Текст книги "Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 79 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

Каладин протянул руку. Тефт помедлил, потом пожал ее.

Камень протянул руку:

– Камень.

Тефт посмотрел на нее, закончил трясти руку Каладина и сжал ладонь Камня:

– Я Тефт.

«Буреотец, – подумал парень, – я и забыл, что большинство из них даже имен друг друга не знают».

– Это что еще за имя такое – Камень? – поинтересовался Тефт, отпуская руку рогоеда.

– Глупое имя быть, – ответил тот с невозмутимым лицом. – Но со смыслом. А твое имя что-то значить?

Тефт почесал бороду:

– Кажется, нет.

– «Камень» – так меня на самом деле не звать, – признался рогоед. – Просто это низинники мочь произнести.

– Как же тебя зовут тогда? – спросил Тефт.

– Ты не повторить.

Тефт вскинул бровь.

– Нумухукумакиаки’айялунамор.

Седой мостовик помедлил, потом улыбнулся:

– Так и быть, пусть будет «Камень».

Рогоед рассмеялся и сел рядом с ним:

– Наш старшина придумать план. Что-то славное и дерзкое. Как-то связано с тем, что мы полдня ворочать камни на жаре.

Каладин улыбнулся и подался ближе к ним:

– Я хочу, чтобы мы собрали одно растение. Тростник, который растет маленькими кустиками за пределами лагеря...

На тот случай, если ты решил закрыть глаза на эту катастрофу, сообщаю: Аона и Скай мертвы, а то, чем они владели, расщеплено. Вероятно, чтобы больше никто не осмелел до такой степени, чтобы бросить Рейзу вызов.

Спустя два дня после инцидента во время Великой бури Далинар вместе с сыновьями направлялся через каменистую площадку к водоему, где король устроил празднество.

Бурестражи князя обещали несколько недель весны, за которыми должно вновь последовать лето. Он надеялся, что не случится новой зимы.

– Я обошел еще троих кожевенников, – негромко сказал Адолин. – У всех разные мнения. Кажется, что перед тем, как ремень перерезали – если перерезали, – он износился, поэтому они не могут дать однозначный ответ. Все согласны лишь в том, что ремень и впрямь рассечен, но не обязательно ножом. Это мог быть естественный износ кожи.

Далинар кивнул:

– Это единственная улика, которая хотя бы намекает, что подпруга лопнула неспроста.

– Значит, мы должны признать, что все дело в одержимости короля.

– Я поговорю с Элокаром, – решил Далинар. – Сообщу, что мы уперлись в стену, и узнаю, пожелает ли он, чтобы расследование пошло иными путями.

– Так будет правильно. – Адолин поколебался, прежде чем продолжить: – Отец, ты не хочешь поговорить о том, что случилось во время бури?

– Ничего такого, чего не случалось раньше.

– Но...

– Адолин, наслаждайся вечером, – резко оборвал его Далинар. – Со мной все в порядке. Возможно, даже хорошо, что люди все увидели собственными глазами. Прячась от них, я лишь провоцировал слухи, из которых кое-какие много хуже правды.

Сын вздохнул и кивнул.

Королевские пиры всегда устраивали на открытом воздухе, у подножия холма, на котором располагался дворец Элокара. Если бурестражи сообщали о Великой буре или просто портилась погода, тогда пиршество отменялось. Далинар радовался тому, что все разворачивалось под открытым небом. Духозаклятые строения, даже будучи приукрашенными, слишком напоминали пещеры.

Пиршественный водоем представлял собой неглубокое искусственное озеро, заполненное до краев водой. По озеру разбросаны каменные островки-платформы для гостей. Замысловатый ландшафт создали королевские духозаклинатели, которые отвели воду из ближайшей реки. «Напоминает Села-Талес, – подумал Далинар, пересекая первый мост. Он часто бывал на западе Рошара, когда был молод. – И Чистозеро».

Пять островов соединяли между собой мосты, перила которых, выполненные в виде орнамента из свитков, были так изящны и нежны, что после каждого пира их прятали в хранилище, уберегая от Великих бурь. Этим вечером в воде медленно плавали цветы. Время от времени появлялись лодочки шириной в ладонь, нагруженные сияющими самосветами.

