Текст книги "Я больше о тебе не мечтаю (СИ)"

Автор книги: Чарли Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Пролог

Карим

– Что случилось?... Когда она потеряла сознание?... Сюда кладите ее!... Быстрее...

На меня обрушивается шквал вопросов, когда я почти вбегаю в больницу, неся на руках Нимб, истекающую кровь.

Мое чертово проклятие. Сводная сестра, появившаяся в моей жизни и перевернувшая ее с ног на голову, сейчас белая как смерть еле дышит у меня на руках. А мне, бл*дь, впервые за тридцать шесть лет так страшно, что я просто в а*уе. Весь медперсонал подбегает к нам, рождая вокруг суету, от которой мне становится еще хреновее.

– Мужчина, вы слышите?! Что произошло? Объясните? Вы кем девушке приходитесь?

Я осторожно кладу Нимб на каталку, и мне почти сразу отрезают к ней доступ.

– Мужчина?! Вы кем девушке приходитесь?!

– Я отец ребенка, – выдыхаю хрипло, глядя, как ее начинают везти вперед по коридору. Я иду следом. Медсестра, которая пытается расспрашивать меня, семенит рядом, держа перед собой планшетку и что-то чиркая в ней ручкой.

– Девушка беременна. Какой срок?

Бл*дь!

– Маленький. Меньше месяца. Она только узнала.

– Что произошло? Почему началось кровотечение? Она давно без сознания?

Тысяча раз бл*дь. Кровотечение началось из-за меня. Потому что я попросил ее сделать аборт, и она убежала. Сказала, что сделает, а потом убежала. Ладно хоть недалеко. Я нашел ее через два двора от собственного дома. Хорошо, что давно отслеживаю ее телефон. Эта мелкая все время попадает в неприятности. Мне не раз приходилось ее искать.

– Она упала на улице. Я нашел ее уже без сознания. Примерно полчаса прошло.

– Она нервничала до этого?

Да, с*ка, нервничала. Она плакала... Потому что я сказал ей, что не хочу от нее детей, потому что у меня, бл*дь, уже есть невеста, а она мне не подходит.

Нах*я я ее вообще тронул? Не надо было с ней спать, тогда ничего этого не случилось бы. А сейчас на моей рубашке алеет пятно крови. Ее крови.

– Нервничала.

– Возможно, ребенка спасти не удастся. Будьте готовы, – говорит медсестра, после чего задает еще несколько дежурных вопросов, вроде полного имени девушки, года рождения, наличия аллергии или хронических заболеваний. И я, бл*дь, все о ней знаю. Я даже херею от того, что знаю столько. О девчонке, которая появилась в моей жизни с момента женитьбы отца. Девчонке, которая большую часть времени меня просто раздражала своим идиотским, безответственным поведением. И которую я хотел так, что разъ*бать все вокруг хотелось.

Не надо было ее трогать.

Не надо было.

1 глава

Нимб

Глаза так трудно открыть. Веки слишком тяжелые. В ушах стоит непонятный шум, сквозь который я слышу мерное пиканье. Запах странный – пахнет медикаментами и словно чем-то чужеродным. И тошнота. Противная, мерзкая тошнота не прекращается.

Я не знаю, через какое точно время мне все же удается распахнуть веки, но я тут же зажмуриваюсь, потому что яркий свет до боли режет глаза. Господи, где я? И что со мной? Ничего не помню...

В горле пересохло, и мне жутко хочется пить, но я не уверена, что даже смогу открыть рот и попросить воды.

Пытаюсь восстановить в памяти хоть какие-то недавние события, но как только воспоминания начинают просачиваться сквозь густой туман моей дезориентации, пульсация в висках усиливается, становясь невыносимой.

– Как вы себя чувствуете? – раздается тихий женский голос рядом. Незнакомый. Не могу понять, кто говорит.

– Плохо, – кое-как выдираю из горла ответ, после чего предпринимаю еще одну попытку открыть глаза. В этот раз мне это удается. Я начинаю часто моргать и стараюсь не распахивать веки сильно, чтобы глаза постепенно привыкали к свету.

