Текст книги "Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида"

Глава 21. Закат

Обычно каникулы предполагают восстановление душевных и телесных сил, однако с этой поездкой в жизни Рида изменилось всё. Не то чтобы это была паломническая поездка в Мекку, но все же ни одно из предыдущих путешествий в Соединенные Штаты не волновало его так, как это возвращение домой. Частично причиной тому, вероятно, служили внутренние перемены, которые обычно приносит с собой возраст. Но и общаясь с друзьями, и коротая часы в перелетах между пунктами назначения, певец погружался в глубокие раздумья. Отныне он подвергает глубокому анализу всё: себя, свою деятельность, капитализм, коммунизм, дружбу, любовь. Перемены, произошедшие с Ридом по возвращении в Германию, поразили его друга и сопродюсера Геррита Листа.

«Мне показалось, что изменились его базовые принципы, – сказал Лист. – Например, его тянуло к американцам и на родину, в Колорадо, а после завершения работы над фильмом он планировал большой концертный тур по Соединенным Штатам. Наряду с этим он то и дело принимался за критику социалистической системы. Вместе с тем он чаще стал жаловаться на периоды глубокой депрессии, конкретные причины которой назвать не мог».[289]289
  «Мне показалось, что…» – интервью в полиции Геррита Листа, 27 июня, 1986 г., документы Штази, том 4, BStU 89.


[Закрыть]

Ренате также отметила, что помимо их семейных разногласий Дина мучила ностальгия. Перешагнув рубеж среднего возраста, он уже не мог более добывать средства к существованию выступлениями перед ликующими толпами и сражениями за справедливость в горячих точках мира. Он становился более сдержанным. А встречи со старинными приятелями и добродушное пошучивание на родном языке внезапно приобрели для него магическую притягательность.

Случилось так, что три направления его плана сходились воедино. Показанный в Соединенных Штатах «Американский бунтарь» принес ему некоторую порцию славы. И вот репортер одной из крупнейших телерадиовещательных компаний США Майк Уоллес позвонил ему и попросил дать интервью передаче «60 минут». Этот информационно-развлекательный телевизионный журнал-долгожитель неизменно занимал верхнюю строчку рейтингов канала «Си-Би-Эс», и Риду было хорошо известно, что любое выступление в этой программе увидят миллионы американцев. Тем временем вопрос с финансированием кинофильма практически был решен, и съемки были предварительно назначены на июнь. Интервью программе «60 минут» состарится всего на год к тому времени, как он будет готов демонстрировать на экранах США фильм «Кровавое сердце». Рид рассудил, что даже самый глупый представитель по связям с общественностью будет способен напомнить активным кинозрителям, что режиссером и исполнителем главной роли этого фильма является Дин Рид, тот самый, что давал интервью «60 минутам».

Уоллес прибыл в Восточный Берлин зимой 1986 года. Рид был счастлив встретиться с ним, как и с любым американцем. Он сопровождал репортера в поездках по городу и на киностудию ДЕФА, затем привез гостя в свой дом у озера. Он представил Уоллеса и его съемочную группу Ренате и ее сыну Александру. Интервью записывалось в режиме «один на один». Уоллес – великолепный интервьюер, еще на заре телевидения наработавший технику, позволяющую в беседе четко придерживаться интересующих его тем. Основательная предварительная подготовка предоставляла ему возможности провоцировать и выявлять малейшие преувеличения и неприкрытую ложь, которые каждый пытается внести в рассказ о себе. Рид был в наивысшей степени уверен в том, о чем собирался говорить, и в том имидже, который был намерен представить. Телезрители – он был убежден в этом – полюбят его и радушно воспримут его возвращение домой.

Интервью в программе «60 минут» вышло в эфир в воскресенье, 20 апреля 1986 года. Озаглавленное как «Перебежчик», оно началось вполне корректно. Уоллес предварил показ словами, что «обычно, когда мы думаем о тех американцах, которые перебрались на другую сторону, за Железный Занавес, мы считаем их предателями или шпионами. Дин Рид – ни то, ни другое. Рожденный в Колорадо, выросший в Америке, сейчас он проживает в Восточном Берлине просто потому, что ему больше нравится жить там. Артист, ставший советской версией суперзвезды, исполняет песни, снимается в кинофильмах и, похоже, искренне поддерживает советскую линию. Кремль даже наградил его своей премией Ленинского Комсомола. Сейчас ему не достает лишь одного: он жаждет продублировать успех, достигнутый за Железным Занавесом, на своей родине». Была показана видеозапись с Ридом, исполняющим «Рок без перерыва» и «Отель разбитых сердец» перед десятью тысячами молодых россиян на прошлогоднем Всемирном фестивале молодежи и студентов.

