Текст книги "Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга"

Автор книги: Чарлз Эванс

Соавторы: Норгей Тенцинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Итак, завтра мы еще раз попытаем счастья на Нижнем ледопаде. Если ничего не выйдет, будем пробиваться к гребню над кулуаром (этот участок гребня мы назвали Горб).

…Вышли рано. Даже при наличии веревочной лестницы стена показалась нам с Джексоном достаточно волнующей. Мы петляли между широкими трещинами, взяли в лоб подсеченный снизу серак и, обойдя еще несколько трещин, достигли места, где явно не так давно произошло оседание: в леднике виднелся провал, заполненный острыми обломками различной формы и величины. Пересекли этот участок поочередно, затем поднялись по несложному склону. Я прорубил проход в небольшом ледяном барьере и очутился на краю глубокой и широкой трещины, протянувшейся далеко в обе стороны. Никакого намека на мост… Дальше сегодня не пройти. Мы находились метров на сто двадцать выше контрфорса Кемпе и примерно на столько же ниже плато.

Сидя на краю трещины, мы обсуждали участок ледопада, простирающийся впереди. Возможно, с помощью лестниц удастся форсировать эту трещину. Ну а следующую, а все остальные? Так или иначе, я уже принял решение: этот путь не годится. Мы не можем требовать, чтобы шерпы шли здесь день за днем, скованные тяжелой ношей. Тут уж не то что риск, а неизбежно случится беда.

Отсюда еще лучше был виден желоб, спускающийся с Горба. Вид его внушал надежду. Мы решили сосредоточить все усилия на попытке выйти на Горб с запада и повернули обратно. Предстояло переносить базу к подножию склона над Могилой Паша.

Глава шестая
Путь через Горб

23 апреля – 28 апреля

Мы вернулись в базовый лагерь в пять часов – усталые, разочарованные. Возможности выбора маршрута сузились, надежд на успех стало меньше. Нельзя было терять ни минуты, если мы хотели своевременно исследовать склоны выше Могилы Паша и найти путь через Горб, чтобы успеть разбить лагерь в верхней части горы.

Харди и Бенд считали разведку маршрута к плато своей задачей и стремились завершить ее. 23 апреля мы вышли втроем для первого ознакомления с обстановкой.

Мы выступили на север, через разрушенный ледник между нашим лагерем и правым склоном Ялунгской долины, по направлению к подножию Западного контрфорса. Дальше путь пролегал по желобу между льдом и скалами контрфорса. Спустя полтора часа широкий каменистый кулуар вывел нас к краю ледника с западной стороны контрфорса, и мы оказались на уровне с бугром, где захоронен Паш.

Земля и валуны, мох и трава были прикрыты тонким слоем свежего снега. Здесь мы обнаружили следы первой экспедиции на Канченджангу: ржавые банки, каменные стенки-укрытия и, наконец, могилу Паша – деревянный крест и камень с высеченной надписью: «Алексис А. Паш. I. IX. 1905».

Повернувшись лицом на северо-восток, мы видели справа крутой гребень Западного контрфорса, местами снежный, местами скальный. Прямо перед нами простиралась нижняя часть обледеневшего склона, спадающего на 200 метров от западного гребня западной Канченджанги. В 600 метрах над нами ребро Западного контрфорса выравнивалось, потом снова поднималось круто вверх к гребню. Горб! И похоже, что путь к нему не слишком сложен. Склон контрфорса ниже Горба напоминал своими очертаниями песочные часы. Его верхняя часть сужалась книзу и приводила к узкому проходу, окаймленному с двух сторон сераками. Ниже снежный склон снова расширялся и сливался с ледовым потоком, который соединялся в свою очередь с главным Ялунгским ледником. Высокий край ледового потока находился в 100 метрах от нас и был легко достижим. Дальше опасными выглядели только два участка: нижнее снежное поле, на котором угрожали обвалы с выступа южнее прохода, и самый проход – могло оказаться, что он принимает снег и обломки со всей верхней части склона.

