Текст книги "Хроники Сен-Жермена"

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– Да, это она, – кивнул Франциск. – Вы ее видели?

Шайрес, подравнивавший бумаги, ответил не сразу.

– Не сегодня. Минувшей ночью. Я прогуливался по берегу озера, а она стояла под фонарем. Я нашел ее очень изящной.

Франциск и сам видел Эмили прошлой ночью, а потому лишь рассеянно покивал, но для порядка спросил:

– Когда это было?

– Довольно поздно. Часа, по-моему, в три. Вы же знаете – я из сов. – Писатель убрал листы повести в папку и накрыл пишущую машинку футляром.

– В три? – удивленно воскликнул Франциск. – Вы уверены?

– Ну, может быть, чуть-чуть раньше. – Шайрес наморщил лоб. – Но ненамного, ибо радио отключают в два, а когда я пошел проветриться, оно уже молчало. – Он вгляделся в лицо собеседника. – Что-то стряслось?

Франциск вздохнул.

– Надеюсь, что нет. – Он посмотрел на писателя. – Как думаете, вы без меня сумеете найти остальных?

Шайрес рассмеялся:

– Я, конечно, рассеян, но не настолько, – весело сказал он. – Пикник, устраиваемый Кэти, несомненно, огромное удовольствие. Думаю, меня куда надо приведет восхитительный запах. – Писатель встал, накидывая на плечи пиджак.

– Вы не могли бы повторить мистеру Роджерсу то, что соизволили мне сообщить?

– Где и когда я видел девочку? Ладно. Я, безусловно, заинтригован, но врожденная деликатность не позволяет мне расспрашивать вас.

– Позднее, надеюсь, все и так объяснится. Да, постарайтесь, чтобы ее родители не слышали ваш разговор.

– Я, возможно, зануда, однако не полный олух.

Шайрес взял с тумбочки ключ и повернулся, чтобы добавить к своей фразе пару цветистых сентенций, но на ажурном крылечке уже никого не было.

Дорожка, петлявшая по северному берегу озера, была хорошо ухоженной. Там, где склон становился особенно крут, ее ограждали перила, а в темное время суток над ней через каждые пятьдесят футов горели довольно яркие фонари. Франциск прекрасно знал, куда направляется, а потому шагал быстро, не глядя на указатели, и, когда тропа пошла резко вверх, даже не снизил шага.

Тридцать третий коттедж строили лет восемь назад. В нем, как и в соседних домиках, имелись гостиная с кухней, спальня, ванная комната и открытая летом веранда.

Франциск обошел маленькое строение, прикидывая, на месте ли господин Лорпикар, но в домике было тихо. Вернувшись к входной двери, он энергично побарабанил по ней костяшками пальцев.

– Мистер Лорпикар! – Красный листок, прикнопленный к косяку, показывал, что горничная сюда еще не заглядывала, и это было в порядке вещей – ведь в межсезонье курорт сокращал количество персонала, а посему самые дальние домики обслуживались иногда чуть ли не к ночи.

Повторный стук, гораздо более громкий, тоже не дал результатов, и Франциск, порывшись в карманах, выудил из них универсальный ключ. Он постучал для верности в третий раз, ибо ему уже не единожды доводилось попадать в неловкое положение, усугублявшееся подчас тем, что супруги смущенных любовников посиживали в каком-нибудь из развлекательных павильонов, мирно поджидая своих благоверных.

Дверь медленно отворилась, явив безупречно обставленную гостиную. Ничто в ней не намекало на то, что коттедж обитаем. Не было там ни газет, ни журналов, ни каких-либо личных вещей – например, фотокамер или рыболовных подсачников, не было вообще ничего, кроме мебели и предметов, какие предоставлял своим клиентам курорт.

Эмили обнаружилась в спальне – на ложе, под покрывалом. Неестественно бледная, с прикрытыми проваленными глазами, она, похоже, спала.

– Эмили! – окликнул Франциск полушепотом. Девушка не проснулась, и он подошел ближе, предварительно оглядев помещение и убедившись, что в нем никого больше нет. – Эмили Харпер!

Та застонала, не открывая глаз.

Франциск осторожно отогнул покрывало и увидел то, что и ожидал. Эмили была совершенно раздета – ребра и тазовые кости ее грозили прорвать тонкую кожу, на которой виднелось что-то вроде темных маленьких ссадин. Приглядевшись к этим отметинам, Франциск мрачно кивнул.

