Текст книги "Trust: Опека"

Автор книги: Чарльз Эппинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Значит, это выуправляли счетом в 1987 году? – поинтересовалась Алекс.

В глазах Охснера сверкнули молнии.

– Я возмущен вашими намеками, барышня. – Он со злостью затушил сигарету. – Да, я купил «Тоблер & СИ», когда отец Руди в начале восьмидесятых отошел отдел, но он настаивал на том, что лично будет заниматься ведением этого счета. Потом он умер – через четыре дня послевведения кода в банковский компьютер.

– Смахивает на совпадение, не так ли? – заметил Руди. – Отец был убит спустя четыре дня после компьютерной манипуляции со счетом, который онвел.

– Убит? – Охснер выглядел озадаченным. – Тебе прекрасно известно, что твой отец покончил жизнь самоубийством.

Щеки Руди вспыхнули.

– Но… это так и не доказали.

– О чем ты, Руди? – нахмурился Охснер. – Нашли же предсмертную записку.

Руди бросил взгляд на Алекс.

– Ладно, записка и правдабыла, но в ней говорилось: «Руди, надеюсь, ты позаботишься о маме». Полиция нашла ее в номере отеля – в Сусе.

Охснер потянулся через стол и положил руку на плечо Руди.

– Руди, все поверили в то, что твой отец покончил жизнь самоубийством. Я. Полиция. Даже твоя мама. Почему же ты не можешь принять этот факт?

– Но отчего свою предсмертную записку он адресовал мне, а не маме?

– Вероятно, он знал, что больше всего его смерть заденет тебя. Придется кое-что сообщить тебе, Руди. Когда твой отец рассказывал мне об этом счете в 1987 году, за день до своего отъезда в Тунис, он говорил так, как человек, который не собирался возвращаться назад.

– Тогда почему вы не остановили его? – произнес Руди внезапно охрипшим голосом. – Если было так очевидно его намерение?

– А что я мог сделать? – Охснер выглядел обиженным. – Как бы там ни было, никто не мог бы дать руку на отсечение, что именноон собирается сделать.

– В таком случае почему вы так уверены, что он покончил с собой?

Охснер покачал головой.

– Руди, мне очень жаль. – Он положил руки на стол. – Когда оглядываешься на прошлое, становится очевидным: он уже решился.

Руди впился в Охснера взглядом.

– Если бы вы сделали хоть что-нибудь, сказали хоть что-нибудь. Мне или маме.

– Я ничем не мог помочь. – Охснер опять покачал головой. – Это меня не касалось.

– Правда? – Алекс отодвинула тарелку. – Как не касается и этот счет?

– Говорю вам, я ничем не мог помочь, – с вызовом ответил Охснер.

– Еще как могли. Вы же поверенный в делах. У вас все права, если не сказать обязанность, помогать.

Охснер глубоко вздохнул.

– Знаю, вам, американцам, трудно это понять. – Он взглянул ей в глаза. – Но в обязанности швейцарского банкира не входит во все вмешиваться и совать нос в личные дела клиентов. Наша обязанность – дисциплинированно хранить их имущество, пока не объявится владелец или наследник владельца. Вот в чем суть тайны банковского вклада в Швейцарии. – Судя по всему, он произносит эту тираду уже не впервые. – Тайна банковского вклада в Америке, простите меня за такие слова, – это оксюморон. Вы, американцы, хотите, чтобы все про всех знали. Вы хотите, чтобы люди все о себе рассказывали. Это одна из причин, почему клиенты кладут свои деньги в швейцарские банки. Они знают – я не буду кричать об этом на каждом углу.

– Но посмотрите, что произошло, – настаивала Алекс. – Этот счет открыли во время Второй мировой войны, а никто ничего не знает. Возможно, даже сами владельцы счета не ведают о нем. Или их наследники. И все из-за вашей пресловутой «тайны банковского вклада».

