воздухе.

– Но ведь существует еще и чтение!

– Средний обыватель, мистер де Кемп, – покачал головой Брайтгейл, читать не любит. Чтение требует усиленной умственной работы. Исходя из слов, нужно вообразить развитие действия, представить себе, как выглядят действующие лица, как они говорят и многое другое. В большинстве своем людям не по силам столь творческий труд. – Профессор сменил тему. – Вы когда-нибудь слышали про волнения, которые потрясали Константинополь во времена правления Юстиниана?

Про волнения, которые были вызваны ничтожной перебранкой на лошадиных бегах? В результате несколько десятков тысяч людей простились с жизнью.

Несколько секунд профессор молча смотрел на собравшихся, желая подчеркнуть следующую мысль, потом сказал: – По моему убеждению, причина, которая в конечном итоге привела к падению Римской Империи, заключалась в возникновении огромного класса праздных людей. Риму уже не нужно было трудиться, чтобы выжить, – его снабжали колонии. Население получало пищу бесплатно.

У него был досуг, но не было способности занять себя творчеством. А ведь человек всегда хочет что-то сделать, – подытожил Брайтгейл, – но не всегда способен изобрести себе занятие. И что же случится, лишись он своего кино, своего радио, своего телевидения?

– Я уже читал о беспорядках в Англии. И, между прочим, в Чикаго, заметил Эд.

Генерал-майор недовольно пробурчал, обращаясь к Хопкинсу:

– Не мешало бы взгреть как следует этих чертовых журналистов. Слишком много подобных сведений они публикуют.

Дуайт Хопкинс не ответил. Он похлопал по толстой стопке бумаг, громоздящейся на столе, и сказал, обращаясь к Эду, Базу и Элен:

– Честно говоря, ваши показания меня ошеломили, я до сих пор не могу до конца поверить. Однако тот факт, что все вы сообщили одно и то же, свидетельствует в вашу пользу. Признаюсь, если бы не кино, неполадки с которым совершенно невозможно объяснить атмосферными помехами, я бы и вовсе не стал принимать ваших слов во внимание. Однако… в чем дело, мистер де Камп?

Все взгляды обратились ко встрепанному газетчику, который, вытаращив глаза, смотрел в книгу, которую держал, в руках. – Должно быть, я взял не тот экземпляр, – растерянно пробормотал он. – Да нет, не может быть..-Он обвел взглядом собравшихся, словно упрекая их в чем-то. – Эта книга написана по-французски.

Эд заглянул в книжку и подивился ошибке приятеля.

– Какой же это французский? По-моему, скорее, похоже на немецкий…

– Нет, – возразила Элен, – только не немецкий. Немецкий я когда-то учила. По-моему, смахивает на русский.

– Не смешите меня, – огрызнулся Баз. – Разве это кириллица? Говорю же вам, это французский. Но такого быть не может – я читал ее перед тем, как прийти сюда. И картинка на обложке та же самая, и…

Долговязый профессор Брайтгейл распрямился и встал.

– Дайте-ка мне взглянуть, – сухо сказал он. – Я могу читать и писать на всех романских языках и еще по-немецки, по-шведски, и по-русски. Не знаю, в чем тут дело, только… – он не закончил фразы. Его обычно спокойные серые глаза едва не вылезли из орбит. – Это… это… скорее всего, это санскрит.

– Дайте мне, – резко приказал Хопкинс. – В чем здесь загвоздка?

Профессор протянул ему детективный роман в бумажной обложке.

– Гм, на мой взгляд, похоже на итальянский. Сам я его не знаю, но…

– Черт возьми! – выдохнул Эд. – Снова он! На сей раз он проклял художественную литературу.

– Что такое? – громыхнул генерал-майор. – Вы что, совсем рехнулись?

– Да нет, посудите сами! – Эд вскочил на ноги. Вот перед вами лежит отчет – ведь его вы по-прежнему можете прочитать, так? Я, например, могу. Могу прочитать газеты, которые лежат у меня в кармане. Вот, взгляните, – он взволнованно продемонстрировал им газету. – Новости вполне понятны. А теперь загляните на страницу комиксов. Весь текст – сплошная неразбериха. По мне, так похоже на немецкий, только я не читаю по-немецки. Он проклял всю беллетристику.

– Сядьте, – охрипшим голосом произнес Дуайт Хопкинс. – Он включил селектор и сказал: – мисс Пресли, пусть нам принесут несколько книг беллетристику и научную литературу. И еще пусть немедленно доложат, почему Иезекииля Джошуа Таббера с дочерью все еще не доставили.