– Ничего. Скоро станет лучше, – отвечает незнакомая женщина.

Ее силуэт размыт, но, кажется, на ней какая-то форма или что-то вроде того. Волосы у нее спрятаны под небольшой шапочкой, похожей на те, что носят медсестры. Я что, в больнице?

Словно в подтверждение моему предположению, живот начинает немного болеть.

Женщина склоняется надо мной, тянется к руке, и в тот же момент, я резко приподнимаюсь на постели, наконец вспомнив и осознав, что именно случилось.

– Ребенок... Я ребенка потеряла! Я ребенка потеряла! Я вспомнила. У меня кровь была. Я потеряла ребенка!

– Тихо, мамочка, успококйтесь, – женщина укладывает меня обратно на подушки и проверяет катетер, вставленый в вену. – Пока вы никого не потеряли. Но если будете так нервничать, то потеряете точно. Поспокойней будьте.

– Не потеряла? – спрашиваю, хныча, чувствуя, как на губы попадает соленая вода – мои слезы.

– Нет, не потеряли. Беременность мы сохранили и пока сохраняем. Но гормональные нарушения у вас серьезные, из-за них и началось обильное кровотечение на фоне стресса. Полежать в больнице придется недельки две точно, пока врач не восстановит нормальный гормональный уровень для вашего срока. Она, кстати, скоро придет к вам и все в подробностях расскажет. Только с мужем с вашим поговорит. А то он тут на уши всех поставил. Нетерпеливый мужчина. Ему надо было, чтобы у вас все в порядке стало уже через десять минут, как вас привезли.

Я недоуменно смотрю на женщину, которая начинает заправлять шприц каким-то лекраством, затем вставляет иглу в катетер и вводит лекарство мне.

– Муж? У меня нет мужа...

Медсестра выгибает бровь, после чего пожимает плечами.

– Ну жених. Ваш мужчина. Отец ребенка.

Отец ребенка.

Карим здесь.

Как он здесь оказался? Ему кто-то позвонил и сообщил, что я попала в больницу? А как я вообще сюда попала? Прохожие вызвали скорую? Что именно произошло?

– В общем, мамочка, лежите спокойно и ждите врача. Мой пост, если что, рядом с палатой. Здесь есть кнопка вызова, – она протягивает мне продолговатой формы предмет, от которого идет тонкий проводок. – Пить хотите?

Я киваю, все еще ведя мысленный диалог с самой собой о том, что случилось. Медсестра наливает в стакан воды из кулера, затем подносит к моим губам.

– Не торопись только.

Я жадно пью, хоть и стараюсь глотать осторожно, но просто пить сильно хочется.

– А вы... не знаете, как я сюда попала? То есть, меня на скорой привезли?

Женщина выбрасывает пластиковый стаканчик в ведро и направляется к двери.

– Этого я точно не знаю. Я как раз только смену принимала. Вы сейчас в палате ИТ. Пока состояние окончательно не стабилизируется, будете под моим надзором. Потом врач вас переведет в другую палату. Ну ладно, отдыхайте.

Она немного убавляет свет, после чего оставляет меня одну, прикрыв за собой дверь.

Я медленно выдыхаю, распиравший все это время легкие воздух.

Я не потеряла ребенка. Все в порядке.

Кладу ладонь на низ живота и снова не могу сдержать слез и улыбки. У меня будет ребенок. Я выполню необходимые рекомендации, чтобы подобного больше не повторилось. Ты слышал, малыш? Я тебя защищу.

Даже если Карим будет против и снова начнет настаивать на аборте. Пусть невесте своей говорит, рожать или не рожать. А мне не нужно. Он может думать обо мне, что угодно, но это его проблемы. Не хочет ребенка, ну так я и не стану его заставлять быть отцом. Медсестра сказала, что не только громональный сбой спровоцировал кровотчение. Стресс, слезы – это послужило отягчающем фактором. Как бы Карим сейчас себя не вел, он частично виноват в том, что я чуть ребенка не потеряла. И то, что он не стал скрывать от враче, что он -отец, вовсе не оправдывает его. Он мог так сказать просто для того, чтобы ему больше информации предоставили обо мне и моем состоянии.