Мы полагали, что следует разбить лагерь I выше прохода: там было место, защищенное трещиной от обвалов. Маршрут выглядел не очень надежным, однако был значительно безопаснее Нижнего ледопада, и мы условились, что завтра Харди и Бенд вместе с двумя шерпами поднимутся туда, подберут площадку для лагеря I, а на следующий день попытаются взойти на Горб и выяснить, что кроется за ним.

Ho следовало еще определить, где будет базовый лагерь. Бугор Могилы Паша показался нам подходящим. Земля, скудная растительность – ни того, ни другого не было на нашей нынешней базе. Co всех сторон нас окружали только лед и камень. Больше того, хотя мы и считали себя там в безопасности от лавин, полной уверенности все же не было. Всего несколько дней назад Харди и Бенд были напуганы огромной лавиной, сорвавшейся с пика Талунг. Тысячи тонн льда скатились вниз по большому желобу; лагерь окутало облако ледяной пыли, распространившееся по всей долине. Когда оно рассеялось, все выглядело как после сильного снегопада.

Далее, поскольку палатки стояли на леднике, нас то и дело озадачивал внезапный треск. Как раз в это утро шерпы показали мне трещину шириной пять – восемь сантиметров, неожиданно открывшуюся в полу нашей «кухни». Еще раньше мы отмечали появление небольших трещин поблизости от палаток.

Новая площадка не только находилась на самом маршруте, но и выглядела более приветливой и удобной. Мы решили перебраться без промедления. За десять дней сюда были переброшены из Углового лагеря и со старой базы все запасы, необходимые нам для дальнейшей работы.

Уже 23 апреля мы приступили к разведке маршрута выше Могилы Паша. Край бокового ледника возвышался на 60 метров. Мы вырубили ступени в крутой стенке, потом на протяжении часа прокладывали тропу, пока не остался лишь совершенно прямой отрезок. Кое-где лежали глыбы, сорвавшиеся с большого серака наверху. Мы старались проложить путь ниже их и так, чтобы тропа проходила под защитой ледяных барьеров.

В этот же день Мэзер и Маккиннон пошли на штурм пика Талунг. Мы связались с ними по радио накануне и теперь все время следили за их продвижением. Сначала мы увидели их выше могучих сераков, преграждающих путь к снежным полям в верхней части горы. Похоже было, что они преодолели барьер сераков в его западной, наиболее крутой части; дальше лишь ровный снежный склон отделял альпинистов от вершины. Однако они затратили слишком много времени на поединок с сераками. Стало поздно, и пришлось возвращаться ни с чем… А после сама Канченджанга потребовала от нас всех сил, и пик Талунг так и остался невзятым.

Основное движение шло по-прежнему от Углового лагеря к нашей старой базе, поэтому мы, возвращаясь, двинулись напрямик через ледник и вышли на тропу между Угловым и базовым лагерем возле первого валуна. На следующее утро Бенд и я спустились сюда из базового лагеря как раз вовремя, чтобы перехватить носильщиков и направить их к Могиле Паша.

Тем временем Харди и Бенд вместе с двумя шерпами совершили неудачную, из-за тумана, попытку найти безопасное место для лагеря I. Сложив груз на снегу, они вернулись для ночевки на новую базу.

За ночь выпало 15 сантиметров снега; утром сохранялась облачность, снегопад продолжался. Co старой базы я связался по радио с остальными лагерями и узнал, что там положение такое же. Оставалось только ждать. Впрочем, прогноз погоды звучал обнадеживающе, и уже к одиннадцати можно было возобновить работу. В тот день мы окончательно свернули старую базу.

26 апреля весь день было ясно. Харди и Бенд выступили к будущему лагерю I; Браун пошел с ними, чтобы знать путь. План предусматривал, что, как только Харди и Бенд проложат маршрут через Горб, мы с Брауном пойдем дальше и начнем, базируясь на лагерь II, разведку следующего этапа. Тем временем остальные участники экспедиции перебросят грузы через Горб.

