Текст книги "Trust: Опека"

Автор книги: Чарльз Эппинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 11

Амстердам

Воскресенье, ближе к вечеру

Алекс наблюдала за парочкой кроликов, которые проскочили через бетонированную площадку и спрятались в высокой траве, растущей вдоль взлетной полосы. Ветровые конусы наполнялись и трепетали на сильном ветру. Вдалеке взлетел самолет израильской авиакомпании Эл-Ал. Пока ее самолет шел по полосе на взлет, Алекс, откинувшись на спинку кресла, размышляла о прошедшей ночи.

Она закрыла глаза, вспоминая эту ночь, проведенную с Марко. Его тепло, его запах, ощущение его близости.

Они договорились встретиться снова в будущие выходные. Он собирался в Париж, и Алекс пообещала приехать туда к нему – даже не подумав, в какую сумму это ей обойдется. Об этом она подумает позже.

«Самолет производит взлет». Стюард предложил Алекс номер швейцарской воскресной газеты «Зонтагс цайтунг» и тут же пошел дальше по проходу. Алекс уже собиралась засунуть газету в кармашек переднего кресла, когда заметила набранный мелким шрифтом заголовок в самом конце страницы. «Bankier Tod. Suizid in Basel»– «Смерть банкира. Самоубийство в Базеле».

Сердце Алекс екнуло, когда она прочитала фамилию в первой же строчке: «В пятницу с моста Ветштейн в Базеле бросился Георг Охснер… падение со стометровой высоты в Рейн… смерть наступила мгновенно… тело вынесло на берег в предместье Базеля… нашла полиция… свидетелей нет… ни малейшего намека на преступление».

В заметке несколько раз повторялись слова «подозрение на самоубийство», как будто автор пытался убедить всех, что ничего особенно плохого не произошло. Но Георг Охснер совсем не был похож на человека, который решился бы прыгнуть с моста, по крайней мере, тот Охснер, с которым она встречалась в пятницу.

«Позвони Руди, – приказала она себе. – Сейчас же».

Она поспешила в хвост самолета.

– Мне нужно позвонить, – попросила она стюарда. – Мне необходимо срочно позвонить в Цюрих.

– Мы как раз взлетаем! – резко ответил стюард. – Немедленно вернитесь на свое место!

Алекс, не отрываясь, смотрела в иллюминатор, пока самолет не взвился над Амстердамским аэропортом и полетел над голландскими равнинами.

Она снова и снова прокручивала в голове номер Руди, как и в пятницу утром. « Что произошло с Охснером? Известно ли это Руди? Жив ли он сам?»

Наконец табло «Пристегните ремни» погасло. « Говорит командир корабля. Теперь можно свободно перемещаться по салону». Алекс тут же побежала назад к телефону в хвосте самолета. Она быстро провела своей кредитной карточкой над магнитным считывающим устройством, набрала номер Руди. Прозвучало несколько гудков, прежде чем включился автоответчик.

– Руди, это Алекс! – закричала она. – Если ты дома, возьми трубку.

Не отвечает. Она позвонила на коммутатор в гостиницу. Нет, никто не оставлял никаких сообщений для нее.

Тогда она вспомнила, что Руди не знает, где она живет. Он никак не может с ней связаться. Ведь он знает только один телефон – Эрика. Может, Руди звонил ему?

Алекс позвонила Эрику на сотовый – чтобы удостовериться.

– Эрик? Привет. Как дела?

– Все в порядке. Я в Женеве. В гостях у друзей. А почему ты спрашиваешь?

– Да так. Просто спрашиваю. Ты сегодня вернешься в Цюрих? – Ей казалось, что он сидит в баре.

– Послушай, Алекс. Думаю, тебе следует кое-что знать. Я не… я не увлекся тобой в тот вечер, потому что я гей. Я считаю, что должен тебе об этом сказать. Не то чтобы ты мне не нравилась…

– Это не важно.

– Я хочу, чтобы ты знала, чтобы не было больше никаких недоразумений. Будь я натуралом, ты была бы первой девушкой…

– Эрик, я же сказала, это не важно. Правда. Я очень спешу. – Алекс повесила трубку и попыталась дозвониться Руди в офис, но там тоже никто не отвечал.

