Текст книги "Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей"

Автор книги: Брендон Сандерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 79 страниц) [доступный отрывок для чтения: 28 страниц]

– Повезло, что он не победил, – пояснил Каладин, – и не обнаружил, как его обманули. Они бы не позволили ему уйти, забрав доспех Садеаса.

– Чушь, – вмешался Тефт. – Обычай...

– Обычай – слепой свидетель обвинения. Это милая коробочка, в которую они упаковывают свою ложь. Из-за него мы и служим им.

Тефт стиснул зубы:

– Сынок, я прожил на этом свете побольше твоего. Я многое знаю. Если простолюдин убьет вражеского воина в осколочном доспехе, он станет светлоглазым. Так заведено.

Каладин позволил спору увянуть. Если иллюзии Тефта помогали ему отыскать свое место в этой военной неразберихе, не Каладину его разубеждать.

– Итак, ты был слугой, – сказал он, обращаясь к Камню. – В свите светлорда? Каким именно слугой? – Он покопался в памяти в поисках нужного слова, вспоминая те дни, когда доводилось общаться с Уистиоу или Рошоном. – Лакеем? Дворецким?

Камень рассмеялся:

– Я поваром быть. Мой нуатома не спустился бы в низины без своего повара! Ваша еда, в ней так много пряностей, что ничего другого уже не почувствовать. Вы и камни съесть, если их перцем посыпать!

– И кто тут у нас заговорил о еде? – мрачно бросил Тефт. – Рогоед?

Каладин нахмурился:

– Кстати, а почему твой народ так называют?

– Потому что они едят рога и панцири животных, которых ловят, – сказал Тефт. – То, что снаружи.

Камень улыбнулся, и в его взгляде появилась тоска.

– Ах, до чего же вкусно...

– Так вы действительно едите панцири? – уточнил Каладин.

– У нас очень крепкие зубы, – с гордостью ответил рогоед. – Но погоди-ка. Ты теперь узнать мою историю. Светлорд Садеас, он не был уверен, что делать с большинством из нас. Кто-то стать солдатом, кто-то служить в главном доме. Я приготовить для него одно блюдо, и он отправить меня в мостовой расчет. – Камень поколебался. – Я вроде как, э-э-э, улучшил суп.

– Улучшил? – переспросил Каладин, приподняв бровь.

Рогоед вдруг смутился:

– Понимаешь, я быть сильно злой из-за смерти моего нуатомы. И я подумал – эти низинники, у них языки ошпарены и обожжены той едой, что они едят. Они не чуять вкуса, ну вот я и...

– И – что? – поторопил Каладин.

– Чуллий навоз, – пояснил Камень. – Кажется, у него вкус сильней, чем я думал.

– Постой, – уточнил Тефт, – ты добавил чуллий навоз в суп великого князя Садеаса?!

– Э-э-э, да. Вообще-то, и в хлеб тоже. И украсил им свиную отбивную. И сделал соус, чтобы мазать на гарамы. У чулльего навоза, я так решить, много применений.

Тефт так хохотал, что проснулось эхо. Он упал на бок, развеселившись, и Каладин испугался, как бы пожилой мостовик не свалился в пропасть.

– Рогоед, – наконец выдавил Тефт, – с меня выпивка.

Камень улыбнулся. Парень потрясенно покачал головой. Он внезапно все понял.

– Что такое? – спросил Камень, явно заметив выражение его лица.

– Это нам и нужно, – сказал Каладин. – Это! Вот что я пропустил.

Камень растерянно моргнул:

– Тебе нужен чуллий навоз?

Тефт опять расхохотался.

– Нет, – возразил Каладин. – Я... я лучше покажу. Но сначала надо разобраться с соком шишкотравника.

Они и одну вязанку не прикончили, а пальцы уже болели.

– Ну а ты, Каладин? – спросил Камень. – Я тебе рассказывать свою историю. Ты рассказать свою? Как ты докатиться до этих отметин на лбу?