– Слушаюсь, сэр, – донесся голос исполнительной мисс Пресли. – Табберов еще не нашли. Оперативники, которых за ними послали, сообщили, что оба покинули Саугерти. Очевидно, странствующего проповедника крайне расстроил тот факт, что его откровений никто не желает слушать.

– А известно что-нибудь о том, куда они отправились? – резко спросил Хопкинс.

– Один из их последователей заявил, что они отправились в Элизиум. Только населенного пункта с таким названием, сэр, нет ни в одном из шестидесяти четырех штатов. Может быть, это где-нибудь в Объединенной Европе или…

– Достаточно, мисс Пресли, – сказал Дуайт Хопкинс. Он выключил селектор и взглянул сначала на Брайтгейла, потом на генерала.

– В чем дело? – буркнул вояка.

Что касается Брайтгейла, тот прекрасно понял, в чем дело.

– Элизиум, – медленно произнес он. – Иначе, Елисейские поля древних греков.

– Что еще за Елисейские поля, черт подери? – осведомился генерал.

– Рай, – ответил Дуайт Хопкинс. – Он потер рукой подбородок, как будто хотел проверить, хорошо литот выбрит. – Наш приятель Таббер отправился прямиком на небеса.

Часть третья

Глава девятая

– На небеса? – выпалил полковник, который до сих пор, не подавая голоса, держался в тени. – Вы что же, хотите сказать, будто этот колдун помер?

Эд покачал головой.

– Вовсе нет. Элизиум – просто чудное словцо, которым пользуются приверженцы табберовской религии. Они называют себя странниками на пути в Элизиум – или что-то в этом духе. Элизиум для них – некая утопия, если не считать того, что сам Таббер – противник всяческих утопий. Он говорит, что уже сама идея утопии реакционна. Только я забыл, почему. Вроде того, что утопия, мол, совершенна, а совершенство означает застой или…

– Минуточку, – взмолился Брайтгейл, – у меня от всего этого голова кругом идет.

– От разговоров о Зике Таббере и его религии у кого хочешь голова кругом пойдет, – вставил Баз; выждав несколько мгновений, дабы усилить драматический эффект, он заявил: – Мне кажется, я знаю, куда отправились Таббер с дочерью.

Хопкинс ошеломленно уставился на журналиста, а тот продолжал, как ни в чем не бывало: – Они в своей общине близ Беарсвилля, в горах Катскилл. Я слышал, как Таббер упоминал это место в одной из своих бесед. Приглашал всех слушателей, которые… – Баз скривил губы, – созрели для земли обетованной, податься в Элизиум и присоединиться к тамошним жителям. Похоже, это нечто вроде Новой Гармонии – так называлась колония Роберта Оуэна в Льяно, в Луизиане, или Деревни Справедливости Джозайи Уоррена30[30]30
  Роберт Оуэн (1771–1858) – английский социалист-утопист, выдвинувший в 1817 году программу радикальной перестройки общества путем создания самоуправляющихся «поселков общности и сотрудничества», где нет ни частной собственности, ни классов, ни эксплуатации человека человеком, ни противоречий между физическим и умственным трудом, ни любых других социальных антагонизмов. Основанные им колонии – сперва в самой Великобритании, а затем знаменитая Новая Гармония в США – потерпели неудачу, хотя некоторые оуэнистские общины в Америке существуют до сих пор, не приведя, впрочем, к коренной перестройке всего общества, на что так надеялся основоположник идеи. Джозайя Уоррен (1799–1874) – тоже социалист-утопист, но американский. Он основал несколько общин оуэнистского толка, среди которых наиболее известна Деревня Справедливости, существовавшая в Орайо в тридцатые – сороковые годы XIX века.


[Закрыть]

– Не пойму, о чем это вы, – пробурчал генералмайор Крю.

Профессор Брайтгейл бросил на База взгляд, в котором явственно читалось уважение. Повернувшись к вояке, он пояснил:

