Текст книги "Порочный"

Автор книги: Брайан Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Услышав, что он какое-то время отсутствовал, Меган была шокирована. Она была уверена, что прошла всего пара минут. Затылок ныл после удара о землю. Оставалось надеяться, что мозг не пострадал, так как похоже, что она не скоро еще окажется в кабинете врача.

– Куда вы меня везете?

– Уже забыла? – он снова блеснул своей сальной ухмылкой. – С шестом когда-нибудь танцевала?

Меган не ответила.

Она ходила на курсы танцев с шестом. Одно время у женщин было модно заниматься "хип-фитнессом". Она была гибкой и физически развитой, поэтому у нее хорошо получалось. Но она никогда не делала это перед толпой нахальных, пьяных мужиков.

Ее передернуло.

Черт.

Шериф взвыл от хохота. – Ага! Значит, было дело! Он снова взревел от смеха. – Я на глаз определяю прирожденную стриптизершу. Не слушай никого, кто говорит иначе.

У Меган закружилась голова.

Она словно оцепенела и даже не заметила, как Демарс положил ей на колено свою ручищу. Оцепенение не отпускало ее до самого "Логова Греха", на время изолировав от безвыходности ситуации. "Краун Вик" покинул город и покатил по извилистым, проселочным дорогам, а вскоре и вообще съехал с асфальта, погружаясь все глубже в темнеющую глушь.

Потом она увидела его сквозь ряд деревьев.

Множество ярких огней – мерцающий неон и стробоскопы. Услышала музыку и смех. "Краун Вик" подбросило на разбитой грунтовке, когда он резко вошел в поворот.

А вот и оно.

"Логово греха", во всей его убогой красе.

Оцепенение прошло.

Она сказала шерифу, что сделает что угодно, лишь бы не попасть в это место. Сделает, что угодно для него. Все, что он захочет. Демарс слушал ее, почесывая промежность, пока она говорила стыдные для нее вещи.

Потом рассмеялся.

Машина остановилась.

Он повернулся к ней и положил руку ей на грудь. Она не стала сопротивляться, зная, что это не приведет ни к чему хорошему. Он сжал грудь, и облизнулся, уставившись на нее. – Скажу тебе одну маленькую вещь, которую не знает большинство чужаков. Есть два Хопкинс-Бенда. Его голос сейчас звучал как-то непривычно мягко, учитывая то, что он делал. Словно это был посетитель бара, делящийся за выпивкой местным колоритом, а вовсе не порочный маньяк, собирающийся продать ее в секс-рабство. – Один – откуда ты только что приехала, а это – его публичное лицо. Похож на любой другой городишко, немножко странный на первый взгляд. Люди, живущие здесь, почти нормальные, по вашим меркам. И есть скрытый Хопкинс-Бенд, где живут старые семьи, там в лесу. Они очень странные, и понимаешь, это говорит тебе такой, как я. Большинство из них словно застряло в позапрошлом веке. А еще, они каннибалы.

Меган прищурилась. – Что?

Демарс хихикнул. – Они едят людей. Ну, чужаков.

У Меган снова скрутило желудок. – Господи...

– Ага. А здешнее местечко? Им заправляет одна из старых семей. Из тех, что попредприимчивей. Черт, да они олигархи по местным меркам. Престоны.

Меган затрясло. – Они, что... – она сглотнула, – съедят меня?

Демарс пожал плечами. – Наверно, нет.

Меган затрясло еще сильнее. – О, боже...

– Не волнуйся, дорогуша. Я заключил сделку с мамашей Престонов на пять штук. Они захотят отбить на тебе свои деньги. Все же, думаю, тебе стоит как следует постараться произвести впечатление, когда они в первый раз съедут со сцены на твоей сладкой попке.

Демарс погладил ее по бедру своей ручищей, но Меган даже не обратила на это внимания, так сильно ее трясло.