Охснер достал носовой платок и вытер лоб.

– Мне довелось узнать, что после войны отец Руди несколько раз пытался отыскать всех владельцев опекунских счетов, открытых на его имя. Но в большинстве случаев не удалось найти и следа. – Он повернулся к Руди и продолжал: – И не думай, что у твоего отца не было стимула. Если я правильно понял, согласно договору по этому счету (как и по многим другим), твоему отцу причитались пять процентов за управление деньгами – но лишь когда они перейдут в руки настоящего владельца.

– Пять процентов от чего? – уточнила Алекс.

Охснер вздохнул.

– Пять процентов от общей суммы на счету.

– И сколькоже это? – настаивала Алекс.

–  Не могузнать. Но скажу так: все акции, купленные на эти деньги в прошлом веке, неплохо поднялись. – Охснер достал свою кредитную карточку и передал ее официантке, потом снова повернулся к Алекс. – Вам известно, что одна тысяча долларов, вложенная в акции компании «Стандард энд пуэрз 500» в конце войны, сейчас выросла до миллиона? Вы знаете, что означает термин «экспоненциальный рост»?

– Конечно, знаю, – ответила Алекс.

– Тогда вам должно быть известно, что, вкладывая дивиденды и проценты по долгосрочным инвестициям в акции, можно так приумножить капитал, что людям и не снилось.

– Так о какой сумме мы сейчас ведем речь? – поинтересовалась Алекс.

Он не ответил.

– Миллион долларов?

Охснер молчал.

– Больше? Сколько? – Алекс не сводила с Охснера глаз.

Он несколько раз моргнул.

– Ну, это вас не касается!

– Именно об этом я вам все время и говорю, – сквозь зубы ответила Алекс.

Глава 6

Цюрих

Пятница, день

– Что за красавец, а? – Руди стоял рядом с Алекс, пока она наблюдала, как черный «даймлер» Охснера, взревев, покатился по узкой булыжной мостовой прочь от ресторана «Аисты».

– Думала, если он еще раз скажет «тайна банковского вклада», я закричу. – Алекс повернулась к Руди. – Он всегда такой?

– Раньше, когда я был мальчишкой, он хорошо ко мне относился. Помню, когда я приходил к отцу на работу, Георг всегда сажал меня к себе на колени, рассказывал разные истории. Но после смерти отца он стал другим. – Тоблер посмотрел Алекс в глаза. – Я всегда удивлялся, почему его, а не меня отец назначил своим душеприказчиком. Ведь будь иначе, я бы знал об этом счете еще с 1987 года.

– Знаете, моя мать тоже назначила своим поверенным не меня. А к ее имуществу тайна банковских вкладов не имела никакого отношения. – Алекс глубоко вздохнула. – Иногда просто следует жить, не особенно задумываясь. – Она посмотрела на часы. – Мне пора на работу. Уже почти два.

– А мнечто делать? – спросил Руди.

– А вам не нужно на работу?

– Я хочу узнать, что произошло с моим отцом.

– Разве не ясно, что…

– Никогда не поверю, что отец наложил на себя руки, – не поверю, пока не узнаю наверняка, что произошло. – Стоявший перед входом в гостиницу Руди был похож на обиженного маленького мальчика. – Постой! У меня есть идея! – Он схватил Алекс за руку. – Пойдем в банк. Я могу зайти и сам проверить счет.

– Без меня. Я…

– Ладно, я пойду один. Этот счет формально принадлежит мне. Охснер сам так сказал, верно? Они мне все расскажут.

– Что бы вы ни предприняли, не впутывайте в это меня. – Алекс посмотрела Руди прямо в глаза. – Понятно? Я могу потерять работу, если…

– Не волнуйся. Обещаю не впутывать тебя, если ты мне поможешь. – Он обнял Алекс за талию. – А ты ведь мне поможешь? Спасибо.

Он двинулся вперед.