В зале прибытия аэропорта она снова попробовала дозвониться. Никто не брал трубку. Она позвонила в справочную и попросила номер сотового телефона Руди. Ей тут же дали.

Но и этот номер не отвечал. Какая нелепость! Ведь Руди должен был всегда носить сотовый при себе. Где же он?

Или Руди тоже лежит на дне Рейна?

« Не паникуй, – сказала она себе. – Все будет хорошо». Но ее точила мысль о том, что Георг Охснер – не тот человек, который способен покончить жизнь самоубийством. А если это не самоубийство, что тогда? Несчастный случай? Вряд ли. Убийство? Но кому надо убивать немощного старика? И зачем? Замешан ли как-то в этом Руди? Алекс стала в очередь, чтобы пройти паспортный контроль. У Руди не было причин убивать Охснера. Он мог получить доступ к счету, просто придя в банк и попросив об этом. Так ему объяснил сам Охснер.

Но что же тогда?

Алекс заметила дверь с табличкой «Полиция». Оттуда как раз выходил мужчина в голубой форменной рубашке с широкими погонами, на которых маленькими золотыми буковками было вышито: «Цюрихская полиция».

– Простите. – Алекс направилась к нему.

– Да?

– Если я считаю, что одному человеку в Цюрихе может грозить неприятность, нужно ли мне называть свое имя? Впутают ли меня в это дело, если я только попрошу проверить, все ли с ним в порядке?

– Нет, вам не обязательно называть свое имя. – Было очевидно, что вопрос Алекс удивил полицейского. – Но кто этот человек? Откуда вам известно, что с ним что-то случилось?

– Я не уверена, но кто-то мог бы поехать и проверить…

– Вам нужно обратиться туда, – указал он на табличку «Таможня». – Отделение кантональной полиции – за таможней. На территории ангара «А». А это – полиция аэропорта.

Алекс вновь встала в очередь на таможенный контроль. « Ну конечно же. Попроси полицейских заглянуть к нему. Ничего о себе не рассказывай. Просто скажи, что Руди может грозить опасность, остальное уже их забота».

Пройдя таможенный контроль, Алекс нашла лифт в ангаре «А». Рядом с кнопкой четвертого этажа находился маленький щиток с надписью «Полиция».

Здесь, в Цюрихе, Алекс вспомнила слова Сьюзан: «Никогда не переступай границ своих полномочий». Она нажала на кнопку и подождала, когда двери закроются.

« Может, следует позвонить в банк и рассказать им, что произошло? Нет. Не впутывай сюда банк, – убеждала она себя. – Не впутывай сюда никого. Никого, кроме полиции. Пусть они разберутся».

Двери лифта открылись. Алекс подошла к стеклянной двери с табличкой «Полиция» и нажала кнопку звонка. Ее тотчас же впустили.

Алекс подошла к мужчине, читавшему газету за толстой стеклянной перегородкой. Он был в джинсах и клетчатой рубашке, с неряшливой трехдневной щетиной.

– Да? – оторвался мужчина от газеты.

– Вы полицейский? – Алекс говорила в маленький микрофон рядом с перегородкой.

– Да, что вы хотели?

– Просто спросить… не могли бы вы проверить одного моего знакомого? Он живет в Цюрихе. Думаю, ему может грозить опасность.

– Какая опасность?

– Не знаю. Он не отвечает на телефонные звонки.

– А что вы от меняхотите? – Он непонимающе уставился на Алекс. У него не было ни оружия, ни полицейского значка. Ничего такого, что убедило бы Алекс. Лишь толстая защитная перегородка – чтобы егозащищать, так это выглядело.

– Мог бы кто-нибудь отправиться к нему на квартиру?

– А вы ему кто? Родственница?

– Нет. Просто приятельница. Я лишь хочу убедиться, что с ним все в порядке.

– Если вы не родственница, вы не можете…

– Держите. – Алекс достала клочок бумаги и написала имя Руди и номер его телефона. – Неужели никто не может проверить, все ли с ним в порядке?

– Вы сами туда ездили? Смотрели?

– Нет, и не собираюсь. Я просто хочу знать, что с ним все в порядке. – Алекс заправила волосы за уши и наклонилась ближе к микрофону. – Почему бы вамне поработать?

Он взглянул поверх очков и что-то ответил, но Алекс не поняла.

– Не могли бы вы повторить? – попросила она.

