Текст книги "В чужом небе (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

– Это он про Озо, наверное. Когда он рядом, всем не по себе делается. Он, и правда, жуткий. А остальные – ерунда. В бабе гонору много, говорят, она в городе кого-то кнутом своим насмерть забила. Пускай бы у нас какой фокус выкинуть попробовала. Вмиг бы с ней сладили. А командир их – хуже всего будет. Наглый – это словами не передать. Его только маркизом величать и никак иначе. Да и общаться согласен только с профессором Боденем или его замом Коробудом, больше не с кем.

– Даже с начальником охраны? – удивился я.

– Приходится ему с товарищем Деженем общаться, – усмехнулся Кудряй, – да и со мной изредка. Но всякий раз он слова будто через губу переплёвывает. Не его мы полёта птицы.

Он замолчал на секунду, а после вдруг произнёс:

– Я помню, как во время Революции, таких вот наглых да заносчивых, как этот маркиз – наших князей с боярами – вешали на столбах. Жаль, у них в Империи не вышло ничего с революцией. А мы ничем помочь не смогли.

В тяжёлое послевоенное время многие смотрели на Народное государство, вышедшее из мировой бойни, как на светоч разума. И по его образу в некоторых страна, в том числе и империи, произошли свои революции. Все они закончились кровью – большой или малой, зависело от конкретного государства. В Нейстрии, к примеру, гражданская война длилась около полугода, пока на трон не возвели совсем ещё юного короля. Причём не без помощи оставшихся на Континенте котсуолдских полков. От Империи откололась часть провинций, несогласных с мирным завершением войны и жаждавших развязать новую – так образовалось государство Блицкриг. И оно таки свою войну получило. Но и там у руля стояла старая военная аристократия Империи. Те же, кого они называли чернью, продолжали трудиться на заводах и в полях, и умирать сотнями на фронте. Так что ничего эта революция народу, который её делал, не принесла.

Дорога в общей сложности заняла у нас почти неделю. Лошади за это время совсем выдохлись и едва переставляли ноги, с трудом выдирая копыта из липкой грязи. Молодые народармейцы уже все ехали на подводах. Сил брести ни у кого уже не было. Промокшие шинели тянули вниз, в ботинках хлюпала вода, портянки нормально просушить не удавалось. Но иногда всё же приходилось спускаться с телег, чтобы вытаскивать их из непролазной грязи, в которую превратилась дорога.

И появление деревянного частокола с вышками и колючей проволокой, пущенной поверх брёвен, вызвало у всех приступ бурной радости.

– Добрались никак, – пробурчал возница на передней телеге и, сняв промокший картуз, широко осенил себя церковным знаком.

Кудряй было вскинулся, чтобы осадить его, но я вовремя перехватил руку не в меру горячего командира Народной армии. Не стоило сейчас нервировать и без того уставших людей.

Часовой на вышке приветствовал нас и махнул рукой кому-то по ту сторону ворот, чтобы открыли.

Наш обоз встречала внушительная делегация из десятка народармейцев. С винтовками они обращались не в пример лучше тех, кто сидел сейчас усталый донельзя на подводах. Руководил ими младший командир в потрёпанном мундире и с нейстрийским револьвером в руке.

– Ну вот ты и пожаловал, товарищ Кудряй, – криво ухмыльнулся он в усы. – А уж заждались тебя. Думали, скоро ремни варить придётся.

– Дождь раньше времени зарядил, – пожал плечами Кудряй, – сам же видишь.

– И то верно, – кивнул младший командир, убирая револьвер в кобуру.

Он сделал знак народармейцам и те расступились, пропуская нас на территорию комплекса.

Маркиз Боргеульф возвышался над не самым низкорослым профессором Боденем почти на голову. Роста маркизу добавляла ещё и высокая генеральская фуражка с имперским орлом. А вот стоящий рядом оберсубалтерн Озо был внушителен и без головного убора.

– Вы обещали рассказать нам о результатах своих исследований, профессор.

Тон Боргеульфа был так холоден – казалось, ещё пара слов и на стенах начнёт выступать иней.