Стоял туман, когда мы утром 27-го двинулись вверх, и мы не видели Харди и Бенда, зато слышали их. Они работали на льду выше лагеря I, метрах в трехстах над нами, то и дело окликая нас. Браун и я вышли с базы в 8.30, в 9.00 были на леднике. Понадобился час с четвертью утомительной работы, чтобы дойти от его края до лагеря I. Видимость была очень плохая. Обломки на снегу постоянно напоминали о сераке над нами, но монотонное продвижение притупляло чувство опасности. Было жарко и душно, а самый последний участок перед лагерем оказался еще и крутой.

Лагерь был разбит в засыпанной снегом трещине на уровне средней части прохода с правой стороны; слева от нас тянулась самая глубокая часть коридора – наиболее вероятный путь прохождения лавин. За коридором, сколько хватал глаз, тянулись большие барьеры и трещины. Как раз над нами склон пересекала широкая трещина, достаточно надежно прикрывавшая лагерь сверху. Мы удивлялись, каким образом и где Харди и Бенд ухитрились пересечь ее: мы видели их на склоне под Горбом, когда на мгновение появился просвет в тумане.

Отдохнув, пошли по следам первой двойки. Выше лагеря они свернули влево по снежной гряде, потом спустились на дно коридора. Затем перешагнули расщелину и поднялись на 30 метров прямо вверх по крутому склону к нижнему краю большой трещины. Стены ее спадали отвесно, и противоположный край возвышался метров на шесть над нами. В правой стороне никакого моста мы не увидели, влево трещина уходила под ледовые глыбы высотой несколько десятков метров.

Где же поднимались Харди и Бенд? И вдруг мы увидели их след на той стороне, метрах в десяти от нас. Вертикальная стена с нависающими глыбами подводила правее к снежному склону, восходящему под углом 45 градусов; на нем также виднелись следы наших друзей. С того места, где стояли мы, они прошли несколько метров влево и форсировали трещину по снежному мосту. В противоположной стене вырубили ступени слева вверх и направо, к подножию снежного склона.

Мы последовали этим путем. Мост, хотя и выглядел достаточно мощным, провисал посередине; лед на склоне был хрупкий и легко обламывался от удара ледоруба. По верхнему краю стенки тянулся небольшой карниз, а внизу – затененная зелено-синяя глубь трещины… На протяжении пяти метров мы шли вдоль края, теснимые ледяными натеками. Наконец удалось вбить ледорубы в снежный склон. Дальше было уже не так круто, зато верхний слой снега оказался очень рыхлым. Еще 60 метров – угол подъема уменьшился, снег стал плотнее. Теперь мы быстро поднимались рядом, всматриваясь в туман и пытаясь разглядеть Горб. На полпути нам встретились возвращавшиеся сверху Бенд и Харди. Они сообщили, что прошли через Горб, форсировали начало Нижнего ледопада и отыскали путь на плато.

Мы спустились все вместе в лагерь I и остаток дня отрывали пещеры в снегу. Места для палаток было мало, и две хорошие пещеры могли бы нам пригодиться. К сожалению, углубившись сантиметров на тридцать в снег, мы наткнулись на лед, и, хотя мы не смирились, пока не выкопали две большие пещеры, они вряд ли оправдывали вложенные нами усилия.

Как ни радовало нас то, что удалось проложить маршрут, минуя чуть не весь Нижний ледопад, два момента омрачали нашу радость. Во-первых, предстояло еще очень много поработать, чтобы сделать путь через трещину доступным для носильщиков; во-вторых, смущала угроза лавин на склоне выше трещины. Склон был крутой, выпуклый, обращенный к послеполуденному солнцу, и огромное скопление снега ниже Горба внушало нам тревогу. Плохо, когда маршрут уже на столь ранней стадии проходит по таким склонам, которые в случае неожиданной оттепели или сильного снегопада легко могут стать лавиноопасными и запереть в ловушке прошедший вверх отряд, как это и случилось несколько дней спустя.

Однако у нас просто не оставалось иного выбора. Хорошо еще, что угроза лавин была здесь обусловлена не льдом, а снегом, поведение которого до известной степени можно предугадать. Мы решили по возможности ходить через Горб с утра пораньше, пока солнце еще не размягчило снег, соблюдая особую осторожность после каждого снегопада, и постараться закончить экспедицию до потепления, связанного с началом муссона и представляющего для нас главную опасность: стоит муссону размягчить снег, и он уже не уплотнится.

