
Текст книги "Trust: Опека"
Автор книги: Чарльз Эппинг
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Неожиданно водитель остановился в чистом поле и заглушил мотор. Он что-то пробормотал по-венгерски, затем вылез из машины и закурил.
– Он сказал, что это здесь. – Сара махнула в сторону окна. – Но тут ничего нет.
Алекс выбралась из машины и пристально вгляделась в чистый горизонт. Единственное, что она разглядела вдалеке, – большой загородный торговый центр и слово «Дюна» большими красными буквами.
– Вы уверены, что это здесь? – Алекс забралась назад в машину к Саре. – Можете спросить его еще раз? Удостовериться?
Сара пару минут поговорила с водителем, затем обернулась к Алекс.
– Он говорит, что фабрика, наверное, была разрушена во время войны.
– А тут не у кого спросить?
– Я никого здесь не знаю. – Сара печально посмотрела на Алекс. – Вы уж извините.
Алекс шагала по улицам центральной части Будапешта. Она была разочарована и подавлена. Преодолеть столько препятствий – и ни на шаг не продвинуться в поисках!
Она увидела Интернет-кафе и вошла. Вызвала все известные ей поисковые системы, включая сайты о Холокосте. Нашлись сотни Коганов, множество Блауэров, тысячи Аладаров и Каталин, но ни одного упоминания об Аладаре Когане, Каталине Коган или Каталине Брауэр. Что с ними случилось? Не растворились же они в воздухе?
Совсем сбитая с толку, Алекс покинула кафе. Она медленно брела по узкому тротуару улицы Ваци, не зная, что предпринять дальше. Вернуться в Цюрих? И что же она скажет Руди?
Она услышала старую песню диско. «I Will Survive» – неслось над узкой аллеей. Алекс пошла на звуки музыки к маленькому кафе под названием «Река Амстел». В кафе было людно и шумно. Она присела за стойку бара. Плакаты с рекламой голландского пива, украшавшие стены, напомнили ей о Голландии, о Нэн со Сьюзан и о Марко.
За стойкой бара она заметила несколько рядов незнакомых бутылок ликера с наклейкой «Уникум». Она решила заказать себе бокал. Или два. Или три. Почему бы и нет?
« А может, просто остаться здесь и напиться? – спрашивала она себя. – Зачем вообще возвращаться в Цюрих? Прихватить полученные от Руди сто тысяч и никогда не возвращаться?»
Она наблюдала, как бармен наливает тягучий, как сироп, ликер в миниатюрный бокал для мартини и ставит его на стойку бара прямо перед ней. Алекс потянулась за выпивкой. « Пей до дна!»
– Не делайте этого, – сказал кто-то рядом с ней, судя по акценту, американец. – Вам не понравится.
Алекс обернулась и увидела молодого человека с «ежиком» на голове. Мужчина стоял у стойки рядом с Алекс и держал бутылку «Амстела».
– Почему же? – удивилась Алекс. – Это ведь местный фирменный напиток? Не может же он быть таким уж плохим.
– Вот увидите.
Алекс сделала глоток – и чуть не выплюнула. Даже хуже, чем лекарство от кашля. Она вернула стакан бармену.
– Не говорите, что я вас не предупреждал. – Молодой человек улыбнулся и протянул руку. – Кстати, меня зовут Панос.
– Приятно познакомиться. – Алекс заказала «Амстел».
– Вы из Штатов? – спросил Панос. – Я учился там в колледже.
– В каком?
– В Брауне, [45]45
Старейший университет на Род-Айленде, в Провиденсе. Первый университет в штате Род-Айленд и седьмой в США, основан в 1764 г.
[Закрыть]на Род-Айленде.
– А, знаю. Я закончила Йель.
– Ого! – Он присел рядом с Алекс. – Два выпускника «Лиги плюща». [46]46
«Лига плюща» – объединение восьми старейших привилегированных учебных заведений на Северо-Востоке США.
[Закрыть]Вот так совпадение!
Принесли пиво, заказанное Алекс. Панос отхлебнул из своей бутылки.
– Добро пожаловать в Венгрию! – улыбнулся он. – Хотя сам я не венгр, как ты могла понять по акценту. На самом деле я грек.
– А что ты делаешь в Будапеште? – спросила Алекс, тоже отбрасывая условности.
