Текст книги "DOOM. Трилогия (ЛП)"

Автор книги: Брэд Линавивер

Соавторы: Дэфид Линн аб Хью
сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 44 страниц)

Двое мужчин разговаривали в соседней комнате. Она не могла их видеть, но она слышала каждое слово, громко и отчетливо.

– Хозяева говорят, что мы унаследуем Землю, – проговорил низкий голос.

– Они уже начали работы по усмирению, – ответил, хихикнув, голос повыше. Он звучал, как у Питера Лорра из старого фильма ужасов.

Джилл не нуждалась в выслушивании дальнейшей беседы: это были предатели. Самые настоящие.

Этих падших людишек не собирали на заводах. Джилл была потрясена, что они не могли придумать лучшего имени для Фредов, кроме как “хозяева”.

– Я был на брифинге генерала, – произнес глубокий голос. – Он сказал нам, что сопротивление настолько отчаянное, что они начали пропагандистскую кампанию, чтобы убедить людей, что хозяева имеют врагов и в другом месте во вселенной.

– Да, я тоже об этом слышал, – Второй снова хихикнул. – Хозяева – это единственная форма жизни, помимо нас. Они сами нам так говорили. Конечно, это если не считать ту жизнь, которую они создают. Вот почему мы для них так важны: мы – единственные носители интеллекта во всей галактике.

Для Джилл этого было достаточно. Флай часто спрашивал, что она сделала бы, окажись в ее руках предатели. Она также задавалась этим вопросом. Сейчас у нее появился шанс получить ответ.

Доктор Эйкерман считал Джилл гением. Несмотря на свой юный возраст и увлеченность виртуальностью, у нее имелись навыки и для реальной жизни. Она имела много интересов – таких как химия, например.

Пока те двое продолжали беседовать, Джилл проверила содержимое остальных коробок.

Враг использовал эту аптеку, как резервный склад… и здесь у Джилл было все, чтобы сделать циан.

Предатели все еще разговаривали и продолжали играть свою паршивую музыку, издавая достаточно шума, чтобы скрыть Джилл, пока она мастерила свой кустарный химический набор.

Они не услышали, как она поставила портативный вентилятор, снабженный питанием рядом с вентилем. Смешав компоненты, она приступила к приготовлениям. После этого она отошла назад, подальше от смертельного газа цианида, прикрывая рот тряпкой, которую она нашла в корзине с вентилятором. Последние слова, которые она уловила от предателей, были произнесены тем, кто имел глубокий голос, а потом он начал хрипеть, кашлять и задыхаться.

– Хозяева говорят, что Земля для них сейчас самое важное место в галактике, – говорил он, – и мы находимся в самом центре действия.

Когда Джилл покинула аптеку, она устремила ищущий взгляд в темнеющее небо. “Сейчас вы на пути к Фобосу. После этого вы уйдете так далеко, что я, вероятно, уже никогда не увижу вас снова. Я сделала это с ними ради вас. Прощайте, Альберт, Арлин… Флай.

23

– Земля не очень важна.

– Опять за свое? – возмутилась Арлин.

Сиарс и Роэбак не заметили ее раздражительного тона. Они просто честно отвечали на мой вопрос. Интересно, весь народ Клейв такой же, как они?

– Они не придают оценки суждениям, Арлин, – сказал я. – Если факты оскорбляют нашу гордость, это не их вина.

Если бы взгляд мог убивать, ее взгляд поджарил бы меня на вертеле.

– Не пытайся мне покровительствовать, – сказала она, и это было худшей подколкой моему самолюбию. – Я была удивлена, только и всего. Просто почему же тогда Фреды наплодили столько тонн мерзких чудовищ и наводнили собой Солнечную систему, если Земля для них не важна?

– Спрашивай не меня. Спрашивай их.

Мы повернулись к Сеарсу и Роэбаку. Они молчали. Поэтому Арлин вежливо задала вопрос персонально им.