Далинар, Ренарин и Адолин вышли на первую гостевую платформу.

– Одна чаша синего, – сказал Далинар сыновьям. – А потом – только оранжевое.

Старший сын тяжело вздохнул:

– Нельзя ли хоть на этот раз...

– Адолин, пока ты принадлежишь к моему Дому, будешь следовать Заповедям. Моя воля нерушима.

– Отлично, – бросил юноша. – Идем, Ренарин.

Они отделились от Далинара и остались на первой платформе, где собрались молодые светлоглазые.

Великий князь прошел на следующий остров – средний, предназначенный для малой знати. По бокам от него располагались раздельные гостевые острова: мужской – справа, а женский – слева. На центральном, однако, мужчины и женщины пировали вместе.

Вокруг Далинара светлоглазые, удостоившиеся приглашения, от души пользовались гостеприимством короля. В духозаклятой еде нет ничего особенного или необычного, но за роскошными королевскими столами всегда подавали пряности из далеких краев и экзотическое мясо. Далинар чувствовал запах жареной свинины и даже курятины. Уже минуло много времени с той поры, как он пробовал мясо странных летающих созданий из Шиновара.

Мимо прошел темноглазый слуга в одеянии из тонкой красной ткани, с подносом крабовых клешней. Далинар пересек остров, огибая компании пирующих. В основном пили фиолетовое вино, самое опьяняющее и насыщенное из всех цветных вин. Форму почти никто не надел. Несколько человек надели узкие короткие сюртуки, но большинство, отбросив притворство, нарядились в просторные шелковые рубашки с оборками и соответствующие сандалии. Роскошные ткани блестели в свете ламп.

Эти модники бросали на Далинара оценивающие взгляды. Он помнил времена, когда вокруг него на пирах вроде этого собиралась толпа друзей и знакомых – и, разумеется, подхалимов. Теперь никто не приближался, хотя перед ним расступались. Элокар мог считать, что его дядя слабеет, но его репутация умеряла пыл большинства светлоглазых рангом пониже.

Вскоре он приблизился к мосту, ведущему на последний остров – тот, где находился король. Его окружали лампы на шестах, излучавшие синий буресвет, а в самом центре платформы располагалась жаровня. Внутри ее пламенели темно-красные угли. Рядом с жаровней за столом в окружении великих князей пировал Элокар. Столы по краю платформы занимали гости. Женщины и мужчины сидели строго раздельно.

У самого моста на высоком табурете пристроился Шут. Он-то был одет как подобает светлоглазому – в строгий черный мундир, с серебряным мечом на поясе. Далинар невольно покачал головой.

Шут одаривал оскорблениями всякого, кто ступал на остров.

– Светлость Маракаль! Какая чудовищная прическа; вы очень смелы, раз появляетесь на людях в таком виде. Светлорд Маракаль, жаль, что вы не предупредили о своем появлении, – я бы отказался от ужина. Ненавижу, когда меня тошнит после сытной трапезы. Светлорд Кадилар! Как я рад вас видеть. Гляжу на ваше лицо и вспоминаю о том, кто мне дорог.

– Неужели? – спросил иссохший старик Кадилар, замедляя шаг.

– Да, – отозвался Шут, взмахом руки веля ему не задерживаться, – о моей лошади. О светлорд Нетеб, сегодня от вас исходит неповторимый запах... Вы напали на мокрого белоспинника или он на вас просто чихнул? Леди Алами! Нет, прошу, ничего не говорите – так мне будет гораздо легче сохранить свои иллюзии по поводу вашего ума. И светлорд Далинар. – Шут кивком приветствовал князя, когда тот приблизился. – Ах, мой дорогой светлорд Таселин. Все еще заняты экспериментом по достижению глубин человеческой глупости? Удачного погружения. Это бесценный опыт.

Далинар приостановился возле табурета Шута, а сердитый Таселин вразвалочку прошел мимо.

– Шут, – заметил Далинар, – ты хватил лишку.

