Текст книги "Похищенная"
Автор книги: Чеви Стивенс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
– Я всю вторую половину дня пытаюсь дозвониться вам, – сказала я.
– У меня сел аккумулятор в телефоне.
– Мне необходимо с вами поговорить.
В этой фразе прозвучало отчаяние, хотя я и ненавидела себя за это.
– Я вас слушаю.
– Я тут подумала об одной маленькой полочке, заставленной фотографиями в рамках, в холле перед спальней, и вдруг вспомнила. Там была одна рамка из олова, которую я ставила позади остальных, потому что там был мой более давний снимок, и это было то самое фото, которое Выродок…
– Так эта фотография была взята из вашего дома?
Ко мне вернулось ощущение тошноты.
– Выродок никогда не смог бы пройти мимо Эммы, так что это должно было произойти, пока мы с ней были на прогулке. Но зачем ему было так рисковать и вламываться в дом ради этого снимка?
– Хороший вопрос. У кого-нибудь еще есть ключи от вашего дома?
– За несколько месяцев до похищения я потеряла целую связку во время прогулки и поэтому должна была поменять все замки – я просто еще не успела никому дать запасной комплект.
– Получается, что это был человек, Энни, которого вы впустили в дом сами. И уже он передал ваше фото Выродку – предположительно, чтобы тот мог узнать вас.
Сердце мое забилось часто и гулко.
– Но почему именно этот снимок?
– Он мог подумать, что его вы нескоро хватитесь. Но могли быть и другие причины.
– Бессмыслица какая-то! Зачем кому-то нужно было меня похищать? Ведь требований о выкупе не поступало.
– Мы точно не знаем, что вас предполагалось именно похитить. Возможно, его наняли совсем для другого, а потом уже он решил оставить вас для собственных целей.
– Вы думаете, предполагалось, что он должен просто убить меня? Боже праведный, Гари!
Глаза мои скользнули на кнопку сигнализации.
– Они не решатся предпринять новую попытку так скоро, – сейчас к вам привлечено слишком много внимания, – но я лично проверю, чтобы патрульные машины по-прежнему регулярно проезжали мимо вас. И мне могут понадобиться имена всех, кто имел доступ к этой фотографии.
– В моем доме бывала куча народу, мне тогда еще камин ремонтировали…
– Все это слишком сложно, чтобы представлять собой случайное преступление. Это должен быть человек, у которого есть личный мотив.
– Я уже посылала вам тот дурацкий список…
– Не думайте об этом с точки зрения того, кто хотел причинить вам вред. Лучше прикиньте, кто мог извлечь выгоду из того, что вы исчезнете.
Мысли мои путались.
– Мне нужно… мне нужно время. Чтобы подумать.
– Переспите с этим, о’кей? – сказал Гари. – Я оставлю вам свой телефон в мотеле в Игл Глен. Если до чего-нибудь додумаетесь, сразу звоните мне. – Я уже готова была повесить трубку, когда он добавил: – И еще, Энни… С этого момента держите все это при себе.
Дрожащими руками я оделась, но слова Гари продолжали звучать у меня в ушах. Кому это было выгодно больше всего? Я думала о переполненном ресторане Люка. Я думала о Кристине, которой достался крупный проект по недвижимости.
Потом я вспомнила, как Выродок сказал, что выбрал меня, потому что «представился удобный случай», и подумала, как странно получается, что мой обычно пунктуальный бой-френд вдруг опаздывает ко мне на обед, причем именно в тот единственный день. Еще Выродок говорил, что видел Люка с другой женщиной, но ведь он любил помучить меня, так неужели бы он не сказал, если бы это была Кристина? Или он решил приберечь эту подробность на черный день? Но если между Кристиной и Люком действительно что-то было, то почему они просто не сошлись, когда я скрылась с горизонта? И зачем им было давать ему именно ту фотографию? У обоих было немало моих снимков. Нет, это просто смешно. Кристина и Люк любят меня – они бы никогда не причинили мне вреда.