– Земля оказалась в зоне перекрестного огня. Их не заботит, что будет с людьми. Галактика – это место действия игры. Вы бы назвали галактическую дипломатию другими словами. Нет войны за Землю. Ваше пространство слишком мало. Земля – всего лишь один шаг в игре. Это произошло с вами, потому что вы имеете значение. Все части имеют значение для Клейва. Вся игра имеет значение для…

Он использовал слово, чтобы назвать Фредов. Этому слову не было англоязычного эквивалента. Для человеческих ушей это был шум.

– Только ли народ Клейв сражается с Фредами? – спросила Арлин.

Сиарс и Роэбак поняли, что мы говорим о врагах. По каким-то чуждым нам причинам, они не называли их Фредами. Мне захотелось убедить их использовать любое наше слово, только бы не слышать этот звук, от которого болели зубы.

Отвечая на вопрос Арлин, они использовали другой шум, похожий на скрип ногтями по доске, чтобы описать большую общину инопланетян, в которой народ Клейв составлял лишь малую часть.

– Все, кто здесь, противостоят %$ amp;*@@+.

– Пожалуйста, – попросила Арлин, – не могли бы вы называть их Фредами? Это то слово, которое мы можем понять.

– Фреды, – повторили наши новые товарищи.

– Видите, это не трудно.

Я поблагодарил их.

– Сиарс и Роэбак настоящие джентльмены, – сказала Арлин.

С amp;Р заулыбались. Это было великое открытие – найти внеземных обитателей, умеющих улыбаться, даже если бы это была их версия хмурого взгляда. Мы не стали расспрашивать. Мы не хотели в этом путаться. Они делали все в своих обычаях. Они старательно проделали еще одну попытку дать нам на своем специфическом английском урок галактической истории. Я даже не представлял, сколь многое стояло за атакой на человечество. Внезапно зомби, импы, демоны, призраки, летающие черепа, тыквы и супертыквы, князья ада, паровые демоны, умные пауки и паучки?, толстяки, костлявые, пожиратели огня и неведомая хрень из моря – все они показались такими незначительными в той грандиозной схеме, которая была сейчас раскрыта перед нами.

Монстры, с которыми мы бились, были всего лишь пешками. И это не удивляло. Человечество тоже было пешкой в галактической шахматной игре, развернувшейся между Фредами и вестниками.

И так же внезапно стало ясно, почему нас не приветствовали с духовым оркестром и ключом от города, когда мы прибыли. Мы не были для них кем-то значимым. Но в то же время было очевидно, почему мы были приглашены. Мы были в низшей лиге, но тем не менее мы были в игре. Выяснилось, что это был не единственный комок грязи, который не оценивался как звезда.

Были другие базы, куда более важные, чем эта. Я потряс головой. Я чувствовал себя деревенским мальчишкой, попавшим в большой город. Для меня это все равно была межгалактическая база, несмотря на то, что по здешним меркам это захолустье.

Когда я объяснил Сиарсу и Роэбаку, как я себя чувствовал, они посмотрели друга на друга так, будто всматривались в отражение в зеркале. Затем сказали:

– Скоро мы информировать вас о вашем нахождении. Вы попали не в захолустье, если вашими словами.

Они вернулись к старой теме. Я в очередной раз был впечатлен тем, как Клейвиане беспокоились обо всех жизненных формах, пострадавших от злодеев. Так что неудивительно, почему мы получили от Сиарса и Роэбака столь тщательный уход. Они были самыми благородными существами на всей этой колоссальной базе… но они все равно выглядели так, будто только что вылезли из детских мультиков.

Мультиков, которые я каким-то образом пропустил, когда рос. Арлин была моложе меня, но она пересмотрела куда больше развлекательных передач. Она спрашивала меня, почему я был настолько культурно ограничен. Я знал, как заткнуть ее: “Потому что был занят, готовясь ментально, физически и духовно к роли спасителя Земли. У меня не было времени, чтобы тратить его на медиа-развлекаловки”. На нее это подействовало.

Я не мог дождаться, чтобы найти Альберта и рассказать ему хорошие новости. Как только капитан Идальго встанет на ноги, ему тоже нужно зачитать краткий бриффинг. В конце концов, наша миссия была успешной. Мы нашли инопланетян, которые не хотят, чтобы Фреды оккупировали солнечную систему. Земля для них могла быть равносильна деревне или маленькому городку, но мы, по крайней мере, могли рассчитывать на этот уровень помощи. Мы видели Третью Мировую глазами высших существ.