– Вы всё видели, маркиз, – выросшему при царском режиме профессору легче было именовать Боргеульфа его титулом, нежели более молодым товарищам-учёным. – Не понимаю, что вам ещё нужно?

– Они более чем скромны, профессор. Я считал, что за время, прошедшее после газовой атаки Соловца вы добились большего.

– Вы что же, простите, не доверяли мне?

Профессор снял пенсне скорее для того, чтобы не хуже видеть презрительное выражение на лице Боргеульфа. Он тщательно протёр оба стекла и водрузил его обратно на нос. Выражение лица маркиза не изменилось.

– Я считал, что вы поделились с нами не всеми наработками в этой области. О вас мне говорили, как о настоящем светиле медицины.

Тон маркиза говорил о том, что он понимает, насколько ошибочно это суждение.

– Простите, если разочаровал вас.

– Сколько бойцов вам удалось сделать невосприимчивыми к боли? Скольким из них удалось развить регенеративные способности организма?

– Эта работа требует индивидуального подхода к каждому человеку. Поймите, организмы людей уникальны и не похожи один на другой. Мы работаем с каждым народармейцем, попавшим к нам, минимум три недели, и это если он отсеивается сразу. А полный курс обработки занимает не меньше двух месяцев. И процент отбраковки на разных стадиях...

– Но в Соловце все стали фактически неуязвимы! – вспылил маркиз. – И там понадобилось всего-то несколько сот литров отравляющего вещества.

– Мы не знаем, какова была концентрация. Сколько было в том газе действующего вещества, с которым мы работаем сейчас, а сколько просто обычного хлора. А тут ещё важны такие факторы, как влажность воздуха и, возможно, даже атмосферное давление. И всех этих данных у нас просто нет. К тому же, не забывайте, что комплекс был полностью разрушен варварским нападением бандитов, здесь всё пришлось начинать с нуля.

Маркиз явно не ожидал подобного отпора от внешне совершенно безответного Боденя. Он был вынужден согласиться с приведёнными профессором доводами. Раньше нечто подобное говорил и доктор Коробуд, но тот был обычным физиологом и слова не были подкреплены репутацией медицинского светила.

– А как продвигаются ваши, с позволения сказать, эксперименты, маркиз? – в свою очередь задал вопрос Бодень.

Хотя он был уверен – всё, что тут делает маркиз со своими людьми, не более чем грандиозное надувательство, которым тот маскирует своё пребывание на объекте. Иначе никак не объяснить его возню с непонятными приборами, странные символы на полу и стенах отдельной, пустой комнаты и странные намёки на герметизм и прочие, так называемые, оккультные науки. Господи спаси, да что может быть общего у слов «оккультизм» и «наука»? Это просто не укладывалось в голове у профессора Боденя – материалиста до мозга костей. Он всегда вслед за великим хирургом повторял, что при вскрытии ещё ни разу не нашёл у человека души. А уж вскрывать ему приходилось очень многих. Как мёртвых, так в последний год и живых. Вот только назвать этих людей живыми получалось с очень большой натяжкой.

Однако высокое начальство в столице Народного государства благоволило инспецам со всеми их антинаучными исследованиями, и позволило им свободно работать в комплексе Боденя.

– Наша работа как раз близка к завершению, – ответил маркиз. – Я думаю, через два – максимум три дня, мы закончим её.

– И каков же будет результат? – со всем доступным ему скепсисом поинтересовался профессор. Очень уж хотелось отомстить маркизу за его ледяной, язвительный тон.

– Вы о нём узнаете, – загадочно улыбнулся Боргеульф.

Он сделал знак своему верному псу Озо, и они вместе вышли.

Бодень остался в лаборатории один. Если не считать здоровенного бака с зеленоватым раствором, внутри которого замер с закрытыми глазами молодой человек с коротко остриженными по-военному волосами.

Глава 4.

Инспецы мне не понравились с первого взгляда. Они были именно такими, как их описывали и Дрозд, и позже Кудряй. Двое мужчин и женщина. При них двое охранников в чёрных плащах до земли, стальных шлемах и масках противогазов, зачем-то скрывавших лица. Они не прятали своё оружие – хищные, отливающие чёрным металлом автоматы с прямыми магазинами.