– Я сказал, вам следует обратиться в городскую полицию. Может, они смогут вам помочь. Тут отделение кантональной, то есть областной, полиции, и, если вы не родственница, мы ничем не можем помочь.

– Как найти то, что мне нужно? – раздраженно спросила Алекс.

– Управление городской полиции.

– Где это?

– В деловой части Цюриха. Но сегодня воскресенье. Неуверен, что там кто-то есть. По воскресеньям они работают только в первой половине дня.

– По воскресеньям нет ни одного полицейского в полицейском управлении Цюриха?

– В самом управлении – нет. Но вы можете им позвонить, вам дадут адрес отделения, которое отвечает…

– Почему бы вам самомуне позвонить им?

– Зачем?

– Ладно, проехали. – Алекс поспешила к стоянке такси. По пути она увидела длинный ряд телефонных кабинок. Зашла в одну из них, чтобы проверить адрес Руди.

Через несколько минут она уже остановилась перед богатым старинным трехэтажным особняком в Цюрихберге – престижном жилом районе с домами один роскошнее другого.

Перед особняком стояла полицейская машина с включенной мигалкой. Неужели полиция кантона связалась-таки с городской?

Возле машины стоял Руди Тоблер. Выглядел он разозленным. Женщина-полицейский, находившаяся рядом с ним, что-то записывала в блокнот.

Алекс выскочила из машины и подбежала к Руди.

– Слава Богу, живой.

Руди молча уставился на нее.

– Где вы были? – воскликнула Алекс. – Я думала, с вами что-то случилось.

Он по-прежнему молча и зло смотрел на нее.

Женщина-полицейский оторвала взгляд от блокнота.

– Это вы разговаривали с моим коллегой в аэропорту?

– Да. – Алекс повернулась к Руди. – Почему вы не отвечали на телефонные звонки?

– Я отключил его. Я был с фрау Охснер. Она в ужасном состоянии. Можешь себе представить! – Это прозвучало так, как будто Алекс была виновата, как будто она сделала что-то не так. – Я как раз переступал порог, когда подъехала полиция. Они сказали, что какая-то американка в аэропорту попросила их сюда приехать. Я так и подумал, что это ты.

– Я беспокоилась о вас.

– Я тоже переживал о тебе, но я не просил полицейских устраивать тебе допрос. – Он повернулся и что-то сказал женщине-полицейскому на швейцарском немецком. Она пожала Руди руку и пошла назад к машине.

– Что теперь? – сухо обратился Руди к Алекс.

– Не знаю. Я просто рада, что с вами все в порядке.

– Как видишь, я жив-здоров. – В его голосе все еще слышались злые нотки.

Алекс увидела, что из окон за ними следят несколько соседей Руди.

– Извините. – Она положила руку ему на плечо. – Когда я прочитала о том, что произошло с Георгом Охснером, и не смогла до вас дозвониться, то подумала, что лучше всего обратиться в полицию: пусть они проверят, все ли в порядке.

– Ценю твою заботу. Но после смерти отца я не доверяю полиции. Именно они пытались убедить меня, что это самоубийство. Они совсем не были заинтересованы в том, чтобы проверить версию убийства. И сейчас с Охснером – то же самое. – Он махнул рукой на верхний этаж стоящего позади него здания. – Давай зайдем внутрь, скроемся с глаз моих не в меру любопытных соседей.

Руди пришлось долго повозиться с замками, прежде чем открыть дверь своей квартиры на втором этаже. Прямо у входа висела большая картина с изображением Мэрилин Монро на фоне золотого листа. Алекс подошла ближе, чтобы лучше рассмотреть.

– Это Уорхол. Нравится? – Руди тщательно запер за ними дверь. – Сюда, иди за мной.

Он провел Алекс в гостиную. На стенах висели картины всевозможных форм и размеров.

– Вон та – моя любимая. – Он провел Алекс вокруг низкого столика, заваленного книгами по искусству и фотографиями в рамках, к большому, почти на всю стену, красочному полотну. – Это «Тайная вечеря». Одна из последних работ Энди.

– Вы с Уорхолом на «ты»?

– По правде говоря, мы с ним были знакомы, – заметил он вскользь. – Хочешь выпить? – Руди подошел к бару в стиле ар деко, и начал откупоривать бутылку вина. – Бордо подойдет?