Так кому это было выгодно больше всего?
Я посмотрела на то место в холле, где раньше висела полка. Кто-то украл мое фото, кто-то, кого я сама впустила в дом. Я снова проверила сигнализацию и замки на двери. Эмма залаяла на проезжавшую мимо машину, и от этого я чуть не выскочила из кожи. Мне нужно было выбираться отсюда.
По дороге в Игл Глен – час езды отсюда, на сиденье рядом со мной лежит название мотеля, где остановился Гари, номер его комнаты и распечатка карты местности из Гугла – я вдруг поняла, что не спросила, почему он там находится, но решила, что это должно быть как-то связано с моим делом.
Я не могу вспомнить, мимо чего я ехала той ночью. Я жутко промерзла: в спешке я не взяла куртку и уехала просто в майке на лямках и спортивных брюках, которые никак не спасали. Руки мои на руле тряслись от холода.
Я постучала в дверь, но мне пришлось пару минут подождать, пока Гари откроет.
– Извините, я только что вылез из-под душа. Что случилось? Вы в порядке?
– Привет, – сказала я, – мне нужно поговорить.
Он жестом пригласил меня в комнату.
В воздухе стоял пар из душа, а Гари застегивал последние пуговицы на своей белой сорочке. Он снял с шеи полотенце и принялся тереть волосы, которые от воды приобрели цвет стали, потом бросил его на спинку стула и быстро пригладил их руками.
Номер был небольшой – одна кровать, стол с телефоном, телевизор и ванная, – а когда я поняла, что мы впервые остались наедине, показался мне еще меньше.
На тумбочке возле кровати стояла наполовину пустая бутылка красного вина. Гари не произвел на меня впечатление человека пьющего, но, с другой стороны, что я о нем вообще знаю, черт побери? Не говоря ни слова, он взял бутылку и вопросительно приподнял бровь. Я кивнула. Он наполнил один из мотельных стаканов и протянул его мне. Обрадовавшись, что теперь мои руки чем-то заняты, я сделала большой глоток и сразу почувствовала, как кровь быстрее побежала по жилам. Мышцы мои расслабились, по телу разлилось приятное тепло. Я присела на край кровати.
Гари выдвинул стул из-за стола с телефоном и развернул его в мою сторону. Он сидел, наклонившись вперед, уперев локти в колени и положив подбородок на кулаки.
– Так что же случилось?
– Все это дерьмо… оно сводит меня с ума. Вы должны найти парня, который напал на меня, Гари. Я не знаю, кто это сделал, и от этого у меня начинает ехать крыша – я сомневаюсь во всех. Я уже начала задумываться, не могли ли это быть Кристина с Люком, и все из-за каких-то сплетен, которые слышала моя мама. Как вам такое?
– А что слышала ваша мама?
– Они не делали этого, Гари! Мама слышала какие-то разговоры насчет того проекта на побережье, который должна была получить я, и еще о том, что они проводили много времени вместе, когда я пропала. Похоже, у них также были финансовые трудности… Но весь этот бред не имеет значения. Сама я считаю, что все это постепенно сводит меня с ума.
Гари встал и прошелся по комнате, задумчиво потирая рукой подбородок.
– А что там произошло с этим проектом?
Я подробно изложила ему ситуацию, а в конце добавила:
– Кристина не поступила бы так со мной, Гари.
– Если вы хотите, чтобы я нашел того, кто за это в ответе, я должен рассмотреть все возможные сценарии.
– Ну, это не тот случай.
– Насколько прочен ее брак?
– Думаю, у них все хорошо… Она мало что рассказывала мне, но это, наверное, просто из-за того, что мне пришлось столько пережить.
– И ее часто видели в ресторане с Люком?
– Да, но они с ним никогда не были вместе, они встречались просто потому, что пытались найти меня.
