Текст книги "Голос мертвых"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 36 страниц)

Пока маленький уверенно и профессионально обыскивал Гарри, высокий внимательно изучал паспорт. Потом он вытянул руку так, чтобы маленький смог взглянуть на паспорт, не теряя при этом Гарри из виду. Оба мрачно и холодно усмехнулись, а Гарри вдруг подумал, что они сейчас очень похожи на оскалившихся акул. Но одновременно он понял и то, что они его поймали и что он перед ними бессилен.

В последний раз он оказывался в столь сложной ситуации на Лейпцигском кладбище, куда пришел, чтобы впервые побеседовать с Мёбиусом. Тогда он сумел выбраться из переделки, воспользовавшись пространством Мёбиуса. Он тогда также использовал все свои практические и теоретические знания в области боевых единоборств, которым обучили его некоторые из мертвых друзей, мастера своего дела. Он и сейчас прекрасно владел ими, но в то время он был намного моложе, не, обладал большим опытом и легко впадал в панику. Теперь он стал гораздо спокойнее, и его хладнокровие имело свои причины и было вполне оправданным: за прошедшие годы Гарри лицом к лицу сталкивался с такими кошмарами и ужасами, которые этим головорезам и не снились!

– Значит, мы ошиблись, – саркастически произнес длинный. По-английски он говорил вполне сносно, хотя и с небольшим акцентом. – Вы вовсе не Гарри Киф, которого мы ищем, а гражданин Греции по имени... Гарри Киокис... Ах еще и торговец антиквариатом! Так-так, понятно... Грек, который говорит только по-английски?..

Тот, что был похож на хорька, был более прям и груб.

– Где вы провели эту ночь, Гарри? – спросил он, еще глубже вдавливая Гарри под ребра пистолет. – Какого предателя вы прячете и покрываете, мистер шпион?

– Я... я был один, – ответил Гарри, хотя это не совсем было правдой. Он указал на свой портплед:

– Я спал на открытом воздухе. Там, внутри, лежит мой спальный мешок.

Высокий взял из его руки портплед, открыл и вытащил оттуда спальный мешок. К мешку прилипли комочки грязи и несколько травинок. Теперь уже лицо полицейского агента утратило свою бесстрастность. На нем проявилось обескураженное выражение, правда, всего лишь на несколько мгновений.

– Теперь понятно, – сказал он. – Ваш агент не появился, и вам пришлось самому выходить из положения. Что ж, хорошо, но, может быть, вы нам все-таки скажете, с кем именно вы должны были встретиться?

– Ни с кем, – ответил Гарри, в то время как в голове у него начал вырисовываться план. – Все дело в том, что сон на улице обходится дешевле, к тому же мне нравится свежий воздух. Как бы то ни было, какое вам до этого дело? Вы видели мой паспорт, вам известно, кто я, но я не знаю, кто вы, черт побери, такие? Если вы полицейские, мне хотелось бы посмотреть на ваши документы.

Пока двое агентов удивленно переглядывались между собой и не менее удивленно смотрели на Гарри, он воспользовался моментом и обратился, воспользовавшись даром мертвого разговора, к обитателям расположенного в полумиле от этого места кладбища. Он говорил (безмолвно, конечно) с Ионом и Александру Захариями, и его указания были просты и точны – Мне угрожают двое мужчин. Ваши соотечественники – боюсь, что они из секуритате. Если вы не придете на помощь, мне конец.

Гарри больше ничего не успел сказать – маленький сильно ударил его в пах. Гарри видел его намерение и сумел смягчить удар, но все же упал и, скорчившись от невыносимой боли, покатился по пыльной дороге.

– Вот так-то, – сказал бесстрастный агент, голос которого звучал холодно и невыразительно. – Видите, что вы наделали? Вы рассердили Корнелиу. Вам следует постараться быть более сговорчивым, Гарри Киф, ибо наше терпение отнюдь не безгранично. – Он подошел к машине, открыл багажник и швырнул в него вещи Гарри. Однако фальшивый паспорт положил к себе в карман.

