Текст книги "Порочный"

Автор книги: Брайан Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава одиннадцатая

Питу Миллеру снился кошмар. Какие-то зомби гнались за ним по ночному кладбищу. И кто-то еще бежал перед ним. Девушка. То ли готка, то ли панк. Голая по пояс. Было похоже на сцену из дешевого ужастика, какие показывают ночью по кабельному. Странно, что сон был очень реалистичным. Он почти чувствовал смрад от гниющих трупов, пытающихся его догнать. И даже знал имя девушки. Мелинда. Это была горячая, но совершенно чокнутая сучка. Атмосфера сна слегка изменилась. Он понял, что теперь он один из зомби. Мелинда убила его. И теперь он преследует ее, сгорая от первобытной жажды впиться зубами в ее тело.

Фургон подскочил на выбоине, и Пит очнулся.

Какое-то время яркие образы из кошмара не покидали его, заслоняя жестокую реальность. Он чувствовал, что сможет вернуться в тот мир, лишь слегка сконцентрировавшись. Это было очень странное и тревожное ощущение. Потом он услышал громкий рокот двигателя старого фургона. Кто-то сидел у него на спине, придавив к полу. Вряд ли это толстяк, иначе он не смог бы дышать. Наверно, один из тех тощих картежников.

Глаза у него расширились.

Все вернулось, каждое ужасное мгновение. Ружье, направленное ему в живот. Картежники, прижимающие его к полу. Тяжелый ботинок на спине. Болезненный удар прикладом по затылку. А потом темнота. Вспыхивающие образы и ощущения, когда он терял и обретал сознание, обычно лишь на несколько секунд. Уже не в самом магазине, а в подсобке, забитой ящиками и коробками. Его тело, склонившееся над одним из ящиков. Штаны спущены. Толстяк над ним. Кряхтит. Пихается. Чертыхается. Другой тип смеется. Милосердная тьма снова поглощает его. И вот теперь он приходит в себя в кузове старого вонючего фургона, уносящего его, черт знает куда. Суровая правда ударила его со всей силы. Те типы собираются убить его. Собираются сделать с ним что-то невыразимо мерзкое, а потом убить его.

Внезапно ему захотелось вернуться в кошмарный мир зомби.

О, нет... Не туда.

Где он действительно хотел оказаться, так это с Меган в "Джетте", уносящей их прочь из этого места. Ему хотелось вернуться назад во времени и отказаться от объезда, из-за которого они попали в Хопкинс-Бенд. Объезд сэкономил бы им всего час, и к чему была эта спешка? Он любил проводить время с Меган. Любил быть с ней наедине. Всегда было лучше, когда их только двое, и никого рядом. Рядом с ней он чувствовал себя комфортно. Рядом с ней мир казался интереснее. Казался живым и ярким. Полным возможностей, с подстерегающими за каждым углом новыми приключениями или забавными открытиями. Без нее мир казался куда скучнее. И мрачнее.

О, Меган.

Он не мог представить себе, что больше никогда не увидит ее. Не услышит ее прелестный голос. Не поцелует ее. Эта мысль наполнила его бездонным отчаянием. Но более прагматичная его половина надеялась, что все будет иначе. Эта половина знала, что увидеть ее снова он сможет лишь, если те монстры вернутся за Меган в магазин. При этой мысли его сердце разрывалось, было такое чувство, будто в его душе разверзалась бездна.

Он тщетно пытался сдержать рвущиеся из горла рыдания.

Тип, сидящий у него на спине, шевельнулся и сказал, – Похоже, мальчонка просыпается, Джил.

Голос Питу не был знаком. Должно быть, один из картежников.

Он повернул голову и посмотрел на типа. – Куда вы меня везете?

Тонкие, червеобразные губы мужчины растянулись в улыбке, обнажив желтые, прокуренные зубы, некоторые из которых были черными от гнили. В руках он держал обрезок ржавой трубы. Пит предположил, что тип отоварит им его по затылку, если почувствует угрозу. – Не твое дело.

– Скажите, умоляю вас.

Тип ухмыльнулся, растянув губы еще шире. – Это ты еще не умоляешь, мальчик. Вот потом будешь.

