Текст книги "Тигр снегов. Неприкосновенная Канченджанга"

Автор книги: Чарлз Эванс

Соавторы: Норгей Тенцинг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Помимо восхождений мне хочется путешествовать. Надеюсь посетить Соединенные Штаты, когда эта книга выйдет там. Надеюсь снова побывать в Англии и Швейцарии, где меня так замечательно встречали, хочется повидать еще много мест, где я не бывал. Я чувствую, что многое узнал в путешествиях, причем не только о городах, авиалиниях и географии. Я узнал, что мир велик, что его не охватишь взором из маленького захолустья, что повсюду есть и хорошее и плохое, что если люди отличаются от тебя, это еще вовсе не значит, что ты прав, а они не правы. Часто говорят, что жители Запада большие материалисты, чем восточные люди, но не следовало ли бы добавить, что они еще и честнее? Во всяком случае, об этом говорит опыт моих встреч с чиновниками и дельцами. Затем, мы на Востоке любим говорить о своем гостеприимстве, однако прием, оказанный мне в Лондоне, заставляет меня прямо-таки стыдиться, когда я сравниваю его с тем, как встречали англичан по возвращении экспедиции в Катманду.

Эти два маленьких примера вовсе не означают, что я настроен против своего собственного народа – напротив, я горжусь тем, что я индиец и непалец. Однако мне кажется, что предвзятость и национализм принесли большой вред. Обида нанесена также и Эвересту, причем отчасти виноват в этом и мой народ. Мир слишком тесен, а Эверест слишком велик, чтобы к ним можно было подходить иначе как с точки зрения понимания и терпимости между людьми – вот самый важный урок, который я почерпнул из своих восхождений и путешествий. Каковы бы ни были расхождения между Востоком и Западом, они ничто в сравнении с общностью, которая объединяет всех людей мира. Каковы бы ни были осложнения, возникшие в связи с восхождением на Эверест, они ничто в сравнении с общим делом и общей победой; через полмира я протягиваю руку моим английским партнерам Ханту, Хиллари и многим другим и всем их соотечественникам.

После взятия Эвереста мой собственный народ отнесся ко мне замечательно. Все отнеслись ко мне очень хорошо. Ho, очевидно, как и у всех людей, у меня было и хорошее и плохое, награды и неприятности, всего понемногу. Порой толпа вокруг становилась такой плотной, а давление таким сильным, что я мрачно думал: нормальная жизнь больше невозможна для меня, единственный путь к счастливой жизни – это удалиться вместе с семьей в уединенное место, где можно жить в покое. Но это означало бы поражение и отступление, и я молюсь, чтобы обошлось без этого. Лишь бы меня оставили в покое с политикой, тогда все будет в порядке. Лишь бы меня не вертели и не крутили в своих целях, не спрашивали, почему я говорю на том или ином языке, почему ношу индийскую, непальскую или европейскую одежду, почему флаги были именно в такой последовательности, а не в другой, когда я поднял их в руке на вершине Эвереста.

Это задевает меня не столько ради меня самого, сколько ради Эвереста: он слишком велик, слишком драгоценен для такой мелочности. Моя самая заветная надежда на будущее – чтобы мне дали прожить мою жизнь с честью и я не опозорил Эверест. Будущие поколения спросят: «Что за люди первыми взошли на вершину мира?» И мне хотелось бы, чтобы ответ был таким, которого мне не надо стыдиться.

Ибо именно в этом, кажется мне, заключается подлинное значение Эвереста: он высочайшая точка не одной какой-то страны, а всего мира. Он был взят людьми Востока и Запада вместе. Он принадлежит нам всем. И мне тоже хочется принадлежать всем, быть братом всем людям, а не только представителем определенной расы или определенного вероисповедания. Как я сказал в начале своего рассказа, я счастливый человек. У меня была мечта, она осуществилась. Все, что мне теперь осталось просить у бога, – это чтобы я оказался достоин того, что выпало на мою долю.

Итак, Эверест взят. Моя жизнь идет дальше. В этой книге я оглянулся на прошлое, но в жизни надо смотреть вперед.

