Текст книги "Trust: Опека"
Автор книги: Чарльз Эппинг
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Глава 7
Цюрих
Пятница, вечер
Самолет «Авро», сделав круг над Цюрихом, полетел на юг к Альпам, а затем совершил вираж на северо-запад, на Амстердам. Алекс откинулась на спинку кресла. Она чувствовала, что где-то внутри в ней закипает энергия. После двух бокалов шампанского, выпитых во время ожидания взлета, Алекс пребывала в эйфории.
После взлета стюард предложил еще шампанского.
– Конечно, почему бы и нет? – Алекс сделала большой глоток, устроилась удобнее в синем кожаном кресле и наблюдала, как солнце садится за горы.
Перед ней, как вспышки, возникали события последних суток: неожиданное появление кода, досадная ошибка с телефоном Эрика, встреча с Руди в кафе «Стог сена», обед с Охснером, предложение Руди купить «ролекс», билет в Амстердам. Жизнь в один миг стала куда интереснее.
Она закрыла глаза и задремала.
– Смотрите! Теплицы! Тысячи теплиц.
Вздрогнув, Алекс проснулась.
– Видите? Они светятся! – Сидящий рядом мужчина перегнулся через колени Алекс, пытаясь заглянуть в иллюминатор. – Вон внизу. – Он него резко пахло чесноком. – Мы все выращиваем в теплицах. Круглый год. Помидоры, спаржу, цикорий. Даже тюльпаны – хотите верьте, хотите нет.
– Извините, – обратилась к нему Алекс вежливо, – но вы вдавливаете меня в иллюминатор.
– Ой, простите. Просто я так обрадовался, что после долгой дороги вернулся домой. – На мужчине был костюм с галстуком, но его длинные седые волосы делали его похожим на стареющего хиппи. – Я ездил с концертным турне по Дальнему Востоку. Видите? Мы даже выращиваем гвоздики, – продолжал он. – И розы – миллионы роз. Вы знали об этом? Посмотрите, как светятся теплицы в лучах солнца! – Он опять перегнулся через Алекс, заглядывая в иллюминатор. – Красота, разве нет?
Она посмотрела в небольшое окно.
– Да, красиво.
Пейзаж был потрясающий, везде бесконечные теплицы – длинные стройные ряды света, связанные свинцово-серыми, похожими на ленты каналами.
– Выглядят как гигантские солнечные батареи, не правда ли? – Мужчина тронул Алекс за руку. – Только вместо того, чтобы аккумулировать энергию, они отдают ее.
– Мне они больше напоминают печатную плату.
– Вы работаете с компьютерами?
Алекс подтвердила.
– А где вы работаете? – спросил попутчик.
– Как ни удивительно, в банке.
– В швейцарском банке? Я недоволен ими. Со времени тех скандалов.
– Мы приземляемся в аэропорту Схипхол. Температура за бортом 20 градусов по Цельсию, или 68 по Фаренгейту. Местное время – семь часов сорок две минуты. Пожалуйста, убедитесь, что ваши ремни надежно пристегнуты, а столики зафиксированы в верхнем положении…
– Вы впервые в Голландии? – поинтересовался мужчина.
Алекс утвердительно кивнула.
– Вам она понравится. Здесь так красиво. А еда! Пальчики оближешь! Вы должны попробовать индонезийскую кухню. Знаете, когда-то Индонезия была голландской колонией. В индонезийских ресторанчиках готовят блюдо под названием «рейстафел». [18]18
Индонезийское национальное блюдо из риса со специями.
[Закрыть]Это что-то неземное.
Мягкий удар – и вот самолет уже на посадочной полосе. Алекс тотчас же отстегнула ремень безопасности и вытянула из-под сиденья сумку.
– Пообещайте мне, что будете осторожной, – сказал попутчик. – В Голландии преступления не редкость.
Люди стали продвигаться к выходу. Мужчина продолжал сидеть, мешая Алекс выйти.
– Тут есть что посмотреть. Особенно музеи, например музей Ван Гога. И конечно же, дом-музей Анны Франк. Уверен, вы слышали о нем. Вам стоит там побывать.
– Постараюсь. – Проход опустел. Алекс встала. – Теперь мы можем идти?
Нэн встречала Алекс за таможней. Она прекрасно выглядела: высокая, белокурая, пышущая здоровьем.
– Добро пожаловать в Амстердам, дорогая! – Она крепко обняла Алекс. – Так рада видеть тебя. Но ты выглядишь уставшей. Плохо спала?