– Вот, товарищ Ратимир, – представил меня начальник охраны комплекса старший командир Народной армии Дежень этим самым инспецам, – имперские специалисты, прибывшие на наш объект.

До того он познакомил меня с научным руководителем комплекса – профессором медицины Боденем. Заместитель Боденя – доктор Коробуд отсутствовал.

– В лаборатории, где ведутся наши работы, – сообщил мне Бодень, – всегда должен находиться кто-то из старших научных сотрудников. Мы несём своего рода вахту там, – неуклюже попытался пошутить профессор, хотя вряд ли он мог знать о моём флотском прошлом.

Профессор был только рад, что инспецы меня заинтересовали намного сильнее его – и даже его работы.

– Мне нужно немного побеседовать с иностранными специалистами, – сказал я профессору.

Тот кивнул, тут же распрощался с нами и поспешил покинуть собственный просторный кабинет, который оккупировали теперь инспецы и я с Деженем.

– Здесь тесновато для такой большой компании, не находите, маркграф? – произнёс я. – Быть может, вашей охране стоит удалиться.

– Конечно, – с ледяной вежливостью аристократа, общающегося с чернью, ответил Боргеульф. – Озо, Сигира, выйдите, и солдат заберите. Не думаю, что мне может что-то угрожать.

– Мне, наверное, тоже стоит выйти, – предложил Дежень. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Я только плечами пожал. Сейчас меня больше всего интересовал маркиз.

– Чем же именно вы занимаетесь на комплексе, маркграф? – спросил я у него, когда мы остались в профессорском кабинете вдвоём. – Среди вас нет ни одного врача, а здесь явно идёт работа по их специальности.

Прежде чем ответить мне, Боргеульф подчёркнуто медленно обошёл вокруг стола профессора Боденя и занял его кресло. Я не возражал. Даже стоять остался, хотя и понимал, как это могло бы выглядеть со стороны. Чтобы хоть немного уравнять наше положение, я подошёл к столу и опёрся на него обеими руками, слегка нависнув над маркизом.

– Мой титул, – решил для начала поправить меня Боргеульф, – звучит, как маркиз. Быть может, вы тут – в Народном государстве – не слишком разбираетесь в подобных вещах, но я в этом отношении крайне щепетилен. Постарайтесь впредь правильно произносить мой титул. Маркиз, – выговорил он его едва ли не по буквам.

Мне сразу не понравился его акцент. Я знаю, как говорят имперцы, а тут слова звучали слишком резко и отчётливо, будто лязганье затвора.

– Прошу простить, – ответил я на классическом имперском. – У нас и до Революции были свои аристократические титулы, отличные от континентальных. А уж теперь, когда все титулования упразднили...

Я только руками развёл.

Мы помолчали несколько секунд. Я ждал ответов на мои вопросы, но попытавшийся сбить меня с мысли маркиз, не спешил начинать говорить. Лишь поняв, что я отлично умею играть в подобные игры, он слегка кивнул мне, признавая мою маленькую победу.

– У нас здесь своя миссия, одобренная Революционным конвентом. Руководители Народного государства в курсе того, чем мы тут занимаемся. Я понимаю, что вас прислали с инспекцией деятельности профессора Боденя. Но к нашей миссии она отношения не имеет никакого. Просто так уж совпало.

– Я здесь вовсе не с инспекцией. Я ищу тех, кто причастен к нападению на комплекс, которое полностью уничтожило его. И я думаю, вы отлично знаете, что не только найденный здесь мёртвый бандит Вепр виновен в этом.

– Вот оно что.

В глазах маркиза загорелся огонёк неподдельного интереса. Он и сам не заметил, как перешёл на имперский. И подозрения мои только усилились.

Боргеульф свёл вместе длиннопалые ладони, затянутые в кожаные перчатки. Поглядел на меня снизу вверх.

– Кто бы это ни был, они давно покинули эти места, – заявил он. – Однако когда наша миссия завершится успехом, думаю, у вас появятся сведения и об этих людях.

