Текст книги "Let's start over! (СИ)"

– Это невозможно, – прошептала я, дрожащей рукой отталкивая от себя папку. Не замечая, что по лицу катятся крупные, как горошины, слёзы, я сидела, шокированная только что прочитанным, и не верила ни единому слову.

Нет, это просто не могло быть правдой. Глория была моей подругой столько лет – и вот теперь кто-то пытается доказать мне, что дружбой там давно уж и не пахло? Такое не представлялось мне возможным. Глория, с её белыми волосами, невинным лицом, похожая на ангела – она просто не могла бы так поступить со мной – да и вообще с кем бы то ни было…

Это потом уже мне предстояло обдумать это всё и вспомнить, что и я порой ловила на себе взявшиеся, казалось, из ниоткуда взгляды, полные ненависти. Знаете, бывает, словно спиной чуешь, как кто-то тебе «добра» желает. И уже позже мне предстояло понять, что перепады настроения Глории были следствием её наркотической зависимости. Мне кажется, я так никогда и не смогла бы ответить ей взаимной ненавистью. К Глории я чувствовала только безграничную жалость и сострадание. Она была глубоко несчастным, больным человеком, а ненавидеть таких просто невозможно.

Но в ту минуту я так, разумеется, не думала. Я не верила, что меня могли так предать. Хотя все факты были на лицо, я всё же продолжала фанатично убеждать себя в том, что всё это неправда.

– Хейли, – позвал меня детектив, и я подняла на него заплаканное лицо, – я очень, очень Вам сочувствую.

Я вытерла слёзы с щёк. Голос мужчины отрезвил меня, и я придала лицу бесстрастное выражение.

– И всё же, я не понимаю. Зачем Вы меня вызвали, Эндрю? Это ведь могло бы и подождать. Надеюсь, Вы не против – я лучше поеду в больницу. Мне кажется, операция уже закончилась.

– Но, – Коллинз попытался меня остановить, – я хотел бы, чтобы Вы дали показания… По поводу Вашего похищения.

– Потом, – твёрдо сказала я, – мне нужно ехать. Всего доброго.

До больницы я добиралась на такси. Мозг сыграл со мной забавную шутку – если что-то вообще можно было считать забавным в этой ситуации. Я вроде как и понимала, кто виноват в аварии, произошедшей с моим мужем (а больше меня, кажется, тогда ничего и не волновало), но образ злоумышленника никак не вязался с Глорией. И то, что она была мертва, тоже пока что прошло мимо меня. Так что я сделала только один вывод из встречи с детективом: преступник найден и наказан, остальное – неважно.

Операция действительно была закончена, и доктора Дийка я уже не застала. Неожиданно оказалось, что на часах уже почти девять вечера. Гарри лежал в реанимации, и из коридора через толстое стекло я видела его. От его тела отходило такое количество трубочек и проводочков, что мне стало дурно. Ко мне подошла молоденькая медсестра, не из той смены, что была днём.

– Чем могу помочь? Время приёма давно закончилось.

Я проигнорировала фразу про приём и, не отводя взгляда от стекла, сказала:

– Там мой муж. Как он?

– О, – медсестра сжала губы, – знаете, его только недавно привезли с операции. Состояние тяжёлое, но стабильное. Дышит сам, хотя аппарат искусственной вентиляции у нас наготове. Доктор сказал, что он или очнётся теперь, или уж умрёт.

Тут она ойкнула, словно сказала лишнего. Я посмотрела на экран, где отображалось на тонкой полосе биение пульса Гарри.

– Пустите меня к нему.

– Ну что Вы! – девушка всплеснула руками. – Это же реанимация. Я не могу.

Я молча достала из кошелька хрустящую зелёную купюру. Медсестра растерялась.

– Я ничего не буду трогать. Просто, мать вашу, пустите меня к моему мужу.

То ли соблазнившись видом купюры, то ли испугавшись моего тона, девушка всё же позволила мне войти. Облачённая в медицинский халат, с волосами, собранными под шапочку, я прошла к кровати, на которой лежал Гарри.

Слегка коснулась его руки кончиками пальцев.