– Ага, – сказал Тефт, вытирая слезы, – ты-то чью еду изгадил?

– Я думал, ты считаешь прошлое мостовиков запретным, – съехидничал Каладин.

– Ты разговорил Камня, – возразил Тефт. – Это будет справедливо.

– Значит, если я расскажу свою историю, ты поведаешь нам свою?

Тефт мгновенно помрачнел:

– Так, послушай, я не собираюсь...

– Я убил человека, – сказал Каладин.

Тефт примолк. Камень встрепенулся. Сил, как подметил парень, все еще наблюдала за ними с интересом. Это было странно – обычно ее внимание ни на чем не задерживалось надолго.

– Убил человека? – переспросил Камень. – И после этой вещи тебя сделать рабом? Разве обычно за убийство не наказывать смертью?

– Это было не убийство, – негромко проговорил Каладин, вспоминая раба с неряшливой бородой, который задавал ему те же самые вопросы в фургоне Твлаква. – Меня даже поблагодарил за это один важный человек.

Он замолчал.

– А потом? – наконец спросил Тефт.

– Потом... – Каладин посмотрел на тростинку. На западе садилась Номон, и на востоке восходил маленький зеленый диск Мишим, последней луны. – Потом оказалось, что светлоглазым не нравится, когда кто-то отказывается от их подарков.

Мостовики ждали продолжения, но Каладин принялся молча выдавливать сок из тростинок. Он был потрясен тем, до чего болезненными оставались воспоминания о приключившемся в войске Амарама.

Тефт и Камень ощутили его чувства или поняли, что он сказал достаточно, и оба занялись работой, не задавая больше вопросов.

Но эти утверждения не делают ложным письмо, которое ты читаешь.

Королевская Галерея карт являла собой образец гармонии между красотой и полезностью. Обширный купол из духозаклятого камня обладал гладкими стенами, которые сливались со скалами без единого шва. Здание имело форму длинного тайленского хлеба, и в его потолке были большие окна, сквозь которые солнечный свет падал на красиво разросшийся сланцекорник.

Далинар прошел мимо одного из кустов с розовыми, ярко-зелеными и синими отростками, что сплетались друг с другом, образуя узор, достигающий его плеча. У этих жестких, выносливых растений не было настоящих стеблей или листьев, просто извивающиеся щупальца, похожие на разноцветные волосы. Не считая их, сланцекорник больше походил на камень, чем на живое существо. И все же ученые твердили, что он растение, ибо ему свойственно расти и тянуться к свету.

«Когда-то давно, – мелькнуло у Далинара, – это было свойственно и людям».

Великий князь Ройон стоял перед одной из карт, сцепив руки за спиной, а по другую сторону Галереи толпились его многочисленные прислужники. Ройон был высоким светлокожим человеком с темной, аккуратно подстриженной бородой. На макушке он начал лысеть. Как и большинство придворных, он носил короткий, открытый спереди жакет поверх рубашки. Ее красная ткань выглядывала над воротником жакета.

«Так неряшливо», – подумал Далинар, хотя это было очень модно. Князю хотелось бы, чтобы эта самая мода не была столь распущенной.

– Светлорд Далинар, – заговорил Ройон, – я с трудом понимаю цель этой встречи.

– Давайте пройдемся, светлорд Ройон. – Далинар кивнул в сторону дорожки.

Ройон вздохнул, но присоединился к великому князю, и они вдвоем пошли по тропе между росшими в ряд растениями и стеной, увешанной картами. Прислужники Ройона следовали за ними; среди них был как носитель чаши, так и носитель щита.

Каждая карта подсвечивалась бриллиантовыми сферами в оправе из стали, отполированной до зеркального блеска. Карты были нарисованы чернилами, с любовно выписанными деталями, на неестественно больших, широких и бесшовных кусках пергамента – явно духозаклятых. Дойдя до центра помещения, князья оказались возле Главной карты – громадного, подробного изображения в раме на стене. Карта демонстрировала ту часть Расколотых равнин, что была разведана. Постоянные мосты нарисованы красным, а на плато, ближайших к алетийской стороне, имелись синие глифпары, указывающие, какой великий князь их контролирует. В восточной части карты деталей становилось все меньше, а потом линии исчезали.