Голос в задней части головы начал нашептывать, что директор Вилльямс был бы более доволен этим открытием, чем адмирал Киммел или полковник Хукер. Черт, хотел бы я увидеть лица людей на общечеловеческом собрании, когда они услышат, какое место им уготовано во вселенской иерархии.

Затем эта вечная читательница мыслей Арлин задала С amp;Р вопрос на миллион:

– Так за что же вы сражаетесь, ребята?

Мы допытывались от С amp;Р ответа на этот вопрос целый час (по земным меркам).

Проблема была не в их странном синтаксисе, но в том, что мы просто не понимали, о чем речь.

И тут мы получили неожиданную помощь от нашей четвертинки: к нам присоединился Альберт; он двигался, как бы плывя сквозь воздух. Не в действительности, конечно. Просто так выглядело. База имела гравитационные зоны и участки свободного падения. Что бы Фреды не сделали на Фобосе, эти ребята делали все еще лучше! Альберт как будто двигался на эскалаторе.

Сначала он парил высоко, возле потолка. Затем он медленно спланировал вниз, будто включился эскалатор гравитационного перехода! Именно так все и выглядело. Он двигал руками и ногами так, будто плыл брассом, глядя на нас с улыбкой.

Я надеялся, что с его плохим настроением и обидами покончено. Я сильно недооценил пользу от медитации. По нему было видно, что он был рад с нами воссоединиться. И он выбрал отличный момент, чтобы встретиться с Сиарсом и Роэбаком.

Когда Альберт приземлился, он вынул маленький фиолетовый шар и сжал его. Появилась копия Альберта. Я видел эти игрушки раньше. Этот шар создавал впечатление виртуальной реальности. Двойник в точности повторял движения Альберта.

– Зачем это? – спросил я.

– Верь мне, – ответил он. – Расскажу вам позже.

Все остальное время он был с нами, а его трехмерное изображение повторяло его движения, находясь в нескольких футах от него.

Арлин пожала плечами. Мол, что с того, что Альберт решил развеять скуку? Она представила его:

– Сеарс и Роэбак, хочу представить вам еще одного члена нашей команды.

Лица Магиллы Гориллы растянулись в улыбке шире, чем это казалось возможным.

Выглядело, будто их головам грозила опасность расклеиться.

– Мы уже общались с этими солдатом раньше, – сказали они.

Что ж, я вляпался в субстанцию, которую очень успешно перерабатывали на этой базе.

Пожалуй, я сильно недооценил медитативные практики Альберта. Он помахал рукой двойникам, и они махали ему в ответ.

Альберт взял со стола стакан с водой и отпил из него.

– Вы, должно быть, засыпали их вопросами, – сказал он.

Арлин игриво потянула за рукава Альберта. Ему, казалось, было очень удобно в мерцающих одеждах, которые он выбрал. Стиль показался мне слегка восточным.

– Ты уже разговаривал с ними?

– Да.

– Ты понял, из-за чего идет война? – спросила Арлин.

Альберт занял одно из кресел, которые мы освободили.

– Насколько я вообще в состоянии понять, речь идет о религиозной войне.

С amp;Р упоминали дипломатию. В случае с Арлин лучше было бы использовать это слово.

Она фыркнула, когда Альберт произнес слово на букву “р”.

– Я ожидала этого от тебя, – сказал она с презрением.

– Арлин! – вклинился было я.

– Все нормально, Флай, – остановил меня Альберт. – Я понимаю, почему Арлин так реагирует.

– Прошу прощения, – сказала Арлин, но звучали эти слова совсем не вежливо. – Пожалуйста, не говори обо мне в третьем лице, когда стою я рядом.

Альберт не был в настроении отступать.

– Но мы же говорим о Сеарсе и Роэбаке, когда они рядом.

Парень говорил мысль. С amp;Р всегда вежливо ждали, когда кто-нибудь из нас обратится к ним напрямую. Сейчас они не двигались с места и даже не смотрели на нас.

