Текст книги "Битва под сакурой(СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Серьёзно, – даже присвистнул я, забираясь на заднее сидение и кладя пистолет-пулемёт на колени. – Мы прямо налётчики из Североамериканских штатов, только шляп и пальто не хватает.

Татэ неодобрительно поглядел на меня через плечо, а Накадзо, несмотря на боль, усмехнулся. Он сунул руку в бардачок и вынул знакомый мне пистолет. Мой старый ТТ, с которым я дезертировал из рядов Красной Армии. А может быть, и другой, особой разницы для меня не было. Я взял пистолет и пару запасных магазинов к нему. Оружие я сунул за пояс, магазины рассовал по карманам

– Бери с места в карьер, Татэ-сан, – велел Накадзо, закрывая бардачок, – не обращай внимания на моё состояние.

– Но, Накадзо-сан… – начал было тот, но антрепренёр оборвал его коротким жестом.

Татэ что-то пробурчал себе под нос и со злобой рванул рычаг коробки передач. Автомобиль рванулся вперёд, подпрыгнув на какой-то колдобине. Накадзо глухо выругался от боли, которая, наверное, пронзила сейчас всё его тело.

Только сев за рычаги доспехов, и проведя в них некоторое время, бойцы отряда поняли, насколько сильно были повреждены их боевые машины раньше. Это как будто встать на ноги после множества переломов, мешающих ходит, двигаться, даже стоять прямо. Очень приятно было вновь ощутить бронированное тело, сомкнувшееся вокруг тебя по настоящему целым и здоровым. Все узлы работали нормально, конечности двигались без досадных, но ставших уже привычными задержек, на противоударном стекле больше не было сетки трещин, мешающих обзору и прицеливанию.

Вступить в схватку с чудовищем, беснующимся на окраине Токио, отряду пришлось спустя десять минут после прибытия на место. Всё это время продолжался артобстрел и бомбардировка. И только когда отгремели последние взрывы мин и снарядов. А громадные туши дирижаблей отбомбились, приняли на борт лёгкие мехи и потянулись прочь, огрызаясь от наседающих со всех сторон каии очередями из пулемётов и авиапушек.

Вот тогда пришло время отряда «Труппа»!

– Сближаемся, – начал командовать Ютаро. – Атакуем парой и тройкой. Состав меняем в зависимости от обстановки. Стараемся не попадать под кулаки твари. Наэ-сан, занимаешь позицию, даёшь несколько залпом ракетами и реактивными снарядами и сразу меняешь позицию. При необходимости тут же зови нас на помощь. Никакого геройства! Наша задача уничтожить этого каии, а не погибнуть с честью!

Эта мысль показалась революционной даже ему самому. Ведь он был воспитан в классической семье военных, считавших себя настоящими самураями. Для них смерть была самым важным событием в жизни, к которому надо готовиться едва ли не с рождения. Но времена изменились, на первое место вышла боевая эффективность, первым всегда должен умереть враг, а ты – выйти из боя живым и целым, желательно, как можно менее повреждённым, чтобы уничтожить других врагов. И побольше. И с самурайским духом, считал Ютаро, это вполне сочетается.

– Двигаться на максимальной скорости, – завершил короткую речь Ютаро. – Эта тварь столь велика, что промазать по ней почти невозможно.

Отряд бросился на врага, практически не обращая внимания на обычных каии, которые периодически пытались преградить им путь. Для борьбы с ними отряд сопровождали бойцы бронегвардии. Они же прикрывали грузовики с боеприпасами, следующие за «Труппой».

Первые две ракеты сорвались с направляющих на плечах доспеха Наэ. Преодолев расстояние до громадного каии, они врезались тому в грудь. Взрывы оставили глубокие каверны в его чёрной плоти, но они быстро начали зарастать. Тело монстра потекло, словно местами стало жидким, и раны закрылись. Наэ послала вдогонку все эресы разом, но они не нанесли каии такого уж сильного вреда.

Остальной отряд буквально танцевал вокруг твари, расстреливая её изо всех стволов. Пули, казалось, и вовсе не могли повредить ей. Тело каии как будто поглощало их, по чёрной плоти только расходились небольшие волны, как будто она, действительно, была жидкой.

