Текст книги "Я больше о тебе не мечтаю (СИ)"

Автор книги: Чарли Маар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

11 глава

«Она тебя даже не знает»

Может, Карим и прав. Думаю об этом всю дорогу до дома отчима. Действительно, Марисса не знает ничего о моих чувствах к ней. Если бы я рассказала о них, хоть однажды, возможно, между нами сейчас все совсем иначе складывалось. Наверное, у меня еще есть шанс все исправить. Я должна хотя бы попробовать. Если не выйдет, то я по крайней мере буду знать, что я пыталась.

Когда моя истерика стихает, становится немного стыдно за свои слезы перед Каримом. Не думаю, что ему хотелось возиться со мной. Весь путь до дома отчим он молчит, и я тоже не пытаюсь завести разговор. Да я и не представляю, о чем с ним говорить. Сликшом много неопределенности между мной и ним. Я лишь кошусь взглядом в сторону мужчины, отмечая, что он довольно напряжен. Брови нахмурены, челюсти плотно сжаты. Переживает из-за реакции отца? Скорее всего. Наверняка Фахратов наговорил Гаясу много неприятного. Хотя кому действительно стоит переживать, так это мне. Как сказал вчера Карим – поступки женщины сильнее бьют по репутации семьи. Пусть это сексистская позиция, но, вполне вероятно, Гаяс именно такой придерживается, как и сын.

– Сначала я поговорю с отцом один на один, – произносит Карим, когда мы выходим из машины и вместе идем к воротам.

– Он еще... не знает? Ну... я имею в виду про нас... про мою беременность?

– Знает, что от меня ждет ребенка другая девушка. О том, что это ты, ему пока неизвестно.

Медленно выдыхаю. Значит, сразу на меня не кинутся с криками?

– Об этом я ему сам скажу, – Карим открывает передо мной дверь дома, пропуская внутрь. – Как и об угрозе. Так будет лучше. Твое же присутствие необходимо, чтобы отец и твоя мама могли воочию убедиться, что с тобой все в порядке.

– В каком это смысле? – перевожу на него недоуменный взгляд, машинально понижая голос.

– В прямом, Нимб. Как бы ты себя не вела, ни мой отец, ни твоя мать не считают тебя способной на подобные поступки – переспать со мной, забеременеть... Никто из них не должен сомневаться в том, что ты со мной по доброй воле.

– Ну, не по такой уж и доброй, – фыркаю я, все еще недоумевая, как Гаяс может подумать, что Карим способен на.. насилие? Он же его любимый и единственный сын!

– А вот эту тему лучше не поднимать. Мы отныне вместе. И точка, – рыкает Карим, затем подталкивает меня за поясницу вперед.

Мама встречает нас в гостиной, спускаясь по лестнице в шифоновом платье в пол. Она сильно загорела, а легкий и яркий наряд резко контрастирует с серой и пасмурной погодой за окнами особняка.

– Мой ангел! Ты здесь! Я так скучала! – она заключает меня в крепкие объятия, после чего сухо кивает Кариму. – Рада тебя видеть, Карим. Твой отец ждет в кабинете. Он просил подняться сразу, как ты приедешь.

Мама никак не комментирует, знает ли она что-то о разрывае Карима с Мадиной, но думаю, что-то знает, потому что взгляд у нее заинтересованно-сочувственный.

– Спасибо, Адели. С прилетом.

Сводный брат оставляет нас с мамой одних, а сам поднимается вверх по лестнице. Ну, сейчас начнется...

– Нимб, ты где была? Мы приехали, а тебя нет. И комната выглядит какой-то пустой. Ты съехать решила?

Мама тянет меня за руку и усаживает на диван. На журнальном столике перед нами стоит чайный сервиз. Внутри пролупрозрачного чайничка свежезаваренный чай с ягодами. Я бы с наслаждением вдохнула аромат ягодного напитка, но слишком нервничаю, чтобы чем-либо наслаждаться.

– Я... ээммм... была на учебе. Карим меня забрал. А ты так загорела, мам! Почему не позвонила мне, что вы раньше прилетаете? – немоного увожу тему в другую сторону, чтобы избежать опасных поворотов в разговоре.