В середине было спорное пространство – те плато, куда чаще всего приходили ущельные демоны, чтобы превратиться в куколки. Они редко добирались до тех мест, где установлены постоянные мосты. Если и случалось такое, то для охоты, а не для окукливания.

Контроль над ближайшими плато был по-прежнему важен, потому что великие князья договорились не пересекать чужие плато без разрешения. Это определяло, у кого имелись лучшие выходы к центральным плато, а также то, кому следовало поддерживать дозоры и постоянные мосты на тех плато. Такие плато великие князья покупали и продавали.

Второй лист пергамента рядом с Главной картой содержал перечень всех великих князей и количество светсердец, которые им удалось добыть. Это было очень по-алетийски – поддерживать соревновательный дух, объявляя во всеуслышание, кто побеждал, а кто тащился в хвосте.

Взгляд Ройона тотчас же метнулся к собственному имени в списке. Из всех великих князей он выиграл наименьшее количество светсердец.

Далинар протянул руку к Главной карте и коснулся пергамента. Центральные плато имели названия или цифровые обозначения для простоты описания. Главным среди них было большое, странной формы плато в опасной близости от территории паршенди. Оно называлось Башня. Именно сюда особенно часто приходили для окукливания ущельные демоны.

Далинар смотрел на него и размышлял. Размер спорного плато определял количество солдат, которых можно было туда отправить. Паршенди обычно приводили к Башне большое войско. Вот уже двадцать семь раз им удавалось отбивать атаки алети. Самому Далинару дважды пришлось вернуться ни с чем.

Башня просто-напросто располагалась слишком близко к паршенди, они легко могли добраться туда первыми и закрепиться, используя склон в качестве отменной боевой высоты. «Но если бы мы смогли загнать их там в ловушку, – подумал он, – если бы наше собственное войско было достаточно большим...» Тогда бы они поймали и перебили огромное количество солдат-паршенди. Вероятно, этого бы хватило, чтобы противник утратил возможность продолжать войну на Равнинах.

Над этим стоит подумать. Но для подобной операции Далинару понадобятся союзники. Он провел пальцами по западной части карты:

– В последнее время дела у великого князя Садеаса идут очень хорошо. – Далинар постучал пальцем по военному лагерю Садеаса. – Он выкупает плато у других великих князей, и, таким образом, ему становится все легче и легче первым попадать на поле боя.

– Да. – Ройон нахмурился. – Далинар, для того чтобы это понять, едва ли требуется карта.

– Подумайте о том, в чем цель. Шесть лет продолжается война, и никто даже не видел центр Расколотых равнин.

– Мы к такому и не стремились. И держим их здесь в осаде, пока они не начнут умирать от голода и не бросятся на нас. Разве не в этом заключался план, который предложили именно вы?

– Да, но я не предполагал, что это продлится так долго. Думаю, пора сменить тактику.

– Почему? Ведь эта работает. Не проходит и недели без стычек с паршенди. Хотя, вынужден отметить, вы сами в последнее время с трудом можете считаться образцом для поведения в том, что касается битвы.

Ройон кивком указал на имя Далинара в списке. Рядом с ним имелось достаточное количество царапин, отмечающих выигранные светсердца. Но мало какие из них были свежими.

– Кое-кто говорит, что Черный Шип затупился, – продолжил Ройон.

Он был достаточно осторожен, чтобы не нанести дяде короля прямого оскорбления, но осмелился на большее, чем позволял себе когда-то. Слухи о том, что случилось с Далинаром, пока он был заперт в казарме, распространились.

Далинар приказал себе сохранять спокойствие:

– Ройон, мы не можем и дальше относиться к этой войне как к игре.