Альберт смотрел на Арлин сильным, ровным пристальным взглядом, которого я никогда не замечал у него прежде. Мне определенно нужно было пересмотреть свои взгляды относительно медитации.

– Арлин, – начал он мягко, – вполне возможно, что мы в принципе не способны понять, почему эти высокоразвитые существа находятся в конфликте. Они обладают такими продвинутыми технологиями и мощностями, что не может быть, чтобы им нужна была территория или ресурсы друг друга. Война для них – это некая галактическая шахматная игра.

Мы не способны добраться до корневой причины этой войны. Думаю, лучшее, что мы можем – это привести аналогию. Лично мне удобнее всего сравнить эту ситуацию с разными направлениями Южных Баптистов, или, скажем, с суннитскими и шиитскими мусульманами.

Если смотреть изнутри, между ними огромная пропасть. Если смотреть снаружи, различия могут показаться незначительными. Если вы найдете мои рассуждения недопустимыми, мы не скажем об этом больше ни слова, но мне бы хотелось элементарной вежливости, если это возможно.

Впервые за все время их отношений Альберт дал моей подруге сдачи, хорошей и крепкой.

По крайней мере, я заметил это впервые. Альберт позволил себе использовать

покровительственный тон. Я подумал, что на Арлин это окажет нужное воздействие. Так оно и оказалось.

– Прости, Альберт, – сказала она. – Твое объяснение логично. Ты знаешь, я нетерпелива, но признаю – нет оправдания для грубости.

– Спасибо, – ответил он.

Настало то самое время, когда нужно было хватать мяч и бежать к воротам.

– Сеарс и Роэбак, – обратился я к ним.

– Да? – отозвались они.

– Разговор, который у нас только что был… мм… прояснил для вас проблему? Конечно, если вы нас слышали. Мы не пытались беседовать приватно, находясь при этом рядом с вами.

– Приватно?

– Ну, вы понимаете, что я имею в виду. Приватно! Ну, в смысле, у вас такой большой словарный запас английского… вы должны были все услышать и понять.

– Свободная база, – сказали они.

Мы все втроем издали большое дружное “А?”. Тогда они сделали вторую попытку.

– База с данными. Мы располагать большими скоплениями словарей. Приватный – это низший ранг земной армии.

– Да, ну, в общем… – произнес я. – Мы вернемся к этой теме позже.

Я посмотрел на их комические лица. Они посмотрели на меня.

– Я забыл, о чем вас спрашивал, – признался я.

– Неясные религиозные хождения от объекта к субъекту, – ответили Сеарс и Роэбак. – Мы сожалеем, что не смогли сделать объедение.

– Объяснение, – поправил я, уже даже не задумываясь. Боже, я привыкал к их говору. – Я не хотел вас критиковать, – извинился я, – но мы говорим о другом. Спасибо за попытку объяснить.

– Критиковать, – повторили С amp;Р. – Кинокритики. Книжные критики. Критики искусства.

Критики научной фантастики.

Альберт смотрел в том же направлении, что и я.

– Это правда? – спросил он нетерпеливо. – У вас имеются эстетические разногласия с Фредами?

– Война идет сотни тысяч лет, – сказали С amp;Р. – Это приводит к изменениям планетарных систем. Разные расы – это субъекты, объекты.

– Как это началось? – спросила Арлин, вдруг с таким же энтузиазмом, как Альберт.

– Вы можете называть их книгами, – ответили С amp;Р. – Священными тестами.

– Текстами, – снова поправил я, почти бессознательно.

– Текстами, – повторили они. Мне захотелось поставить им плюсик. – Книгам двенадцать миллионов лет. Фреды несогласны с нами.

– С народом Клейв? – спросил я.

– Со всеми нами. Не один Клейв, а все, кто здесь. Мы принесли вас, чтобы идти на войну.

– Литературное толкование, – удивилась Арлин. Я не собирался забывать, что она некоторое время специализировалась на английском языке.

Альберт хлопал в ладоши, как ребенок, которому только что дали подарок, который он всегда хотел – понимание.