– Но что мы можем сделать, Гарри? – взволнованный голос Иона Захарии донесся до скорчившегося и лежавшего на дороге, чтобы выиграть время, некроскопа. – Мы могли бы попытаться... нет, ничего не выйдет, вы слишком далеко от нас... мы не успеем.

– Нет, – ответил Гарри, – оставайтесь на месте. Только выберитесь на поверхность – больше ничего не нужно делать. Вы и все, кто... кто еще сумел сохранить форму и хочет мне помочь. Но только никуда не ходите, не пытайтесь добраться до меня, потому что, мне кажется, я знаю, как заставить этих ублюдков прийти к вам.

– Пиджак! – рявкнул маленький, которого его напарник называл Корнелиу. – Живо!

– Гарри сел, и пиджак буквально сдернули с его плеч.

– Вы меня разочаровываете, Гарри Киф, – сказал ему второй, голос которого теперь звучал скорее презрительно и высокомерно, чем равнодушно. – Мы были уверены, что нам придется вас пристрелить. Нам о вас рассказывали столько ужасного. Вы причинили столько неприятностей нашим друзьям за границей! А на самом деле... вы не кажетесь мне столь уж отчаянным и безрассудным злодеем, Гарри Киф. Возможно, слухи о вас сильно преувеличены?

Гарри понял, что блефовать бесполезно. Эти люди знали, кто он, хотя, возможно, не догадывались о его истинной сущности.

– Все это было очень давно, – сказал он, – когда я был значительно моложе. Теперь я не так глуп и наивен. Я знаю, что игра окончена.

В сторону Бухареста промчался грузовик с открытым кузовом, в котором лицом друг к другу вдоль бортов сидели люди – главным образом пожилые крестьяне и крестьянки. Глаза абсолютно у всех были пусты, на лицах застыло выражение полной безнадежности. Они не обратили никакого внимания ни на валявшегося в пыли Гарри, ни на двух нависших над ним головорезов. Им хватало своих проблем и забот. Из-за проводимой Чаушеску недальновидной и безответственной агроиндустриальной политики эти люди лишились своих домов, всего своего имущества и остались совершенно нищими.

– Да, дружище, для вас игра действительно окончена, – заговорил высокий. – Вам, должно быть, известно, что вас обвиняют в шпионаже, саботаже и... убийстве. Точнее даже, главным образом, в последнем. – Он вытащил наручники. – Вы столь опасны, что мы, пожалуй, вас – в некоторой степени нейтрализуем. Излишняя предосторожность никогда не помешает. Выглядите вы вполне безобидно, но кто знает... – Он защелкнул наручники на запястьях у Гарри.

– Обратный билет на Родос, – (похожий на хорька агент рылся в карманах у Гарри), – сигареты... спички... куча американских долларов... все! Вставай! – рявкнул он Гарри.

Они затолкали его на заднее сиденье машины, маленький сел рядом и ткнул его пистолетом в бок. Высокий сел на место водителя.

– Значит, вы направляетесь в аэропорт, – сказал он, – что ж, мы вас туда подбросим. У нас там есть небольшая комнатка – там мы с вами и подождем самолет из Москвы. А после этого у нас будут развязаны руки. – Он завел мотор и помчался в сторону Бухареста.

– Я что-то не понимаю, – сказал Гарри. – С каких это пор секуритате водит тесную дружбу с КГБ? Мне казалось, что “перестройка” и “гласность”, в СССР полностью противоречат тому, что творит здесь Чаушеску. Или ваша парочка работает на два лагеря? Я прав? Вы служите сразу двум хозяевам, господа?..

– Заткнись! – тот, что был похож на хорька, сильно ткнул ему пистолетом в бок.

– Да нет, пусть говорит, – пожал плечами сидевший за рулем агент. – Приятно узнать, что они там, на Западе, совершенно ничего не понимают. – Он покосился назад через плечо. – Все их сведения – одни сплошные догадки. Можете называть меня Эуген, мистер Киф. Ради бога – все равно наше знакомство будет весьма коротким. А почему вас так удивляет, что Румыния и Россия находятся в дружеских отношениях?

Разве вы не знаете, что СССР и Румыния уже много лет соседи и союзники? Вы еще скажите, что русских агентов нет в Англии, во Франции или в Америке! Никогда в жизни не поверю, что вы настолько наивны.