– Ммм, а ты лакомый кусочек. Может, Престоны вычтут немного из моего гонорара за час с тобой в VIP-номере.

Потом он вылез из "Краун Вика" и обошел вокруг машины. Дверь открылась. Грохот музыки и хохот усилился, когда он м склонился над ней и отстегнул ремень безопасности. Она отшатнулась от него, когда он потянулся к ней, но тщетно – он с легкостью вытащил ее из машины.

И потащил ее, дрожащую и кричащую, в зияющую пасть ада.

Глава двадцать первая

Приземистая хибарка, где жила Матушка Уикс, стояла посреди маленькой поляны, считавшейся у соседей нехорошим местом. Муж старухи пропал без вести лет тридцать назад, и поговаривали, что это она убила его, и похоронила на той поляне. Как бы то ни было, это случилось еще до рождения Эбби, и за последние годы превратилось в местную легенду. Считалось, что иногда по ночам появляется мерцающий призрак мужчины, и бродит по краям поляны, даже после смерти не решаясь приблизиться к лачуге, где живет Кэсси Уикс.

Эбби тоже верила, что старуха убила своего мужа. Люди из старых семей просто так не пропадали. А местные власти редко вмешивались в их дела, считая, что жители сами разберутся, кто прав, а кто нет. По Джесси Уиксу особенно никто не скучал, поэтому Кэсси никогда не тревожили по этому поводу. Возможно, его тлеющие кости лежали в земле у Эбби под ногами, на краю поляны, где она стояла, собираясь с духом, чтобы постучать в дверь старухиного дома. Но это не слишком беспокоило Эбби. Раньше она уже видела призраков и знала, что, в основном, они безобидные. Ее нерешительность основывалась на страхе перед Матушкой Уикс, которая умела читать мысли. Она очень хотела знать, не укоренилось ли в ее утробе дурное семя Кинчера, но не настолько, чтобы рисковать всем остальным.

Все разрешилось само собой, когда дверь лачуги со скрипом отворилась и на пороге возникла Матушка Уикс. На ней было черное, отделанное рюшем платье до пят, седые волосы собраны на затылке в пучок. Костлявая и невысокая, может, футов пять с небольшим, она стояла, согнувшись, в дверном проеме. Поправив высоко сидящие на крючковатом носу очки, она подалась вперед, чтобы как следует разглядеть Эбби.

– Хватит таращиться, Эбби Мэйнард. Входи в дом. Уже час там стоишь.

Эбби ковыряла носком камень в земле, не решаясь сдвинуться с места. – Я не знаю, Матушка. Я хотела поговорить с тобой, а теперь не уверена.

Матушка Уикс какое-то время молча смотрела на нее, явно недовольная нерешительностью посетительницы. Потом хмыкнула и покачала головой. – Твои секреты останутся со мной, девочка. Входи и рассказывай.

Она повернулась к Эбби спиной и исчезла в лачуге. Эбби посмотрела в чернеющий проем двери и ненадолго замешкалась. Она стояла на пороге больших перемен. Они требовали огромного мужества, которого у нее вряд ли хватит. А она очень хотела, чтобы они произошли. Больше всего на свете. Желание усилилось в ней снова, стоило ей об этом подумать. Она должна это сделать. Иначе – смерть. А если она не может найти в себе смелость поговорить со старухой, даже такой жуткой, как Матушка Уикс, значит, она уже обречена.

Ноги сами понесли ее к дому, она буквально трепетала от нетерпения. Десять больших шагов, и она – у темной двери. Она замешкалась у порога разве что на секунду и шагнула во тьму.