– Учусь в медицинском. В Брауне я получил базовое образование. Я бы хотел получить медицинское образование в Штатах, но это слишком дорого. А поскольку я иностранец, мне не положен студенческий заем. Вот так я оказался в Венгрии. Тут образование лучше, чем в Греции, к тому же дешевле. К счастью, в медицинском весь курс читают на английском.
– Венгерский невероятно сложный язык, правда?
Панос кивнул.
– Невероятно.
– Мне понадобилась помощь даже для того, чтобы прочитать телефонный справочник.
– А что ты искала в телефонном справочнике?
Алекс сделала глоток пива. Ледяное!
– Не что, а кого.
– Хорошо, кого?
– Одну семью, которая когда-то здесь жила. – Алекс отхлебнула еще. – К сожалению, они, кажется, умерли.
« Зачем я ему все это рассказываю?» – подумала Алекс.
– А в старых справочниках ты смотрела? – спросил Панос.
– А чем это поможет?
– Ба! Венгрия пятьдесят лет была советизированной страной. Учишься ценить все, что не подвергалось цензуре. Ты удивилась бы тому, сколько всего можно узнать. В библиотеке я иногда просто для забавы просматриваю старые телефонные справочники и газеты. Особенно те, что выходили еще до прихода русских. Никогда не следует пренебрегать прошлым, как сказала бы Мнемозина.
– Кто?
– Мнемозина. – На этот раз он произнес слово на американский лад. – Греческая богиня памяти. – Он придвинул свой стул ближе. – Мнемозина заботилась о памяти смертных, о том, чтобы они меньше забывали. Существует целая наука, названная в честь этой богини. Наука о памяти. Мнемоника.
– Честно говоря, я знаю об этом. Мы постоянно используем мнемонику в работе с компьютерами. Например, когда надо запомнить пароль или длинную цепочку цифр. К счастью, я легко запоминаю цифры.
– Правда? – Панос еще ближе придвинул стул. – Когда-то у меня была приятельница в Брауне, которая никогда ничего не помнила. У нее самая плохая память в мире. Она была женой моего товарища, звали ее Талия. Очень красивая женщина. Такая, как ты.
Он улыбнулся Алекс.
Алекс удивилась: почему вдруг, куда бы она ни поехала, ей стали попадаться умные и красивые молодые мужчины? В памяти вспыхнула их ночь с Марко в Амстердаме, потом вчерашняя бессонная ночь в Сети.
– Суть в том, – продолжал Панос, – что Талия не могла рассказать ни одной истории, чтобы не обратиться к мужу за подсказкой. «Дорогой, как звали того человека?» или «Когда мы там были?» Знаешь, как это бывает?
Алекс кивнула.
– Но потом они разошлись. И моя приятельница поняла, что совсем ничего не помнит. Будто и не жила все эти годы. Она не могла вспомнить ничего. – Он прикончил одну бутылочку и заказал еще. – И знаешь, что она сделала? Поехала на Кейп-Код, [47]47
Песчаный полуостров ледникового происхождения на юго-востоке штата Массачусетс. Модный летний курорт.
[Закрыть]сняла там домик и целую неделю записывала вместе с мужем все, что они пережили. Просто чтобы вернуть память.
– Помогло? – поинтересовалась Алекс. Бармен заменил их пустые бутылки полными.
– Сейчас она абсолютно другой человек, – улыбнулся Панос. – Все помнит. Даже номера своих старых телефонов. Будто это кому-то нужно!
– Ценное качество. – Внезапно Алекс вспомнила комментарий Шандора по поводу старых телефонных справочников. И тут ее осенило. Старые телефонные номера – это же как старые банковские счета: с годами они становятся длиннее, но базовые цифры зачастую остаются неизменными.
Потом она припомнила, что Эрик говорил то же самое: в Копенгагене стали добавлять цифры и приставки к его номеру, но первоначальный номер оставался тем же.
Также, как в банке. Номер счета Когана в банке «Гельвеция», открытый в 1938 году, состоял из пяти цифр. Она прекрасно это помнила из документа, подписанного Тоблером и Коганом: 24958. Но с течением времени он превратился в двенадцатизначное чудище: 230-SB2495.880-O1L. Нынешний номер счета мог бы показаться совершенно непохожим, но те первые цифры в нем присутствуют – спрятанные, ожидающие, пока кто-то откроет их тайну.
