Текст книги "История Англии для юных"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Сняв с руки железную перчатку, король ударил ею юношу по лицу, а присутствовавшие при том герцог Кларенс и другие лорды, обнажив свои благородные мечи, убили его.

После смерти сына мать провела в плену пять лет, а потом ее выкупил французский король, и во Франции она прожила еще шесть лет. Через три недели после убийства Генрих скоропостижно скончался, как это не раз случалось с заключенными в Тауэре, то есть, проще сказать, был умерщвлен по приказу короля.

Король то ли маялся без дела после разгрома Ланкастеров, то ли хотел порастрясти жир (он сильно растолстел, и полнота его портила), но он затеял войну с Францией. Поскольку для этой цели денег ему потребовалось больше, чем мог дать парламент, обычно не скупившийся на военные расходы, Эдуард придумал новый способ раздобыть средства. Призвав к себе самых богатых жителей Лондона, он сообщил им, что очень нуждается в наличных деньгах и с благодарностью возьмет некоторую сумму взаймы. Отказывать королю было небезопасно, лондонцам пришлось согласиться, а деньги, которые они были вынуждены отдать, назвали к великому удовольствию короля и придворных «добровольными пожертвованиями». На добровольные пожертвования и средства, отпущенные парламентом, король собрал армию и переправился в Кале. Однако воевать никому не хотелось, и французский король предложил заключить мир. Предложение было принято, и перемирие продлилось семь лет. Переговоры двух правителей, испытывавших взаимное недоверие, прошли дружески. Завершились они встречей королей на временно возведенном мосту через реку Сомму, где они обнялись сквозь деревянную решетку, наподобие тех, за которыми сидят в клетках львы, и, отвесив друг другу поклоны, обменялись торжественными речами.

Переговоры двух правителей, испытывавших взаимное недоверие, прошли дружески

Теперь пришел черед герцога Кларенса поплатиться за предательство, а судьба давно припасла для него наказание. Скорей всего, король не доверял ему – а кто из его знакомых стал бы ему доверять? Его собственньй брат, Ричард Глостер, коварный честолюбец, был его соперником, потому что захотел жениться на овдовевшей дочери графа Уорика, той, что была замужем за убитым принцем. Кларенс, пожелавший единолично завладеть семейным состоянием, спрятал эту женщину, а Ричард, отыскав ее в Лондоне, где она была отдана в служанки, женился на ней. Назначенные королем судьи поделили состояние между братьями. Но это породило между ними недоверие и вражду. Жена Кларенса умерла, и он, решив вступить во второй брак, неугодный королю, ускорил свою гибель. Кроме того, кое-кто из его приближенных был обвинен в колдовстве, ворожбе и прочих глупостях. Такие забавы пришлись по вкусу придворным, и вскоре подобные же обвинения были предъявлены королем самому герцогу. Герцог Кларенс был признан виновным и проворен к публичной казни. Однако публичная казнь не состоялась, и умер он в Тауэре, разумеется, не без участия короля или своего брата Глостера, а возможно, обоих. Говорят, будто ему было позволено выбрать себе смерть, и он попросил, чтобы его утопили в бочке мальвазии. Надеюсь, это правда, потому что подобный конец годится такого ничтожества.

Король пережил герцога на пять лет. Он скончался на сорок втором году жизни и двадцать третьем своего правления. Эдуард был человек одаренный и обладал многими достоинствами, но он был себялюбив, беспечен, распутен и жесток. Народ полюбил его за приятные манеры и проявил тут редкое постоянство. Раскаявшись на смертном одре в «добровольных пожертвованиях» и прочем вымогательстве, король приказал вернуть людям все, что было у них отобрано. И еще он созвал к своему ложу разбогатевших членов семьи Вудвилов и других гордых дворян, чьи корни были древнее, и постарался примирить их всех, чтобы власть мирно перешла к его сыну во имя спокойствия Англии.

Глава ХХІV. Англия при Эдуарде Пятом (1483 г.)

Сыну покойного короля, принцу Уэльскому, названному в честь него Эдуардом, было всего тринадцать лет, когда умер отец. Он находился в замке ЛадЛоу со своим дядей, графом Риверсом. Брат принца, одиннадцатилетний герцог Йоркский, оставался в Лондоне с матерью. Дядя мальчиков, Ричард, герцог Глостер, был в то время самым смелым и самым хитрым человеком в Англии, многие боялись его и задавались вопросом, станет он племянникам другом или врагом.