– Если в банке спросят, каким образом я узнал о счете, скажу, что мне рассказал Охснер. А он попросту не сможетвыдать твое имя. – Руди повернулся к ней и улыбнулся. – Вот тебе и пример того, как тайна банковского вклада в Швейцарии может сыграть нам на руку.

Он повел ее по узкой дорожке, которая пролегала за рестораном и выходила на Банхофштрассе.

– Интересно, сколько же сейчас денег на этом счету? Хотя, должен признаться, я помню те длинные списки депозитных счетов, опубликованные в прессе. Еще в девяностых годах. К сожалению, Охснер прав. На большинстве лежало лишь по паре тысяч долларов. Сто тысяч максимум. – Он легонько сжал ей руку. – Но думаю, что, если этими денежками распоряжались с умом, сейчас их должно быть гораздо больше. Может быть, даже целый миллион!

– Что ж, вам осталось только пойти в банк и спросить о деньгах. – Алекс указала пальцем на главный вход в цюрихский банк «Гельвеция», через дорогу. – Это здесь.

Два каменных купидона, голеньких младенца из потемневшего от времени гранита, охраняли вход.

– К сожалению, мой вход, служебный, с той стороны здания. – Алекс протянула Руди руку на прощание.

– Можешь себе представить: все деньги там, внутри? – Глаза Руди округлились. – Только и ждут, когда я приду и заявлю на них права.

– Но это ведь на самом деле не ваши деньги, не так ли?

– Ну, по крайней мере, процент за управление мой. Разве не так объяснил Охснер? Пять процентов от суммы принадлежали отцу, а значит, сейчас они мои. – Руди кивнул. – А пять процентов от миллиона – это…

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Ого! – Руди схватил протянутую руку Алекс. – А что ты скажешь, если мы их разделим? Я дам тебе половину?

– С чего бы это?

– За помощь.

– Но я ничего не сделала. Вы заставили меня рассказать, что мне известно, а известно мне не очень много.

– Я имел в виду твою помощь в расследовании того, что на самом деле случилось в 1987-м. – Он не отпускал ее руки. – Уверен, с твоей помощью я смог бы влезть в банковский компьютер и выяснить точно, что тогда произошло.

– Двадцать пять тысяч долларов за риск потерять работу? Нет уж, спасибо. – Алекс отняла руку. – Как ни странно, мне нужна моя зарплата – чтобы вернуть ссуду, полученную на обучение. И могу вас заверить, это намного больше двадцати пяти тысяч.

– Тебе не придется терять работу. Ты могла бы заняться этим в свободное от работы время. Тайком.

– Мне очень жаль, но я скажу «нет».

– Я буду платить тебе фиксированный гонорар за каждый час занятия этим нашим делом. Все, что нужно, – это войти в компьютерную систему банка и посмотреть, что случилось со счетом в 1987 году.

Алекс отрицательно покачала головой.

– Вы не отступите, так ведь?

– Я просто хочу узнать, что произошло. А без твоей помощи, боюсь, я никогда этого не узнаю.

– Послушайте, – мягко начала Алекс, – я и правда не могу вам помочь. Даже если бы я и согласилась провести расследование, меня не допустят к банковским документам. Единственное, к чему я имею доступ, – это код.

– Но все, что происходит, наверняка записывается где-то в банковском компьютере, не так ли?

– Руди, компьютерные файлы – это одно, а код – другое. Я работаю лишь с той частью программы, которая указывает компьютеру, что ему делать. Это не имеет никакого отношения ни к самому банку, ни к счетам.

– Но из кода ты узнала о счете моего отца, а также о его компании в 1987-м.

– Простая случайность. Я не имею ни малейшего понятия, почему там был написан код. Это была разовая сделка. Нетипичная. Аномалия.

– Но ведь могут быть и другие аномалии, – не отступал Руди. – Не могла бы ты просто посмотреть? Хотя бы для моего успокоения?