– Конечно. – Алекс присела на большой белый диван. На столике рядом с книгами стояла в рамочке фотография Элизабет Тейлор. Она была с автографом: «Дорогому Руди. С любовью, Элизабет».

– Еще один друг. – Руди протянул Алекс бокал вина. – Она раньше приезжала на Рождество в Швейцарию, чтобы провести с нами праздник в Гестате [27]27
  Горнолыжный курорт в Швейцарских Альпах, недалеко от Берна.


[Закрыть]– Он подал ей серебряный портсигар. – Куришь?

– Нет, спасибо.

– Ну а мне одна точно не повредит. – Руди вытащил длинную сигарету с золотистым фильтром, прикурил и опустился на диван рядом с Алекс. – Ты и представить себе не можешь, что это были за два последних дня. Вчерашний звонок фрау Охснер, сообщение о том, что ее муж совершил самоубийство. Это очень напомнило мне то, что случилось в 1987-м. На обратном пути из Базеля я поехал по Ветштейнбрюкке – по мосту, с которого упал Охснер или с которого его столкнули.

Руди затянулся.

– Мост огромный. Он почти такой же высоты, как и мост Золотые ворота. [28]28
  Знаменитый мост в Сан-Франциско (открыт в 1937 г.).


[Закрыть]Можешь представить себе, что кто-то захочет с него прыгнуть? Особенно Охснер?

– Тогда почему в газетах написали, что это было самоубийство?

– Потому что так им сообщили в полиции. На мосту они нашли записку. Жена Охснера показывала мне ее. – Руди поставил бокал на одну из книг и откинулся на спинку дивана. – В ней было написано почти то же самое, что и в записке, оставленной моим отцом. Он просил жену позаботиться о детях. Больше ничего. Все выглядело так, как будто он пытался что-то передать мне.Иначе зачем ему нужно было писать то же, что и мой отец?

– Вы думаете, его заставили написать эту записку?

– Возможно.

– А может, он в помутнении рассудка бессознательно использовал те же слова, что и ваш отец?

– Вполне вероятно, – ответил Руди. – Но я не могу избавиться от мысли, что нужно было рассказать полиции о том, что мы с ним встречались.

– А вы не сказали?

– Конечно, нет. Потому что тогда я должен был бы рассказать и о тебе. – Он пристально посмотрел на Алекс. – Забыла, я ведь обещал хранить твое имя в тайне?

– Спасибо. – Алекс посмотрела в окно. Темнело. – Думаю, нечего впутывать сюда полицию, если мы действительно имеем дело с истеричным стариком.

– Ты меня имеешь в виду?

– Нет, конечно. Я имела в виду Охснера, – ответила Алекс, отпивая из бокала. – Вам не приходило в голову, что он мог убить себя… чтобы что-то скрыть?

– Например?

Алекс вспомнилась теория Сьюзан о том, что кто-то мог воспользоваться счетом, чтобы покрыть недостающую маржу в 1987 году.

– Помните, код приказывал компьютеру изменить имя на документе о сделке: вместо Рудольф Тоблер написать «Тоблер и Ко»? А кто тогда руководил компанией «Тоблер и Ко»? Охснер. Впрочем, может, это не наше дело.

– Может. – Руди встал и налил себе еще вина. – Так или иначе, мы скоро узнаем, что с ним произошло. Я посоветовал фрау Охснер попросить полицию сделать вскрытие.

Он подошел к Алекс и плеснул вина в ее бокал. Это было «Линч-Баж» – дорогое бордо, которое ее мать пила только в особых случаях. Руди вел себя так, словно пил его каждый день.

– Так или иначе, я уверен, что полиция попытается как можно скорее закрыть это дело. Точно так, как они проделали с моим отцом. И снова будет тишь да гладь.

Он подошел к балкону и несколько минут смотрел на улицу.

Сквозь стеклянные двери Алекс было видно озеро. По нему сновали сотни маленьких лодочек. Вдалеке солнце садилось за Альпы.

– Как вы думаете, когда станут известны результаты вскрытия? – спросила Алекс.

– Пообещали, что завтра. Фрау Охснер попросила меня позвонить в Институт судебной медицины. Как это будет по-английски?

– Коронеру?

– Точно.