Гари продолжал расхаживать по комнате.
– Кстати, а что вы делаете в Игл Глен? – спросила я. – Вы что, по-прежнему продолжаете показывать здесь фоторобот?
– Я приехал сюда только вчера вечером и поговорил с ночной сменой персонала. Завтра я встречусь с дневной сменой.
– Вы хотите узнать что-то еще об этом парне? Его на самом деле звали Дэвидом? Вы обещали, что расскажите мне все, как только к вам попадет его дело, но так и не позвонили.
– Завтра мне по факсу пришлют информацию из другого отдела. Это пока все, что я могу вам сказать.
– Ненавижу, когда вы начинаете говорить этим казенным полицейским языком! Я с вами играю в открытую и, по крайней мере, рассчитываю на это же.
Вино в сочетании с упадочным душевным состоянием сломало во мне последние остатки самоконтроля, и я разразилась слезами.
Опустив голову и пряча лицо, я поднялась с кровати и пошла к выходу, но когда я проходила мимо, Гари взял меня за руку и развернул к себе. Я оттолкнула его свободной рукой, но он не сдвинулся с места. Слезы продолжали литься по моим щекам.
– Пустите меня, Гари.
– Не раньше, чем вы успокоитесь.
Я ударила его в грудь, быстро и резко.
– Да идите вы знаете куда, Гари! Я уже по горло сыта всем этим дерьмом. Вы, полицейские, ни хрена не сделали за все время, пока меня держали взаперти, а теперь продолжаете увиливать от ответа. Меня насиловали практически каждую долбаную ночь, а вы не можете назвать мне его имя? Неужели вы ничего не понимаете? Дело не только в том, что мне поломали жизнь, – теперь мне еще нужно думать о том, что человек, которого я знаю, хотел, чтобы она была сломана. И вы стоите тут и рассказываете мне, что я не имею права ничего знать о том, кто это сделал!?
На этот раз я ударила его в плечо. Он не шевельнулся. Я снова стукнула его.
Он схватил меня за запястье.
– Прекратите это!
Я сверкнула на него глазами.
– А вы прекратите строить из себя придурка!
– Я рассказываю вам все, что можно сообщить, чтобы не навредить расследованию.
– Значит, вот что это для вас? Просто очередное расследование?
Теперь уже он разозлился.
– А вы знаете, сколько людей пропадает каждый год? Сколько детей? И большинство из них так и не находится. Моя старшая сестра пропала, когда я был совсем мальчишкой, и с тех пор мы ее больше не видели. Поэтому я и пошел работать в органы правопорядка – я не хотел, чтобы кто-то еще пережил то, что вынесла моя семья. – Он отпустил мои руки. – А из-за этого расследования распался мой брак.
– Я не знала, что вы были…
– Кое-какие проблемы у нас были еще до вашего похищения, но мы старались их уладить. Поэтому я и попросил, чтобы меня перевели сюда с материка. Но вскоре после моего появления здесь похитили вас, и я много часов провел за расследованием этого дела. Она ушла от меня за месяц до того, как вы вернулись домой. – Он грустно усмехнулся. – Она сказала, что я настолько увлечен поиском других людей, что не вижу тех, кто находится у меня прямо перед глазами.
– Простите меня, Гари, простите за все. Я понимаю, что вела себя как последняя сволочь. На меня сейчас столько навалилось. Я уже не знаю, кому верить. Кто-то хочет моей смерти, и…
Голос мой дрогнул, и я расплакалась.
Гари сделал шаг вперед и обнял меня. Мое лицо оказалось на уровне его груди, его подбородок упирался мне в макушку. Я щекой почувствовала, как дрогнула его грудь, когда он сказал:
– Никто больше не причинит вам зла, Энни. Я не допущу этого.