Дин моментально пустил в ход свое обаяние и попытался объяснить, почему он не был известен дома.

«Я думаю, что существует некий заговор молчания по отношению ко мне, и я благодарю вас за то, что вы прерываете этот заговор, чтобы люди узнали, кто такой Дин, что за песни он исполняет, какие фильмы он снимает, что он за человек, почему он суперпопулярен там, но не здесь. Думаю, что я был очень хорошим послом Америки во всем мире. Я общался с людьми, которые никогда не увидят ни одного другого американца, и я демонстрировал им ту сторону Америки, к которой, полагаю, они относятся с уважением».

Далее разговор о происходивших в его жизни и карьере событиях перешел на политические темы. Рид заявил, что поддерживает никарагуанцев и прочих латиноамериканцев, выступающих против Соединенных Штатов, потому что они не желают становиться колониями США. Уоллес быстро ввернул вопрос: «А Восточная Германия не является колонией Советского Союза, Польша не является его колонией?» Рид ответил, что нет. Уоллес выпалил названия других социалистических республик: Румыния, Болгария. Рид ответил отрицательно.

Уоллес спросил, зачем восточногерманское правительство возвело Берлинскую стену.

– Стена была установлена для того, чтобы защищать себя, в первую очередь, – ответил Рид. – И в то же время…

Уоллес прервал его:

– Стена была возведена для уверенности, что восточные немцы не окажутся на территории Западной Германии, – сказал он.

– Нет, это только половина правды, – парировал Рид. – Простите, но это неверно. Я убежден, что правительство Восточной Германии имеет право защищать себя от любых нападений. Намного проще, если войска подходят к демаркационной линии и вы их видите. Но я думаю, что это трагедия. И полагаю, что причина этой трагедии заключается в том, что правительство Соединенных Штатов не осознает, что любой народ на этой планете имеет право решать свою судьбу, хочет ли он жить при социализме или при капитализме.

После небольшой передышки, когда Рид рассказывал о том, что арендует свой дом за 40 долларов в месяц, что Александр сможет учиться в колледже бесплатно и что при социалистическом режиме каждый получает бесплатную медицинскую помощь, собеседники вновь вернулись к политике. Отказавшись называть своих друзей из Организации Освобождения Палестины и Ясира Арафата террористами, Рид перевел разговор на президента Рональда Рейгана.

«Я думаю, что терроризм – это когда, например, господин Рейган заявляет о намерении создать "Звездные войны" (противоракетную космическую оборонную систему) и выделить дополнительно миллиарды долларов военным для производства новых вооружений. Он повергает меня в ужас. Миллионы людей живут в страхе перед Третьей мировой войной. Это также называется государственным терроризмом».

Уоллес поинтересовался, не означает ли это, что Рид ставит знак равенства между Рейганом и Иосифом Сталиным, советским диктатором 30-40-х годов, ответственным за гибель миллионов граждан СССР. «Я уравниваю возможности Рональда Рейгана и Сталина. Я говорю о том, что он обладает возможностями для свершения такого же неправосудия, и, более того, возможностью спалить эту планету огнем ядерной войны».

Рид отозвался о советском президенте Михаиле Горбачеве как о человеке более нравственном, чем Рейган. Он заявил, что ГУЛАГи закончились со смертью Сталина, и пришел к заключению, что ученый и борец за права человека Андрей Сахаров не является политическим заключенным, потому что может свободно перемещаться, в пределах Советского Союза.

«Не думаю, что нужно вдруг начать придавать такое огромное значение одному человеку, который сидит и не может покинуть свою страну, и неожиданно забыть обо всех остальных, – сказал Рид. – Знаете, я думаю, что существует много видов гражданских прав, Майк. Полагаю, что все эти права важны, но давайте расставим приоритеты. Не думаю, что право на путешествия является основным правом человека».

