Текст книги "Битва под сакурой(СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Довольно уже коситься туда, Коно-сёсё, – бросил ему Миядзаки-дайсё, командующий тринадцатым дивизионом подлодок, в который входили субмарины I-21 и I-22. – Вы ведь и меня, своего подчинённого, вводите во искушение.

Миядзаки-дайсё оставался на плавбазе, командование подводной частью операции было поручено командиру девятого дивизиона, Эндо-тюса, державшему вымпел на I-23. На время операции оба дивизиона объединили и вести его в бой было поручено именно Эндо. Это бесило Миядзаки, но спорить со штабом флота, откуда пришёл приказ, он, конечно же, не стал.

– Я вот никак не могу в толк взять, – продолжал он, – зачем, вообще, нужна вся эта операция? Я ещё понимаю, если бы на прорыв пошли силы центрального подчинения, тогда понятно. Прорвись к столице «Нагато» и «Муцу» – они могли бы устроить там настоящий ад для всех этих тварей. Их калибра хватит, чтобы смешать с землёй целый городские кварталы. Но у нас во флоте только лёгкие крейсера, эсминцы и минные заградители. Толку с них будет не слишком много.

– Ты забываешь о гидроавиатранспортах, Миядзаки-дайсё, – заметил Коно. – Именно из-за них, а точнее из-за доспехов духа, которые стоят на них, всё и затевается. Они очень нужны в Токио, а тут они заперты вместе со всем нашим флотом. Сейчас все силы направлены в столицу. Связь с ней идёт от случая к случаю, часто обрывается прямо на середине передачи, так что понять, что именно там происходит сложно. Но то, что там очень туго, ясно и так.

– Но с трёх транспортов доспехов много не наберется, – пожал плечами Миядзаки.

– Я уверен, Миядзаки-дайсё, – усмехнулся Коно, – что в девять утра прорыв начнётся не только у нас. Вполне возможно, что следующее утро будет очень громким.

Начало атаки можно было сверять по часам. Да что там, по секундомеру, какие были зажаты в руках сотен офицеров. Они замерли на палубах и в трюмах кораблей и подводных лодок у казёнников торпедных аппаратов. Начало атаки всех флотов на блокирующих их в гаванях каии было назначено на девять утра. И ровно в девять завыли сирены, офицеры начали отдавать приказы, делая короткие взмахи руками и давя большими пальцами на секундомеры.

– Пуск! Пуск! Пуск! – неслось по палубам и трюмам.

– Торпеды пошли! Пошли! Пошли! – был ответ.

Сотни тонн взрывчатки устремились в тёмную массу тварей, закрывающих выходы из гаваней, где томились корабли. Торпеды ударили в неё – и море вскипело!

Акустики срывали наушники, швыряя их на панели. Гром, разнесшийся по воде, был просто невыносим, грозя разорвать барабанные перепонки. Те, кто оказался не таким расторопным, поплатились за это. По щекам их текла кровь. Некоторые даже повалились на пол, свернувшись в позе эмбриона и зажимая себе уши.

Удар был чрезвычайно силён, но ожидаемых результатов всё же не достиг. Каии, казалось, слились в единую плотную массу и приняли на себя торпеды, распределив взрывную силу на всех. Ближайшая к гаваням часть их просто испарилась, в оставшихся зияли чудовищные каверны, но масса вспучилась, пошла пузырями и начала снова заполнять собой воду.

– Дивизион, самый полный вперёд! – скомандовал Эндо-тайса.

Сразу после взрыва торпед, выпущенных с подлодок, крейсеров и миноносцев третьего флота, начиналась самая опасная часть операции. Три субмарины сводного дивизиона и два дивизиона номерных морских охотников на всех парах рванули вперёд. Охотники шли примерно в трёх кабельтовых впереди, готовясь сбросить глубинные бомбы, чтобы ещё сильней повредить каии, но при этом не зацепить взрывами свои же субмарины.

Бомбы посыпались в воду градом, одна за другой уходя под воду. Глубина на них была выставлена минимальная, лишь бы под днищем самих охотников не взрывались. За каждым кораблём вздымались фонтаны воды, перемешанной с чёрной плотью каии.