Да.

Только поэтому.

Мне ничего от него не нужно. Пусть проваливает. Едет к своей Мадине, женится на ней, делает ей детей, раз она ему подходит и раз она не просто похоть и страсть. А мы с малышом как-нибудь сами. Я пока не знаю, как. Совсем не знаю. Но я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю.

***********

Я лежу в палате одна какое-то время, не прекращая поглаживать живот и раздумывать над тем, что собираюсь делать дальше, когда меня выпишут из больницы. Очень хочется поскорее поговорить с врачом. Я надеюсь, что как и медсестра, врач меня успокоит и скажет, что ничего такого ужасного со мной не происходит, и мое состояние действительно возможно скорректировать. В память болезненно врезаются слова Карима о том, что у меня ничего нет – ни образования, ни работы, что мне всего девятнадцать, и как я собираюсь ставить на ноги ребенка, если сама толком на ногах не стою. Может, он и прав, но ведь многие девушки оказываются в подобных ситуациях в жизни. Они ведь как-то из них выходят. Значит, и я смогу. Чем я хуже?

Уверена, что сводный брат все это говорил лишь для того, чтобы избавиться от такой неприятной проблемы, как беременная от него сводная сестра. Конечно, зачем ему это? У него свадьба на носу. Его невинная и вся такая расчудесная невеста Мадина ни в какое сравнение со мной не идет.

Тут же вспоминаю, как выбегая из его квартиры, сказала ей про ребенка. Не знаю, поняла ли она, что ребенка от Карима жду именно я, а не одна из его девок, которых она позволяет ему иметь, пока они не поженятся. Да мне плевать, собственно говоря. Я тоже хочу быть счастливой. Почему я должна думать о них? Кто обо мне и моем ребенке подумает?

Шум за дверью привлекает мое внимание. Наверное врач идет. Я слегка приподнимаюсь на постели, принимая положение полусидя, и натягиваю одеяло до талии.

Меньше всего я ожидаю увидеть Карима, когда открывается дверь, но заходит в палату именно он. Его тяжелый взгляд сразу устремляется на меня, и я отчаянно стараюсь подавить в себе желание закрыться, защититься от него, но инстинктивное движение ладонями все же делаю и прикрываю живот. Карим это замечает. Взгляд еще больше темнеет, а челюсти сжимаются. Я не в силах на него смотреть, поэтому опускаю глаза и просто жду, что он скажет, хотя мне кажется, я уже знаю, что. Наверняка пришел снова просить меня сделать аборт.

– Как ты? – раздается наконец его тихий голос.

Какая забота...

– Лучше. Наверное. Врача жду.

– Она скоро придет. Я попросил ее зайти чуть позже. Хотел сначала с тобой сам поговорить.

– О чем? Для чего ты вообще приехал? Кто тебе сообщил, что я здесь?

– А ты не помнишь? – я на миг вскидываю на него взгляд, но затем снова опускаю и отрицательно качаю головой.

– Не все помню...

– Ты ответила на мой звонок и сказала, что тебе плохо, а потом замолчала. Я тебя по GPS нашел. Ты была без сознания. Сидела на земле, привалившись спиной к дереву. У тебя было сильное кровотечение. Я привез тебя в больницу. Ты так и не пришла в себя.

Теперь мои глаза впиваются в лицо мужчины. Он говорит так напряженно, словно что-то страшное пережил за последние несколько часов. Я жадно разглядываю его, пытаясь увидеть нечто важное для себя – рефлекс, наверное. Я всегда пыталась увидеть в его словах, жестах, эмоциях какие-то подсказки. И вот сейчас снова пытаюсь. Глупая. Даже после его слов о том, что я ему не нужна, и ребенок тоже, я все еще надеюсь...