Больше других беспокоилась их мать, королева: она хлопотала о том, чтобы лорд Риверс отправил молодого короля в Лондон в сопровождении войска, обеспечив ему безопасность в дороге. Но лорд Гастингс, придворный из партии противников Вудвилов, не хотел, чтобы им досталась власть, не внял королевиной просьбе и снарядил Эдуарда в путь с охраной из двух тысяч всадников. Сперва герцог Глостер повел себя так, что все подозрения показались напрасными. Приехав из Шотландии (где он командовал армией) в Йорк, герцог первым присягнул на верность племяннику. Затем, написав королеве-матери соболезнующее письмо, Глостер направился в Лондон на коронацию.

Тем временем, молодой король держал путь в Лондон вместе с лордом Риверсом и лордом Греем и остановился в Стоуни-Стрэдфорде, в десяти милях от Нортгемптона, где находился герцог Глостер. Узнав, что его дядя так близко, оба лорда предложили съездить к нему и поприветствовать от имени племянника. Мальчик охотно согласился, и они поехали. Герцог Глостер, дружески встретив их, пригласил с ним отобедать. Вечером, когда веселье было в разгаре, с тремя сотнями всадников явился герцог Бекингем. Наутро два лорда, два герцога и триста всадников поехали к королю. При въезде в Стоуни-Стрэдфорд герцог Глостер, придержав своего коня, обратился к лордам и обвинил их в том, что они якобы хотели очернить его в глазах милого племянника, приказал взять их под стражу и отвезти назад. Затем вместе с герцогом Бекингемом они прибыли к королю (оказавшемуся теперь в их власти), пали перед на колени, заверили его в своей безграничной любви и преданности, распустили стражу и увезли в Нортгемтон. Через несколько дней короля доставили в Лондон и поселили в епископском дворце. Но там он оставался недолго, потому что герцог Бекингем с озабоченным лицом, не скрывая своего страха за мальчика, предложил для спокойствия поместить его до коронации в Тауэр. Итак, короля потихоньку отправили в Тауэр, а герцог Глостер стал именоваться протектором. Глостеру обычно все легко сходило с рук – он был умен, красноречив и недурен собой, если не считать того, что одно плечо у него было сильно выше другого, и когда молодой король въезжал в город, он обнажил голову, всем своим видом выказывая радость, но мать мальчика забеспокоилась пуще прежнего. А уж когда сын очутился в Тауэре, она до того встревожилась, что вместе с пятью дочками укрылась в Вестминстере.

Осторожность королевы оказалась совсем не лишней, так как герцог Глостер, узнав, что лорды, враждебные семье Вудвилов, хранят верность королю, решил упредить удар.

Пока эти лорда держали совет в Тауэре, герцог собрал своих сообщников во дворце Кросби на Бишопсгейт-стрит. И в один прекрасный день, подготовившись, он явился на совет в Тауэр в приподнятом, шутливом настроении. Особенно приветлив был он с епископом Ильским: похвалил землянику, которая росла у того в саду в Холборн-Хилле, и попросил собрать для него немного к обеду. Загордившись оказанной ему честью, епископ отправил одного из своих людей набрать ягод, герцог ушел в таком же веселом расположении духа, а все члены совета сошлись на том, что он необычайно приятный человек. Однако вскоре Глостер вернулся, настроенный иначе, далеко не так благодушно, и, нахмурившись, сердито спросил:

– Какого наказания заслуживает человек, задумавший погубить меня, законного покровителя и ближайшего родственника короля? – На этот странный вопрос лорд Гастингс ответил, что такой человек, кем бы он ни был, заслуживает смерти. – В таком случае я скажу вам, что это две колдуньи – жена моего брата (он имел в виду королеву) и Джейн Шор. Своим колдовством обе они разрушают мое здоровье, из-за них у меня усохла рука, и сейчас вы в этом сами убедитесь. – Задрав рукав, герцог Глостер показал руку и впрямь сухую, но от рождения, как было всем известно.

Джейн Шор была прежде возлюбленной короля, а ныне – лорда Гастингса, и тот, мигом догадавшись, куда клонит герцог, ответил:

– Если эти женщины виноваты, то понесут наказание.