– Все войны – игры. Величайшие из игр, где фигуры умирают, а победитель получает истинные сокровища! Ради этого и живут мужчины. Бороться, убивать, побеждать. – Он цитировал Солнцетворца, последнего короля алети, который объединил великих князей. Гавилар когда-то чтил его имя.

– Возможно, но в чем же смысл? Мы сражаемся, чтобы заполучить осколочные клинки, потом используем осколочные клинки, чтобы раздобыть новые осколочные клинки. Это круг, по которому мы носимся без остановки, совершенствуясь в погоне за хвостом ради самой погони за хвостом.

– Мы сражаемся, чтобы подготовиться отвоевать небеса и то, что принадлежит нам.

– Можно готовиться, сражаясь только в тех войнах, которые не бессмысленны. Ведь были времена, когда наши войны что-то значили.

Ройон приподнял бровь:

– Далинар, я вот-вот начну верить в слухи. Люди говорят, вы утратили интерес к битве и больше не желаете сражаться. – Он опять внимательно посмотрел на собеседника. – Кое-кто говорит, пришла пора вам отречься в пользу сына.

– Они ошибаются, – резко ответил Далинар.

– Это...

– Они ошибаются, – твердо повторил великий князь, – когда говорят, что мне все сделалось безразлично. – Он снова коснулся карты, провел кончиками пальцев по гладкому пергаменту. – Ройон, я переживаю. Очень сильно переживаю. Об этих людях. О моем племяннике. О том, к чему ведет эта война. И потому я предлагаю, чтобы мы прямо сейчас перешли к агрессивному образу действий.

– Ну что ж, по-моему, это радостная новость.

«Объедини их...»

– Предлагаю вам устроить совместную вылазку на плато, – сказал Далинар.

– Что?!

– Я хочу, чтобы мы попытались скоординировать свои усилия и атаковать одновременно.

– И зачем же нам это делать?

– Мы можем увеличить шансы на захват светсердец.

– Если бы захват светсердец зависел от количества солдат, – возразил Ройон, – я бы просто взял побольше людей. Плато слишком маленькие, чтобы на них разместить много воинов, а мобильность важнее, чем численность.

Аргумент весомый; на Равнинах «больше» не всегда означало «лучше». Ограниченное пространство и потребность в быстром преодолении расстояния до поля боя существенным образом изменили правила ведения войны. Точное количество солдат зависело от размера плато и военной стратегии, которой придерживался тот или иной великий князь.

– Совместные действия предполагают не только размещение на поле большего количества солдат, – сказал Далинар. – Войска каждого из великих князей обладают различными преимуществами. Мои славятся тяжелой пехотой; у вас лучшие лучники. Мосты Садеаса – самые быстрые. Действуя сообща, мы могли бы испробовать новую тактику. Мы тратим слишком много усилий на то, чтобы добраться до плато первыми. Если бы мы так не спешили, соревнуясь друг с другом, возможно, взяли бы плато штурмом. Дали бы паршенди прибыть первыми, а потом напали на них, захватив инициативу, а не подчиняясь.

Ройон колебался. Далинар провел несколько дней со своими военачальниками, обсуждая возможность совместного штурма. Похоже, такой вариант и впрямь обладал заметными преимуществами, однако что-то конкретное можно было сказать лишь после того, как кто-то пойдет на такое вместе с ним.

Ройон действительно обдумывал эту возможность.

– Кто получит светсердце?

– Поделим его на всех, – предложил Далинар.

– А если захватим осколочный клинок?

– Кто захватит, тот и заберет себе, разумеется.

– То есть, скорее всего, вы. – Ройон нахмурился. – А у вас и вашего сына уже есть осколочные комплекты.

Это была великая проблема осколочных клинков и осколочных доспехов – заполучить и то и другое было крайне маловероятно, если только ты и так не обладал каким-нибудь осколочным вооружением. С другой стороны, только доспехов или одного клинка для успешного захвата частенько оказывалось недостаточно. Садеас сражался с осколочниками-паршенди, но даже ему все время приходилось отступать, чтобы не погибнуть.