Мой взгляд соскальзывает с его лица вниз, на белую рубашку, виднеющуюся из-под черного распахнутого пальто. У пояса брюк алеет пятно крови. Он видимо нес меня на руках. Ничего не могу поделать с дрожью, пробегающей по телу от одной мысли, что Карим прижимал меня к себе настолько близко, что его одежда пропиталась кровью.

– Что же ты не сказал врачам, чтобы они сделали мне аборт? Ты ведь мог. На таком сроке аборт сделать проще простого. А когда есть угроза жизни матери, так тем более.

Взгляд Карима сощуривается.

– Что ты опять несешь, Нимб? Я, по-твоему, настолько ублюдок? Я не собирался и не собираюсь принуждать тебя к аборту.

Да, ты, по-моему, настолько ублюдок. Я думала, что знаю тебя, но, оказалось, что не знаю совсем. Ты столько говорил мне про ответственность, а сам решил снять ее с себя самым простым способом. Нет ребенка – нет проблем. Не понимаю только, зачем ты спас меня? Зачем спас ребенка? Надеялся, что я все же соглашусь потом сама избавиться от него? Зря надеялся.

– Очень хорошо, потому что я решила оставить ребенка. Что бы ты там обо мне не думал. Я хочу его родить. Рожу и воспитаю.

Сводный брат какое-то время молчит, никак не реагируя на сказанное, но затем все-таки спрашивает:

– Ты уверена?

А ты надеешься, что нет, да?

– Уверена. Я уеду и не буду тебе мешать. Мой ребенок... он тоже не будет тебе мешать. Можешь спокойно жениться на своей Мадине. Наверняка ей все равно, что там у тебя было на стороне. Так что совет вам, да любовь, – на Карима я не смотрю, уткнувшись взглядом в одеяло, прикрывающее мои ноги. Нервно сминаю ткань пальцами, пытаясь таким образом скрыть дрожь.

– Никуда ты не уедешь. Думаешь, я позволю своему ребенку и его матери жить непонятно где и неясно в каких условиях? – он не повышает голос, говорит спокойно и будто бы устало, но я ощущаю напряжение, исходящее от мужчины, хотя Карим стоит достаточно далеко от меня, у самого выхода из больничной палаты, и ближе не подходит.

– Своему ребенку? – не могу сдержать горькую усмешку. -Ты же не хотел от меня детей.

– Но это не значит, что я не буду нести ответственность, если ты уже решила его оставить. Своего ребенка я стыдиться не стану, и никогда его не оставлю.

Меня настолько шокируют его слова, что я невольно подскакиваю на кровати, вперив в мужчину взгляд и пытаясь отыскать на его мрачном и жестком лице ответы, только вопросов слишком много, а лицо его, как застывшая маска – трудно что-либо понять.

– А... как же я?

– А что ты? – он слегка наклоняет голову и сощуривает взгляд. – Ты вроде хотела быть со мной. Теперь будешь. Наслаждайся.

– Я больше не хочу...

– Больше тебя никто не спрашивает, Нимб.

2 глава

– Что значит, меня никто не спрашивает? – я наверное с минуту отхожу от шока и возмущения, прежде чем задать мужчине вопрос. То есть, после всего того, что он мне наговорил в квартире, Карим считает, что может вот так вот прийти в палату и указывать мне, как жить? А я должна обрадоваться и согласиться? Может я и обрадовалась бы, если бы у него были какие-то чувства ко мне, если бы он сказал, что я ему нравлюсь, или что, ему хотелось бы попробовать ради нас двоих, но он ведь так не сказал. В его словах звучало только одно: ребенок – моя ответственность, а тебе придется быть со мной, потом что ты его мать. Как он вообще себе это все представляет? А как же Мадина, за которую он так трясся? А наши родители?

– То и значит. Мой ребенок отдельно от меня расти не будет. От матери я его тоже не собираюсь отделять. К тому же, одна ты не справишься.

– Ты меня совсем не знаешь... – сразу перехожу в защиту, но Карим и этого сделать мне не дает, сразу прервав все мои жалкие попытки.