Однажды, только однажды в своей новой жизни я сделал то, что так часто случалось в старой: поднялся на рассвете на Тигровый холм у Дарджилинга и посмотрел вдаль на северо-запад. Co мной не было никаких туристов, лишь несколько друзей. Можно было стоять спокойно и смотреть, как вырастают в утреннем свете великие белые пики. Я смотрел, и вот уже я перенесся в другое утро, даже другой год. Вернулось прошедшее, и я стою на холме с семью американскими леди и говорю им:

«Нет, не эта – это Лхотсе. И не та – то Макалу. А вот та, маленькая такая».

«Ta, маленькая»… Вероятно, странно говорить так о величайшей горе на земле. А может быть, и не так странно и не так уж неверно, потому что что такое Эверест без глаза, который его видит? Велик ли он или мал – это зависит от души человека.

Недолго виден Эверест с Тигрового холма. Вот поднялось солнце, набежали облака. Он уже не велик и не мал – исчез. Пора и мне уходить вниз в Дарджилинг, домой, к семье, к новой жизни, которая так отличается от старой. Один из друзей спрашивает:

– Ну как? Что ты чувствуешь теперь?

Ho я не могу ответить ему. Я могу ответить только в душе и только самому Эвересту, как я сделал в то утро, когда наклонился и положил на снегу на вершине красно-синий карандашик:

– Туджи чей, Джомолунгма. Благодарю.

Чарлз Эванс
Неприкосновенная Канченджанга

Глава первая
Введение

Севернее Дарджилинга гряда, на которой расположен город, обрывается на 1800 метров вниз. В западной части гряды расположено бунгало «Рангнит». От дома к реке Рэнджит спадает террасами сад, а дальше взор, перебросив мост через глубокую долину, угадывает в голубой дымке гребни лесистых предгорий, над которыми возвышаются снежные вершины, и среди них, в 75 километрах от Дарджилинга, – Канченджанга. Ослепительно белая на солнце, холодно суровая в тени, она будто парит над темными долинами и грядами, рисующими контур горизонта на северо-западе.

Канченджанга – центр и высочайшая точка одного из отрогов Больших Гималаев, которые здесь, в 130 километрах восточнее Эвереста, очерчены не так определенно. Отрог протянулся на юг, к равнинам Индии. Сверху он напоминает крест, каждая часть которого представляет собой цепь могучих вершин.

Северное ответвление «креста» длиной около 20 километров простирается до тибетской границы, его вершины – Близнецы, пик Непал, Палатка, Пирамида, Лангпо, Лангпо Чун и Домо. Южная ветвь смыкается с северной оконечностью Сингалилской гряды, длина этой ветви свыше 30 километров, вершины – Канченджанга II, Талунг, Дабру, Ратонг, Коктанг и Канг. Западная ветвь включает безымянную западную вершину Канченджанги, Камбачен и Джанну. И наконец, восточная ветвь протянулась от Канченджанги II к ущелью Зему и дальше, до Симву и Синиолчу в Сиккиме.

В четырех секторах, разграниченных концами «креста», расположены четыре ледника: на северо-востоке – Зему длиной 28 километров, на юго-востоке – ледник Талунг – 13, на северо-западе – Канченджангский – около 18 километров и на юго-западе – Ялунгский ледник длиной 20 километров. Ледники Зему и Талунг питают реку Тиста; Канченджангский и Ялунг – реку Тамур (последний – через приток Тамура – Симбуа Кхола).

Северная и южная ветви «креста» образуют вместе с их продолжением, Сингалилской грядой, водораздел рек Непала и Сиккима.

Западный фасад Канченджанги лежит целиком в Непале, восточный – в Сиккиме.

От Мани Бханджианг Сингалилская гряда сначала идет на запад, затем вскоре поворачивает и продолжается на север до самого пика Канг. Гряда высокая – вершина Пхалут, до которой от Дарджилинга всего три дневных перехода, возвышается на 3600 метров над уровнем моря. Севернее Пхалута гряда служит естественной границей между Непалом и Сиккимом, южнее этой вершины она разделяет Непал и Бенгал. Вдоль гребня через заросли рододендрона проходит вьючная тропа, с которой открывается замечательный вид на могучие пики, окружающие Эверест, и – рукой подать – массив Канченджанги. Тропа – один из основных путей, связывающих Дарджилинг с Восточным Непалом.