– Боже, это любитель, – прошептал он, возвращая покрывало на место.

Одежда девочки бесформенной кучкой валялась в ванной, где в остальном царила ослепительная стерильность. Ни бритвы, ни зубной щетки. Франциск вновь кивнул, подобрал одежду и вернулся в спальню. Он снова снял с Эмили покрывало и решительно принялся ее одевать.

– Не знаю что и сказать, – пробормотал доктор Мюллер, отходя от кровати. Он нервно провел рукой по седеющим волосам. – Понимаете, это не мой профиль. Я наблюдаю своих пациентов годами и ставить диагнозы без анализов не могу.

– Конечно, я понимаю, – ответил Франциск. – Но вы ведь не можете не признать, что для молоденькой девушки такое состояние необычно.

– Да, необычно, – кивнул доктор, старательно пряча глаза. – И родителям, безусловно, следует отправить ее туда, где ей окажут помощь.

– Ближайшее подобное учреждение, – холодно произнес Франциск, – расположено в тридцати милях отсюда, оно ориентировано на лесорубов. То есть на переломы, ожоги, укусы животных и змей.

Доктор Мюллер стиснул холеные ручки.

– Ну… все равно ее надо куда-нибудь отвезти. Боюсь, лично я тут бессилен.

– Но почему же? – спросил Франциск. Он так надеялся на этого эскулапа.

– Здесь нет никакого стационарного оборудования. Да. А у меня нет лицензии на практику в этом штате. Малейшая ошибка может мне дорого обойтись. Нет, я решительно не могу взять на себя такую ответственность. – Доктор бочком двинулся к выходу, потом приостановился. – Как вы считаете, мистер Роджерс не будет в претензии, если я съеду отсюда пораньше?

– Это ваше личное дело, – ответил Франциск, хмурясь.

– Мне должны вернуть кое-что, ведь я заплатил вперед. – За маской высокомерия пряталась неуверенность.

– Думаю, мистер Роджерс сумеет это уладить.

– Да? Хорошо. – Дверца ловушки для медиков без лицензии вкрадчиво скрипнула и закрылась.

Франциск остался стоять, как стоял, в меньшей из двух спаленок девятнадцатого коттеджа. В гостиной томились Харперы, но с ними была Гарриет – голос ее, проникавший сквозь тонкую перегородку, звучал уверенно и спокойно.

Раздался стук. Франциск повернулся и увидел мистера Харпера, робко замершего в дверях.

– Доктор не знает, в чем дело. Он сказал, что надо бы сделать анализы.

– Мудрое заключение, – согласился Франциск, ободряюще улыбаясь. – Но, возможно, не следует нагнетать обстановку. Девочке все эти дни нездоровилось, а переживания последнего времени и вовсе переутомили ее. – Правдоподобно, мелькнуло в его мозгу. Впрочем, все, что мистеру Харперу требуется, это приемлемое объяснение. – Может быть, следует вызвать доктора из «Фокс-Холлоу». Он практикует в этих краях. Или давайте отвезем девочку прямо к нему. – Зная наверняка, что мистер Харпер откажется от последнего, он все же прибавил. – Хотя такая поездка всех еще больше переполошит.

Мистер Харпер помотал головой.

– Мы не хотим огласки. – Он сделал шаг к постели. – Ей не хуже?

– Я не заметил. – Это было почти правдой. – Впрочем, ей нужен пригляд. Думаю, миссис Гудмен и моя приятельница, мисс Монталье, не откажутся взять на себя роль сиделок.

– О, тут мы с женой справимся сами, – не раздумывая, ответил мистер Харпер.

Франциск понял, что перегнул палку.

– Конечно, но вам ведь понадобится поддержка. Я же сейчас пошлю кого-нибудь за врачом. Доктор Фитцфаллен скор на ногу и тут же приедет. – Он видел, какое впечатление произвела фамилия медика на мистера Харпера, и внутренне усмехнулся. Интересно, как поведет себя этот мямля, когда обнаружит, что доктор Фитцфаллен – индеец? Но это потом, мелькнуло в мозгу.

– А ей оказали первую помощь?