Раздался чей-то смех. Что-то в тембре голоса испугало его до мурашек по спине.

Толстяк.

Джил, так его звали.

Смех доносился из передней части фургона. Пит не видел говнюка. Похоже, этот жирный гребаный свин сидит за рулем. А где же третий?

Джил хрипло кашлянул. – Почти приехали.

Фургон притормозил и свернул налево. Джил нажал педаль газа, и фургон снова набрал скорость, но теперь автомобиль трясло и подбрасывало заметно сильнее. В звуке шин тоже что-то изменилось. Пит решил, что они свернули на грунтовую дорогу. Отлично. Еще дальше в глушь. Даже если бы Меган удалось убежать и вызвать полицию, его тело никогда не найдут.

Фургон резко остановился.

Пит услышал, как Джил дернул рычаг и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель заглох, и какое-то мгновение он слышал лишь щебетание птиц через открытые окна фургона. Странно, но что-то безмятежное было в этом мгновении. Потом фургон снова качнулся, когда Джил открыл дверь и вылез из-за руля. Спустя минуту задние двери фургона открылись, и Пит заморгал от яркого солнечного света.

Он снова повернул голову и посмотрел на Джила. Здоровяк подошел ближе, закрыв своей тушей почти все солнце. В руках у него снова было помповое ружье. – Давай сюда эту сучку, Карл.

Карл привстал и нагнулся, чтобы схватить Пита за взмокшую от пота рубашку. – Вставай, педик.

Педик?

Ага.

Странно слышать такое, учитывая то, что с ним сделали в магазине. – Да пошли вы!

Удар трубы по затылку заставил Пита взвизгнуть от боли. Хотя Пит понял, что тип бил в полсилы, скорее чтобы причинить боль и подтолкнуть вперед, а не вырубить его снова. Он не стал больше ничего говорить, зная, что могут последовать более серьезные удары. Он поднялся, покачиваясь, на ноги и позволил вытащить себя из фургона. Пит стоял, приложив руку ко лбу, и щурился от света. Пока Карл закрывал двери фургона, Джил держал его под прицелом. Потом отрезок трубы уткнулся ему в поясницу.

– Сюда, мальчик.

Пит вздохнул.

И подчинился.

Что ему еще оставалось делать?

Они обошли фургон, и Пит увидел длинный дом в стиле ранчо. Окруженный зарослями, это был единственный дом в поле зрения. Кричи – не кричи, никто не услышит. Труба снова уткнулась ему в спину, и все трое двинулись к дому. Входная дверь открылась, и из нее вышла старуха с бородавчатым, как у сказочной ведьмы лицом. На ней был грязный передник поверх обрезанных шорт и лифчик. Ноги покрывали узоры варикозных вен, а сильно татуированная кожа походила на сыромятную.

– Зацени, мам. Карл снова ткнул его трубой. – Поймали еще одного чужака для праздничного пира.

"Мама" осмотрела Пита сверху до низу, задержав взгляд на промежности, отчего ему стало не по себе. Потом фыркнула и сказала, – Отведите это к другим.

Пит нахмурился.

«Это»?

Старая карга скрылась в доме, но Пит успел разглядеть выцветшую татуировку, покрывавшую всю ее спину – голая пышногрудая женщина, сидящая верхом на "Харлее".

Пит поежился.

Боже, да это же какие-то совершенно чокнутые психи.

Он впервые захотел, чтобы его прикончили сразу.

Очередной толчок трубы заставил его снова двигаться. Они обошли дом, и Пит увидел ряд соединенных между собой клеток из металлической сетки. Большинство функционировало как собачьи загоны. Псы зарычали при их приближении. Пит разглядел доберманов, ротвейлера, питбуля, помесь немецкой овчарки, и всяких разных дворняжек. Все они смотрели на него с настороженным, угрожающим выражением. Это были не домашние животные. Это были злобные машины для убийства, которых явно держали и тренировали для кровавых зрелищ. Пит читал в новостях про такие вещи.

О, боже мой, – подумал он. Меня собираются скормить этим гребаным тварям.