– Колонии-общины, утопии. В девятнадцатом веке существовало целое движение в их поддержку. Большинство из них было основано на религиозных принципах, но не все. Наибольший успех имели адвентисты седьмого дня и мормоны[31]31
  Об адвентистах достаточно сказано в примечании к с. 41; а вот о мррмонах сказать несколько слов совершенно необходимо. Мормоны, или «святые последнего дня» (то есть тоже, кстати, седьмого) – секта, основанная в 1830 г. в США сыном мелкого вермонтского фермера по имени Джозеф Смит (1805–1844). 21 сентября 1823 г. ему явился (во сне?) ангел Морони, со слов которого Смит и написал опубликованную в 1830 г. «Книгу Мормона» – историю якобы существовавшей некогда в Америке колонии «иерусалимских израильтян», которым Христос будто бы заповедал свое учение, записанное пророком Мормоном на медных скрижалях. «Книга Мормона» содержит свыше трехсот прямых библейских цитат и представляет собой сокращенный и модифицированный пересказ обеих частей Библии – Ветхого и Нового Заветов. Вероучение мормонов основывается как на «Книге Мормона», так и на откровениях самого Дж. Смита. В 1831 году, после очередного появления ангела Морони, Смит узнал, что Новый Иерусалим должен быть основан в местности Киртленд (штат Огайо). В результате появилось первое поселение мормонов, ожидавших именно там второго пришествия Иисуса Христа. В 1834 г. обязательным условием спасения Смит объявил многоженство; вскоре он довел собственный гарем до тридцати жен, а его ближайший последователь и сподвижник Брайам Янг (1801–1877) – до двадцати четырех. Три года спустя в Огайо вспыхнуло восстание против мормонов, раздражавших местных жителей своей претензией на исключительность и святость, но главным образом – практикой многоженства. В результате им пришлось покинуть Огайо и переселиться в Иллинойс, основав там поселение, названное Нова. Однако в 1844 году и здесь против мормонов поднялось местное население. Лидеры мормонов были арестованы, однако толпа ворвалась в тюрьму и учинила над ними самосуд – спастись удалось только Янгу. Он-то и увел своих уцелевших последователей и приверженцев на Запад (этот поход из Иллинойса в Юту получил название «эвакуации Новы»). В конце концов на берегу Большого Соленого озера мормоны основали город Солт-Лейк-Сити, ставший их Иерусалимом: и Меккой одновременно. Там и по сей день расположен их главный храм. Здесь же в 1890 году было официально отменено и запрещено многоженство.


[Закрыть]. У них хватало ума приспособиться, если то или иное учение терпело неудачу.

Остальные потихоньку угасли.

– Можно было догадаться, что очень далеко они не уедут, – сказал Эд. Ведь Таббер путешествует в конном фургоне.

– В «кономфургоне»? – вскинулся генерал. – Это что, новая немецкая модель?

– В конном фургоне, – пояснил Эд. – В фургоне, запряженном лошадьми.

Вояка устремил на него недоверчивый взгляд. – Вы хотите сказать, как в старых фильмах-вестернах?

– Пожалуйста, Скотти, – с мягкой укоризной проговорил Хопкинс, не глядя на генерала. Тот замолк, а Хопкинс задумчиво поинтересовался, обращаясь к Эду: – Похоже, во всем, что касается Иезекииля Джошуа Таббера, вы у нас самый крупный авторитет?

Его прервало появление мисс Пресли, которая принесла целую охапку книг. Даже обычно невозмутимая секретарша выглядела так, будто случилось нечто изряда вон выходящее – то ли архангел Гавриил протрубил в свою трубу, то ли Атлантида канула в пучину.

Она положила книги на стол и пролепетала: – Сэр, я… я…

– Знаю, мисс Пресли. Пока это все.

Дуайт Хопкинс стал брать книги и поочередно просматривать; остальные напряженно наблюдали за ним.

Отложив последнюю, он протер глаза. Вид его выражал полную обреченность.

– Мне по-прежнему кажется, что они написаны поитальянски.

– Все? – вырвалось у генерала.

– Нет, не все. Научную литературу все еще можно читать. Скажу больше, – Хопкинс поднял книгу в твердой обложке. – Есть даже роман, который по-прежнему написан по-английски. «Приключения Гекльберра Финна».

– «Гекльберри Финн»? – недоуменно переопросила Элен. – Марка Твена?

Уандер прикрыл глаза, мысленно обращаясь к высшим силам.

– Боже милостивый! Это что-то новенькое. Заклятье действует избирательно. Все, что Таббер не жалует, превращается в бессмыслицу. А то, что он одобряет, по-прежнему можно читать. Это же настоящая цензура, черт побери! Погодите, по-моему, на странице комиксов я тоже кое-что заметил.

– Что именно? – поинтересовался Баз.

– Я по-прежнему могу читать «Пого». «Баз Сойер, младший» и «Сиротка Энни» кажутся полной бессмыслицей, а «Пого» можно читать. Брайтгейл взял газету.

– Вы правы, – сказал профессор, изучив ее. – По крайней мере, у нашего пророка есть чувство юмора.

– Мама дорогая, – пробормотала Элен, – могу сказать одно: нам всем оно тоже очень пригодится.

– Знаете, мистер Уандер, – медленно заговорил Хопкинс, – когда ваша компания вошла в этот кабинет, я был склонен предположить, что вы очередная кучка чудаков, которых мы не перестаем откапывать с тех самых пор, как разразился кризис. Однако теперь мы дошли до точки, когда наука оказалась бессильна ответить на наши вопросы. И я готов передать все ресурсы своей комиссии вам.

