Текст книги "Битва под сакурой(СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Ты – боец «Труппы»… – начала было Марина, но я позволил себе оборвать её:

– Нет, Марина, не боец. У меня теперь и доспеха-то нет больше.

– Я немедленно иду к Накадзо-сёсё, решительно заявила она. – Он решит этот вопрос.

– Погоди, Мариша. – Я тронул её за плечо. – Вполне возможно, я преувеличиваю. Дай мне вернуться, тогда уж будем решать, куда идти и что делать, хорошо?

Она покосилась на мою руку на своём плече, но ничего говорить не стала. Я слегка сжал пальцы, кивнул ей и вышел из штаб-квартиры.

Трамваи больше не ходили – пути и линии электропередач были порваны во многих местах. Поэтому очень быстро город наводнили рикши со своими деревянными тачками. Драли они просто бесчеловечно, наживаясь на торопящихся по своим делам людях. Тем более, что деньги за месяцы войны сильно обесценились.

И я был среди тех, на ком они нажились. Денег у нас было достаточно, можно было их не экономить. Я кинул ближайшему рикше крупную купюру, запрыгнул в его деревянную повозку и назвал адрес.

– Добавить бы, – затянул было хитрец, но я не дал себя так провести, и только махнул ему рукой, мол, кати давай.

Рикша тяжко вздохнул и подхватил оглобли. Доставил он меня на место, надо сказать, достаточно быстро, наверное, рассчитывал-таки на доплату. Обойдётся! Я спрыгнул с возка и направился к едва ли не единственному целому дому на всей улице. Рикша проводил меня разочарованным взглядом.

Внутри меня уже ждали. Мадзаки-тайсё и Усуи-дайсё. Оба в военной форме. Сидели за круглым столом, на котором были разложены карты Токио, густо расчёрканные чёрными пятнами развалин и красными стрелками будущих ударов.

– Завтра мы нанесём удар, – вместо приветствия произнёс Мадзаки. – В город прибывает бронепоезд «Мусаси». Линкоры «Муцу» и «Нагато» также войдут в Токийский залив. С их залпов завтра утром и начнётся всё.

– Прошу прощения, – произнёс я, присаживаясь рядом с ними, – но что именно «всё» начнётся завтра?

– Наше выступление, Руднев-сан, – ответил Мадзаки. – Завтра, Руднев-сан, мы возьмём власть в свои руки.

– Значит, начинается, – кивнул я, сложив руки на столе. – И какова будет моя роль в завтрашних событиях?

– Одна из самых важных, Руднев-сан, – заявил Мадзаки. – Дело в том, что доспехи отряда «Труппа» вышли из боя с Юримару практически без повреждений. Если быть честными до конца, наш расчёт строился на том, что после него, отряд будет не в состоянии вести бой. Теперь нам придётся противопоставить ему нечто равное по силе.

– Мой «Коммунист» разбит и, более того, разобран на запчасти, – пожал плечами я. – Воевать мне с отрядом не в чем.

– В Москве уже знают о нашем выступлении, – объяснил мне Мадзаки, – и знают давно. Тухаческий-гэнсуй повторно выслал в Токио грузовой дирижабль под флагом Красного креста. В его трюмах, кроме гуманитарной помощи, официально у нас снова было разрушительное землетрясение, лежит ещё и небывалый мех. Он, если мне не изменяет память, называется «Клим Ворошилов». Я получил его тактико-технические характеристики и, могу сказать тебе, Руднев-сан, это что-то небывалое. Усуи-дайсё, – кивнул он и тот протянул мне папку, перевязанную шнуром. – Руднев-сан, ознакомься с ними тоже. Тебе завтра на этом монстре воевать.

Я взял у Усуи папку, но развязывать не стал. Сейчас читать всё равно не буду, а изображать активность не привык.

– Завтра ровно в пять утра, – начал инструктировать меня Мадзаки, – ты должен явиться на транспортный аэродром вот по этому адресу. «Клим Ворошилов» будет ждать тебя там, оттуда же будет нанесён удар верными нашему делу меховыми частями. Вас поддержат лёгкие машины с обоих линкоров. Главной вашей задачей будет нанести поражение «Труппе», а также иным бронечастям, приписанным к «Щиту». Но за остальные части можно не особенно беспокоиться, их доспехи духа очень сильно пострадали в схватке с Юримару, его каии и старинными мехами.

– А как будет проходить остальное сражение? – поинтересовался я.