До определённого момента каии, которого Ютаро называл Юримару, хотя точно не знал, конечно, действительно ли это изменившийся седовласый самурай, не обращал внимания на вертящиеся вокруг него доспехи отряда. Казалось, он был полностью поглощён увлекательной охотой на Наэ. Кореянка лишь каким-то невероятным везением успевала уклоняться от громадных кулаков, легко разбивающих крыши и стены домов, за которыми она скрывалась. Водителю грузовика с ракетами и эресами приходилось проявлять просто чудеса мастерства, чтобы не угодить под пудовые кулаки Юримару. Боец бронегвардии, прикрывавший его, отгонял налетающих со всех сторон каии длинными очередями из своего пулемёта. Когда же в бункере заканчивались патроны, брался за меч, ловко орудуя им, будто сидел верхов на коне, а не высовывался наполовину из кабины грузовика.

– Похоже, мы никак не вредим Юримару, – передала Марина. – Нам не удаётся даже отвлечь его от Наэ-дзюнъи.

– Надо продолжать атаковать его, – упрямо настаивал Ютаро. – Пули убивают обычных каии, а этот отличается от них только размером. Значит, на него надо просто потратить больше пуль.

– Логично, – весело поддержала его Готон, азартно выпускающая в тварь снаряды из авиапушки непривычно длинными очередями.

– Да он просто игнорирует нас, – обиженным тоном заметила Асахико, расстреливающая Юримару едва ли не в упор.

– Бьём изо всех стволов! – выкрикнул Ютаро. – Заставим его считаться с нами!

Ничуть не беспокоясь о пулемётах и авиапушках своих доспехов, отряд поливал Юримару длинными очередями, пуская стволы оружия в расход. По двое возвращались к грузовикам с боеприпасами, пополняли их и снова рвались в бой.

И вот Юримару обратил-таки внимание на окружающие его доспехи духа. Он взмахнул рукой – во все стороны полетели чёрные копья. Уклониться от них не составило труда. Этот жест больше походил на отмашку от назойливых насекомых. Но раз Юримару обратил на бойцов внимание, значит, им удалось нанести ему хоть какой-то урон. Пусть пока и не столь существенный. Главное, отряд заставил обратить внимание на себя, а там и до более серьёзного вреда дело дойдёт.

Как только на нас начали атаковать каии, гонка начала, действительно, напоминать налёт чикагских гангстеров. Я читал о них пару бульварных книжек, купленных ещё в Харбине. Мне пришлось высунуться из окна, ведя почти непрерывный огонь из «Томпсона», делая перерывы только на смену магазинов. Автомобиль нёсся на всех оборотах, буквально снося мелких каии, что попадали ему под колёса. Более крупных приходилось объезжать, часто сворачивая в какие-то проулки, а то и вовсе переезжая через развалины домов.

Тяжёлое немецкое авто стоически выдерживало все испытания, выпадающие на его долю, а вот Накадзо приходилось очень туго. Он кривился от боли, шипел, ругался себе под нос, но терпел. Вот только по его форме начало разливаться тёмное пятно. Я успокаивал себя тем, что антрепренёр, как и я, и Татэ, сильно вспотел, не смотря на холод. Вон у меня уже рубашка липнет к телу, а по лицу и шее катятся крупные капли пота. Татэ тоже то и дело проводил рукавом по лбу. Однако что-то подсказывало тёмные пятна на одежде Накадзо – это совсем не нервный пот.

Я в очередной раз высунулся из автомобиля, открыв дверцу, дал длинную очередь по выросшему прямо перед нами здоровенному каии. Пули практически разрезали монстра надвое, обе части его рухнули под колёса нашего автомобиля. Тот подпрыгнул, переваливаясь через груду чёрного мяса, я едва не выпал из него, ухватившись левой рукой за крышу и едва не выронив «Томпсон».

Каии тут же воспользовались этой заминкой. Несколько десятков мелких тварей ринулись к нам, стремясь дотянуться длинными когтями, достать моего сладкого мясца из чёрной консервной банки. Но я быстро перехватил длинный автомат и дал по ним очередь во весь остаток барабана, и тут же нырнул внутрь авто, захлопнув дверь. Когти каии заскрипели по стали, сдирая краску.