– И что же у меня лишнее? – лукаво поинтересовался мужчина. – Лица, руки или сферы? Я бы ссудил тебе лицо, но человеку по определению положено не больше одного, а случись у кого два – могут перепутать с Шутом. Руку бы тоже мог одолжить, но, боюсь, я ими обеими так часто копался в дерьме, что теперь они не подходят такому, как ты. А если отдам одну из сфер, то зачем же мне вторая? Я, видишь ли, к обеим очень сильно привязан. – Он помедлил. – Ах да, ты же не видишь. Хочешь посмотреть?

Он привстал со своего табурета и сделал вид, будто собирается расстегнуть ремень.

– Шут, – сухо одернул великий князь.

Острослов рассмеялся и похлопал Далинара по плечу:

– Прошу прощения. Это сборище провоцирует меня на самые грубые шутки. Возможно, все дело в дерьме, о котором я уже упомянул. Изо всех сил стараюсь, чтобы мое отвращение к ним было возвышенным, но они все время мешают.

– Шут, стоило бы проявить осторожность, – предупредил Далинар. – Это сборище не будет терпеть тебя вечно. Не хотелось бы узнать, что кто-то всадил в тебя нож; внутри тебя хороший человек.

– Да, – согласился Шут, окидывая платформу взглядом. – Он был очень вкусным. Далинар, боюсь, ты предупреждаешь не того, кого надо. Когда вернешься домой, расскажи о своих тревогах зеркалу, и несколько раз. Слухи вокруг так и прыгают.

– Кто прыгает?

– Слухи. Жуткие дряни. Впиваются в человека и пьют кровь.

– Может, блохи?

– Да какая разница. Погляди-ка, там болтают о тебе.

– Про меня всегда болтают.

– Сейчас все гораздо хуже. – Шут посмотрел ему прямо в глаза. – Ты действительно предложил забыть про Договор Отмщения?

Далинар глубоко вздохнул:

– Только королю.

– Что ж, а король об этом кое-кому рассказал. Эти люди трусливы и, без сомнения, хорошо разбираются в трусости, поскольку в последнее время очень часто позволяют себе называть трусом тебя.

– Буреотец!

– Нет, я Шут. Но понимаю, нас с ним очень легко перепутать.

– Потому что от тебя слишком много ветра, – проворчал Далинар, – или слишком много шума?

На лице королевского острослова появилась широкая улыбка.

– О-го-го, Далинар! Я впечатлен! Может, стоит назначить тебя Шутом? А я тогда стану великим князем. – Он помедлил. – Нет, это было бы плохо. Мне хватило бы секунды, чтобы сойти с ума, слушая их разговоры, а потом я бы всех перебил. И заменил кремлецами, наверное. Королевство бы от этого точно не пострадало.

Далинар собрался уходить:

– Спасибо за предупреждение.

– Всегда пожалуйста, – ответил Шут, снова усаживаясь на свой табурет. – А-а, светлорд Хабатаб! Как мудро с вашей стороны надеть красную рубашку в сочетании с таким солнечным ожогом! Если вы и дальше будете так облегчать мой труд, я сделаюсь таким же тупым, как светлорд Тамул! О светлорд Тамул! Как неожиданно вас тут видеть! Я не собирался оскорблять вашу глупость. Честное слово, она впечатляющая, просто выше всяческих похвал. Лорд Йонатан и леди Мерайв, на этот раз я вас не трону по причине вашей недавней свадьбы, хотя эта шляпа просто невероятна, Йонатан. Думаю, очень удобно носить на голове палатку, особенно ночью. А это за вами кто, леди Навани? Когда же вы успели вернуться на Равнины, что я не почуял запаха?

Далинар застыл. Что?!

– Шут, вне всяких сомнений, твоя собственная вонь перекрывает мою, – ответил раздраженный женский голос. – Неужели еще никто не оказал моему сыну услугу и не надрал тебе зад?

– Нет, пока никто, – весело отозвался Шут. – Вероятно, я недостаточно усердно кручу этим самым задом.

Ошеломленный Далинар повернулся и увидел Навани, мать короля, – статную женщину с черными волосами, уложенными в замысловатую прическу из кос. Ее здесь не должно было быть.

– Вот тебе раз! – изумилась вдовствующая королева. – Я считала, ты выше подобных шуток.