– По правде говоря, вчера ночью я едва…
– Ты ела в самолете? Мы могли бы дома что-нибудь приготовить. Или, если хочешь, пойдем в кафе.
– Я в самолете выпила шампанского, но обеда нам не предлагали.
– Ладно. Со Сьюзан мы увидимся позже. Сейчас она кормит Яника, но могла бы присоединиться к нам за бокальчиком вина в баре на Лейдзеплейн, если найдет няню. Согласна? Бар называется «Палладиум». – Она подхватила сумку Алекс. – Давай поедем в город электричкой. Остановка прямо под терминалом.
Нэн повела Алекс через переполненный зал прилета.
– Не могу поверить, что ты решилась приехать вот так, экспромтом. Это на тебя не похоже. Тебе здесь все понравится. Особенно Яник. Он такая прелесть. Хотя сейчас немного напоминает кошмар. Он подхватил какой-то вирус. Мы не обидимся, если ты захочешь остановиться в гостинице, но…
– Сейчас мне гостиница не по карману, даже если бы я и хотела. Я и билет сюда получила чисто случайно.
– Что ты сделала? Выиграла в лотерею?
– Вроде того.
– Повезло! – Нэн бросила несколько монеток в желто-черный автомат и поспешила к стоявшему поезду, на котором значилось «Центральный вокзал».
– Думаю, ты не против спать в гостиной. Как бы там ни было, там спокойнее. Она находится дальше всего от комнаты Яника.
– Не против.
– Не могу дождаться, чтобы показать тебе малыша, однако это будет только завтра. Когда мы вечером вернемся домой, он уже будет спать. Я так его люблю, будто он мой собственный сын.
Она подтолкнула Алекс в вагон второго класса. «Все такая же бережливая сельская девушка из Небраски, – отметила Алекс, – несмотря на фантастическую работу, отсутствие долгов и закадычную подружку, чей отец владеет половиной деловой части Филадельфии».
Нэн села и похлопала ладонью по сиденью рядом, приглашая Алекс.
– Знаешь, мы уже оформили усыновление. С этим в Голландии просто. Теперь у нашего маленького джентльмена официально две мамочки. Интересно посмотреть, что будет, когда я рожу собственного ребенка.
– Ты тоже беременна? – удивилась Алекс.
– В следующем году. – Нэн широко улыбнулась. – Мы намереваемся воспользоваться услугами того же парня, который был донором спермы для Яника. Таким образом, дети будут родными по крови. Круто, правда?
Когда они прибыли на Центральный вокзал Амстердама, Алекс почувствовала запах моря. Рядом с платформой находилась гавань во всей своей красе: бесчисленное множество паромов, буксиров и грузовых судов. Это напомнило ей Сиэтл.
Вокруг судов в ожидании толпились люди. Они выглядели счастливыми. Голландцы, по наблюдениям Алекс, обладали такой свежестью, энергией и жизнерадостностью, каких не встретишь у жителей Цюриха.
Алекс сделала глубокий вдох.
– Как чудесно оказаться тут!
– Уверена, тебе понравится. – Нэн потянула Алекс через переполненную станцию. – Тут так много баров и дискотек, шикарных ресторанов, а музеи просто сказочные.
– Я слышала об этом.
– От кого?
– От оченьразговорчивого парня в самолете. Еще он сказал, что мне следует посетить дом Анны Франк.
– Он прав. Следует. Мы ходили туда в наш первый уикенд. Думаю, на меня этот музей произвел еще большее впечатление, чем на Сьюзан, – а ее семья пострадала во время Холокоста. – Нэн повела Алекс к трамвайной остановке перед входом на станцию. – Я пошла бы с тобой, но боюсь, что не смогу пережить это во второй раз. К тому же мне нужно на работу. Может, Сьюзан составит тебе компанию, хотя она целый день занята Яником. На завтрашний вечер я пообещала повести ее куда-нибудь, при условии, что мы найдем няню. Только девчонки. Пойдешь?
– Конечно.
– Кстати, ты в Цюрихе с кем-нибудь встречаешься?
– Да как сказать. Есть один парень, с которым мы работаем, но…
– Правда? Каков он из себя?
– Короткие светлые волосы. Прекрасное тело. Смахивает на Шона Коннери.
– Шон Коннери со светлыми волосами? Звучит отвратительно. – Нэн улыбнулась. – Вы с этим парнем спите?