Расплакалась.

– Не смей, – выдавила я сквозь слёзы, не особенно надеясь, что он слышит меня, кто бы там что ни говорил о том, что люди в коме способны воспринимать окружающий мир. – Ты не можешь вот так взять и бросить меня… Бросить нас.

Меня била крупная дрожь, и я безумно хотела, чтобы Гарри сейчас очнулся и раскрыл мне объятия. Я бы тогда кинулась в них и никогда бы больше не согласилась отойти от него и на шаг.

– Ты же мне обещал, Гарри, что не оставишь меня и будешь рядом всегда. А теперь решил слиться? Чуть что, сразу в кусты, да? – неся откровенную чушь, я продолжала реветь, уже сжимая пальцами ладонь мужа. – Не могу поверить, что ты такой трус. Обещаю тебе, если ты вдруг решишь умереть, я тебя на том свете найду… И… Не знаю, что с тобой сделаю!

Его лицо выглядело так, словно он просто спит, и, если бы не бесчисленные трубочки и писк кардиомонитора, я могла бы забыть даже о случившемся. Я никогда в жизни не молилась, но теперь мне хотелось сделать это – сделать хоть что-то, что могло бы помочь Гарри выбраться из этого состояния и вернуться ко мне.

– Саутвуд, твою мать! Не смей! Я не смогу, если ты уйдёшь… Я же, чёрт возьми, люблю тебя!

Сквозь пелену слёз, делающую зрение расплывчатым, мне всё же удалось увидеть, как распахиваются самые прекрасные на свете серые глаза Гарри.

========== Эпилог ==========

Несмотря на то, что Гарри был против поездок куда-либо в моём теперешнем положении, мы всё-таки отправились к Катрионе и Фреду на очередной всесемейный сбор. В конце концов, Рождество было самым важным праздником в году, и я не считала последние недели беременности достаточным оправданием для отсутствия на этом мероприятии.

За прошедшие четыре года не столь уж многое изменилось в нашей семейной жизни. Гарри, уверенный теперь в моей безграничной любви к нему, делал всё, чтобы я с каждым днём влюблялась в него всё сильнее и сильнее, хотя мне всё время казалось, что сильнее уже и некуда. Ощущение сумасшедшего счастья больше не пугало меня, как прежде. Теперь я бы уж точно никому не позволила разрушить мою жизнь.

Конечно, когда осознание вины Глории наконец пришло, мне было очень больно. Но рядом всегда был любимый муж, чьё плечо служило надёжной опорой для моего душевного спокойствия.

Хотя я и хотела родить второго ребёнка намного раньше, у меня некоторое время не получалось зачать. Я сильно переживала, хотя Гарри утверждал, что в этом нет ничего плохого: в конце концов, попытки сотворить второе дитя были необыкновенно приятны нам обоим. Теперь же я точно знала, что ношу сына; мы с Гарри решили назвать его Александром в честь дедушки моего мужа. Это решение было весьма положительно принято нашими родственниками.

Я теперь нещадно подкалывала Катриону, называя её повторюшкой: она ухитрилась забеременеть во второй раз через несколько недель после меня. Спустя некоторое время появился ещё один повод для поддразниваний: Кат, прежде утверждавшая, что ни за что не справится с тремя детьми, оказалась беременной двойней. Так что теперь она уточкой перекатывалась по кухне, подобно мне, хотя ей-то рожать предстояло намного позже.

Эвелин уже исполнилось пять, и она обещала вырасти ослепительной красавицей. Хотя её баловали все, кому не лень, мы с Гарри всё же старались воспитывать её относительно строго, чтобы из неё не выросла копия меня. Ей-Богу, я была бы не столь терпелива, как моя матушка.

В доме Катрионы и Фреда был настоящий дурдом: Иви с Максом вместе с детишками Элис и Дэна, друзей хозяев праздника, устроили игру в прятки, пока собирались остальные гости, в то время как Кристина, годовалая дочка Ванессы, капризно кричала из детского стульчика, требуя к себе внимания. Дженни Саутвуд, сестра Фреда, недовольно морщилась, глядя на этот локальный детский сад. Её недовольство было мне, как бальзам на душу.