– Мне? – пролепетал Эд. – Но почему мне?

Ближайший сподвижник президента и ухом не повел.

– Потому что вы – наш самый большой авторитет по Иезекиилю Джошуа Табберу. Вы присутствовали на всех трех его… гм… представлениях. К тому же вы как режиссер «Потустороннего часа» весьма сведущи в… потусторонних делах. А уж это дело до того потустороннее, что дальше ехать некуда.

– Но послушайте… – взвизгнул Эд.

Дуайт Хопкинс поднял руку.

– Я вовсе не имею в виду, что ваша гипотеза, согласно которой Иезекииль Таббер вызвал кризис серией своих проклятий, – единственная, которую будет разрабатывать моя комиссия. Это далеко не так. Тем не менее, мы организуем новый отдел с вами во главе и передадим ему все необходимые полномочия.

– Нет! – как можно категоричнее произнес Эд.

Баз наградил его странным взглядом.

– Ты даже не спросил: «А что я с этого буду иметь?», Крошка Эд, изрек он, не выпуская сигары изо рта.

Эд в отчаянии повернулся к нему.

– Я и так знаю, что буду с этого иметь. Да, я присутствовал на всех трех представлениях, как это называет Хопкинс. Я видел старого дуралея трижды, и каждый раз результат оказывался все хуже. Откуда нам знать, что случится на следующий раз? Он начинает входить во вкус…

– И это вы называете «начинает»? – язвительно усмехнулся Брайтгейл.

– …Он почувствовал свою силу. – Эд резко повернулся к Хопкинсу. – А ведь начиналось все вполне невинно. Он просто не ведал, что творит. Очевидно, одно из первых своих проклятий он обрушил на голову какого-то юнца, который бренчал на гитаре народные песенки. Таббер взял и порвал ему струны…

– Ну, и что в том чудесного? – буркнул генерал.

– …На расстоянии. Потом встретилось кое-что еще, что повергло пророка во гнев – так это называет его дочь. Неоновая вывеска или что-то в этом роде. Он наложил на нее проклятье. Не знаю, что с ней случилось. Наверное, перестала мигать.

– Хорошо бы он заодно проклял и неоновую вывеску, что напротив моего дома, – подал голос полковник Уильяме. – А то от этой чертовой штуки…

Генерал Крю покосился на него, и полковник замолк на полуслове. Эд обреченно продолжал:

– Когда он наслал на женщин этот сглаз с «домотканым стилем», то сам и понятия не имел, что натворил. По-видимому, когда он по-настоящему впадает в ярость, то забывает, что говорит. А когда я рассказал Табберу о том, что он проклял радио, старик был искренне изумлен. Так же поражен, что его проклятье сработало как и все остальные. Но взгляните, что делается теперь. Он проклял всю развлекательную литературу. Всю беллетристику – кроме тех книг, которые нравятся ему самому. И знаете, могу поспорить, что, насылая это заклятье, он даже не поморщился.

Дуайт Хопкинс нахмурился.

– Я все больше убеждаюсь в вашей правоте, – заявил он. – И в том, что вы, Уандер, именно тот человек, который нам нужен.

– Ничего подобного. Я ведь вам все время об этом твержу. Старик чокнутый, у него не все дома. Только представьте себе: он видит меня и тут же припоминает все споры, которые мы с ним вели, припоминает, что его почти никто не желает слушать. Тут он снова впадает в ярость и насылает порчу на всех неверующих. Смекаете, что это значит? Тех, кто верит в него и его россказни, не наберется и двух сотен. Послушайте меня: этот псих опаснее водородной бомбы!

– Тут нужен снайпер, – задумчиво проговорил генерал Крю. – Лучший стрелок во всей армии. Пусть заляжет на холме. Винчестер с глушителем, и чтобы на нем обязательно был телескопический прицел «Марквосемь». Из того, что сказал мистер де Кемп, я понял, что этот Элизиум расположен в холмистой местности. Небольшая община, вдали от населенных пунктов. Снайпер – это именно то, что нужно…

Баз саркастически ухмыльнулся.

– Давайте, генерал, рассмотрим такую возможность: предположим, что-то случается, и Зик насылает порчу на порох. Или, еще лучше, на все взрывчатые вещества. Интересно, как скажется на оттепели в холодной войне, если вся взрывчатка разом утратит силу?

Генерал смерил его взглядом.

– Его заклятья распространяются на всех. В этом случае у красных взрывчатка тоже утратит силу.

Баз извлек изо рта сигару и принялся изучать ее неровно горящий кончик.

– А взрывчатка им и не понадобится, – сказал он. – Китайцы смогли бы справиться с нами при помощи одних ножей, которые у них делают в каждой кустарной мастерской.