– Ну, я бы так не сказала…
– Ты отвечаешь прямо как Клинтон перед Конгрессом.
Алекс засмеялась.
– Видела бы ты меня вчера вечером. Я выставила себя полнейшей дурой: подумала, что он приглашает меня к себе в номер.
– И?
– Я выглядела такой идиоткой! Он всего-то хотел выпить в баре.
– Тогда это он полный идиот. Ты одна из самых красивых женщин, которых я знаю. И можешь мне поверить, я знаю женщин.
– Он руководит проектом, над которым я работаю. А согласно правилам Томпсона, нам запрещено иметь сексуальные отношения с…
– Шутишь? – Нэн громко рассмеялась. – Знаешь, Сьюзан когда-то работала в консалтинговой фирме. Слышала бы ты, что она мне рассказывала. В ее компании толькои занимались сексом за закрытыми дверями. По правилам и без них.
Перед ними остановился расписанный в стиле граффити трамвай.
– Как бы там ни было, бьюсь об заклад, он просто с тобой играет. Иногда мужчины это любят. Чтобы еще больше подогреть интерес к себе.
– И откуда это такая осведомленность в гетеросексуальных отношениях?
Нэн засмеялась.
– Брось, я выросла с тремя братьями, помнишь?
Она завела Алекс в трамвай с надписью «Лейдзеплейн».
Алекс крепко ухватилась за поручень, когда трамвай тронулся. Она до сих пор видела Нэн и ее семью, позирующих для обязательных фотографий в выпускном альбоме Йельского университета: ее высоких, красивых, крепких братьев, сияющих родителей, гордо обнимающих Нэн и беременную Сьюзан. Они все уговорили Алекс провести ночь удовольствий в Нью-Йорке, а потом посадили ее в самолет до Сиэтла, чтобы она могла повидаться с матерью.
– Слушай, что я тебе говорю. – Нэн повысила голос, когда трамвай летел по булыжной мостовой, идущей вдоль узкого канала. – Ни один мужик в здравом уме не скажет тебе «нет». Ты прекрасно выглядишь, цветешь как роза. Согласна, сиськи маловаты, но тем не менее у тебя самая сексуальная фигурка в округе. – Она широко улыбнулась. – Тебе будет несложнонайти здесь приятеля. Например, такого. – Нэн указала на красавчика блондина, который ехал на велосипеде по ходу движения трамвая, усиленно крутя педали старого ржавого велосипеда. Будто по команде, он поднял взгляд на Алекс и улыбнулся. – А что я тебе говорила!
Нэн громко рассмеялась.
Неожиданно трамвай, взвизгнув, остановился. Нэн подхватила сумку Алекс и вышла. Алекс не успела и слова сказать.
– Шевелись, посмотрим, найдем ли Сьюзан.
Они нырнули в толпу народа. Справа мужчина жонглировал горящими факелами. Дым от них плыл над площадью, смешиваясь с запахом пива и жареных вафель. На фронтоне одного из зданий было написано «Хирш и Ко». Старомодная аббревиатура напомнила Алекс о коде.
– Эй, посмотри. – Нэн показала на бородатого мужчину, сидящего на мостовой скрестив ноги. Он дул в длинную деревянную трубу, издавая таинственные глухие звуки. – Это диджериду. Круто, правда?
Она повела Алекс к переполненной террасе, освещенной ярко-красной мигающей неоновой подсветкой – «Палладиум – Палладиум – Палладиум». В толпе, справа от себя, Алекс заметила человека, с которым летела в самолете, он разговаривал с какими-то мужчинами.
– Слушай, я его знаю. Это тот парень, о котором я тебе говорила. Из самолета.
– Смотри! Вон она! – Нэн указала на Сьюзан, которая сидела за одним из столиков в первом ряду. – Пошли.
Она повела Алекс вверх по ступенькам.
– Разве она не красавица?
– Ух ты! – Сьюзан всегда была хорошенькой, но сейчас она выглядела сногсшибательно: спокойная, довольная, умиротворенная. На ней было блестящее голубое платье, на губах – ярко-красная помада. Ее волосы, туго стянутые в пучок на затылке, еще более подчеркивали утонченность лица.
– Ну и? – спросила Нэн. – Мне повезло или как?
– Может, мнестать лесбиянкой и родить ребенка?
Нэн от души рассмеялась.