Самый ловкий умудрился сунуть лапу в открытое окно автомобиля. Он бежал рядом с нами, легко выдерживая скорость, второй лапой вцепившись в крышу. Когти щёлкали в считанных сантиметрах от моего лица. Спасло меня только то, что я наклонился к стремительно пустеющему коробу с барабанами. Пришлось рухнуть на пол, пребольно ударившись затылком о тот же чёртов короб. Каии просунул руку ещё глубже, потянулся когтями к затылку Татэ. Я выдернул из-за пояса ТТ – выпустил в чёрную конечность весь магазин. Каии убрал руку, но отцепляться не спешил.

Я быстро перезарядил пистолет и несколько раз выстрелил в окно. Одна пуля угодила в дверь – остальные две в тело каии. Тварь обвисла, держась только на когтях, вонзённых в крышу нашего авто. Я загнал в «Томпсон» новый барабан, рывком распахнул дверь, сбрасывая тварь, и снова открыл шквальный огонь по каии.

Громадный кулак Юримару обрушился на дом, стоящий совсем рядом с доспехом Наэ, разнеся не только его, но и основательный кусок мостовой, осыпав боевую машину осколками и каменной крошкой. Она всё же рискнула остаться на месте, чтобы прицельно расстрелять оставшиеся у неё в коробах реактивные снаряды. Они легли очень удачно, поразив колено каии. Здоровенная нога монстра подломилась, и он упал, опершись на кулаки. Наэ рванулась к грузовику с боеприпасами, чтобы как можно скорее пополнив их, развить успех.

– Поддержать Наэ-дзюнъи! – скомандовал Ютаро. – Марина-сёи, Готон-дзюнъи, – девушки только отошли от грузовика, – атакуйте Юримару. Патронов не жалеть! Сатоми-дзюнъи, Асахико-дзюнъи, за мной!

Втроём они подбежали к машине с боеприпасами. Солдаты тут же начали спешно перезаряжать их пушки и пулемёты, выбрасывая пустые бункера и на скорую руку прочищая оружие.

– Скорее, скорее! – торопил их Ютаро, которого весьма нервировала эта вынужденная задержка. – Нам надо быть на передовой!

– Не с неисправным оружием, – отрезал командир отделения, отвечавшего за обслуживание доспехов. – Вы так много не навоюете!

– Так работайте быстрей! – не унимался Ютаро.

Как только все необходимые процедуры были закончены, три доспеха рванули в сторону Юримару. Не смотря на все усилия Марины и Готон, обстреливающих повреждённую конечность твари, громадный каии уже начал подниматься. Раны в плоти его зарастали, хоть и не так быстро как в первые минуты боя.

Подбежав к нему, оставшиеся три бойца открыли огонь.

– Бейте по рукам! – скомандовал Ютаро. – Не дайте твари встать!

Они сконцентрировали огонь на верхних конечностях Юримару. Однако тварь медленно, но верно выпрямлялась, несмотря на все усилия отряда. Монстр повернул в сторону бойцов уродливую голову, жуткая пародия на лицо, казалось, улыбалась. Неожиданно вся морда чудовища ощетинилась чёрными иглами, став больше похожей на спину дикобраза.

Юримару выстрелил иглами, попытавшись накрыть весь отряд. Именно эта самонадеянность и помешала ему. Один или два доспеха он бы смог уничтожить и достаточно легко – игл было для этого более чем достаточно. Но так как Юримару решил поразить как можно большую площадь, уклониться от его снарядов было куда проще.

Тяжёлая ракета врезалась в очистившуюся от игл голову Юримару. Взрыв буквально разнёс её на куски. Вторая довершила дело, разворотив верхнюю часть корпуса.

– Огонь! – закричал Ютаро. – Огонь! Огонь!

Пушки и пулемёты буквально раскалились от длинных очередей. Пули и снаряды рвали тело Юримару. Теперь вместо воронок как на поверхности воды во все стороны полетели ошмётки чёрной плоти.