– Где, ты сказал, можно найти старые телефонные справочники? – Алекс вытащила кошелек, чтобы расплатиться.
– Они есть в той библиотеке, где я бываю, – в Национальной библиотеке. Это на Замковом холме, в Буде. Но здесь недалеко – главный офис телефонной компании. – Он допил свое пиво. – Держу пари, у них тоже есть эти справочники. Хочешь, я пойду с тобой и покажу?
– Извини, Панос. Но я сама.
Это оказалось прямо за углом – серое бетонное здание, над входом надпись ярко-зелеными буквами: «Телефон». Алекс толкнула толстую стеклянную дверь и подошла к окошку с табличкой «Информатор».
– У вас хранятся старые телефонные справочники? – спросила Алекс.
Женщина за столом несколько секунд смотрела на нее. Должно быть, она поняла вопрос, потому что медленно указала на длинную лестницу в дальнем конце коридора и что-то пробормотала по-венгерски. Одно из слов Алекс узнала – igen.
Взбираясь наверх, Алекс заметила, что на стене за широкой винтовой лестницей висит большая, защищенная оргстеклом карта Будапешта, на которой все районы обозначены большими римскими цифрами. Как и говорил Шандор, каждая административная единица имела свое название: Эржебет, Тереза, Франц-Иосиф.
У Алекс закололо сердце, когда она добралась до самого верха. В длинной комнате рядами стояли компьютеры. Она подошла к молодому человеку, сидящему за конторкой. Белая хлопчатобумажная сорочка без воротничка придавала ему сходство с больничным санитаром.
– Вы говорите по-английски? – поинтересовалась Алекс.
– Немного.
– Эти компьютеры подсоединены к базе данных телефонной компании? – обратилась Алекс к служащему. – Мне нужно узнать старый телефон одной фабрики в Уйпеште. Она принадлежала семье по фамилии Коган.
Она написала фамилию на клочке бумаги и передала мужчине.
– А затем я бы хотела поискать компанию, имеющую ту же последовательность цифр…
– Это в Интернете. Нужно побродить по Сети.
– Отлично. Но прежде мне необходимо узнать старый номер, номер кожевенной фабрики Блауэров, а потом просмотреть все номера, где встречалась бы такая же последовательность цифр.
– Старые номера вон там, – указал молодой человек на низкую металлическую картотеку в дальнем углу комнаты. – Там старые телефонные справочники. Можете поискать сами.
– Спасибо. – Алекс подошла к шкафу, опустилась на корточки и потянула первый выдвижной ящик.
Узкие полочки были забиты старыми телефонными справочниками, засунутыми как попало. Она вытащила первый подвернувшийся. Заглавие было совершенно загадочным – Távbeszél, Bet rendesÉs Szaknévsora, – но год был хорошо виден: 1936.
Алекс открыла справочник на букву «К» и почувствовала, как забилось сердце, когда она увидела напечатанное имя: Коган Аладар. И тут же адрес.
Она вернулась к конторке администратора и спросила молодого человека, сохранились ли «Золотые страницы» тех лет.
– Не было тогда «Золотых страниц», это ведь еще до Второй мировой войны.
Он указал на книгу Távbeszél, которую Алекс продолжала сжимать в руке.
– Компании тоже здесь указаны. Вместе с именами людей.
Она перелистала в разделе на букву «Б» и нашла Блауэра.
– Это компания или семья? – спросила она.
Молодой человек подался вперед, чтобы прочитать.
– Компания. Кожевенная фабрика. В Уйпеште.
Тут был такой же набор цифр, как и тот, что Алекс записала в Еврейском центре. Она указала на 43632 – номер, идущий после фамилии.
– Этот номер еще существует? Мне известно, что больше нет ни семьи, ни фабрики, но если это действующий номер, возможно, удастся найти хоть кого-нибудь, кто сможет что-то подсказать мне.
– Нет. Таких номеров больше не существует.
– Понимаю, – настаивала Алекс, – однако к этому набору цифр могли быть добавлены дополнительные цифры, например впереди. – Она кивнула на компьютер. – Не могли бы вы ввести в компьютер этот номер и проверить? Вам всего лишь надо провести регрессивный анализ…
Служащий стал возражать еще до того, как Алекс закончила фразу.
