Текст книги "Те, кто убивает (ЛП)"

Автор книги: Брайан Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Он перестроился на левую полосу и пристроился рядом с "Неонoм".

Рокси высунулась из открытого окна "Гэлакси" со стороны пассажира и сделала движение рукой. Роб вытянул голову, чтобы посмотреть мимо нее, и увидел, что в машине было четыре человека. Все молодые, лет двадцати пяти. У водителя были длинные светлые волосы и густая борода. Девушка на пассажирском сиденье выглядела как молодой панк. Тощая. Татуированная. Двоих сзади – еще одного парня и девушку – было сложнее опознать. Они выглядели как-то скованно. Но когда Роб наблюдал за ними, он увидел, что пассажиры машины передают по кругу огромный "косяк".

Водитель "Неона" глупо ухмыльнулся и опустил стекло. Он высунул голову в окно и попытался что-то сказать, но слова потонули в порывах ветра.

Рокси еще дальше высунулась из своего окна и отчаянно замахала на заднюю часть "Неона". Затем она сложила ладони рупором у рта и вложила всю силу своих легких в следующие слова:

– Тебе нужно съехать на обочину!

Водитель "Неона" нахмурился и взглянул на девушку-панка на пассажирском сиденье. Девушка пожала плечами. Водитель кивнул и снова посмотрел на Рокси, показывая ей поднятый большой палец, в то время как он начал направлять "Неон" через несколько полос движения к обочине справа.

Рокси посмотрела на Роба. Суровая маска исчезла. Она улыбалась.

– Остановись позади них.

Роб снова включил поворотник и сделал, как было велено, медленно притормозив "Гэлакси" за "Неонoм". Мгновение он смотрел на заднюю часть другой машины. Затем он бросил смущенный взгляд на Рокси.

– С их машиной действительно что-то не так?

Рокси потянулась через него и повернула ключ в замке зажигания. Двигатель "Гэлакси" с грохотом остановился, когда она вытащила ключ из гнезда зажигания.

– Итак, ты никуда не поедешь. Держись крепче, пока я позабочусь об этих ублюдках.

Она открыла пассажирскую дверцу и начала выходить.

Сердце Роба забилось быстрее.

Пистолет снова был у нее в руке.

Она уже вышла из машины и шла к припаркованному "Неону". Пассажиры "Неона" не замечали приближающейся к ним опасности. А почему бы и нет? Взглянув в зеркала, они увидели бы, что к ним приближается очень красивая девушка. И кто бы мог подумать, что этого стоит бояться? Конечно, все могло бы быть по-другому, если бы кто-нибудь из них был трезв. Они могли заметить пистолет, прижатый к ее правому бедру. Теперь она была почти у машины, и Роб был близок к гипервентиляции. Он чувствовал, что должен как-то предупредить их. Может быть, нажать на клаксон и вывести их из наркотического ступора на несколько спасительных мгновений. Это может сработать. Они могут даже сбежать.

Но он все равно застрянет прямо здесь.

Лицом к лицу с очень разозленной Рокси – Рокси и ее пистолетом.

Он приложил ладонь левой руки плашмя к клаксону.

Это было правильно.

Он знал это.

И все же... был страх, что вместо них пистолет направят на него.

Поэтому он колебался.

Рокси теперь стояла рядом с "Неонoм". Пистолет все еще был прижат к ее бедру. Она наклонилась и постучала костяшками пальцев левой руки по стеклу со стороны пассажира. Девушка-панк повернулась к ней и опустила стекло. Роб открыл рот, чтобы выкрикнуть предупреждение, но было уже слишком поздно. Рука Рокси с пистолетом была похожа на атакующую кобру. В одно мгновение пистолет все еще был прижат к ее ноге, в следующую наносекунду дуло пистолета было прижато ко лбу девушки-панкa. Роб услышал выстрел из пистолета и точно знал, что Рокси действительно выстрелила бедной девушке в лицо. Теперь из "Неона" доносились крики. Затем еще один выстрел. Водитель опрокинулся. Рокси оттолкнула труп девочки-панкa в сторону и наклонилась дальше в машину, изогнувшись так, чтобы можно было направить пистолет на заднее сиденье. Роб услышал еще крики, едва отличимые от его собственных. Задняя дверь со стороны водителя начала открываться, когда один из сидевших на заднем сиденье попытался сбежать. Еще одна пуля положила конец попытке. Тело Рокси снова изогнулось, и она направила пистолет на последнего живого пассажира "Неона". Последовало короткое колебание, как будто она наслаждалась этими последними мгновениями перед окончательным убийством.