– Помимо всего прочего, об убийстве просто речи быть не может, заявила Элен. – Баз вчера уже говорил об этом: Таббер – милейший старикан, просто так уж получилось…

– Уж куда милее, – горько обронил Эд.

– …что он обладает способностями, постичь которые мы просто не в силах. Похоже, он и сам их не понимает. Ну и ладно. Я считаю, что Крошка Эд должен пойти и встретиться с ним. Ведь никто не сказал, что старик имеет что-то лично против Эда. К тому же Крошка Эд втрескался в его дочурку, и она тоже к нему неровно дышит.

Эд в отчаянии закрыл глаза.

– Ложь! – взвизгнул он.

– Скажи, Баз! – потребовала Элен.

Баз был занят тем, что пытался раскурить сигару так, чтобы она горела ровно. Тем не менее, он кивнул и прогнусавил: – Ну да, это и ежу понятно. А она аппетитная малышка, ничего не скажешь – голубые глазки, щеки, как яблоки и все остальное тоже на месте. Любой молокосос вам скажет: у нее одно на уме – как бы захомутать Крошку Эда.

– Господи! – простонал Эд. – Нашли время для шуточек!

– Уандер, – заявил Дуайт Хопкинс, – вам передается офис и соответствующий штат.

– Нет, – отрезал Эд.

Хопкинс устремил на него пристальный взгляд.

– Мистер Уандер, я ведь могу снять трубку, и через минуту у меня будет указ президента, на основании которого вас призовут на военную службу. В этом случае вы поступите в распоряжение присутствующего здесь генерала Крю и будете выполнять все, что вам прикажут.

– Старая армейская система добровольцев, – пробормотал Эд. – Ты, ты и ты.

Генерал злорадно ухмыльнулся.

– Ваша взяла, – сдался Эд. – А теперь неплохо бы выпить.

Тридцать лет из своих тридцати трех Уандер мечтал стать большим начальником. Причем мечтал отчаянно.

И всеми силами старался осуществить свою мечту, насколько это было возможно в обществе, достигшем предельного расслоения и застоя. Он воспитывался на преданиях, бывших в ходу среди его сограждан, включая и избитую истину, гласившую: все граждане государства Всеобщего Процветания одинаково хороши и имеют равные шансы выбиться в президенты или занять любое другое завидное местечко под солнцем. Но вот незадача – довольно скоро он обнаружил, что очень трудно пробиться наверх, когда любая работа ценится на вес золота, и подавляющее большинство работающих вытеснено автоматами. Те, кто еще умудрились сохранить работу и, следовательно, имели более высокие доходы, чем люди, числившиеся безработными, отчаянно цеплялись за свои места. Они ревниво оберегали их от посягательств со стороны и по мере возможности старались передать потомкам, родственникам или хотя бы друзьям.

Так что ничего у Эда не получалось. По мере того как Уандер взрослел, перед ним все более очевидно вставала истина: нет, не бывать ему большим начальником, не повелевать армией подчиненных, не отдавать по телефонам и селекторам ценных руководящих указаний. Во всяком случае, шансов на это у него крайне мало. Ко времени первой встречи с Иезекиилем Джошуа Таббером Эд уже почти пришел к выводу, что его единственный шанс – жениться на Элен Фонтейн.

И вот теперь он – большой начальник.

А Элен Фонтейн – одна из его помощниц.

И Баз де Кемп – тоже. Причем с каждой минутой количество помощников стремительно увеличивалось.

Оно росло, как снежный ком, и скоро Эд уже не помнил имен даже ничтожной части своего штата.

Обещание, которое дал ему Дуайт Хопкинс по части передачи полномочий, было выполнено как нельзя более эффективно. Уже через четверть часа Уандер получил целую анфиладу офисов. Через час в них въехали его сотрудники. В их числе оказались мистер Ярдборо, которого, кстати, звали Сесил, и Билл Оппенгеймер вместе с неразлучным майором Дэвисом. Среди охранников были Джонсон и Стивене, а связь с Дуайтом Хопкинсом осуществлял полковник Фредрик Уильяме. Хопкинс решил, что «проект Таббер», ввиду его необычной природы, должен быть окружен повышенной секретностью, и поставил об этом в известность всех, кто имел хоть какое-то отношение к расследованию, проводимому Эдом Уандером. Ведь просочись вся история в газеты – и Хопкинс опасался, что даже его безупречная репутация ничего не спасет.

Эд мрачно уставился на экран настольной телесвязи.

У него не было ни малейшей идеи, с чего начать.

В архивах не нашлось ничего, кроме его собственных показаний по делу Таббера и свидетельств База и Элен. Заглядывать в них не имело никакого смысла – он и так знал все низусть. Но эта беда была лишь каплей в море.