– Если? – воскликнул герцог Глостер. – Как ты посмел усомниться в моих словах? Я сказал, что они виноваты! Ты за это ответишь, изменник! – И он с силой ударил кулаком по столу.

Удар послужил сигналом его людей, ожидавших за дверью, и они, тоже восклицая: «Измена!», ворвались с оружием в руках в помещение.

– Для начала, – сказал герцог Глостер лорду Гастингсу, – я возьму тебя под стражу! И приведите к нему немедленно священника, – добавил он, обратившись к вооруженным людям, – потому что, клянусь святым Павлом, я не сяду обедать, пока не увижу его отрубленной головы.

Лорда Гастингса поспешили отвести на лужайку к тауэрской часовне и отсекли ему голову на первом же бревне, подвернувшемся под руку. После чего герцог, отобедав с отменным аппетитом, призвал к себе самых именитых горожан и поведал им, как лорд Гастингс и прочие задумали уничтожить его и лорда Бекингема, и наверняка добились бы своего, если бы заговор не был своевременно раскрыт. Попросив собравшихся уведомить остальных жителей города о происшествии, герцог подписал бумагу (заранее заготовленную и аккуратно переписанную) того же содержания.

В тот самый день, когда герцог Глостер обделал свои делишки в Тауэре, сэр Ричард Рэтклиф, самый смелый и дерзкий из его подручников, поехал в Понтефракт, арестовал там лордов Риверса, Грея и еще двоих, и без суда казнил их открыто на эшафоте, якобы за покушение на жизнь герцога Глостера.

Еще через три дня, чтобы не тратить время попусту, герцог в сопровождении епископов, лордов и солдат спустился на своей барке вниз по реке к Вестминстеру и потребовал, чтобы королева отдала своего младшего сына, герцога Йоркского, под его надежное крыло. Королева, не рискуя ослушаться, поплакала и отдала ребенка, и Ричард Глостер отвез его в Тауэр к брату. Потом он схватил Джейн Шор, и за то, что она была возлюбленной короля, отобрал у нее все имущество и приговорил к публичному наказанию: босиком, в рубище, с зажженной свечой в руках, ей пришлось пройти по самым людным улицам города к собору Святого Павла.

Подготовив все своего возвышения, Ричард Глостер приказал одному монаху прочитать проповедь у креста, стоявшего напротив собора, обратив особое внимание на распутство покойного короля и позор Джейн Шор и намекнуть, что принцы – не его дети. «Зато, люди добрые, – говорил монах по имени Шоу, – его светлость лорд-протектор, благородный герцог Глостер, этот прекрасный принц, образец всяческих добродетелей, весь в отца и похожи они как две капли воды!».

Герцог условился с монахом, что появится в толпе в эту самую минуту, и они ожидали, что народ закричит: «Да здравствует король Ричард!» Однако то ли монах поспешил, то ли герцог замешкался, но люди только хохотали, и пристыженный монах был таков.

Герцог Бекингем показал себя в этом деле более надежным помощником. Явившись наутро в Гилдхолл, он обратился к горожанам с речью, посвященной лорду-протектору. Когда он замолчал, несколько принанятых им бродяг воскликнули: «Боже, храни короля Ричарда!», а Бекингем поклонился им и поблагодарил от всего сердца. На следующий день, дабы завершить начатое, он поехал вместе с мэром, несколькими лордами и горожанами в замок Байярд, к Ричарду, и огласил послание к нему с нижайшей просьбой принять английскую корону.

Ричард, наблюдавший за приезжими из окна, притворился смущенным и взволнованным, а потом заверил их, что меньше всего хочет стать королем, а нежная привязанность к племяннику не позволяет ему даже допустить подобную мысль. На что герцог Бекингем с притворной горячностью возразил ему, что свободный английский народ никогда не признает власти его племянника, а если Ричард, законный наследник короны, отказывается от нее, то придется поискать человека, согласного ее носить.

С тем все и разошлись, выказав радость, а герцог Глостер и герцог Бекингем скоротали вдвоем вечерок, обсуждая недавнее представление – ведь недаром они обмозговали вместе каждую реплику.

Глава XXV. Англия при Ричарде Третьем (1483 г. – 1485 г.)