Первым из европейцев район Канченджанги описал Джозеф Хукер. В 1848–1849 годах он побывал в долинах по обе стороны массива; его книга «Гималайские записки» изобилует фактическими данными и яркими описаниями. Позднее многие европейские и азиатские путешественники исследовали этот край, но, хотя мысль о восхождении на вершину была высказана уже в 1882 году, первая попытка состоялась лишь в 1905-м. Шестью годами раньше альпинист Дуглас Фрешфильд прошел вокруг Канченджанги с целью наметить путь к вершине. Он пришел к выводу, что можно проложить маршрут со стороны Ялунгского ледника, и писал в «Элпайн джорнэл»: «…скальную стену над ледником Ялунг можно преодолеть, следуя по уступу, который виднеется правее подковообразной скалы… это позволит выйти на западный предвершинный гребень недалеко от цели».

В 1905 году по этому маршруту выступил отряд во главе с Э. Кроули. Однако в верхней части Ялунгского ледника восходители попали в лавину. Четыре человека погибли: лейтенант Паш и три носильщика. Лейтенанта похоронили у подножия склона, на моренном бугре, названном впоследствии Могилой Паша.

Лишь в 1920 году в Ялунгской долине вновь появились альпинисты. Рэберн, один из лучших альпинистов своего времени, пришел сюда вместе с Кроуфордом. Их выводы совпадали с мнением Дугласа Фрешфильда. Рэберн писал в XXXIV выпуске «Элпайн джорнэл»: «Нашей целью было достичь снежной мантии, которая, если смотреть из Дарджилинга, покрывает широкую грудь Канчен и оторочена сверху серповидной скальной горжеткой». Однако отряд был малочислен, беден снаряжением, и штурм не состоялся.

«Уступ» Фрешфильда, или «белая снежная мантия» Рэберна, – это то, что мы называем Большой террасой, а «подковообразная скала», или «серповидная скальная горжетка», – Серп.

Тридцать лет в долине не показывались альпинисты, если не считать американца Эдгара Френсиса Фармера, пропавшего без вести в верхней части Ялунгского ледника. За эти годы состоялись три экспедиции на Канченджангу: Бауэра в 1929 и 1931 годах и Диренфурта в 1930-м. Отважные действия отряда Бауэра на северо-восточном отроге Канченджанги, выше ледника Зему, когда восходители несколько недель пробивались вверх, а потом с неменьшим трудом, в неблагоприятную погоду, спускались обратно, произвели большое впечатление на альпинистов всего мира. Вторая экспедиция Бауэра смогла одолеть все препятствия отрога, но оказалась вынужденной отступить, достигнув опасного снежного склона на высоте 7600 метров и показав классический пример мастерства, отваги, выдержки и рассудительности.

Большая экспедиция Диренфурта в 1930 году, совершавшая восхождение с северо-запада, описана ее участником Ф. С. Смитом в книге «На Канченджангу». До тех пор все отряды выходили к горе либо к концу, либо в разгар муссона. Катастрофа, постигшая группу Кроули, произошла 1 сентября. Рэберн и Кроуфорд были в Ялунгской долине в конце сентября, первая экспедиция Бауэра действовала в основном в сентябре, вторая – в июле и августе.

Диренфурт пришел к подножию горы в последней неделе апреля. Иначе говоря, он первым очутился в надлежащем месте в надлежащее, как говорит наш опыт, время – в мае. В середине мая погода в горах Восточного Непала меняется: северо-западные ветры, господствующие первую половину года, стихают, и наступает короткий, довольно устойчивый промежуток тихой ясной погоды до первых чисел июня, когда начинает дуть юго-западный муссон, вызывая сильные снегопады в горах и потепление, которое размягчает снеговой покров и делает его ненадежным.