– Этого не потребовалось, – мягко ответил Франциск. – Я осмотрел ее, проверил пульс и дыхание и убедился, что нет переломов. Мистер Харпер, – сказал он более строго, – ваша дочь сейчас в шоковом состоянии. У нее ведь были какие-то физиологические проблемы, да? – Ему совсем не хотелось вынуждать перепуганного папашу обсуждать с ним похождения своей беспутной дочурки, однако не следовало оставлять того в заблуждении, будто все идет хорошо.

– Как вам сказать… – пропищал мистер Харпер, с трудом выдерживая взгляд темных глаз.

– Если были, – непреклонно продолжил мучитель, – лечение будет одним, если нет, то – другим. Утаив что-то, вы можете навредить своей дочери.

– Проблемы были, – выдохнул виновато отец.

– Обязательно расскажите о них врачу. Иначе дело кончится плохо. – Сухо кивнув, Франциск вышел в гостиную. – Гарриет, – сказал он, хмурясь, – позовите Джима и приходите в бар.

У Гарриет Гудмен хватило ума подчиниться не слишком учтивому повелению, не задавая лишних вопросов.

– Я пришла в ужас! – трубно провозгласила миссис Эммонс, уставясь на миссис Грейнджер, провалявшуюся полдня с мигренью и потому многое пропустившую. – Девочка была белая как бумага, как мел… Я чуть было не разрыдалась! – Она дала знак бармену смешать ей новый коктейль. С текилой, все с той же текилой, хотя тянуло ее по-прежнему к ни с чем не сравнимому бренди.

В другом конце салона сидели за столиком трое: музыкант, Гарриет Гудмен и журналист. Они держались подчеркнуто обособленно, так что двум пожилым красавицам ничего не оставалось, кроме как выплескивать излишки переполнявших их чувств на Фрэнка. И тот в них уже тонул.

– Конечно, у меня нет права настаивать, – сказал, глядя в пространство, Франциск.

– Я не люблю держать под спудом скандальчики, а этот – просто картинка. – Журналист приложился к чашке с остывшим кофе. Сделав глоток-другой, он скривился. – Боже, какая гадость!

Гарриет Гудмен мрачно сдвинула брови.

– Ребенок в критическом состоянии.

– Да, – согласился Франциск.

– Я помогала матери раздевать ее. Тело бедняжки покрыто какими-то странными… – Она замялась, подбирая определение.

– Я видел, – сказал Франциск. Очень негромко, чтобы не привлекать внимания дам, сидящих у стойки.

– Видели? – озадаченно переспросила Гарриет.

Джим Саттон вытянул шею.

– Что такое? Выкладывайте, Франциск.

Тот заколебался.

– Что-то вроде крохотных ссадин, окруженных своеобразными синячками.

Журналист покачал головой.

– Похоже, этот молодчик в постели сам дьявол.

– Это не смешно, Джим, – резко бросила Гарриет.

– Не смешно, – кивнул журналист. – Но ссадины не прыщи – они сами собой не возникают. Это ведь Лорпикар?

– Вероятно, – ответил Франциск. – Во всяком случае, я нашел ее в его спальне, совершенно раздетую и накрытую лишь покрывалом. – Он помолчал. – Шумиха вокруг дела преподобного Мастерса явно не доставила девочке радости. И если пресса опять ею займется…

– А она займется, – вставил Джим.

Франциск махнул рукой и продолжил:

– Это может совсем ее подкосить. Родители Эмилии даже сменили фамилию, чтобы избавить дочь от излишних переживаний, а тут…

– Да, – подхватила Гарриет. – Вы, безусловно, правы. Мы должны проявить максимум деликатности. Это в первую очередь касается тебя, Джим.

– И тебя, – отбил нападение тот. – Тебе ведь тоже захочется упомянуть о ней в своих нудных лекциях, так что молчи.

– Перестаньте, – с неожиданной властностью сказал музыкант, и парочка виновато притихла. – Я лишь прошу, чтобы каждый из вас придержал себя, хотя бы на первых порах – из сострадания, пока девочка не пойдет на поправку. Гарриет, мне думается, вам лучше быть рядом с Эмили, когда та очнется от шока.

– Вы, кажется, совершенно уверены, что бедняжка очнется, – раздраженно заметила Гарриет.

– Да, уверен. Я встречался с подобным. Правда, не здесь и довольно давно. – Он посмотрел в окно – на длинные тени, возвещавшие приближение ночи.

– Если вы что-то знаете, почему не скажете Харперам? – требовательно спросил журналист.