– Ты это увидишь, Руднев-сан, – усмехнулся Мадзаки. – Всё будет крайне наглядно проходить, можешь мне поверить.

– Отлично, – встал я. – Я могу быть свободен, Мадзаки-тайсё? Мне надо до завтра ещё документы изучить.

– Конечно, – отпустил меня Мадзаки.

Я вернулся в нашу штаб-квартиру также на рикше. Этот, правда, оказался честнее и доплату вымогать не стал. С порога меня встретила Марина. Но прежде чем она накинулась на меня с расспросами, я несколько натужно рассмеялся и показал ей папку.

– Знаешь, для чего меня гоняли в контрразведку? – И сам же ответил: – Расписку брали. Тут разведка им добыла чертежи и характеристики нового советского меха. Выдали мне для перевода – там терминов слишком много, обычные переводчики не справляются. Наверное, очередная проверка, только потоньше.

– Значит, всё в порядке? – недоверчиво спросила Марина.

– Более-менее, – пожал плечами я. – Но Накадзо-сёсё этим тревожить, точно не стоит. Лучше уж сдам перевод без его вмешательства, вполне возможно, именно в этом и заключается проверка.

– Я бы хотела, Пантелеймон, – перешла на русский Марина, – снова встретиться с тобой. Поговорить уже, по-человечески.

– Идём, – пожал плечами я. – Я тоже хотел бы поговорить с тобой. По-человечески.

Мы прошли в мою комнату, и я снова усадил Марину на кровать, сам же оседлал стул.

– У нас не так много времени, Пантелеймон, – пряча глаза, начала разговор Марина. – Вечером будет большой фестиваль по случаю окончания войны с Юримару. Император повелел устроить гуляния, украсить город цветами… В общем, мы, как победители и всё такое прочее, обязаны быть. Фестиваль начнётся после заката, так что у нас есть всего несколько часов.

– При условии, что мы пропустим обед, – усмехнулся я.

– Прекрати, – хлопнула меня по колену Марина. – Я хочу серьёзно поговорить, а ты всё время сбиваешь меня.

– Нам не о чем говорить, Мариша, – я вскочил, отшвырнув стул, и снова упал перед ней на колено. – Зачем все эти глупые слова? Их и так слишком много было сказано. Хватит их уж! Довольно. – Я взял её ладони в свои. – Я люблю тебя, не смотря ни на что, Мариша. Можешь пустить мне пулю в лоб, но…

Неожиданно для меня Марина наклонилась ко мне, обняла за плечи. Я поднялся, не разжимая объятий, и вместе мы повалились на мою одноместную койку. Я целовал её лицо, проводил по щекам ладонями. Марина гладила мою спину, отвечала на поцелуи…

В общем, сбылась моя гимназическая ещё мечта. Да только совсем не ко времени.

Фестиваль вовсе не напоминал пир во время чумы, как мне подумалось сначала. Нет. Все вокруг нас искренне веселились. На каждом углу били барабаны. Вокруг них танцевали люди. Самые разные. В традиционных и европейских костюмах. В богатые и бедные. Военные, полицейские и гражданские. Никто не обращал внимания на то, кто ты. Все смеялись и плясали под бесконечный барабанный бой. Лысые монахи и трудились вовсю, колотя палочками по туго натянутой коже. Они сменялись, когда один уставал и не мог больше поддерживать бешеный ритм, его сменяли отдохнувшие товарищи. И так будет длиться всю ночь.

Над городом гремели фейерверки, которые поначалу казались мне далёкой канонадой, но вскоре я привык ним. Улицы были украшены гирляндами бумажных цветов. Местами пройти было невозможно, несколько раз не зацепившись за них головой. Однажды такая упала мне на плечи, сделав похожим на какого-то папуаса на празднике. Все, кто видел это, начали смеяться, показывали на меня пальцами и называли «варваром в цветах». Я хохотал вместе с ними, кутаясь в бумажные цветы, как в некое боа, что вызывало только новые приступы веселья.

Нас усадили на почётные места где-то в центре города, кажется даже с видом на императорскую резиденцию. На расстеленных прямо на мостовой толстых коврах было расставлено угощение, весьма обильное по такому-то времени, и огромное количество сакэ. Мы расселись полукругом, разбирая снедь и разливая спиртное по чашечкам.