Первый рой эресов попал в плечо Юримару. Он покачнулся, плоть его потянулась, словно была карамелью, тающей на солнце. Тяжёлая рука оторвалась от тела и рухнула на мостовую, обратившись в большую лужу прорыва, которая быстро впиталась в землю, как будто её и не бывало.

Юримару развернулся навстречу опасности – и второй рой поразил его в грудь. Взрывы разворотили её, оставив множество уродливых каверн. Гигант закачался, словно подрубленное дерево, и завалился на спину. Тело его стремительно таяло, исходя чёрным дымом. Оно прошло сквозь дома, не повредив им, рухнуло на землю и расплескалось, словно в единый миг стало жидким.

– Неужели всё? – удивлённо протянула Сатоми.

Доспехи духа замерли, пушки и пулемёты их исходили пороховым дымом, медленно остывая. Никто не мог поверить, что враг повержен.

– Тормози! – закричал Накадзо, когда буквально перед бампером нашего авто рухнул гигантский каии.

Татэ надавил педаль тормоза, но мы шли на слишком большой скорости, и автомобиль носом нырнул-таки в полужидкую чёрную плоть монстра.

– Вперёд! – Накадзо несмотря на незажившую рану и трудности поездки, первым выбрался из авто. Мы с Татэ последовали за ним.

Я забросил на плечо «Томпсон» с полным барабаном, левой рукой проверил ТТ за поясом. В пистолете оставался последний магазин. Татэ привычно помогал идти Накадзо, потому мне постоянно приходилось сдерживать шаг, чтобы не обогнать его.

– Юримару должен быть где-то здесь, – с трудом процедил через сжатые зубы Накадзо. – Надо найти его как можно скорее.

– Он ведь лишён сил, не так ли? – покосился на меня Татэ, конечно же, не доверявший ни единому моему слову.

– Вот и проверим, – пожал плечами я. – Он и без мистических сил может своими ногами уйти. И лови его потом.

Свободной рукой Татэ вытащил пистолет, снял с предохранителя.

С максимальной доступной нам скоростью мы шагали вперёд, внимательно осматривая окрестности. Разделяться было нельзя, так ведь поступают только герои дешёвых готических романов – их я тоже в Харбине покупал.

Юримару очнулся от холода. Он не чувствовал боли. На самом деле, он не чувствовал ничего, кроме проклятого холода. Ледяной ветер обжигал его, казалось, и снаружи, и изнутри. Он поднялся на ноги, обхватил себя за плечи. Кимоно его превратилось в лохмотья, когда он обращался в громадного каии.

Что-то тёплое билось в груди. Юримару приложил пальцы к коже, на них осталась кровь. Оказалось, что в теле его зияет чудовищная рана, из которой потоком хлещет кровь вперемешку с каким-то чёрным ихором.

И тут Юримару скрутила жуткая судорога. Он рухнул на колени, и его вырвало той же неприятной субстанцией. Тошнило долго и мучительно. Кровь и ихор хлынули с новой силой, заливая живот и руки Юримару.

Когда спазмы прекратились, он сумел с трудом подняться на ноги, придерживаясь за стену ближайшего дома. Где-то рядом зазвучали выстрелы. Длинные очереди из автоматического оружия. Он обернулся на звук – и увидел приближающихся к нему Накадзо, Руднева и какого-то мужчину в чёрном, помогающему бывшему командиру Юримару идти.

– Достали вы меня, – прорычал Юримару, схватившись за голое бедро. Мечей при нём не было, и где они, Юримару представлял с трудом.

– А вот и он, – расслышал он голос Накадзо, и троица поспешила в его сторону. Руднев на ходу вскинул здоровенный автомат, но расстояние для прицельной стрельбы было велико.

Юримару привычно призвал свою силу, но та не отозвалась. Её как будто вовсе не было. Юримару прислушался к себе, и понял, откуда взялось сосущее чувство, как будто потерял руку или ногу. Сила тьмы, которую он привык чувствовать как неотъемлемую часть себя, пропала. На её месте теперь была пустота.

Но приказывать каии, которых в округе осталось предостаточно, он ещё мог. И не преминул воспользоваться этой возможностью.