– Уверен, мы сможем придумать справедливый выход из положения, – наконец проговорил Далинар. Если осколочное вооружение достанется ему, он попытается не упустить шанс и отдать их Ренарину.

– Уверен, – скептически хмыкнул Ройон.

Далинар глубоко вздохнул. Надо быть решительней.

– Что, если я предложу их вам?

– Прошу прощения?

– Мы попробуем совместную атаку. Если я добуду клинок или доспех, вы получите первую пару. Но вторая достанется мне.

Ройон сузил глаза:

– Вы это сделаете?

– Клянусь честью.

– В некоторых вопросах следует порой проявлять даже излишнюю осторожность.

– Почему?

– Далинар, я великий князь. Да, у меня самое маленькое княжество, но я ни от кого не завишу. Я не хочу оказаться в подчинении у того, кто сильнее меня.

«Ты уже стал частью того, что превосходит тебя, – с досадой подумал Далинар. – Это произошло в тот момент, когда ты принес присягу Гавилару». Ройон и остальные не собирались исполнять свои клятвы.

– Ройон, наше королевство может стать куда более великим, чем сейчас.

– Возможно. Но возможно, меня устраивает то, что я имею сейчас. Как бы то ни было, вы сделали мне интересное предложение. Я должен его как следует обдумать.

– Очень хорошо.

Чутье подсказывало Далинару, что Ройон откажется. Этот человек был слишком подозрительным. Великие князья не доверяли друг другу настолько, чтобы действовать сообща, когда на кону не стояли осколочные клинки и светсердца.

– Увижу ли я вас на пиру этим вечером? – поинтересовался Ройон.

– Почему бы и нет? – со вздохом спросил Далинар.

– Ну, видите ли, бурестражи предупреждали, что этой ночью может случиться Великая буря, так что...

– Я там буду, – ровным голосом проговорил великий князь.

– Да, разумеется, – сказал Ройон с коротким смешком. – Почему бы и нет.

Он улыбнулся Далинару и удалился в сопровождении своих прислужников.

Далинар повернулся к Главной карте, прокручивая в голове весь разговор. Он стоял так довольно долго. Смотрел на Равнины сверху вниз, словно бог с небес. Плато выглядели островами, расположенными почти вплотную, или кривыми кусками огромного витражного окна. Не в первый раз ему показалось, что плато складываются в некий узор. Может, если бы он смог увидеть больше, чем линии на карте, то... А вдруг в расщелинах и правда кроется некая закономерность?

Все так озабочены демонстрацией силы, доказательством своей доблести. Неужели и впрямь он один видит, насколько это не важно? Сила ради самой силы? Зачем нужна сила, если ее не к чему применить?

«Алеткар когда-то был светом, – подумал он. – Так написано в книге Гавилара, об этом мне говорят видения. Нохадон был королем Алеткара давным-давно. В те времена, когда Вестники еще не покинули нас».

Далинару показалось, что он вот-вот все поймет. Разгадает секрет. Узнает, отчего Гавилар был таким взволнованным пару месяцев перед гибелью. Если бы Далинар смог еще хоть чуть-чуть напрячься, он бы все увидел. Разглядел бы узоры в человеческих жизнях. И наконец-то понял бы все.

Последние шесть лет он только и делал, что хватался, напрягался, пытался дотянуться до чего-то далекого. Чем дальше он тянулся, тем сильней от него отдалялись ответы на все вопросы.

Адолин вошел в Галерею карт. Его отец все еще был там, в одиночестве. Два солдата из Кобальтовой гвардии наблюдали за ним в некотором отдалении. Ройона нигде не было видно.

Адолин медленно подошел. На лице Далинара застыло теперь уже привычное отрешенное выражение. Даже между приступами князь не в полной мере возвращался в этот мир.

– Отец?

– Здравствуй, Адолин.

– Как прошла встреча с Ройоном? – Юноша попытался придать голосу веселость.

– Надежды не оправдались. В дипломатии я намного хуже, чем когда-то в искусстве ведения войны.