Раздался еще один крик. Еще одна пуля оборвала его. Роб увидел вспышку красного на заднем стекле "Неона" и почувствовал, как к горлу подступает желчь. Его внутренности скрутило. Он дрожал, и горячие слезы текли по его лицу. Все иллюзии, которые он мог питать относительно предполагаемой уязвимости Рокси, были разрушены навсегда в течение нескольких мгновений крайней жестокости. Она была права.

Она не была обычной девушкой.

Она была настоящей яростью.

И теперь, наконец, он понял, в какие неприятности он на самом деле вляпался.

Рокси выбралась из "Неона" и спокойно направилась обратно к "Гэлакси". Роб уставился на нее. Он не мог поверить, какой холодной и беззаботной она казалась. Она все еще держала пистолет рядом с собой, но не предпринимала никаких реальных попыток спрятать его. По шоссе проносились машины. Их было много. Оставалось еще несколько часов светлого времени суток. Как она могла быть такой чертовски беспечной?

Вернувшись в "Гэлакси", она перегнулась через Роба и вставила ключ обратно в замок зажигания. Она повернула ключ, и двигатель ожил.

Затем она прижала горячий ствол пистолета к его промежности и сказала:

– Поехали.

Всего одно слово.

Этого было достаточно.

Роб включил передачу и снова влился в поток машин.

Набирая скорость, он взглянул в зеркало заднего вида, чтобы в последний раз взглянуть на "Неон". С этого ракурса и расстояния это выглядело как еще одна заглохшая машина. Ничего страшного.

Рокси рассмеялась.

– Так что ты там говорил насчет того, что еще не поздно или еще какую-то хрень? Что-то о выборе?

Еще больше безумного смеха.

Руки Роба снова крепче сжали руль.

Он держался изо всех сил.

То немногое, что от него осталось.

ГЛАВА 5

16 Mарта

Она все еще спала, когда он голый вышел из ванной. Она лежала на боку в кровати с открытым ртом. Тонкая струйка слюны вытекла из уголка ее рта и намочила подушку у нее под головой. Распущенные пучки вьющихся светлых волос частично скрывали ее лицо. Спрятанная там, под одеялом, она могла быть почти любой неизвестной женщиной. Какой-нибудь шлюхой со стоянки грузовиков или придорожной шлюхой. Пикапершей в баре «Последний звонок». Или, еще лучше, той горячeй маленькой малолетнeй нянeй с соседней улицы, у которой платиновые волосы, как у Пэрис Хилтон. Шестнадцать лет – от девяноста девяти до пожизненного, – как однажды сказал его приятель Франклин, добавив, что он почти согласился бы отсидеть в тюрьме за одну ночь веселья с горячей маленькой дразнилкой.

Джон был склонен согласиться. К черту мораль.

Он представил Джули Косгроув, няню, спящую в его постели. Представил, как она откидывает одеяло, открывая свое прекрасное обнаженное тело. Он почти мог видеть ее большие сиськи, какими спелыми они бы выглядели. Какими манящими. И на ее лице была бы ослепительная улыбка, когда она протянула бы к нему руки. Он подошел бы к ней. Черт возьми, да. Не было бы ни паузы, чтобы обдумать, правильно это или неправильно в данной ситуации, ни даже малейшего порыва сопротивляться искушению. Черт, он бы принял неправильность этого. Наслаждался этим. Просто погрузись в этот шелковистый холмик сочной, нежной девичьей плоти и трахни ее так, что у нее голова закружится на несколько дней. При мысли об этом его член зашевелился. Боже, что бы он отдал, чтобы по-настоящему обладать милой маленькой Джули.

Но не тут-то было.