Я оторвалась от Гари и посмотрела на него снизу вверх. У него были темные глаза, и его рука на спине обжигала меня через майку. Мне хотелось окунуться в энергию, исходившую от его тела, хотелось впитать в себя его силу и взять ее с собой. Взгляды наши встретились.
Встав на цыпочки, я прижалась губами к его губам. Какое-то мгновение он не реагировал, а потом пробормотал:
– Вот черт…
С Люком все было сладко, нежно, чувственно, но никогда не было страсти. С Гари мы целовались в тихом исступлении. Подхватив меня обеими руками под ягодицы, он приподнял меня и положил на кровать. Когда он склонился надо мной, упершись руками по обе стороны от моей головы, перед моими глазами возник Выродок, и я остолбенела. Гари испытующе посмотрел на меня и попытался отодвинуться, но тут я потянула его на кровать рядом с собой, заставила лечь на спину, забралась на него и вцепилась в подушку по обе стороны от его головы. Несколько секунд мы лежали так. Я ощущала каждый сантиметр его тела, а сердце гулко стучало в груди. Его крепкие руки поддерживали меня, а ноги были напряжены, словно он готовился сбросить меня.
Прижавшись к нему щекой, я шепнула:
– Я должна… быть под контролем. Это единственный способ, каким я могу…
Расслабившись, он обхватил мое лицо ладонями и повернул к себе, чтобы я посмотрела ему в глаза. Большим пальцем он погладил меня по скуле и усталым, но нежным голосом сказал:
– Ты уверена, что на самом деле хочешь этого, Энни? Если ты действительно готова зайти так далеко, то я только рад.
От накатившего страха тело мое содрогнулось, но я потерлась о его руку и тихонько укусила подушечку его большого пальца. Потом я наклонилась, так что мои волосы накрыли нас обоих, и прижалась к нему губами.
Но когда он начал отвечать на мои поцелуи и я почувствовала его у себя между ног, во мне снова поднялась паника и я замерла. Он сразу заметил перемену и хотел что-то сказать, но я отвела его руки и, покраснев от унижения, пробормотала:
– Ты не должен прикасаться ко мне… И не должен двигаться.
Я не была уверена, что он поймет меня, но губы его расслабились, и когда я снова прижалась к его рту, он мне не ответил. Я целовала его губы, покусывала, тянула. Пробравшись к нему в рот, я ласкала и посасывала его язык, пока он не застонал.
Потом мы разделись, и я целовала ему грудь, мягко щекоча его волосами, пока его соски не затвердели, а тело не покрылось гусиной кожей. Оставаясь сверху и глядя ему в глаза, я подвела его руку к своей груди, погладила ею вокруг сосков, провела по животу и, все больше успокаиваясь, сунула ее себе между ног. Я ласкала себя его рукой, и это была первая рука, которая прикасалась ко мне после Выродка. Мое тело начало откликаться волной наслаждения, но я еще не была готова поддаться этому и снова переложила его ладонь себе на грудь. Я опять поцеловала его, подцепила пальцами ног его трусы и стянула их вниз. Потом, продолжая целовать его, сняла свои трусики и отшвырнула их в сторону.
Удерживая его руки за головой, так что наши лбы соприкасались, я неподвижно лежала на нем, слегка прикасаясь губами к его губам, чувствуя его вздымавшуюся и опускавшуюся грудь, его горячее дыхание, которое смешивалось с моим. Сначала оно было прерывистым, но он смог справиться с ним.
Приподнявшись на цыпочки, я раздвинула ноги и соскользнула вниз. Не он вошел в меня, это я его взяла.
Вдох застрял у Гари в горле, и я замерла, ожидая, что он шумно выдохнет, перевернет меня на спину, навалится на меня, сделает хоть что-нибудь. Но он ничего не сделал. Мне хотелось плакать. Из-за этого его подарка.