– Строго говоря, я еще и выше вас, – с улыбкой отозвался мужчина со своего насеста. Она закатила глаза. – К несчастью, светлость, – продолжил Шут, вздохнув, – я приноровился выражать свои оскорбления так, чтобы меня понимали все присутствующие. Если это вас порадует, я попытаюсь изъясняться более возвышенно. – Он помедлил. – А вы, случайно, не подскажете рифму к слову «обгадить»?

Навани просто отвернулась от него и устремила на Далинара взгляд светло-фиолетовых глаз. Она облачилась в элегантное платье из мерцающей красной ткани, не тронутой вышивкой. Самосветы в ее волосах, где встречались редкие серые пряди, также были красными. Мать короля являлась одной из признанных красавиц Алеткара, хотя Далинар всегда считал, что это не совсем правильно, ибо во всем Рошаре, несомненно, не нашлось бы женщины, которая могла бы с ней соперничать по красоте.

«Дурак, – сказал он себе и с трудом отвел взгляд. – Она вдова твоего брата».

После смерти Гавилара он должен был относиться к Навани как к сестре. Кроме того, как быть с его собственной женой? Она десять лет как мертва, и лишь его глупость привела к тому, что все воспоминания о ней потеряны. Даже если он не может ничего вспомнить, следует ее чтить.

Почему Навани вернулась? Пока дамы приветствовали ее, Далинар поспешно пробирался к королевскому столу. Он занял свое место, и через несколько секунд слуга принес ему блюдо – его предпочтения хорошо известны.

Дымящаяся куриная грудка, перченая и разложенная поверх круглых кусочков жареного тенема, мягкого овоща бледно-оранжевого цвета. Далинар схватил кусок плоскохлеба и вытащил из ножен на правом бедре обеденный нож. Пока он ест, Навани не станет нарушать правила приличия и не подойдет.

Еда была хорошая. Как обычно на пирах у Элокара – в этом сын не уступал отцу. Элокар кивнул Далинару со своего конца стола, потом продолжил беседу с Садеасом. Великий князь Ройон сидел через несколько мест от него. Далинар собирался вскоре встретиться с ним – Ройон первый из великих князей, с которым он планировал обсудить совместную вылазку на плато.

Остальные великие князья предпочли выбрать места подальше от Далинара. Помимо князей, за королевским столом могли также оказаться те, кто получил особое приглашение. Один такой счастливчик попался слева от Элокара, и он явно не знал, стоит ли присоединиться к беседе.

У Далинара за спиной журчала вода. Перед ним продолжалось пиршество. Время для расслабления, но алети всегда были скупым на эмоции народом – по крайней мере, сдержаннее рогоедов и реши. И все же по сравнению с тем, что он помнил с детства, алети сделались более склонными к роскоши и удовлетворению своих капризов. Вино текло рекой, и горячая пища источала ароматы. На первом острове несколько молодых людей вошли в состязательный круг, устроив дружескую дуэль. На пирах юноши часто находили повод, чтобы сбросить сюртуки и продемонстрировать свое искусство владения мечом.

Женщины вели себя скромнее, но не отказывались от развлечений. На острове Далинара несколько дам установили пюпитры для рисования, живописи и каллиграфии. Левую руку, как обычно, каждая из них прятала под длинным рукавом, аккуратно рисуя правой. Они сидели на таких же высоких табуретах, что и Шут. Некоторые дамы привлекли спренов творчества, и те катались по верхней части их пюпитров или столов.

Навани собрала за своим столом несколько важных светлоглазых дам. Перед Далинаром прошел слуга, неся женщинам еду. Тоже вроде бы экзотическая курица, но с тушеными фруктами мети и под красновато-коричневым соусом. Мальчишкой Далинар тайком попробовал женскую еду из любопытства. Она показалась ему до отвращения сладкой.

Навани положила перед собой вещицу из полированной латуни, размером примерно с кулак, с большим заряженным рубином в центре. Красный буресвет осветил весь стол, украсил белую скатерть тенями. Навани подняла вещицу и перевернула ее, демонстрируя сидевшим рядом дамам ножки-выступы, на которые та опиралась. В этом положении штуковина чем-то напоминала краба.