Уандер включил экран и откашлялся.

– Мисс… – он забыл, как зовут секретаршу.

– Рэнди, сэр. Рэнди Эверетт.

Эд взглянул на экран и вздохнул.

– Знаете, Рэнди, «домотканый стиль» вам нек лицу.

– Да, сэр, вы совершенно правы. Но, сказать по правде, сэр если я попробую накраситься…

– То сразу начнете чесаться.

Девушка сделала большие глаза.

– А вы откуда знаете?

– Гадаю на магическом кристалле. Послушайте, Рэнди, пришлите ко мне мистера де Кемпа. – Эд выключил селектор. Это было его первое распоряжение на посту руководителя «Проекта Таббер».

Баз ввалился в кабинет с вечной сигарой в зубах.

Он окинул помещение оценивающим взглядом и негромко свистнул сквозь зубы.

– Наконец-то Крошка Эд стал большой шишкой. Трудись не покладая рук, копи денежки, голосуй только, за демократических республиканцев – и ты тоже сможешь выбиться в люди, черт возьми! Для этого даже не обязательно жениться на дочке босса!

– Заткнись, – сказал Эд. – А не то я велю генералу Крю призвать тебя на военную службу. – Он фыркнул, представив себе эту картину. – Новобранец Баз де КеМп – самый отъявленный разгильдяй во всей армии.

– Ну и шуточки у тебя, – буркнул репортер, усаживаясь на стул.

– Скажи, Баз, – спросил Эд, – с чего нам начать?

Баз критически обозрел кончик сигары, потом задумчиво обвел глазами кабинет.

– Можно попробовать выяснить природу заклятья. В следующий раз, когда мы – то есть я имею в виду тебя, поскольку сам намерен остаться в стороне, – так вот, когда ты встретишься с Таббером лицом к лицу, то лучше бы тебе быть во всеоружии.

– Заклятье? Кто же не знает, что такое заклятье?

– Отлично. Ну и что это такое?

Эд задумался. Потом щелкнул выключателем.

– Майора Дэвиса, пожалуйста. На экране появилось лицо Ленни Дeвиса.

– Слушаю, сэр, – проговорил майор. Он еще не привык к тому, что шефом его стал человек, которого он только вчера допрашивал и даже грозился вышвырнуть за дверь.

– Мы хотим выяснить, что такое заклятье, – сказал ему Эд. – Пришлите нам ученых, которые в этом разбираются.

Майор тупо смотрел на него.

– А какие ученые разбираются в заклятьях, сэр?

– Я-то откуда знаю? – рявкнул на него Эд и выУКЛЮЧИЛ экран.

На База это явно произвело впечатление.

– Что дальше? – спросил его Эд.

– Дальше нужно перекусить, – изрек Баз. – Захватим с собой Элен. Чем она занимается?

– Возглавляет отдел, который занимается «домотканым стилем», – ответил Эд. Ее задача – выяснить о «домотканом стиле» все, что возможно.

Баз продолжал рассматривать кончик сигары.

– Неплохая мысль. Ты уже отправил к ней ученых?

Эд покусал губы.

– Еще нет. Но ты прав: если уж нам предоставили неограниченные полномочия, грех ими не воспользоваться. Один черт знает, сколько у нас времени. Я имею в виду, как скоро Таббер опять что-нибудь выкинет. – Он снова щелкнул выключателем. – Майора Дэвиса.

«Пожалуй, у майора еще более задерганный вид, чем вчера вечером», решил Уандер.

– Слушаю, сэр, – отозвался майор.

– Ленни, – обратился к нему Эд, – направьте несколько ученых в офис мисс Фонтейн. Нам нужно выяснить, отчего женщины чешутся.

Майор открыл рот, потряс головой, потом снова зажрыл.

– Слушаюсь, сэр, – только и вымолвил он.

Когда его лицо исчезло с экрана, Баз задумчиво произнес:

– Знаешь, я не думаю, что майор долго продержится. Что-то вид у него больно бледный. Эд встал.

– Там, откуда он пришел, тоже не курорт, – сказал он.

Когда они, возвращаясь с обеда, проходили через анфиладу переданных Уандеру офисов, Эд заметил, что там прибавилось с десяток, если не больше, сотрудников и целый набор Ай-Би-Эмовских машин в комплекте с операторами и ящиками перфокарт. Эд весьма смутно представлял, для чего он их будет использовать. Скорее всего, ни для чего. Наверное, Дуайт Хопкинс просто хочет, чтобы они были постоянно под рукой – на случай, если в них возникнет потребность.

– Мистер Уандер, – проговорила, завидя шефа, секретарша Рэнди, профессор Мак-Корд ждет в вашем кабинете.