Я скользила по нему вверх и вниз, а он не шевелился. Толчок за толчком… Его дыхание было единственным индикатором происходившей внутри него борьбы, а сознание того, что я уложила на лопатки этого сильного, уверенного в себе мужчину, заставляло меня двигаться энергичнее. Быстрее. Грубее. Позволив ему прикоснуться ко мне, я сгоняла злость на его теле. Используя в качестве оружия секс. Когда он кончил, бедра его так и не приподнялись мне навстречу, только руки чуть согнулись, а тело напряглось. Я почувствовала ликование. Почувствовала свою власть. Я продолжала двигаться на нем, и ему, должно быть, было больно. Но он так и не прикоснулся ко мне. Наконец я остановилась, отвернулась в сторону и отпустила его руки. Он положил ладонь мне на затылок и начал потихоньку меня укачивать. И тогда я разрыдалась.
Потом мы лежали рядом, глядя в потолок. Никто из нас не произнес ни слова. Это была полная противоположность моему опыту с Выродком – тотальный контроль против абсолютной бесконтрольности, и мне фактически удалось изгнать воспоминания о Выродке и его образ из этой комнаты, из этой постели, из моего тела. Но когда я немножко протрезвела и стала думать о том, что на самом деле происходит в моей жизни и что я сейчас сделала, голову снова начало заволакивать туманом. Гари заговорил, но я тут же перебила его:
– Это впервые после возвращения домой, когда я занималась… ну, тем, чем мы только что занимались. И я хочу сказать, что очень рада, что это произошло, но ты можешь не беспокоиться – я не связываю с тобой каких-то ожиданий или чего-то в этом роде. И надеюсь, что это не отразится на наших отношениях.
Ритм его дыхания нарушился, наступила пауза, потом все возобновилось. Он повернулся ко мне и попытался что-то сказать, но я снова перебила его:
– Пойми меня правильно, я ни в чем не раскаиваюсь, ничего такого, и очень надеюсь, что ты тоже, но я не хочу заводить обо всем этом большой обстоятельный разговор. Давай лучше продолжим то, на чем остановились. Так каким будет следующий шаг расследования?
Я чувствовала, что его взгляд готов испепелить меня, но продолжала смотреть в потолок. Он негромко сказал:
– Утром я допрошу персонал гостиницы, покажу им фоторобот и предоставлю словесный портрет, а потом отправлюсь в следующий город. Кинсол.
Я и забыла, насколько близко была от Кинсола. Это небольшой городок – в нем, вероятно, всего один или два мотеля, а большая часть населения работает в тюрьме.
– Я могла бы заехать туда поздороваться со своим дядей, но его недавно освободили.
Гари приподнялся на локте и внимательно посмотрел на меня.
– Что за дядя?
Я подумала, что он должен был бы об этом знать, но у дяди с мамой разные фамилии, так что, возможно, и не знает.
– Это сводный брат моей мамы, Дуайт. Он ограбил несколько банков. Его фото было в газете – вы, в смысле полиция, разыскиваете его, чтобы допросить по поводу еще одного ограбления. Только у нашей семьи нет с ним ничего общего, так что ничем помочь не можем.
Гари снова лег на спину и уставился в потолок. Мне хотелось спросить, о чем он думает, но я уже знала, что, если давить на него, ответа не получишь.
– Могу я еще чем-нибудь поспособствовать продвижению расследования? – спросила я.
– Просто постарайся какое-то время держаться от всех подальше. Мне нужно еще немного покопать, но завтра должна появиться новая информация, и тогда я дам знать, как мы будем действовать дальше. Если найдешь или вспомнишь что-нибудь важное, сразу звони мне. А еще можешь звонить, если просто захочется поговорить.
Голос Гари начал уплывать, и я поняла, что скоро он заснет, поэтому сказала:
– Я должна идти. Эмма одна дома.
– Я бы хотел, чтобы ты осталась.
– Спасибо, но я не могу бросить ее на всю ночь.