– Но если вы прогоните этот номер по базе данных, то могли бы использовать перекрестные ссылки на перечень компаний, которые имеют отношение к кожевенному производству. Компании, которые до сих пор, возможно, существуют.
– Нет.
– Нет – потому, что вы не можете? Или потому, что не хотите?
Он посмотрел Алекс в глаза и пожал плечами.
Она вздохнула.
– Послушайте, единственное, о чем я прошу – это проверить…
Он повернулся к Алекс спиной и стал перебирать какие-то бумаги на полочке за собой. Было очевидно, что он и пальцем не пошевелит, чтобы помочь ей.
– Тогда можно япроверю? – Алекс указала на монитор. – Я бы справилась за пять минут.
– Нет. – Он даже не поднял глаз.
– Тогда продайте мне диск со всеми вашими телефонами. Я пойду с ним туда. – Алекс указала на терминалы Интернета. – Я могу сама провести регрессивный анализ.
– Дисков нет. – Он поднял глаза и опять пожал плечами.
– У вас нет перечня телефонных номеров на электронном носителе?! – Алекс повысила голос. – Господи, мы ведь живем в двадцать первом веке!
Она схватилась за монитор и слегка его повернула. Сразу же узнала программу – такой она пользовалась в университете.
– Легко! – Она повернула монитор к себе. – Дайте мне пять минут, и я смогу…
– Нет! – Чья-то рука схватила ее запястье. Солидный мужчина, в костюме и галстуке, вышел из задней комнаты. Возможно, его всполошил крик Алекс. Он крепко держал ее за руку и говорил что-то по-венгерски. От его хватки затекла рука.
Алекс рванулась назад.
– Отпустите!
– Вы не имеете права прикасаться к нашим компьютерам! – прокричал он. Он него несло, как и от Крисье, – потом и застарелым запахом чеснока.
– Все, что я хочу, – проверить, не используются ли сейчас телефонные номера, имеющие в своей основе такой порядок цифр. – Алекс указала на номер в справочнике рядом с фамилией Блауэр. – Пожалуйста, помогите мне. Я лишь…
– Это все, чем я могу вам помочь. – Он протянул ей телефонный справочник. – Я не могу разрешить вам смотреть наши файлы.
– Почему?
– Из соображений безопасности мы никому не позволяем входить в наши компьютерные файлы.
– И у вас нет диска? Никаких баз данных в Сети?
– Это единственное, что предоставляется широкому пользователю. – Он ткнул в толстый справочник.
– И как этим мне воспользоваться? – Алекс пролистала первые странички с номерами телефонов. – Это займет целую вечность.
Она провела пальцем по первой колонке. Телефонные номера мелькали перед глазами. Ни в одной из трех колонок не встретилась комбинация 43632. Она перешла ко второй странице, когда почувствовала, что на ее плечо опустилась мужская рука.
– Вы что, шутите? – спросил он. Его голос значительно смягчился. – Вы действительно собираетесь просмотреть всю книгу?
– Если понадобится, то да, – подняла глаза Алекс.
Он присел рядом с ней.
– Скажите, что именно вы ищите?
– Я хочу проверить, существует ли еще этот телефонный номер. – Она написала на клочке бумаги пятизначный номер. – Есть вероятность того, что люди, которым он принадлежит сейчас, имеют какое-то отношение к семье Блауэров – у них был этот номер в 1930-х.
– Если людям дают новый номер, они не имеют никакого отношения к предыдущим хозяевам.
– Но с компаниями по-другому. – Алекс старалась говорить спокойно. – Если компания меняет название, хозяев или адрес, за ней сохраняется старый номер, верно? Чтобы обеспечить преемственность, чтобы не растерять клиентов.
– Да, такое возможно, – согласился собеседник.
Алекс вновь стала изучать список.
– Поэтому, даже если с годами к номеру добавлялись различные индексы, то первоначальный номер сохранился бы в основе. – Она провела длинным ноготком вниз по третьей колонке. – Он должен где-то остаться.
– Но это «Белые страницы». – Мужчина потянулся и достал «Желтые страницы». – Вам нужно это. – Он открыл указатель. – Чем занималась, говорите, компания?