Каии вдруг ринулись на нас со всех сторон, хотя до того вроде бы потеряли весь интерес к чему бы то ни было. Я едва успел оттолкнуть Накадзо и Татэ и дать длинную очередь по тварям. На наше счастье, все они были мелкими, совсем не те, с которыми мы сражались в доспехах. Пули скосили нескольких, но остальные не обратили на это внимания. Я продолжал стрелять, пока боёк не щёлкнул – барабан опустел.

– Беги к Юримару, Руднев-сан! – крикнул мне Накадзо.

– Беги! – неожиданно поддержал меня Татэ. – Я прикрою Накадзо-тайса.

Юримару трясло. Как будто в жару. С ним бывало такое несколько раз прежде, когда он отлёживался после особенно тяжких боёв. Но после обретения силы подобные ощущение забылись, и для него было шоком, когда он ощутил их снова. Кровь лилась не переставая, Юримару левой рукой зажимал рану на груди, но помогало это слабо. Однако рана меньше всего волновала его сейчас. Главное, вернуть себе прежние силы. Не жалкий контроль над горсткой каии, снующих в округе, а всю ту мощь, которой он обладал считанные часы назад.

Он опустился на колени, попытался погрузиться в транс, совершенно позабыв о троице, на которую натравил каии. Выстрелы Юримару также пропустил мимо ушей. Он помнил, что его преследователи вооружены – не могут же они просто так дать тварям тьмы сожрать себя.

В первый момент он даже не ассоциировал выстрелы с несколькими болезненными ударами в спину. Сила их была такова, что Юримару повалился ничком. Из нескольких новых дыр в груди и на животе хлынули кровь и чёрный ихор. Преодолевая боль, он перевернулся, поглядел на стоящего над ним Руднева. Тот держал в руках пистолет с дымящимся стволом.

– Думаешь… – прохрипел Юримару, – простые пули… убьют меня…

– Теперь да, – усмехнулся Руднев, и нажал на курок.

Я стрелял в Юримару покуда магазин моего ТТ не опустел. После этого перезарядил пистолет полупустым магазином, высадил и его. Не помню, на каком именно выстреле Юримару перестал дёргаться. Передо мной лежал труп в луже чёрного ихора и крови. Седые волосы разметались по грязной мостовой.

Я пару раз пнул его, толкнул носком ботинка голову – она безвольно перекатилась. Зачем-то с размаху опустил каблук на лицо Юримару. Раз, другой, третий, превращая его в кровавое месиво.

Только после этого достаточно удовлетворившись результатом, я обернулся туда, где остались Накадзо и Татэ. Пожилой тайса сидел над телом агента, продолжавшего сжимать пистолет. Вокруг них громоздились несколько тающих в зимнем воздухе тел каии. Я быстро направился к ним, не чинясь, опустился на колени.

– Прикрывал меня до последнего патрона, – глухим голосом произнёс Накадзо. – Но тварей было слишком много. Пришлось обоим браться за клинки.

Только сейчас я заметил лежащий рядом с Татэ короткий меч. Накадзо же опирался на длинный, положенный ему по рангу, син-гунто. Клинки обоих были перепачканы медленно испарающимся чёрным ихором, заменявшим каии кровь.

– Он никогда не доверял мне, – произнёс я, сам не зная, к чему, – но всё же… Вы знаете, как его звали? – спросил я у Накадзо. – А то всё Татэ-сан, да Татэ-сан… Надо же что-то на могиле написать.

– Так и напишем, Татэ, – ответил Накадзо. – Это было его единственным именем долгие годы. И другого я просто не знаю… – Он как-то беспомощно развёл руками.

– Идёмте к отряду, Накадзо-сан, – предложил я. – Юримару мёртв – я удостоверился.

– Пока рано, Руднев-сан, – покачал головой тот. – Это победа Ютаро, пусть юноша насладится ей сполна. А завтра мы с вами снова покажемся.

– Как скажете, Накадзо-тайса, как скажете.

Глава 9

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио

Во второй раз возвращаться в один коллектив это как-то странно. Это вызвало у меня смутные ощущения. Тем более, что радовались все не мне, а Накадзо, которого столько времени считали мёртвым. Я же шёл так – небольшим довеском к нему.