– Вы на самом деле принимаете за чистую монету все, что делают коммунисты? – вмешался Уоллес, и Рид ответил отрицательно, сказав, что не согласен со многими вещами. Уоллес попросил назвать три. «Я против здешней бюрократии, – ответил Рид. – Я не согласен с тем, что мы не достаточно открыты критике общественных проблем, которые здесь существуют. Я полагаю, что люди в этой стране должны быть более свободны».

В заключение он заявил, что не прочь вернуться в Колорадо и баллотироваться в сенат США. Передача завершилась исполнением песни «Никто не знает меня в родном городе», написанной и переданной Риду по почте Джонни Розенбергом в прошлом году.[290]290
  «Обычно, когда мы думаем…» – стенограмма передачи «60 минут», вышедшей в эфир 20 апреля 1986 г.


[Закрыть]

Розенберг и его жена смотрели это интервью дома, в Колорадо, и Джонни лишь качал головой. Он пытался отговорить Рида от участия в программе «60 минут», когда тот впервые начал обсуждать эту тему. Точно так же, как когда-то он отговаривал его от участия в денверском радио ток-шоу. Розенберг предчувствовал, что Рид скажет что-нибудь такое, что уничтожит все шансы на принятие его в Соединенных Штатах в качестве практикующего артиста. Теперь происходило именно то, чего он опасался.

«Это было все равно что вонзить осиновый кол в сердце вампира, – сказал Розенберг. – Я просто понял, что он только что себя погубил».

Когда через три дня позвонил Рид, Розенберг был так же резок.

– Что ты об этом думаешь, Джонни? – спросил Рид.

– Хочешь, чтобы я сказал тебе правду? – переспросил друг.

– Я знаю, что ты скажешь мне правду. Это одна из причин, по которой я позвонил.

– Ладно. Прежде всего, ты не можешь защищать ту Стену в этой стране, никаким образом, ни в каком виде.

– Ну, полагаю, что мне придется приехать и пояснить некоторые моменты.

– Если ты намерен сделать это, я бы предложил тебе обзавестись бронежилетом.

Рид рассмеялся.

– Нет, может быть, мне следует обзавестись клочком земли где-нибудь в горах, – ответил Рид.

– Все, что я знаю, так это то, что ты не приобрел ничего хорошего, дав это интервью, Дин.[291]291
  «Это было все равно что…» – интервью Джонни Розенберга, 17 октября 1994 г.


[Закрыть]

Это была на удивление спокойная беседа, при всей жесткости оценки Розенберга и неспособности Рида воспринимать критику. Розенберг пришел к выводу, что Рид так и не понял, что сотворил. Зная, что наилучший способ пробиться к другу – это написать ему песню, как он поступил, сочинив «Никто не знает меня в родном городе», Розенберг взял гитару, бумагу и приступил к записи еще одной мелодии. Балладу в стиле кантри он озаглавил «Yankee Man» – «Американец». Намеренно жесткий текст песни был призван поколебать уверенность друга в правоте его суждений.

Ты «звезды и полосы» обменял на то, что нам непонятно.

Теперь же ты говоришь, что желаешь вернуться обратно.

Думаю, что ты пожнешь все посеянное тобою вскоре.

Вспомни, какие ты вел о «любимой» стране разговоры.

Американец, ты слишком долго бродил по другой стороне планеты.

Ты выбрал путь, за Стену ведущий, добыть себе славы, но это не всё.

Тот образ жизни и есть самый лучший, похоже, таким было мненье твое.

И потому, видя все, что сделал, я бы сказал, друг мой, отныне напрасны твои мечтанья о том, чтоб вернуться домой.

Американец, ты просто слишком долго бродил по иной стороне.

(хор) Янки, говоришь, как гордишься тем, что в Америке ты рожден, так что же, переменившись, в пух и прах разносишь ее.

И если о США не находишь ни слова добра, останься лучше, где есть ты – в стране великой Красной Звезды.[292]292
  «Ты обменял „звезды и полосы“» – текст песни, предоставленный Джоном Розенбергом.


[Закрыть]

Следующие четыре куплета песня продолжается в том же духе, рассказывая Риду о неправильном пути и о том, как его же собственные слова превратили его в изменника. Потребовалось какое-то время, чтобы завершить песню, в итоге Розенберг записал ее на кассету, которую в июне бросил в почтовый ящик. Она прибыла слишком поздно, Дину не суждено было ее услышать.