– Это была кожевенная фабрика. – Она показала ему выписку, которую Сара сделала в Еврейском центре. – Первоначально она принадлежала Блауэрам, но потом владельцем стала семья по фамилии Коган.
– Посмотрим. – Он провел пальцем по рубрикатору. – Вот оно. – Мужчина открыл страницу где-то посередине справочника и показал Алекс. – Здесь все компании, имеющее отношение к коже. Но ни одной с именем Блауэр или Коган.
Алекс быстро просмотрела список. В нем было тридцать компаний. И ни одна не имела телефонного номера, где бы встречалась нужная пятизначная последовательность цифр. Она повернулась, чтобы отдать справочник, но мужчина куда-то исчез.
Молодой человек за столом указал ей на шкаф со старыми справочниками.
– Вон туда.
Алекс подошла к шкафу. Мужчина сидел на полу и листал толстый пыльный том. И снова единственное, что разобрала Алекс на обложке, был год: 1947.
– И тут нет ни одного упоминания о кожевенной фабрике. – Глаз он не поднял. – Однако когда-то она была. Но тогда не существовало «Желтых страниц».
Он быстро пролистал справочник и открыл на букве «К».
– И тут ничего. При такой фамилии, как Коган, неудивительно, что она не уцелела.
– Аладар Коган умер в 1945 году.
Он поднял на Алекс глаза.
– Насколько я слышал, в то время был настоящий хаос. Что не уничтожили нацисты, взорвали Советы. Не думаю, что тогда публиковались телефонные справочники… – Он запнулся.
– В чем дело? – спросила Алекс.
– Если не ошибаюсь… – Он нагнулся и внимательно изучил справочники времен войны. – Да, вот оно. Последний справочник выпущен в 1943 году, а вновь их начали выпускать лишь в 1947-м. Вот что вам нужно.
Он протянул руку и вытащил толстую брошюру в бумажном переплете. На титульной странице была написано: «Pótfüzet – Magyar Postavezérigazgatosag – 1945».Надпись была сделана от руки.
– Это телефонный справочник 1945 года? – обрадовалась Алекс.
– Не совсем. Это справочник внесенных изменений. – Он быстро пролистал тонкие страницы. – Поскольку в 1945-м телефонный справочник не выходил, был издан перечень изменений к предыдущему изданию. Таким образом, не нужно было выпускать новую книгу. Людям надо было лишь заглянуть сюда, чтобы проверить, не изменился ли номер телефона.
Он открыл на букве «Б», потом «К».
– Опять никаких упоминаний… но если я не ошибаюсь… – Он перевернул написанную от руки обложку. – Эта вышла позже. После справочника. Это издание самого конца войны, когда страну оккупировали фашисты.
– Значит, если фабрику захватили фашисты, – продолжила Алекс, – и узнали, что ее владельцы евреи…
– Именно. – Собеседник провел пальцем вниз по списку из двух колонок. – Тогда фабрику конфисковали – возможно, продали арийской семье.
Заглядывая ему через плечо, Алекс стала читать вместе с ним. Все было написано от руки, но довольно разборчиво. Где-то посередине она увидела: 43632. Связь со старой компанией Блауэров едва ли прослеживалась, но номер был тот же. За ним шли несколько слов на венгерском.
– Что тут написано? – спросила Алекс.
– Сказано: «см. Вильмош». Скорее всего, еще какая-то компания. – Он вновь вытянул справочник за 1943 год. – «Гуми» значит резина, но они могли заниматься и кожей. Возможно, фашисты позволили им экспроприировать эту фабрику.
Он оторвал взгляд от справочника.
– Itt van! – кивнул он. – Это значит «Эврика!»
Он передал справочник Алекс и показал статью «Вильмош Гуми».
– Интересно, эта фабрика до сих пор существует? Если да, то, возможно, там знают, что случилось с Блауэрами или Коганами. Конечно, если именно им досталась старая фабрика Блауэров.
Молодой человек вернулся к столу и внимательно просмотрел «Желтые страницы» за текущий год. Он покачал головой.
– Ничего. Ни единого упоминания о фабрике Вильмош. Я везде проверил. И на «резину», и на «кожу» – по всем рубрикам, имеющим хоть отдаленное отношение к бизнесу такого рода.