– Вы из... КГБ? – нахмурился Гарри.

– Нет, из секуритате, в тех случаях, когда нам это необходимо и выгодно. Но, видите ли, по сравнению с леей рубль всегда был гораздо сильнее и стабильнее... а всем нам приходится думать о будущем. Или я не прав? Все мы рано или поздно выходим в отставку. – Он с улыбкой оглянулся, но постепенно улыбка сползла с его лица. – Что касается вас, то... рано.

Так... эти двое работают на КГБ, а он, в свою очередь, организовал отдел, работающий вместе со старыми “друзьями” Гарри из отдела экстрасенсорики в Москве. Стало быть, русские экстрасенсы вновь поднимают свою отвратительную голову. Они не забыли Бронницы и теперь хотят поквитаться с Гарри за все. Да-а-а... они, судя по всему, его очень боятся. Сначала этот безумный поступок Уэллесли в Боннириге, а теперь вот это. Его тайно переправят из Румынии в СССР, передадут в руки советского отдела экстрасенсорики, и он просто... исчезнет. Во всяком случае, именно такой сценарий они, судя по всему, разработали...

Гарри многое стало понятно. Если его хотят вывезти из Румынии тайно, очевидно, что официальным властям о нем ничего не известно. Для них он был тем, кем значился в паспорте – вполне безобидным греческим бизнесменом по имени Гарри Киокис. Во всем этом определенно был свой резон. КГБ (или непосредственно отдел экстрасенсорики) связался с коллегами в Румынии, с теми, кому они могли доверить выполнение такого задания, ибо, начни они действовать по-иному, официально потребовав выдачи им преступника, процедура экстрадиции затянулась бы надолго, и едва ли они сумели бы добиться успеха. Что ж, в том, как работает система Чаушеску, есть, вероятно, и свои плюсы.

– Послушайте, э-э-э... Эуген, – обратился он к сидевшему за рулем агенту, – у меня такое впечатление, что ваша задача заключалась лишь в том, чтобы захватить меня. Тогда почему вы не сделали это вчера, прямо в аэропорту? Потому что хотели избежать огласки?

– Это лишь одна из причин, – ответил через плечо длинный. – Мы к тому же хотели убить сразу двух зайцев: сесть на хвост вам и выявить ваши связи. Ведь, в конце концов, вы приехали сюда, чтобы встретиться с кем-то. Поэтому мы просто следили за вашим такси. Но, увы, прокололи шину. Такое иногда случается. Позже мы нашли водителя такси, и он показал нам, где вас высадил. Кроме того, он сказал, что утром вы пойдете на автобусную остановку и будете ждать автобус до Бухареста. Ох, как же мы намучились! С самого рассвета мы катались взад и вперед по дороге в ожидании, пока вы наконец появитесь. В крайнем случае, мы вынуждены были бы вернуться в Бухарест и ловить вас в аэропорту. Сегодня есть лишь один рейс в Афины. К счастью, однако, необходимость в этом отпала.

– Но я ни с кем не встречался! – неожиданно выкрикнул Гарри. – Мне... мне всего лишь следовало оставить... некоторые инструкции и забрать информацию.

Придумывая свой план, Гарри рассчитывал на то, что этим двоим о нем почти ничего не известно, кроме того, что они должны арестовать его по приказу своих русских хозяев. К тому же время поджимало. Его друзья, оставшиеся на кладбище, должно быть, уже готовы его встретить.

Эуген резко нажал на тормоз, машина почти мгновенно остановилась.

– Вы оставили инструкции? У вас там что, тайник?

– Да, – снова солгал Гарри.

– А информация, которую вы получили? Где она?

– Ее там не оказалось. Вот почему я прождал всю ночь – я надеялся получить ее утром. Но ее по-прежнему не было.

Эуген резко обернулся и, прищурившись, внимательно посмотрел на Гарри.

– Вы весьма откровенны с нами, дружище. Полагаю, все это связано с нашей крестьянской “пятой колонной”?

Гарри постарался изобразить испуг, и, надо сказать, сделать это ему было совсем не трудно. Он понятия не имел ни о какой крестьянской “пятой колонне” в Румынии, но зато великолепно разбирался в психологии типов, подобных этому головорезу.