Это была не таинственная женщина, не незнакомка в его постели. Это была его жена, с которой он прожил двадцать лет. Женщина, которую он когда-то страстно желал. Но теперь он едва мог смотреть на нее. Прошло десять лет с тех пор, как он трахал другую женщину, и он почти забыл, каково это – ласкать незнакомую плоть. Какое-то время это было нормально. Таков был порядок вещей. Ты становишься старше и остепеняешься, оставь ухаживания за молодыми парнями. Какое-то время Джон принимал это как свой удел, но в последнее время, с тех пор как ему недавно исполнилось сорок, он начал чувствовать беспокойство. Он не мог избавиться от грызущего чувства, что растрачивает впустую то, что от него осталось... ну, не молодость, очевидно, скорее тот последний сокращающийся отрезок времени, когда он еще мог обладать некоторой мужественностью или угасающей привлекательностью для противоположного пола. Нет, не молодость, скорее последние затухающие отголоски юности, и он этого не...

Господи.

Он обдумал свои последние мысли и почувствовал отвращение. Он был мужчиной. А настоящие мужчины не погрязают в жалости к себе. Он был достаточно осведомлен о себе, чтобы понимать, что находится на грани стереотипного кризиса среднего возраста. Большинство мужчин в его положении обратились бы за помощью к психотерапевту или, возможно, утолили бы эту возобновившуюся жажду чужой плоти, сунув хер в рот какой-нибудь дешевой проститутке. Но ему нужно было что-то получше.

Кардинальные перемены.

Перемены навсегда.

И время для этих перемен наконец настало. Он подошел ближе к кровати, крепче сжимая пальцами лезвие разделочного ножа и вглядываясь в лицо Карен в поисках каких-либо признаков надвигающегося пробуждения. Он спрятал нож в шкафу в ванной несколькими часами ранее, в то время как Карен была настолько погружена в ночную серию "Выжившего"^[6], что не обращала внимания ни на что из того, что он делал. Что включало в себя двадцать с лишним минут, которые он провел, запершись в ванной, медленно мастурбируя на фотографии Джули, хранящиеся в его мобильном телефоне. В основном это были снимки, сделанные тайком, когда она не смотрела или не знала, что он рядом. Но больше всего его задело то, о чем она знала. Откровенный снимок был сделан на вечеринке по случаю десятого дня рождения его дочери на прошлой неделе. Он отпустил какую-то дурацкую шутку, а она рассмеялась и показала ему язык. Он несколько минут смотрел на эту фотографию, на этот блестящий язычок, торчащий между блестящими, накрашенными розовым губами. Это был образ, который вывел его из себя, заставив кончить сильнее, чем он когда-либо кончал с Карен в эти дни.

Он обошел кровать, а затем остановился, глядя на свою жену сверху вниз, держа нож на уровне плеча, рука дрожала, душа горела желанием вонзить лезвие в тело спящей женщины. На его правой руке была латексная перчатка. Когда она будет мертва – и после того, как он нанесет себе несколько поверхностных ранений – перчатка отправится в унитаз. Затем он позвонит в полицию со своей отрепетированной слезливой историей о нападавшем в маске. Он был уверен, что будет достаточно убедителен в своем притворном горе, чтобы заставить их поверить в эту историю.

Но он думал о своей дочери. Нэнси спала в своей комнате в дальнем конце коридора. Должна была спать. Строго говоря, ей давно пора было ложиться спать. И все же об этом было скучно думать. Копы допросят ее, возможно, спросят, слышала ли она что-нибудь. Джон обдумывал идею убить свою дочь, прежде чем разбираться с Карен. С другой стороны, мертвые девушки не рассказывают историй. С другой стороны, он оставил бы явные следы крови и, возможно, другие улики, слоняясь туда-сюда между ее комнатой и этим местом. Нет, он просто должен был рискнуть. Скорее всего, она крепко спала, а если нет, он придумает, как с этим справиться.

Между тем, пришло время перестать валять дурака и заняться делом. Его губы скривились в усмешке, когда он поднял нож выше и приготовился опустить его. Он представил, каково это – вонзить тяжелое лезвие в живую плоть, и почувствовал, как дернулся его член. Усмешка превратилась в улыбку. Это был гребаный кайф, вот что это было. Он представил, как вытаскивает лезвие и вонзает его снова и снова, разделывая ее так, как это сделал бы настоящий случайный псих. Жаль, что он не мог ее тaкже изнасиловать. Но тогда остались бы улики ДНК и... ну, а что, если бы он надел презерватив?