Итак, Диренфурт выбрал правильное время года, но, к сожалению, попал на самый лавиноопасный склон. Шерп Четтан погиб в лавине, и после неудавшейся попытки разведать другой путь отряд покинул Канченджангу. Эта экспедиция достигла высоты около 6300 метров.

За те годы, что пребывал в забвении ялунгский путь, росла дурная слава Канченджанги. Установилось мнение, будто ледовые обвалы и обильные снегопады происходят здесь чаще, чем где-либо. В своей широко известной книге Смит решительно отвергает ялунгский вариант на том основании, что южный склон должен быть наиболее лавиноопасным (эта точка зрения не подтверждена последующим опытом); в частности, он считал, что видимая из Дарджилинга Большая терраса окажется из-за лавин совершенно непроходимой.

Все это позволяет по достоинству оценить настойчивость Льюиса и Кемпе, которые вопреки установившемуся мнению пришли к убеждению, что путь к вершине пролегает именно здесь.

В 1951 году Гилмор Льюис и ныне покойный Джордж Фрей ходили в Ялунгскую долину; результаты похода побудили Льюиса вернуться сюда вместе с Джоном Кемпе два года спустя. В 1953 году Кемпе изучал Канченджангу со склонов Кабру и пришел к выводу, что есть смысл разведать ялунгский фасад горы. В отчете об экспедиции он писал очень осторожно: «…возможность восхождения с этой стороны нельзя считать исключенной. У нас не было бинокля, и трудно с полной определенностью высказаться о предвершинном гребне, однако склоны перед ним не слишком круты. Поскольку в момент, когда пишутся эти строки, Сикким является закрытым, южный путь может оказаться единственно возможным».

Пока Кемпе изучал верхнюю часть ялунгского склона с Кабру, Льюис поднялся по Ялунгскому леднику и осмотрел нижнюю часть склона; он заключил, что есть три варианта, заслуживающих исследования. В 1954 году они вдвоем организовали новую экспедицию.

Принять участие в экспедиции были приглашены секретарь Гималайского клуба Т. Брэхем, Рон Джексон, Джон Такер и Стаффорд Мэтьюс. В апреле 1954 года отряд достиг Ялунга.

Наиболее приметной деталью ялунгского фасада Канченджанги является Большая терраса – висячий ледник, покрывающий часть склона на высотах от 7000 до 7700 метров. В длину он превышает полтора километра, ширина его около полукилометра; продольная ось направлена с юго-востока на северо-запад. Северо-западная и северо-восточная оконечности ледника возвышаются так, что его внутренняя кромка оказывается значительно выше наружной.

На север и на восток от террасы высятся крутые гладкие скалы, но к северо-западу, восточнее отчетливо видимого амфитеатра, который Рэберн именует «горжеткой», а мы – Серпом, находится крутой, покрытый снегом кулуар, выходящий к гребню между главной и западной вершинами Канченджанги; этот кулуар мы назвали Сходни.

К наружному краю террасы с южной, самой длинной стороны поднимается скальная стена высотой 1500 метров, по которой на Ялунгский ледник часто низвергаются ледяные обвалы. Мимо юго-восточной оконечности террасы в юго-западном направлении от южного гребня Канченджанги II идет ледяное ребро – Гребешок, круто обрывающийся Большим контрфорсом, примыкающим с юга к скалам ниже Большой террасы. К югу от Гребешка и Большого контрфорса простирается под Талунгским седлом Талунгский цирк; еще дальше на юг вздымается пик Талунг.

В северной части террасы лед скатывается на запад, образуя крутой ледовый склон – Верхний ледопад. К северу от Верхнего ледопада есть широкий кулуар – Долина, над которым нависают сераки, выстроившиеся вдоль кромки крайней северной оконечности Большой террасы. Правый склон Долины образован южным фасадом западной Канченджанги.

Верхний ледопад спускается равномерно под углом 45 градусов в западном направлении; перепад высот – 900 метров. На высоте около 6000 метров он круто поворачивает на юг; здесь получается ровное поле, плато длиной около километра и шириной в полкилометра. В южной оконечности плато скальный выступ, так называемый контрфорс Кемпе, делит ледник на два потока – восточный и западный. Высота контрфорса 5900 метров. К востоку от него лед спадает по желобам между контрфорсом и скальной стеной под южной кромкой Большой террасы, западная ветвь образует Нижний ледопад, достигающий ложа Ялунгской долины на высоте 5500 метров.