Король Ричард, поднявшись спозаранку, поехал в Вестминстерский дворец. Там была мраморная скамья, и, усевшись на нее между двумя знатными вельможами, он объяснил собравшимся, что начинает свое правление именно здесь, ибо первый долг монарха – установить закон, перед которым все равны, и обеспечить надежное его исполнение. Оседлав затем коня, он поскакал в город, где духовенство и народ встретили его так, будто он занял трон по праву и по справедливости. Полагаю, в душе священники и все остальные стыдились своей трусости.

Новый король и его королева вскоре устроили пышную, наделавшую много шума коронацию и очень угодили народу. Затем король стал объезжать свои владения. Он короновался во второй раз в Йорке, чтобы потешить и тамошних жителей. И куда бы он ни приезжал, повсюду его встречали ликованием люди с лужеными глотками, за деньги восклицавшие: «Боже, храни короля Ричарда!»

План короля оказался настолько успешным, что мне рассказывали, будто с тех самых пор другие узурпаторы в других краях всегда держат его на заметке.

Во время своего путешествия король Ричард остановился на недельку в Уорике. Оттуда он и отправил домой приказ совершить одно из самых гнусных злодейств, какие только можно вообразить: приказ умертвить малолетних принцев, своих племянников, запертых в лондонском Тауэре.

Сэр Роберт Брэкенбери был в это время комендантом Тауэра. Ему-то и привез человек по имени Джон Грин письмо от короля Ричарда, где тот велел каким угодно способом уничтожить обоих принцев. Но сэр Роберт – думаю, из-за того, что сам был отцом и любил своих детей – заставил Джона Грина снова скакать по разбитым пыльным дорогам, чтобы передать королю его отказ исполнять такое бесчеловечное указание. Недовольный король, поразмыслив немного, призвал к себе Джеймса Тиррела, своего шталмейстера, и, назначив его на сутки командовать Тауэром, приказал взять себе все ключи. Тиррел, поняв, что от него требуется, нашел двух отъявленных злодеев: Джона Дайтона, одного из своих конюших, и Майлза Фореста, убийцу по профессии. Однажды в августе Тиррел с двумя своими сподручными явился в Тауэр и, показав распоряжение короля, принял на себя командование на двадцать четыре часа и забрал себе все ключи. Темной ночью, крадучись, как злодей, а он и был самый настоящий злодей, Тиррел карабкался по винтовым каменным лестницам и пробирался по сумрачным переходам, пока не нашел комнаты, где маленькие принцы, помолившись на ночь, заснули, крепко обнявшись, в одной постели. Сам притаившись за дверью, Тиррел послал в комнату двух дьяволов, Джона Дайтона и Майлза Фореста, и те задушили принцев подушками, а потом отнесли их тела вниз и захоронили у ступеней под грудой камней. Когда рассвело, Тиррел сложил с себя обязанности командующего Тауэром, вернул ключи и поспешил убраться восвояси. Обеспокоенный сэр Роберт Брэкенбери, со страхом войдя в комнату принцев, увидел, что она опустела.

Из нашей истории вы уже знаете, что на предателей не стоит полагаться, а потому вас едва ли удивит, что герцог Бекингем вскоре пошел против короля, став участником крупного заговора, затеянного, чтобы сбросить его с престола и отдать корону законному владельцу. Ричард сперва хотел сохранить убийство принцев в тайне, но, узнав от своих шпионов о заговоре и о том, что многие лорды и дворяне поднимали кубки за их здоровье, объявил, что мальчики мертвы. Новость сперва огорошила заговорщиков, но вскоре они решили, что вместо убийцы Ричарда на трон следует усадить Генриха, графа Ричмонда, внука Екатерины, вдовы Генриха Пятого, которая вышла замуж за Оуэна Тюдора. А поскольку Генрих принадлежал к Ланкастерскому дому, ему предложили жениться на принцессе Елизавете, старшей дочери покойного короля, нынешней наследнице дома Йорков, и, объединив таким образом королевские семьи, раз и навсегда положить конец распрям Алой и Белой розы. В условленное время Генриха ожидали из Бретани, и народ по всей Англии должен был тотчас же взбунтоваться против Ричарда. Восстание вспыхнуло в октябре, но окончилось неудачей. Ричард знал о нем, Генриху помешала высадиться на берег буря, его сторонники разбежались, а герцога Бекингема схватили и тут же казнили на рыночной площади в Солсбери. Успех подсказал Ричарду, что ему самое время созвать парламент и получить денег. Парламент собрался и стал так льстить королю и пресмыкаться перед ним, как тому и не снилось, и Ричард был объявлен законным властителем Англии, а его одиннадцатилетний сын Эдуард наследником короны.