Кажется, я ступил на очень тонкий лёд. И сейчас каждое слово моё может привести к провалу.

– Когда же вы планируете завершить свои дела здесь?

– Наши дела только начнутся, – растянул в улыбке бескровные губы маркиз. – Как только мы откроем дверь в Нижние миры, и Владыки ответят нам, мы, наконец, сможем продолжить их работу, прерванную нападением.

От всей этой оккультной чуши, которую начал нести с совершенно непроницаемым лицом Боргеульф, у меня холодок по коже пробежал. Без сомнения он – сумасшедший. И опасный. Очень опасный. Это видно по фанатичному блеску в глазах, что появился, как только маркиз оседлал любимого конька. Он явно принял меня за одного из посвящённых в оккультные тайны. И что самое неприятное, кто-то в высшем руководстве Народного государства, был таким же безумцем, как и Боргеульф.

– Мой род давно владеет частью Корпуса Герметикум, но у нас было лишь несколько жалких страниц. Но мы продолжали его поиски с тех самых пор, как самые первые из них попали к нам в руки. В прошлую войну я служил в комиссии по вывозу культурных ценностей с оккупированных территорий. И мне удалось тогда существенно пополнить не только столичные хранилища, но и коллекцию нашего рода. Я добыл три страницы Корпуса – немыслимо много! Большего достиг лишь брат моего деда, который в прошлом веке, во время войны с Нейстрией, сумел добраться до замка, где хранилось наследие Ордена Храмовников. И вот теперь пришло время использовать те крупицы знаний, что мы получили со страниц Корпуса Герметикум.

Он перевёл дыхание. Глаза его продолжали буравить меня. Пальцы нервно подёргивались, неприятно напоминая тонкие, чёрные паучьи лапки.

– Не сегодня – завтра моя машина, построенная на принципах, почёрпнутых из Корпуса, откроет портал в Нижние миры. И их владыки заговорят с нами напрямую, а не через жалких посредников, вроде медиумов. Вот тогда придёт наше время править миром.

Я понял, что он – совершенно невменяем. Нёс какой-то совершеннейший бред. По лицу маркиза сбежала струйка пота. Он явно сильно нервничал, но старался не показывать этого.

– Значит, я дождусь результата, маркиз, – с трудом выдавил из себя я, – и доложу наверх о проделанной вами работе.

– Посвящённые из Народного государства решили проверить меня, – протянул он, улыбаясь.

– Просто им нужен свой человек, который всё увидит своими глазами. Простите уж за невольный каламбур. Ни Дежень, ни Верен на эту роль никак не подходят, сами понимаете.

– Они просто примитивные служаки, каких много, но вы, сразу видно, не из таких. Я рад, что к нам отправили именно вас, Ратимир.

Тон его как будто даже немного потеплел.

– Приятно было познакомиться лично, маркиз.

Я понимал, что руки он мне не подаст, а потому и протягивать не стал. Вместо этого я по-старорежимному раскланялся с ним и вышел из профессорского кабинета.

В длинном коридоре дежурили охранники маркиза во главе с Озо. А вот Сигиры видно не было. Равно как и Деженя с профессором. Последние явно чувствовали себя не слишком уютно в обществе имперцев.

Я как можно быстрее миновал имперцев. Мне стоило известных усилий не сорваться на бег, так я спешил покинуть главный корпус комплекса. В голове билась одна только мысль, как можно скорее найти Верена. Я должен поговорить с ними. Инспецам ни за что нельзя дать запустить их машину, или что там за устройство они собрали. Пускай Боргеульф и нёс бред больного, им могли просто прикрываться. К примеру для того, чтобы взорвать весь комплекс, окончательно похоронив его тайны.

Хотя доказательств, кроме умозаключений, у меня не было ровным счётом никаких, я был уверен – стражи Верена поддержат меня. Как и народармейцы Деженя. Эти инспецы им тут, как кость в горле. Многие, если не все, только и ждут повода, чтобы заняться ими всерьёз.