Враг среагировал мгновенно. Вода вскипела вокруг охотников – в воздух взлетели сотни мелких тварей. Они смертоносным роем закружили над кораблями, обрушиваясь на его палубу. Матросы открыли по ним огонь из винтовок и зенитных пулемётов. На палубу дождём посыпались стреляные гильзы. Но команды, занимающиеся сбросом глубинных бомб, не прекращали работы. Летучие каии атаковали в первую очередь именно их, но матросы стеной встали вокруг бомбосбрасывателей, отстреливаясь от каии и заменяя погибших товарищей.

Под водой бой кипел не менее жаркий. Команды, обслуживающие торпедные аппараты, только успевали заряжать их. В жаре трюмов, обливаясь потом, они ворочали неповоротливые «сигары», отлично понимая, что от их расторопности сейчас зависит жизнь всей лодки.

Залпы давали без команды, главное сейчас было сохранить темп огня. Каждый взрыв оставлял в плоти каии серьёзные прорехи, впрочем, быстро зарастающие пузырящейся тьмой. Акустики докладывали о многочисленных попаданиях – ни одна торпеда не прошла мимо цели. Но они же сообщали, что количество и масса тварей уменьшается слишком медленно. Каии всё ещё блокировали выход из гавани.

– Крейсера и миноносцы дают новый залп, – доложили связисты на всех трёх подлодках.

И уже готовые к массовому взрыву, бьющему по ушам, акустики взялись за наушники, готовые сорвать их в считанные секунды до поражения целей. На этот раз успели почти все. Наученные горьким опытом акустики спешили снять наушники, прежде, чем прогремят взрывы. Но даже лежащие на коленях или приборных панелях мембраны выдали звук такой силы, что слышно было и так.

– Есть попадание, – почти в один голос докладывали акустики, снова надевшие наушники.

Почти следом прогремели последние взрывы глубинных бомб.

– Есть проход! – доложил акустик с идущей первой I-23. – Темп стягивания массы каии снижается.

– Дайте связь с командованием флота, – тут же приказал Эндо-тайса. – Сообщите об открытии прохода в массе каии. – И добавил: – Пусть поторопятся.

Силовые установки всех трёх транспортов двенадцатой дивизии были запущены и в считанные минуты они двинулись вперёд. Их сопровождала шестнадцатая дивизия крейсеров. Они направились практически по кильватерному следу охотников, медленно набирая скорость. Правда, крейсера не могли дать full speed [23]23
  Full speed (англ.) – полный ход.


[Закрыть], ведь транспорта шли намного медленней.

На ходу крейсера выстреливали последние торпеды, чтобы не дать массе тварей снова сомкнуться. Это было весьма рискованно, ведь можно было зацепить свои охотники или подлодки, но приходилось идти на этот риск, слишком много было поставлено на карту в этой небывалого масштаба военно-морской операции.

Крейсера и гидроавиатранспорта рвались из гавани среди взлетающих в небо грязно-чёрных столбов перемешанной с плотью каии воды. Это был в высшей степени странный бой. Орудия кораблей молчали, на тех же транспортах и морских охотниках они и вовсе остались зачехлёнными. Не было пламени, залпов, грохота взрывов, криков погибающих людей. Только стрекотали зенитные пулемёты и орудия, выплевывающие снаряды, поражающие взлетающих из-под воды каии.

Последних не становилось меньше. Они постоянно атаковали палубные команды кораблей, собираясь в большие стаи. На таких стаях сосредотачивали огонь зенитные орудия, часто хватало всего пары снарядов, чтобы уничтожить их в одно мгновение. Но если такая стая всё же налетала на корабль, противостоять ей было очень тяжело. Пулемёты захлёбывались очередями. Пули рвали тварей, сыплющихся на палубу десятками. Расчёты не успевали менять ленты и короба. После каждого такого налёта на палубах кораблей оставались тела матросов и офицеров, меж которыми валялись исходящие тьмой трупы каии.

В проход, проделанный в массе каии, последним двинулась плавбаза «Тогей». Она шла на тот случай, если он продержится достаточно долго, чтобы в него прошёл сводный дивизион подводных лодок, и им нужно будет обслуживание по дороге до Токио. Надежд на это было немного, и потому плавбаза двигалась последней, чтобы не мешать крейсерам и транспортам, идущим впереди.