– Дааа, – она взмахивает рукой, а затем начинает разливать чай по чашкам, – Гаяс такой взвинченный был. Ужас просто. И ничего рассказывать не хотел. Потом все же проговорился, что у Карима с Мадиной свадьбы не будет. Он так расстроился, – тут она понижает голос до шепота. – И там еще вроде ребенок есть... у какой-то девушки. От Карима. Для Гаяса это позор. Он не может поверить, что Карим мог так поступить.

Я с трудом сглатываю, глядя, как мама осуждающе покачивает головой. А мне ведь придется сообщить ей, что ребенка от Карима жду я. Придется разочаровать. Думаю, она действительно не ждет от меня, что я могла так поступить. Как и сказал Карим, когда мы приехали.

– Ты какая-то бледная, Нимб, ангел. Хотя, может мне кажется из-за этого ужасного темного цвета твоих волос? – хмыкает она, передав мне чашку с чаем. – Вот додумалась же покраситься. Испортить свои бесподобные белокурые кудряшки!

Я лишь устало улыбаюсь, крепко сжав ладонями чашку с чаем. Обжигает.

Больше никогда не покрашусь, мам. И кудряшки не выпрямлю. Буду самой собой. Найти бы себя только полностью.

– Ты точно не болеешь у меня?

– Нет, мам. Не болею. Точнее, не совсем, – делаю глубокий вдох. – Я ребенка жду, – медленно выдыхаю.

Собственная чашка выпадает у мамы из рук и разбивается о пол.

– От Карима.

Раз уж Карим сам расскажет своему отцу о моей беременности, то будет справедливым и честным, если маме об этом скажу я.

*********

– Нимб... ты... серьезно сейчас? – мама не обращает никакого внимания на то, что чашка упала, а осколки разлетелись возле ее ног. Ее шокированный взгляд опускается на мой живот и не сходит с него, пока она ждет моего ответа.

– Такими вещами не шутят же, мам, – говорю тихо, прекрасно понимая, что сейчас вполне возможно разверзнется буря. – Я беременна от Карима. Свадьбы не будет из-за меня. Я – причина.

Мама буквально падает на диван рядом со мной и смотрит так, словно впервые меня видит, словно перед ней не ее родная дочь, а какая-то незнакомка.

– Как... вы... Как вообще так получилось?! Ты и... К..карим... Я думала, вы не ладите с ним.

– Это он со мной не ладит, – пожимаю плечами и чуть слышно добавляю, – а я давно его люблю...

– Лю... любишь?

– Любила, – поправляюсь. – Теперь я не уверена. Из-за этого мне вдвойне тошно.

– Нимб...

– Мам. Так получилось. Знаю, это для тебя все ужасно, но... с этим уже ничего не сделаешь. Мне жаль, что все вот так вот вышло.

– Дочка, ты хоть представляешь, что вы навторили?! – взвизгивает мама, прижав ладонь к губам. Невольно смотрит в сторону лестницы – наверное, не хочет, чтобы кто-то слышал наш разговор. Да уж, не переживай, мам, Карим сейчас Гаясу тоже обо всем расскажет.

– Представляю.

– Нет, не представляешь! Это же такой позор для Гаяса. Для него семья – главная ценность в жизнь. Честь. Достоинство. А вы вот как?! Ну хорошо, ты говоришь, тебе казалось, что Карима ты любишь, а он?! Если он с тобой не ладил, как вы оказались в одной постели?! Это... хоть по доброй воле было?! Как так вышло?

Я недовольно поджимаю губы. Вот и мама интересуется, не было ли какого-то принуждения? Ну, неужели она действительно думает, что Карим способен на насилие? Или она... обо мне так думает?

– Просто случайно. И я не очень хочу говорить о деталях, мам.

– Божечки, какой стыд! – она прижимает ладони к щекам и качает головой. – Что же теперь будет?

Ее глазах начинают сверкать от слез. Она уже не смотрит на меня, и в этот момент я ощущаю острую обиду. Глупо, наверное, но мама не интересуется будущим внуком, не спрашивает, как проходит беременность. Ее волнует только позор, который неминуемо ляжет на плечи Гаяса. Я, конечно, не ждала, что она прям обрадуется, но хотелось бы, чтобы ей было не все равно. Она ведь моя мама.