Ричард однако знал цену парламенту и понимал, что народ считает принцессу Елизавету наследницей дома Йорков. Проведал он и о затее заговорщиков выдать ее за Генриха Ричмонда и потому решил, опередив их, женить на ней своего сына. С этой мыслью он отравился в Вестминстерское аббатство, где все еще жила вдова короля с дочерью, и пригласил их приехать ко двору, поклявшись всем на свете, что там они будут в безопасности и найдут себя достойные развлечения. Женщины согласились, но не пробыли при дворе и месяца, как сын Ричарда умер (или был отравлен), и план его рухнул.

Но и в такой беде неуемный король сказал себе: «Надо что-нибудь придумать!» И придумал сам жениться на принцессе Елизавете, хоть та и доводилась ему племянницей. Было, конечно, у него одно препятствие: жена его, королева Анна, находилась в добром здравии. Впрочем, Ричард знал (вспомним его племянников), как с этим справиться. Он начал ухаживать за юной принцессой и убедил ее, что королева непременно умрет к февралю. Принцесса оказалась девушкой не слишком разборчивой – вместо того чтобы с гневом и презрением отвергнуть убийцу своих братьев, она принародно заявила, что горячо его любит. Когда же пришел февраль, а королева так и не умерла, Елизавета стала проявлять нетерпение и сетовать на то, что та не торопится. Однако король Ричард не сильно ошибся в своем предсказании: королева умерла в марте – он об этом побеспокоился, – и милая парочка собралась сыграть свадьбу.

Увы, их обоих постигло разочарование. Сама мысль о подобном браке переполняла людей яростью, и потому главные советчики короля Рэтклиф и Кэтсби не только не осмелились сами заикнуться о нем в парламенте, но и убедили Ричарда сказать народу, что он и не помышлял о женитьбе.

К тому времени Ричард вызывал страх и ненависть у всех сословий. С каждым днем все больше дворян переходило на сторону Генриха, а король не решался созвать новый парламент, опасаясь, что его преступления выплывут наружу. Кроме того, нуждаясь в деньгах, он постоянно требовал «добровольных пожертвований» от горожан, и терпение их было на исходе. Говорят, терзаемый муками совести, Ричард видел кошмарные сны и вскакивал по ночам от ужаса и раскаяния. Но, оставаясь таким же неуемным, узнав о готовящемся возвращении Генриха и его приверженцев из Франции, он выпустил гневное воззвание, направленное против них и, разъярившись, как дикий кабан (животное, изображенное на его гербе), приготовился дать им достойный отпор.

Генрих Ричмонд, высадившись на берег в Милфорде с шеститысячным войском, двинулся через северный Уэльс навстречу Ричарду, стоявшему в Лестере с армией вдвое больше числом. Сошлись они на поле возле Босуорта. Ричард, присмотревшись к воинам Генриха, узнал среди них многих отрекшихся от него английских дворян. Заприметив могущественного лорда Стенли и его сына – их король всячески старался удержать при себе, – он побледнел. Но, будучи так же храбр, как и жесток, Ричард бросился в самую гущу битвы. Мчась верхом на коне, он рубил мечом направо и налево и внезапно увидел, что граф Нортумберленд, один из немногих его союзников, бездействует, а солдаты его в растерянности. В тот же миг отчаянный взгляд короля упал на Генриха Ричмонда, стоявшего в окружении своих рыцарей. Бросившись к нему с криком «Измена!», Ричард убил знаменосца, скинул с лошади еще одного воина и замахнулся на самого Генриха. Но сэр Уильям Стенли успел отвести удар и не позволил Ричарду еще раз поднять на него руку.

Подоспевшие воины, оттеснив короля, сбросили его с коня и прикончили. Лорд Стенли поднял помятую, залитую кровью корону и под ликующие возгласы «Да здравствует король Генрих!» возложил ее на голову Ричмонда.

Той же ночью в лестерский монастырь францисканцев привели лошадь, – на спине у нее, точно ненужный мешок, громоздилось обнаженное тело, привезенное сюда для погребения. Это было тело короля Ричарда Третьего, последнего из Плантагенетов, узурпатора и убийцы, который правил два года и пал тридцати двух лет от роду в битве при Босуорте.