Проехали.

В доме нет презервативов.

Просто сделай это, – отругал его внутренний голос.

Джон сделал глубокий вдох и поднял нож еще выше. Затем, в последний момент перед тем, как он опустил нож... он что-то услышал.

Шорох в коридоре.

Джон отвернулся от кровати и уставился на закрытую дверь спальни. Он затаил дыхание и ждал, отсчитывая секунды.

Десять.

Двадцать.

Полминуты.

Он начал переводить дыхание, теперь уверенный, что ничего не слышал. Или, может быть, просто грызуны, снующие по стенам. Он уже несколько недель собирался расставить мышеловки. Да, возможно, это они.

Затем он услышал eго снова.

Тот шорох, теперь ближе.

Он прозвучал на шаг ближе к двери. Звук раздался снова. На этот раз тише. Скорее шарканье, чем шорох. Попытка скрыться, ноги мягко скользили по ковру в прихожей. Джон стиснул зубы и с трудом сглотнул, когда неподдельный страх пронзил его сердце. Мысленно он представил себя таким, каким, должно быть, выглядел, и чуть не рассмеялся. Обнаженный мужчина, всего несколько мгновений назад намеревавшийся совершить убийство и, возможно, сексуальное насилие, а теперь парализованный страхом. Хищник превратился в жертву? Нет. Смешно.

Кто-то был в коридоре, без сомнения.

Но личность незваного гостя была очевидна.

Нэнси.

Она была беспокойна, возможно, пыталась тайком спуститься вниз за печеньем или каким-нибудь другим ночным перекусом. Джон ухмыльнулся. Внезапный порыв подтолкнул его к двери. Это была слишком прекрасная возможность, чтобы ее упустить. Он схватит ее в коридоре, сделает это так быстро, что она даже не поймет, что происходит, а затем быстро вернется в спальню, чтобы заняться Карен. Копы увидят, что злоумышленник наткнулся на Нэнси по пути к своей главной добыче. Этой маленькой соплячки не будет рядом, чтобы вызвать подозрения или нарушить его стиль, когда он с важным видом вступит в новую славную фазу своей жизни.

Он рывком распахнул дверь и выбежал в коридор – и столкнулся с крупным мужчиной в куртке с бахромой. У мужчины были длинные, всклокоченные седые волосы и глаза, в которых даже в полумраке коридора читалось безумие. Его широкая улыбка обнажала желтые кривые зубы. И святой Иисусе, но от него, блядь, воняло, как из засоренной канализации. У Джона заслезились глаза. Ослепляющий ужас охватил его, прежде чем он вспомнил о ноже в своей руке.

Он снова поднял его.

И был сильно оттеснен назад в комнату, отчего споткнулся о собственные ноги и врезался в тумбочку рядом с кроватью Карен. Лампа упала с тумбочки, и стопка любовных романов Карен в мягкой обложке разлетелась в стороны. Пытаясь сохранить равновесие, Джон отшатнулся от прикроватной тумбочки. Он повернулся и поднял нож, когда в комнату вошел крупный мужчина в куртке из оленьей кожи, а за ним еще один мужчина. Второй мужчина был менее толстым, чем первый, жилистым, и у него тоже были длинные грязные волосы, но не прямые и тонкие, как у другого мужчины. Они были большими и густыми. Во всяком случае, от него воняло еще хуже, чем от его напарника.

Карен проснулась, судорожно вздохнув, и села прямо в постели.

– Джон! Что происходит? – затем она мельком увидела незваных гостей и издала пронзительный крик. – Oooo, Боooжееее! Помоооогииииите!

Она перекатилась на другую сторону кровати, попыталась встать и запуталась ногами в скрученных простынях. Она упала с кровати и сильно ударилась об пол, крича от ужаса и боли.

Здоровяк усмехнулся.

– Не позволяй ей никуда деться, Клайд.

– Понял.