На самом деле я просто не была уверена, что смогу спокойно пролежать всю ночь рядом с ним среди смятых простыней – было бы трудно объяснить ему утром, почему я проснулась в шкафу.
– Мне не нравится, что ты так поздно будешь ехать совсем одна.
– Но я ведь как-то сюда приехала, разве не так?
В полумраке комнаты он вопросительно приподнял бровь, а я уткнулась лицом в ложбинку между его плечом и шеей и прошептала:
– Только приму душ, о’кей?
Быстро сполоснувшись под душем, стараясь не думать о том, что только что сделала, я на цыпочках прокралась мимо него и выскользнула на улицу. По пути домой на дорогах было пустынно, и я словно оказалась в собственном маленьком мирке. Если бы со мной была Эмма, я могла бы так ехать и ехать.
Мысли мои вернулись к разговору с Гари, и я пожалела, что пересказала ему то, что мама слышала о Люке и Кристине. Копы ищут скрытые мотивы где угодно. Но я знала, что эти двое не стали бы вредить мне. И все же оставалось ощущение, что я должна была увидеть что-то такое, чего не вижу до сих пор. Я перебирала в голове все, что мне было известно, но так и не смогла ткнуть пальцем в отсутствующий фрагмент этого пазла.
Ночь выдалась долгой. Я спала в шкафу, но неспокойно, ворочалась и крутилась, насколько в шкафу вообще можно крутиться, и проснулась рано утром. С тяжелой головой я уселась на заднем крыльце и положила рядом радиотелефон, ожидая, когда позвонит Гари, чтобы рассказать мне, что он выяснил.
Я совсем забыла, что должен был заехать Люк, чтобы завезти рецепты и еще какие-то книги для меня, поэтому удивилась, услышав, как к дому подъехал грузовик. Когда я поняла, что это он, ноги у меня стали ватными. Взяв себя в руки, я открыла дверь. Он попытался обнять меня, но я не ответила.
– Все в порядке? – спросил он.
– Извини, я просто устала, плохо спала сегодня ночью.
Я старалась говорить легко и беззаботно, но голос мой был напряжен. Я избегала его взгляда.
– Выяснилось еще что-нибудь насчет того человека, фотографию которого ты опознала?
Я промямлила что-то вроде того, что Гари этим занимается. Потом я уронила одну из книг, которые он принес, и, когда нагнулась за ней, мы едва не стукнулись головами. Я отшатнулась, и Люк внимательно посмотрел на меня, так что я быстренько предложила ему чаю. Молясь про себя, чтобы он пил поскорее, я свою чашку просто проглотила.
Никогда в жизни я не чувствовала себя такой обманщицей, как в тот момент, когда, разговаривая с ним о собаках и его работе, ждала телефонного звонка и лихорадочно соображала, что стану делать, если Гари позвонит, пока Люк будет еще здесь.
Наш разговор изобиловал многочисленными паузами, и Люк практически не прикоснулся к чаю, а потом сказал, что ему пора идти. Когда в дверях он обнял меня на прощание, я заставила себя тоже обнять его, думая, чувствует ли он через мою кожу, какое чувство вины я сейчас испытываю.
– Энни, у тебя точно все в порядке?
Мне хотелось во всем сознаться. И я не могла сознаться ни в чем.
– Просто голова тяжелая.
– Тогда отдыхай, ладно? Доктора советуют. – Он улыбнулся.
Я выдавила из себя улыбку в ответ.
– Так точно, сэр.
После того как Люк ушел, я поняла, что никогда не смогу рассказать ему о том, что произошло между мной и Гари. И еще я поняла, что больше никогда не смогу быть с ним. Люк принадлежал той женщине, которую похитили, а не той, которая вернулась после этого домой.
Через час, снедаемая неизвестностью и беспокойством, я позвонила Гари, но его телефон молчал, а сотовый был выключен. В конце концов он все-таки позвонил чуть позже, после обеда. Лучше бы он этого не делал.