Собственно, я не особенно выпячивал свои подвиги, ведь с одной стороны они были бесспорны, с другой же вызывали слишком много вопросов. Как-то не очень хотелось, чтобы кто бы то ни было, кроме Накадзо, знал, что я был шпионом Юримару, а секрет его уничтожения мне подсказала демоническая женщина Кагэро. Поэтому и старался оставаться в тени.

Конечно, мне, как и всем бойцам отряда, досталась своя доля победных лавров. Прошло всего несколько дней, как всех нас вызвали на аудиенцию к божественной особе микадо.

Непосредственно перед аудиенцией всем нам в кратчайшие сроки пошили новую парадную форму. При этом каждому бойцу, кроме меня, конечно, присвоили очередное воинское звание. Именно поэтому всем новая форма и понадобилась, да и не было ни у кого из нас парадного обмундирования. Для меня пошили обычную форму старшего офицера японской армии без каких-либо знаков различия, и меча мне по протоколу не полагалось.

Вечером, непосредственно перед аудиенцией, к нам явились несколько чиновников императорского двора. Они долго и напыщенно вещали о правилах поведения, допустимом и недопустимом и прочем, прочем, прочем… При этом нас они не слушали, смотрели свысока, как будто мы были должны им по гроб жизни за сам их визит и бесценные наставления. Мы молча слушали их, делая вид, что внимаем со всей прилежностью, какую только смогли изобразить.

Когда они ушли, оставив нас, наконец, в покое, мы все вздохнули с облегчением. Лично мне стоило известных усилий не рассмеяться, выслушивая этих надутых индюков, одетых в гвардейские мундиры и при длинных мечах. Подобные им меня всегда раздражали, особенно если облачались в парадную форму, носить которую, как я считал, они не имели никакого права.

– Терпеть таких не могу, – буркнула Марина. – Чиновники не должны носить гвардейские мундиры. Они бы ещё броню нацепили.

– И пулемёты похватали, – поддержал я её, чтобы немного разрядить обстановку дурацкой шуткой.

– Славно бы они выглядели в доспехе бронегвардии и с пулемётами, – прыснула в кулак Готон.

Все остальные, видимо, представили себе чиновников в таком виде и рассмеялись.

– Завтра, – заметил, отсмеявшись Накадзо, – нам придётся очень много общаться с такими чиновниками.

– Значит, – сказал Ютаро, – сегодня можно считать тренировкой перед завтрашним визитом в императорский дворец.

Мы разошлись по комнатам, но по дороге меня перехватила Марина.

– Погоди, Пантелеймон, – произнесла она по-русски. – Я хотела сказать тебе, что рада твоему возвращению.

– Ты ведь хотела сама прикончить меня, – брякнул я, не подумав.

– Вот никак не могу понять, – задумчиво протянула она, словно подбирая полузабытые русские слова, – ты всегда был таким дурнем или стал им уже после того, как в Революцию подался?

– Ммммм..? – только и смог протянуть я, действительно, выглядя сейчас именно как дурень.

– Ты чего мычишь? – Казалось, Марина сейчас треснет меня кулаком в ухо. – Почему ты так реагируешь на мои слова? Я ведь, и правда, рада была увидеть тебя живым. Пока ты рот не открыл.

– Прости, Марина, – протянул я, тщательно подбирая каждое слово, – я, наверное, слишком привык, что ты хочешь прикончить меня. И никаких иных чувств ко мне не испытываешь.

– А ты, Пантелеймон? – спросила у меня Марина. – Какие чувства ты испытываешь ко мне?

Этот вопрос меня не просто поставил в тупик, он меня из колеи выбил. Я замер, как громом поражённый, глупо хлопая глазами. Несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая глухо ухающее сердце, шум крови в ушах и прочие признаки почти что юношеского волнения. А ведь я уже стоял в таком же состоянии перед ней, ещё в гимназии, убеждая себя, что признаться девушке в любви не так сложно. Всего три слова. Ну, и конечно букетик протянуть.