Подъем от лагеря I до лагеря II не представлял обычно особой трудности. Выпуклый склон спадал от гребешка выше и севернее нас вниз, к коридору, точно обрываясь там; рано утром, пока снег оставался твердым, идти по нему было наслаждением. Чистый морозный воздух, ярко сверкающие в первых лучах восходящего солнца снежные кристаллики… Правда, не так-то легко было выйти рано из лагеря I. Он оставался в тени до восьми часов; хотя в день основания лагеря II мы стали собираться в путь с пяти утра, но вышли из лагеря I только в восемь, а пересекли большую трещину лишь к 9.30.

На Горбе мы обнаружили седло шириной около 50 метров. Вдоль него параллельно гребню тянулась трещина; ее противоположная стенка представляла собой ряд разрушающихся сераков, которые заслоняли видимость. Бенд и Харди отыскали место, где размеры трещины позволяли перепрыгнуть ее. Дальше следовал пятиметровый ледовый камин, и наконец, пройдя вдоль льдистого ребра под сераком, мы оказались над кулуаром.

От наших ног вниз спадал снежный желоб, виденный нами с Нижнего ледопада, крутой, длиной 150 метров. Слева высились скальные башни и стены, спускающиеся к плато. Справа громоздились скалы и льды над Нижним ледопадом. А прямо возвышался Верхний ледопад – почти километровый поток льда, начинающийся от края Большой террасы. Между ним и западной Канченджангой, влево от нас, простиралась широкая, заполненная льдом ложбина – Долина; над верхней частью ее нависали ледяные глыбы Большой террасы. Ложе Долины тоже представляло собой местами нагромождение ледяных глыб, и такие же глыбы висели над ней на склоне западной Канченджанги. В устье Долина выравнивалась и, сливаясь с Верхним ледопадом, образовывала почти горизонтальное плато.

Сам Верхний ледопад выглядел отсюда широким сглаженным гребнем. Его северный неровный склон образовал одну из стен Долины, ребро гребня также было неровное, особенно в верхней части, где торчали сераки. Южный склон круто обрывался к крайнему на востоке желобу между контрфорсом Кемпе и склонами ниже Большой террасы.

Похоже было, что если удастся найти путь между сераками на ребре Верхнего ледопада, то у нас будет надежный маршрут к Большой террасе!

Кулуар выходил к Нижнему ледопаду в 100 метрах ниже его начала. Он не представлял особой трудности: снег еще был достаточно плотным. От ледопада кулуар отсекала трещина. Мы пересекли ее по снежному мостику, а впоследствии перебросили лестницу. Подниматься по ледопаду оказалось несложно, хотя и очень утомительно. Ветер сюда не проникал, яркие обжигающие солнечные лучи отражались от окружающих нас белых поверхностей. Вплоть до ледяной стенки в верхней оконечности ледопада мы не встречали никаких технических трудностей, и все же этот этап требовал больших усилий и давался нам значительно труднее многих более крутых подъемов по узким ледяным ступенькам. В довершение всего в тот день мы шли сквозь легкую облачность. К концу этапа мы еле передвигали ноги.

Накануне Бенд и Харди поднялись по стенке, вырубая ступеньки по отчасти разрушенному ледяному выступу, напоминающему видом нос старинного корабля. Мы тоже избрали этот путь. Он оказался довольно трудным. Грузы подняли на веревке, затем, окутанные густым туманом, стали пробиваться по глубокому снегу, подыскивая место для лагеря. Тем временем начался снегопад. Наконец метрах в двухстах выше стены мы сбросили груз и сели на него передохнуть перед тем, как ставить палатки. Видимость не превышала 20 метров. Внезапно где-то вверху родился рокот, который быстро перерос в громоподобный гул. Мы ничего не видели и с тревогой ждали, где пройдет лавина, тем более что считали Верхний ледопад лавиноопасным. Гул стал убывать, все облегченно вздохнули, а несколько минут спустя загремела новая лавина, но нам по-прежнему ничего не было видно. Когда прошли третья и четвертая лавины, все так же далеко в стороне, мы заключили, что выбранное место достаточно надежно, и приступили к разбивке лагеря. Позднее оказалось, что лавины срывались с висячего ледника на западном гребне западной Канченджанги. Они обрушивались в верхнюю часть плато, но были недостаточно мощными, чтобы сквозь мягкий снег пробиться к нашему лагерю.