Шум на лестнице привлекает наше внимание. Мы одновременно поворачиваем головы и видим, как вниз спускается Карим. Взгляд его устремлен на осколки чашки возле журнального столика. Затем он перемещается на наши лица. Гаяса с Каримом нет.

– Я так понимаю, Аделия, Нимб вам все рассказала?

Сглотнув, мама кивает.

– В свою очередь, хочу вас заверить, что с вашей дочерью и внуком все будет хорошо. Я о них позабочусь. Разумеется, Нимб будет жить со мной. Я прослежу, чтобы ее здоровью и здоровью ребенка больше ничего не угрожало.

– Больше? То есть... что-то уже угрожало? – мамино лицо бледнеет, и она прижимает руку к груди.

Я испуганно хватаю ее за плечи и укладываю на спинку дивана.

– Мам?! Ты чего?! Что с тобой?

Слышу резкий голос Карима. Он зовет Алию – новую домработницу, точнее старую новую. Раньше она работала в доме, но потом уходила в декретный отпуск. Сейчас вернулась. Женщина вбегает в гостиную и сразу получает указания принести таблетки, воду, а так же убрать разбившуюся чашку.

– Мам, со мной все хорошо. Честно. Ничего страшного. Был небольшой токсикоз и только. Не переживай, пожалуйста! – бросаю многозначительный взгляд на Карима, чтобы тот не поднимал тему об угрозе выкидыша. Он молча кивает, за что я ему очень благодарна.

Когда я смотрю на бледную, тяжело дышащую маму, мне становится стыдно за недавние мысли, что ей наплевать на меня и ребенка. Как я могла так подумать? Про свою маму любимую? Да она самый любящий и преданный человек на всем белом свете!

Алия пиносит стакан воды и лекарство в каплях.

Я помогаю маме попить, затем пропускаю Алию, чтобы той было удобно смести стекло. Обсуждать семейные проблемы в присутствии домработницы как-то неловко, поэтому все молчат, пока Алия не покидает гостиную с совком, наполненным стеклом.

– Что здесь происходит?! – раздается громогласный голос Гаяса. Отчим входит в гостиную, насупив густые брови. Лицо его багровеет при одном взгляде на Карима, затем на нем появляется тень тревоги, когда он понимает, что маме плохо.

– Адели, что с тобой? – он практически отпихивает в сторону сына и меня, садится рядом с матерью и берет ее руки в свои ладони.

– Сердце прихватило. Сейчас все пройдет... Гаяс... – медленно выдыхает мама и обхватывает руками лицо мужчины.

– Тебе уже обо всем рассказали, да? – спрашивает он сердито.

Она кивает.

Отчим поворачивается к нам, смотрит пронзительным взглядом.

– Когда вы собираетесь официально оформить ваши отношения? – рявкает он, преимущественно глядя Кариму в глаза.

*********

– В ближайшее время...

– Мы еще не обсуждали...

Отвечаем с Каримом одновременно.

Гаяс хмурится еще сильнее. Его наши ответы, очевидно, не устраивают, но прежде чем я успеваю тщательно обдумать причину этого недовольства, начинаю тараторить.

– Мы еще не говорили о свадьбе. Понимаете, Гаяс... знаю, как все выглядит, но, я не думаю, что существует реальная необходимость нам с Каримом жениться. Ведь на дворе все-таки двадцать первый век и...

– Да хоть девяносто первый! – перебивает меня отчим гневным рыком. – Вы что считаете – это все шутки какие-то?! Побаловались, опозорили на всю Москву невинную девушку и ее семью, нас с Адели, да самих себя, в конце концов, и теперь моего внука хотите вот так грязью полить?! От тебя, Карим, я подобного вообще не ожидал... И ты... тебе лет-то сколько?! Ты же взрослый мужик с мозгами, а она – сопля зеленая! Я тебя как воспитывал?! Что, свадьбы со своей невестой дождаться не мог?! А сейчас вы мне оба хотите сказать, что это так было – ерунда, переспали, ребенка сделали и ладно?! Я всю жизнь семью считал основой всего достойного, что есть в этом мире, а вы все опозорили... Вы... все изгадили! Я свою жену и дочь хоронил, не мог смириться со смертью самого дорогого, что у меня было, а у вас только сиськи и письки на уме! А вам самое дорогое побоку и нести ответственность вы не хотите?!