Реакцию Розенберга на интервью разделяли многие американцы, посмотревшие шоу Майка Уоллеса. На «Си-Би-Эс» потоком хлынули письма, большую часть которых переслали Риду в Восточный Берлин. Большинство писем носили злобный характер, в них Рида называли предателем своей страны или того хуже. «Он предполагал, что документальный фильм о нем и это интервью придутся кстати и что он сможет возобновить работу в США, – сказала Ренате Рид. – А вместо этого жители Америки наградили его лишь словами ненависти. Дело дошло до того, что один человек потребовал отобрать у него паспорт, поскольку он никакой не американец. Дин был очень удивлен реакцией американцев и не мог ее принять». [293]293
  «Он предполагал, что…» – интервью в полиции Ренате Блюме Рид, 30 июня 1986 г., материалы Штази, том 4, BStU 98.


[Закрыть]

Если разобраться, большая часть из сказанного Ридом в интервью была оправдана. Президент Рейган в течение первых пяти лет своего правления наряду с сокращением многих социальных программ вбухал дополнительно миллиарды долларов в Пентагон и его военные программы. Он запустил военное вторжение на Гренаду и, вопреки мнению оппозиции, продолжал оказывать поддержку отрядам контрас в Никарагуа. Его открытая демонстрация силы и наращивание военного производства вновь породили в Соединенных Штатах опасения угрозы ядерной войны, опасения, практически исчезнувшие во времена разрядки напряженности. Атмосфера была настолько накалена, что Голливуд не преминул извлечь свою выгоду, выпустив телефильм под названием «На следующий день». Картина начинается с обмена ядерными ударами между Соединенными Штатами и Советским Союзом, затем изображает оставшихся в живых на ужасающего вида участке земли, оставшемся после взрывов бомб. Во время встречи на высшем уровне в Исландии именно Рейган отверг предложение Горбачева избавиться от ядерного вооружения. А еще одну волну возмущения Рейган произвел, когда перед записью своего еженедельного радиопослания объявил в работающий микрофон, что «бомбардировка начинается через пять минут».

К несчастью для Рида, обнародование того факта, что Соединенные Штаты продавали оружие своему неприятелю – Ирану, чтобы оказывать финансовую и иную помощь группам никарагуанских контрас, не произойдет до конца этого, 1986, года, а слушания в конгрессе по делу «Иран-контрас» начнутся не ранее лета 1987-го. Это были те самые свидетельства, которые Рид мог бы использовать в поддержку своих выступлений против Рейгана и политики США. Но что действительно привело в смятение телезрителей, так это неспособность певца признать, что Берлинская стена является отвратительным строением, удерживающим восточных немцев от побегов из страны, что Польша, Венгрия и другие страны находятся под контролем Москвы и что Сахаров – это герой, открыто выступающий против поругания прав человека в Советском Союзе. Слышать об изгнании Сахарова, отправленного в ссылку внутри страны, как о мягком наказании, было особенно странно от человека, который объездил весь мир и держал «про запас» банковский счет в Западной Германии на случай, если на Востоке дела пойдут совсем плохо. К тому моменту, когда Рид стал перечислять три основных порока коммунистической системы, уже все свершилось: большинство зрителей его не слушали более, а кипели негодованием или тянулись за бумагой и авторучкой.

Физическое и моральное здоровье Рида ухудшалось. Письма американских телезрителей сделали свое дело. Его друг Геррит Лист вспоминал, что в начале мая, после выпуска телевизионного шоу в Лейпциге, Рид пришел к нему и сказал, что испытывает наихудшую депрессию в своей жизни. Лист посоветовал ему прекратить глотать таблетки и в особенности сократить количество принимаемых транквилизаторов. Лист также убеждал друга обратиться за помощью к психиатру. Но Рид сопротивлялся отказу от медикаментов. Его беспокоило левое колено, поврежденное после падения с лошади, не отпускали боли в позвоночнике и периодически возникающие сильнейшие головные боли, постоянно присутствовали желудочные боли, и он не мог уснуть, не приняв лекарства. В завершение разговора Рид пообещал, что еще до конца работы над фильмом «Кровавое сердце», пройдет полное обследование и проконсультируется у психиатра.[294]294
  «Его друг Геррит Лист вспоминал…» – интервью Геррита Листа в полиции, 27 июня 1986 г., материалы Штази, том 4, BStU 89–90.