Когда все, наконец, собрались, и я сидела, окружённая родными людьми, я в очередной раз подумала: как всё-таки хорошо. Кто бы мог подумать, что моя выходка с марихуаной, спровоцировавшая давление родителей по поводу брака, обернётся именно так! Я так любила мужа, дочь и ещё не родившегося сына, что моё сердце, казалось, разрывается от этой любви.

Едва прозвучал первый тост за рождественским столом, как я вскрикнула от неожиданно пронзившей моё тело боли.

– Да? – с тревогой спросил Гарри, и я мысленно вернулась к тому моменту, когда начались первые в моей жизни схватки больше пяти лет назад. Я усмехнулась и ответила так же, как тогда.

– Похоже на то.

Это Рождество должно было действительно надолго запомниться всем нам.

Комментарий к Эпилог

Итак, дорогие читатели, эта история закончилась! Надеюсь, вы получили удовольствие, читая её. Впереди у нас флешбек: та самая история Катрионы и Фреда, из которой когда-то давно им помогал выбираться Гарри. А так же однажды мы с вами заглянем в далёкое будущее, узнав, что ждёт Эвелин Саутвуд на пути к её собственному счастью.

Я хочу поблагодарить каждого, кто прочитал “Let’s start over!”. Я действительно люблю этот рассказ больше всех остальных своих работ, и, надеюсь, вы разделите моё мнение. Отдельно хочу сказать “спасибо” Dynamite, не только незаменимой бете и первому критику, но и любимой подруге.

Через несколько недель нас ждёт небольшой бонус к этому рассказу, поэтому не уходите далеко;)

========== To do it right this time around ==========

Комментарий к To do it right this time around

Этот небольшой бонус посвящается моей дорогой подруге Dynamite в день её Рождения, ибо именно она вдохновила меня на эту авантюру – впрочем, не только на неё.

С твоим днём, золотце. Желаю тебе всегда достигать поставленных целей, и пусть это достижение, как процесс, так и результат, неизменно доставляют тебе удовольствие. Люблю.

Нет ничего хуже, чем видеть, как твой любимый человек угасает от терзающей изнутри боли.

Каждый чёртов день, прошедший с того дня, как Хейли выписали из больницы, был для меня сущим адом. Эйфория, настигшая меня от неожиданного «воскрешения» жены, быстро сменилась паникой.

Хейли была нездорова, и было бы глупо терзать себя ложными надеждами на то, что всё пройдёт со временем. Мне казалось, что ей становится только хуже. Я старался, как мог, быть рядом с ней каждую минуту, но она дичилась, напоминая раненого зверька, забивалась в углы и в ужасе глядела на меня своими огромными испуганными глазами. И именно осознание того, что я ничем не могу помочь жене, больше всего прочего меня угнетало.

Несколько раз я, проходя ночью мимо её комнаты, слышал сдавленные рыдания. Мне хотелось бы зайти к ней и попытаться утешить, но Хейли начинала дрожать от любого шороха даже в дневное время суток, что уж говорить о ночи – теперь она спала, если это было сном, только при включённом свете. Казалось, что лучше ей становится только с дочерью. Эвелин поначалу была для Хейли лучшим лекарством: заботясь о ребёнке, моя жена не выглядела такой загнанной в угол. Впервые увидев, как меняется выражение лица Хейли при виде дочери, я счёл было это добрым знаком, однако дни сменяли друг друга, а прогресса никакого не наблюдалось.

– Ей действительно нужна помощь квалифицированного специалиста, – заметила моя мать, и я чуть ли не впервые в жизни разозлился на давшую мне жизнь женщину. К моему огорчению, эта идея была положительно воспринята остальными членами семьи. Я чуть ли не сорвался на родственников, хотя никогда не страдал вспышками гнева, но меня поддержала Кат, заявив, что Хейли сейчас нужна наша поддержка, а не сторонних людей. Хотя мы с невесткой были вдвоём против всех остальных в этом вопросе, всё же нам удалось отстоять нашу позицию.