С каждым новым словом лицо отчима багровеет все сильнее. Уже мама принимает сидячее положение на диване и тянется к нему, поглаживает спину и что-то шепчет, но я не слышу, да и не вслушиваюсь, потому что слова, адресованные нам с Каримом, важнее. И слышать их больно, потому что они бьют прямо в сердце. Гаяс никогда на меня не ругался, не кричал, не отчитывал так резко. И в эту минуту, я понимаю, что стоило. Может, тогда я никогда бы не сделала того, что сделала.

– Отец, достаточно. Думаю, на сегодня хватит разговоров на эту тему. Свадьба будет. Остальное – детали.

На этот раз я не решаюсь сказать что-либо против. Меня настолько выбивают из колеи слова Гаяса о семье, о ее важности и о нашей с Каримом безответственности, что я, как примерзшая, стою на одном месте и почти не дышу. Не то чтобы я не ожидала подобного, просто услышать правду в глаза оказалось тяжелее, чем представлять, как это будет. Радует только то, что на одну меня всех чертей не спустили. Кариму даже больше досталось. Теперь я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что отец никогда не примет нас, если мы будем жить раздельно. Он действительно не примет. Уверена, на порог нас обоих не пустит...

И сейчас, глядя, как столько лет любимый мужчина заботливо подает отцу стакан воды и моей матери платок, я думаю лишь о том, как сильно он сгибает самого себя, принимая решение жить со мной – никогда не любимой девушкой – официально оформить брак, заботиться обо мне и малыше. Он отказывается от Мадины, которую по-настоящему любил, ставит сохранение остатков достоинства ее и своей семьи выше, чем личные предпочтения.

А что делаю я? И что вообще сделала?

Сама полезла к нему в постель. Сама попросила переспать со мной. Сама пришла и рассказала о ребенке. Сама не захотела делать аборт. Все сама. И что дальше? А дальше сказка оказалась реальностью. Принц предлагает жениться, но не по любви. А принцессе вдруг стало мало. И принцесса думает только о себе. О ребенке тоже, конечно. Но вокруг принцессы и ребенка жизнь всех этих людей, в том числе принца, не крутится. Только они ее добровольно сужают до размеров жизни маленькой эгоистичной принцессы и ребенка, которого она носит. А принцесса продолжает топать ножкой и надувать губы...

Да я просто в шоке... в растерянности... Даже мама меня не поддержала особо. Да, она переживает за меня, я вижу, но и за Гаяса тоже. И мне почему-то кажется, если я буду упираться, она в первую очередь примет сторону мужа, а не мою.

Когда я переехала к Кариму и решила до родов не поднимать тему с отдельным проживанием, я как-то не ожидала, что он и Гаяс начнут настаивать на свадьбе, а мама будет сохранять нейтралитет. Развестись сложнее, чем просто разойтись. Развод – официальная процедура через суд. А когда есть совместный ребенок все еще сложнее. И мне уж тут точно ничего хорошего не светит.

Мне кажется, я только теперь понимаю, что мы с Каримом уже никогда не расстанемся. Меня затягивает в водоворот последствий всего того, что я сделала. И чем дальше, тем глубже я утопаю. Однажды я найду себя на дне, под толщей воды, откуда уже не выбраться на поверхность. Туда, вниз, меня тянет осознание собственной ответственности.

– Нимб? – обеспокоенное лицо Карима неожиданно возникает передо мной, его голос выдирает меня из мыслей. Я, оказывается, сижу в кресле, а Карим на корточках рядом. – Ты в порядке? Как себя чувствуешь?

12 глава

– Все нормально... Я просто задумалась.

Мама и отчим смотрят на меня так же тревожно, как и Карим. Я расправляю плечи и спешу их успокоить, натянув улыбку на лицо.