Накадзо, как обычно, взял быстрый старт, быстро осушив вместе со мной пару бутылочек сакэ. Остальные, конечно же, не стремились угнаться за ним, а Марина взяла что-то вроде шефства надо мной, частенько глядя ладонь поверх моей, когда я тянулся за бутылочкой в очередной раз. Я только улыбался ей и убирал руку. Накадзо в такие моменты откровенно хохотал, остальные ограничивались понимающими ухмылками, которые прятали за рукавами или теми же чашечками с сакэ.

Неожиданно Накадзо, как будто протрезвев, махнул кому-то рукой. Из толпы вышел молодой человек с гитарой. Он протянул её Накадзо, но тот покачал головой и указал на меня. Я взял её, недоумённо глядя, как будто впервые в руках держал подобный музыкальный инструмент.

– Неужели та самая? – спросил я с самым глупым видом. – Из театра?

– Здесь, конечно, не Испания, – рассмеялся Накадзо, – но гитару можно найти и в Токио. Мы же столица, как-никак. Или ты считаешь, Руднев-сан, что у нас тут только сямисэны [27]27
  Сямисэн (яп. «три струны»), также сангэн; устар. сямизен, сямисен – японский щипковый трёхструнный музыкальный инструмент. Ближайший европейский аналог сямисэна – лютня. Сямисэн наряду с флейтами хаяси и сякухати, барабаном цудзуми и цитрой кото относится к традиционным музыкальным японским инструментам.


[Закрыть]одни?

– И что же вам спеть? – поинтересовался я, настраивая гитару.

– А ты знаешь ту дурацкую песню, – напомнила мне Марина. – Ну, про интеллигента. У нас в Волчьей сотне её очень любили, но я слышала, что её вроде бы вы, красные, сочинили. Про марковцев, корниловцев или дроздовцев.

– Я слышал, что её как раз у вас в сотне и сочинили, – усмехнулся я, – но песня мне понравилась. Вроде помню, Марина-сан, если что напомнишь строчки, если я забуду.

Я подкрутил колки и взял первый аккорд.

 
Он безоружен – я всегда вооружен.
Сидел бы тихо, нет, он лезет на рожон.
Он хочет переспорить пистолет.
Такой большой, а как дитя – интеллигент!
 

Ледяная степь. Крики несутся над ней. Топот копыт. Звон стали. Наш отряд нагоняют всадники Волчьей сотни. Их намного больше и ведёт их сам генерал Шкуро. Пощады они не знают. Никто не палит из наганов и карабинов – бережём патроны, которых слишком мало и у нас, и у белых. Скоро в дело пойдут шашки. Вот подустанут наши кони, волчьесотенцы догонят нас и начнётся резня.

 
Но он противник, лучше не бывает:
Ты упадешь, а он не добивает,
Ударишь в спину и не ждешь ответ —
Интеллигенту от себя спасенья нет.
 

Всадники белых всё ближе. Раздаются первые выстрелы. Падает конь нашего комиссара. Он перекатывается через голову, увёртывается от копыт, каким-то чудом успевает ещё и маузер выхватить. Первый же подлетевший к нему волчьесотенец получает пулю, как и второй, замахнувшийся шашкой. Третий вскидывает карабин, но комиссар опережает и его. Волчьесотенец раскидывает руки и падает с коня. Достаёт комиссара сам Шкуро. Шашка белого генерала раскраивает голову нашего комиссара вместе с чёрным картузом.

 
Не я его, так он меня – закон таков,
Барашек травку ест для сытости волоков.
В законах жизни исключений нет,
Не я законам враг, а он – интеллигент.
 

Мы разворачиваем коней навстречу врагу. «Помирать, так с музыкой!», – так сказал наш командир, прежде чем отдать такой приказ. Несколько случайных выстрелов, и ударили в шашки!

Я нырнул под вражеский клинок, на удачу выстрелил из нагана в живот кубанцу в чёрной черкеске. С такого мизерного расстояния промахнуться было сложно, волчьесотенец согнулся пополам, прижал руки к ране. Я рубанул его по голове, целя в висок. Конь пронёс меня мимо, так что не знаю, насколько удачно я попал.

 
Но он противник, лучше не бывает:
Ты упадешь, а он не добивает,
Ударишь в спину и не ждешь ответ,
Интеллигенту от себя спасенья нет.
 

Новая схватка. Мой противник невелик ростом и довольно щупл. Такого с одного удара перерубить можно. Что я и попытался сделать. Волчьесотенец подставил свою шашку, но удар мой оказался слишком силён для него. Клинок сбивает с головы беляка папаху волчьего меха. По плечам рассыпаются длинные светлые волосы. И только тогда я понимаю, кто передо мной и опускаю шашку.