Но когда они добрались до последнего загона, Пит понял, что ошибался. В углу сидело, скорчившись, еще одно человеческое существо, голое и грязное. Женщина. Обхватив руками колени, она раскачивалась и скулила. При их приближении она подняла на них глаза, настороженно взглянула на Пита, и отвернулась.

Карл выудил ключи из кармана, отпер висячий замок, и ухмыльнулся Питу. – Заходи, мальчик.

Пит уставился на женщину.

Она была стройная и, видимо, симпатичная, хотя сложно было сказать из-за спутанных волос и покрытого грязью тела.

Пита всего затрясло. – Нет. Умоляю! Нет. Нет.

Теперь скулил он. Не мог сдержаться.

Раздался свист, и труба Карла ударила в сгиб ноги. Пит вскрикнул, покачнулся, и упал на четвереньки. Джил шагнул вперед и с силой пнул его в зад ногой в тяжелом ботинке.

Пит оказался в клетке.

Поднял на женщину глаза.

Она стала раскачиваться быстрее, уткнувшись лицом в колени.

Ворота захлопнулись. Щелкнул замок.

Пит закрыл глаза, почувствовав грубую грязь под щекой.

– Позднее вернемся тебя проверить, мальчик, – произнес Джил. – Не слишком веселись в наше отсутствие, слышишь?

Карл хихикнул, и они ушли.

Пит вспомнил о Меган.

Беги, – подумал он.

Пожалуйста.

Беги без оглядки.

Глава двенадцатая

Выражение лица мужчины, когда она вышла и направила дуло винтовки ему между глаз, вызвало у нее странное удовлетворение. Сегодня она почти весь день спасалась от кого-то и убегала. Смертельная встреча с охотником и мальчишкой Кинчеров была своего рода аномалией, быстрой и грязной минипобедой в более крупной битве, и кончилась, не успев начаться. Теперь она сама была охотником, вселяющим страх, и это ей чертовски нравилось. Было что-то дикое и первобытное в том, как она упивалась шоком и страхом, исказившими лицо человеческого существа. Хотя может быть, потом, если она выживет, ей будет стыдно вспоминать об этом.

А теперь?

Да нахер все!

Джессика и мужчина в кресле качалке уставились друг на друга. Челюсть у типа отвисла. Глаза расширились в немом недоверии, тусклые зрачки отражали малодушный страх и непонимание. В углу рта висела трубка из кукурузного початка. У него была густая борода и копна темных волос. Одежда похожа на домотканую. При других обстоятельствах она бы расхохоталась от такого вида.

Боже, он похож на какого-то гребаного сектанта-амиша.

– Ты же не амиш, правда?

Выражение лица мужчины слегка изменилось. Он был все еще напуган, но уже не так сильно. Вынув изо рта трубку, он изящно зажал ее между большим и указательным пальцем. – Нет, мэм. В этих местах нет амишей.

Джессика выдохнула с облегчением. – Отлично. Не хотелось бы пристрелить какого-нибудь миролюбивого амиша. Вряд ли смогу потом с этим жить.

Взгляд мужчины переместился с ее глаз на ружье и обратно. – Да, мэм. Это уж точно.

Джессика нахмурилась. – Не умничай. У меня заряженное ружье в руках, и поверь, я не колеблясь всажу тебе пулю между глаз, если будешь меня нервировать.

Мужчина вздрогнул. Совсем чуть-чуть, едва заметно. Но она все равно была рада. Нельзя, чтобы он чувствовал себя комфортно, и расслабляться тоже нельзя. Здесь небезопасно. И этот парень по-прежнему враг.

Мужчина судорожно сглотнул и замер, глядя ей в глаза. – Да, мэм.

Джессика стрельнула глазами по сторонам. Похоже, они все-таки тут одни. И все равно нельзя здесь надолго задерживаться. Она поднялась на крыльцо, стараясь держать дистанцию от кресла-качалки. Прошла спиной вперед в дальний конец крыльца, прислушиваясь к громкому скрипу досок под ногами. Остановилась у окна и заглянула внутрь. Она увидела скудно обставленную комнату, занимавшую, похоже, половину всей жилой площади. Там был диван, стол и несколько стульев. В центре стола лежала толстая книга в черной обложке и с красноватыми страницами. Похоже, библия.