– Не думала, что ты зайдешь так далеко, милочка. – Она тянула Алекс сквозь толпу. – Но сегодня вечером мы можем напиться и обсудить это.
Алекс оглянулась, ища глазами своего попутчика, но он исчез в толпе.
Глава 8
Амстердам
Суббота, утро
Оглушительный крик эхом разнесся по квартире. Воздух наполнился запахом мокрых пеленок. Алекс накрыла подушкой раскалывающуюся от боли голову и постаралась снова заснуть.
Внезапно она ясно вспомнила свой сон. Она лежала с кем-то в кровати. С Эриком? Это был высокий мужчина с гладкой мускулистой спиной. Он лежал к ней спиной, и каждый раз, когда она пыталась к нему приблизиться, отдалялся. Ей хотелось прижаться к нему, снова ощутить его тело, но он все время отодвигался. В следующее мгновение он уже стоял в углу комнаты, спиной к Алекс, и с кем-то целовался. Руки другой девушки ласково гладили его по спине. Алекс не видела, кто это.
– Извини за весь этот шум. – В гостиную вошла Нэн и села на постель к Алекс. – Ну, ты как? В порядке?
– Да как сказать.
Нэн сняла подушку с головы Алекс.
– Наверное, у него болит животик. – В одной руке она держала бутылочку, в другой – мокрую пеленку. – Попытаемся еще раз его покормить, а потом уложить спать. Сегодня мне на работу, но к вечеру я вернусь.
Нэн встала.
– Эй, почему бы тебе не пойти со мной? Я работаю тут недалеко. В Гарлеме, пара остановок на метро.
– Спасибо, но именно на работу мне сейчас почему-то хочется меньше всего. – Алекс выглянула в окно. – Думаю, я пойду прогуляться.
– Конечно, иди. Если хочешь, зайди в музей Анны Франк, он тут недалеко, рядом с Вестеркерком, [19]19
Вестеркерк (Западная церковь) – один из архитектурных памятников города; построена в 1631 г.
[Закрыть]сразу за углом. Или ты хочешь попасть в музей Ван Гога? Он великолепен. – Нэн дала Алекс связку ключей. – Не опоздай на ужин, хорошо, дорогая?
– Договорились.
Выпив залпом кофе с булочкой в кафе напротив, Алекс отправилась на прогулку вдоль канала, пока не увидела очередь прямо перед фасадом Вестеркерка. Звон церковных колоколов оповестил, что прошла еще четверть часа. Алекс встала в очередь за группой шумных французских туристов.
За ней стала молодая пара. Они сразу же начали целоваться.
– Кто она такая? – задал вопрос мужчина с сильным шотландским акцентом.
– Девушка, которую подвергали гербициду, [20]20
Туристы неправильно употребляют слово «persecuted» – преследуемый, поэтому в переводе обыгрывается слово «геноцид».
[Закрыть]– с тем же акцентом ответила женщина.
– Правда? – Они снова стали целоваться.
Алекс подставила лицо сильному прохладному ветру, который дул с моря. Цюрих казался таким далеким, таким не похожим на этот город. Она чувствовала себя чужой в окружении всех этих празднично оживленных людей.
Те, кто выходил из музея, выглядели совершенно иначе – печальными, замкнутыми. Многие задерживались у современного, из стекла и стали, входа в книжный магазин при музее – словно не знали, куда им идти дальше.
Купив билет, Алекс поднялась по крутым ступенькам в семейную лавку Франков, где торговали специями. У входа в первую комнату висела табличка, где рассказывалось, как семья Франк бежала из Германии, когда там в 1933 году к власти пришли нацисты – Анне было тогда лишь пять.
На стене была цитата из дневника Анны Франк:
1940. После захвата Голландии фашистами евреям запретили пользоваться трамваями и обязали носить звезду.
Далее вдоль стены шла запись:
1942. Каждую ночь людей без предупреждения куда-то забирают. Это ужасно. С ними обращаются как в былые времена с рабами. Я в ужасе, когда подумаю о близких друзьях, находящихся во власти самых безжалостных чудовищ, которые когда-либо ступали на землю.
Над текстом была помещена фотография, где были запечатлены нацистские офицеры, разъезжающие по Амстердаму в открытом автомобиле. За ними развевался флаг со свастикой. Алекс разглядела купол церкви на заднем плане, именно возле этой церкви Алекс стояла, ожидая своей очереди.