«Никогда не видел подобного фабриаля».

Князь смотрел на ее лицо, восхищаясь его чертами. Навани была известным духозаклинателем. Возможно, это устройство...

Вдова короля взглянула Далинару прямо в глаза, и он застыл. Она подарила ему мимолетную понимающую улыбку и отвела взгляд быстрей, чем он успел как-то ответить.

«Забери меня буря, что за женщина!» – подумал он и демонстративно сосредоточился на еде.

Он был голоден и так увлекся, что не сразу заметил, как приближается Адолин. Светловолосый юноша поприветствовал Элокара, а потом поспешил занять одно из свободных мест рядом с отцом.

– Папа, – прошептал Адолин, – ты слышал, что они говорят?

– О чем?

– О тебе! Я уже провел три дуэли с теми, кто называл тебя и весь наш Дом трусами. Они говорят, что ты просил короля отказаться от Договора Отмщения!

Далинар схватился за стол и чуть было не встал. Но сдержался.

– Пусть говорят что хотят. – Он вернулся к еде, насадил на нож кусочек перченой курицы и поднес к губам.

– Ты действительно это сделал? Ты об этом говорил с королем, когда вы встречались два дня назад?

– Да, – признал Далинар.

Это вызвало у Адолина приглушенный стон.

– Не зря я забеспокоился. Когда я...

– Адолин, – перебил Далинар, – ты мне доверяешь?

Сын взглянул на него – глаза юноши были большими, честными, но в них виднелась боль.

– Я хочу доверять. Клянусь бурей, отец. Я в самом деле этого хочу.

– То, что я делаю, – важно. Это необходимо сделать.

Адолин наклонился ближе к нему и тихо проговорил:

– А если это все галлюцинации? Если ты просто... стареешь?

Это был первый раз, когда кто-то заговорил с ним так открыто.

– Я бы соврал, если бы сказал, что не думал о подобном, но нет смысла в попытках обхитрить самого себя. Я верю, что они настоящие. Я чувствую, что они настоящие.

– Но...

– Сын, это неподходящее место для споров. Можем поговорить об этом позже, и я выслушаю и обдумаю твои возражения. Обещаю.

Адолин поджал губы:

– Ну ладно.

– Ты правильно волнуешься за нашу репутацию, – сказал Далинар, упираясь локтем в стол. – Я предположил, что Элокару хватит такта умолчать о нашем разговоре, но мне следовало напрямую его об этом попросить. Кстати, ты был прав по поводу того, как он отреагировал. Во время разговора я понял, что он ни за что не уступит, и сменил тактику.

– Как именно?

– Мы должны выиграть эту войну, – твердо произнес Далинар. – Довольно свар из-за светсердец. Надо покончить с терпеливой и бесконечной осадой. Нам необходимо отыскать способ выманить большое количество паршенди на Равнины, а потом напасть из засады. Если мы сумеем многих перебить, то они не смогут дальше вести войну. А если не получится, следует отыскать способ ударить прямо в центр и убить или захватить в плен их главарей. Даже ущельный демон прекращает сражаться, если его обезглавить. Договор Отмщения будет выполнен, и мы сможем отправиться домой.

Адолин, поразмыслив, резко кивнул:

– Очень хорошо.

– Никаких возражений? – уточнил Далинар. Обычно их у сына было множество.

– Ты только что попросил доверять тебе. Кроме того, нанести паршенди по-настоящему сильный удар – эта тактика мне понятна. Однако нам понадобится хороший план, чтобы разобраться с теми возражениями, которые ты сам выдвинул шесть лет назад.

Далинар кивнул, постукивая по столу пальцами:

– Тогда я и сам думал о нас как о независимых княжествах. Если бы мы атаковали центр по отдельности, каждая армия сама по себе, нас бы окружили и уничтожили. Но если все десять армий отправятся туда вместе? С духозаклинателями, которые будут обеспечивать нас едой, с солдатами, которые понесут передвижные убежища на время Великих бурь? Более ста пятидесяти тысяч человек? Пусть паршенди попробуют нас окружить. С духозаклинателями мы сумеем создать даже древесину для мостов, если понадобится.