– Что-то в этом роде, – ответил он. – Но... вы говорили о какой-то комнате, имеющейся в вашем распоряжении в аэропорту... Знаете, я думаю, что мне лучше вам рассказать все сейчас, не дожидаясь, пока товарищ Корнелиу, оставшись со мной наедине, выбьет из меня показания.

– Ай-яй-яй, как нехорошо! – хмыкнул Корнелиу. – Ну, поколотить вас я могу в любом случае.

– Вы покажете нам, где находится ваш тайник? – спросил Эуген.

– Да, если это сможет облегчить мою участь, – понурил голову Гарри.

– Ха! – ехидно воскликнул Корнелиу. – И вот его они называют крепким орешком? У вас там, в Англии, все шпионы трусливы, как бабы?

Гарри пожал плечами. Он и в самом деле мало что знал о британских шпионах, разве что только об экстрасенсах и тех, кто получает информацию только благодаря своему неординарному разуму.

Эуген развернул машину и помчался обратно. До того момента, когда Гарри остановил его у ворот кладбища, никто не произнес ни слова.

– Это здесь, – сказал Гарри. – Тайник здесь. Все трое вышли из машины, и Корнелиу дулом пистолета подтолкнул Гарри вперед. По пути Гарри воспользовался своим даром и обратился к мертвым:

– Мы приехали. У одного из них, по крайней мере, есть пистолет, и он направлен на меня! В тот момент, когда он вас увидит, он будет потрясен и растеряется. Именно тогда я и, рассчитываю его разоружить. У вас все в порядке?

– У нас все хорошо, Гарри, – в один голос откликнулись братья Захария. – Среди нас есть несколько таких, кого нам не удалось отговорить, хотя пользы от них едва ли будет много. Но... наша сила в нашем числе, не так ли?

– Я не вижу вас, – Гарри с тревогой оглядывался вокруг. – Вы прячетесь?

– Все буквально рядом, под землей, Гарри, – ответил Ион Захария. – А мы выбрались из гробов и находимся в саркофаге.

Гарри вспомнил, что братья Захария были похоронены в одной могиле, в общем саркофаге, тяжелая, великолепно украшенная свинцовая крышка которого возвышалась на добрых восемнадцать дюймов над окружавшими ее мраморными столбиками надгробия. Они не возражали и ничего не имели против того, что он сидел на этой крышке, когда беседовал с ними. Значит, они ждут под этой свинцовой плитой? Что ж, весьма кстати.

– Шевелись, Киф! – рявкнул Корнелиу, грубо толкая его вперед по узкому проходу между рядами покосившихся надгробий. – Где, в конце концов, этот тайник?

– Там, – махнул рукой вперед Гарри. Он подошел к огромному саркофагу, пристально глядя на его массивную крышку. – Мне пришлось сдвигать ее с места, но, думаю, будет значительно легче, если мы все вместе сдвинем ее, слегка приподняв.

Гарри надеялся, что головорезы не ощущают зловония, с каждой секундой становящегося все отвратительнее... Спросить их об этом он не осмеливался...

– Вот как? – мрачно улыбнулся Эуген. – Вы еще и могилы оскверняете? Какой позор! И не стыдно вам, Гарри Киф, посылать письма мертвым? Ведь вы же понимаете, что ответить вам они все равно не смогут! Держи его под прицелом, пока я буду ему помогать, – обратился он уже к Корнелиу.

"О, как же вы ошибаетесь!” – подумал про себя Гарри, вместе с длинным берясь за крышку, которая неожиданно легко сдвинулась в сторону. Некроскоп знал, что так будет, а потому успел задержать дыхание, в отличие от Корнелиу. Никак не ожидали они и того, что произошло дальше, после того как из открытого саркофага вырвались наружу зловонные газы.

– О Господи! – Эуген отшатнулся и зажал руками рот и нос. Стоявший чуть в отдалении Корнелиу сдавленно вскрикнул, и глаза у него буквально выкатились из орбит, а дуло оружия непроизвольно переместилось на то, что сначала село, потом встало и, наконец, вылезло из темного отверстия саркофага...