– Извините. Если меня поймают за этим, я буду уволена. И больше мне не видать работы консультанта.

– Да ладно! – Руди не сводил с нее глаз. – Неужели трудно попробовать?

Она покачала головой.

– Я согласилась встретиться, пообедать с вами и Охснером по одной-единственной причине – убедиться, что большене участвую в этом деле. Я не желаю терять свое место.

– Но, получив свою долю, ты сможешь уволиться.

– Говорю же вам, с двадцатью пятью тысячами долларов нельзя выплатить даже первый взнос.

– А что, если на счету большемиллиона долларов? – Руди вопросительно поднял брови.

– Руди, даже если два миллиона – этого недостаточно. Вы уж извините.

– Вот что. Давай я пойду и посмотрю, сколько там на счету. Потом ты примешь решение.

Алекс молчала.

– Я и прошу всего-то подождать меня тут пять минут. Я пойду в банк, узнаю и сразу же вернусь. Ты ничем не рискуешь. Договорились?

– Уже поздно. – Алекс показала на витрину часового магазина Бюхерера на той стороне улицы. – Мне давно пора уже быть на работе.

– Перестань, – улыбнулся Руди. – Еще немного. Сейчас только без десяти два. Уверен, что обед заканчивается у вас в два. Ну же! Сегодня прекрасный день. Пятница. Наверняка можно на несколько минут опоздать.

Он был прав. Даже если Эрик вернется после обеда ровно в два, он не заметит, что она на несколько минут задержалась.

– Ладно. Я подожду вас вон там. – Она указала на магазин Бюхерера. – Но только десять минут.

– Спасибо! – Руди достал салфетку, на которой Алекс написала код. – Это номер счета, верно?

Он указал на первую строчку и прочел ее вслух.

– 249588?

– Таким был номер счета в 1987-м. Но, как я уже говорила, возможно, к основным за прошедшие годы добавили еще какие-то цифры и буквы.

– Неважно. Если я покажу свое удостоверение личности, в банке будут обязаны известить меня обо всехсчетах, открытых на мое имя. У меня тут уже есть собственный счет, счет моего отца. Если существуют еще какие-либо и я интересуюсь ими, мне обязаныдать информацию. Закон так говорит?

– Вы всегда добиваетесь того, что хотите?

–  Почтивсегда, – улыбнулся Руди. Он направился ко входу в банк, потом обернулся и слегка поклонился Алекс. – Да, кстати. Спасибо за помощь.

– Не стоит благодарности.

Он поднял вверх указательный палец.

– Подумай над моими словами: твое присутствие не дает мне схитрить.

– Что вы имеете в виду?

– Поскольку счет открыт на мое имя, я мог бызабрать вседеньги, не так ли? – Он повернулся и побежал через улицу, едва не попав под проходящий трамвай.

В ожидании Алекс рассматривала проходящих мимо молодых швейцарских банкиров. Многие мужчины сняли пиджаки. Она недовольно хмурилась, когда видела, что у некоторых брюки не подходят к пиджаку, что многие носят белые носки, рубашки с короткими рукавами и галстуки со странными узорами. Ни один банковский служащий Нью-Йорка или Лондона не надел бы такого и под дулом пистолета. Однако тут в Цюрихе им казалось, что на самом деле они стильно выглядят.

Алекс взглянула на витрину туристического бюро и среди прочих прочитала рекламу романтического уикенда на двоих в Париже, Амстердаме или Праге. Она дочитала рекламу почти до середины, когда в витрине мелькнуло отражение Руди.

– Можешь подождать еще несколько минут? – Он положил руку ей на спину. – Они взяли мои документы и сказали, что необходимо сверить по компьютеру, есть ли еще счета на мое имя.

– Тогда это не заняло бы и десяти секунд.

– Меня уверили, что на это уйдет несколько минут. Когда я показал номер счета, мне сказали, что необходимо проверить в отделе частных вкладов. А это, очевидно, в другом конце здания. – Он обнял ее за плечи. – Куда ты смотришь? Нашла что-то интересное?