В хибарке было не совсем темно. На столике, стоящем примерно в центре комнаты, трепетало пламя свечи. Комнатка была крошечная, примерно вдвое меньше ее домашней гостиной. Почти все пространство занимала двуспальная кровать. В ногах кровати стоял большой чемодан, с горами, наваленного на него тряпья. В другом углу ютилась крошечная дровяная печурка. У одной стены стоял шкаф с посудой. У другой – с одеждой. Сложно было представить, как двое людей могли жить в такой тесноте и не сойти с ума, что возможно, проливало свет на прошлое старухи. Но еще тревожнее тесноты были... штуки... свисающие на веревках с потолка. Амулеты и обереги, их было не меньше десятка. Ближе всего к ней висела охапка крошечных, хрупких костей, похоже, какого-то крупного грызуна, перевязанная бечевкой и скрепленная воском. Рядом – что-то похожее на сморщенную, высохшую собачью голову, тоже пропитанную воском. Какой-то защитный механизм у нее в голове отвлек ее взгляд от остальных, видимо, чувствуя, что никто в здравом уме не захочет их лицезреть. Проведя в лачуге всего несколько секунд, Эбби поняла еще одну причину, по которой местные власти не беспокоили Матушку Уикс – они боялись ее.

Эбби чуть не вскрикнула от испуга, когда костлявые пальцы женщины вцепились ей в локоть и потянули к шаткому столу. Потом старуха отпустила ее и, шаркая ногами, обошла стол кругом. Эбби присела на деревянный стул, тут же ощутив его хрупкость своим тощим задом. Кэсси Уикс разместилась с другой стороны стола, громко хрустнув старыми костями, и уставилась на нее, изогнув тонкие губы в каком-то подобии улыбки. – Я помню, когда ты была еще маленькой девочкой. Твой папочка раньше постоянно говорил со мной на разные духовные темы. И приводил тебя пару раз. Ты была очаровашка и непоседа. Уже тогда я знала, что ты другая.

При неожиданном упоминании отца сердце Эбби учащенно забилось. Она сморгнула слезу. – Я... не помню этого, простите. Она нахмурилась. – А что значит, "другая"?

За окном подул ветер, и порыв воздуха проник в лачугу, растрепав золотистые волосы Эбби и заставив скудное пламя свечи зайтись в дикой пляске. В мерцающем свете пламени глаза Кэсси блестели как у умалишенной. Эбби знала, что это скорее из-за ее детских предубеждений насчет Матушки, которые не имели ничего общего с действительностью, но от этого зрелище не было менее тревожным.

– Сколько тебе сейчас лет, Абигейл?

– Мне... – Эбби уставилась на стол и стала смотреть, как огонек свечи вновь заплясал под порывом ворвавшегося в открытую дверь ветра. Почувствовав укол знакомого стыда, она не смогла заставить себя встретиться взглядом с провидицей. Но заставила себя сказать правду, голосом мягким и глухим, как у скорбящей плакальщицы. – Мне двадцать.

– И ты не носила еще в себе ребенка, верно?

Эбби зажмурилась, и по щекам покатились слезы. Эмоции душили ее, мешая говорить. Ее лицо чуть не уткнулось в стол, тело сотрясалось от рыданий, тело, еще ноющее после недавнего насилия. Она услышала, как стул Матушки шаркнул о деревянный пол, когда старуха, кряхтя, поднялась и ненадолго отошла от стола. Эбби молилась, лишь бы та не бросилась утешать ее, зная, насколько неловкой будет любая физическая близость для чудаковатой старухи, долгое время чуравшейся этого. Она почувствовала облегчение, когда ножки стула вновь скрипнули о деревянный пол. Она с силой разомкнула глаза и увидела, что старуха снова сидит за столом напротив нее.

Эбби нахмурилась.

На столе перед Матушкой лежал мятый кусок алюминиевой фольги. На нем был комок какого-то смолистого вещества черного цвета. Матушка зацепила кусочек субстанции кончиком маленькой трубки и прикурила от свечи. Затянулась и через мгновение выдохнула облачко ароматного дыма. Улыбнулась, увидев озадаченное лицо Эбби. – Гаш. Подсела на него после возвращения Джесси из Вьетнама в шестьдесят седьмом. Сукин сын хоть это мне оставил.