Руди потушил сигарету в одной из фарфоровых пепельниц, стоящих на кофейном столике.

– До тех пор нам остается лишь ждать.

– Кажется, мне пора. – Алекс встала.

– Не хочешь остаться на обед? – спросил Руди. – Моя домработница каждое воскресенье мне что-то готовит. Обычно там хватает на двоих.

Алекс посмотрела на часы. Было почти девять.

– Не знаю. Наверное, мне надо вернуться в гостиницу. Там меня ждут друзья.

– Позволь мне пойти в кухню и посмотреть, что она приготовила.

Когда он ушел, Алекс подошла к картине и стала внимательно ее изучать.

« Правильно ли вообще, что я здесь? – подумала она, рассматривая сцену «Тайной вечери». – Могу ли я доверять этому человеку?»

Нутром она чувствовала, что может. Но на всякий случай ей стоит кому-нибудь сообщить, где она. Но кому? Эрик исключается – тогда он узнает, что она не только позвонила клиенту банка, но и обедала с ним.

– Нам повезло! – Руди принес еще один столовый прибор и чистые бокалы для вина. – Там полно еды. Хватит на двоих. Пожалуйста, скажи, что ты останешься. Не хочу сегодня ужинать в одиночестве.

Алекс колебалась.

– Ты нервничаешь, потому что пришла сюда? – спросил Руди.

– Да нет, – соврала она.

– Не нужно. – Он откупорил еще одну бутылку вина – «Шато-Лафит», – еще более дорогое бордо, чем первое.

– Не волнуйся. – Руди передал ей наполненный бокал. – Если бы я собирался обидеть тебя, то не пригласил бы сюда, правда? – Он улыбнулся. – Благодаря тебе, полиции теперь известно, что ты у меня.

Глава 12

Цюрих

Понедельник, утро

– Цюрих – это, знаешь ли, не Лос-Анджелес. Здесь просто так не убивают. – Руди и Алекс шли по широкому пешеходному мосту, который начинался у «Аистов», чуть выше по течению реки от гостиницы. – Если Охснера убили, на то есть какая-то причина.

– Вы уверены? – Алекс изо всех сил старалась не отставать.

– Мы будем знать точно, когда взглянем на тот счет. – Руди указал на узкую пешеходную улочку, ведущую к Банхофштрассе. – И не беспокойся: все, что тебе придется делать, – ждать на улице, как в ту пятницу. Уверен: как только я увижу счет, мы сразу поймем, почему погиб Охснер.

Он взял ее за руку и повел вперед.

– Быть того не может, чтобы Охснер без причины покончил жизнь самоубийством.

– Причина, вполне возможно, была. – Алекс остановилась.

– Какая, например?

– Руди, я обязана вам кое-что рассказать, причем до того, как вы зайдете в банк. Давайте присядем. – Алекс кивнула на низкую бетонную скамеечку на той стороне моста, которая смотрела на озеро.

Алекс села рядом с Руди и стала объяснять ему версии Сьюзан насчет поддержания маржи и того, как можно было бы использовать опекунский счет, чтобы временно покрыть убытки во время падения акций в октябре 1987 года.

– Так мы говорим лишь об одном старике, которого поймали с поличным? – Руди посмотрел Алекс прямо в глаза. – Но я не понимаю. Если бы Охснер действительно совершил какие-то махинации с куплей-продажей акций во время обвала рынка, неужели банк не обнаружил бы этого – рано или поздно? – Руди сощурил глаза. – Неужели никто бы этого так и не заметил?

– Необязательно. Код введен таким образом, что компьютер автоматически отдает распоряжение о продаже. Никто в банке никогда и не узнал бы об изменениях. Охснеру необходимо было всего-навсего показать банку фальшивый отчет, чтобы подтвердить наличие средств для покрытия убытков, – и концы в воду.

– Но эта уловка не дала бы долговременного результата. Что бы ни было указано в отчете о продаже, сделка-то была проведена с опекунским счетом моего отца, а не с компанией Охснера. Банк, дающий заем Охснеру для его маржинального счета, рано или поздно узнал бы, что распоряжений о продаже было два, не так ли?

– Да, но акции на рынке, по-видимому, выросли уже через несколько дней после обвала. В сущности, они выровнялись – достигли того уровня, который был перед кризисом. А значит, больше никакой необходимости покрывать убытки не было.