– Правда. Я в порядке. Забыла свои витамины дома и испугалась, что пропущу прием, – чушь полная, но лучше это, чем рассказать о своих настоящих мыслях и переживаниях.

– А почему ты не проследил за тем, чтобы твоя будущая жена взяла необходмые медикаменты? – рявкает на Карима Гаяс, что я аж вздрагиваю.

Смотрю немного смущенно на сводного брата, после чего перевожу взгляд на маму и отчима.

– Да ничего... я же на учебе была. У самой из головы все вылетело... Мы все равно скоро поедем назад.

– Ты какие-то вещи хотела забрать из дома, – напоминает Карим, помогая мне подняться с кресла. – Может, в другой раз? Ты точно нормально себя чувствуешь?

– Да-да, не волнуйтесь за меня, – отталкиваю его руки, ощущаю некоторую неловкость из-за его заботы. Мама и отчим на нас смотрят. Карим так перед ними специально или он сейчас искренен? – Я все же соберу, что хотела. Там не так уж много вещей.

– Я помогу, – вызывается мама.

Через пару минут мы стоим в моей комнате, где она помогает собрать банные принадлежности и кое-что из косметики. Гаяс и Карим остались вдоем в гостиной. Уверена, Карим сейчас еще много выслушает от отца.

Мы же с мамой долго молчим. Ни она, ни я не решаемся начать разговор. В моей голове все еще крутятся мысли о бесповортности происходящего и ответственности, а о чем думает мама, я даже предположить не могу. Надеюсь только, что не гадости про меня.

– И... какой же срок? – неожиданно задает она вопрос, укладывая в пластиковый пакет флаконы с духами.

– Второй месяц, – отвечаю, краснея. – Пол еще пока не знаю. Рано.

– А ты хочешь знать заранее?

Смотрю на маму таким взглядом, будто она спрашивает о чем-то абсурдном. Ну, разумеется, я хочу знать. Как можно не хотеть? У меня уже сейчас есть потребность называть ребенка по имени; возможно, купить для него или для нее какую-то одежду, игрушки.

– Хочу. Очень.

– Скажешь, кто это будет, когда узнаешь?

Я задерживаю дыхание, глядя, как мама, поджав губы крутит пальцами ручки пакета. Ей самой будто неловко и странно говорить со мной на эту тему.

– Ну, конечно, скажу, мам. Обязательно.

– Дочка... ты ведь не страдаешь? – она резко вскидывает голову и смотрит мне в глаза внимательным и беспокойным взглядом, что в какой-то миг мне начинается казаться – мама способна видеть меня насквозь. Но это не так. И знать о моих сложностях в отношениях с Каримом, ей не нужно...

– Не страдаю, мам. Нет.

– Но ты ведь сказала, что не любишь Карима.

– Я сказала, что сомневаюсь. Я не говорила, что не люблю. И давай не будем об этом. Мы... с Каримом должны сами разобраться во всем.

Она кивает и снова начинает складывать вещи в пакет – гели, крема, шампуни. Больше мы ни о чем не говорим. Только когда выходим из комнаты, мама вдруг крепко обнимает меня и шепчет:

– Ты только не думай, что я не буду вас любить. Не думай так, пожалуйста.

Я так не думаю, мам. Совсем не думаю...

*********

Возвращаемся домой, когда на улице уже начинает темнеть. Я все пытаюсь ответить себе на вопрос, как вести себя дальше, но ответа не нахожу. Наверное, все и так должно быть понятно. Но я, честно говоря, в полном недоумении. Выхода и выбора особо нет, а я его ищу и ищу, прокручивая в голове разные варианты развития дальнейших событий.

– Голодная? – спрашивает Карим, стоит нам переступить порог квартиры.

– Ты же знаешь, что нет. Мама же накормила меня. Кажется, на неделю вперед...

– Тогда отдыхай. Завтра на учебу едешь?

Пожимаю плечами, стягивая шарф с шеи и забрасывая его на вешалку в прихожей.

– Скорее всего. Чувствую я себя нормально, так что причин не ехать у меня нет. Да и заняться особо нечем.

– В доме у отца мне показалось, что тебе все же стало плохо.