– Ты убила его?

Эбби тут же испугалась сорвавшегося с языка необдуманного вопроса. Сердце учащенно заколотилось, она вся напряглась, готовая броситься из жуткой лачуге при первом же намеке на злобу со стороны Матушки.

Но улыбка старухи даже не дрогнула. – Конечно, убила. – Матушка еле заметно мотнула головой в сторону поляны. – Зарыла этого членососа прямо там, примерно в том месте, где ты стояла, когда я выглянула из двери.

У Эбби волосы встали дыбом на затылке.

Так я и знала.

– Но... почему ты его убила?

Старуха снова затянулась трубкой. Глаза у нее стали какими-то стеклянными. Но голос сохранил прежнюю четкость. Она наклонилась над столом и указала на Эбби черенком трубки. – Я только что сказала тебе то, чего не говорила ни одной живой душе. Большой секрет, и думаю, ты согласишься. Все же есть некоторые вещи, которые я сохраню в тайне. Думаю, ты поймешь это лучше, чем кто-то другой в Хопкинс-Бенде.

Что-то в этих словах вызвало у Эбби желание броситься бежать, но она снова заставила себя остаться. Если Матушка и почувствовала ее беспокойство, то никак это не проявила. Она продолжала улыбаться, попыхивая трубкой, пока Эбби пыталась что-то ответить. Ее глаза светились наркотическим весельем.

Потом Эбби выдохнула и наконец, вновь обрела дар речи. – Что ты хочешь этим сказать?

Матушка положила трубку и сцепила пальцы. Говорят, Господь сотворил человека по образу своему, и думаю, отчасти это правда, но он уж точно сделал нас всех разными. Некоторые люди – большинство их – созданы, чтобы идти проверенным путем с момента рождения до самой смерти. Но некоторые сделаны иначе. Для этих людей проверенный путь – своего рода пытка. Нелегко быть другим в этом суровом мире, Абигейл. Тут ее голос стал тверже, а глаза слегка прояснились. – Но это вовсе не значит, что ты должна позволять всяким ублюдкам мучить себя.

Эбби уставилась в изумлении на старуху. Лицо Матушки будто помолодело, искаженное переполнившими ее эмоциями. Это было удивительное зрелище. Злые люди называли Матушку старой каргой и ведьмой (правда, за глаза). Но в этот момент она выглядела молодой и энергичной, кожа разгладилась, морщины исчезли. Именно такой Эбби представляла себе Матушку в молодости. Но потом она успокоилась и откинулась на стуле, моложавость куда-то исчезла, на лицо вновь вернулись глубокие морщины.

Матушка расправила спереди платье и посмотрела на Эбби трезвыми глазами. – Надеюсь, ты простишь меня за этот выпад?

Эбби расслабилась. – Конечно, Матушка. И… Она на мгновение закусила нижнюю губу. Она понимала, что старуха говорит ей, не смотря на расплывчатость фраз. Разговор шел на более глубоком уровне. – Я согласна с тобой.

– Рада слышать это, Абигайл.

– Но я хочу поговорить с тобой еще кое о чем. Мне нужно кое-что знать. – Она с содроганием вспомнила кряхтящего и потеющего Кинчера, слезающего с нее. И вспомнила мощный выплеск семени в ее утробу, как долго он кончал, словно наполняя ее доверху. При этой мысли ее снова затошнило. – Сегодня со мной кое-что случилось. Мне нужно знать... нужно знать, не...

Улыбка Матушки прояснилась. – Абигейл, я искренне сожалею насчет этого ужасного происшествия. Ни один мужчина не может брать женщину против ее желания, особенно это касается тех, носит печать Гарнерской Порчи. И поэтому рада признаться, что ты можешь отбросить свои страхи.

Глаза Эбби расширились. – Хочешь сказать...