– Почему?

– Потому что не существовало никаких убытков. В фальшивом распоряжении о продаже больше не было нужды. Вырученная от продажи ценных бумаг с опекунского счета сумма могла быть инвестирована в другие акции – и никаких следов.

– Но мой отец, как он мог не знать, что происходит? – Руди не отрываясь смотрел на зеленоватую воду реки внизу.

Алекс развела руками.

Руди недоверчиво посмотрел на нее.

– Так ты думаешь, мой отец замешан в афере вместе с Охснером? Думаешь, поэтому он покончил с собой в Тунисе? И поэтому-то Охснер в пятницу свел счеты с жизнью?

– Почему бы и нет?

– Однако мой отец ничегошеньки не понимал в компьютерах. Он никоим образом не мог проделать манипуляции с кодом. Ну сама подумай. Он родился в 1906 году. Знаешь, сколько ему исполнилось в 1987-м?

– Восемьдесят один. Но это не значит, что он не мог найти человека, который сделал бы это для него.

– Но зачем ему использовать опекунский счет, чтобы покрыть маржу на каком-то совершенно чужом счете? Охснер сам сказал, что в тот период он был владельцем «Тоблер и Ко». Что он понятия не имел об опекунском счете, пока мой отец не поехал в Тунис. А это произошло через несколько дней после обвала рынка.

– Может быть, Охснер солгал.

– Все равно непонятно. Зачем Охснеру рассказывать нам об опекунском счете, если он использовал его для покрытия своих убытков? Охснер не из тех, кто может случайно проговориться. Он в таких делах собаку съел.

– Тогда как вы сами это объясните?

– Французы сказали бы: «Шерше ля фам» – ищите женщину. А американцы: «Ищите деньги».

– И что же?

– Если ищешь мотив преступления, всегда следует попытаться представить, кому это выгодно. – Его глаза расширились. – Имея на счете столько денег, за которыми никто не приглядывает…

– Кто-то все-таки приглядывал. Например, Охснер. Ваш отец.

– И посмотри, чем они закончили! – Руди встал. – Поэтому я и хочу увидеть счет. Это единственный способ узнать, что же произошло в действительности. – Он похлопал по вытертому кожаному портфелю. – Теперь, когда я собрал все необходимые документы, ничто и никто не сможет помешать мне выяснить правду.

Алекс видела, как Руди прошел во вращающиеся двери банка «Гельвеция» и передал служащему банка свои документы. После нескольких минут переговоров служащий протянул ему несколько листков. Руди внимательно их просмотрел, потом что-то сказал. Банковский служащий несколько раз отрицательно покачал головой.

Тогда Руди повернулся и вышел из банка. Молча прошел мимо Алекс. Затем не спеша перешел на другую сторону улицы, остановился перед магазином Луи Виттона и стал ждать.

Алекс подошла к нему.

– Что вы делаете? – удивилась она.

– Смотри, чтобы никто не видел, что мы разговариваем, – прошептал Руди.

– К чему такая секретность?

– Ничего не говори. Поймешь, когда увидишь.

Руди положил документы на карниз витрины магазина и пошел прочь. Алекс взяла их и стала читать. Вверху первой страницы стоял красный логотип цюрихского банка «Гельвеция» со словом «Kontoauszug» («Выписка о состоянии счета»). Ниже голубым – «Счет в долларах США».

Она заглянула в конец страницы: Общая сумма: $ 12104,65. Двенадцать тысяч сто четыре доллара шестьдесят пять центов. На следующей странице – баланс в евро. Ненамного больше. Она пролистала другие страницы – всего семнадцать, сложила суммы в других валютах: японских йенах, гонконгских и канадских долларах. В целом приблизительно на тридцать две тысячи четыреста долларов США.

А они-то думали, что на счету лежат миллионы! Это была какая-то бессмыслица. Она оторвала взгляд от бумаг и увидела, как Руди нырнул в приоткрытую дверь дальше по улице. Алекс поспешила за ним.

«Ерунда какая-то!» – подумала она. С чего бы это Охснер поднимал такой шум о том, как удачно они с отцом Руди вели операции со вкладом, если все время они крали с него деньги? С чего бы это Охснеру хвалиться экспоненциальным ростом и удорожанием активов, если тут не замешаны огромные деньги?