Клайд с важным видом прошествовал мимо своего напарника и искоса посмотрел на Джона. Худощавый мужчина изобразил выпад в его сторону и захихикал, услышав вызванный этим девичий визг. Затем он обошел кровать и поднял Карен с пола. Она снова закричала и замахала на него руками, колотя его по голове своими крошечными кулачками. Если удары и возымели на него какой-то эффект, этого было не заметно. Он просто ухмыльнулся и позволил ей отбиваться еще несколько секунд, прежде чем ударить ее по лицу тыльной стороной ладони. Звук был громким. И раздался хруст, когда хрящ в ее носу треснул. Сильная боль заставила ее снова закричать. Еще один сокрушительный удар заглушил все дальнейшие крики. Она хныкала и всхлипывала, умоляя о пощаде, и Джону показалось, что так иногда делала Нэнси, когда он хорошенько отшлепывал ее за плохое поведение.

Звуки ее страдания подействовали на него иронично, учитывая то, что он собирался с ней сделать. Какая-то первобытная часть его чувствовала гнев и инстинкт защиты. Он сделал движение в сторону Клайда, но мужчина покрупнее перехватил его, схватив за запястье и выбив нож у него из руки. Затем, прежде чем Джон смог даже начать обдумывать тактику защиты, мужчина воткнул нож ему в живот.

И теперь Джон закричал, звук был еще пронзительнее и громче, чем тот, что вырвался у Карен. Нападавший просто стоял там, ухмыляясь, в глазах безумца читалось жадное восхищение. Он изучал Джона, пробуя на вкус его боль и ужас. Джон взглянул вниз и увидел, что в его плоть вошел только кончик лезвия. Внутри него было не более дюйма стали, но этого было более чем достаточно, чтобы по его телу прокатились ударные волны агонии. Кровь стекала по его животу и пропитала лобковую щетину. Мужчина слегка повернул лезвие, и Джон снова закричал, но лезвие не проникло дальше. Больной сукин сын забавлялся с ним.

Джон попытался вырвать нож у него из рук, но он был не так искусен в этом маневре, как злоумышленник. Мужчина отбросил его руку и нанес удар сжатым кулаком, который причинил адскую боль и заставил его растянуться навзничь поперек кровати. Он ударился о плюшевый матрас и отскочил. Его голова пару раз дернулась вверх-вниз, и новый приступ боли в центре лица подсказал ему, что у него сломан нос.

Карен увидела рану у него на животе и закричала:

– Джон! Не делай ему больно, пожалуйста!

Худощавый хихикнул и наклонился ближе к Карен, дразня языком мочку ее уха.

– О, мы причиним ему боль, детка, можешь на это рассчитывать. Тебе тоже будет больно, правда.

Карен отпрянула от него, но он прижал ее к себе, обхватив сзади за шею, и потерся промежностью о ее обнаженную попку. Другая его рука блуждала по передней части ее тела, обхватывая груди и сжимая большие розовые соски. Первобытный инстинкт снова побудил Джона к действию, когда он перевернулся и приготовился прыгнуть на мужчину, напавшего на его жену. Он стоял на четвереньках, готовясь броситься на грязного подонка, когда другой мужчина ударил его ножом между лопаток. Джон закричал и выгнул спину дугой, вцепившись руками в лезвие, по мере того как оно все глубже погружалось в его плоть. Он почувствовал, как лезвие царапнуло кость, и снова закричал. Здоровяк повалил его на кровать, оседлал и за волосы оттянул его голову назад. Он почувствовал нож у своего горла и понял, что жить ему осталось считанные мгновения.

Он посмотрел на Карен затуманенными слезами глазами и почувствовал то, чего не испытывал уже долгое время – стыд.

То, что он собирался сделать... Ну, это было отвратительно.

Непростительно.

Самое меньшее, что он мог сделать, это сказать ей, что любит ее в последний раз перед смертью. Это тоже не было бы абсолютной ложью. Когда-то давным-давно он действительно любил ее. Всем сердцем и каждой клеточкой своего существа. Он предположил, что, возможно, где-то внутри него все-таки осталось что-то от этого чувства. Осознание этого усилило его стыд и разбило ему сердце. Он просто хотел, чтобы все закончилось сейчас. Ничто не могло быть хуже этого чувства. Даже смерть.

Затем он услышал это.

Они все это слышали.

Этот тихий звук, доносящийся из коридора.

– Папа? – нежный, хрупкий голос был полон слез. – Что... происходит?