– В такое поверить непросто, – нерешительно заметил Адолин и бросил взгляд на другой конец стола, где сидел Садеас. Лицо юноши помрачнело. – Мы все вместе застрянем там на много дней, отрезанные от мира. Если великие князья начнут свары во время похода, это будет катастрофа.

– Сначала мы заставим их работать вместе. Мы близки, ближе, чем когда бы то ни было. Шесть лет – и ни один великий князь не позволил своим солдатам схватиться с солдатами другого князя.

Только вот дома, в Алеткаре, все было иначе. Там продолжались бессмысленные стычки из-за земель или старых обид. Это было нелепо, но остановить войны среди алети не проще, чем остановить ветер.

Адолин кивнул:

– Отец, это хороший план. Куда лучше разговоров об отступлении. Хотя им не понравится идея об отказе от боев на плато. Они любят эту игру.

– Знаю. Но если я заставлю одного или двоих объединить войска и ресурсы для вылазки на плато, это может оказаться шагом к тому, что нам понадобится в будущем. Я по-прежнему считаю, что лучше отыскать способ выманить большой отряд паршенди на Равнины и встретиться с ним на одном из плато попросторнее, но пока что не знаю, как такое можно было бы устроить. В любом случае нашим разделенным армиям предстоит научиться действовать сообща.

– А как мы поступим с тем, что люди о тебе говорят?

– Я выпущу официальное опровержение, – сказал Далинар. – Придется как-то объяснить случившееся, чтобы это не выглядело обвинением короля в ошибке.

Юноша вздохнул:

– Опровержение, значит?

– Да.

– Но почему не дуэль? – нетерпеливо спросил Адолин, наклонившись к нему. – Какое-нибудь занудное объявление, возможно, прояснит твои идеи, но не заставит людей их прочувствовать. Выбери того, кто называет тебя трусом, брось ему вызов и напомни всем, что оскорблять Черного Шипа – большая ошибка!

– Я не могу, – возразил Далинар. – Заповеди запрещают это таким, как я.

Адолину, скорее всего, тоже не стоило бы участвовать в дуэлях, но Далинар не стал применять к нему полный запрет. Дуэли были его жизнью. Ну и еще ухаживания за дамами.

– Тогда позволь мне защитить честь Дома, – попросил Адолин. – Я вызову их на дуэль! В доспехе и с клинком в руках я покажу им, что такое настоящая честь.

– Сын, это было бы то же самое, как если бы я их вызвал.

Адолин покачал головой, не спуская глаз с Далинара. Он как будто подыскивал слова.

– Что? – спросил Далинар.

– Я пытаюсь понять, что изменило тебя сильней всего. Видения, Заповеди или та книга. Если между ними вообще есть какая-то разница.

– Заповеди стоят особняком, – пояснил Далинар. – Они – традиция старого Алеткара.

– Нет, отец, они связаны. Все три. И каким-то образом соединяются в тебе.

Далинар ненадолго поразмыслил об этом. Возможно, парень прав...

– Я тебе рассказывал историю о короле, который нес валун?

– Да.

– Точно?

– Дважды. И еще один раз заставил выслушать, как тебе читают этот отрывок.

– А-а. Ну так вот, в той же части есть отрывок, в котором принуждение следовать за тобой противопоставляется позволению следовать за тобой. Мы в Алеткаре слишком много принуждаем. Если ты вызовешь кого-то на дуэль, потому что он считает меня трусом, его убеждения от этого не изменятся. Я могу заставить их замолчать, но не изменю того, что у них в сердце. Я знаю, что прав. Тебе просто придется и в этом мне довериться.

Адолин вздохнул и поднялся:

– Что ж, официальное опровержение – лучше, чем ничего. По крайней мере, ты не прекратил защищать свою честь.

– Я и не собираюсь. Просто надо быть осторожнее. Я не могу позволить, чтобы мы еще сильнее отдалились друг от друга.

Он вернулся к еде, насадил на нож последний кусочек курицы и положил в рот.

– Я тогда отправлюсь на другой остров, – сказал Адолин. – Я... погоди-ка, это тетушка Навани?