 
Интеллигент у нас в округе редкий вид.
Берег бы шкуру – он под пули норовит,
Мог долго жить – умрет во цвете лет,
А жаль, прекрасный человек – интеллигент!
 

Ледяная степь. Топот копыт. Развесёлые крики волчьесотнцев. Я лежу в остывающей крови. Своей, чужой, конской. «Не трать патроны – сам сдохнет». Марина опускает наган, нацеленный мне в лицо. Они с генералом Шкуро лихо, по-казацки, заскакивают в сёдла и присоединяются к остальным бойцам сотни.

Враги уезжают, оставляя меня и ещё нескольких тяжелораненых умирать в промёрзшей степи.

 
Но он противник, лучше не бывает:
Ты упадешь, а он не добивает,
Ударишь в спину и не ждешь ответ,
Интеллигенту от себя спасенья нет.
 

– Я до сих пор не могу понять, – произнесла Марина, которой, видимо, песня напомнила те же события, – как ты выжил тогда?

– Вы ведь коней не свели, – ответил я, – за ними пришли местные крестьяне. Нашли нас. Как ни странно, сердобольные попались, выходили меня и ещё нескольких бойцов.

– Хорошая песня, – заявил Накадзо, который, конечно же, не понял ни слова, ориентируясь на свои ощущения. – Только насмешка над образованными людьми мне не слишком нравится. Получается, что они совсем уж беспомощны против грубого зла.

Я только плечами пожал. Не думал, что свежеиспечённый генерал так серьёзно отнесётся к содержанию шуточной песни.

– Быть может, – вступила в дискуссию Марина, – дело в том, что это песня как раз от лица этого самого «грубого зла» поётся. И для него образованный человек – беспомощен и слаб.

– А вот песня, которую ты пел для «Ромео и Джульетты», совсем иная, – заметил Накадзо. – И она мне нравится намного больше.

Я понял его тонкий намёк и спел «Добром и словом другу помоги». После отложил гитару и выпил тёплого чая. С непривычки горло саднило после двух песен, подушечки пальцев онемели. Марина долила мне ещё чаю, и я с благодарностью принял у неё деревянную чашку. Выпил её в два глотка.

Даже в тёплом мундире на улице было достаточно прохладно, и приятно было согреться чем-то безалкогольным.

За вечер я спел ещё несколько песен с большими перерывами. Ближе к утру Накадзо снова подозвал молодого человека, который принёс гитару, и тот, выслушав генерала, кивнул. Вскоре после этого к нашему ковру подъехал знакомый чёрный автомобиль. В него усадили клюющих носом бойцов отряда. После того, как расселись все, места для нас с Накадзо не осталось, и мы решили дождаться второго рейса.

Это меня устраивало как нельзя лучше.

– Я давно хотел побеседовать с тобой, Руднев-сан, – заявил Накадзо, опускаясь на ковёр. – Прояснить некоторые тёмные моменты.

– Все они, Накадзо-сан, – честно ответил я, не спеша садиться рядом, – проясняться завтра. Точнее, уже сегодня. В общем, этим утром.

– Что это значит? – удивился Накадзо. – Ты можешь прямо и ясно сказать, кто ты такой, и что тебя связывало с Юримару?

– Его использовали для дестабилизации обстановки в Японии, – ответил я, – и, как видите, он вполне оправдал ожидания. Я был кем-то вроде соглядатая при нём, а после того, как узнал, куда умудрился по случайности угодить, ещё и проконтролировать его уничтожение.

– Вижу, ты тоже справился со своими обязанностями, – невесело усмехнулся Накадзо. – Так кто же руководит вашими действиями?

– Завтра вы всё узнаете, Накадзо-сан, – покачал головой я, – всё завтра. А теперь, мне пора идти, Накадзо-сан. До нужного мне места пешком добираться далеко, а опаздывать, сами понимаете, нельзя.

– Почему ты так спешишь, Руднев-сан? – спросил Накадзо, даже не делая попытки встать.

– Потому что скоро на вокзал прибудет бронепоезд «Мусаси», а в Токийский залив войдут линкоры «Нагато» и «Муцу». Я тоже приму участие в том безумии, что начнётся утром.

– Как кто на этот раз? – поинтересовался напоследок Накадзо.