Комната была пуста.

Джессика снова выдохнула с облегчением и подошла к мужчине поближе, продолжая держаться от него на безопасном расстоянии. Выглянула на поляну, просканировала глазами весь видимый периметр, и поняла, что ее первоначальные догадки оказались верны. Они были одни. Но, похоже, ненадолго.

Сделав суровое выражение лица, она снова посмотрела на мужчину. – Я тут херней страдать не собираюсь. Я задам тебе пару вопросов и хочу быстрых, четких ответов. Усек?

Мужчина, молча, кивнул.

– Как тебя звать?

– Бен.

– Есть здесь еще кто-нибудь, Бен?

– Сейчас нет. Жена уехала в город. С поручением. Пару часов как уехала.

Джессика кивнула. – Отлично. Рада это слышать, Бен. Очень не хочется убивать невинных людей больше, чем необходимо. А если будешь сотрудничать, мне даже не придется тебя убивать.

Ей показалось, что при этих словах его челюсть слегка дрогнула.

И снова возникло чувство странного, первобытного удовлетворения. Может, в глубине души она была чудовищем. Как Хоук.

Нет.

Не как Хоук.

Совсем не как Хоук. Хоук – животное. Гребаное животное.

Джессика крепче сжала ружье.

Бен с надрывом произнес, – Я... Я вовсе не хочу умирать.

– А я вовсе не хочу тебя убивать. Ее голос прозвучал как-то странно. Тоже с надрывом, но другим. Жестко и натянуто. – Но я убью тебя, Хоук. Убью, мать твою, если будешь меня злить.

Бен нахмурился. – Хоук?

Черт.

Какое-то мгновение она балансировала на грани провала. В тот момент она была готова сдаться. Поражение казалось неизбежным. Она сумела уже отчасти забыть о перенесенном насилии. Но в тот момент все вернулось. Яркими образами и звуками. Мускусный запах Хоука, запах немытого мужика. Прикосновение его тела. Капли пота у него на лбу. Перекошенный рот, ставшее отталкивающим симпатичное лицо.

Она встряхнула головой и зло посмотрела на Бена. – Не бери в голову. Мне нужны ключи от грузовика, Бен. Немедленно.

Плечи Бена поникли. – Я дам вам ключи, мэм, но они не помогут.

– Врешь.

Бен поднял руки ладонями наружу. – Клянусь богом. Грузовик не на ходу.

Слова словно ножом ударили Джессику прямо в сердце. Она закусила губу, стараясь не заскулить. Изо всех сил попыталась удержать себя в руках. Еще не время сдаваться. Может, он блефует. – Вот и посмотрим, Бен. Где ключи?

Он кивнул на закрытую дверь лачуги. – В доме, висят на крючке на кухне.

Джессика сделала шаг назад и махнула ружьем. – Вставай. Идем в дом. Я за тобой. Любое резкое движение, и я всажу пулю тебе в спину. И оставлю тебя корчиться здесь на полу. Можешь не сомневаться. Мой папаша – безбашенный вояка. Научил меня всему, особенно – стрелять.

Это бахвальство было отчасти правдой. Отец подарил ей пистолет, даже преподал основы стрельбы. Хотя никаким спецназовским штучкам не научил. Но она решила, что ее слова произвели на этого деревенского простака должное впечатление.

Бен, покачиваясь, поднялся на ноги. Теперь он был еще больше напуган. – Я не доставлю вам никаких проблем, мэм. Обещаю.

Джессика снова махнула ружьем. – Двигай. Держи руки на виду.

Бен кивнул и вытер рот дрожащей рукой. Открыл дверь лачуги и вошел внутрь. Джессика последовала за ним, держа его спину под прицелом. Ногой закрыла за собой дверь. По крайней мере, скрип открывающейся двери предупредит о непрошеном госте. Держа руки поднятыми, Бен прошел мимо стола, мимо потрепанного дивана, к закрытой двери в правом дальнем углу комнаты.

– Там что, кухня, Бен?

Он задержался у двери и кивнул. – Да, мэм.

– Иди медленно.

Очередной кивок. – Да, мэм.