Стражи занимали отдельный домик, сложенный на совесть из хорошо подогнанных друг к другу брёвен. Собственно, все постройки комплекса были именно такими. Деревянный частокол, вышки с колючей проволокой и пулемётами. В общем, и не скажешь, что за ним скрывается один из самых секретных объектов во всём Народном государстве.

Командир небольшого отряда стражей Верен оказался невысоким человеком с тяжёлой челюстью и ещё более тяжёлым взглядом. Как и все его стражи, он носил потрёпанную кожаную куртку и имперский пистолет в деревянной кобуре через плечо. Никогда не понимал пристрастия некоторых к подобному оружию. Ладно ещё командиры Народной армии. Им не приходится выхватывать пистолет быстрее врага. Да и носить его, скрывая под одеждой – тоже. И под подушкой его не очень спрячешь. Так что здоровенный имперский пистолетище при всей его жуткой убойной силе был в нашей работе скорее неудобной игрушкой, чем действительно полезным инструментом. По крайней мере, так считал я. Но уж точно не Верен и его стражи.

Он выслушал меня, не перебивая. Хотя я был уверен – известная часть моего рассказа звучит как полный бред. Особенно когда я начал пересказывать ту муть, что нёс мне Боргеульф.

– Нам эти инспецы тоже, как кость в горле, – буркнул он, когда я договорил. – Ходят тут – распоряжаются с такими рожами, будто мы тут все быдло. Только что косорылыми не зовут. Чистая контра. Вот как будто и не делали мы Революцию. Главный их всем титулом своим под нос тычет. В общем, так я тебе скажу, товарищ Ратимир, ежели предъявишь мне доказательства того, что и вправду они не те, за кого себя выдают, сам поведу за тобой своих стражей.

– Веских доказательств у меня нет, товарищ Верен, – сразу предупредил его я. – Всё так – мои умозаключения, скорее. Во-первых: акцент. Вы вряд ли много общались с дилеанцами из разных частей их империи, но сами понимаете, в столице говорят совсем не так, как на западе или на востоке. У нас, в Народном государстве, тоже полно всяких диалектов или просто выговоров.

– Это верно. Вот ты для меня, товарищ Ратимир, чудно говоришь. Слишком как-то правильно, прямо учитель из Нарпросвета. Мы к такому не привыкли.

– Вижу, ты меня понимаешь. С дилеанским языком – то же самое. Их страна хоть и поменьше Народного государства, но не сильно. Так вот, собственно, к чему я веду. Разговаривают инспецы на имперском, да только на том диалекте, который распространён в Блицкриге.

– Значит, из Блицкрига, – прищурился Верен. – Но только там говорят на этом... диалекте?

Он с трудом, но всё же осилил сложноватое словцо.

– В основном, – кивнул я. – Но у меня и пара соображений есть. Я несколько раз назвал Боргеульфа маркграфом. И он на третий раз поправил меня, сказав, что титул его звучит, как маркиз и он очень щепетилен в этих вопросах.

– И что с того?

– А вот тут сложно объяснить. Дело в том, что вся знать Империи называет себя графами. Маркграфами, бургграфами, вильдграфами – с десяток разных графьёв наберётся. Маркиз – это тот же маркграф, только так стали называть себя аристократы, отколовшиеся от Империи, ещё в стародавние времена. И когда Блицкриг после Первой войны объявил о своей независимости, его знать отказалась от имперских титулов. В свою очередь, ни один имперский маркграф не назовёт себя маркизом, если он так щепетилен по части своих титулов. Имперская знать цепляется за свои древние титулы изо всех сил. Потому что у многих, кроме этих громких титулов ничего и не осталось.

– Ну ты мне, товарищ Ратимир, и задурил голову с этими графьями да маркизами. Я так тебя понял, что маркиз этот – не настоящий, раз себя маркизом зовёт.

– Да скорее всего, он самый настоящий маркиз, – усмехнулся я. – Но только блицкриговский, потому что будь он дилеанцем – звался бы маркграфом, и никак иначе.