– Кто такой, черт побери, этот профессор МакКорд?

– Его прислал майор Дэвис, сэр.

– Вот оно что! Тогда он, скорее всего, специалист либо по чесотке, либо по заклятьям.

Когда Эд с Базом прошли в кабинет, Рэнди долго смотрела им вслед взглядом, полным разочарования, можно было подумать, что она опустила в телефон-автомат последнюю монетку и попала не туда.

При их появлении профессор Мак-Корд встал. Они обменялись обычными приветствиями и наконец опустились в кресла.

– Меня схватили два типа из службы безопасности и притащили в ваш кабинет, – сказал профессор. – Я, конечно, готов послужить на благо страны, но пока не имею ни малейшего понятия…

– Вы, собственно, по какой части профессор? – осведомился Эд.

– По этнологии – специалист по африканским племенам народности банту.

– А майор сообразительнее, чем я думал, – заметил Баз, извлекая из кармана очередную сигару. – Скажите, профессор, что такое проклятье?

Взгляд Мак-Корда обратился к газетчику.

– Вы имеете в виду случай, когда колдун кого-то проклинает? – Оба его собеседника дружно кивнули, и профессор продолжал: – Это выражение пожелания, чтобы на чью-то голову пало зло. Он насылает на свою жертву какое-то несчастье.

– Может быть, я не совсем точно выразился, – сказал Эд. – Пожалуй, нас интересует, скорее, порча или сглаз.

Профессор явно не имел ни малейшего понятия, чего от него хотят.

– Порча, – сказал он, – это, как правило, набор слов – обычных или придуманных, – которые должны оказать некое магическое действие. Сглаз почти то же самое, акт колдовства, – профессор озадаченно нахмурился.

То же чувство отразилось на лицах Эда и База.

– Все это мне известно, – сказал наконец Эд. Только мне нужны не просто определения. Возьмем вашего колдуна из племени банту. Он напускает на когото сглаз – обычно потому, что кто-то другой ему за это заплатил, так? О'кей. Так вот, что именно он при этом делает?

Профессор Мак-Корд непонимающе воззрился на него. Баз пришел ему на помощь.

– Как это получается у вашего колдуна? Как он добивается желаемого результата?

– Видите ли, – сказал профессор, – вообще говоря, у каждого колдуна свои приемы. Как правило, в ход идет какой-то сложный амулет, в котором используются самые необычные составляющие, и заклинание, состоящее из магических слов.

Эд подался вперед.

– Это мы знаем. Мы хотели бы выяснить вот что: что такое проклятье? Понимаете, что это такое?..

Профессор недоуменно заморгал.

– Мы занимаемся тем, что стараемся выяснить, природу проклятья, сглаза, порчи…

– Но ведь я только что сказал.

Они долго и безрезультатно глядели друг на друга.

Наконец Эд спросил:

– Вы верите в дьявола? Ну, в Люцифера? В Сатану?

– Нет. Но какое это имеет отношение…

– А в черную магию?

– Я не верю ни в какую магию.

Тут-то Эд его и поймал.

– Тогда как, по-вашему, может колдун наслать на кого-то порчу? спросил он, наставив на профессора палец. – Только не говорите мне, что это невозможно. Слишком много доказательств утверждают обратное.

– Ах, вот вы о чем! – проговорил профессор. – Наконец-то я понял, к чему вы клоните. Знаете, что такое либан? Я по ним докторскую защищал.

– Я-то думал, что в своем дурацком «Потустороннем часе» всего наслушался, и, вот, оказывается, есть кое-что такое, о чем даже я не знаю.

На лице этнолога появилось самодовольное выражение.

– Либаны – столь неотъемлемая часть африканской магии, что я поражаюсь, как мало о них известно. Либан – это не совсем колдун: он рождается в своей касте и не может проникнуть в нее извне. Существует горстка таких семей, отнюдь не многочисленная. В своем племени либан eminence grise[32]32
  Eminence grise – в переводе с французского эти слова означают «серое высокопреосвящество», хотя в нашу литературную практику вошли как выражение «серый кардинал». Обычно так называют человека, который, оставаясь в тени лица, облеченного формальной властью, на самом деле вершит дела. Родилось выражение в XVII веке, когда французы наградили этим прозвищем Жозефа де Трамбле (1577–1638) – секретаря, наперсника и советника герцога Жана Армана дю Плесси (1585–1642), более известного с 1622 года как всесильный кардинал Ришелье, глава королевского совета и фактический правитель Франции в царствование Людовика XIII. Ришелье был облачен в красную кардинальскую мантию, тогда как де Трамбле – в серое одеяние капуцина, как назывались из-за остроконечного капюшона своей сутаны монахи нищенствующего ордена, основанного в Италии в 1525 году как подразделение францисканского ордена, а с 1619 года при активном участии де Трамбле обретшего самостоятельность.