Корабли шли через сужающийся проход, который постоянно пытались расширить торпедами с подлодок и лёгких крейсеров. Но запас их подходил к концу. Правда, и каии оставалось не так много, как в начале боя. Они не могли закрывать проход с прежней стремительностью. Очень не хватало глубинных бомб, но отойти к «Тогею», на борт которого были погружены и они тоже, чтобы пополнить запас, охотники не могли.

– Тишина впереди! – доложил акустик передовой лодки. – Море чисто! Тварей прямо по курсу нет.

– Отлично, – произнёс Эндо-тайса, и только в этот момент осознал, что сжимает правой руке хронометр, да с такой силой, что пальцы побелели и теперь начали болеть.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио.

Самым страшным испытанием для Ютаро было ежедневное чтение оперативных сводок. Он мог бы и не делать этого, но считал своей обязанностью. Ровно в девять утра ему на стол ложились несколько куцых листков, сообщавших о по-настоящему кошмарных вещах, произошедших за прошлые сутки в столице. По всему городу шли бои. Где-то частям гарнизона удавалось закрепиться, где-то они отступали, где-то им даже удавалось отбить у врага пару кварталов. Но каждый шаг, не важно, назад или вперёд, и даже простое стояние на месте, стоил немалой крови.

– Для чего ты делаешь это, Ютаро-тюи? – поинтересовался у него как-то хакусяку, заставший юношу за чтением очередной сводки.

– Я должен, – только и ответил тот, даже не отвлекаясь от чтения.

– Интересно, кому именно? – продолжал расспрашивать хакусяку.

Ютаро оторвался от документа, положил его на стол, машинально перевернув, и поднял голову, чтобы посмотреть на хакусяку.

– Конечно же, себе, – сказал тот. – Я сижу тут, в тылу, под защитой товарищей по оружию. Единственной моей обязанностью является проверка технического состояния наших доспехов, даже контроль сроков работ и тот вы взяли на себя, хотя у вас и без того дел, думаю, хватает с избытком. Я должен быть там, – он хлопнул ладонью по бумаге с отчётом, – но вместо этого – сижу здесь, и ничего не делаю толком. Тут даже нет МТВ, чтобы на них отрабатывать приёмы борьбы с каии и вражескими мехами. Это безделье просто убивает всех нас. Каждый ищет свой способ отвлечься от мрачных мыслей.

– Странный способ, – протянул хакусяку, присаживаясь рядом, чтобы юноше не приходилось задирать голову. Он был достаточно высокого роста, поэтому не очень любил, когда на него смотрят снизу вверх. – Так успокоиться не выйдет, скорее уж, ты накрутишь себя сверх меры. А сейчас тебе, Ютаро-тюи, нужна холодная голова.

– Именно это, хакусяку, – Ютаро провёл ладонью по документу, – и позволяет мне сохранить холодную голову. Пока мои товарищи по оружию сражаются, пока они гибнут, обеспечивая нам время на ремонт доспехов и изматывая Юримару, я жду, жду того момента, когда вы сможем пойти в бой против Юримару. И я лично пойду именно за них, – новый хлопок по бумаге, – за всех, кто погиб, и за всех, кто погибнет ещё.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Митака. Префектура Токио

Отдельную артиллерийскую бригаду формировали в городе Митака, что находится всего в трёх ри [24]24
  Ри = 3,927 км.


[Закрыть]от столицы. Туда тащили орудия, какие только можно было найти во всей стране. С немалым риском доставляли пушки и гаубицы с соседних островов, что часто приводило к весьма серьёзным схваткам с каии, обитавшим теперь в проливах между островами. Но, не смотря ни на что, в Митаку сумели стянуть весьма внушительные силы. Колёсные тягачи и шагоходы [25]25
  Шагоход – транспортная модель меха, лишена рубки, которая заменена открытой платформой. Военные модели часто оснащены пулемётными гнёздами.