– Потому что они мне не поверят. Их убедит заключение доктора, а не мое. Джерри Фитцфаллен осмотрит Эмили и сделает свои выводы. Тогда и поглядим, совпадут ли они с моими.

Гарриет неуверенно улыбнулась.

– Родители, да. Им легче услышать плохое от человека, облеченного соответствующими правами. – Она поднялась. – Пойду, переоденусь к ужину, а по дороге навещу Харперов.

– Спасибо, – сказал Франциск и переключил все внимание на журналиста. – Ну, Джим, а как вы? Согласны помалкивать какое-то время?

Тот пожал плечами.

– Я в отпуске. В Денвере затевается крупный процесс, и на ближайшее полугодие у меня есть работа. Я сделаю вид, что ни о чем не знаю, если положение не изменится. Если всплывет еще что-нибудь, ничего обещать не могу. – Он потянулся к стакану. – Кажется, я теряю форму. Год-два назад я бы обнародовал эту историю, даже если бы меня за то прокляли. Наверное, мне все-таки пора на покой. – Журналист одним махом заглотил всю порцию рома и отвернулся к окну.

До ужина оставалось минут пять, когда тишину вестибюля огласило негромкое:

– Мистер Роджерс, нельзя ли с вами потолковать?

Распорядитель отошел от конторки.

– Конечно, мистер Франциск. Мне подняться в библиотеку?

– Если не трудно. – Музыкант стоял на площадке, придерживая неприметную дверцу.

– Лорпикар? – спросил мистер Роджерс, входя.

– Да. Я был в тридцать третьем коттедже. Там никто не живет. Это значит, он может быть где угодно. Я попросил служащих проверить пустующие строения, но не рассчитываю на какой-либо результат. Один Господь ведает, что может прийти ему в голову! – Небольшой крепко сжатый кулак с силой врезался в стенку дубового шкафа, и та дала трещину. – Мы даже не знаем, на нашей он территории или нет! Где он ночует? В палатке? В лесу?

– А «Фокс-Холлоу»? Он не может прятаться там? – спокойно спросил мистер Роджерс.

– Сомневаюсь. Этот рейнджер – как его? Бакус? – тут же учуял бы что-то неладное. – Человек в черном сел, потом встал. – Идиот оставляет кровоподтеки!

– Как девочка? – спросил мистер Роджерс.

– Думаю, все обойдется. Если мы сумеем как-нибудь оградить ее в ближайшую пару ночей. Она все забудет, как забыла преподобного Мастерса. – Франциск невесело усмехнулся.

– Что вы собираетесь делать? – Мистер Роджерс придвинулся к креслу, но садиться не стал.

– Найти его. Пока он не наделал новых ошибок. – Франциск потер лоб. – Он мог бы охотиться где угодно, но случай привел его к нам!

– Что сталось бы с девочкой, если бы ее не нашли?

Ответа не было, да его и не ждали.

– Гарриет не решается повесить над изголовьем больной распятие, опасаясь, что вид его разбередит в душе Эмили старые раны. Она, возможно, права, но этот символ стал бы преградой для Лорпикара. Он наверняка верит в мифы, – Франциск посмотрел в окно. – Надо бы взять у Кэти связочку чеснока. Чеснок – тоже средство.

– Я загляну к ней, – кивнул мистер Роджерс.

Франциск неожиданно хохотнул:

– Я становлюсь добрым дядюшкой, да? И каким же? Уж всяко не Томом. Но что мне еще остается? Нам следует урезонить зарвавшегося новичка, и как можно скорее, иначе все мы – ты, я, Мадлен – окажемся в центре внимания и подвергнемся совершенно ненужному риску. – Он задумчиво посмотрел на мистера Роджерса. – Впрочем, мы видывали и худшее, старина. Я не виню тебя, я изумляюсь, как сам все это проморгал.

Мистер Роджерс позволил себе улыбнуться.

– Благодарю. – Он сделал шаг к двери. – Начинается ужин. Пожалуй, мне надо сойти вниз. Да, – прозвучало уже с порога. – Звонили из «Фокс-Холлоу». Джерри Фитцфаллен приедет к восьми.

– Хорошо, – откликнулся музыкант. – К тому времени, думаю, что-нибудь прояснится.

Ему не суждено было долго пребывать в этой уверенности. Покинув библиотеку, он спустился по лестнице в вестибюль, но не успел дойти до выхода на террасу, как его нагнал болезненно громкий окрик:

– Франциск!