Настоящее имя Выродка было Симон Руссо, и на момент смерти ему было сорок два года. Он вырос в небольшом городке в провинции Онтарио, потом переехал в Ванкувер, когда ему было чуть больше двадцати, и в конце концов поселился на острове. Его совмещенное фото в профиль и анфас было сделано, когда его в тридцать девять лет арестовали за избиение мужчины, который на несколько недель попал в больницу. Выродок, который утверждал, что его наняла жена этого человека, которой тот изменял, тогда получил срок. Через год обвинительный приговор был пересмотрен на основании того, что какие-то улики по делу были использованы Королевской канадской конной полицией неправильно. После освобождения из тюрьмы Кинсол он уехал на материк и исчез из поля зрения полицейских, пока я не опознала его на фотографии.
Теперь, когда стало известно его имя, они принялись отслеживать его прошлое, пытаясь сопоставить местопребывание Руссо с нераскрытыми преступлениями. Они выяснили, что его мать в самом деле умерла от рака, а отец действительно исчез, причем ни его машину, ни тело так и не нашли.
Не найдя подходящих нераскрытых дел, они прошлись по «раскрытым» и наткнулись на дело молодой женщины по имени Лорен, которая была изнасилована, избита и брошена умирать на аллее позади собственного дома. С ее окровавленным свитером и сумочкой был задержан какой-то бездомный, которого и обвинили в убийстве. Через год после этого он скончался в тюрьме.
Симон Руссо, который жил тогда в нескольких кварталах от Лорен, много лет поддерживал связь с ее близкими и даже каждое Рождество навещал мать Лорен, вплоть до ее смерти пять лет назад. Я только порадовалась, что бедная женщина так и не узнала, что каждое Рождество принимала у себя в доме убийцу дочери.
В возрасте от двадцати до тридцати лет Руссо жил в Ванкувере, работал в лагерях лесорубов поваром. Действительно, в одном из таких лагерей была обнаружена мертвая женщина – пилот вертолета. Но этот случай никогда не рассматривался как убийство. Ее бой-френд, вернувшись в лагерь после работы, заметил, что подруги нет слишком долго, и отправился ее искать. Найти ее ему не удалось. На поиски была выслана специальная группа, но тело обнаружили только через месяц на дне водостока. Она была полностью одета, и у нее была сломана шея. Поскольку в лагерь женщина возвращалась уже в сумерках, все решили, что она сбилась с пути и сорвалась с крутого откоса.
Где был Руссо после освобождения из тюрьмы и чем занимался, точно неизвестно, и Гари сказал, что они могут так никогда и не узнать, был ли он причастен к другим преступлениям.
Пока Гари рассказывал все это, я сидела у себя на диване и теребила пальцами нитку на покрывале. И уже почти вытянула эту чертову штуковину.
– Ты уже в Клейтон-Фолс? – спросила я.
– Нет, все еще в Игл Глен.
– Но ты же сказал, что сегодня едешь в Кинсол.
– Я и собирался, но один человек из персонала мотеля, с которым я должен поговорить, придет только к вечеру.
– Поговорить о чем? Я думала, ты просто показываешь фотографию. Его кто-нибудь узнал?
– Я просто хочу убедиться, что рассмотрел все возможности, а в Клейтон-Фолс приеду утром. Все ясно?
– Да уж…
– Прости, Энни, но я не могу сказать больше, пока не соберу все факты. Потому что, если мы ошибемся, это доставит тебе много ненужных страданий…
– Ты о чем? Ты хочешь сказать, что знаешь, кто нанял Выродка? Ты можешь хотя бы сказать, знаю я этого человека или нет?
– Энни… слишком много поставлено на карту…
– Я прекрасно знаю, что именно поставлено на карту: моя жизнь! Ты еще помнишь об этом? Или уже забыл о таком пустяке?