– От мира нет выгоды.

– Так все говорят. Но раньше у нас царил мир и все было прекрасно. Лучше, чем сейчас.

– Не было мира после Чертогов Спокойствия, – тотчас же ответил Адолин. – Жизнь на Рошаре есть борьба.

Это цитата из «Доводов».

Изумленный князь повернулся к сыну:

– Так-так, и кто это цитирует мне священные тексты? Ты?

Юноша пожал плечами, чувствуя себя глупо:

– Ну, видишь ли, Малаша довольно религиозна, и потому я сегодня с утра слушал...

– Погоди, – перебил Далинар. – Малаша? Это кто такая?

– Дочь светлорда Севекса.

– А та девушка, Йанала?

Адолин поморщился, вспомнив о катастрофической прогулке, на которую они отправились вдвоем. Ему еще предстоит сделать ей несколько милых подарков, чтобы загладить вину. Теперь, когда он ухаживал за другой, она не проявляла к нему и половины прежнего интереса.

– Все плохо. С Малашей перспективы, кажется, получше. – Он быстро сменил тему: – Я так понял, в ближайшее время Ройон с нами на плато не отправится.

Далинар покачал головой:

– Он слишком боится, что я попытаюсь его обхитрить. Возможно, было ошибкой обращаться сперва к слабейшему из великих князей. Он предпочитает притаиться и переждать ненастье, оберегая то, что имеет, чем принимать участие в рискованной игре ради чего-то более великого.

Далинар уставился на карту с отрешенным выражением лица:

– Гавилар мечтал об объединенном Алеткаре. Когда-то я думал, что брат добился своего, несмотря на все его заявления. Но чем дольше я работаю с этими людьми, тем больше понимаю, что Гавилар был прав. Мы потерпели неудачу. Покорили их, но так и не сумели объединить.

– Значит, ты все-таки собираешься обратиться к остальным?

– Да. Для начала мне хватит и одного союзника. По-твоему, кто бы это мог быть?

– Не знаю. Думаю, тебе стоит кое-что узнать. Пришло послание от Садеаса – он просит разрешения войти в наш военный лагерь. Он хочет расспросить конюхов, которые заботились о лошади его величества во время охоты.

– Его новый пост позволяет предъявлять такие требования.

– Отец, – проговорил Адолин, подходя ближе и понижая голос, – мне кажется, он что-то замышляет против нас.

Далинар перевел на него взгляд.

– Знаю, что ты доверяешь ему, – быстро добавил Адолин. – И я теперь понимаю почему. Но послушай меня! Сейчас он занял идеальное положение, чтобы нанести нам удар. Король достаточно одержим и способен подозревать даже тебя и меня... знаю, ты это заметил. Все, что требуется Садеасу, – отыскать воображаемые «улики», которые свяжут нас с попыткой убить короля, и он сможет сделать так, что Элокар обратится против нас.

– Возможно, придется рискнуть.

Адолин нахмурился:

– Но...

– Я верю Садеасу, – прервал его Далинар. – Но даже если бы не верил, мы не можем запретить ему войти или помешать его расследованию. Мы не только будем виноватыми, с точки зрения короля, но еще и поставим под сомнение его авторитет. – Он покачал головой. – Если я хочу, чтобы другие великие князья приняли меня как своего главного военачальника, мне придется позволить Садеасу играть свою роль великого князя осведомленности. Я не могу использовать старые традиции, чтобы возвыситься, отказывая Садеасу в том же самом.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Адолин. – Но мы могли бы хоть подготовиться. Не говори мне, что совсем не беспокоишься.

Далинар поколебался:

– Может быть. Садеас совершил агрессивный маневр. Но меня предупредили, что я должен делать. «Доверяй Садеасу. Будь сильным. Поступай с честью, и честь придет тебе на помощь». Вот что мне было сказано.

– Кем?

Далинар так посмотрел на сына, что тот все понял.

– Итак, теперь мы ставим на кон будущее нашего Дома из-за этих видений, – ровным голосом произнес Адолин.