– Две стороны – это толкователи, которые захватывают звездные системы, чтобы распространить свой вариант учения. Мне это нравится. Звучит слишком безумно, чтобы не нравиться. В чем заключается их основное несогласие с книгами, которым двенадцать миллионов лет?

Тут С amp;Р выдали одну из своих лучших фраз:

– Фреды хотят их демонтировать.

Арлин закричала, но это был крик восторга.

– О Боже, – проговорила она, – они деконструкционисты!

24

– Ты должна объяснить мне, что это означает, – прошептал Флай мне в ухо.

Я еще не успокоилась от того, что наболтала. Я смотрела на Флая самым чистым взглядом, имеющимся в моем репертуаре.

– Ты о деконструкционизме? – спросила я.

– Ага.

Я не готова была признаться великому Флаю Таггарту, что идея моя была простенькой. Я не завершила свою научную работу, пока училась в колледже. Я боялась, что если начну коллекционировать медали в гуманитарных науках, это помешает жизни в реальном мире. Но я успела нахватать несколько умных словечек. Настало время проверить свои знания на прочность.

– “Деконструкционизм”. Как звучит, так и понимается, – сказала я. – Профессора литературы разбирают тексты по кусочкам и исследуют их.

– Чем это отличается от того, что делают другие профессора? – поинтересовался Флай. У него было такое стойкое предубеждение о высшем обучении, что я удивлялась, почему он вообще меня дергает. Я была для него официальным исключением из правила о том, что колледж вредит мозгам.

Еще один комментарий – и я исчерпаю свой багаж знаний по данному предмету.

– Ну, они выдвигают разные мнения по поводу того, что хотел сказать автор текста.

Я расстреляла всю обойму. Прежде, чем Флай потребовал уточнений и примеров, я поспешила свалить все на плечи наших новых друзей.

– Я уверена, Сеарс и Роэбак ответят лучше, – сказала я, – ведь в их распоряжении информация обо всем нашем мире, которую они носят в своих симпатичных головах.

– Хорошая попытка, – сказал Альберт, пытаясь удержаться от смеха. Не уверена, что он знал о предмете больше меня, но готова поспорить, что он все еще не отошел от обиды за мой сарказм. Арлин, что за глупости тебя занимают! Все, что нам действительно нужно сейчас знать, так это содержание тех старинных книг, если мы вообще в состоянии их понять. Сеарс и Роэбак не спасли меня. Их головы были наполнены информацией о нашем языке, но у них был талант все путать в самые неподходящие моменты. Такие, как сейчас.

– Деконструкция, – проговорили они. – Пиставка “де-” предшествует существительному “конструкция”, как в словосочетании “деконструкция дома”.

Великолепно. Они действовали по шаблону Чико Маркса! Флай и Альберт сначала растерялись, а потом разразились смехом. Ну что ж, если им можно смеяться над Магиллой Гориллой, то можно и мне. Наши инопланетные товарищи не присоединились к нам, но не думаю, что они были оскорблены. Они не понимали нашего юмора. Что ж, не удивительно.

Юмор – это последний слой культуры, который может быть усвоен чужеземцем. Если имеет место быть такой феномен, как юмор Клейва, у нас так же мало шансов его понять. Альберт пришел на выручку. Интересно, сколько времени он провел в беседах с двойниками, в то время как я думала, что он пребывает в медитации? Он объяснил все просто:

– Мы говорим о литературной теории. Фреды имеют одну. Ваша сторона – другую.

Деконструкционизм в литературе – это, например, когда вы натыкаетесь на противоположную версию того, кем является ваша сторона в этой галактической войне.

Стоило немного подтолкнуть С amp;Р в нужном направлении, и произошло чудо.

– Поджигать одну минуту, – сказали они. – Мы учимся через обращение к фотогеничной памяти. Деконструкция – это не то, что мы сказали. Теперь мы понимаем, в чем различение.

Была моя очередь шептать на ухо Альберту. Я старалась быть ласковой к своему большому детине, чтобы окончательно убедить его простить меня.

– Подозреваю, Сеарсу и Роэбаку труднее понять нас, когда они думают, что им все понятно.

– Аминь, – сказал он. По крайней мере, наполовину я была прощена.