Контрфорс Кемпе служит левым берегом Нижнего ледопада. Справа, с запада, к ледопаду примыкает ребро, спадающее в южном направлении от западного гребня западной Канченджанги. Оно начинается вверху как чуть заметная ледовая гряда, затем все отчетливее выделяется над склоном, образуя в одном месте покрытый снегом и льдом горизонтальный гребешок – Горб. Здесь ребро соседствует с плато. Ниже начинается обнаженный скальный участок – Западный контрфорс; на восток, в сторону Нижнего ледопада, он спадает совершенно отвесно, зато западный скат не так крут, на нем снежники перемежаются цепочками сераков. Здесь, на склонах выше Могилы Паша, и произошла, очевидно, катастрофа с отрядом Кроули.

Так выглядит та часть горы, которую Льюис и Кемпе прибыли изучать вновь в 1954 году. Подобно Фрешфильду и Рэберну, они считали Большую террасу ключом к вершине. Что касалось пути к террасе, то здесь восходители видели два возможных варианта: либо через плато и Верхний ледопад, либо через Талунгский бассейн и Гребешок. Если же оба эти маршрута окажутся непроходимыми, остается склон выше Могилы Паша. Тогда уже придется идти не к Большой террасе, а к предвершинному гребню западной Канченджанги, траверсировать ее и затем брать главную вершину.

Экспедиции удалось достичь Талунгского цирка, однако восходители, подобно Рэберну, пришли к выводу, что этот маршрут слишком опасен и что вряд ли удастся через Гребешок выйти на Большую террасу. Путь через ледопад и плато казался им более многообещающим. Они смогли подняться на Нижний ледопад и осмотрели оба берега. Больше того, Джексон и Льюис разведали надежный путь по контрфорсу Кемпе, позволяющий вообще обойти нижнюю часть ледопада. Они полагали, что от высшей точки контрфорса можно проложить маршрут до плато, а дальше – обойти Верхний ледопад по кулуару Долина на склоне западной Канченджанги.

В ходе экспедиции некоторые ее участники поддерживали контакт с Джоном Хантом; вернувшись, они сообщили ему свои наблюдения. Хант уже давно интересовался Канченджангой. В 1937 году он побывал в этом районе вместе с Куком, который открыл путь к Северному седлу. Полученные теперь сведения сильно обнадежили его, и по совету Джона Ханта Британский альпийский клуб принял решение при содействии Королевского географического общества снарядить крупную экспедицию. Был учрежден организационный комитет во главе с Хантом. Правительство Непала дало соответствующее разрешение, его королевское высочество герцог Эдинбургский любезно согласился быть высочайшим покровителем экспедиции.

Глава вторая
Подготовка

Изучив отчет отряда Кемпе, я пришел к выводу, что нижняя часть ялунгского фасада представляет собой серьезнейшее препятствие. Маршрут через Талунгский цирк выглядел чересчур опасным; не подходили для штурма и склоны выше Могилы Паша, коль скоро этот вариант предполагал обязательный траверс западной Канченджанги. И только путь через контрфорс Кемпе, разведанный Роном Джексоном, выглядел обещающим. Возникал, однако, вопрос, удастся ли форсировать ледопад над контрфорсом; было также совершенно ясно, что этот маршрут неизбежно будет до какой-то степени опасным и непостоянным из-за смещения льда.

Поэтому я намечал начать с подъема по контрфорсу Кемпе, после чего осуществить разведку Нижнего ледопада. Если удастся выйти на плато, то похоже, что нас не ожидают особые трудности, пока мы не окажемся над Большой террасой. Пробиваться через террасу лишь затем, чтобы убедиться, что наши ресурсы на исходе и что мы не можем штурмовать предвершинный гребень, значило бы упустить возможность, которая могла и не повториться, поэтому приготовления велись так, чтобы обеспечить отряд всем необходимым для взятия вершины.