[Закрыть]тащили самые разные орудия. Были тут и самоходные орудийные платформы на гусеничной и шагоходной основе – последние меньшего калибра, зато более высокой мобильности. Подтянули даже новейшие реактивные миномёты «Тип 4», которые были секретными до последнего времени. Их было не слишком много, но на них командование возлагало весьма большие надежды.

Небольшой город наводнили тысячи военных. Они укрепили местный гарнизон. Офицеры заняли почти все дома, а солдат разместили в громадном палаточном лагере, выросшем вокруг Митаки. Для обеспечения безопасности даже сняли с фронта в столице полуроту боевых мехов. Их вид впечатлял. Давно не знавшие такой жестокой войны, как та, что кипела сейчас вокруг них, солдаты и офицеры рассматривали залатанную, покрытую многочисленными сколами и иными следами боя броню. Примерно так же глядели и на пилотов – уставших от постоянных боёв, явно наслаждающихся часами отдыха.

Пилоты сидели, как правило, неподалёку от своих машин, часто даже опершись на их ноги, и весьма слабо реагировали на попытки завести разговор. Жили они в своей палатке, с остальными офицерами почти не общались. На всех их как будто стояло клеймо, оставленное ежедневными тяжёлыми и кровопролитными боями. Поэтому и заговаривать с ними решались немногие.

– Расслабились мы тут все, – заявил Онодера-сёи, командир гаубичной батареи. – Слишком быстро забыли, как бои по всей стране шли. Нас стягивают к столице, где бушуют эти проклятые каии, да ещё и мехи какие-то чуть не со всего мира собранные. И для чего, спрашивается, тащат наши батареи чуть ли не в самые пригороды?

– Да уж понятно для чего, – невесело усмехнулся его приятель, такой же командир батареи гаубиц, Наито-сёи, – стрелять по кварталам, занятым врагом.

Вести огонь по столице родины не хотелось никому. Потому все разговоры, как только они касались этой темы, тут же прекращались. На какое-то время повисало тягостное молчание.

– Но я не об этом сейчас хотел сказать, – поспешил прервать его Онодера-сёи. – Мы очень близко подобрались к противнику. Нашим батареям при переправе пришлось схватиться с водными каии, но больше ничего. Меня это настораживает. Вот что я хотел сказать. Здесь, в Митаке, собраны сотни стволов артиллерии, но солдат для прикрытия откровенно мало. Слишком мало!

– Ты считаешь, что догадайся наш враг ударить прямо сейчас, – развил мрачную мысль Наито, – то от всей силы, собранной здесь, останется очень мало, верно?

– Да ничего не останется, – рассмеялся Хори-сотё, командир орудия в батарее противомеховых орудий. Именно из-за склонности к таким вот шуточкам и прямолинейности его не отправляли учиться на офицера. – Нас просто сметут одним ударом. Хватит пары сотен тварей, чтобы не оставить от нас ни рожек, ни ножек.

– Это далеко не так, – вмешался Икома-тайи, командир дивизиона противомеховых орудий, – это ваши гаубицы загнаны в резерв. А вот наши пушки, – с гордостью заявил он, – в полной боевой.

– А тогда что вы здесь делаете, Икома-тайи? – поддел его товарищ по офицерскому училищу Онодера.

– Оставил дивизион на командира первой батареи, – честно ответил тот. – Пусть учится. Мне тут прозрачно намекнули, что он на повышение скоро пойдёт, если войну переживёт, конечно. Вот и надо поднатаскать. Я не против, парень толковый, хоть и чей-то там сынок или племянник. Пусть осваивается в роли командира дивизиона, пока есть возможность. А если тревога, мне до орудий добежать меньше минуты. Вон они, – махнул рукой себе за спину Икома, – мои красотки.

Там, действительно, стояли на позициях, укреплённых мешками с песком, самые современные противомеховые орудия «Тип 94». Рядом с пушками прямо на земле сидели немногочисленные бойцы охранения.

– Маловато солдат, – заявил мрачный Хори-сотё. – Дорвётся враг до пушек – и что будете делать?

– Отстреливаться, – пожал плечами Икома, – фугасами. А там как дело пойдёт. Расчёты орудий тоже винтовку в руках держать умеют. И стрелять и штыком колоть. И гранаты у нас имеются. Отобьёмся или продадим жизни подороже.