– Ну я же сказала, что нет, – прохожу мимо Карима, намереваясь отправиться в комнату, выпить таблетки и немного полежать, но он останавливает меня, схватив за руку.

– Соврала?

– Нет.

– В глаза смотри.

Я поднимаю на него взгляд и меня тут же прошивает нервная дрожь. Снова он близко, темные глаза обжигают, а запах духов приятно щекочет ноздри. Уйди, а? Я тут пытаюсь в себе разобраться, а ты мне вообще не помогаешь!

– Нимб?

– Что, переживаешь? – усмехаюсь, иронично выгнув бровь.

Карим не улыбается.

– Именно так. Ответь честно.

– Отвечаю честно: я нормально себя чувствую, Карим, – на этот раз говорю серьезно, не иронизирую и не отшучиваюсь.

Посверлив меня взглядом еще минуту, он все же разжимает пальцы и отпускает мое плечо. Затем опирается руками о стену по обе стороны от моей головы, нависает как скала сверху, удерживая меня, будто в плену своей близости и запаха.

– Когда тебе к врачу, Нимб?

Сердце колотится, как ненормальное. Интересно, эта реакция на него когда-нибудь пройдет? Или меня так и будет колотить всю жизнь, стоит Кариму подойти чуть ближе?

– В начале следующей недели, – отвечаю тихо, глядя куда-то в область подбородка мужчины. Подбородок не так опасен, как его глаза.

– Вместе поедем.

– Что? Зачем? В этом нет никакой необходимости! Для чего тебе ехать?

– Хочу знать все, что скажет врач.

– Я могу передать.

– Нет. Не можешь. Хочу все услышать от врача, – упрямится мужчина, что вынуждает меня недовольно поджать губы.

– Не доверяешь мне?

– А разве нет повода?

Вот вообще обидно. Я ему ни в чем не лгала. А он... то спаршивает, точно ли ребенок его, то ДНК тест делает, то на совместных поездках к врачу настаивает. Да ну его!

– Не хочешь доверять – не доверяй. И отодвинься. Я спать хочу. Дай мне пройти.

********

Вместо того, чтобы отойти, Карим подхватывает меня на руки и несет в спальню, так и оставив пакеты с вещами, что мы привезли из дома отчима, валяться на полу в прихожей. Я вцепляюсь пальцами в его плечи, не понимая, зачем он все это делает? Кроме нас в квартире никого больше нет, и в проявлении какой-то излишней заботы нет никакого смысла.

Все это начинает сводить меня с ума. Он говорит, что не любит, но каждое его ласковое движение в мою сторону, рождает в груди призрачную надежду. Он говорит, что никогда не полюбит, что не доверяет, и чтобы я не строила иллюзий, и я честно пытаюсь. Не хочу убеждать себя каждый раз, что между нами возможно настоящее чувство, а потом снова и снова страдать от разбивающихся о стену его безразличия надежд.

Даже если мне придется смириться со свадьбой, с жизнью без любви, я не хочу, чтобы эта любовь отсутствовала только с его стороны. Не хочу снова открыть свое сердце, впустить его туда, боясь при этом никогда не получить ответа. Зачем он вводит меня в заблуждение?

– Я всего лишь хочу быть уверен, что с тобой точно все в порядке. И если что-то все же будет не так, хочу быть рядом, на тот случай, если тебе понадобится помощь, – говорит Карим, аккуратно опуская меня на постель в полутемной комнате. – Дело не в недоверии. Так что успокойся.

Прерывисто вздыхаю, когда Карим слегка придавливает меня весом своего тела к матрасу. Не уходит, а продолжает смотреть в глаза, будто что-то ища в них.

– Ты держалась молодцом с родителями.

– Спасибо.... Ты тоже.

– Нам не нужно торопиться со свадьбой. Я сказал так отцу, лишь бы успокоить его.

Не знаю точно, что чувствую по поводу этих слов. Вроде они меня успокаивают, потому что Карим не потащит меня в ближайшие дни в ЗАГС, где мы наспех поставим подписи на бумажке, что сделает нас официально женатыми. У меня есть время, чтобы нормально подготовиться, окончательно свыкнуться с мыслью, что любить меня в жизни будет только мой ребенок.