– Да уж, – потёр лоб Верен, – жидковатые у тебя доказательства против инспецов, товарищ Ратимир. Прямо тебе скажу, жидковатые. Вот только набили нам оскомину инспецы. И чутьё моё революционное сразу говорило – брать их надо, и лучше сразу к стенке ставить. Чтобы другим неповадно было. А чутьё моё меня ещё ни разу не подвело.

Из-за таких вот – с их чутьём за стражей и закрепилась самая дурная репутация. Если сразу ставить человека к стенке, без всяких разбирательств, то как же понять – подвело оно тебя или нет. И подобных Верену в страже очень много. Из моих коллег по Хаджитархану едва ли не половина будет. Однако сейчас мне эта революционная решительность как нельзя кстати. Возможно, более здравомыслящий страж на месте Верена и не пошёл бы на предложенную мной авантюру. А вот он ринулся сразу, будто в омут головой.

Быть может, потому и спровадил такого зама подальше от Усть-Илима товарищ Дрозд, что он в городе слишком уж много дров наломать успел.

– Берём моих стражей – и ночью навалимся на инспецов разом, – предложил он. – Они у нас и пикнуть не успеют.

– Надо Деженя предупредить – его народармейцы лишними не будут.

– Нельзя, – прищёлкнул языком Верен. – Большая часть охраны инспецов живёт вместе с народармейцами в одной казарме. Почуют неладное – мигом побегут к своему начальству.

– Но Деженя предупредить, всё равно, надо, – решительно заявил я. – Пускай мы и не можем рассчитывать на его народармейцев, когда будем самих инспецов брать, но охранников, которые ночуют в казарме, они должны повязать.

– С этим проблема может выйти. Те охранники никогда все разом не спят. Трое, как минимум, торчат у дома инспецов, остальные спят посменно, будто ждут нападения в любую минуту. Если их начнут вязать раньше времени, может подняться лишний шум.

– Раз дом инспецов караулят круглосуточно, – отмахнулся я, – шума, все равно, не избежать. Кстати, ещё одно, машинки у охранников тоже блицкриговские. Похожие в конце войны были у имперских штурмовиков, но большая часть заводов располагалась в тех провинциях, что стали Блицкригом. Поэтому новые модели разрабатывают именно там.

– Машинки у них что надо, – буркнул Верен. – Отличные машинки. А у нас против них только винтовки да пистолеты.

– А когда нам было легко? – усмехнулся я. – Революцию делали тоже не слишком хорошо вооружённые, и в Гражданскую воевали иногда без патронов.

– Ох, не напоминай, – вздохнул Верен. – Помню я, как мы в атаку шли, а у меня в пистолете ни одного патрона. Бойцы – в штыковую, а я – за нож. Как только выжил в той мясорубке, сам не знаю.

– Кто Гражданскую прошёл, тому уже всё нипочём. Значит, ночью, часа в два, когда сон самый сладкий, будем брать инспецов.

Маркиз Боргеульф проснулся от того, что один из штурмовиков положил ему руку на плечо. Так они будили друг друга в экстренных обстоятельствах, а именно, когда нельзя поднимать лишнего шума. Маркиз тут же открыл глаза. Над ним нависала стальная маска штурмовика. Только по нашивке на рукаве он понял, что разбудил его командир охраны, субалтерн Рагорд.

– К нашему дому идут стражи Революции. – Задавать вопросы маркизу не пришлось. Рагорд всегда знал наперёд, чего от него хочет командир. – С оружием наготове. От вице-фельдфебеля из казарм пришла смена с новостью о том, что солдаты народников ведут себя странно. Насторожены. И словно готовятся к чему-то. Он приказал отправить смену штурмовиков сюда раньше времени. Ждёт ваших распоряжений.

– Сколько стражей?

– Все, кто есть в этом посёлке.

– Всего пять человек, – усмехнулась уже успевшая проснуться и даже пристегнуть к поясу кнут Сигира. – Я оскорблена.

– Их шестеро, – с истинно военной педантичностью поправил её Рагорд. – Страж, приехавший вчера на обозе, тоже с ними.

Сигира только фыркнула, будто кошка, давая понять, что и шестеро для неё – оскорбительно мало.