Но прежде чем он успел нажать на курок, хотя едва ли у него сейчас хватило бы сил даже на это, Гарри сильным ударом сломал ему запястье. Удар был такой, словно Гарри готовился к нему многие годы. Пистолет отлетел в сторону, а вслед за ним рухнул и Корнелиу – прямо на обожженные, покрытые волдырями руки братьев Захария. Те, в свою очередь, крепко схватили его, не сводя с него выкатившихся из орбит глаз и угрожающе оскалив черные зубы, торчавшие из обнаженных хрящей десен.

Второй агент, Эуген, спотыкаясь и ничего не видя перед собой, не разбирая дороги бросился между могилами к выходу с территории кладбища, даже ни разу не оглянувшись назад... но тут он наткнулся на то, что его уже поджидало. Это были те, о ком упомянули братья Захария, утверждая, что переубедить их невозможно. Несмотря на то что от них остались лишь отдельные части тел – а быть может, именно поэтому – эти ползущие, лезущие отовсюду, спазматически дергающиеся куски трупов заставили Эугена буквально застыть на месте.

Среди них была женщина, потерявшая во время страшной аварии обе ноги. Она была похоронена уже давно, ее болтавшиеся где-то на животе груди рассыпались на глазах, и куски их, словно струпья с отвратительной опухоли, падали, один за другим, на землю. И тем не менее, она прямо стояла на своих культях и проявила недюжинную силу, схватив дрожащего от ужаса Эугена за бедра. Ему оставалось лишь возносить к небесам молитвы о милосердии, одновременно пытаясь оттолкнуть ее лицо подальше от своего паха. Наконец ему это удалось – шейные позвонки разошлись, и голова отвалилась, как у сломанной куклы, открыв горло, в котором копошились питавшиеся остатками плоти личинки.

Отчаянно дергаясь и нанося удары, обезумевший от ужаса Эуген, сумел наконец высвободиться из объятий полуразложившегося трупа и полез в карман пиджака. Выхватив оттуда автоматический пистолет, он направил его в сторону дергающихся, трясущихся, ползущих к нему полуистлевших мертвых тел. Гарри не мог допустить, чтобы пистолет выстрелил. Вопли Эугена и так разносились далеко вокруг, а звук выстрела мог привлечь сюда любопытных.

Мертвые уловили тревожные мысли Гарри, как если бы они были высказаны вслух, и сделали все, чтобы рассеять его опасения. Отвратительная груда плоти, некогда бывшая безносой женщиной, с трудом выпрямилась и бросилась на дуло пистолета, зажатого в" руках Эугена. Она сумела направить его в Свое трясущееся желеобразное горло. Ее давно уже мертвая плоть заглушила звук первого выстрела, а Гарри тем временем позаботился о том, чтобы второго не последовало.

Подскочив к агенту сзади, Гарри сцепил закованные в наручники руки и ударил его по затылку, отчего тот потерял сознание и рухнул как подкошенный. Гарри тем временем выбил из его рук пистолет. Падая, Эуген видел перед собой постепенно исчезающее в тумане лицо Гарри и не мог понять, почему в его проникновенном и странном взгляде не было и тени ужаса.

* * *

Придя в себя через несколько минут, высокий агент секретной полиции первым делом решил, что все им пережитое было не более чем чрезвычайно явственным и ужасным кошмарным сном... но так продолжалось только до той секунды, когда он открыл глаза и огляделся вокруг...

– О Господи!.. Боже мой!.. Милосердный боже!.. – воскликнул он. На секунду глаза его сделались совершенно круглыми, а потом снова закрылись – он постарался зажмурить их как можно крепче.

– Не надо падать в обморок, – предупредил его Гарри. – Времени у меня в обрез, а мне еще многое нужно узнать от вас. Если я не получу ответы на интересующие меня вопросы, все эти мертвые люди очень на вас рассердятся!

– Гарри... Гарри Киф! – сдавленно прошептал Эуген, не открывая глаз. – Но эти люди... они же мертвые!

– Я и сам вам только что сказал об этом, – ответил Гарри. – Видите ли, ваши “друзья за границей” совершили большую ошибку. Они назвали вам мое имя, но не сказали, кто же я такой на самом деле. Они не поставили вас в известность о том, что у меня очень много друзей и что все эти друзья – мертвецы.