Ho вот поставлены палатки. Харди и Бенд вместе с шерпами уходят вниз, оставляя нас в тумане одних.

Глава седьмая
Верхний ледопад

29 апреля – 8 мая

Мы находились теперь метров на тридцать ниже высшей точки Горба, то есть на высоте, по данным Харди, около 6200 метров. Пока Харди занимался улучшением маршрута через Горб и организовывал ежедневную заброску грузов в лагерь II, Браун и я приготовились разведать путь до места будущего лагеря III.

Утром 29 апреля мы установили, что находимся вблизи нижней части отлого понижающегося ледника с небольшим числом трещин. Погода выдалась не очень устойчивая, то и дело сгущался туман, и все вершины были окутаны облаками. За ночь выпало 15 сантиметров снега. Однако видимость была достаточной для того, чтобы наметить путь. Наш ледник Плато простирался метров на восемьсот в длину и на четыреста в ширину. На севере мы видели слева скалы на гребне, заканчивающемся Горбом. Прямо перед нами возвышался сплошной стеной на 2000 метров южный фасад западной Канченджанги – скалы и неровный лед. Справа тянулся Верхний ледопад.

Ледниковый массив Плато пополняется за счет Верхнего ледопада и из Долины – заполненной льдом впадины, в которую обрушиваются все лавины с ближайшего к Западной Канченджанге края Большой террасы; иногда до Плато доходят ледовые обвалы с западной вершины. До сих пор нам не удавалось ни по аэрофотографии, ни по снимкам экспедиции 1954 года составить себе полное представление о форме Плато и его подверженности лавинам. Теперь мы убедились, что оно меньше и легче для форсирования, чем мы предполагали, и к тому же нелавиноопасно. Мы пересекли его напрямик, направляясь к снежному склону между двумя сераками, стоящими в центре подножия Верхнего ледопада. Плато было покрыто глубоким мягким снегом, такой же снег лежал местами на ледопаде, перемежаясь с открытым фирном. Мы продвигались хорошо, пропахивая мягкий снег и рубя тропу в фирне. В 12.30 достигли высоты 6700 метров, не дойдя 100 метров до места, где позднее разбили лагерь III. Оба устали и замерзли, а тут еще пошел снег. Мы сели отдыхать на краю трещины – в единственном месте на всем склоне, где можно было сесть, не вырубая сиденья.

Утром, когда мы выходили, рюкзак казался легким. Он содержал немного: несколько крючьев, молоток и банку персиков. Несли по очереди, и каждый раз, когда я принимал рюкзак, он казался мне вдвое тяжелее. Под конец он весил не меньше тонны. Мы сложили крючья и молоток возле трещины, оставили и персики, убедившись, что они превратились в ледышки. К палаткам мы вернулись совершенно измотанные, зато с приятным сознанием, что следующий раз пойдем быстрее и без такого напряжения.

Ночью радио передало, что над Канченджангой устанавливается область пониженного давления и погода будет ухудшаться. К утру палатки оказались наполовину под снегом. Идти было очень трудно, мы погружались в снег выше колена, однако, учитывая, что горючего остается только еще на день, а прогноз погоды не предвещает ничего доброго, решили, пока не поздно, попытаться пройти вниз. Обычно на то, чтобы из лагеря II достичь вершины Горба, требовалось минут тридцать; в этот день у нас ушло два с половиной часа. На Нижнем ледопаде не оставалось никакого намека на наши вчерашние следы, и мы пробивались по глубокому снегу через нагромождение обломков, то и дело проваливаясь в скрытые ямы. В нижней части кулуара небольшая лавина нагромоздила сугроб, снег здесь лежал до бедра. Первые попытки подняться ни к чему не привели – мы съезжали обратно ровно настолько, насколько продвигались вперед. Тогда Браун на четвереньках стал пропахивать тропу, я последовал за ним. За полчаса мы не прошли и 20 метров. Вдруг раздался шорох, и из желоба в скалах с правой стороны скатилась мимо нас в бергшрунд маленькая лавина свежего снега. Каждый шаг подъема требовал величайшего напряжения воли. Но вот мы с облегчением спускаемся по ледяному камину, переходим через трещину на плоское седло Горба, и нам открывается вид на склон, ведущий к лагерю I.