– Ты не беременна.

Эбби улыбнулась старухе сквозь слезы. – Спасибо. Не могу сказать, насколько это важно для меня.

Матушка кивнула. – Не сомневаюсь, но я все равно бы узнала. Ее рот раскрылся в широком зевке. – Извини, дитя. Я устала. Рада была тебя видеть. Правильно, что ты пришла сюда.

Эбби вытерла ладонью слезы и всхлипнула. – Я тоже так думаю. Она отодвинула стул назад и встала. – Не буду тебя больше задерживать. Нужно еще кое-что обдумать.

Матушка встала из-за стола и проводила ее до двери. Она снова схватила Эбби за локоть, и они на мгновение задержались у порога. – Помни, ты не обязана жить так, как тебе говорят другие. И ты сможешь стать тем, кем захочешь.

Эбби похлопала по руке старухи. – Спасибо. Еще раз. За все.

Дверь хибарки захлопнулась у нее за спиной. И Эбби двинулась прочь, шагая через поляну с какой-то новой легкостью в ногах.

Больше она никогда не видела Матушку Уикс.

Глава двадцать вторая.

С горизонта исчезли последние оранжевые лучи, и на Хопкинс-Бенд, наконец, опустилась ночь. Фары патрульной машины высвечивали отрезок двухполосной асфальтированной дороги, вьющейся среди высоких, покачивающихся на ветру деревьев. Под порывами ветра, низко висящие ветви походили на хищные щупальца в сгущающейся тьме, что вовсе не успокаивало наэлектризованные нервы.

После аварии у пикета и последовавшего кровопролития прошло около получаса. Проехав минут пятнадцать, Джессика свернула на мощеную объездную дорогу, поняв, что при сложившихся обстоятельствах это самый разумный вариант. Сперва она подумала, что сможет выбраться по ней к другим дорогам, или даже к шоссе, по которому легко попадет домой. Но в какой-то момент у Джессики появилось нехорошее чувство, что дорога ведет обратно в центр города. В отчаянии Джессика притормозила у обочины и всмотрелась в ветровое стекло, борясь со скребущим душу страхом.

Сквозь стиснутые зубы вырвалось единственное слово, – Черт!

Она была в полном дерьме, но сейчас ее больше всего заботил тот факт, что она совершенно заблудилась. Она совсем не знала Хопкинс-Бенд, и ситуации вовсе не способствовало полное отсутствие указателей и фонарей. Если она сможет вернуться на Олд Форк Роуд, у нее будет хотя бы слабая надежда ускользнуть из сжимающейся вокруг паутины. Но она понятия не имела, как туда добраться. Она даже не знала, ни где находиться, ни названия этой чертовой дороги, этой гребаной тропы в ад.

Она хлопнула по рулю основанием ладони. – Черт, вот же дерьмо! – закричала она так громко и пронзительно, что заболела голова. – Будьте вы прокляты, чертовы сукины дети!

Она откинулась на сидение, тяжело дыша. Ушибленные ребра снова заныли, отчаяние лишь усилило пульсирующую боль. Джессика сдвинулась на сидении и снова поморщилась. Отчасти она готова была уже сдаться. Жестокая усталость камнем давила на нее. Она чувствовала ее каждым дюймом тела. Ее веки стали смыкаться, она сползла по сидению вниз. С погружением в сон перспектива капитуляции становилась все более привлекательной. Она не надеялась, что массовое убийство сойдет ей с рук. Она должна просто оставаться, где есть, и пусть полиция схватит ее. По крайней мере, в камере у нее будет возможность отдохнуть перед неизбежным рандеву со смертельной инъекцией...

Шальная мысль проскользнула в затухающем сознании, рывком выдернув ее из сна, задыхающуюся с бешено стучащим сердцем.

– Черт!

Она села прямо и протерла кулаками глаза. Потом заморгала и снова уставилась в ветровое стекло. Ее мысли зацепились за суровую правду жизни, которая отвела ее от края пропасти.