Люди перешли в следующую комнату, но Алекс отстала, ее заинтриговала увеличенная фотокопия документа, озаглавленного «Предписание». Его прислали в ночь на 12 декабря 1942 года. В нем сообщалось об отправке в трудовой лагерь в Германии. Документ был на голландском языке, но приказ был подписан каким-то немцем из «центрального бюро по еврейской эмиграции».
Читая документ, Алекс попыталась представить себе, что должна была чувствовать семья, сама Анна, когда они получили приказ, предписывающий им покинуть Амстердам. Внизу документа стоял перечень вещей, которые Франки могли взять с собой.
Алекс прочитала первую строчку: 1 koffer of rugzak.Один чемодан или рюкзак. Алекс легко перевела весь список. Голландские слова зловеще похожи на немецкие. Она смогла понять почти каждое слово в списке:
2 paar sokken– две пары носков;
2 onderbroeken– два комплекта белья;
2 hemden– две рубашки.
Список выглядел таким обыденным, таким невинным, как будто люди получили приглашение отправиться на каникулы.
За спиной Алекс услышала приятный голос. Она чуть повернула голову и увидела молодого мужчину, который читал себе под нос этот перечень. Он выглядел неплохо. Похож на латиноамериканца – иссиня-черные волосы и бородка, но одет, как классический выпускник Йеля: широкие светло-коричневые брюки, голубая оксфордская рубашка с длинными рукавами, темные кожаные туфли типа мокасин. Рукава рубашки закатаны, так что были видны сильные предплечья, густо заросшие темными волосами.
На левом запястье поблескивал серебряный «ролекс», совсем как тот, на который Алекс обратила внимание в витрине часового магазина Бюхерера.
– Удивительно, не правда ли? – Он повернулся к Алекс. – Слова кажутся такими мирными. Но когда думаешь, что на самом деле они означают…
Алекс понимающе кивнула.
– Только что думала именно об этом.
– Вам помочь с переводом? – спросил мужчина. Он говорил по-английски с легким акцентом, но Алекс не могла понять, с каким.
– Думаю, смысл я уловила, – ответила Алекс. – Язык так похож на немецкий.
– Так вы немка?
– Нет. – Она повернулась к нему. – Я американка. Но живу в Швейцарии. А вы? Голландец?
– С такой внешностью? – Он широко улыбнулся. Белизна его зубов ярко контрастировала с темными волосами и смуглой кожей. – На самом деле я из Бразилии. Но жил в Гааге. Мой отец работал в Итамарати, [21]21
Дворец XIX века в Рио-де-Жанейро; до начала 1970-х гг. там располагалось министерство иностранных дел Бразилии.
[Закрыть]состоял на дипломатической службе Бразилии. А меня угораздило завести подружку из Голландии, однако любви хватило лишь на несколько месяцев. – Он протянул ей руку. – Кстати, меня зовут Марко.
– Привет. Меня – Алекс.
Его рукопожатие было крепким, но нежным. Его глаза – светло-голубые, скорее зеленые.
– Можете представить, какими они были циничными? – Он указал на увеличенный снимок, изображающий вступление фашистских войск в Амстердам. – Они разослали подобные письма всем евреям в Голландии, обставив все так, будто посылают людей в горы на летний отдых. – Он кивком указал на перечень вещей. – Им посоветовали взять с собой эти вещи. А ведь отправляли-то их на смерть.
Марко вслух прочитал остальной список, тут же переводя слова на английский:
1 werkpak– одну рабочую куртку;
2 wollen dekens– два шерстяных одеяла;
1 eetnap– миску;
1 drinkbeken– стакан;
1 lepel– ложку.
Возле них начал собираться народ.
– Пошли в заднюю часть дома.
– Зачем? – спросила Алекс.
– Именно там более двух лет пряталась семья. Анна назвала это место «потайным крылом».
Марко провел Алекс в дверь, замаскированную узким отъезжающим книжным шкафом с пыльными томами.
– Это в том конце.
– Значит, вы тут не впервые?
– Нет, я был здесь однажды, еще ребенком. Не смог забыть. – Он подошел к панели на дальней стене.
– Видите? – Марко указал на строчку посередине. – Тут объясняется секрет исчезновения этих людей – говорится, что они бежали в Швейцарию, якобы у них был счет в швейцарском банке и поэтому им позволялось въехать в страну. Отец продал свое дело – торговлю пряностями – партнеру-голландцу, который пообещал вернуть его часть после окончания войны.