– Хорошо. Я поняла.

Он все еще здесь, по-прежнему на мне. Немного смещает руки, чтобы приподняться на локтях, но тела наши так и соприкасаются.

Сладкое томление в животе и трепет в груди тумнят разум. Нужно что-то сказать или прогнать его, потому что молчание между нами усугубляет мое состояние. Почему он не уходит? И зачем так смотрит на меня?

Это сводит с ума.

– Можно тебя спросить, Карим? – выдираю наконец вопрос из пересохшего горла.

– Спрашивай.

– О чем вы говорили с Гаясом? Ну, когда мы с мамой поднялись в комнату.

– Обсуждали рабочие моменты.

Вряд ли Гаяс просто так решил поговорить о работе, когда сын с падчерицей заявились в дом с новостью, что скоро подарят ему внука. В голову приходит мысль, что разговор этот был как-то связан с отцом Мадины. Они с Каримом партнеры. Или были ими. Фахратов же мог устроить ему серьезные проблемы в бизнесе.

– А можно еще вопрос?

– Давай, – усмехается мужчина. Одна его рука опускается мне на бедро, и он начинает нежно поглаживать его пальцами.

Боже.

– Эти рабочие моменты были как-то связаны с отцом Мадины? Он... устроил тебе неприятности?

– Не вижу необходимости обсуждать это с тобой.

– А я вижу необходимость. Это ведь... все из-за меня. Все это. Ваша с Мадиной свадьба  не состоится, ее отец строит тебе козни, Гаяс в бешенстве. Наверное, ты должен меня ненавидеть.

– Ты виновата не больше, чем я, – отвечает он хрипло, а его рука тем временем смещается чуть выше, ложится на мою талию под кофту. Теперь я чувствую его пальцы на голой коже. Эти легкие по сути касания, вызывают целый спектр реакций в моем теле – от приятной дрожи до жжения в животе.

– Я хотела... просто попросить прощения. Мне жаль, Карим, что у нас все так вышло. Правда, жаль.

Глаза мужчины сощуриваются. Они немного блестят и кажутся еще красивее в темноте, которую рассеивает лишь слабый свет фонаря за окном.

– Мы оба несем ответственность, Нимб. Но перед Мадиной и ее семьей виноват в первую очередь я сам. Это была моя невеста, а не твоя, и это я обещал ее отцу заботиться о ней, а не ты. Так что любые проблемы, которые теперь создает мне Фахратов, это только мое личное дело. Не бери на себя лишнее.

Его ладонь ползет выше, пальцы касаются лифчика. Мне очень хочется, чтобы Карим погладил мою грудь, но ведь я также хочу научиться контролировать свои желания. Именно бесконтрольная жажда привела меня сюда, в этот миг. Именно она, возможно, разрушила мою жизнь. И не только мою... Я еще пока не знаю точно, но имеет смысл не поддаваться ей больше, не отдаваться с таким рвением. Как в ванной сегодня утром, как в гостиной тогда...

– Я не должен был трогать тебя в ту ночь, – хрипит мужчина, обдавая мои губы горячим дыханием.

– Я не должна была себя предлагать.

Он усмехается.

– Красиво предлагаешь. Трудно удержаться, даже не любя, Нимб.

Я с трудом проглатываю фразу "даже не любя", проталкиваю ее глубоко в себя и оставляю гнить, потому что, может вы назовете меня жалкой и слабой, но она до сих пор причиняет мне боль.

И сейчас все, что происходит, "не любя". И завтра, и послезавтра тоже так будет.

– Ты знаешь, я даже по глупости придумывала себе всякое. Типа, что ты рано или поздно поймешь, что я то, что тебе на самом деле нужно, и даже скажешь мне однажды спасибо за то, что разлучила тебя с Мадиной и спасла от неудачного брака, – голос дрожит. Я прикусываю губу, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Какой я стала плаксой. – Вот такие у меня были... фантазии.

Не знаю, зачем это говорю ему? Может, хочу услышать что-то вроде "ты была права"? Но это опять фантазии... А в действительности Карим отвечает лишь:

– В реальности все сложнее, да, Нимб?