Миссис Эммонс, спешившая к барной стойке, застыла на месте, чета Уайлеров обратилась в слух. Алжирская, отделанная стеклярусом накидка Элеоноры посверкивала как новогодняя елка.

Франциск, иронически подбоченившись, обернулся:

– Миссис Гудмен, если та лягушка все еще сидит в вашей ванной… – Этот казус в прошлом году переполошил весь курорт и стал поводом для неисчерпаемых шуток. Ник Уайлер расхохотался и начал во всеуслышанье припоминать детали забавного происшествия.

Под его раскатистый говорок Гарриет благодарно кивнула:

– Спасибо. А я, лишь открыв рот, поняла, что надо вести себя тише. Вы быстро соображаете, быстрее, чем я. – Она потерла лоб, поморщилась и сказала: – Мне жаль, но Эмили скрылась.

– Скрылась? – повторил тупо Франциск.

– Я услышала крики миссис Харпер и пошла к ним узнать, в чем дело. Та ответила, что покинула спальню дочери совсем ненадолго, чтобы сходить в туалет, а когда возвратилась, там уже не было никого.

Франциск ладонью помял гладко выбритый подбородок.

– Ясно. Благодарю. – Он кивнул Гарриет, толкнул стеклянные двери и, сбежав с террасы, зашагал через парковочную площадку, сокращая таким образом себе путь к девятнадцатому коттеджу, хотя и не очень надеялся, что разговор с Дорис Харпер что-нибудь ему даст.

Джерри Фитцфаллена долго уламывать не пришлось. Ему предоставили один из лучших коттеджей курорта и ужин, приготовленный лично Кэти. Случай очень неординарный, сказал он, а гости «Фокс-Холлоу» как-нибудь в эту ночь обойдутся и без врача. Абориген-эскулап внимательно выслушал и родителей девочки, и Гарриет Гудмен, и всех, кто видел Эмили в ее «ужаснейшем состоянии», и всех, кто ничего не видел, но имел свое мнение о случившемся. Узнав от Джима Саттона о связи девочки с Мастерсом, он горестно покачал головой и отпустил в адрес преподобного пару крепких словечек, как чуть позднее и в адрес доктора Мюллера, решительно отказавшегося с ним говорить. Тот заявил, что никогда прежде не видел таких странных травм и не желает влезать в это дело.

Салон был полон, но музыка в нем не звучала, ибо и мистер Франциск, и половина персонала курорта прочесывали окрестности, разыскивая как беглянку, так и мистера Лорпикара.

– Я сразу себе сказала, что таким нельзя доверять, – заявила миссис Эммонс, обращаясь к недавно прибывшим сестрам Дженкинс – Салли и Элизабет.

– Каким таким? – поинтересовалась Салли, локтем отодвигая от сестрички коктейль.

– Ну… вы должны понимать. Такие мужчины… о да, их отличает свирепая, дикая красота. Высокий, смуглый и очень властный! – В тоне рассказчицы промелькнуло невольное восхищение. – Он явно из тех, что, избрав себе женщину, не остановятся ни перед чем.

Уайлеры за соседним столиком также были возбуждены.

– Раз обнаружены синяки, – разглагольствовал Ник, – значит, он ее избивает. Закомплексованным девушкам иногда даже нравится подобное обращение, но лично я бы такого не потерпел.

– Не могу и представить, через что прошла бедная девочка, – согласилась Элеонора, хотя по глазам ее было видно, что она все себе представляет и с удовольствием через это прошла бы, вздумайся мистеру Лорпикару залучить в свои сети ее.

Вошли Брауны, Тед и Катрин. Их тут же забросали вопросами, поскольку им, как обладателям собственных лошадей, было предложено принять участие в поисках. Наслаждаясь всеобщим вниманием, они поведали, что к экспедиции присоединился пожарный патруль, правда, местный рейнджер пошел на это весьма неохотно.

– Видите ли, – заметил Тед, ухмыляясь, – мистер Бакус считает, что эти двое совсем не желают, чтобы их скоро нашли. Он так и сказал господину Франциску.

В публике раздались понимающие смешки. Хорошо, что Харперы сидят у себя, подумала Гарриет Гудмен.

– Этот Бакус сущий мужлан, – кивнула, поигрывая глазами, Катрин. – Его волнует только пожарная безопасность.