Алекс кивком головы указала на предложение полететь в Амстердам.

– Там сейчас живет моя лучшая университетская подруга. У ее сожительницы недавно родился ребенок, а я еще не была у них…

– Эй! Взгляни! – Руди придвинулся к ближайшей витрине часового магазина. – Точно такие часы, как у моего отца. – Он показал на антикварный золотой «ролекс» в черном футляре. – Сейчас они хранятся в банковском сейфе. Я никогда не мог заставить себя надеть их.

Алекс взглянула на цену. Сумма в долларах равнялась почти половине ее зарплаты за год.

– Знаешь что? – Руди взял ее за руку. – Я подарю тебе эти часы. В знак благодарности.

– За что?

– Я никогда не узнал бы о счете, если бы не ты.

– Руди, я не могу принять часы вашего отца.

– Тогда я куплю тебе другие. Как только получу проценты по счету, я куплю тебе часы, какие скажешь. – Он ткнул пальцем в витрину магазина. – В знак моей признательности.

– Разве вы забыли? Вы получите гонорар своего отца только в случае возвращения денег их настоящему владельцу. И чтобы узнать, кто он, надо дождаться смерти Охснера – иного способа нет.

– Что ж, мечтать не вредно, правда? – Руди вернулся назад к витрине туристического агентства. – Никогда ведь не знаешь, что уготовано тебе судьбой, не так ли?

– Как бы там ни было, никто не знает, сколько на счету. – Алекс не сводила глаз с изумительных часов в витрине. – На пять процентов от пятидесяти тысяч не купишь даже таких часов. – Она указала на серебряный «ролекс» в центре витрины. – Скорее всего, дело закончится тем, что вы подарите мне что-то вроде этих голубых пластмассовых часиков в первом ряду.

– Брось! – Руди повернулся к Алекс. – Ты слышала, что сказал Охснер. На счету должно быть много денег. Сама подумай. Зачем еврейской семье создавать себе неприятности и открывать счет на чужое имя, если им не нужно спрятать много денег?

– С чего вы так уверены, что это еврейская семья?

– Да ладно. – Руди подошел к Алекс. – Иначе какой смысл открывать счет на чужое имя незадолго до начала Второй мировой войны?

– Умно придумано. – Алекс вновь обратила взгляд на часы. – А я удивлялась: отчего это европейские евреи решили положить так много денег в швейцарские банки, прямо под носом у фашистов? Казалось бы, они должны были стремиться спрятать их от Гитлера подальше.

– А что им оставалось?

– Не знаю. Уехать в Америку, в Канаду, куда угодно, но не в Европу, где к власти пришли фашисты.

– Скорее всего, ты не знаешь, но в то время далеко не каждая страна желала принять у себя евреев. Даже Америка – несмотря на все уверения.

– Не знаю…

– Так и было. – Руди пожал плечами. – Уверен, в школе вам об этом не рассказывают, но правда в том, что американцы – такие же антисемиты, как и все остальные. Конечно, кое-кого из евреев они впустили в страну. Известных евреев, например писателей и ученых. Но в большинстве стран существовала квота на число евреев, которых они могут принять. Даже в США. Правда состоит в том, что большинству евреев некуда было бежать из Европы.

Он подошел ближе.

– Ты когда-нибудь слышала о корабле, полном беженцев евреев, который плыл во Флориду? Люди на борту уже видели огни Майами. Но американские власти не разрешили ему причалить. Корабль отправили назад в Европу.

– Это правда?

– Конечно, правда.

– А почему они не поехали в Израиль?

– Ты что, не знаешь? Государство Израиль образовалось лишь в 1948 году.

Алекс покачала головой.

– Я действительно не знала.