Но после Катриона встревоженно призналась мне:

– Я действительно не знаю, такая ли уж это хорошая идея. Хейли слишком замкнулась в себе. Удастся ли нам вытащить её, Гарри? Она ведь почти ни с кем не разговаривает теперь.

Я и сам не был уверен, что у нас что-то может получиться. Моя жена всё больше отдалялась от меня с каждым чёртовым днём, и все попытки наладить с ней контакт разбивались в пыль о глухую стену непонимания. Она как будто спряталась от всех вокруг в плотный кокон и не собиралась подпускать ни меня, ни даже своих родителей.

И ещё журналисты, будь они неладны. Хотя Хейли потеряла интерес к новостям в Интернете, мне пришлось отключить доступ к сети в доме, чтобы она даже ненароком не наткнулась на одну из этих ужасных статей, которые о ней писались. Газеты и журналы в наш дом так же не попадали, потому что Хейли вряд ли было бы приятно почитать домыслы репортёров о том, что она лежит в психушке. Или о том, что она могла быть причастной к смерти собственного тюремщика. Хотя полиция давно уже доказала, что этот урод всего сдох всего лишь от палёной дозы, журналистам нравилось думать иначе. Я даже подумывал о том, чтобы подать в суд на одну крайне резвую жёлтую газетёнку, но Фред и Катриона отговорили меня, убедив, что ничего хорошего из этого не выйдет. В конце концов, на подобные издания регулярно подавались иски, но они так же продолжали чернить репутацию всех, кого ни попадя.

Фред, надо отдать ему должное, взял на себя львиную долю моих рабочих обязанностей. Это способствовало тому, что большую часть времени я мог проводить дома, с женой. Только один раз фирма требовала моего присутствия, и я был вынужден оставить Хейли одну. Совершенно одну, надо сказать, потому что в то утро моя мать забрала Эвелин к себе.

– Иди, – бесцветным голосом откликнулась жена, стирая с обеденного стола мифические крошки, – я справлюсь одна.

– Ты уверена? – больше всего на свете мне хотелось коснуться её, обнять, но, едва я протянул руку, она отшатнулась, словно от проказы.

– Да, – бросила она и быстро вышла из столовой. Сердце подсказывало мне броситься следом за ней, прижать к себе, сделать хоть что-нибудь, чтобы она чувствовала себя в безопасности, но разумом я понимал, что только напугал бы Хейли пуще прежнего такими порывами. Поэтому я, стараясь сохранять спокойствие, молча пошёл собираться на работу. Пожалуй, это была самая моя большая ошибка с того момента, как Хейли вернулась ко мне.

Уже тот факт, что, вернувшись, я не нашёл её ни в гостиной, ни в столовой, ни на кухне, насторожил меня; обычно в это время дня она занималась домашними делами на первом этаже или же проводила досуг с Эвелин. Но я точно знал, что мать ещё не привозила внучку.

Предчувствуя неладное, я даже не сразу заметил на журнальном столике хаос из порванной обёрточной бумаги. В этом хаосе обнаружился внушительный тяжёлый фотоальбом. Конечно, я знал, что в нашем доме никогда не было ничего подобного. Я взял альбом в руки.

Уже первая страница заставила меня испытать к анонимному дарителю – а я был заранее уверен, что подписи не найду – такую сильную неприязнь, какой не испытывал даже к этому пресловутому Хэнку. Ведь кто-то же посмел усугублять состояние моей любимой женщины, мешая ей выбраться из безнадёжной апатии! Очередная перелистанная страница смялась под моей рукой. Но всё это было ещё ничего по сравнению с тем, что я обнаружил в самом конце. Даже мне стало дурно при взгляде на фотографию могильной плиты, под которой, как я сам думал ещё несколько недель назад, была похоронена Хейли; я мысленно вернулся в те дни, когда Фред едва ли не за шкирку вытаскивал меня с кладбища, где я проводил по нескольку часов кряду. На какую-то страшную долю секунды мне показалось, что последние недели моей жизни были просто сном. Что на самом деле Хейли действительно лежала там, в холодной могиле, а вовсе не возвращалась домой.