Присутствующие одобрительно загалдели, и Тед Браун под шумок двинулся к стойке, чтобы глотнуть чего-нибудь горячительного.

Час спустя общий галдеж так усилился, что никому уже не было дела до музыканта, вошедшего в шумный салон. Его черное одеяние было пыльным, лицо – усталым, в темных глазах плескался холодный гнев. Он быстрым шагом пересек помещение и подошел к столику Джерри Фитцфаллена, погруженного в разговор с Гарриет.

– Вы мне нужны. – Не дожидаясь ответа, музыкант пошел прочь. Доктор, коротко кивнув собеседнице, поспешил следом за ним.

На террасе Франциск повернулся.

– Мы нашли ее. Она мертва.

– Вы уверены? – спросил врач. – Людям в таких случаях свойственно ошибаться.

Ответ был скорым и резким:

– Я повидал достаточно мертвецов.

Доктор сузил глаза.

– Где она?

– В девятнадцатом домике. Ее родители… на них жалко смотреть. Есть у вас что-нибудь успокоительное для миссис Харпер?

– Я возьму свой чемоданчик. Девятнадцатый на восточной дорожке, не так ли?

– Да. Предпоследний справа. – Музыкант посмотрел на врача. – Джерри, держитесь настороже.

Тот озадаченно поднял брови, потом, пожимая плечами, двинулся к своему авто.

В коттедже номер девятнадцать царило отчаяние. Безутешная мать, присев на краешек кушетки, сотрясалась в немых истерических судорогах, ее обнимала за плечи Мадлен де Монталье. Франциск, наливавший мистеру Харперу третью порцию виски, указал глазами на женщин.

Кивнув, доктор поставил свой чемоданчик на столик и подсел к Дорис Харпер.

Та, поглядев на него, испуганно всхлипнула и обернулась к мужу.

– Говард!..

Франциск щелкнул пальцами, переключая ее внимание на себя.

– Да, миссис Харпер, вам повезло, – очень ласково произнес он. – Доктор Фитцфаллен еще не уехал и хочет вас осмотреть.

– Но Эмили! – вскрикнула мать.

– Позже, – незамедлительно отозвался Франциск. – Сначала – вы, остальное потом. – Он вздохнул, спрашивая себя, случалось ли слышать что-то подобное этой худенькой, рано увядшей женщине прежде? Или всю свою жизнь она безропотно провела на втором плане, всегда уступая другим свое право на так ей необходимое сострадание, причем без всякой надежды получить что-либо взамен?

– Я сделаю вам укол, миссис Харпер, – с профессиональной невозмутимостью произнес врач. – Вы ведь побудете с ней… мисс?

– Сколько потребуется, – кивнула Мадлен.

Миссис Харпер неловко прилегла на кушетку и стиснула зубы, готовясь к уколу.

– Ну вот, – сказал доктор. – Теперь она какое-то время поспит. Однако отсюда ее надо бы увезти, и как можно скорее.

– Но куда? – вскричал мистер Харпер. – Мы ведь все продали и даже переменили… – Он замолчал, тревожно помаргивая глазами.

– Имя? – мягко спросил музыкант. – Теперь это не важно. Вам надо заняться приготовлениями к похоронам. У вас, полагаю, имеются родственники…

– Господи помоги, похороны! – всхлипнул мистер Харпер, закрывая руками лицо.

– Господа, – властно сказала Мадлен, – мне кажется, мистеру Харперу надо побыть одному. – И она решительным жестом отделила убитого горем отца от мужчин.

– Давайте осмотрим тело, – тихо сказал Джерри Фитцфаллен.

Франциск молча толкнул дверь маленькой спальни.

Обнаженная Эмили недвижно лежала на узкой кровати, отметин на ее коже прибавилось, а тело приобрело бледно-зеленоватый оттенок.

– Господи Иисусе! – пробормотал врач. – Я не вижу посмертных кровоподтеков.

– Есть небольшие – на ягодицах, вот и все, – тихим, бесцветным голосом ответил Франциск.

– Значит, причина смерти – потеря крови. О том говорит и ее общая бледность. – Врач наклонился, чтобы потрогать ранку на сгибе локтя. – Сколько таких?

– Шестнадцать. Семь старых и девять новых. Семь было, когда мы вызвали вас. Она лежала пластом, в бессознательном состоянии.