– Мы знаем, чем был народ Клейв в войне, – сказали С amp;Р.

И снова затишье. Такие моменты меня страшно раздражали.

– И кем вы были? – поторопила я наших иноземцев.

– Мы гиперреалисты, – ответили они. – Мы оставляем книги вместе.

– И вы оставляете миры в одиночестве, – закончил Альберт, радуясь направлению, которое приняла наша беседа. С amp;Р наконец поняли нас.

– Когда ваш юнит восстановится, мы пойдем на базу Фреда и продолжим ваше участие в войне. Мы драться вместе с вами.

У меня заняло несколько секунд, чтобы понять, о чем они говорили. Наш юнит не досчитывал капитана Идальго. Я никогда бы не подумала, что мы пройдем все эти невероятные километры лишь для того, чтобы взять в команду еще двух членов. Даже не знаю, как такую новость воспримет Идальго.

– Как далеко эта база? – спросил Альберт.

Я хотела было упрекнуть Альберта, но сдержалась. Как можно спрашивать о расстоянии до Фредов, когда мы даже не знаем, где находимся? Мне было непонятно, почему наши собеседники не желали дать прямой ответ на этот вопрос. А может быть, Альберт делал это намеренно, чтобы выведать у С amp;Р наше местоположение?

Вне зависимости от его устремлений, ответ был такой:

– База Фредов в двух стах ярких лет отсюда.

– Световых лет, – поправил их Флай. Если он будет продолжать в том же духе, его ждет успешная карьера… редактора!

Я поняла, что настала моя очередь.

– Это не говорит нам о том, как далеко находятся Фреды от нашей солнечной системы.

С amp;Р ответили немедленно:

– В двух стах световых лет.

Пока я раздумывала над новым ответом наших гостеприимцев, в дело вступил Флай:

– Прошу прощения, – произнес он таким голосом, что ясно было, что новых сюрпризов он больше не потерпит. – Что вы только что сказали?

С amp;Р повторили:

– Две сотни световых лет.

– Это расстояние до них с этой базы? – переспросил Флай. Двойники кивнули. Таким макаром они скоро доведут нас до точки кипения. – И такое же расстояние до них от солнечной системы? – вбил он последний гвоздь. Двойники снова кивнули.

Голос Флая звучал так спокойно и размеренно, что мне стало жутко. Это было хуже, чем когда он психовал по поводу “одного с половиной месяца!” на “Бове”.

– Спрошу для полной ясности, – начал он. – Находясь на этой базе, мы находимся конкретно где…?

Если до этого Сиарс и Роэбак походили на мультяшек, то сейчас это сходство стало еще более явным. Было одно слово, которое, очевидно, отсутствовало в их неисчерпаемом багаже.

Этим словом было “Упс!”.

С amp;Р решили больше не секретничать:

– Мы за орбитой Харона-Плутона.

– Почему вы не сказали нам это раньше? – спросила я.

– Необходимо было знать, – ответили они. – Вскоре часть вашего юнита, зовут Идальго, будет возвращен к вам, и боевая единица будет целой.

– Они дожидались, чтобы рассказать это всем, – услужливо перевел Альберт.

– Позвольте спросить прямо, – спросил Флай, решив разобраться с главным вопросом и не обращая внимание на все остальное. – Только что мы были убеждены, что Земля имеет

относительно малую важность в гигантской схеме вещей. А теперь вы шокируете нас новостью, что этот гигантский музей построен совсем вблизи от нашей ничего не значащей солнечной системы.

Мне показалось, что Флай слегка не рассчитывает силы, налегая на этот вопрос. Я бы посоветовала ему принять пилюли от стресса и успокоиться… но у нас не было пилюль от стресса. С amp;Р, похожи, не были осведомлены о человеческих расстройствах.

Говоря о Флае, нужно отметить одну вещь: когда он сталкивается со стеной, он всегда пытается идти напролом. Настоящий морпех. Когда Флай успокоился, двойники принялись за объяснения.