– Давайте проверим «Белые страницы». – Алекс схватила справочник и открыла на букву «В». – Смотрите! Есть!
Там была единственная статья.
Мужчина прочитал вслух.
– Вильмош Жужи, улица Кезрактар, 22, телефон 2174801. – Он взглянул на Алекс и улыбнулся. – Ее зовут Жужи. Думаю, по-английски это Сьюзан, я прав?
Когда Алекс шла по набережной Дуная с зажатым в руке адресом госпожи Вильмош, дул сильный ветер.
Она подняла глаза на вершину холма справа и увидела гигантскую статую женщины с высоко поднятыми руками, в которых было что-то, напоминающее перо размером с дом. А может, то была оливковая ветвь или лавровый венок – символ победы.
Она нажала на кнопку домофона против фамилии «Вильмош» и отошла, ожидая ответа.
– Да? – ответил тот же голос, что и по телефону.
– Госпожа Вильмош, это Алекс Пейтон. Я вам звонила. – Алекс не успела ничего больше сказать, как что-то зажужжало и продолжало жужжать, пока лифт не доставил Алекс на площадку третьего этажа.
В дверном проеме стояла пожилая женщина в домашних тапочках и халате. Одной рукой она придерживала открытую дверь, а другой делала приглашающий жест. Под глазами у нее залегли темные круги. Она выглядела уставшей. Но голос был бодрым.
– Здравствуйте, здравствуйте! Входите.
– Благодарю вас. – Алекс пожала ей руку. Рука была крохотной, а рукопожатие слабым. – Вы не против, если мы будем говорить по-английски?
– О, вы американка! – Глаза женщины загорелись. – Да, конечно, по-английски. Так еще лучше. Пожалуйста. Входите. – Она говорила по-английски с сильным акцентом. – Садитесь, пожалуйста. Чувствуйте себя как дома. – Она небрежно махнула рукой, усаживаясь сама в ветхое кресло.
В маленькой однокомнатной квартирке пахло плесенью. Из мебели имелось лишь старое кресло и кровать. На полу лежал вытертый восточный ковер.
Алекс села на низкую кровать, накрытую изношенным вязаным покрывалом.
– Извините, пожалуйста, за обстановку. – Госпожа Вильмош чуть повела плечами. – Это совсем не то, что я когда-то имела. До того, как все забрали коммунисты.
Она слегка махнула рукой.
Алекс заметила, что, несмотря на скромную обстановку, несмотря на бедность, в этой женщине была заметна утонченность. Она сидела прямо, держалась величественно, уверенно. Волосы у нее блестели. Алекс присмотрелась внимательнее и увидела, что госпожа Вильмош носит тоненькую сеточку для волос, в которую вплетены крохотные разноцветные камешки.
– Это досталось мне от матери. – Она указала на черно-белую фотографию в рамке на столе, справа от Алекс. – Она была красавицей, верно?
Женщина на снимке была в свободно ниспадающем платье девятнадцатого века и в сверкающей диадеме. Она стояла в окружении греческих колонн и декоративных растений.
– Этот снимок сделан у нашего загородного дома в Мишкольце. – объяснила Жужи. – Он, конечно, уже старый. Как и все здесь, включая меня.
Она улыбнулась.
– Прекрасный снимок. – Алекс вернула фото. – Госпожа Вильмош, мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Пожалуйста, зовите меня Жужи! – У нее это прозвучало как «Шуши».
Алекс набрала побольше воздуха:
– Жужи, я ищу семью Аладара Когана. Мне известно, что он умер в Будапеште в 1945-м, но…
– Да, во время войны.
– Мне нужно узнать, живы ли до сих пор его жена, дети?
Жужи подалась вперед.
– Семья Блауэров была и вправду очень близка с моим мужем. Я их плохо знала. Но все же мне известно – со слов мужа, – что Аладар Коган женился на единственной дочери господина Блауэра. Если не ошибаюсь, ее звали Каталина. Как бы то ни было, после смерти Блауэров к нему перешла их кожевенная фабрика. У них было двое детей – сын и дочь.
Наконец! Наконец-то Алекс нашла человека, который знал Коганов. Больше они не были призраками. Они обрели плоть и кровь.