Жилистый мужчина снова захихикал. Давление лезвия на горло Джона прекратилось, когда здоровяк слез с него и направился к открытой двери спальни и крошечной фигурке, едва различимой в темноте за ней.

Джон прожил еще немного.

Может быть, несколько часов.

И за это время он бесспорно узнал, что есть вещи бесконечно худшие, чем смерть. Даже хуже, чем эмоциональное и духовное предательство его жены. Вещи, которые очернили его душу. Когда смерть наконец пришла, он встретил ее как объятия давно потерянной любви.

ГЛАВА 6

22 Mарта

Девушки сидели за столом для пикника в зоне отдыха и разговаривали, наблюдая, как парни гоняют футбольный мяч. Зои и Эмили сидели рядом друг с другом на краю стола, положив ноги на скамейку под собой, в то время, как Аннa-Лиза сидела на скамейке с противоположной стороны и что-то тараторила в свой мобильный телефон.

Чак вскинул руку и выбросил ее вперед, отправив футбольный мяч в высокую, шаткую полуспираль в общем направлении Джо. Джо помчался вниз по пологому склону холма, задрав голову и следя за продвижением мяча по ярко-голубому небу. Он прикрыл руку от яркого солнца, и Зои стало очевидно, что он потерял нить разговора.

Эмили вздохнула.

– Черт. Джо падает и бада-бум!

Джо изогнулся всем телом и снова оглядел небо, но мяч уже летел к земле примерно в двадцати ярдах впереди него. Он увидел это за мгновение до того, как запутался ногами и с испуганным визгом рухнул на землю.

Эмили покачала головой.

– Глупый мальчик. Мудак. Вот что он получает за то, что так напился в такую рань.

Зои рассмеялась.

– Твой парень падает, а ты называешь его "мудаком". Должно быть, это настоящая любовь.

Эмили фыркнула.

– Я его вроде как люблю. Я думаю. Но он – мудак, особенно когда так много пьет.

Зои отхлебнула из свежей банки "Kока-Kолы".

– Да. Но в глубине души он кажется хорошим парнем. По крайней мере, когда он трезв.

– Жаль, что я не могу сказать того же о Чаке.

Зои напряглась, ее пальцы сжали скользкую от влаги банку сильнее.

– Эмили...

Эмили толкнула ее локтем.

– Расслабься, черт возьми. Они нас не слышат. Признай правду своей лучшей подруге. Ты собираешься порвать с этим придурком, не так ли?

Хватка Зои на банке немного ослабла. Она вздохнула.

– Да, – затем она снова напряглась, когда волна беспокойства захлестнула ее. – Но не говори Джо! Боже, он сразу же разболтает это Чаку.

– Точно. Хотя, если я скажу ему чего-то не делать, он, бля, этого не сделает, – oна улыбнулась, наблюдая, как Джо неловко поднялся и отряхнулся, прежде чем захромать прочь, чтобы поднять упавший мяч. – Но да, я буду держать рот на замке. Хотя... – теперь она посмотрела на Зои, скривив губы в странном выражении, которое было почти плотоядным. – Это могло бы открыть дверь к некоторым интересным возможностям.

– Что ты имеешь в виду?

Эмили наклонилась поближе к Зои и прошептала ей на ухо.

– Джо всегда намекает, что хотел бы заняться сексом втроем со мной и другой девушкой, – oна рассмеялась. – Типичный парень. Но я думаю, может быть, было бы забавно, если бы ты была «другой девушкой».

Лицо Зои покраснело.

– Эм... я, эм...

Теплое дыхание Эмили коснулось ее уха, когда она снова тихо рассмеялась.

– Просто подумай об этом. Никакого давления, – oна похлопала Зои по колену. – Во всяком случае, мы с тобой могли бы встретиться в какой-нибудь момент на этой неделе.

Румянец Зои стал еще ярче, когда она уставилась на руку Эмили, которая не убирала ее с колена. Это было довольно странно. Они с Эмили время от времени целовались. Но обычно это происходило, когда они были под кайфом, и Зои просто считала это безобидной забавой. Тем не менее, учитывая эту историю, это вопиющее предложение не должно было вызвать такого шока.

И все же это произошло.