Все мы были уверены, что пролетели много световых лет, перед тем как попали на эту базу. Но нет. Ошиблись. Мы думали, есть большая вероятность, что мы были в пути много лет, по меркам Земли. Нет. Снова ошиблись. Несколько других предположений также можно было бросить в печку. Я вспомнила, как директор говорил, что не было способа определить местонахождение секретной базы, и тут же вспомнила Джилл, которая над этим смеялась. До чего же отчаянно Уоррен Вильямс хотел раскрыть секреты звезд.

Бедняга был бы разочарован, наверное, так же, как и Флай, узнавший, что не существует такой вещи, как перемещение со сверхсветовой скоростью. Многие люди никогда и не думали иначе, однако эти же люди никогда не думали и о войне с мириадами инопланетных захватчиков.

До сего момента, находясь на этой гигантской галактической базе (которую, как ни странно, построили на нашем, можно сказать, заднем дворике), я думала, что галактическая война станет доказательством существования сверхсветовых скоростей.

Я выросла на книгах всех великих авторов жанра научной фантастики. Э. Э. Док Смит и его безынертный двигатель. Джон В. Кэмпбелл младший со своей дюжиной способов обойти лимит скорости Эйнштейна. Артур К. Кларк с целой кипой трюков, до которых остальные не додумались. Но от галактической войны без перемещений со сверхсветовыми скоростями мой мозг взорвался еще сильнее, чем тот каркас паука-мозга на Деймосе.

Сеарсу и Роэнбаку наконец удалось объяснить нам реальную ситуацию. Флай не был поклонником научной фантастики и поэтому крайне тяжело воспринимал информацию.

Наверное, единственное, что связывало его с этой темой, был “Стар Трек” – его не мог не посмотреть даже он. Или, может быть, одна лишь любовь к приключениям. Мы думали, будто путешествуем сквозь вселенную, а тут выясняется, что мы в гостях у старого соседа. Зато Альберт вообще не выказывал признаков волнения. В священных писаниях ничего не сказано о сверхсветовых перемещениях, а значит и нет поводов для беспокойств.

Извлекать факты из С amp;Р было непростой работенкой, но они были готовы отвечать на любой наш вопрос. Реальность была такова: во-первых, нет такого понятия, как гиперпространство. Гиперактивные дети, такие как Джилл – да, есть. Гиперпространства – нет.

Все происходит в релятивистских скоростях. Когда мы вошли во врата на Фобосе, путешествие заняло у нас почти семь с половиной часов по земному времени, и шло со скоростью, лишь едва дотягивающей до световой.

Галактическая игра в шахматы растянулась на тысячелетия. Мы об этом еще не спрашивали, но я была готова поспорить на что угодно, что некоторые из этих сосунков жили чертовски долго. Так должно было быть. Иначе как могли индивидуумы сохранять интерес к этим пропитанным кровью играм?

В самом начале у Фредов заняло более двух сотен наших лет, чтобы достичь Земли. Это была моя идея относительно планирования дальнего действия. Это была моя идея относительно непримиримого врага.

Подумать только, эти ребята сражались за книги, которым двенадцать миллионов лет, и сражались лишь потому, что какой-то комментатор неправильно их интерпретировал! И сколько же инопланетных рас было истреблено всего лишь из-за плохой рецензии? Флаю, Альберту и мне

ничуть не стало легче, когда мы узнали, что сейчас наступило относительно спокойное время, лишь с периодическим вспышками войн на периферии.

Миллионы гниющих человеческих трупов даже как-то не обсуждались. Монстры, посланные Фредами поработить человечество, были лишь очередным шагом в игре про литературную критику. Пока мы все вместе мучительно постигали историю жизни в галактике, у меня было странное чувство, что Фреды взялись за человеческую расу более серьезно, чем за остальных “хороших ребят”. Ах, да, нам удалось поговорить с Сеарсом и Роэбаком. Возможно, весь народ Клейв действовал в своих рамках высокой этики и благопристойности. Но даже если так, лучшее, что мы могли ждать – это шанса снова стать морпехами.

Фреды послали сотни, тысячи, может, миллионы своих демонических монстров, чтобы истребить род людской. Элементарная человеческая гордость заставляла меня чувствовать в первый – и, я надеялась, в последний – раз, что Фреды были нашими злейшими врагами. Они должны бояться нас. Деконструкционисты думали, что мы можем деконструировать их.