– Нам всем останется продать жизни подороже, – Хори отдал честь и направился к своим орудиям.

Как только он ушёл, остальные вздохнули с явным облегчением. Не то чтобы Хори-сотё не любили товарищи, просто он всегда озвучивал самые мрачные мысли, которые все старались держать при себе. Однако после его ухода разговор затих как-то сам собой. Офицеры отдали честь друг другу и разошлись по своим местам.

И как оказалось очень вовремя!

Не прошло и четверти часа, как с постов наблюдения доложили о приближении тварей.

– Количество понять невозможно, – докладывал трясущийся гунсо, прибывший с поста. – Как будто какая-то чёрная волна прёт на нас. – Он растерял все казённые выражения и говорил своими словами. Офицеров это не смущало.

– Только каии, – уточнил командующий противомеховыми орудиями бригады Дзимбо-тюса, – или есть мехи?

– Возможно есть, – ответил гунсо, – но они скрыты массой каии.

– Свободны, гунсо, – махнул ему Хатицука-дайсё, командующий сводной бригадой. – Господа офицеры, у нас несколько минут, чтобы высказать предложения, прежде чем нас атакуют.

– Разрешите отправиться на позиции моих орудий, Хатицука-дайсё, – кивнул Дзимбо.

– Ступайте, – ответил тот, и Дзимбо едва не бегом бросился к своим пушкам. – А что остальные?

– Пока есть такая возможность, – выпалил Ханабуса-тюса, командующий гаубичной артиллерией бригады, – надо развернуть мои орудия и дать по тварям хотя бы пару залпов.

– Не успеем, – покачал головой Хатицука, – да и снарядов слишком мало. Мне чётко сказали, что каждый из них понадобиться в Токио.

– Тогда мои миномёты, – предложил Уджиё-тайса, – на их развёртывание много времени не надо, а снарядов к ним вдоволь.

Хатицука-дайсё колебался всего минуту.

– Развёртывайте, – махнул он рукой. – Но не тратить больше трети от общего запаса снарядов. И как только враг подберётся к вам близко, тут же проваливайте в тыл.

Как будто по взмаху его руки началась канонада. Противомеховые дивизионы дали первые залпы по напирающим каии. Толпа тварей скрывала мехов, прячущихся во втором и третьем ряду. Когда осколочно-фугасные снаряды проделали первые бреши в массе каии, они на всей доступной скорости рванули к позициям передовых орудий.

Длинные очереди из пулемётов прошлись по мешкам с песком, заставляя солдат прикрытия пригибать головы. Те ответили, но куда более экономно, целя, в основном, в каии, так как мехам, даже давно устаревшим, пулемёты были на таком расстоянии не страшны. А вот твари тьмы пёрли столь плотно, что ни одна пуля не пролетала мимо. Они валились под ноги таким же монстрам и мехам, но те просто не обращали внимания на исходящие чёрным дымком трупы.

– Грамотно выбирать цели, – пришла команда к расчётам. – Бить по немцам.

Это было весьма разумно, потому что большая часть «Кампфпанцеров» были оснащены противомеховыми ружьями, снаряды которых легко прошивали щиты пушек на средней дистанции. А приближались они достаточно быстро, да и бронированы были весьма хорошо.

– Аккуратней, – самому себе шептал Хори-сотё, – аккуратней. Два снаряда в «молоко». Пора бы и попасть. А то сожрут без толку. – Он выпрямился, закрыл уши руками и крикнул: – Пли!

Противомеховое орудие рявкнуло, отпрыгнуло назад, выплюнув в сторону напирающего врага болванку, а под ноги расчёту – исходящую паром на холодном ветру гильзу.

– Есть накрытие! – выкрикнул один из бойцов.

Хори и сам видел, что в этот раз ему удалось поразить врага. Несущийся одним из первых «Кампфпанцер» лишился верхней половины корпуса. Ноги его кувыркнулись и остались лежать в грязи.

– Молодцы! – махнул рукой за спиной Хори Икома-тайи, хотя тот, конечно, не мог его услышать в общем страшном гвалте. – Пессимист пессимистом, а воюет отменно!

Бойцы расчёта отпихнули ногами гильзу и начали заряжать новый снаряд.