Он взялся за ручку, медленно повернул ее, и распахнул дверь. Потом снова поднял руки и шагнул на кухню.

Джессика остановилась у двери и смотрела, как он прошел в середину комнаты, размером примерно вдвое меньше гостиной. Она увидела дровяную печь и еще один стол. Несколько шкафов и другую дверь, ведущую на улицу.

– Стой, где стоишь.

Бен остановился, держа руки поднятыми.

Джессика шагнула на кухню. Стоило ей миновать дверь, как она уловила быстрое движение справа. Кто-то спрятался за открытой Беном дверью. Она стала поворачиваться, но что-то тяжелое ударило ей вскользь по макушке и сбило с ног. В глазах помутилось, и плечо пронзила боль, когда она рухнула боком на деревянные доски пола. В панике она перевернулась на спину, пытаясь прийти в чувство, в то время как кто-то выхватил ружье у нее из рук. Она крепко зажмурилась, и когда снова открыла глаза, над ней стояли двое мужчин. Бен, и мужчина помоложе, наверное, брат или кузен, судя по разительному сходству.

В руках у Бена было ружье.

Другой мужчина держал тяжелый черный горшок.

Они не смотрели на нее.

Наверно, думали, что она в отключке.

Идиоты.

Бен закинул ружье на плечо. – Что-то не торопился ты прийти мне на помощь.

Другой мужчина пожал плечами. – Черт, Бен. Я и не знал, что у тебя проблемы, пока не услышал женский голос в гостиной. Он бросил взгляд на Джессику. Она полуприкрыла глаза, изобразив бессознательное состояние. – Она чужачка.

Бен рассмеялся. – А кстати, праздничный пир на носу. Нам повезло.

Пир?

О чем болтают эти деревенщины?

Какая, к черту, разница?

Она притянула колени к груди, а потом резко выбросила ноги вперед, ударив мужчину, стоявшего ближе к ней. Удар пришелся ему в колено, и он удивленно взвизгнул от боли. Выронив горшок, мужчина упал в дверной проем. Оставаясь в движении, Джессика сделала Бену подсечку, прежде чем тот смог направить на нее ружье. Ружье вылетело у него из рук и лязгнуло об пол. Джессика продолжала двигаться. Выброс адреналина в кровь произвел кокаиновый эффект, когда она, не останавливаясь, подхватила ружья и вскочила на ноги.

Мужчина в гостиной начал подниматься.

Джессика прицелилась и выстрелила.

Пуля попала ему в висок. Кровь и мозги забрызгали стол гостиной.

Слегка успокоившись, Джессика уставилась на Бена. Его трясло. Он поднял руки вверх, ладонями наружу. Умоляюще.

Она усмехнулась. – Ты солгал.

Она развернула ружье и, опустившись на колени, обрушила приклад ему на лицо. Раздался треск носового хряща. Ружье опустилось еще, хрустнули зубы. Его рот наполнился кровью. Ружье опустилось еще.

Еще.

И еще.

Когда он перестал дышать, Джессика поднялась на ноги. Посмотрела на мужчину в гостиной. Посмотрела на Бена. Покачала головой. – Сколько еще вас ублюдков мне придется сегодня убить?

Ключи, как и сказал Бен, висели на крючке.

Хоть в чем-то он не солгал.

Она быстро осмотрелась, у нее мелькнула мысль обыскать место.

Нет.

Нельзя терять время.

Она вышла к грузовику.

Глава тринадцатая

Эбби была не то, чтобы совестливой. На первом месте для нее была всегда она сама. Временами ей приходилось проявлять самоотверженность, особенно когда дело касалось вопросов семьи, и поэтому ей часто приходилось действовать и вести себя наперекор своим тайным убеждениям и желаниям. В молодые годы это не было большой проблемой. Она была уверена, что ее жизнь уже предопределена. Достигнув детородного возраста, забеременеет. Родит. Снова забеременеет. И так пока не постареет и растолстеет. Пока не станет новым воплощением своей матери, матриархом, главой клана Мэйнардов и наследницей воистину легендарных пропорций.

Эбби поморщилась.

Да, уж. Королева Дерьма из Города Дерьма.