– Кожевенная фабрика Блауэров была самой большой в Венгрии, а когда-то и самой большой во всей Австро-Венгерской империи. В войну их вынудили ее продать. Коганы были евреями, понимаете?
Алекс понимающе кивнула.
– Знаю.
– Они попросили моего мужа, Карла, купить фабрику, чтобы она не досталась фашистам. Муж был добрым человеком. Всегда помогал людям. Именно поэтому, когда пришли русские и попросили его помочь…
– Госпожа Вильмош… Жужи. Мне важно знать, что случилось с Коганами.
– Это было ужасно. – В глазах Жужи вспыхнул гнев. – Я узнала об этом в концентрационном лагере.
– Так вы были с Коганами в концентрационном лагере? – удивилась Алекс.
– Нет. Я же говорила – я жила на севере, в Мишкольце. Нас депортировали задолго до того, как начали высылать евреев из Будапешта. Меня еще раньше отправили в Аустерлиц. В 1944-м.
Но в те дни я была здоровой и крепкой, и меня перевели в трудовой лагерь. – Жужи перевела дыхание. – В Германию. В Аллендорф. Я должна была делать бомбы – для фашистов. Я пробыла там год, но этого оказалось более чем достаточно.
Она помолчала, сложив руки на коленях.
Тишину нарушало только тиканье часов, временами его прерывал звук сирены, доносившийся с улицы. В комнате пахло так же, как и в комнате матери Алекс перед смертью, – старой больной женщиной.
– В 1945-м нас освободили американцы, – продолжала Жужи. – Должна сказать, к нам прекрасно относились. Я их никогда не забуду. Американские солдаты дали нам шоколад, сигареты, чулки. Ничего этого у меня не было с тех пор, как началась война. – Она закрыла глаза. – Они даже положили меня в Spital – если не ошибаюсь, вы называете это «госпиталь». Меня так хорошо кормили, что когда я вернулась в Венгрию, то весила больше ста килограммов.
Алекс быстро пересчитала – больше двухсот двадцати фунтов. Эта маленькая, хрупкая женщина когда-то была в два раза больше, чем сейчас.
– Когда именно вы узнали, что произошло с Коганами? – спросила Алекс.
– Когда я уезжала из Германии, в моем чемодане было полно подарков от американских солдат, – вздохнула она. – А когда я приехала в оккупированную советскими войсками Чехословакию, солдаты – русские солдаты – забрали все, включая и сам чемодан. Весь шоколад, еду, чулки… все.
– А Коганы?
– Я вернулась в Венгрию без ничего. Моя семья погибла, их всех убили. Тогда я решила ехать в Будапешт. Тут я и встретила своего мужа, Карла. – Жужи вытерла глаза платочком.
Алекс подождала немного, а потом спросила:
– Так когда вы познакомились с Коганами?
– Я с ними никогда не была знакома. – Вопрос рассердил Жужи.
– Но мне кажется, вы сказали, что были знакомы? « Неужели еще одна оборванная ниточка?»
Жужи отрицательно покачала головой.
– Я была в концентрационном лагере, как я их могла знать?
– Жужи, послушайте. Мне очень важно знать, что с ними случилось. В Швейцарии в банке есть счет, который принадлежит Коганам.
– На самом деле Блауэры были приятелями моего мужа. Не будучи евреем, он смог купить их фабрику, когда в конце войны в Венгрию вошли фашисты. Потом пришли советские солдаты, фабрика была разрушена – очень сильно. Но мой муж упорно трудился, чтобы восстановить ее и поднять дело. Мы поженились через год после моего возвращения. Он был добрым человеком. Потом однажды – если не ошибаюсь, это случилось в 1947-м – в дверь постучали русские солдаты и сказали мужу, что им нужна его помощь. «Так, один пустяк!» – заявили они. Знаете, что это значит?
Алекс решила не перебивать ее – точно так же, как и Шандора.
– Это значит «пошли поможешь». Так они ему тогда сказали: «Пойдем, поможешь». И все. Ты нам нужен. Только на сегодня. И он пошел. – Жужи замолчала. – Больше я его не видела.
Она расплакалась.
Алекс встала с кровати, села возле нее на корточки, взяла маленькие ручки Жужи в свои.
– Не волнуйтесь, все будет хорошо.