В августе 1954 года я встретился с Бриджем и обсудил с ним наши планы. Бридж – сам альпинист – согласился исполнять обязанности секретаря экспедиции. Мы назначили отъезд из Англии с таким расчетом, чтобы быть в Дарджилинге во второй неделе марта и до конца того же месяца прийти в Ялунгскую долину. Предполагалось, что в отряд войдут восемь, максимум девять, англичан и двадцать восемь шерпов; двенадцать шерпов будут обеспечены снаряжением для работы на самых больших высотах, остальные шестнадцать – для заброски грузов до 6000 метров. До Ялунгского ледника снаряжение доставят носильщики из Дарджилинга; для работы ниже базового лагеря мы собирались использовать временно нанимаемых шерпов и местных жителей.

Мы записали, что нам понадобится, и Бридж приступил к комплектованию. Но этим далеко не ограничился его вклад – Бридж отдал экспедиции всю свою душу, разделяя все наши чаяния и надежды, на Канченджанге нам часто казалось, что он незримо присутствует среди нас.

Снаряжение для высокогорных восхождений в большой степени стандартизировано, и наши комплекты мало чем отличались от снаряжения Эверестской экспедиции и новозеландского отряда, работавшего в 1954 году в долине Барун. Правда, кислородные аппараты улучшились по сравнению с 1953 годом – баллоны были легче и вместительнее прежних. Я предложил на самых высоких участках использовать только простой и надежный прибор открытого типа.

Пока Элф Бридж занимался снаряжением, я подбирал участников. В отряд кроме меня вошло восемь человек: Нормэн Харди, Том Маккиннон, Джон Джексон, Нил Мэзер, Тони Стритер, Джордж Бенд, Джо Браун и Джон Клегг, наш врач.

Старший и самый рослый был Маккиннон: 42 года, рост – 180 с лишним, вес (в начале экспедиции) – около 90 килограммов. Самым молодым и маленьким был Джо Браун – 24 года, рост – 168. Возраст остальных – кому около 30, кому 30 с небольшим.

В нашем альпинистском опыте было много общего; имелись, однако, и некоторые различия. Мэзер, в отличие от многих опытных альпинистов, любил длинные горные переходы, по 80–100 километров. Только он, Браун и Клегг не бывали раньше в Гималаях. Зато Стритер лишь однажды совершил восхождение в Альпах; он служил ранее в пакистанской армии, привык иметь дело с семитысячниками и дважды поднимался выше 7500 метров. Джексон тоже впервые познакомился с Индией, служа в армии; он совершал восхождения в Кашмире, Ладакхе и Непале, провел четыре сезона в Альпах. Маккиннон четырнадцать раз побывал в Альпах и дважды в Гималаях. Харди, уроженцу Новой Зеландии, достаточно было выйти из родного дома, чтобы увидеть перед собой множество прекрасных вершин. Он безупречно владел техникой передвижения по снегу и льду, скалолазанье привлекало его меньше. Харди один раз побывал в Гималаях в составе Барунской экспедиции 1954 года. Нашим ведущим специалистом по скалам был Джо Браун, завоевавший себе добрую славу восхождениями в Альпах и в самой Англии. Впоследствии он назвал как-то восхождение на Канченджангу длинной утомительной прогулкой. Впрочем, даже он не был разочарован. Любитель скальных трещин, особенно на висячих скалах, Джо Браун, как это будет рассказано дальше, нашел себе местечко по вкусу у самой вершины. Джордж Бенд, разделивший с нами это удовольствие, также славился как прекрасный скалолаз; он участвовал в Эверестской экспедиции, а в следующем году ходил на Ракапоши. Джон Клегг, опытный альпинист, оказался еще и певцом с богатейшим репертуаром.