Сейчас это казалось какой-то убогой мечтой, но когда-то она очень хотела принять на себя роль матери в этом обществе. Имя Мэйнардов по-прежнему кое-что значило, даже спустя столько лет после ареста и казни на электрическом стуле Эвана Мэйнарда, который во времена сухого закона сколотил на незаконной торговле самогоном немалое состояние. Большая часть этих денег по-прежнему была где-то здесь, в тайниках по всему Хопкинс-Бенду и его окрестностям. Включая Дэндридж, куда больше никто не ходил. Месторасположение некоторых тайников унес с собой в могилу Эван, лично казнивший семерых мужчин, которых он заподозрил в сотрудничестве с федеральным правительством.

Однако Эбби знала расположение по крайней мере одного из тайников. Она вспоминала про увиденные деньги с привычным уже легким трепетом алчности, смешанной со страхом. Однажды она их считала. Более пятидесяти тысяч долларов очень старыми купюрами, туго скрученными в трубочки. Она обнаружила кувшин случайно два или три года назад, копаясь в самых темных уголках погреба во время очередной маминой отлучки. Было так заманчиво взять деньги и убежать из Хопкинс-Бенда. Но страх и сомнение удерживали ее от необдуманных действий. Деньги были очень старые. А там был яркий, сверкающий новый мир. Там сейчас все было по-другому. Эти древние банкноты привлекли бы внимание и возможно, доставили бы разные непредвиденные трудности.

Поэтому она осталась.

И вот теперь она, прогуливаясь по лесу, пыталась привести мысли в порядок. Понять, действительно ли она готова предать семью самым циничным образом. Но не вопрос, сможет ли она это сделать, мучил ее совесть.

Нет. Черта с два.

Она жалела, что солгала "ужину". Сказала, что поможет ему убежать. Может, поможет. А может, и нет. Она терзалась сомнениями. И не приняла окончательного решения касательно своих действий. Но ему пока не нужно это знать.

Мишель, – подумала она.

Ее зовут Мишель Раньон.

Ту женщину. Человеческое существо с именем, дарованным свыше.

А не какая-нибудь вещь.

Странно конечно так думать. Эбби участвовала в каждом праздничном пире, сколько себя помнила. Всегда выполняла свои обязанности, без колебаний и брезгливости. А почему бы нет? Просто в Хопкинс-Бенде так было принято. Так уж повелось. Здесь с детства приучали чтить традиции и не считать чужаков за людей. Относиться к ним как к вещам. Именно, как к вещам. Не сложно было определить, когда ее отношение начало меняться. Наверное, что с прошлого лета, после того мальчишки, одного из трех пожертвований Мэйнардов для праздничного пира. Другими двумя были его родители. Смерть взрослых никак не тронула ее. Но с мальчиком было иначе. Мэйнардам никогда не попадались такие юные. Ему было всего двенадцать. Она знала это, потому что мать мальчишки, не переставая, кричала одно и то же, пока Кэрол Мэйнард не перерезала ей горло: Ему всего двенадцать! Ему всего двенадцать!

Но Мама была непреклонна.

Она вскрыла мальчику живот большим разделочным ножом. Тот задергался на цепи, издав высокий, пронзительный крик, который несколько месяцев преследовал Эбби в кошмарах.

Да.

Видимо, тогда это и началось.

Эбби поежилась, отгоняя от себя неприятные воспоминания, и вернулась мыслями к Мишель Раньон. Нетрудно было понять, почему она мечтала сбежать из Хопкинс-Бенда вместе с этой женщиной. Мишель была красива и очень умна. Даже с кляпом во рту, прикованная к балке, она источала какую-то удивительную силу. Если бы это качество отсутствовало, Эбби пришлось бы довольствоваться нехитрым развлечением в виде домогательств. Она всегда ловила от этого кайф. Делая с ними всякое, когда они не в состоянии остановить ее. Она упивалась тем, как теплая человеческая плоть трепещет от ее прикосновения. Но с Мишель все было иначе. Ей хотелось чего-то большего. Особых интимных отношений. Порочных, по местным меркам. Поэтому она хотела знать, что Мишель думает о ней.

Эбби хмыкнула.