– Я как-то не думал о них, Марина, – ответил я. – Не до того было… Юримару, контрразведчики, тренировки, потом вовсе война грянула…

– А если сейчас подумать? – ехидно заметила Марина.

– Вот так – прямо сейчас, – вздохнул я. – Может, не стоит обсуждать такие вопросы посреди коридора.

– Предлагаешь отправиться к тебе в комнату, – совершенно без вопросительных интонаций произнесла Марина. – Идём, только на перспективу закончить вечер в постели со мной и не надейся.

– И в мыслях не держал! – даже возмутился я. – Я ведь…

– Прекрати, Пантелеймон, – остановила меня она. – Наверное, я слишком огрубела за эти годы, юмор у меня стал казарменным.

– Никогда бы не подумал, – усмехнулся я, – что утончённая Марина Киришкина, кто лучше всех танцует вальс в гимназии, за которой кавалеры выстраиваются в очередь на танец и устраивают кулачные бои…

– Прекрати, сказала! – вспыхнула она. – А то в ухо дам!

Я рассмеялся от души. Давно так не хохотал. Пришлось даже остановиться, потому что меня согнуло пополам, и я придерживался рукой за стену.

– Сейчас точно в ухо дам! – вскричала Марина.

От этого меня только что на колени не уронило. Я начал хватать воздух, как рыба, и пока не отдышался, идти никуда не представлялось возможным. Марина всё это время стояла надо мной и глядела с укором, только во многом укор этот был наигранным. Отсмеявшись, я попросил у неё прощения.

– Идём, Марина, – сказал я. – У нас не слишком много времени, надо ещё выспаться перед завтрашней аудиенцией. – И, поняв, что прозвучали мои слова крайне двусмысленно, добавил: – Кровать у меня, кстати, односпальная.

– Да хватит уже! – Только сейчас я заметил, что Марина сильно покраснела. – Заладил, как пластинка заевшая, одно и то же, одно и то же.

– Ладно, ладно, – замахал я руками, – прекратил уже.

Тем временем мы добрались до моей комнаты, благо, новое место нашей дислокации было куда меньше театра. Больше пяти минут на дорогу по коридорам тратить не приходилось.

В моей комнате, как ни странно, царил почти идеальный порядок. Я ведь долго отсутствовал, а по возвращении слишком мало времени проводил в ней, чтобы навести привычный мне хаос.

Я усадил Марину на заправленную кровать, сам же уселся на единственный стул, развернув его спинкой вперёд.

– Ну что, надумал что-нибудь интересное? – поинтересовалась Марина.

– Думал, надумал, – пробурчал я, – передумал, обдумал. – Я вздохнул. – На самом деле, будь твоя воля, ты бы пристрелила меня ещё тогда, в октябре, при первой нашей встрече. Я видел, что ты ненавидела меня, всей душой. Потом просто не доверяла, ведь я стал таким же изгнанником, как и ты. А что теперь? Я не понимаю, как ты относишься ко мне теперь…

– Ты всегда уходишь от вопроса, Пантелеймон? – стояла на своём Марина. – Я спрашивала о твоих чувствах ко мне, а не наоборот!

– Я не могу разобраться в них, – я хлопнул ладонями по спинке стула, – потому и говорю о твоих. Своих я просто понять не могу…

– Вот и я тоже, – уронила голову Марина. – Неужели, правда это глупейшее высказывание, что от ненависти до любви один шаг.

Я едва со стула не свалился! Гимназическая любовь, злейший враг, явный недоброжелатель, Марина Киришкина говорит мне такие слова. Боже мой, да ведь ещё в шестнадцатом я готов был за подобные слова душу прозакладывать! А ведь сейчас всё не так и сильно изменилось.

Больше всего мне хотелось сейчас отбросить стул и обнять Марину, прижать к груди. Вот только очень уж опасался, что могу получить за это рукояткой револьвера по голове. Как бы то ни было, я готов был рискнуть. Я поднялся на ноги, Марина поглядела на меня каким-то таким взглядом… Просто не могу сказать, каким именно. Но не враждебным точно. Скорее, беспомощным…

Но ведь этого просто не может быть! Марина – и беспомощность…

Сам не знаю, как я оказался стоящим на колене у её ног. Почему-то руки её оказались в моих ладонях, я нежно глажу их пальцами. Я поднял глаза, наши взгляды встретились. Я потянулся вверх и вперёд. Левую руку положил Марине на плечо…

– Стой! – неожиданно воскликнула Марина. – Прекрати! Я… Я не хочу всего этого! Не сейчас! Слишком быстро. Я ещё не доверяю тебе, Пантелеймон.