– Это неудивительно, настораживает другое. – Врач еще раз потрогал ранку. – Животные так не кусают. Или это что-нибудь ритуальное?

– С ней был вампир, неумелый и жадный, – сказал вдруг Франциск.

– Ради Бога, оставьте шутки! – отмахнулся Джерри Фитцфаллен. – Надо поставить в известность власти. Приедут шериф с полицейским медиком – и что им сказать? – Он пригляделся к укусам на ребрах. – Ранки совсем неглубокие. Что же вызвало столь обильное кровотечение?

Франциск промолчал.

– Надо подумать, – рассеянно пробормотал индеец. – Надо крепко подумать. Тут что-то не так. Вы не могли бы позвонить в Ред Уэлл? Скажите, что я прошу их прислать спецтранспорт. Дело не срочное, но пока они раскачаются…

– Конечно, – ответил Франциск, испытывая немалое облегчение от того, что ему столь деликатным образом указывают на дверь. В конце концов, пора заняться своими делами, а не тереться без толку около озабоченного врача.

Харперы уехали утром. Засобирались и проживавшие в первом домике Барнсы, хотя ничто не мешало им посиживать у бассейна и предаваться игре в пинг-понг.

– Она все время ходила мимо, – нервно оглядываясь, пояснил мистер Варне.

– Я понимаю, – заверил его мистер Роджерс. – Разницу выдать наличными или примете чек?

– Сколько человек уже убыло? – спросила несколько позже, спускаясь к конторке, Мадлен.

– Доктор Мюллер, Барнсы, Харнеры, Аманда Фарнсворт и старики Линдхольмы, которым и впрямь противопоказаны сильные ощущения, в каких у нас не было недостатка. – Мистер Роджерс аккуратно закрыл переплетенный в кожу регистрационный журнал.

– Но господин Лорпикар еще здесь? – Фиолетовые глаза молодой женщины посветлели от гнева.

– Кто знает? Если он и уехал, то выписаться позабыл. Что меня лично очень устроило бы, – сдержанно заключил мистер Роджерс и повернулся к Джиму Саттону, вошедшему в вестибюль со стороны террасы.

– Кто-нибудь из вас видел Гарриет? – обеспокоенно спросил журналист.

– Нет, после завтрака – нет, – ответил распорядитель. – А вы, мисс Монталье?

– Сегодня – нет.

Джим раздраженно нахмурился.

– Она все утро молола какую-то чушь. Утверждала, что сможет определить, где прячется Лорпикар, как только поймет мотивы его поступков. Бред, да и только! – Он направился к выходу, потом обернулся. – Если придет Франциск, дайте мне знать. Все посходили с ума из-за глупой девчонки. Я знаю, это звучит цинично, но… к черту все! – Журналист толкнул дверь и вышел.

– Где граф? – тихо спросила Мадлен.

– Осматривает коттеджи на северном берегу. Южные он уже осмотрел, – сказал мистер Роджерс и прибавил: – Спасибо. Вы ведь сейчас пойдете к нему?

Мадлен помолчала.

– Да. Гарриет ему нравится. – Она досадливо передернулась, потом усмехнулась. – Мне, кстати, тоже.

– Потом у нас и миссис Эммонс заблудится в придорожных кустах! – вскипел Франциск, услышав о Гарриет. – Почему ей не сидится на месте?

– Возможно, по той же причине, что и тебе, – улыбнулась Мадлен, но улыбка вышла печальной.

Франциск, протянув руку, погладил ее по щеке.

– Я люблю только тебя, и ты это знаешь. Я понимаю, слова мало что значат, но это единственное, чем мы можем делиться. – Он быстро прижался к ней, зарываясь лицом в копну густых темных волос. Она тихо вскрикнула, словно от боли.

– Почему не ты, если я так люблю?

– Потому что мы – одной крови. Бессмертие диктует искать рай на земле, и какое-то время он все-таки был нашим. Как, впрочем, и ад, – прибавил он, помолчав.

Их поцелуй был лихорадочно кратким.

– Надо найти Гарриет, – произнесла, отстраняясь, Мадлен.

– Да, если мы не хотим новых трагедий, – мрачно усмехнулся Франциск. – Тут где-то спрятан ящик с землей, куда он укладывается на дневки.

– А что, если с Гарриет выйдет то же, что с Эмили? – осторожно спросила она.