К 10 марта мы все собрались в «Рангните», особняке четы Гендерсон, возле Дарджилинга. Из сада мы смотрели на север, на нашу гору. Всего 74 километра отделяло нас от нее по прямой. Большая терраса, Сходни, Серп – вот они все перед нами…

Первая часть пути не обошлась без осложнений. Пожалуй, только содействие Гималайского клуба помогло нам одолеть все препятствия. Недаром, прибыв в Дарджилинг, я испытывал такое чувство, словно половина дела уже сделана. Действительно, позади было немало трудностей: хлопоты с багажом, бесконечные споры с мелкими чиновниками относительно различных деталей, не предусмотренных существующими постановлениями. Харди и Маккиннон совершили томительное путешествие в поезде по жаркому пыльному краю, следя за тем, чтобы багажный вагон не забыли на запасном пути и своевременно прицепили к нужному составу.

Стритер прибыл в Дарджилинг неделей раньше нас, чтобы нанять необходимых нам триста носильщиков. Ему помогала Анг Янгзин, жена Анг Тхаркая. Вместе с мужем она мобилизовала всех носильщиков, каких только можно было найти на базарах и окружающих холмах.

Я приехал в Дарджилинг последним, сначала пришлось побывать в Сиккиме. Незадолго до выезда из Англии нам сообщили, что сиккимское правительство возражает против попыток взятия Канченджанги. Восточная часть горы находится в Сиккиме, и название дано ей сиккимцами – оно означает «пять сокровищ великого снега»; сиккимцы считают Канченджангу своей богиней-хранительницей.

В Гангтоке меня принимал местный политический деятель Апа Б. Пант. Благодаря любезному содействию министра Н. К. Рустомджи я смог переговорить с сиккимским магараджей Таши Намгиалом и кумарским магараджей подполковником П. Т. Намгиалом. Я обещал, что мы не ступим на самую вершину, а прекратим восхождение, как только убедимся, что она достижима.

В Дарджилинге мы встретились и с нашими шерпами во главе с Давой Тенцингом. Ему было к этому времени лет 45–50; за последние три года мы трижды встречались с ним в Гималаях – в 1952, в 1953 и, наконец, в 1954 годах, когда он был сирдаром Барунской экспедиции. Высокого роста, очень смуглый, с удлиненным, необычно серьезным для шерпа лицом, он относился к числу немногих шерпов, которые даже после долгих лет сотрудничества с альпинистами продолжали носить косичку. На Эвересте он дважды без кислорода поднимался с грузом на Южное седло и вполне мог бы идти дальше, если бы это понадобилось. Том Маккиннон и Нормэн Харди тоже хорошо его знали.

Я просил Даву Тенцинга отобрать для экспедиции лучших шерпов в Соло Кхумбу, кое-кого назвал поименно, остальных предложил выбирать ему самому. Мне хотелось именно солокхумбцев, потому что я знал многих из них, знал их родину.

Несколько человек я увидел в первый же день по прибытии. Уркиен – умное широкоскулое лицо, сильный, хорошо освоивший технику лазанья, будущий сирдар высокого класса; Аила из Порче – необычайно крупный для шерпа, грудь, как бочка, растрепанная косичка, громкий низкий голос – таким только созывать заблудившихся в тумане носильщиков; Анг Дава из Кунде – типично шерпские черты, очень выносливый, круглолицый, косоглазый, улыбчивый, любитель подшутить; Аннуллу, сводный брат Давы Тенцинга, – в войлочной шляпе, широкоплечий, сильный, сметливый, коротко стриженный, пройдоха, но неутомимый работник; Чангджуп – тоже старый приятель, первый весельчак. Подобно многим своим соотечественникам, Чангджуп отказался от старого обычая и расстался с косичкой, а также с серьгами из кораллов и бирюзы. При первой же встрече я поругал его за это, потом стал расспрашивать обо всем, что произошло за шесть месяцев, истекших с того дня, когда мы с Нормэном Харди видели их в последний раз.

От «Рангнита» до Канченджанги можно было следовать двумя путями: либо по примеру Кемпе двигаться вдоль Сингалилской гряды почти до самого пика Канг, затем через перевалы Чумбаб Ла и Земо Ла в Ялунгскую долину, либо оставить гряду у Пхалута и идти на Ялунг по долинам и отрогам западнее Сингалилы. Кемпе вышел из Дарджилинга 10 апреля; в северной части гряды он застал на перевалах снег. Его носильщикам это пришлось не по душе, и кое-кто из них дезертировал. Мы выходили четырьмя неделями раньше с караваном из трехсот носильщиков; любой обходный путь был для нас предпочтительнее маршрута по Сингалилской гряде.