– Они отправили его в Сибирь, – выдавила Жужи. – Какой-то человек нашел записку, которую муж бросил с поезда, и принес мне. Я ее до сих пор храню. – Она в отчаянии оглядела комнату. – Она где-то здесь.
– Не волнуйтесь, – успокоила ее Алекс. – Это неважно.
– Он написал: пусть тот, кто найдет записку, отнесет ее жене и расскажет, что произошло, – что его сослали. Карл просил передать, что любит меня. – Жужи достала носовой платок и вытерла слезы. – Больше известий от него не было. Никогда.
Алекс пошла в кухню и принесла Жужи стакан воды. Подала ей и осталась стоять рядом, пока та успокоилась.
– Я надеялась, что его отпустят, – продолжала Жужи. – Но он не пришел. А потом коммунисты отобрали у меня фабрику. Отобрали все. Мне еще повезло, что осталась хоть эта квартира. Вот все, что у меня теперь есть.
Зазвонил телефон. Жужи еле встала, чтобы подойти к нему.
– Видите, что со мной сделали фашисты? – Она похромала к телефону.
Пока Жужи разговаривала, Алекс думала о том, как, должно быть, страдала эта женщина и о скольком она умолчала. Алекс вспомнился видеофильм в музее Анны Франк: там были показаны мучения и страдания, голод и бесчеловечные фашистские эксперименты на узниках концлагерей.
Жужи несколько раз повторила «Servus» [48]48
Пожалуйста! (венг.)
[Закрыть]и повесила трубку.
Алекс помогла ей снова устроиться в кресле. «Если у меня когда-нибудь будут деньги, – сказала она себе, – эта женщина тоже их получит, чтобы иметь достойный дом и хорошее медицинское обслуживание».
– То, что они сделали – ужасно, – пожаловалась Жужи, возвращаясь в свое кресло.
– Кто сделал?
– Нацисты. Разве не за этим вы пришли? Вы ведь хотели узнать, что случилось с Коганами?
– Да, именно. – Сердце Алекс ухнуло вниз. – Я лишь хотела спросить…
– Это случилось в конце войны, прямо перед вступлением русских в Будапешт. Аладар Коган оказался в числе первых расстрелянных. Их вытаскивали ночью из постели, вели к реке и расстреливали. Я слышала, его жене Каталине удалось за деньги договориться с каким-то фашистским офицером, который пообещал доставить их в Румынию в целости и сохранности. Знаете, тогда евреям там было безопасно. – Жужи подалась вперед и посмотрела Алекс прямо в глаза. – Но ее обманули.
– Как?
– Ее и еще несколько семей. Они дали нацистам взятку, чтобы им позволили уехать в Румынию. Русские уже наступали, поэтому всем хотелось денег – даже немецким солдатам. – Она перевела дух. – Блауэры сели в поезд, кстати обычный поезд. Немцы сказали, что он едет в Бухарест, что все будут на месте через двенадцать часов. – Жужи помолчала. – Но знаете, что сделали эти нацистские свиньи? Офицеры, пообещав помощь, забрали все деньги и направили состав в восточную часть Венгрии, в лес и… – голос Жужи дрогнул, – убили всех.
– О Боже!
Жужи откинулась на спинку кресла.
– К счастью, девочка была уже там.
– Какая девочка? – Алекс едва не кричала. – Где?
– Младшая дочь. Она была уже в Румынии.
– Девочка пережила войну?
– Магда. Чудесная девушка, совсем юная. Я как-то видела ее. В этой самой квартире, уже после того, как русские отобрали фабрику у мужа и отправили его в Россию. – Жужи достала свой платочек. – Больше я о нем не слышала.
– А Магда до сих пор жива? Вы знаете, где ее найти?
– Последнее, что я слышала, – она собиралась уезжать в Америку. Она пришла сюда, сказала, что хочет поговорить с моим мужем. Ей нужны были деньги, чтобы бежать отсюда. Но Карла уже увели русские. Я ей ничем не могла помочь. Коммунисты обобрали меня до нитки.
Алекс подалась вперед.
– Так она уехала в Штаты?
Жужи покачала головой.
– Не знаю. Больше я о ней ничего не слышала.
– И нет никого, кто мог бы знать? Какого-нибудь друга семьи?
Жужи чуть махнула рукой.
– Уверена – больше никого нет.
Ее глаза наполнились слезами.