[Закрыть] Ренате упорно не замечала того влияния, которое оказывали психологические проблемы на здоровье ее атлетически сложенного супруга.

«Я уверена, что Дин в силу своего характера переживал очень непростое время, справляясь с тем, что я упомянула как проблемы со здоровьем, – сказала Ренате. – Он постоянно истязал себя, постоянно находился на грани своих возможностей, безо всякого к себе снисхождения».[295]295
  «Я уверена, что Дин…» – интервью в полиции Ренате Блюме Рид, 30 июня 1986 г., материалы Штази, том 4., BStU 100.


[Закрыть]

Мировые события также вступили в сговор против Рида. В СССР Генеральный секретарь Михаил Горбачев, занявший пост в 1985 году, предпринял серию реформ. Под широким зонтиком перестройки Горбачев способствовал ослаблению жесткого централизованного контроля над экономикой страны, что со времен Сталина являлось крестовиной ее политики. Горбачев, понимая, что экономика Советского Союза терпит крах, надеялся, что, постепенно продвигаясь к большей промышленной свободе, он сможет оживить ее, избежав разрушения нации или коммунистической системы. Горбачев также был убежден в необходимости более свободного обмена информацией и мнениями, и этот процесс получил название гласность. И хотя средства массовой информации все еще находились под присмотром цензуры, обнаружились заметные подвижки в способе подачи новостей, а истории о коррупции и бюрократических несуразностях неожиданно пробрались на страницы печатных изданий. В сфере культуры также исчезли запреты на рок-н-ролл. Внезапно молодым людям Страны Советов стали доступны записи Брюса Спрингстина, «Металлики», Ван Халена и «Юритмикс», равно как и шведских и западногерманских групп. Эта свобода также подстегнула советскую молодежь к созданию своих собственных музыкальных коллективов и произведению на свет домашней версии рока. По контрасту мягкие рок-н-ролльные композиции и кантри-баллады 47-летнего американца теперь кажутся слишком степенными и скучными тем партийными функционерам, которые одобряли их прежде, а ныне восстают против. Для них Дин Рид – уже вчерашняя новость, такой же светский человек, как Перри Комо.

Фил Эверли на себе ощутил подобный закат популярности. В начале 70-х он и его брат Дон громко и публично рассорились и перестали выступать вместе, затем воссоединились и в 1984 году опять записывали музыку и гастролировали. Альбомы сравнительно успешно продавались, но этот успех не шел ни в какое сравнение с порой их расцвета конца 50-х – начала 60-х годов, и новых юных слушателей практически не прибавлялось. По мнению Эверли, сходящая на нет популярность Рида в Восточной Европе являлась «неизбежной, независимо от того, кто ты есть. Он был молодой, красивый парень, но это не может продолжаться вечно». Эверли считал, что его другу следовало принять этот закат так же, как это сделал он сам, и как в конечном итоге должны принимать все звездные личности. [296]296
  «Неизбежной, независимо от того…» – интервью Фила Эверли, 31 мая 1996 г.


[Закрыть]

Однако для отказа от юношеских радостей требуется время и определенная зрелость, а психика Рида не выдерживает этого испытания. Он до сих пор не задумывался над тем, как он встретит преклонный возраст. Единственный имеющийся у него план представляет собой смутную идею по захвату новой крепости, Соединенных Штатов. После полученных им писем от земляков выполнение этого плана кажется маловероятным. Один из пороков Рида, отмечаемый его друзьями из Европы и США, угрожающе распалился. Рид не воспринимает критику адекватно.

«В нем была очень явная потребность быть любимым, и она вела его к определенной зависимости от аплодисментов, – сказал Лист, вторя наблюдениям Давидова и Розенберга. – Его волновала не тысяча зрителей, аплодирующих в конце выступления, а один-единственный человек, покинувший зал во время концерта. И это могло повергнуть его почти в депрессивное состояние».[297]297
  «В нем была очень явная…» – интервью в полиции Геррита Листа, 27 июня 1986 г., материалы Штази, том 4, BStU 89.


[Закрыть]

Все эти воздействия мощно обрушиваются на одного человека. И отныне вопрос заключается в том, сумеет он выстоять или погибнет.