– Отправь в казарму двойную смену на отдых, – распорядился Боргеульф. – Вице-фельдфебелю приказ, быть наготове. Никому не спать. Как только народники полезут – стрелять на поражение.

– Значит, мы раскрыты, – резюмировала Сигира.

– Страж, приехавший вчера, оказался умным человеком. Не в пример большинству. Он свободно говорит на дилеанском и сразу узнал наш выговор. Кроме того, разбирается в титулах – несколько раз демонстративно назвал меня маркграфом. Я говорил с ним, как с посвящённым невысокого ранга, но понял – к нашему делу он не имеет касательства. Мои слова он принял, наверное, за бред сумасшедшего. Они спровоцировали его. Он действует быстро и необдуманно. Ровно так, как мне надо.

– И что же теперь мы предпримем?

– Уничтожим стражей, – принялся загибать тонкие бледные пальцы маркиз, – штурмовики вице-фельдфебеля покончат с народармейцами в казармах, после займутся теми, что несут караул. Мы тем временем откроем врата. Таким образом, в наших руках окажется сила Владык Нижних миров и все исследования Боденя, вместе с образцами и материалами.

– Стражи уже близко, – заявил наблюдавший за окнами штурмовик. – Пропустили отдыхающую смену в казарму и подходят к дому.

– Вот и отлично, – кивнул маркиз. – Оружие к бою.

Он уже натянул перчатки и быстрым движением передёрнул затвор офицерского пистолета. Озо рядом с ним вынул из кобуры свой. Сигира тоже предпочла огнестрельное оружие – орудовать кнутом в тесном помещении было просто невозможно. Почти одновременно лязгнули затворы пистолетов-пулемётов оставшихся в доме штурмовиков.

Домик инспецов взяли в оборот просто классически. Ещё не было издано никаких учебников по нашему делу, а те, что предназначались для царских спецслужб, тут вряд ли изучали. Скорее всего, сожгли вместе с домами, где эти сами спецслужбы располагались. Однако действия товарища Верена, я был в этом просто уверен, ещё войдут в будущие учебники.

– Двое – к окнам, – командир стражей называл имена, но я не старался запоминать их. – Ты и ты – к «чёрному» ходу. И чтобы ни одна сволочь мимо вас не проскользнула. Ну, а мы с тобой, товарищ Ратимир, постучим к ним.

– Постучим, – кивнул я, доставая из кармана куртки револьвер.

Верен и его бойцы давно уже вынули свои здоровенные пистолеты имперского производства.

Подходя к домику инспецов, мы пропустили мимо небольшой отряд их охранников. Те направлялись в казармы.

– Что-то много их сегодня на ночь отпустили, – заметил один из стражей. – Раньше всегда вдвое меньше уходило.

– Нам же проще их брать в доме будет, – хищно усмехнулся Верен.

Я почуял неладное. Любое странное поведение тех, кого ты разрабатываешь, а тем более, идёшь брать, нужно расценивать, как то, что они заподозрили нечто. И хуже того, готовят некую ответную реакцию. Вполне возможно, так было и на этот раз. Но мы уже шли брать инспецов, и менять что-либо в плане было слишком поздно.

Я кивнул Верену. Тот снова усмехнулся, став похожим на очень опасного хищника. И изо всех сил врезал ногой по не такой уж и хлипкой двери домика инспецов. От удара дверь с треском слетела с петель. С грохотом, похожим на выстрел, рухнула на пол.

– Именем Революции! – заорал Верен так громко, что даже я вздрогнул, хотя и был готов к чему-то подобному.

Я и к дальнейшим событиям был, в общем-то, готов. Но они развивались слишком быстро.

Загремели выстрелы инспецов. Те были готовы к нашему появлению. И тут же открыли просто ураганный огонь. Большая часть досталась товарищу Верену. Тело его в первую же секунду сотряслось не меньше чем от пяти попаданий. А следом его наискосок прочертила короткая очередь. Но своим мощным корпусом он закрыл от вражеских пуль меня. Я толкнул уже мёртвого Верена вперёд – сам же рванулся за толстую стенку дома. Лишь дважды выстрелил наугад внутрь домика. Вряд ли мои пули достигли цели, но вдруг...