Неутешительное зрелище. Но надо хоть попытаться… Осторожно прошли несколько десятков метров, первым двигался Браун. Снег как будто хорошо спрессовывался под ногами, но порой мы погружались почти по пояс. Между тем мы еще не достигли места, где выпуклый склон становился круче.

Внезапно Браун остановился.

– Слышал?

Я шагнул вперед проверить снег, и звук, услышанный Брауном, повторился, на этот раз громче. Где-то под нами что-то хрустнуло, вдоль всего склона пробежала трещина. Мы ждали, глубоко вбив рукоятки ледорубов в ненадежный снег и боясь пошевелиться. Затем с максимально возможной скоростью, соблюдая все предосторожности, зашагали назад на Горб.

Печальная перспектива! Сражение проиграно, мы отрезаны, и, возможно, на много дней. Упорствовать в попытке пробиться вниз равносильно самоубийству. Остается только возвращаться в лагерь II, иного выхода нет.

Обратный путь был нелегок: десять шагов по ровному леднику – отдых, еще десять шагов – снова отдых. «С большим трудом, – как писал я вечером в своем дневнике, – достигли мы наконец палаток, потом долго отлеживались в спальных мешках».

Связавшись по радио с базовым лагерем, я узнал, что Харди и Клегг пробовали подняться к нам, но на склоне выше лагеря I вызвали лавину, к счастью небольшую, однако достаточную, чтобы это послужило им предупреждением. Они повернули назад.

Сколько же времени пройдет, пока новый снег уплотнится и по нему можно будет идти? Это будет зависеть от погоды, во всяком случае не меньше двух дней. Я сказал нашим друзьям на базе, чтобы они не рисковали.

Утро выдалось ослепительно ясное, но мы с Брауном не спешили выходить; повсюду лежал глубокий снег, и еще не прошла вчерашняя усталость. Связались с базой, предупредили, что сегодня не может быть и речи о том, чтобы идти через Горб. Появились облака, к полудню они окутали нас плотной пеленой. Мы отдыхали в палатке, время от времени растапливая немного снега для питья. Вдруг послышался слабый крик. Мы отозвались и вылезли наружу. Никого, сплошной туман. Я стал расчищать место для второй палатки, Браун поставил еще снега на примус. И снова крик снизу, уже более настойчивый:

– Эй, помогли бы!

Мы схватили веревку и пошли навстречу. Это были Харди, Стритер и несколько шерпов. Они взяли с собой веревочную лестницу и закрепили на стенке вдоль «Корабельного носа»; все же подъем потребовал больших усилий, и шерпы с трудом одолели его. Весь отряд валился с ног, когда наконец достиг палаток, однако Харди уверял, что западный скат Горба теперь относительно надежен. Альпинисты принесли нам горючее и продовольствие. Наша изоляция кончилась.

Уходя вниз, отряд оставил нам двоих шерпов – Кунде Анг Даву и Айлу. Они поставили палатку вплотную к нашей и соединили входные рукава так, что получилось одно помещение, затем свернули наши матрацы и выровняли пол палатки, а также убрали накопившийся за три дня мусор, в том числе россыпи порошкового молока. Шерпы перенесли в свою палатку примусы, и мы смогли наконец лечь удобно, вытянувшись во всю длину.

Снова пошел снег, однако теперь это меня не беспокоило. Шорох снежинок о парусину сливался с бормотанием шерпов. Тонкие стенки палаток отгородили уютный мирок в царстве холода.