Что самое страшное в миномётном обстреле – это тот факт, что пока снаряды не обрушатся на позиции, ничего не слышно. Из-за канонады, треска пулемётов и воя каии характерный резкий свист летящих мин было не услышать, равно как и хлопки, когда они вылетают из стволов. Даже артиллеристов передёрнуло, когда в опасной близости от их позиций прогремели сотни взрывов.

Они гремели непрерывно в течении нескольких секунд, сметая каии и мехи, буквально перемешивая их с зимней грязью. Свою лепту вносили и орудия, вновь начавшие стрелять осколочно-фугасными снарядами, стремясь поразить как можно больше целей. В плотных рядах каии начали образовываться серьёзные проплешины, мехи валились один за другим, но многим всё же удавалось подняться на ноги. Пулемёты строчили, кося подошедших достаточно близко каии целыми рядами.

Массу врага начала затягивать чёрная дымка, говорящая об огромном количестве трупов тварей тьмы. Вот только казалось, что меньше их не становится. Они продолжали переть вперёд сквозь огонь.

– Были бы они людьми, – произнёс Икома-тайи, опуская на минуту бинокль, – я бы восхитился их стойкостью и целеустремлённостью. А так они меня просто до тряски в поджилках пугают. Сколько снарядов на них не обрушь, а им как будто всё равно.

Миномётный обстрел прекратился также быстро, как и начался. Взрывы перестали прореживать ряды каии. Те быстро опомнились и ринулись вперёд с новой силой.

– Фугасами! – снова прилетела команда. – Бить не прицельно! Главное, темп стрельбы!

Орудия начали стрелять чаще, выплёвывая в каии и мехи осколочно-фугасные снаряды. Пулемёты захлёбывались длинными очередями. Бойцы охранения открыли огонь из винтовок, лихорадочно передёргивая затворы. «Кампфпанцеры» принялись стрелять из своих ПМРов. Их снаряды пробивали щиты, сражая артиллеристов. Расчёты быстро редели. Они не могли уже выбирать цели, стреляя только на скорость. А темп стрельбы падал. Враг уже был у самых орудий. Часть артиллеристов были вынуждены отстреливаться из пистолетов и винтовок.

– Гаубицы развёрнуты, – доложил связист командиру бригады. – Ханабуса-тюса докладывает, что все орудия готовы к стрельбе.

– Что значит, готовы к стрельбе? – возмутился Хатицука-дайсё. – Под трибунал захотел! – Потом задумался на секунду, вздохнул тяжело и махнул рукой связисту, чтобы подал трубку полевого телефона. – Ханабуса-тюса, – рявкнул в трубку, – ты у меня до трибунала допрыгаешься, понял?! Открывай огонь!

Выставленные на позиции гаубицы начали швырять во врага снаряды. К небу взлетали целые фонтаны земли, перемешивающие каии и мехи с грязью. Если миномётные обстрел был страшен для врага, оставляя в его рядах существенные прорехи, то тяжёлые орудия просто перемалывали их.

Понадобилось не больше трёх залпов гаубичной артиллерии бригады, чтобы переломить ход сражения. Выставленные на возвышенностях орудия били прямой наводкой по скоплениям мехов противника, часто уничтожая сразу несколько удачным накрытием.

На флангах в бой вступили прикомандированные доспехи духа. Они старались как раз избегать вражеские мехи, отчасти из-за огня своей артиллерии, сконцентрированного на них, и сосредоточившись на истреблении каии.

Чёрная волна отхлынула от артиллерийских позиций, оставив груду исходящих дымом тел и обломки мехов. Отступать враг, конечно, не спешил, просто благодаря усилиям гаубиц и доспехов духа удалось под корень уничтожить весь авангард, подступивший вплотную к пушкам. А резервов у тварей больше не осталось, чтобы швырять их сотнями на позиции противомеховых орудий.

Доспехи духа перешли в наступление, правда, не особенно отрываясь от своих, ведь приходилось постоянно возвращаться, чтобы пополнить боезапас. Патроны и снаряды улетали со страшной скоростью.