Она вошла во двор и увидела, как голова Руди мелькнула за большим чугунным фонтаном и исчезла в проеме двери на противоположном конце двора.

Она вышла за ним на улицу и нагнала его, когда он шел по мосту рядом с «Аистами». Уже на середине моста, почти дойдя до каменного здания криминальной полиции, Руди обернулся к Алекс и сказал:

– Это было идеальное преступление.

– Что вы имеете в виду? – удивилась Алекс.

– Идеальное преступление. Преступление, о совершении которого никто даже и не догадывается. – Он жестом указал на скамейку, предлагая присесть. На ту самую, на которой они сидели раньше. – Только подумай: деньги лежат себе на счете и ждут одного: когда кто-нибудь заявит на них свои права.

– И что же? – не поняла Алекс.

– После смерти отца Охснер остался единственным человеком, которому было известно про этот счет.

– Не считая тех, кто его открыл.

– А они, скорее всего, умерли. – Руди вглядывался в воды реки. – Также, как и Охснер. – Он повернулся к Алекс. – Охснер покончил с собой, когда понял, что идеальное преступление вот-вот будет раскрыто. Это очевидно. Именно он все годы воровал со счета деньги.

Алекс покачала головой.

– Я так не думаю. Когда мы обедали с ним на прошлой неделе, Охснер и бровью не повел, узнав, что вы знаете о счете.

– Это потому, что он понял: игра закончена. Неужели не понятно? Охснер воспользовался деньгами со счета, чтобы покрыть убытки в 1987-м, а потом убил моего отца, когда тот узнал, что происходит. А когда Охснер почувствовал, что мы вот-вот раскроем его махинации, у него осталось два выхода: убить нас или спрыгнуть с моста. Он выбрал самый простой выход.

– Тогда все? Дело закрыто?

– Точно.

– Да, но в пятницу Охснер вовсе не был похож на человека, которого схватили за руку.

– Может, это была просто игра?

– Тогда скажите, зачем он согласился пообедать с нами? – спросила Алекс.

– Чтобы узнать, что нам известно.

– В таком случае к чему все эти рассказы об опекунских счетах, их владельцах-евреях и запечатанных письмах? Зачем вообще было рассказывать нам об этом счете? Если помните, о счете вам сообщил Охснер, а вовсе не я.

– Возможно, последнее желание. Узнав, что мы напали на его след, он больше не захотел жить.

– Последнее желание? Идеальное преступление? Все это начинает напоминать плохое голливудское кино.

– Извини, но это единственное правдоподобное объяснение.

Алекс возразила:

– Охснер никогда не намекнул бы, что на счету лежат миллионы, если бы воровал оттуда деньги сам. Должен быть кто-то третий.

– Кто?

– Не знаю. – Алекс прокручивала в уме возможные варианты. Компьютерный код, определенно, был введен не просто так. Никто не стал бы прибегать к таким хитростям, чтобы использовать этот счет для покрытия маржи, если бы на нем не лежало много денег.

– Позволь мне кое-что проверить.

Руди выхватил отчеты и стал суммировать денежные позиции. [29]29
  Совокупность денежных средств и приравненных к ним активов, принадлежащих определенному лицу; характеризует финансовое положение лица.


[Закрыть]

– Может быть, на счету когда-то и были деньги, но Охснер украл их. Уже после того, как использовал счет для покрытия маржи. И после того, как убил моего отца.

– Тогда зачем ему рассказывать об этом счете сейчас?

– Не знаю. – Руди не отрывал от нее взгляда. – Но если не Охснер украл деньги, кто же тогда?

– Скажем, ваш отец?

– Думаешь, это он похитил деньги? Уже после того, как их использовали для покрытия маржи во время обвала рынка? – Руди на секунду замолчал. – А Охснер не сказал нам ничего в пятницу потому, что хотел скрыть от меня, каким жуликом был мой отец?

– А какое еще можно найти объяснение?

– Но у моего отца не было никакого мотива красть. У него была уйма денег. Посмотри, сколько всего он мне оставил. Все эти картины я купил на деньги, унаследованные от отца.

– А почему вы уверены, что это не деньги с опекунского счета?