За ночь снеговой покров увеличился еще на 15 сантиметров, но к утру 2 мая небо прояснилось, и мы вышли втроем к Верхнему ледопаду. Айла остался в лагере ждать Бенаа и Маккиннона, которые собирались идти через Горб из лагеря I. Маккиннон должен был остаться с нами в лагере II.

Мы вышли тем же путем, что и в прошлый раз, и достигли вчерашней высшей точки на полчаса быстрее. Тропа заметно улучшилась, под ногами образовалась плотная корка. Два дня спустя на первый переход до лагеря III потребовалось шесть часов. Еще шестью днями позже, 10 мая, мы с Харди поднялись за час пятьдесят минут. А к 18 мая наладилось ежедневное движение носильщиков с грузом; они достигали лагеря III меньше чем за два часа. Расстояние составляло 800 метров по ровному месту, после чего следовал подъем длиною около 450 метров.

Анг Дава остался отдыхать там, где мы в первый раз сложили крючья, а Браун и я вступили в поединок с сераками. Сперва двинулись влево, но, преодолев ненадежную ледовую стенку, натолкнулись на трещины, лишенные естественных мостов. Попытались обойти их справа, взяли еще стенку и… опять очутились перед большой трещиной. Оставалась третья возможность – вверх по желобу между сераками, торчавшими еще дальше вправо. Однако мы слишком устали и отложили попытку на следующий день.

Близился вечер. Тяжелые, мрачные облака заполняли долину, дул сильный ветер, шел снег. Только мы начали спуск, как разразилась буря. Мощный ветер гнал перед собой снег по склонам, засыпая вырубленные нами ступени, заставляя нас низко наклоняться и прикрывать лицо руками. Флажки, которые мы расставили, поднимаясь, увидеть издали было невозможно. Мы спускались чуть ли не на ощупь, восстанавливая в памяти расположение флажков. Я шел впереди, Анг Дава, сильно уставший, посредине. Браун страховал нас сзади и помогал сохранять курс, пока мы искали очередной флажок. Наконец вышли на Плато, где еще можно было различить наши следы.

В лагере мы застали Маккиннона. В ту ночь пришлось спать втроем в двухместной палатке. Маккиннон принес свежую почту; Браун и я забрались в спальные мешки и занялись письмами, предоставив тому втискиваться между нами. Просунув в свой мешок одну ногу, он прилег, запыхавшись, и долго собирался с силами, прежде чем продолжить сложную процедуру.

Снег шел всю ночь, не прекратился он и утром. Снова вынужденное ожидание… В 13.00 снизу пришел Стритер. Никакая непогода не могла помешать заброске грузов с базы через лагерь I в лагерь II. С того дня, как Харди и Стритер пробились на выручку мне и Брауну, свыше трех недель ежедневно продолжалось движение по этому пути. Каждый вечер шесть – восемь шерпов в сопровождении альпиниста выходили с базы в лагерь I. Там они ночевали – кто в палатках, кто в пещере, на следующее утро через Горб забрасывали груз в лагерь II и возвращались налегке на базу. Из лагеря I носильщики выступали рано и часто прибывали в лагерь II раньше, чем находящийся здесь отряд успевал выйти к лагерю III. На базу возвращались вскоре после полудня, следовал 24-часовой отдых.

Носильщиков сопровождали Дава Тенцинг и те из альпинистов, кто находился в тот момент в базовом лагере. Мы чередовались, а некоторые из нас считали, что в лагере I спать спокойнее, чем на базе, и предпочитали оставаться в нем, совершая подряд два-три перехода через Горб.

4 мая мы достигли наконец места, где наметили разбить лагерь III, и разведали путь к началу Верхнего ледопада. В этот день в восхождении участвовал весь наш маленький отряд: в первой связке – Браун, Маккиннон и Анг Дава, во второй – Айла и я. Шерпы несли пеньковые веревки, дюралюминиевые колья и крюки, у меня был полуторакилограммовый молоток для вбивки кольев.

На крутом откосе у подножия ледопада мы укрепили 60 метров веревки. Выше, на длинном фирновом склоне, закрепили еще веревку. До сих пор приходилось заново расчищать поднимающиеся зигзагом ступеньки; в этот день Маккиннон вырубил большие ступени, идущие прямо вверх. Мы продвигались медленно. Шаг – затем отдых несколько минут, пока Маккиннон приготовит следующую ступеньку. Иногда мы с Айлой ждали дольше, чтобы подняться сразу на пять-шесть шагов.