Голос мой звучал настолько сурово, что Эмма вышла из комнаты.
– Послушай, все, что я могу сказать сейчас, – это то, что, когда ты опознала Руссо, мы получили его досье и на основании этого по-новому взглянули на его подельников, известных нам, и это стандартная процедура в любом расследовании.
Пока Гари ждал эту информацию, он переговорил с несколькими горничными из дневной смены мотеля в Игл Глен. Одной из них фоторобот Выродка показался знакомым, но когда ей предъявили его совмещенное фото из досье в профиль и анфас, она его не узнала. Но если это все-таки был тот же человек, что на фотороботе, тогда она видела, как к нему в номер однажды утром заходила женщина в больших солнцезащитных очках, которая вышла оттуда минут через пятнадцать. Машину ее горничная не видела, но она думала, что ее могла видеть другая горничная, которая убирала номера на первом этаже возле парковки. Именно ее Гари и дожидался.
Голова у меня кружилась. Кто была эта женщина, которая встречалась с Выродком?
Я сказала:
– Извини, я просто пытаюсь… Слишком много всего нужно переварить.
– Я понимаю. Но сейчас действительно очень важно, чтобы ты не…
– Прости, это мама звонит по второй линии. Я сейчас отвечу и быстренько от нее отделаюсь, а то она может…
– Не отвечай ей!
– О’кей, о’кей. – Но когда гудки наконец прекратились, я сказала: – Она все равно перезвонит мне.
– Ты рассказывала ей что-нибудь из того, что мы обсуждали вчера ночью? – Голос его звучал твердо.
– Сегодня я разговаривала только с Люком, но я не…
– Ты ничего не должна обсуждать с ней, Энни.
Что-то в его голосе насторожило меня.
– Гари, это же моя мама. Если ты сейчас же не объяснишь мне, что происходит, я немедленно позвоню ей и выложу все, до последнего слова.
– О господи! – На мгновение в трубке стало тихо, а потом я услышала, как он тяжело вздохнул. – Тебе будет непросто услышать об этом…
– Говори.
– Когда ты вчера поздно вечером приехала ко мне, то упомянула о своем дяде из тюрьмы Кинсол, поэтому я проверил, не сидел ли он там в одно время с Симоном Руссо. Они действительно сидели вместе. Также подтвердилось, что у твоего дяди на стенах камеры висели фотографии племянниц. Поэтому после того описания, которое мы получили от горничной, мы по факсу сделали запрос в банк, чтобы проверить, не было ли каких-нибудь необычных движений средств на счете твоей матери.
– Я что-то не понимаю… Какого черта нужно было это делать?
– Конечно, мне нужно еще переговорить со второй горничной, но… – Голос его стал мягким. – В общем, похоже, что в этом деле может быть как-то замешана твоя мама.
Вот черт!
Это все, что я знаю. Гари, после того как сообщил мне эту ошеломляющую информацию, должен был сделать еще один звонок. Он взял с меня обещание ни с кем не говорить и сказал, что перезвонит позже. Поэтому-то я и связалась с вами, док, поэтому и сижу, вцепившись в свой сотовый так, будто от него зависит моя жизнь, – мне нужно было вырваться из всего этого, нужно было с кем-то поговорить. Я не могу просто наматывать круги по своему дому и терзаться мыслями, какую еще бредовую идею сейчас разрабатывают эти копы. Какая-то невменяемая горничная видела в мотеле неизвестную женщину, а они решили, что это была моя мама? Наугад хватаются за любую соломинку.
Я вот думаю, может, Гари оставил мне сообщение на автоответчике дома, и не знаю, помнит ли он номер моего сотового, – не могу сообразить, надиктовала ли я его ему на голосовую почту. Или того хуже: возможно, он звонил мне, пока я ехала сюда, и просто не было связи? На шоссе есть такие мертвые зоны. Я должна бежать, нужно попробовать связаться с ним.