– Я знаю достаточно. Если ты решила оставить ребенка, моего ребенка, напоминаю тебе, то с моим мнением тебе тоже придется считаться. И, наверное, Нимб, более разумно сейчас сделать так, чтобы лучше было именно ему. Ты считаешь ребенку будет лучше, если ты куда-то убежишь, будешь работать на какой-нибудь второсортной, в лучшем случае, работе, снимать халупку в три квадратных метра, затем родишь, и не факт, что сможешь его нормально содержать, особенно в первое время, пока он будет очень мал?

Я тяжело сглатываю, не сводя глаз со сводного брата, который, как всегда, уверенно аргументирует свою позицию, и что кинуть против этих аргументов, я не знаю, поэтому говорю первое, что приходит в голову:

– Попрошу помощи у мамы и Гаяса. Они же не вышвырнут меня. А там подумаю...

Карим усмехается и устало потирает глаза пальцами.

– Ты думаешь, что мой отец станет решать проблему с нашим ребенком? Ты действительно думаешь, что он вот эту ситуацию примет нормально? Даже если бы это было возможным, а это невозможно, просто знай это, но в принципе, ты сама скоро убедишься в том, что слезливой поддержки и быстрого прощения за случившееся от моего отца ждать не стоит. И так как твоя мать любит его, скорее всего, он и на нее окажет влияние. Эту проблему будем решать мы с тобой, а не кто-то другой, но как я уже сказал, даже если бы отец все же решил тебе помочь, как по-твоему должен буду вести себя я? Спихнуть на него ответственность за своего ребенка? Молча наблюдать, как ты одна с этим справляешься и молчать, что ты беременна от меня?

– Так было бы лучше всего, – я краснею то ли о гнева, то ли от обиды, но наверное больше всего мне стыдно перед мамой и отчимом, хоть они еще ни о чем не знают. Будет трудно им все объяснить, но я могу попробовать.

– Если ты так считаешь, то зачем Мадине сказала про ребенка? Думаешь, они идиотка и ничего не поняла?

В горле пересыхает, поэтому я решаю встать с постели и попить воды. На мне больничная сорочка на два размера больше, и несмотря на то, что мы с Каримом спали, и я жду от него ребенка, мне почему-то очень неловко сейчас сбросить одеяло и идти в одной сорочке до кулера. Я прижимаю ткань к себе и начинаю медленно подниматься, ставлю ноги на пол, но, к сожалению, к горлу тут же подступает тошнота, пространство перед глазами плывет, и я заваливаюсь набок, не в силах сохранить равновесие без опоры даже в положении сидя.

– Что ты делаешь? – Карим преодолевает расстояние между нами в два шага и укладывает меня обратно на постель, пройдясь теплыми пальцами по плечам. – Зачем ты встала?

– Пить хочу.

– Могла бы и попросить, – резко бросает мужчина и тут же направляется к кулеру.

Легкий запах его духов въедается в ноздри и как раньше вызывает волнение и напряжение в животе. Да что же это такое?! От отчаяния мне плакать хочется.

Налив воды в пластиковый стканачик, Карим подносит его мне, снова вторгаясь в мое личное пространство. Было лечге, когда он стоял дальше, а сейчас его близость меня подавляет и тревожит.

Пустой стаканчик Карим выбрасывает и снова обращается взглядом ко мне. Что он там говорил, насчет Мадины? Зачем я ей все рассказала? Да я была в таком состоянии, что на что угодно могла пойти в тот миг...

– Даже если твоя невеста все поняла, то ей наверняка все равно. Она не откажется от возможности выйти за тебя замуж.

– Это уже не имеет значения, потому что я не собираюсь жениться на одной женщине, когда другая решила родить от меня ребенка. Скандала можно было бы избежать, если скрыть, что ребенок мой, но скрывать я не собираюсь. Это слишком большое унижение для слишком большого количества людей. Для тебя, для моей семьи, для Мадины и ее семьи. Единственная возможность сгладить остроту скандала – показать, что между нами была не просто постель, что ты не шлюха какая-то. Для этого между нами все должно быть серьезно. Под серьезно я, разумеется, подразумеваю брак. Но для начала будет достаточно съехаться вместе.