– Как приглашённый специалист по обслуживанию советской боевой техники, – усмехнулся я.

– Значит, «Коммунист», который мы нашли в убежище Юримару, был твоим, – догадался Накадзо, – и сражался в нём тоже ты.

– И из гранатомёта стрелял тоже я, – добавил я. – После выстрела Наэ-сан, я едва ноги унёс.

Я отдал ему честь и ушёл. И только когда огни фестиваля остались за спиной, почувствовал, насколько всё-таки чужим я был на этом празднике.

Глава 10

26 февраля 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио

На моё счастье операция началась не ровно в пять утра, как говорил мне Мадзаки. Причиной тому была задержка из-за погодных условий. Ночью задул сильный встречный ветер, и мощности машин хватило, чтобы выдерживать только половину от крейсерской скорости. Таким образом, у меня появилось время на то, чтобы хоть немного вздремнуть.

Я отправился в небольшую комнату, что выделили мне на время ожидания дирижабля, и попросил не дёргать меня до прибытия воздушного корабля. Якобы мне нужно было ознакомиться с содержанием той самой папки, что выдал мне Мадзаки. Правда, саму папку я умудрился забыть в штаб-квартире. Ну да, будем полагаться на вечный русский авось. Вряд ли этот БМА так уж сильно отличается от «Коммуниста», его-то я осваивал без всяких руководств.

Дивана в выделенной мне комнатке не было, поэтому я составил в ряд несколько стульев и растянулся на них. Нескольких часов сна, конечно, было недостаточно после постельных похождений с Мариной и фестиваля, однако всё лучше, чем вовсе ничего. Проснулся я совершенно разбитым, с единственной мыслью – лучше бы не ложился совсем. Разбудил меня настойчивый стук в дверь. Я быстро спрыгнул со стульев, сделал пару упражнений, чтобы размять руки, ноги и спину, и быстрым шагом подошёл к двери.

Не смотря на то, что она не запиралась в принципе, вежливый унтер не вошёл в комнату, предпочтя стучать.

– Дирижабль с вашей родины прибыл, – сообщил он. – Только что был спущен контейнер с вашим мехом.

– Понятно, – кивнул я.

Унтер проводил меня до взлётного поля. Под причальной мачтой стоял громадный металлический контейнер, вокруг которого крутились несколько десятков рабочих. Честно говоря, размеры его просто поражали. Если его содержимое соответствует упаковке, то БМА должен превосходить все остальные модели, какие мне доводилось видеть, примерно настолько, насколько мех превосходит человека. Не меньше семи метров в высоту и почти два в ширину – это если предположить, что он квадратный в сечении. Наверное, я всё-таки зря не ознакомился с его описанием, хотя бы поверхностно.

Когда контейнер раскрыли, аккуратно опустив тяжёлые стенки, и глазам моим предстал сам БМА «Клим Ворошилов», я едва не сел прямо на бетон посадочной площадки. Он поражал. И не только своими размерами.

– Только по твёрдому грунту двигаться может, – прокомментировал офицер, встречавший меня на аэродроме. – Пересечённая местность такого не выдержит.

– Воевать на нём мне в городе, – пожал я плечами, – мостовая должна выдержать вес этого монстра.

– Только от неё мало что останется, – произнёс офицер.

– Её и без этого будет кому разнести, – усмехнулся я.

Правую руку БМА украшали длинные стволы счетверённых орудий. Это были не пулемёты, и даже не авиапушки, а самые настоящие безоткатки. Левая топорщилась шестью стволами ШВАКов. Спаренные ДШК были установлены на каждом плече. Спина горбилась здоровенным коробом, от которого к пулемётам и авиапушкам тянулись ленты снарядов и патронов. Я сразу отметил это уязвимое место. Удачное попадание – и большая часть орудий БМА попросту будет выведена из строя. На могучих бёдрах красовались пусковые установки эресов, рассчитанные на три снаряда. Судя по всему, в ногах содержались полости с некоторым запасом зарядов.

– Этого монстра не остановить, – протянул не меньше нашего впечатлённый унтер, что разбудил меня, – по крайней мере, пока у него снаряды имеются.

– Он слишком неповоротлив, – заметил офицер, – и без прикрытия не сможет эффективно воевать. Пусть за счёт накрытия больших площадей он может нанести серьёзные повреждения даже бункерам в укрепрайонах, но небольшие мобильные группы мехов или же самоходов вполне смогут разобрать его на запчасти.