Камера смертников?

Вот забава. До этого не дойдет, если у оставшихся местных властей еще есть что сказать. Ее сразу пристрелят. Без суда. И следствия. Они опустят все эти либеральные сопли и перейдут прямо к стадии казни, разве что ненадолго отложат ее, чтобы пустить ее пару раз по кругу. Последнее снова пробудило в ней ту твердость, то неумолимую силу, помогавшую ей раньше во многих сражениях. Она почувствовала укол стыда за то, что даже на мгновение задумалась о капитуляции.

Она потянулась к рычагу переключения передач и, увидев в зеркале заднего вида холодные голубые глаза убийцы, пробормотала им, Глаза убийцы. Ее глаза. – Подбодрись, Джессика Слоан. Папочка не терпит слабаков.

Волна слепящего белого света залила салон машины в тот же момент, как она завела двигатель. В горле застрял болезненный ком, а сердце стало отбивать трехдольный такт. Вот и они. Правая рука метнулась к пассажирскому сидению, нащупывая оружие. Пальцы скользнули по стволу помпового ружья, хотя неокрепшее после стольких травм сознание подсказывало, что она даже не сможет поднять его. Но тут покрывало белого света соскользнуло, и она услышала шум удаляющейся машины. Она отпустила ружье, глядя, как красные пятнышки задних "габаритников" уносятся в ночь и исчезают за поворотом. Автомобиль двигался быстро, лишь на секунду появившись в свете фар патрульной машины. Но этой секунды было достаточно, чтобы Джессика определила, что это какой-то драндулет семидесятых годов.

Гражданский автомобиль.

Она нажала на педаль газа и патрульная машина, завизжав шинами, сорвалась с места. Продолжая жать на газ одной ногой, и нащупывая педаль тормоза другой, она вывернула руль и на полной скорости вошла в крутой поворот. На мгновение машина двумя колесами оторвалась от земли, отчего по телу пробежала дрожь какого-то странного веселья. От удара колес о проезжую часть ее тряхнуло, и боль в ребрах вспыхнула снова, но она продолжала жать на газ, склонившись над рулем и пристально вглядываясь вперед, не мелькнут ли где снова задние "габаритники" седана. Она облизнула губы, дыхание участилось. Ноздри раздувались, пальцы вцепились в рулевое колесо. Она испытывала странное возбуждение, что-то вроде "охотничьего азарта". Отчасти он поутих, пока она уносилась все дальше в сгущающуюся тьму. В какой-то момент ей показалось, что она навсегда упустила добычу.

Но потом она увидела его.

Седан семидесятых годов. Он остановился у обочины ярдах в тридцати от нее. Дверь со стороны водителя была приоткрыта, в салоне горел свет. Джессика заметила темную одинокую фигуру, наклонившуюся к пассажирскому сидению. Она резко ударила по тормозам, и машина остановилась в ярдах десяти от седана. Пошарила глазами по приборной панели и нашла то, что так отчаянно искала. На крыше патрульной машины вспыхнули проблесковые маячки, окрасив обочину дороги в стробирующие красно-синие цвета.

Она схватила пистолет убитого копа и сделала глубокий вдох.

Ты сможешь.

Конечно, она сможет. Она подумала о всех своих отчаянных поступках за сегодняшний день. Возвращение в дом Хоука после изнасилования. Похищение. Бегство в лес. Убитые ею люди. Все это ничто. Ей придется убедить водителя в том, что она коп и выманить его из машины. Препятствием номер один была ее гражданская одежда. Хотя темные джинсы и узкая черная футболка с вырезом, не сказать, чтобы бросались в глаза. Да и футболка не была украшена логотипом или рисунком. Сойдет для первых решающих секунд, когда она выйдет из машины. Она надеялась, что сойдет. Отложив пистолет, она собрала длинные волосы на затылке, завязала в узел, и посмотрела в зеркало. Прищурилась и сделала суровое лицо. Отражение встревожило ее. Выражение лица стало жесткое, даже немножко злое. Она даже себя не узнала. Но она уже не была прежней, ведь так? Мелькнула легкая горечь утраты. У нее будет много времени, чтобы обдумать свое текущее состояние, если она сумеет вернуться домой. А пока...