Агент что-то пробормотал по-румынски и вдруг у него началась настоящая истерика.

– Успокойтесь, – сказал ему Гарри, – и говорите по-английски. Забудьте о том, что держащие вас люди мертвы. Думайте только о том, что это мои друзья, которые способны на все, ради того чтобы меня защитить.

– Господи! Я чувствую их запах! – взвыл Эуген, и Гарри понял, что ему не удалось пробиться к его разуму. Он решил действовать жестче.

– Послушайте, вы собирались передать меня в руки КГБ, где меня стали бы пытать, а потом попросту убили бы. Так почему же я должен относиться к вам более мягко? Либо вы сейчас же возьмете себя в руки и начнете отвечать на мои вопроси, либо я уйду отсюда, оставив вас наедине со своими друзьями.

Эуген попытался было вырваться, но быстро успокоился и затих, ибо его попытка привела лишь к тому, что могильный запах усилился, а мертвые, полуразложившиеся руки сжали его еще крепче.

– Скажите мне только одно, – все еще крепко зажмурив глаза, обратился он к Гарри, – я что, сошел с ума? О Господи! Мне нечем дышать!

– Это еще одна проблема, – подтвердил Гарри. – Чем дольше вы пробудете здесь, среди моих друзей, тем больший вред нанесете своему здоровью. Микробы и болезни живут и размножаются в мертвых телах, а потому вы не только чувствуете их запах, но и вдыхаете их!

Голова Эугена безвольно поникла, и Гарри решил было, что он вот-вот отключится. Некроскоп дважды сильно ударил его по лицу, поочередно одной и другой сторонами ладони. Глаза агента широко раскрылись и засверкали, он посмотрел по сторонам, и то положение, в котором он оказался, вновь дошло до его сознания, погасив минутный приступ ярости.

Братья Захария держали его крепко. Они стояли на коленях в своей открытой могиле, высунувшись из нее ровно настолько, чтобы иметь возможность крепко обхватить агента и прочно удерживать его прижатым спиной к саркофагу, следя за ним пустыми и мертвыми рыбьими глазами. Румынский агент поспешил отвернуться от них и посмотрел на стоявшего прямо перед ним Гарри.

Некроскоп опустился на одно колено перед Эугеном и пристально на него уставился, в то время как мертвые существа – позади Кифа образовали полукруг, расположившись среди высокой травы, зарослей кустарника и могильных камней. Некоторые из них походили на высушенных мумий или на обрывки пергамента, а другие, напротив, были пропитаны влагой. И все они тряслись, шевелились, глухо и угрожающе роптали. Это и были друзья Гарри Кифа! Некоторые из них столпились возле распростертого на земле Корнелиу, который от ужаса и мучительной боли в сломанном запястье потерял сознание.

Все это Эуген увидел, и до него, наконец, окончательно дошла вся безвыходность его положения.

– Они меня убьют? – спросил он.

– Нет, если расскажете мне все, что я хочу знать.

– Тогда спрашивайте.

– Для начала можете избавить меня от этого, – сказал Гарри и вытянул вперед руки, на которых по-прежнему красовались надетые Эугеном наручники. – Мертвые хорошо умеют держать и не позволят уйти, но не в силах справиться с такого рода вещами. Они не столь ловки и искусны, как живые.

Эуген не сводил с него глаз, пытаясь определить, кто же пугает его больше – мертвые или Гарри Киф. Некроскопу, похоже, было известно немало.

Ион Захария неохотно выпустил руку Эугена, чтобы тот смог достать из кармана ключи. Но его брат Александру не хотел рисковать, а потому зажал локтем шею агента и крепко ее сдавил. Наконец Гарри освободился от наручников и поднялся на ноги, потирая запястья.

– Вы ведь не бросите меня здесь? – спросил его Эуген. Его совершенно белое лицо напоминало маску из папье-маше, и которой чернели щелочки глаз.