– Я понимаю, Марина. – В голове будто чугунный молот стучал. – Прости, если я… слишком резко…

– Все нормально, – не слишком уверенно заверила меня Марина, поднимаясь на ноги.

А затем почему-то запустила мне пальцы в волосы, отпустила и быстро вышла из моей комнаты. Я же остался стоять на колене, как рыцарь из баллады Жуковского.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Императорский дворец.

Ютаро, что не удивительно, был прав относительно репетиции общения с надутыми чиновниками. Во дворце они, казалось, раздувались ещё сильнее, в зелёной форме гвардейских офицеров напоминая жаб, раздувающихся от дождя. До общения с нами они не снисходили, разговаривали только с Накадзо, щеголявшим новенькими жёлтыми погонами с одной звёздочкой. Остальных для них просто не существовало. Наверное, встань кто из нас на пути любого из этих «гвардейцев», и тот скорее столкнётся с ним, нежели обойдёт.

Сам же император выглядел именно так, как я его себе представлял. В зелёной униформе с погонами дзайгэнсуя, генералиссимуса, кажущийся выше своего роста из-за сухопарого телосложения, левая рука словно пришита к ножнам с мечом, висящим на поясе. Голова высоко поднята, кажется: император смотрит на тебя сверху вниз, хотя он и существенно ниже меня ростом. Этим он очень похож на другого императора – Павла I, именно так его изображали на парадных портретах, как будто шея обоих царствующих особ устроена таким образом, что согнуться она просто не может.

Он подошёл к каждому из нас, выстроившихся перед ним, вытянувшись по стойке «смирно». Каждый получил по ордену. Каждому император сказал несколько слов. Быть может, протокольных, быть может, от себя – кто знает? Я, как наёмный специалист, стоял последним в ряду награждаемых. Микадо подошёл ко мне, не глядя протянул руку в сторону, в неё тут же вложили бархатную коробочку

– Ваш достойный отец, – произнёс император, – был награждён орденом Восходящего солнца со звездой с золотыми и серебряными лучами за мужество, проявленное в сражении у Чемульпо. Вы, сын достойного Руднева-сёсё, награждаетесь тем же орденом за мужество и отвагу, проявленные на службе Японской империи.

Как и всем остальным, микадо приколол мне на грудь звезду и повесил знак на шею. Я щёлкнул каблуками новеньких сапог и склонил голову.

Всю дорогу до нашей новой штаб-квартиры я раздумывал, писал ли кто императору эту – да и остальные – небольшую речь, или всё же он высказал все слова от себя. Понять, как не силился, так не смог – всё же микадо был великолепным актёрам.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио

Следующая встреча была у меня не менее занимательной, нежели первая. Сразу же по возвращении с аудиенции, я обнаружил на столике в своей комнате небольшой бумажный конверт. Я быстро распечатал его, обнаружив внутри листок тонкой бумаги с одним только адресом и временем. До назначенного часа было не так много, поэтому я поспешил покинуть штаб-квартиру.

Уже на пороге меня перехватила Марина.

– Куда собрался, Пантелеймон? – спросила она.

– Только не говори Накадзо-сёсё, – приложив палец к губам, сказал я, – но меня снова дёргают в контрразведку. Война закончилась, видимо, меня собираются депортировать домой.

– Это ещё почему?! – вскинулась Марина.

– Марина, я, как ни крути, дезертир, – сказал я, – военный преступник. Бригадир декораторов – это одно, а награждённый императором приглашённый специалист – совсем другое. Я слишком сильно показал себя, засветился, как говорят уголовники и шпионы. Теперь мне вряд ли позволят и дальше оставаться в Токио. Быть может, вышлют в Квантунскую армию или на Корейский полигон, тем же приглашённым специалистом. А там видно будет.