– Ни в коем случае! Эти деньги у нас были с самого начала. Отец всегда рассказывал мне о финансовом положении нашей семьи. Могу тебя заверить, у него было много денег, доставшихся ему от отца, а тому – от деда. Все это было задолго до открытия опекунского счета. – Руди помолчал. – А если предположить, что он взял деньги со счета, то нечем было бы тогда покрывать маржу во время обвала рынка в 1987 году, верно? Ты сама сказала, что на опекунском счете должна лежать куча денег, чтобы компьютерные махинации имели смысл.

– Точно.

– Кроме того, твоя версия не объясняет, почему Охснер совершил самоубийство. Не мог он покончить с собой только для того, чтобы скрыть от меня правду о моем отце и его манипуляциях с опекунским счетом. Со смертью Охснера счет переходит прямо в мои руки.

– Это правда.

– Ну, компьютерный гений, и какова же твоя версия случившегося?

В голове у Алекс проносились эвристические «если – то»: если деньги украл отец Руди, то самоубийство Охснера лишено смысла. Если деньги украл Охснер, то зачем ему вообще рассказывать про этот счет? Если ни отец Руди, ни Охснер не крали денег, то где же они?

И тут Алекс вспомнила о письме.

– Охснер говорил, что письмо, в котором упомянуто имя настоящего владельца счета, можно будет открыть после его смерти.

Руди с недоумением посмотрел на Алекс:

– Ты считаешь, что Охснер покончил с собой, чтобы я мог получить доступ к этому письму? Почему он просто не отдал его мне?

Алекс встала и, облокотившись о перила, посмотрела на реку, по которой катились холодные волны.

Теперь ее осенило. А что, если Руди украл деньги? Он мог сделать это сегодня утром, когда ходил в банк. Перевод денег минутное дело. С одного счета в банке «Гельвеция» на другой. Алекс внимательно посмотрела на Руди. Или он сделал это в пятницу, пока она стояла у банка и ждала его? Или когда она улетела в Амстердам? Может, поэтому он и купил ей билет? Чтобы убрать ее с дороги?

Поэтому убили Охснера? Чтобы и его тоже убрать с дороги?

Алекс бросила взгляд на полицейский участок за мостом. Его входные двери скрывались за четырьмя гигантскими каменными колоннами. Она подсчитала, сколько времени займет добежать туда.

Алекс схватила свою сумочку.

– Ладно, что бы там ни произошло, все уже кончилось. Меня это не касается. – Она повернулась, чтобы уйти. – Я возвращаюсь на работу.

Она двинулась в сторону полицейского участка. Руди схватил ее за руку.

– Подожди секунду. Ты думаешь, это я убил Охснера, да?

Алекс попыталась вырвать руку.

– Отпустите меня!

Руди не отпускал.

– Ты считаешь, это я убил его, чтобы добраться до письма? – Он прижал ее к перилам моста.

– Вы сумасшедший! Вы и меня хотите столкнуть? – Алекс взглянула вниз. До воды было рукой подать. – Знаете, это вам не Базель. Я ведь могу уплыть.

Руди отпустил ее руку. Алекс побежала.

– Прежде чем ты убежишь, – кричал он ей вслед, – тебе следует кое-что узнать! Я мог бы получить доступ к счету в любой момент.

Алекс остановилась на пол пути.

– Зачем мне убивать Охснера, если счет открыт на мое имя?

Она обернулась.

– Например, чтобы он вас не выдал.

– Какая ты наивная! – Руди приблизился к Алекс. – Тогда почему я не убил и тебя заодно?

– Потому что полиции было известно, что я с вами. – Она оглянулась на здание криминальной полиции. – Вы бы не смогли…

– Но в полиции не знали твоего имени, не знали, кто ты. Они никогда не связали бы твою смерть со мной.

– Узнав, что я пропала, полицейские, с которыми я вчера разговаривала в аэропорту, в конце концов смогли бы найти связь.

– Ты не понимаешь, да? Деньги моему отцу доверилипод честное слово. Это означает, что он – или я – можем делать с ними все, что захочется. – Он положил руку ей на плечо. – А если нет мотива – нет и преступления.

Алекс старалась разложить все по полочкам. События минувших четырех дней перемешались в ее голове. После трех бессонных ночей было трудно соображать: трое подозреваемых, три временных отрезка, два вероятных исхода – хороший и плохой – в каждом варианте. Возможные комбинации казались бесконечными.