– Все зависит от вас, – пожал плечами Гарри. – Прежде чем я решу, что мне делать с вами и вашим невежливым коротышкой-приятелем, вы должны ответить на мои вопросы. – Он подошел к Корнелиу и забрал у него свои сигареты, спички и авиабилет, потом вернулся к Эугену и, встав на колено, вытащил у агента из кармана свой паспорт. – Смогу ли я еще воспользоваться всем этим? Или в аэропорту меня будут ждать другие ваши люди? То есть мне необходимо знать, только ли вам двоим поручено это дело, или в секуритате есть еще кто-то, кто работает на КГБ?

– Может быть, и есть такие, я не в курсе, – ответил Эуген, – но это задание поручено только нам двоим. Они связались с нами по телефону и сообщили номер рейса, которым вы должны были прилететь из Афин. Мы должны были взять вас и держать у себя до тех пор, пока за вами не приедут. Планировалось, что самолет из Москвы прибудет в час дня.

– Значит... я смогу возвратиться в Бухарест и спокойно сяду в самолет?

Эуген угрюмо молчал, до тех пор пока Ион почти вплотную не приблизил к нему свое ужасное лицо, предостерегающе подняв вверх палец.

– Да! Ради Бога! – выдохнул Эуген.

– Бога? – переспросил Гарри, сунув руку в карман агента в поисках ключей от машины.

Гарри не был уверен, что верит в Бога, как, впрочем, и не понимал, почему должны верить в него мертвые, если они так и не попали “на небеса”, как было обещано им при жизни. Однако, как он понял из бесед с некоторыми из них, они, тем не менее, верили. Как полагал Гарри, Бог для них означал надежду. Однако хотя Гарри отнюдь не воспринимал как богохульство употребление имени Господа всуе, его, тем не менее, взбесило до скрежета зубовного восклицание, обращенное к Богу, из уст такого типа, как Эуген.

– Л вы о Нем все знаете? – спросил он.

– Что? О ком? – не понял Эуген.

– Ну что ж, я сейчас ухожу, – сказал Гарри. – А вам, боюсь, придется остаться здесь. И вам, и Корнелиу. Ибо я уверен, что не имею права позволить вам сейчас уйти, пока, во всяком случае. А потому вы останетесь здесь в качестве почетных гостей моих друзей, до того момента, когда я благополучно выберусь из всего этого. Но как только я окажусь в безопасности, я дам знать своим друзьям, что они могут вас отпустить.

– Вы... вы дадите... им... знать? – Эугена затрясло, как в лихорадке, и он не в силах был справиться с дрожью. – Каким образом вы... сообщите им об этом?

– Я буду очень громко кричать, – невесело усмехнулся Гарри. – Не волнуйтесь, они, меня услышат.

– А что делать, если он начнет кричать первым? – окликнул Ион Захария уходящего с Кладбища Гарри.

– Заткните ему рот, – ответил Гарри. – Но постарайтесь все-таки их не убивать. Вам лучше, чем кому бы то ни было, известно, что жизнь – это весьма ценная штука. Так что позвольте им прожить столько, сколько им отпущено. К тому же они недостойны вечно находиться здесь, рядом с вами...

* * *

До Бухареста Гарри ехал очень аккуратно, потом поставил машину на стоянку возле аэропорта, тщательно запер ее и сунул ключи в землю большого цветочного горшка, стоявшего в зале регистрации. Всего лишь пятью минутами позже назначенного времени, он предъявил у стойки билет и багаж. Все происходило точно так же, как и по прилету: никто не обратил на него никакого внимания.

Самолет компании “Олимпия Эйрлайнз” уже через одиннадцать минут, в 12.56, оторвался от земли. Едва лайнер развернулся на юг, в сторону Болгарии и Эгейского моря, Гарри, к своему удовольствию, увидел заходящий на посадку самолет Аэрофлота. На его борту должна была быть парочка ясноглазых парней, мечтающих до него добраться. Ну и пусть себе мечтают...

Через сорок минут, когда за круглыми стеклами иллюминаторов показалось Эгейское море, Гарри мысленно направил свою мертвую речь к обитателям кладбища в окрестностях Плоешти.

– Как дела? – спросил он.

– Все хорошо, Гарри. Сюда никто не приходил, и с этой парочкой проблем у нас не было. Тот, что покрупнее, все же потерял сознание, а маленький один раз пришел в себя, огляделся вокруг и отключился снова.