Алекс вспомнила свой вчерашний разговор с Руди у входа в банк Цюриха. О том, как еврейские семьи отдали свои деньги в руки попечителей-швейцарцев, предполагая, что после войны получат их назад, и насколько на самом деле можно доверять швейцарцам.
Они вошли в заднюю комнату, там Алекс прочитала о том, как попечитель-голландец Франков не только рисковал своей жизнью, пряча целую семью, но и настоял на том, чтобы после войны вернуть все господину Франку, включая дневник Анны. Если бы не он, никто бы и не узнал, что произошло.
– Это была ее комната. – Марко провел Алекс в маленькую угловую комнатку в задней части здания. Одна стена оклеена вырезками из журналов с изображением известных киноактеров. Возле двери приколота выцветшая карта Европы. – Видите? Тут они следили за продвижением войск союзников. – Марко провел пальцем по отмеченному маленькими красными булавочками маршруту, ведущему из Франции в Голландию. – Армии союзников высадилась в Нормандии. Они уже добрались до Бельгии. Дошли почти до голландской границы, но тут семью Франк обнаружили нацисты. По-видимому, их выдали. Так и не удалось узнать, кто именно.
Алекс прочла выдержки из дневника Анны, висевшие возле карты:
Раздался звонок, и комнату заполнила большая группа французских туристов. Они громко переговаривались, протискиваясь в маленькую комнатку и увлекая Алекс и Марко за собой.
В соседней комнате было множество компьютеров. Алекс остановилась возле маленького экрана, на котором демонстрировался документ, подтверждавший рассказанную Руди историю с кораблем. Это случилось у побережья Флориды. Тысячи беженцев-евреев, которым уже было отказано во въезде на Кубу, отчаянно пытались добиться разрешения от Соединенных Штатов, но местные власти запретили им въезд. Пару дней спустя корабль направился назад в Германию. Почти все люди, находившиеся на борту (как говорилось в хронике), погибли впоследствии в нацистских концлагерях.
Алекс заметила, что вокруг нее стали собираться люди. Она оглянулась в поисках Марко. Его нигде не было видно.
Она перешла к следующему экрану, там показывали интервью с женщиной, которая была с Анной Франк и ее сестрой в Бухенвальде. Женщина рассказывала, как фашисты обращались с детьми, – описывала побои, издевательства, непосильный труд и изуверские медицинские эксперименты. Она сказала, что Анне и ее сестре «повезло» – они умерли от тифа, прежде чем мучители добрались до них.
Интервью сопровождалось черно-белыми кадрами хроники, показывающей жизнь в концлагерях. В одном кадре фашистские солдаты собрали заключенных на грязной насыпи. Большинство заключенных были раздеты догола. Кожа да кости. Солдаты выстраивали изможденных мужчин и женщин рядами на краю глубокой ямы и методично расстреливали. Одна женщина была чрезвычайно похожа на мать Алекс – когда та умирала от рака.
Она смотрела, как заключенных расстреливают шеренга за шеренгой, их безжизненные тела сталкивают в яму и сгоняют на насыпь следующую группу людей. Странно, но никто не пытался бежать. Никто не реагировал на то, что происходило. Они просто делали шаг к краю насыпи и ожидали своей очереди, ожидали, когда их убьют.
В комнате от большой толпы людей стало жарко и душно, Алекс вспотела. Она попыталась поискать Марко. Не видя его, Алекс протиснулась сквозь толпу в направлении голубой таблички с надписью «Выход» в дальнем конце комнаты. Там его не было.
«Может, он на улице», – подумала она.
Она поспешила к выходу, вдоль стен коридора за стеклом были выставлены издания дневника Анны на разных языках: голландском, иврите, арабском, русском, испанском, итальянском, английском, французском – даже на немецком.
В конце коридора, прямо перед дверью, были написаны слова отца Анны Франк – те, что он сказал, вернувшись после войны в Голландию. Он выжил в концлагере, но потерял всю семью.
Несмотря на желание побыстрее выйти, Алекс буквально потянуло к написанному. Она внимательно прочитала: «Я потерял все, за исключением собственной жизни. Того, что случилось, изменить нельзя. Единственное, что можно сделать, – учиться у прошлого, осознавать, что означают дискриминация и преследование невинных людей. Я считаю, что долг каждого – помочь побороть предрассудки».
Алекс открыла тяжелую металлическую дверь и шагнула под лучи солнца.