Далинар вскинул голову и с удивлением увидел, что к ним идет Навани. Он посмотрел на свою тарелку. Та была пуста; он съел последний кусочек, не осознавая, что делает.

Князь вздохнул, собрал всю решимость и встал, чтобы поприветствовать ее:

– Матана. – Далинар поклонился.

Он использовал формальное обращение к сестре: Навани была старше его всего на три месяца, и это обращение вполне допустимо.

– Далинар, – ответила она с легкой улыбкой. – И милый Адолин.

Адолин широко улыбнулся ей; он обошел стол и обнял тетушку. Она положила укрытую тканью защищенную руку ему на плечо – такого жеста удостаивались лишь члены семьи.

– Когда ты вернулась? – спросил Адолин, отпуская ее.

– Сегодня днем.

– Но почему же ты вернулась? – сухо поинтересовался Далинар. – Я полагал, ты собиралась помочь королеве защищать интересы короля в Алеткаре.

– О Далинар, – ласково проговорила Навани, – ты такой же чопорный, как всегда. Адолин, дорогой, как успехи с девушками?

Князь хмыкнул.

– Он меняет подруг, словно танцует какой-нибудь особенно быстрый танец.

– Отец! – возмутился юноша.

– Ну что ж, тем лучше, – сказала Навани. – Ты еще слишком молод, чтобы жить на привязи. Цель молодости – познать разнообразие, пока оно еще представляет интерес. – Она бросила взгляд на Далинара. – Ведь когда мы взрослеем, нас принуждают быть скучными.

– Спасибо, тетушка. – Адолин усмехнулся. – Прошу меня простить. Я должен сообщить Ренарину, что ты вернулась.

Он поспешил прочь. Князь неуклюже переминался по другую сторону стола от Навани.

– Далинар, я такая грозная? – спросила вдовствующая королева, вскинув бровь.

Тот опустил взгляд и понял, что все еще сжимает свой обеденный нож. Широкое зазубренное лезвие вполне могло сойти за оружие, случись такая нужда. Он выронил нож и поморщился, когда тот упал на стол с громким звоном. Уверенность, которую Далинар ощущал во время разговора с Адолином, исчезла в одно мгновение.

«Соберись! Она ведь просто член семьи».

Разговаривая с Навани, он каждый раз чувствовал себя так, словно перед ним опаснейший хищник.

– Матана, – заговорил Далинар, сообразив, что они по-прежнему стоят по разные стороны узкого стола, – возможно, нам следует перейти к...

Он умолк, когда Навани взмахом руки подозвала юную служанку, которая едва начала носить платья с длинным рукавом. Дитя бросилось к ней, неся низкий табурет. Навани указала на место возле себя – всего лишь в нескольких футах от стола. Девочка замешкалась, но Навани повторила жест с большей настойчивостью, и служанка поставила табурет, куда приказывали.

Навани изысканно села – не за королевский стол, где полагалось трапезничать только мужчинам, но, без сомнений, достаточно близко, чтобы поставить под угрозу соблюдение протокола. Служанка удалилась. Элокар за другим концом стола заметил, что делает его мать, но ничего не сказал. Никто, включая самого короля, не посмел бы в чем-нибудь упрекнуть Навани Холин.

– Ох, Далинар, да сядь ты, наконец, – раздраженно прошипела она. – Нам есть о чем поговорить.

Князь вздохнул, но сел. Места возле него по-прежнему были пусты, а музыка и разговоры звучали достаточно громко, чтобы никто не мог их подслушать. Несколько дам заиграли на флейтах. Вокруг них закружились спрены музыки.

– Ты интересовался, почему я вернулась, – негромко сказала Навани. – У меня на это были три причины. Во-первых, я хотела сообщить, что веденцы усовершенствовали свои «полуосколки», как они их называют. По их словам, щиты способны выдержать удар осколочного клинка.

Далинар сложил руки на столе. До него доносились слухи, хотя он не принимал их во внимание. Все время находились люди, заявлявшие о том, что им вот-вот удастся создать новые осколки, но эти обещания никогда не оказывались правдой.

– Ты видела хоть один?