– Ион, Александру и вы все, друзья мои, – обратился к ним Гарри, – у меня просто нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность.

– Тебе не за что нас благодарить. Можем ли мы теперь оставить этих двоих там, где они сейчас, и снова спрятаться под землей?

Гарри машинально кивнул головой, откинул назад спинку кресла и прислонился к ней, прикрыв глаза. Мертвые, тем не менее, хотя они и находились на кладбище, далеко в Румынии, сумели уловить это легкое движение головы и стали расходиться по местам своего последнего упокоения.

– Я вам всем очень благодарен, – еще раз обратился к ним Гарри, после чего мысленно ушел с кладбища и позволил себе наконец немного отдохнуть впервые за... во всяком случае, за последние сутки.

– Не стоит... – донесся до него ответ.

* * *

Гарри попытался пробиться к Фаэтору. Если ему так легко удается войти в контакт с другими, связаться с давно умершим родоначальником вампиров, должно быть, еще легче. Он сконцентрировался и через несколько секунд достиг цели.

– Гарри? Я вижу, что ты теперь в безопасности.

А ты очень находчивый малый, Гарри Киф!

– Ты знал, что у меня неприятности?

Фаэтор пожал плечами.

– Как я уже тебе говорил, иногда мне удается предвидеть некоторые события. Тебе что-то от меня нужно?

– Думаю, иногда мы имеем право спасать свою шкуру, – ответил Гарри. – Сейчас я совершенно ничем не занят, но вскоре я окажусь среди своих друзей, и в голове у меня будут стоять радостный гвалт и шумная суета. Не подумай только, что я жалуюсь. Просто я подумал, что сейчас, наверное, самое время послушать окончание твоего рассказа о Яноше.

– Да больше и рассказывать нечего... Но если ты хочешь...

– Я хочу.

– Хорошо, сынок, – со вздохом отозвался Фаэтор – Будь по-твоему.

* * *

Как я уже сказал, я находился в отсутствии триста лет. Три кровавых века! Великий крестовый поход послужил лишь началом. Позже я служил Чингисхану, а потом и его внуку Батыю. В 1240 году я с превеликим удовольствием участвовал во взятии Киева и в его сожжении дотла. В конце концов наступило время, когда я должен был “умереть”... и вновь вернуться, но уже под именем Ференга Черного, сына Ференга. В 1258 году я участвовал во взятии Багдада. Ах какое было время! Моря крови, грабежи, насилие!

Но сила и власть монголов шли на убыль, и на исходе века я покинул их и перешел на службу исламу. Представляешь! Я жил в Оттоманской империи! Это я-то – турок, мусульманский гази! Вот что значит быть наемником! Следующие полтора века я провел среди турок и буквально купался в крови, наслаждался видом смерти и всеми ужасами войны. Я прожил с ними слишком долго, но, в конце концов, вынужден был уйти и от них. Правда, их империя к тому времени тоже начала разваливаться.

Наконец я вернулся и, как уже тебе говорил, покончил с Тибором, после чего отправился в свои вечные и неизменные горы, чтобы найти Яноша и посмотреть, хорошо ли он содержал в мое отсутствие мой дом.

Но уши свои я постоянно держал открытыми. Будь уверен, уши Вамфири – весьма нежный и чуткий инструмент, они не пропускают мимо себя ничего. Д-а-а... а уж к любого рода слухам и новостям о моем сыне они всегда были чрезвычайно чувствительны! Это касалось как Тибора, так и Яноша. О судьбе первого тебе уже известно. А что до второго...

Если Тибор был жадным до крови, то Янош был просто жадным. Пока я странствовал за границей, он сменил множество занятий, но главным образом был вором, пиратом, корсаром. Тебя это удивляет? Напрасно: самые жестокие пираты и получались из мелких князьков, которые нажились во время войн между христианами и мусульманами, во время крестовых походов. Именно это и было наиболее прибыльным для Яноша занятием в то время, пока я отсутствовал: он был самым большим грабителем на просторах Средиземноморья, грабил тех, кто, в свою очередь, грабил других.