Мы чувствовали себя превосходно. Большие, надежные ступени, уходящий вниз просторный склон, над нами – могучие ледяные стены западной Канченджанги… Мимо непрерывно катились обломки льда, отколотые ледорубом Маккиннона.

На полпути вверх по склону я остановился, закрепился ледорубом, вытащил из рюкзака Айлы дюралюминиевый кол и вбил в снег. Он входил туго, с каждым ударом молотка фирн все крепче сжимал его. В верхней части склона мы вбили еще два кола и подвесили 120 метров пеньковой веревки.

Дальше, до самого подножия сераков, остановивших наше продвижение двумя днями раньше, подъем был отложе. Втроем мы направились прямо по желобу, который наметили разведать; шерпы сели отдыхать на уступе под сераками.

Дно желоба выстилала снежная мука. Едва Браун ступил на нее, как она сразу поехала вниз. Тогда Браун стал рубить ступеньки на правой стенке. Пройдя около 10 метров, он обнаружил участок более плотного снега и по нему перешел к левой стенке. Отсюда начинался ледовый гребешок. Несколько шагов, и мы вышли на ровную площадку над первыми сераками. Однако предстояло еще одолеть самый большой серак, почти 20-метровой высоты, протянувшийся во всю ширину склона.

Изучая аэрофотографии и рассматривая Верхний ледопад с Горба, мы полагали, что сможем обойти этот серак слева, не заходя в лавиноопасную долину. Теперь настал момент проверить наше предположение; одновременно мы надеялись найти над сераком хорошее место для лагеря. Вдоль подножия серака поднимался влево отлогий уступ. Мы двинулись по нему, огибая один выступ за другим. На половине пути – впоследствии тут был разбит лагерь III – нам преградила путь трещина. Ширина уступа в этом месте равнялась трем метрам, но, чтобы выйти на его продолжение, пришлось форсировать трещину и подняться по шестиметровому ледяному откосу. Дальше уступ постепенно сходил на нет, и начинался сплошной 30-градусный склон. На скользком льду лежал рыхлый снег, и мы продвигались поочередно, страхуя друг друга через ледоруб.

В 60 метрах выше трещины серак кончился. Я сделал несколько шагов по склону над ним и отчетливо увидел дальнейший путь. Склон был крутой – 30–40 градусов – и совершенно гладкий. Лагерь поместить, похоже, негде, но и препятствий для восхождения нет. Поднялись еще по мягкому снегу, соблюдая осторожность, но по-прежнему не могли обнаружить место, на котором можно было бы разбить большой лагерь. Никакого укрытия ни от ветра, ни от скользящего снега. Решили пожертвовать высотой и обосноваться под прикрытием серака, в самом широком месте уступа. Позднее мы определили высоту этой точки – 6650 метров.

В 15.15 повернули обратно, в 16.30 пришли в лагерь II. День выдался долгий – восемь часов движения в темпе, но мы радовались: найдено хорошее место для лагеря III, разведан путь через большие сераки в центре Верхнего ледопада.

Теперь предстояло разбить новый лагерь, обеспечить его запасами, а также наладить ежедневную заброску грузов из лагеря II, не прекращая подъема грузов в лагерь II с базы. Прежде чем идти дальше, мне хотелось накопить в лагере III достаточно продовольствия, чтобы в случае необходимости десяток человек могли прожить там две недели. Условились, что Маккиннон и Нил Мэзер – они должны были прийти на следующий день – займутся с помощью шести шерпов во главе с Аннуллу переброской снаряжения в лагерь III. Двенадцать шерпов, живя на базе, обеспечат участок до лагеря II, забрасывая ежедневно шесть нош. Всего у нас было двадцать шесть шерпов, которые могли подниматься, во всяком случае, до лагеря III, и хотя один-два человека постоянно находились в резерве из-за болезни или переутомления, остальные успешно выполняли эту задачу.