Она заставила себя сглотнуть и сказала:

– Да... я... подумаю об этом.

Эмили снова похлопала ее по колену.

– Подумай. Это было бы чертовски весело, – oна слезла со стола и потянулась. Затем она надела свои темные очки и улыбнулась Зои. – Тебе будет намного лучше без этого куска дерьма в твоей жизни.

Зои начала что-то говорить, но Эмили отвернулась от нее и направилась обратно вверх по холму к фургону.

Аннa-Лиза захлопнула телефон и издала пронзительный звук разочарования.

– Пизда! Ты можешь поверить этой гребаной пизде!

Зои повернулась лицом к Аннe-Лизе.

– Я не могу в это поверить. Наглость этой пизды... Эм... о чем ты говоришь?

Аннa-Лиза закатила глаза.

– Гребаная мать Шона.

– Мать Шона – пизда?

– Да!

– Ладно.

Аннa-Лиза покачала головой.

– Для этой пизды никогда ничего не бывает достаточно хорошо, клянусь. Я имею в виду, я – горячая штучка, верно?

– Aбсолютно.

– И умная, верно?

– Твой средний балл – четыре балла. Ты – самая умная сквернословящая сучка на планете.

Аннa-Лиза кивнула.

– Ни хрена себе, верно? Так какая мать в здравом, блядь, уме не захочет, чтобы ее сын встречался с девушкой, которая похожа на меня и у которой впереди блестящее, блядь, будущее?

Зои прищурилась на нее.

– Она... Я не знаю... ревнует?

– Конечно, ревнует! – oна издала пронзительный вопль разочарования и тяжело выдохнула. – Ладно, сменим гребаную тему. Я видела, как Эмили шептала тебе на ухо. О чем это было?

– Эм... это было что-то вроде... личного.

Аннa-Лиза приподняла бровь.

– O, да? Слишком личное, чтобы рассказать своей лучшей подруге?

– Эм...

Аннa-Лиза полезла в сумочку за пачкой "Мальборо" и закурила.

– О, точно. Я всего лишь твоя вторая лучшая подруга. Эмили – твоя настоящая лучшая подруга. Та, которой ты рассказываешь по-настоящему важную чушь. Я понимаю, как это бывает.

Зои нахмурилась. Ей была ненавистна мысль о том, что Аннa-Лиза видит вещи таким образом. Но что действительно обострило боль, так это осознание того, что она говорила только правду.

– Мы говорили обо мне и Чаке.

– Да?

Зои кивнула.

– Я расстанусь с ним после того, как закончится эта поездка.

– Ладно.

Зои рассмеялась.

– Ладно?

– Да. Чак – отстой. Да пошел он.

– Господи, неужели все ненавидят моего парня?

– Все, у кого есть хоть капля мозгов. Лично я бы хотела сбросить его с гребаного обрыва.

Зои снова рассмеялась.

– Я не хочу его убивать. Я просто хочу, чтобы он убрался из моей жизни.

– Что ж, это самый умный ход, который ты сделала за долгое время. Но я думаю, ты мне лжешь. Или наполовину лжешь. Это не все, о чем вы с Эмили говорили. A?

– Господи, ты такая подозрительная, – Зои слезла со стола. – Я собираюсь снова сходить в туалет. И я, блядь, тебе не вру.

Она повернулась и направилась к главному зданию зоны отдыха.

Аннa-Лиза нараспев крикнула ей вслед.

– Лгунья, лгунья, трусики пылают...

Зои ускорила шаг, когда ее лицо снова покраснело.

ГЛАВА 7

Запись в блоге «Дневник запутавшейся девушки», датированная 10 марта.

Mixedupgirl: Есть один парень. Я уже говорилa о его отстойной заднице. От этого мудака меня тошнит каждый раз, когда я думаю о нем. Клянусь гребаным Богом, ему очень нужна лоботомия. Я бы с удовольствием воткнула иглу в его лобную долю и хорошенько покрутила. Однако большинство людей никогда бы не узнали, что этому парню сделали лоботомию, потому что он уже превратился в овощ, пускающий слюни.

Гребаный ПРИДУРОК.