Ударом ноги отправила камень в кусты.

Ты знаешь, что она думает.

И Эбби догадывалась, что так оно и есть. Она не сомневалась, что Мишель считает ее монстром. В конце концов не раз испытала на себе выплеск ее внутренней ярости. Эбби могла лишь надеяться, что своим длинным, обнажающим душу рассказом о собственной жизни она изменит мнение о себе в лучшую сторону. Она помнила, как лицо Мишель теряло былую суровость, пока она слушала ее историю. И может, это самообман, но ей показалось, что под конец в ее глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. Эбби не сомневалась, что женщина испытывает к ней хоть какую-то симпатию, зная, что ей пришлось пережить. Она не знала, перейдет ли эта симпатия в истинную готовность помочь ей начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Мишель пообещала сделать это. Но возможно, женщина лгала. Любой на ее месте мог сказать что угодно, и пообещать что угодно, лишь бы выбраться из этого места.

Она погуляла еще какое-то время, пока солнце не стало клониться к закату. Она посмотрела на него сквозь деревья. Еще было слишком светло. И будет светло еще пару часов. Она остановилась, обернулась, замерла на мгновение. Посмотрела на деревья вокруг. Прочесала глазами подлесок. Для чужака все это выглядело одинаково, неизменный пейзаж типичной южной глуши. Но Эбби знала эти места наизусть. Она могла назвать свое примерное месторасположение и расстояние от дома, лишь взглянув на знакомое скопление деревьев. Сейчас, по ее подсчетам, она была примерно в миле от главного дома Мэйнардов. Где-то вдали раздался выстрел ружья. Но ее это не потревожило. Охотники в этих местах опытные и осторожные. Она решила отправиться в направлении выстрела и посмотреть, кто стрелял. Наверное, кто-нибудь из Кроуфордов. Звук шел оттуда. Может даже Митч Кроуфорд. Она трахалась с Митчем пару раз. Может, он готов сейчас чем-нибудь заняться. Это как раз то, что ей нужно. Хороший, агрессивный трах на природе. Он прочистил бы ей мозги. Может, придал мужества для побега, или выкинул эти безумные идеи у нее из головы раз и навсегда.

Она сделала несколько шагов в том направлении и остановилась.

Она что-то услышала.

Замерла как вкопанная. И затаила дыхание. Напрягла слух. Звук повторился. Рычание. Животный звук. Но издаваемый человеком. А сейчас было кое-что еще. Стоны. Что-то в их тембре подсказывало, что их издавала женщина. Она постояла неподвижно еще немного, прислушиваясь и понимая, что слышит звуки совокупления. Она повернула голову в лево и увидела густые заросли. Звуки доносились с противоположной стороны кустов. Она сбросила сандалии и медленно и осторожно двинулась в том направлении. Дошла до зарослей, потом, приподняв подол своего белого хлопчатобумажного платья, опустилась на четвереньки, затем на живот, и поползла в кусты. Она двигалась между тонкими и ломкими ветвями, скользя как змея по листьям и камням. Перебравшись на другую сторону, она остановилась, снова поднялась на четвереньки, и, всмотревшись сквозь ветви и лиственный покров, увидела совокупляющуюся на земле пару. Делающую то же самое, чем она мечтала заняться с Митчем Кроуфордом. Она снова ощутила жгучую, ноющую страсть, поселившуюся в ней утром и лишь усилившуюся за последние часы.

Огромный, мускулистый мужчина с широкой, мощной спиной лежал на обнаженной женщине. Их головы были обращены в сторону от кустов. Стройные, загорелые ноги женщины были широко раздвинуты, и устремлены в небо. Женщина извивалась, вцепившись пальцами в плечи трахающего ее мужчины. Эбби с учащенным дыханием наблюдала, как упругие, обнаженные ягодицы мужчины ходят вверх-вниз. Отвердевшие соски уткнулись в ткань платья. Она задрала подол платья и сунула палец между ног, ощутив обильную влагу. Коснувшись клитора, она закусила губу, чтобы сдержать стон. В голову закралась безумная мысль – не будет ли пара возражать, если к ним присоединиться еще один партнер? Но не успела она поддаться импульсу, как женщина закричала.