– Нет. Но я доверяю своему источнику. Она говорит, эти штуки могут принимать лишь форму щитов и не имеют никаких свойств осколочных доспехов. Но они действительно выдерживают удар осколочного клинка.

Это был шаг – очень маленький шаг – на пути к осколочному доспеху. Тревожная новость. Он не поверит в нее, пока не увидит собственными глазами, на что способны эти «полуосколки».

– Навани, эту новость можно было послать и по даль-перу.

– Видишь ли, я поняла вскоре после того, как достигла Холинара, что было политической ошибкой уезжать отсюда. Эти военные лагеря все больше превращаются в настоящий центр нашего королевства.

– Да, – тихо согласился Далинар. – Наше отсутствие на родине опасно.

Разве не по этой причине вдовствующая королева отправилась домой?

Навани величаво отмахнулась от его слов:

– Жена Элокара в достаточной степени наделена умениями, необходимыми для управления Алеткаром. Есть козни и интриги – всегда будут козни и интриги, – но по-настоящему важные игроки неизбежно оказываются здесь.

– Твой сын по-прежнему видит убийц почти в каждом углу, – негромко заметил Далинар.

– А разве может быть иначе? После того, что случилось с его отцом...

– Это правда, но я боюсь, что он довел это до крайности. Элокар не доверяет даже союзникам.

Навани сложила руки на коленях – свободная рука поверх защищенной.

– Сын не справляется, да?

Далинар потрясенно моргнул:

– Что? Элокар – хороший человек! Он честнее любого светлоглазого в этой армии.

– Но как правитель сын слаб. Ты должен это признать.

– Навани, Элокар король, – твердо сказал Далинар, – и мой племянник. Ему принадлежит мой меч и мое сердце, и я не позволю, чтобы кто-то о нем дурно говорил, даже если этот «кто-то» – его собственная мать.

Она устремила на него пристальный взгляд. Было ли это испытание на верность? Навани, почти как Ясна, чувствовала себя в политике как рыба в воде. Интриги заставляли ее цвести, точно камнепочку в спокойном влажном воздухе. Однако, в отличие от Ясны, Навани было трудно довериться. Далинар вновь ощутил невольное сожаление по поводу того, что Ясна никак не могла бросить все свои изыскания и вернуться на Расколотые равнины.

– Я не говорю о своем сыне дурно. Мы оба знаем, что я ему так же верна, как и ты. Но мне важно знать, с чем работаю, а для этого требуется называть вещи своими именами. Его считают слабым, и я намереваюсь обеспечить ему защиту. Пусть даже придется пойти против его воли.

– Значит, у нас общие цели. Но если его защита – вторая причина, по которой ты вернулась, какова же третья?

Ее лицо с фиолетовыми глазами и красными губами озарилось улыбкой. Многозначительной улыбкой.

«Кровь отцов моих... – подумал Далинар. – Ветер и буря, она красавица. Смертоносная красавица».

Казалось злой иронией, что лицо жены полностью стерли из его памяти, и в то же самое время он мог припомнить каждую мелочь из тех месяцев, на протяжении которых эта женщина играла с ним и Гавиларом. Она вынуждала их соревноваться друг с другом, разжигала страсть и в конце концов выбрала старшего из двоих братьев.

Они трое все время знали, что она выберет Гавилара. И все равно Далинару было больно.

– Нам надо как-нибудь поговорить наедине, – сказала Навани. – Я хочу услышать твое мнение по поводу слухов, что ходят по лагерю.

Вероятно, имелись в виду слухи о нем.

– Я... я очень занят.

Она закатила глаза:

– Не сомневаюсь. Мы все равно встретимся, как только я обустроюсь и раскину сети. Может, через неделю? Я приду почитать тебе из той книги моего мужа, а потом мы поболтаем. Все будет на виду. Согласен?

Он вздохнул:

– Ну ладно. Однако...

– Великие князья и светлоглазые, – внезапно провозгласил Элокар.

Далинар и Навани повернулись к тому концу стола, где встал король, в мундире, парадном плаще и короне. Он поднял руку, привлекая внимание собравшихся на острове. Люди притихли, и вскоре единственным звуком сделалось журчание воды в озере.