Из стражей уцелели лишь те, кто прикрывал чёрный ход. Остальных срезали короткими очередями. Двое же от чёрного хода бросили к товарищам у окон. Тут же принялись так же, как и я вслепую палить по ним, оставаясь под защитой толстых стен.

В тот момент я пожалел, что нет у нас гранат. Парочку кинуть внутрь – и дело с концом. Однако что толку жалеть о том, чего нет и не будет.

Я аккуратно подтянул к себе носком сапога пистолет Верена. Тот весьма удачно отлетел прямо мне под ноги. От него сейчас будет больше толку, чем от моего револьвера. Патронов в нём хотя бы намного больше.

Сунув револьвер обратно в карман куртки, я быстро сунулся в дверной проём. Оттуда сразу же прозвучала короткая очередь. Но я опередил стрелявшего. Упал на колено – и сам трижды нажал на спусковой крючок. Пистолет рявкнул раз, два, три. Вверх полетели гильзы. Охранник инспецов, держащий автомат наизготовку, рухнул под ноги остальных. Я рванулся в сторону, перекатываясь через плечо. Мне вслед прозвучало несколько выстрелов, но ни одна пуля не задела меня.

И тут казарма словно взорвалась изнутри. Народармейцы попытались скрутить оставшихся там охранников. Но те были готовы к нападению. В окошках казармы засверкали вспышки выстрелов. Часто застучали очереди. Захлопали винтовки народармейцев. Внутри сейчас творился форменный ад.

Дверь казармы распахнулась. Оттуда спиной вперёд вылетел охранник испецов. Следом за ним боец Народной армии с винтовкой наперевес. Он сделал классический, прямо как из наставления по штыковому бою, выпад. Длинный гранёный штык вошёл в живот врага. Народармеец навалился на него всем весом – и опрокинул в грязь. Выдернул штык, нанёс ещё два быстрых удара, теперь уже целя в грудь беспомощного врага. Но и сам почти тут же рухнул рядом. Через его тело и тело убитого им охранника перепрыгнул блицкриговец без стального шлема и с пистолетом в руках. Он обернулся, сорвал с пояса гранату, вырвал кольцо чеки. Хотел было уже кинуть её внутрь казармы. Но вдруг содрогнулся всем телом. В чёрном плаще на спине его появились сразу пять дыр. Он упал на мёртвые тела убитого им народармейца и умершего за пару секунд до этого охранника. Граната взорвалась, превратив все три трупа в безобразные ошмётки плоти.

Наверное, именно это придало мне уверенности в себе. Да ещё злость на засевших в домике инспецов. Только что на моих глазах один из стражей, что палили по окнам, повалился в грязь пустым мешком. Обеими руками он сжимал шею, из-под ладоней его хлестала кажущаяся чёрной из-за темноты вокруг кровь. Последний страж принялся вдвое активней стрелять внутрь через окно. Правда, вряд ли его стрельба наугад привела к каким-то результатам.

Я перекатился через плечо. Вскинул пистолет Верена. Даже цель успел найти себе – здоровяка Озо, схватившего за горло последнего стража. Проклятье! Да я почти успел нажать на курок! Но со свистом рассёк воздух кнут Сигиры. Он оплёл мою руку с зажатым в ней пистолетом. Я даже пальцем пошевелить не смог.

Короткий рывок – и вот я уже лежу лицом в ледяной грязи. Запястье и предплечье рвёт невыносимой болью. Ещё один рывок – и переворачиваюсь на спину, будто послушный пёс. Я неловко, заранее понимая обречённость этой глупой попытки, потянулся левой рукой за револьвером. Но тут же грянул выстрел. Я даже не видел, кто стрелял. Левую руку и грудь пронзила ледяной болью. Я задохнулся от неё. И даже не почувствовал, как кнут отпустил моё правое запястье. Зато увидел Озо, подтянувшего к себе поближе последнего стража. Он приставил свой длинный пистолет ко лбу стража – и выстрелил. Пуля разнесла тому череп – кровь, остатки мозга и осколки кости забрызгали лицо и грудь Озо.