Когда отряд Кемпе возвращался в 1954 году, Гилмор Льюис решил пройти более западным путем. От Ялунга он совершил один дневной переход вниз по течению реки, затем вышел через невысокий перевал к деревне Ямпходин. Дальше он, идя вдоль непальских склонов гряды, миновал Кхебанг, Мехеле, Чьянгтхапу и снова поднялся на гряду возле Пхалута. По совету Льюиса мы избрали этот путь. Аджиба, который был сирдаром Кемпе, приготовил для нас в двух пунктах запасы муки и риса – около 700 килограммов в Чьянгтхапу и 2000 с лишним килограммов в Ямпходине. По прямой нас отделяло от Канченджанги всего 74 километра; на деле нам предстояло покрыть вдвое больше.

Последние дни наших приготовлений совпали с собранием «Плэнтерс ассосиэйшен» в Дарджилинге, 12 марта нас любезно пригласили на завтрак в «Плэнтерс клаб». Мы собирались идти на гору, которую члены клуба считали чуть ли не «своей», многие из них с детства наблюдали Канченджангу со своих чайных плантаций, и все желали нам успеха. Были здесь и наши друзья Джек и Джилл Гендерсон, в доме которых мы остановились, а также Питер Белл и Питер Вебстер, оба альпинисты, которые помогали нам в приготовлениях и вызвались подвезти часть отряда на своих автомашинах первые километры пути. Должно быть, участники завтрака ждали от меня рассказа, как мы собираемся взять вершину, но я ничего не мог им сказать, мог только поблагодарить всех за содействие и добрые пожелания.

Мы выступили двумя отрядами. В первом было семеро альпинистов, Дана Тенцинг и другие шерпы, а также двести носильщиков, днем позже вышли Том Маккиннон, Тони Стритер, остальные шерпы и сто носильщиков. Весь переход занял десять дней, из них три ушло на первый участок, по гребню до Пхалута. Идя по гребню, мы всматривались в горизонт, угадывая очертания знакомых вершин. Утром, на заре, вдали вздымалась Канченджанга, а один раз мы разглядели на северо-западе Макалу и группу Эвереста. Рододендроны еще не расцвели как следует, лишь кое-где розовым пятном на темной зелени выделялись отдельные цветущие деревья. Кроме того, мы дважды видели на гряде высокие магнолии с огромными белыми, точно восковыми, цветами на голых ветвях.

Спустившись с Сингалилской гряды, мы очутились в районах возделываемых земель Чьянгтхапу, Мехеле, Кхебанг, Ямпходин… Каждый клочок земли был использован, по склонам гор поднимались террасы. На этих террасах мы устраивали привал на ночь. В это время года земля не была еще засеяна, мы ставили палатки и разжигали костры на голой твердой почве.

За несколько дней мы втянулись в обычную походную жизнь альпинистов. Очень рано утром в холодном сумраке разгорались костры, и кружки наполнялись горячим сладким чаем; носильщики свертывали лагерь, спеша выйти в путь. Следовала лучшая часть дня, до наступления жары, когда дали еще не застилала мгла. Около восьми-девяти, отыскав источник и тень, чтобы укрыться от беспощадно палящих лучей солнца, устраивали привал на завтрак. Завтракали плотно: овсянка, бекон или колбаса, яички и местный пресный хлеб – чапатти, который ели горячим, с маслом и джемом. После привала мы раскрывали зонты для защиты от солнца и двигались уже не с таким напряжением. Наша скорость определялась расстоянием, которое могли пройти за день носильщики; они шли небольшими группами, часто останавливаясь для короткого отдыха. Время от времени мы присаживались на часок в тени баньяна на гребне между двумя долинами, овеваемые свежим ветерком. Наконец не позже половины пятого выбирали место для привала на ночь, после чего можно было фотографировать, удить рыбу, совершать экскурсии.