– Я бы так не сказал. Даже если Садеас и впрямь замыслил что-то против нас, я не позволю ему просто так одержать победу. Но я также не буду наносить удар первым.

– Из-за того, что ты видел, – проворчал Адолин с растущей досадой. – Отец, ты говорил, что прислушаешься к тому, что я скажу об этих галлюцинациях. Ну так вот, выслушай меня сейчас.

– Это неподходящее место.

– У тебя всегда находятся оправдания. Я уже раз пять пытался с тобой поговорить, и ты вечно отсылаешь меня прочь!

– Возможно, я просто знаю, что ты скажешь. И понимаю, что это ничего не изменит.

– Или, может быть, потому, что ты не хочешь взглянуть правде в глаза.

– Адолин, хватит.

– Нет, не хватит! Над нами насмехаются в каждом из военных лагерей, наш авторитет и репутация убывают с каждым днем, а ты отказываешься предпринять что-нибудь существенное!

– Я не позволю своему сыну так со мной себя вести.

– Но позволяешь всем остальным? Отец, почему? Когда они что-то о тебе говорят, ты молчишь. Но стоит мне или Ренарину сделать хоть шажок в ту сторону, которую ты считаешь неприличной, нас ждет мгновенный выговор! Все могут лгать, а я не могу говорить правду? Неужели твои сыновья так мало для тебя значат?

Далинар застыл, словно получил пощечину.

– Отец, ты нездоров, – продолжил Адолин. Часть его понимала, что он зашел чересчур далеко и говорит слишком громко, но внутри у него все так и кипело. – Хватит ходить вокруг да около! Ты должен прекратить выдавать все более неразумные объяснения, чтобы обосновать свои промахи! Я знаю, это трудно принять, но иногда люди просто стареют. Иногда разум перестает нас слушаться. Я не знаю, что пошло не так. Возможно, все дело в том, что ты винишь себя в смерти Гавилара. Эта книга, Заповеди, видения... может, это все попытки отыскать выход, искупить вину, я не знаю. То, что ты видишь, не реально. Твоя жизнь превратилась в игры разума, в попытку притвориться, что все это и вовсе не происходит. Но я скорее отправлюсь прямо в Преисподнюю, прежде чем без единого возражения позволю тебе развалить весь наш Дом!

Последние слова он почти прокричал. Они разлетелись эхом по большой комнате, и Адолин понял, что его сотрясает дрожь. Никогда за всю свою жизнь он не говорил с отцом так.

– Думаешь, я сам об этом не догадываюсь? – спросил Далинар, и голос его был холоден, а взгляд суров. – Все, о чем ты только что кричал, я обдумал не меньше десяти раз.

– Тогда, наверное, стоит подумать еще пару раз.

– Я должен верить в себя. Видения пытаются донести до меня что-то важное. Я не могу объяснить, откуда берется моя уверенность. Но я знаю, что чувствую.

– Ну да, тебе так кажется, – раздраженно фыркнул Адолин. – Разве ты не понимаешь? Ты именно это и должен чувствовать. Люди с радостью готовы замечать лишь то, что хотят заметить! Только посмотри на короля. Он видит убийцу в каждом темном углу, а потертый ремень у него превращается в изощренное покушение на убийство.

Далинар молчал.

– Иногда простые ответы – самые правильные! – воскликнул Адолин. – Подпруга короля всего лишь износилась. А ты... ты видишь то, чего на самом деле нет. Извини.

Они посмотрели друг другу в глаза. Адолин не отвел взгляда. Не мог.

Далинар отвернулся от него:

– Оставь меня, пожалуйста.

– Хорошо. Отлично. Но я хочу, чтобы ты обо всем подумал. Я хочу, чтобы ты...

– Адолин, убирайся.

Юноша стиснул зубы, но повернулся и гордо ушел.

«Я не мог больше молчать», – думал он, покидая Галерею.

Но это ничуть не уменьшило боли от собственных слов.