– Именно поэтому я буду воевать при вашей поддержке, – усмехнулся я.

– Осталось только дождаться начала обстрела, – кивнул офицер.

Бронепоезд «Мусаси» ворвался на Токийский вокзал в клубах пара. Солдаты начали выпрыгивать из бронированных вагонов с винтовками наперевес. Первым делом несколькими выстрелами в воздух разогнали гражданских, стоявших на перронах. К ним бросились несколько служащих с пистолетами в руках. Их расстреляли в считанные секунды – церемониться с врагом никто не собирался. А то, что в столице после отражения нападения тьмы засели враги, успели довести до бойцов по дороге из Иокогамы, и весьма толково объяснить всё.

– Готовимся к обороне! – выкрикнул Оути-тюи, командир бронепоезда, выскочив на перрон.

Ямамото Исороку сидел в своей роскошной адмиральской каюте и глядел на стойку с тремя традиционными мечами. Длинный меч – катана, он же обозначает отца и мужа, главу семейства. Короткий – вакидзаси, супруга, надёжная опора семьи и домашняя хозяйка. Но третьим был не танто – короткий кинжал, обозначавший старшего сына или просто детей, а кусунгобу – нож для производства церемонии сэппуку.

Пойдя на столь рискованный шаг, тёсё просто не мог не озаботиться подобной предосторожностью.

Ямамото отлично понимал, что, приказав отключить связь с остальной эскадрой и развернув флагман и второй линкор на Токио, он очень сильно рискует. Не только и не столько жизнью, увести могучие корабли он всегда сумеет, сколько репутацией. И в случае неудачи ему останется только снять с деревянной подставки самый короткий из клинков.

В дверь каюты вежливо постучались. Ямамото разрешил войти. Через комингс перешагнул капитан «Нагато», Хидэо-дайсё, и глубоко поклонился капитану.

– Через пять минут мы войдём в Токийский залив, – доложил он. – Все орудия готовы к бою.

– Отлично, – кивнул Ямамото, поднимаясь на ноги и направляясь к деревянному шкафчику, висящему прямо на переборке. Открыв дверцу, он вынул из него бутылочку сакэ и пару чашечек. – Выпьем, Хидэо-дайсё, чтобы нам сопутствовала удача.

Они выпили по одной, и Ямамото спрятал спиртное обратно в ящик.

– Начинаем, – сказал он.

Два громадных линкора, замерших на токийском рейде, буквально взорвались пламенем. Тяжёлые снаряды снова устремились к столице.

Залпы линкоров разбудили спящий после фестиваля, затянувшегося до самого утра, город. Кое-кто ещё праздновал, когда первые снаряды упали на город. Раздались взрывы, уничтожающие дома и людей.

– Что стряслось?! – вскочил на ноги Ютаро.

В голове сильно шумело после ночных возлияний, держать себя в вертикальном положении было несколько сложно. Привычный к качке юноша быстро приспособился и выбежал из своей комнатки. В коридоре он столкнулся с Мариной. Девушка была вооружена своим револьвером, в левой руке держала папку.

– Что это значит? – зачем-то спросил у неё Ютаро.

– Прекрати, – оборвала его Марина. – Ты – наш командир и тебе нельзя задавать подобные вопросы!

– Да, я понимаю, – кивнул он. – Отправляйся в ангар доспехов и подними бригаду техников. Пусть готовят наши к выходу.

– Хай, – кивнула Марина и бросилась со всех ног по коридору.

Следующим, кого встретил Ютаро, был Накадзо. Казалось, тот просто не ложился, настолько помятым выглядел.

– Новая война, – сразу же заявил он. – И эта намного хуже той, что мы прошли только что.

– Почему же? – удивился юноша.

– Потому, Ютаро-тайи, – вздохнул Накадзо, – что эта война – гражданская. Отправляйся в ангар, – добавил он. – Тревогу я уже объявил, скоро «запоют» ревуны. Как только ваши доспехи будут готовы – выступайте.

– И что делать? – с Накадзо юноша мог позволить себе минутную неуверенность в собственных силах.

– Убивать, Ютаро-тайи, – ответил тот, – всех, кто станет стрелять в вас.

Внутри у Ютаро всё похолодело. Против людей ему воевать ещё не приходилось.