Она схватила пистолет и вышла из машины. Свет в салоне седана погас в ту же секунду, когда она захлопнула дверь патрульной машины. Она на мгновение замешкалась у машины, направив пистолет дулом в землю, и задумалась об опасностях в работе полиции. Может быть, человек за рулем седана – вооруженный преступник. Может быть, он выключил свет, чтобы она не видела, что он тянется за пистолетом. Да здесь куча гребаных "Может быть", и куча шансов, что все пойдет не так. Ну и черт с ним. Это была ее единственная возможность избавиться от патрульной машины и дистанцироваться от убитых копов.

Крепко сжимая пистолет, она сделала первые шаги к седану. Теперь она могла рассмотреть, что это "Чеви Нова" коричневого цвета. Куча хлама, держащаяся на соплях и изоленте. Джессика чуть приподняла пистолет, все еще держа его дулом вниз, но готовая в любой момент вскинуть его и выстрелить.

Она приблизилась к "Нове" и, наклонившись, заглянула в открытое водительское окно. Из салона ей скалился молодой парень с короткими, сальными волосами и дневной щетиной на квадратном подбородке. Из-за уха торчала незажженная сигарета. Он окинул ее взглядом и оценивающе присвистнул. – Черт, дорогуша. Когда это местные власти стали нанимать супермоделей?

Джессика направила пистолет ему в лицо. – Выйди из машины.

Ухмылка парня дрогнула, но не исчезла полностью. – Девушка, я не сделал ничего плохого. Почему вы направили на меня эту штуку?

– Заткнись и выйди из машины.

Парень ухмыльнулся. – Да? Иначе что? Вы выстрелите мне в лицо?

Он рассмеялся.

Джессика взвела курок. – Да! Я выстрелю тебе в морду.

Парень затих, его глаза перестали лучиться весельем. Голубые глаза. Если не считать сальных волос, он был довольно привлекательным, по крайней мере, по местным меркам. В ее голове зародилась странная фантазия. Она представила себе, как загоняет его на заднее сидение "Новы". Держа под прицелом, стаскивает с себя штаны и садится ему на лицо. Она скривилась от отвращения. Как она может мечтать об изнасиловании после того, что случилось с ней сегодня?

Боже мой, – подумала она. Чем ты лучше Хоука?

Конечно, она бы так не поступила.

Но она продолжала смотреть на него и продолжала думать о вещах, о которых женщина на ее месте не должна думать. Она представила, как прижимается "киской" его губам, и нарастающее возбуждение вдруг вспыхнуло огнем страсти. Сопровождаемое новым всплеском отвращения к самой себе. Часы тикали. Ей нужно лезть в "Нову" и убираться прочь от патрульной машины с ее проблесковыми маячками.

Парень нахмурился. – Вы же не настоящий коп, верно?

– Нет.

Теперь у него в глазах был страх. – Черт. Вы угнали патрульную машину. Я даже не спрашиваю, что случилось с копом. Вы меня убьете, да?

Джессика задумчиво закусила нижнюю губу. Потом сказала, – Может, и нет.

На хмуром лице парня появилась легкая, полная надежды улыбка. – Было бы круто. Этот старый мир уже давно прогнил, но я вовсе не хочу помирать.

Джессика поймала себя на мысли, что ей нравится звук его голоса. Глубокая, спокойная тягучая речь с юмором, сквозящим в каждом слоге. Она с трудом сохранила суровое лицо. – Я тоже так думаю. Но это будет зависеть от того, что ты сможешь сделать для меня.