Он попытался сыронизировать:

– Тогда перо Джима Саттона не удержишь. Двойная сенсация – мечта журналиста, и ты должна это знать.

Фиолетовые глаза потемнели.

– Не смейся.

Франциск вздохнул.

– Джим может позволить себе роскошь отбросить благоразумие, но нам этой роскоши не дано. – Он посмотрел на пустые коттеджи. – Не хочется продавать это место. Мне здесь нравится. Горы напоминают о доме.

Мадлен прикоснулась к его руке.

– Возможно, все обойдется. Если с Гарриет ничего не стряслось, смерть девочки не вызовет много вопросов. Не стоит отказываться от «Лост-Сэйнтс».

– Возможно, – пожал плечами Франциск. – Там будет видно, а прямо сейчас я хочу обследовать левую группу коттеджей. Если ты возьмешь на себя правую, у нас есть шанс управиться в полчаса.

Гарриет лежала в сарае, где хранился конюшенный инвентарь. На горле и на запястьях ее темнели жуткие пятна, одна из ранок медленно кровоточила.

– Господи! – выдохнула Мадлен. – Да он просто рехнулся!

– Судя по всему, да, – сухо заметил Франциск и наклонился, чтобы взять женщину на руки. – Она придет в себя, но, думаю, лучше не афишировать то, что произошло. Позади моего кабинета имеется комнатка. Там Джерри Фитцфаллен сможет ее осмотреть.

– И какие он сделает выводы? – Мадлен закусила губу.

– О, дорогая, не забывай, что Джерри – индеец и склонен скорей упрощать, чем усложнять. Например, недавнюю гибель одного из его соплеменников во время какого-то родового обряда вполне можно было отнести к ритуальным убийствам, но он констатировал смерть от укуса змеи. Что, в общем, отвечало действительности, если не вдаваться в детали. – Он нес рослую Гарриет легко, словно ребенка. – Лучше убедись, что впереди никого нет. Мне не хотелось бы умножать количество вздорных слухов.

Джим Саттон побледнел, потом жутко побагровел и прорычал;

– Уничтожу ублюдка! – Он смахнул капли пота со лба. – Найду и уничтожу.

– Чем подставите себя под удар, – возразил резко Франциск. – И Гарриет тоже, заметьте. Не горячитесь, Джим. Она будет больше вам благодарна, если вы посидите с ней, вместо того чтобы попусту носиться по окрестным холмам, гоняясь за каждой тенью.

Комнатка, в которой они находились, была обставлена по-спартански. Узкая жесткая кровать, простой письменный стол, стул. На стене три картины, из каковых выделялась одна, изображавшая Орфея, оплакивающего Эвридику.

– Ваша спальня? – спросил журналист, оглядевшись. Первый приступ гнева прошел, и в нем стало просыпаться профессиональное любопытство.

– Да.

– Весьма аскетично.

– Мне нравится, – ответил Франциск.

– Орфей написан в манере Сандро Боттичелли.

– Верно. – Франциск придвинул к кровати единственный стул. – Садитесь. Она очнется к вечеру. Я попрошу Фрэнка прислать вам рому. – Он умолк и продолжил лишь тогда, когда журналист сел. – Не открывайте дверь никому, кроме меня и мистера Роджерса. Есть вероятность, что Лорпикар попытается найти Гарриет, чтобы закончить начатое.

Глаза Джима Саттона полыхнули огнем.

– Я убью его! – Это звучало как клятва.

– Да? – Франциск внимательно оглядел журналиста. – Вы нужны Гарриет. Оставьте его мне.

– Вам? – с вежливым скептицизмом спросил Джим.

– Друг мой, я знаю, на что иду. А вы – нет. Это может стоить вам жизни, – он наклонился над Гарриет. – Она очнется. Думаю, серьезных последствий не будет.

– Господи, надеюсь, что нет! – нервно вскричал Джим Саттон.

Франциск с трудом подавил улыбку.

– Я сообщу вам, когда все разрешится. А пока наберитесь терпения. Если захотите куда-нибудь выйти, дайте знать мистеру Роджерсу. Ее нельзя оставлять одну.

– Значит, ей может стать хуже? – Журналист ухватил собеседника за рукав.

– Вряд ли. Кризис уже миновал. Но остается риск внешней угрозы. – Чтобы убедить репортера, что опасность действительно велика, Франциск чуть возвысил голос. – Лорпикар опьянен новой победой, и если он до нее доберется…