– Да! Да!

У Эбби перехватило дыхание.

Она узнала голос.

Это была Лаура, ее младшая сестра.

Она отдернула руку от клитора, с трудом сдержав приступ тошноты. Она испытала отвращение не только потому, что возбудилась от вида трахающейся сестры. Отчасти из-за этого, да, но гораздо больше из-за осознания того, с кем она трахалась. В тот момент, как она заметила пару, она поняла, что с мужчиной что-то не то. Хотя он был явно молод, у него не было волос на голове. Однако ее это не сильно интересовало, пока он не выгнул спину и не дернул головой в сторону в момент наивысшего экстаза.

У Эбби в желудке снова стало что-то переворачиваться.

Боже милостивый!

Это же один из Кинчеров. Из тех, что помоложе. У него был очень выпуклый лоб, нос словно сделанный из мастики, и один огромный глаз. Почти половина последнего поколения Кинчеров родилась одноглазыми. Тело же было настоящим произведением искусства. Крепкое и мускулистое. Идеально сложенное. Но огромная голова и лицевые дефекты лишали его привлекательности. По крайней мере, для Эбби. Лаура, похоже, была иного мнения. Эбби с трудом сдержала отвращение, когда исступленные крики Лауры превратились в неразборчивые визги. Она схватила мужчину за ягодицы, призывая усилить напор, и эту команду он воспринял с энтузиазмом.

Эбби больше не могла это выносить.

Ползком вернулась в кусты, потом встала и отряхнула платье от грязи и листьев. Но неприятная картина не уходила у нее из головы. Перед глазами по-прежнему стояли извивающиеся в воздухе ноги сестры. Тонкие пальцы, вцепившиеся в спину Кинчера. И хуже всего было вспоминать лицо мужчины, искаженное от экстаза, но сделавшееся от этого только страшнее. Страшнее была только еще одна мерзость.

Гарнерская Порча.

Эта фраза, а также ее относимость к грядущему праздничному пиру, вызвала у нее дрожь, когда она нашла сандалии и одела их. Она старалась не думать об этом. Мало кто произносил его имя вслух, разве что во время праздника. В этих местах он обладал большой властью. Даже Эван Мэйнард преклонялся перед ним, и ежегодно делал обязательные летние подношения.

Гарнер.

Желудок снова скрутило.

Она постаралась выкинуть это имя из головы, боясь, что он придет к ней, если она слишком часто будет вспоминать его. Говорили, что так и бывает. Эбби не знала, верит ли она в это, но знала, что не хочет узнавать.

Подумай о чем-то другом! – кричал ей ее разум.

Так она и сделала.

Она подумала о пальце на своем клиторе, когда наблюдала, как Лаура трахается с Кинчером.

И поперхнулась.

Упала на колени и повалилась вперед под напором тошноты. На лбу выступил пот, зубы стучали от спазмов. Ее так тошнило, что она не услышала приближающихся шагов, и поняла, что рядом кто-то есть, когда заметила тени.

Она повернулась и посмотрела на них.

Такой мерзкой улыбки у Лауры она никогда еще не видела. – Привет, сестренка. Подглядывала за нами? Понравилось представление?

Они были по-прежнему голые.

Эбби уставилась на все еще возбужденный и мокрый член Кинчера с беспомощным восхищением. Покачала головой. – Н-нет. Я... я...

Лаура фыркнула. – О, я знаю что ты делала. Но я тебя вовсе не виню. Ты хотела посмотреть, как это делается, и может, чему-то научиться. Разве нет?

Эбби стала подниматься на ноги. – Я иду домой.

Лаура покачала головой. – Еще нет. Она ткнула локтем Кинчеру в ребра. – Возьми ее.

Эбби повернулась, чтобы убежать.

Но мужчина оказался быстрее. Он достиг ее, сделав всего пару шагов. Повалил на землю. Перевернул. Задрал ей платье и скользнул между ее ног. Его упругий член мгновенно нашел все еще влажное место.

Проник в нее.

Эбби закричала.

Она кричала и кричала.

И между криками слышала глумливый смех сестры.

Эбби закрыла глаза, и стала жать, когда все кончится.