Гиперреалисты же были заняты своим дерьмом.

25

– Я люблю тебя.

Арлин коснулась моего лица и сказала:

– Тебе не нужно было этого делать.

Я думал, мы так и не сможем побыть одни. Но Флай сделал мне одолжение, уведя с собой Сеарса и Роэбака. Они все еще пытались ему объяснить, почему мы существуем во вселенной Эйнштейна, где нет сверхсветовых скоростей. Арлин была слишком расстроена, чтобы вникать сейчас в детали. Кроме того, я мог выключить мой проектор прямо сейчас. Неприятно было наблюдать за собой. Да и глупо делать это все время. Конечно, я имел очень серьезное основание, чтобы принести это устройство. Еще в самом начале проведенного с С amp;Р времени, я многое узнал об их особенностях. Об этом можно рассказать ребятам попозже. Когда зайдет речь о работе. Бизнесе. Миссии.

В данный же момент меня волновало кое-что более важное: моя возможность побыть наедине с Арлин! Наша маленькая размолвка была забыта, стоило ей надеть свое золотое кольцо.

Думаю, то, что я углядел в уголках ее глаз, были намечающиеся слезы. Кольцо было приложением к ожерелью.

– Как тебе это удалось? – спросила она. То, первое, кольцо исчезло вместе со всем остальным, когда мы прошли сквозь врата.

– Сеарс и Роэбак, – ответил я. – Мы не можем и мечтать о лучших ангелах-хранителях.

Она кивнула в знак согласия.

– Сколько времени ты провел с ними перед тем, как мы с Флаем их встретили?

– Достаточно.

Она хихикнула.

– Ты не любишь раскрывать подробностей своих сюрпризов.

– Ты сама можешь догадаться. У Сеарса и Роэбака в рукавах есть фокусы и покруче, чем синтезированная еда. Они синтезировали кольцо, стоило мне их попросить. Мне пришлось лишь объяснить им детали. При этом я не стал снова просить у них эти собачьи номерки.

– Я это переживу. Скажи, ты не пробовал научиться отличать Сеарса от Роэбака?

– Не думаю, что на это стоит тратить время.

– Знаю, что ты хочешь сказать. Скажи, ты просил их держать кольцо в секрете, чтобы потом удивить меня?

– Нет. Как только они сделали кольцо, они отдали его мне. Теперь это было только мое дело. К тому же, не думаю, что они хорошо держат секреты. Похоже, у них в принципе нет понятия приватности.

– Меня это тоже интересовало. Не думаю также, что они разделяют наше понятие индивидуальности. Видимо, народ Клейв представляет собой коллективистское общество.

– Или даже больше того, – добавил я.

– Да. Интересно, как далеко заходит этот коллективизм. Было бы любопытно это разузнать.

Она остановилась, ожидая, что я что-нибудь скажу. А я просто смотрел на нее и слушал стук собственного сердца. Затем я специально отвел взгляд в сторону. Мы стояли лицом друг к другу, возле нас в воздухе парил стол. Над головами дрейфовал аквариум, в нем лениво плавали какие-то морские животные. В моей душе царил мир. Я наконец увидел странных существ из других миров, и никого из них не нужно было убивать. Не нужно было окунаться в мусор. Не нужно было палить из ракетницы и выпускать кому-то кишки в паре со своей дамой сердца.

Я устал от наших профессиональных бесед. Я ждал, когда Арлин снова захочет говорить о нас. Кольцо оправдало надежды. Ее глаза смотрели на меня, затем соскальзывали на кольцо, а затем снова поднимались на меня.

– Это для меня – мир, – сказала она. – Целая вселенная.

Это были слова от самого сердца.

Я хотел, чтобы у нее были длинные волосы вместо военной стрижки. И взялся же откудато парикмахер на Гавайской базе, черт возьми! Если бы они были длинными, прядь волос могла бы случайно соскользнуть на ее глаза, и я мог бы ее убрать. Она вызывала во мне самые нежные чувства. Я не нарушил бы ради нее табу на секс, но это не значит, что я не чувствовал желания.