Мне кажется, что я не могу дышать из-за всего того, что говорит Карим. Это просто сон. Я сейчас проснусь и все будет нормально. Не будет этих странных разговоров, я спокойно долечусь и уеду. Все будет хорошо у нас с малышом.

– Что за ерунда? Какой брак? Ты о чем, Карим? Ты же сам мне говорил, что похоти недостаточно, чтобы семью построить, а теперь предлагаешь пожениться? Ради ребенка?

– Похоти недостаточно, но мое предложение на данный момент – меньшее из всех зол.

– Я не хочу жить с тем, кто ко мне ничего не чувствует!

– Ты думаешь, я хочу жить с той, к кому я толком ничего не чувствую? – хмурится Карим, сунув руки в карманы брюк. – Ты только о себе что ли думаешь?

– Ты можешь заботиться о ребенке, не живя со мной...

– Я уже объяснил, почему этот вариант не подходит. И приходящим папой я быть не собираюсь.

– Господи, да ты так спокойно обо всем говоришь, будто ничего ужасного не происходит! – он действительно ведет себя достаточно сдержано и не проявляет лишних эмоций. Мне непонятны его чувства к Мадине, и что будет с ней. Это ведь странно? Но Карим, очевидно, считает, что ничего странного в его поведении нет.

– А что я должен делать, по-твоему? Плакать? Крушить палату? Орать? Да, это, конечно, поможет решить проблему.

Я прикусываю губу и в отчаянии откидываюсь на подушки. Слезы все-таки текут по щекам. Не хочу плакать при нем снова, но иначе не получается. Внутри опять слишком много чувств, с которыми я не могу справиться.

– Не нужно плакать. Тебе нельзя нервничать. То, что я тебе предлагаю, это единственно верное решение. Я не могу тебе обещать любовь, Нимб, но заботиться о тебе и о ребенке я всегда буду. Любить его я тоже буду. Сейчас тебе нужен покой и стабильность, чтобы выносить здорового ребенка и спокойно родить. Любые стрессы, в том числе бегство в неизвестность, могут навредить. Кроме того, куда бы ты не убежала, я все равно тебя найду. Из-под земли достану и верну назад, но разговаривать мы уже будет по-другому, если ты попытаешься скрыть моего ребенка и лишить меня возможности воспитывать его. Подумай сейчас о своем здоровье и о нем. Слезы тут не помогут. Мы оба совершили ошибку. Нам обоим за нее расплачиваться. Не только мне, и не только тебе. И другие в нашей ошибке тоже не виноваты. Как мой отец, например, Мадина, твоя мать, наш ребенок.

– Мы будем несчастны, – шепчу чуть слышно, вытирая тыльной стороной ладони слезы с щек и губ.

Карим не отвечает. Это меня просто добивает. Молчание – знак согласия.

– Если ты не хочешь, чтобы я плакала, то, пожалуйста, уйди. Мне одной побыть нужно. Хотя бы подумать и успокоиться я могу? – смотрю на сводного брата сквозь пелену слез. Его облик расплывается, как окончательно расплывается моя уверенность в том, что я его действительно знала и любила. Он никогда не был простым, но сейчас он мне кажется гораздо более сложным, чем раньше, чужим, далеким, незнакомым. Сейчас я не представляю, как мы будем вместе. Как я справлюсь?

– Хорошо, – отвечает мужчина и поворачивается к двери. – Отдыхай.

Раньше я бы мечтала прижаться к его спине, скользнуть пальцами по крепкому животу, потереться щекой о мягкую ткань его пальто, пахнущего вкусной туалетной водой, но сейчас я об этом не мечтаю. Потому что я не уверена, что знаю этого человека. Я не мечтаю о нем, или просто лгу самой себе, потому что слышать, что он ко мне ничего не чувствует, было по-прежнему больно. А больно просто так не бывает.