– До войны Палестина находилась под протекторатом англичан, и им совсем не улыбалось, чтобы туда приезжали все новые евреи. Разве ты не видела фильм «Исход»? [15]15
  Кинофильм американского режиссера Отто Премингера (1960) об истории образования государства Израиль.


[Закрыть]

– Нет.

– Тогда ты, конечно же, смотрела «Касабланку»? [16]16
  Кинофильм американского режиссера Майкла Кэртиса (1942) о влюбленных, которых разделила Вторая мировая война.


[Закрыть]Помнишь, как все хотели получить визу в Португалию? [17]17
  В годы Второй мировой войны Португалия была нейтральным государством.


[Закрыть]Хотя это вовсе не гарантировало, что оттуда они попадут в Америку или в любую безопасную страну. – Он помолчал минуту. – У большинства евреев не было возможности уехать из Европы.

– К счастью, им удалось спрятать деньги в Швейцарии.

– Что ж, Швейцария взяла их деньги, но не дала пристанища. Впрочем, как ни удивительно, Швейцария – если считать на душу населения – предоставила убежище большему числу евреев, чем многие другие страны, включая Соединенные Штаты. Проблема в том, что, будучи окружена оккупированными Гитлером странами, Швейцария имела свой предел. Мы не могли открыто противостоять Гитлеру. Он бы нас уничтожил. – Руди вздохнул. – И что тогдаслучилось бы со всем еврейским имуществом, хранившимся в швейцарских банках? Оно бы пропало, за исключением, конечно, денег на опекунских счетах.

– Кстати о счетах. – Алекс махнула головой в сторону банка. – Неужели еще не готово?

– Ты права. – Тоблер повернулся, поспешил через улицу и вошел в банк.

Алекс глянула на часы в витрине магазина. Было уже начало третьего. Еще пара минут, и она вернется на работу.

Руди появился спустя несколько минут. Он развел руками.

– Что случилось? – спросила Алекс.

– В отделе частных банковских вкладов хотят видеть меня лично, прежде чем разрешить доступ к счету.

– Так отправляйтесь к ним.

– Они назначили время и сказали, что я должен показать свидетельство о смерти отца, копию его завещания и моесвидетельство о рождении в качестве доказательства того, что именно я наследник его имущества. Назначили на понедельник, на девять. – Он положил руку ей на плечо. – Хочешь пойти?

– Зачем?

– Чтобы я не схитрил? Чтобы не снял все до копейки со счета?

– По правде говоря, это не мое дело.

– Слова Охснера? – Руди слегка задрал голову. – Слушай! Я только что придумал. Не двигайся. Договорились? Я сейчас вернусь.

Он скрылся за дверью туристического агентства.

Спустя несколько минут он вышел оттуда с ваучером в руке.

– Небольшой подарочек для тебя. – Руди передал ваучер Алекс. Она раскрыла его и пробежала глазами. Ваучер был на поездку в Амстердам – туда и обратно, бизнес-классом.

– За что? – удивилась Алекс.

– Это моя благодарность за сегодняшнюю помощь.

– Но я не могу ее принять. Я ведь ничего не сделала!

– Брось. Ты должна его взять. Его нельзя вернуть. Он действителен лишь в этом месяце. Так что хочешь – пользуйся, хочешь – выброси. – Руди улыбнулся. – Еще одно полезное выражение, которое я подхватил в Лос-Анджелесе.

Алекс увидела свою фамилию, впечатанную вверху слева: Пейтон/Алекс.

– Откуда вы знаете мою фамилию?

– Она написана на бирке на футляре твоего ноутбука. Сегодня утром в кафе я нагнулся, чтобы поднять колпачок, и не мог не заметить этого. – Тоблер невинно улыбался.

– Значит, вы уже тогда знали мою фамилию?

Он кивнул.

– Да ты не беспокойся. Я ведь не сказал Охснеру. Я же говорил тебе, что ты можешь на меня положиться, помнишь? Я не выдам. А теперь иди.