[Закрыть], и его соплеменники не осмеливаются ничего предпринять, не испросив у него совета. Например, если воины собираются в поход, он предрекает, будет ли им сопутствовать успех и вручает мешочки со священной пылью или еще что-нибудь в этом роде, чтобы они привязали их к кинжалам. И, что я хочу подчеркнуть особо, либан – нив коем случае не шарлатан. Его титул передается по наследству уже в течение тысячи лет – а может, и больше. Поверьте, если либан наложит проклятье на кого-нибудь из своих соплеменников, оно непременно сработает.

– Почему? – в лоб спросил его Баз.

Профессор удивленно посмотрел на него.

– Да потому, что все вокруг знают, что оно сработает, – сам либан, его жертва и все остальные члены племени.

Его ответ только повторял то, что Эд уже слышал от Варли Ди, и не давал никакого ключа к разгадке.

Вся суть дела заключалась в том, что едва ли хоть ктото из миллиардов людей на Земле подозревал о существовании Иезекииля Джошуа Таббера, не говоря уже о том факте, что он насылает порчу направо и налево.

– И какое же отношение вся эта история о либанах имеет к Табберу? спросил Эда Баз.

– Таббер? – насторожился профессор Мак-Корд. Что за Таббер?

– Иезекииль Джошуа Таббер, – устало ответил Эд. – Вы его не знаете.

– Вы имеет в виду Джоша Таббера? – осведомился Мак-Корд. – Академика Иезекииля Джошуа Таббера?

– Академика? – переспросил Баз.

– Джош получил звание академика за исследования по политической экономии. Я в то время готовил докторскую, – сказал Мак-Корд. – Блестящий ученый.

Эд Уандер прикрыл глаза, устремляя безмолвный призыв к высшим силам. Зато Баз продолжал как ни в чем не бывало:

– Значит, вы знали его, когда он был моложе. Скажите, в те времена он не носился с идеями основать, к примеру, новую религию? Религию с богатым социоэкономическим подтекстом?

– И, что еще важнее, – добавил Эд, – не упоминал ли он когда-нибудь в разговоре с вами, что обладает способностью – или силой – налагать проклятье? Насылать порчу – xa-xa-xal – скажем, на телевидение?

– Не смешите меня, – отрезал профессор Мак-Корд.

Эд щелкнул выключателем.

– Билла Оппенгеймера, – приказал он.

Секунду спустя лицо Оппенгеймера заполнило экран. Эд впервые видел его со времени вчерашней встречи.

– Слушаю, сэр, – произнес Оппенгеймер.

– Отныне вы будете возглавлять расследование прошлого Таббера. В качестве отправной точки мы получили сведения о его научной подготовке. Он получил академическое звание в области экономики… – Эд поднял руку, давая знак Оппенгеймеру подождать, и обратился к Мак-Корду: – В каком колледже?

– В Гарварде[33]33
  Гарвардский университет был основан в Кембридже, близ Бостона в 1636 году как колледж, с 1639 года носит имя промышленника Дж. Гарварда, завещавшего колледжу свой капитал. В первой четверти XIX века колледж был реорганизован в университет, в котором сейчас обучается около 20000 студентов. Считается одним из наиболее престижных в США в области общественных дисциплин – существуют даже такие направления, как Гарвардская школа права и Гарвардская школа экономики.


[Закрыть].

Эд бросил на него укоризненный взгляд.

– Конечно, это не мог быть какой-нибудь захудалый колледж в Библейском поясе[34]34
  Библейским поясом называется южная часть американского Среднего Запада, где в разное время обосновалось множество сект – мормоны, методисты, квакеры и т. д.


[Закрыть]. Он должен был защищаться непременно в Гарварде. – Потом снова обратился к Оппенгеймеру. – Итак, Гарвард. Направьте туда группу. Нам нужно знать о Таббере все: что он изучал; каждая книга, которую он открывал, должна быть проанализирована от корки до корки; разыщите его товарищей и выудите из них все, что они помнят о нем – вплоть до последней мелочи. Покопайтесь в его связях. Найдите всех женщин, с которыми у него чтонибудь было, – сейчас они должны быть уже в возрасте. У него есть дочь. Выясните, на ком он женился. Что случилось с его женой. Если она еще жива… Впрочем, не мне вас учить. Нам нужен исчерпывающий отчет по каждому этапу жизни Таббера. Если возникнет необходимость, свяжитесь с генералом Крю. Если потребуется подкрепление, в вашем распоряжении Фэ Бэ Эр, Цэ Эр У и контрразведка.