Офицеры с красными повязками на правом рукаве мундира ворвались в правительственные здания, по крайней мере, те, что уцелели в ходе войны с каии. Несколькими выстрелами сняли невеликую охрану их. По окончании последних схваток с тварями тьмы её сильно сократили – солдат не хватало просто катастрофически. Так что теперь перед дверями всех министерств и ведомств, часто объединённых в одном более-менее уцелевшем большом здании, стояла пара бойцов с винтовками. И, как правило, далеко не лучших. Их смели в считанные секунды.

Офицеры ворвались в здания и объявили, что работа прекращается, но все чиновники должны оставаться на местах. Вплоть до дальнейших распоряжений. Они завладели всей связью, поставив по одному унтеру у каждого телефона с не перерезанным проводом с ясным приказом стрелять в того, кто попробует подойти к аппарату.

…Хранитель императорской печати Сайто Макото предоставил свой почти не пострадавший в ходе войны большой дом под нужды правительства. Он был вынужден ютиться в не самой большой и роскошной комнате, но этого ему вполне хватало. Два офицера ворвались к нему с обнажёнными мечами в руках.

– Сайто-сама, – заявил старший из них с погонами тайи на плечах, – вы арестованы!

– Кто вы такой, – поинтересовался Сайто, даже не обернувшись к вошедшим, – чтобы арестовывать меня?

– Те, кто имеет на это право! – выкрикнул молодой, сёи по званию.

– А кто дал вам это право, молодые люди? – задал следующий вопрос Сайто.

– Вот кто! – сунул ему под нос клинок сёи, которому пришлось для этого обойти сидящего на полу хранителя императорской печати.

– Правильный аргумент, – усмехнулся тот. – Только не пойму, зачем вы ворвались ко мне, чтобы объявить об этом, да ещё и с оружием в руках. Я – старик, да ещё и на чисто представительской должности. Если решили убить меня во славу вашего дела, так делайте это скорей.

Ошарашенные столь прямым заявлением офицеры замерли на секунду, а потом тайи, оставшийся за спиной бывшего премьер-министра нанёс первый удар. Клинок рассёк ключицу старика, глубоко войдя в тело. Тут же к нему присоединился сёи, быстрым ударам вспоров Сайто рёбра. Они продолжали бить его и дальше, не смотря на то, что он давно уже был мёртв.

…Министр финансов даже не сразу понял, что в здании, занимаемом его министерством и ещё парой смежных ведомств, какая-то смута. Он сидел за столом, перебирая документы и раздумывая, не стоило ли переубедить императора и настоять на том, чтобы не проводить фестиваля. Не смотря на всю скромность, он обошёлся казне в известную сумму, а денег сейчас в ней было очень мало. Где их брать – непонятно, империя разорена и на заграничные кредиты рассчитывать не приходится.

– Что вы себе позволяете?! – вскричал он, увидев на пороге кабинета офицеров с повязками на руках. – Отвечайте, кто позволил вам ворваться в мой кабинет?! И кто вы, вообще, такие?!

Не смотря на все крики мозг бывалого финансиста работал словно счётная машина. Быстро, холодно и расчётливо. Он не справиться с офицерами, ведь всю свою жизнь Корэкиё имел дело только с бумагами, цифрами и деньгами. Сбежать не выйдет – кабинет находится в середине дома, ни одного окна, а дверь контролируют враги. Значит, надо обескуражить их, а там – будь что будет.

Мысли его прервал выстрел. И боль. Костюм на груди министра финансов потемнел от крови. Ещё несколько выстрелов отбросили его, перевернув кресло.

– Ты зачем стрелять начал? – спросил у стрелявшего один из офицеров.

– Я никогда не позволю кричать на себя жалкой штафирке, – отмахнулся тот, пряча пистолет в кобуру.

Остальные только плечами пожали. Самурай и ветеран Квантунской армии имел право на свои причуды, да и правда – чего какую-то штафирку жалеть?

…Министр двора Кантаро ничего не стал говорить. Он всегда предпочитал действовать. Тем более, ему полагалась охрана и двое телохранителей сделали своё дело. Они успели забаррикадировать двери в кабинет, прежде чем офицеры с повязками на руках ворвались в него.

– Долго нам тут не продержаться, Кантаро-сама, – заявил телохранитель, старший в паре. – Поэтому слушайте меня и делайте то, что я вам скажу. Без возражений. – Дождавшись кивка министра, он продолжил: – Сейчас мой товарищ попробует прорваться к гаражу и вывести ваш автомобиль под окна кабинета. Как только он окажется там, сразу же просигналит, и вы выпрыгнете из окна. Постарайтесь приземлиться на крышу и ничего не сломать.