Теперь вели огонь только самые тяжёлые орудия, добивая арьергард врага, рвущийся в бой, несмотря ни на что. Фонтаны грязи взлетали к небу уже на пределе взгляда, большую часть их можно было увидеть только в бинокль.

– Хватит снаряды разбазаривать! – приказал Хатицука-дайсё. – Гаубицам прекратить огонь.

Связист передал команду и орудия, дав ещё один прощальный залп, замолчали.

Остатки громадной орды каии нахлынули на позиции артиллеристов, но были истреблены очень быстро. Мехов среди них было очень немного, серьёзного сопротивления они оказать уже не могли. Однако отступать они не спешили, продолжая переть в явно самоубийственную атаку.

– Славно поработали, – тихо произнёс Хатицука-дайсё, опуская бинокль, в который он оглядывал поле минувшего боя. – Пора покидать Митаку. Слишком мы тут засиделись. – Он обернулся к связисту и приказал: – Дайте связь с командованием.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.), Токио

Алиса Руа и монах Рюхэй старались не терять времени даром. Монах всё свободное время посвящал обучению маленькой дзюкуси. Девочка поражала его своим талантом и одарённостью. Такой яркий, как у неё, дар он видел только у старого наставника из Асакуса Канон. Но тот прожил уже почти весь человеческий век, посвящая его практике усиления своего дара, а девочка же делала лишь первые шаги на этом пути. Рюхэй и представить себе не мог, каких высот она достигнет, если проживёт хотя бы половину того срока, что был отпущен старому наставнику из Асакусы.

В тот ненастный день, когда за окном ветер нёс мокрый снег, и солнца не было видно с самого утра, они сначала практиковались в левитации мелких предметов. При этом Рюхэй решил схитрить, как часто это делал его учитель. Он вместе с достаточно лёгкими шариками и кубиками из дерева толкнул в сторону Алисы несколько полых, залитых изнутри свинцом. Весили такие обманки в несколько раз больше, и когда учитель впервые провёл этот трюк, юный ученик Рюхэй едва голову не сломал, пытаясь поднять их вместе с лёгкими. В итоге он был вынужден признать поражение, объяснив учителю, что не может ничего поделать с заговорёнными по его мнению шариками и кубиками.

Алиса же как будто и не заметила этого трюка. Подплывшие к ней по воздуху деревянные и залитые свинцом фигурки по-прежнему покачивались в воздухе перед ней. Она внимательно всматривалась в них, явно чувствуя подвох, но не понимая, в чём дело.

Белая зависть снова сжала сердце Рюхэя. Даже достигнув вершин мастерства, он никогда не станет столь силён, как эта маленькая девочка.

– Здравствуйте, – хакусяку, как обычно, вошёл без стука. Он какое-то время смотрел на сосредоточенно глядящих друг на друга светловолосую девочку и бритого наголо монаха, между которыми плавали в воздухе деревянные шарики и кубики. Не будь он столь привычен к подобным вещам, наверное, подивился бы, но он повидал на своём веку и не такое. – Ну, не буду мешать, – хакусяку уже отвернулся и хотел выйти, понимая, что на него просто не обращают внимания.

– Постойте, хакусяку, – попросил его Рюхэй, не отворачиваясь от покачивающихся в воздухе фигурок. – Вот как раз сейчас вы нам будете нужны.

– Чем же? – живо заинтересовался хакусяку, входя-таки в комнату.

– Упражнения в левитации уже слишком просты для Алисы-тян, – пояснил не отрывающийся от фигурок Рюхэй. – Пора переходить к принципиально новым дисциплинам.

– К каким именно? – Хакусяку присел рядом с ними.

– Мысленный поиск людей, – ответил Рюхэй. – Очень хорошо, что вы зашли, это поможет нам создать своего рода чистоту опыта. Вы произнесёте имя человека, судьбу которого хотите узнать, так тихо, чтобы я его не услышал. Тебе же, Алиса-тян, надо будет думать об этом человеке, чтобы узнать, что с ним, где он сейчас, что делает.

– Понятно, – кивнул хакусяку. – Когда мне назвать имя?

– Можно прямо сейчас, – бросил монах. – Совмещать разные упражнения – самое лучшее занятие, не правда ли, Алиса-тян?