Иногда я всерьез подумываю о том, чтобы убить его. Я думаю о том, чтобы отвезти его в какое-нибудь милое и уединенное место. Куда-нибудь, где он мог бы кричать и вопить, и никто бы его никогда не услышал. Потом я бы напоилa его настолько, чтобы он вырубился нахуй. Он легковес, так что это было бы чертовски просто. Затем я бы связалa его. Привязалa его к кровати или еще к чему-нибудь. Тогда началось бы настоящее веселье. Я на самом деле чертовски много думаю об этом, потому что этому чуваку серьезно нужно сдохнуть, и есть одна забавная картинка, о которой я продолжаю думать и которую отчаянно хочу воплотить в реальность. Этот парень привязан к кровати. Распростертое тело. Его член отрезан. Не яйца. Только член. Каждый раз, когда я думаю об этом, просто об этих бесполезных яйцах, которые сидят там без прикрепленного члена, я схожу с ума.

Я схожу с ума ПРЯМО СЕЙЧАС. ХАХАХАХА.

Серьезно, он – придурок, и я хочу, чтобы он сдох.

Но сначала я вроде как хочу его трахнуть.

ЛОЛ. Если бы я былa парнем, тo не имело бы значения, в каком порядке я бы это делалa. Я моглa бы убить его, а потом трахнуть его труп своим большим пульсирующим членом.

О, ЧЕРТ! Посмотри на время! Домашнее задание!

3 комментария:

lord_ruthven: Единственный способ узнать, что ты говоришь не обо мне – это постоянные ссылки на глупость этого парня. Но ты – та еще извращенная сучка.

Mixedupgirl: Оу... это мило. Но я действительно хочу убить тебя. Я хочу втыкать раскаленные иглы в твои глаза и смотреть, как они разжижаются. Я хочу отрезать тебе голову и отправить ее по почте твоим родителям. ЛОЛ. Я совершенно не понимаю, почему кто-то может называть меня “извращенкой”. О, и спасибо за цветы. Чмоки.

darkest_rogue: Я почти уверен, что влюблен в тебя. Ты – потрясающая. Но ты, наверное, уже знаешь это.

ГЛАВА 8

22 Mарта

Роб то и дело поглядывал в слегка перекошенное зеркало заднего вида «Гэлакси», ожидая увидеть приближающуюся к ним колонну полицейских машин с мигалками синего цвета. К этому времени они были примерно в сорока милях дальше по дороге от места резни на обочине, и он не мог понять, как получилось, что они уехали от чего-то столь впечатляющего и ужасного, как это, до сих пор без последствий или осложнений и без намека на преследование со стороны правоохранительных органов.

Ладно, то, что говорилось об отсутствии последствий, было какой-то ерундой. Его психике был нанесен серьезный удар. Если каким-то чудом ему удастся пережить это испытание и он сможет вернуться к своей нормальной жизни, он был уверен, что ему придется иметь дело с некоторым уровнем посттравматического стресса до конца своих дней. Он предвидел годы дорогостоящей терапии только для того, чтобы иметь возможность функционировать.

– Съезжай на следующем съезде.

Рокси указала на синий дорожный знак, появившийся справа от них. Это был знак со значками, обозначающими местные мотели, рестораны и заправочные станции. Зеленый дорожный знак чуть дальше по дороге указывал, что съезд находится в миле отсюда.

Роб нахмурился, взглянув на индикатор заправки "Гэлакси", который показывал, что бак все еще заполнен более чем на три четверти.

– Эм... почему?

Мгновение она молча смотрела на него, ее глаза были непроницаемы за темными очками.

– Потому что я так сказалa, вот почему.

Роб кивнул.

– Ладно.

Глупо было даже спрашивать. Он уже понял бесполезность споров с ней. Она была непредсказуема. Нестабильнa. Это было преуменьшение эпических масштабов. Она была опасно невменяема. Ему нужно было быть осторожным. Такого человека, как Рокси, могло вывести из себя что угодно. Неправильное слово. Неправильный взгляд. Или что-то, что он не мог контролировать, какая-то причуда ее испорченной химии мозга, заставляющая ее набрасываться без причины. Роб понял, что ни он, ни кто-либо другой, если уж на то пошло, не сможет долго успешно справляться с настроениями этой сумасшедшей цыпочки.