– Постараюсь, – усмехнулся Кантаро, молодость которого миновала уже давно, хотя выучка морского офицера не должна была подвести. По крайней мере, министр двора надеялся на это. – Но что будет с вами?

– Если всё пройдёт нормально, – ответил телохранитель, – я последую за вами, Кантаро-сама.

– Готов? – спросил у старшего второй охранник, стоявший сбоку от двери, тот кивнул. – Тогда я пошёл.

Он ударом ноги оттолкнул шкаф. Второй тут же прыгнул вперёд, весом выбив хлипкую дверь, простреленную во многих местах. Перекатившись через плечо, он тут же открыл огонь с обеих рук. Пули сразили нескольких офицеров, просто не ожидавших подобного натиска от загнанных в угол врагов. Они совершили главную ошибку, не воспользовавшись брешью в обороне, а обратив всё внимание на убегающего противника. За это время старший телохранитель успел поставить шкаф на место, конечно, с помощью министра двора.

И почти тут же на баррикаду обрушились удары винтовочных прикладов.

– Отступаем, – велел оставшийся телохранитель. – Ближе к окнам.

На дверь обрушился настоящий град выстрелов. Они барабанили по не слишком толстому дереву шкафов и двери.

Отбежав к окнам, Кантаро и телохранитель перевернули большой стол министра двора, укрылись за ним. Сигнал автомобиля раздался буквально за секунду до того, как баррикада не выдержала, и в кабинет ворвались офицеры с повязками на руках.

– В окно, Кантаро-сама! – крикнул телохранитель, высовываясь из-за укрытия и стреляя по врагам. – Быстро! – Левой рукой он сжимал гранату с вырванной чекой.

Министр двора беспрекословно послушался. Он прыгнул в окно, выбив его весом своего тела, и среди осколков стекла и обломков рамы. Уже в полёте, он почувствовал сильный удар в плечо и страшную боль. Упал Кантаро весьма удачно – прямо на крышу автомобиля. Превозмогая боль, он скатился с неё и запрыгнул в распахнутую телохранителем дверь.

Над его головой, в кабинете, раздался взрыв.

– На улицах замечены первые доспехи духа, – доложил отвечавший за телефонную связь солдат.

– Мой БМА готов? – спросил я у техников.

– Полностью, – ответил старший среди них унтер.

– Тогда собирайте своих бойцов, – обратился я к офицеру, – я проинструктирую их относительно отряда «Труппа», с которым нам воевать.

Тот только кивнул в ответ, не став спрашивать о моих полномочиях, наверное, вид моего БМА внушал достаточно уважения одними своими размерами.

Бойцы отряда выстроились прямо на плацу.

– Итак, – начал я краткий курс ознакомления с нашим противником, – самым опасным врагом для нас является отряд «Труппа». Он относится к секретному подразделению «Щит» и оснащён доспехами духа, изготовленными по индивидуальному заказу. Они превосходят любой доспех в императорской армии ровно настолько, насколько доспех духа превосходит обычный мех. Управляют ими, на наше счастье, не слишком опытные пилоты, однако не стоит делать на это скидку. Даже с такими пилотами доспех «Труппы» способен уничтожить до взвода обычных, про мехи я сейчас вообще молчу. Особое внимание стоит обратить на доспех, оснащённый тяжёлыми ракетами и коробами с эресами. Как вы понимаете, одного попадания вполне хватит для того, чтобы покончить с отделением мехов. Эресы обладают той же эффективностью. Скорее всего, и ракеты, и эресы также превосходят стандартные модели. В отряде есть весьма одарённый техник, которая, собственно, принимала участие в разработке данных моделей доспехов. Вполне возможно, она усовершенствовала и свои снаряды. Самыми опытными бойцами в отряде являются его командир, Кусуноки Ютаро, и Марина Киришима. Ютаро – недавно закончил обучение и имеет некоторый опыт командования. Марина – боевой офицер со стажем. До Ютаро она командовала отрядом. Обычная тактика боя – работа в парах, плюс при угрозе Наэ – кореянке, сражающейся в ракетном доспехе – все собираются и отбивают атаку. – Я мысленно пробежался по всем, известным мне фактам относительно «Труппы», и кивнул: – Это всё. Прикрывайте мой БМА. Я постараюсь взять доспехи отряда «Труппа» на себя.