– Вы сами говорили, Рюхэй-си [26]26
  Си (яп.) – учитель, наставник.


[Закрыть], – несколько отрешённым голосом произнесла Алиса, – что решение сложных задач, самая интересная часть обучения.

Хакусяку аккуратно, стараясь не задеть девочку, переместился к ней поближе, склонился и как можно тише прошептал ей на ухо имя. Алиса сосредоточенно кивнула, казалось, названное имя совсем не заинтересовало её, хотя хакусяку ожидал хоть какой-то реакции. Алиса прикрыла глаза – шарики и кубики перед ней закачались, но быстро выровнялись. Несколько секунд напряжённой тишины и Алиса заговорила.

– Он жив, – произнесла она, несколько нараспев, будто была каким-то оракулом, – но ему очень больно. Он сидит… Сидит ровно, выпрямив спину. Спина у него тоже очень сильно болит. Но он не может согнуть её, расслабить. Из-за раны.

– Весьма интересно, – потёр подбородок хакусяку. – У тебя очень сильный талант, Алиса-тян. Я даже не знал, насколько сильный.

Он поглядел на девочку, потом на Рюхэя, делавшего вид, что ему и дела нет до того, о чём беседуют Алиса и хакусяку.

Февраль 10 года эпохи Сёва (1936 г.). Бронепоезд «Мусаси».

«Мусаси» был заслуженным бронепоездом, помнящим ещё кошмар Великого землетрясения Канто. Правда, командир его ушёл в отставку сразу после него, получив внеочередное звание, раннюю седину в волосах и кошмары по ночам. Новый командир, занявший его место после длительного ремонта, ничего не знал об истинной подоплёке тех событий. Его сильно удивляло, что унтера и младшие офицеры не хотят говорить о причинах внезапной отставки предшественника. Именно это позволило достаточно быстро заметить его на ставленника Усуи-дайсё, который командовал им и по сей день.

Получивший новое гордое имя как раз после землетрясения Канто бронепоезд стоял в Иокогаме, якобы прикрывая порт от каии. На самом деле, для этого вполне хватало и кораблей, стоящих в порту, но приказа не было и «Мусаси» ждал. Экипаж его нервничал из-за этого, солдаты и унтера ходили мрачные, иногда затевая совершенно ненужные ссоры с матросами, не менее злыми из-за вынужденного бездействия. Однако все ссоры прекратились, как только бронепоезду пришёл приказ выдвигаться в сторону Токио.

Готовить бронепоезд к боевому походу долго не пришлось. Не прошло и двух дней, как он отправился из Иокогамы на всех парах. Но выдерживать такой темп долго не удавалось. От дрезин, пущенных вперёд, пришло сообщение о том, что пути повреждены. Возможно, это работа каии.

– Самый малый вперёд, – распорядился Оути-тюи, командир бронепоезда, кладя трубку полевого телефона. – Выслать дрезину с ремонтной бригадой.

Вторая дрезина ушла вперёд. Бронепоезд двигался по рельсам с черепашьей скоростью. Однако разрыва в рельсах он достиг намного раньше, чем пришёл ответ. Вернее, ответа просто не было. И понятно почему. Обе дрезины валялись перевёрнутые, а под насыпью лежали растерзанные тела солдат и ремонтников.

– Полная боевая! – скомандовал Оути-тюи, и тут же по внутренним помещениям бронепоезда разнёсся вой сирены. – Бригаду на рельсы. Два взвода на прикрытие.

Пришли в движение орудия и пулемёты бронепоезда. Часть задрались в небо, выслеживая летучих каии. Другие шарили по окрестностям. Но ни те, ни другие ничего не находили.

Вторая бригада ремонтников быстро попрыгала на рельсы. Из соседних вагонов выбирались солдаты, вооружённые не длинными винтовками, а автоматами «Бергман», с которыми куда удобней обращаться в тесноте внутренних помещений бронепоезда.

Рельсы с полотна валялись неподалёку от насыпи. Растерзанные ремонтники лежали рядом с ними. Их товарищи, ничтоже сумняшеся, переступали через их трупы, подхватывали рельсы и тащили вверх. Бойцы охранения заняли позиции вокруг них, прикрыв спины насыпью.