– Например?

Уголки рта Джессики тронула легкая улыбка. Например, от того, насколько быстра твоя колымага. И от того, как быстро ты можешь вытащить меня из этой сраной дыры. И, может, даже немножко от того, как хорошо ты целуешься.

Парень ухмыльнулся. Он вытащил сигарету из-за уха и засунул в уголок рта. – Запрыгивай, дорогуша. Думаю, тебе понравятся ответы на все твои чокнутые вопросы.

Джессика опустила пистолет и торопливо обошла "Нову" с другой стороны. Парень протянул руку через сидение и открыл ей дверь. Она скользнула внутрь, положила пистолет на приборную панель, схватила парня за майку и подтянула к себе. Их губы встретились, и они слились в жадном поцелуе. Ее язык то и дело проникал в его рот. Она покусывала его нижнюю губу, вызывая у парня глухое страстное рычание. Потом они прервали поцелуй и уставились друг на друга, тяжело дыша.

Парень снова ухмыльнулся и покачал головой. – Черт. Ну и ночка выдалась!

Джессика схватила его за промежность и сжала. – Как тебя звать?

Парень застонал. – Ларри. Уу.. черт, женщина. Ларри Вульф.

Джессика облизнула губы. – Ларри, ты не знаешь и половины. Вот у меня выдалась та еще ночка! И я все тебе расскажу, когда ты отвезешь меня в безопасное место.

Она убрала руку с его промежности и улыбнулась так, что он содрогнулся.

Это безумие.

И она знала это.

И ей было все равно. Сегодня судьба сыграла с ее сознанием много злых шуток. Она поняла, что лучший способ совладать с ней – продолжать делать то, что делала – а именно идти у судьбы на поводу.

Ларри вернулся за руль. Он завел двигатель, и через мгновение они уже катили по дороге. Он мельком взглянул на нее. – Я отвезу тебя к себе домой. Я все равно туда направляюсь. Сейчас это будет самое безопасное место.

Джессика напряглась. – Нет. – Я же сказал тебе... Я хочу убраться отсюда. Немедленно.

Ларри ободряюще улыбнулся ей. – Послушай, я не знаю, что ты натворила, и что у тебя за проблемы, но явно это что-то очень серьезное. Тебе сейчас нельзя оставаться на дороге. А у меня ты сможешь отсидеться и подождать, когда все уляжется.

Джессика подумала над его словами. – Ты прав.

– А то. А уединившись, мы сможем поразвлечься.

Джессика улыбнулась. – Ага. Окей. К черту все! Валяй. Только один вопрос.

– Да?

– Ты такой же чокнутый, как все, кого я здесь видела? Ты тоже плохой парень? – Она взяла пистолет с приборной доски и положила себе на колени. – Потому что сегодня я убила много людей, Ларри. И я очень не хочу добавлять тебя в этот список.

Ларри пожал плечами. – Я живу на окраине города. А настоящие психи обитают в лесу. Я знаю, что здесь происходит какое-то дерьмо, но не более того. Я вовсе не потворствую этому, просто так тут заведено. Если ты вырос здесь, ты знаешь, что нельзя болтать о старых семьях и их делах кому попало.

Джессика молчала несколько долгих минут.

Потом вздохнула.

– Окей.

Ларри вынул из приборной доски прикуриватель и зажег сигарету. – Круто.

Какое-то время они ехали молча.

Джессика смотрела в открытое окно со своей стороны, на темные пятна деревьев, пока седан несся по извилистой дороге. Возможно, она делает сейчас большую ошибку. Ее первоначальной мыслью было засунуть парня в багажник, как она поступила с Хоуком. Но у нее было хорошее необъяснимое предчувствие, основанное на инстинктах и первобытной страсти, которые сегодня были сильны как никогда.

Одной рукой она придерживала пистолет.

Другую положила Ларри на колено...