Текст книги "Город-фронт"

Автор книги: Борис Бычевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

ПРЕДИСЛОВИЕ

ОТ БАРЕНЦЕВА ДО БАЛТИЙСКОГО

3

5

ГЛАВА ТРЕТЬЯ НАЧАЛО БЛОКАДЫ

1

3

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ШТУРМ ОТБИТ

ЗИМОЙ

ГЛАВА ШЕСТАЯ НОВЫЙ КОМАНДУЮЩИЙ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ПРОРЫВ 1

Б. В. Бычевскии

Город-фронт

Военное издательство Министерства Обороны СССР

Москва 1963 год

ПРЕДИСЛОВИЕ

Воспоминания начальника инженерных войск Ленинградского военного округа и начальника инженеров Ленинградского фронта Бориса Владимировича Бычевского, посвященные героической обороне Ленинграда в 1941-1944 гг. (книга затрагивает только период до января 1943 г. включительно), должны представлять особую ценность не только для любителей истории фортификации, но и для всех, интересующихся военной историей. Ленинград, который, как это не архаично звучало для периода Второй мировой войны, был, по меткому замечанию автора, настоящей крепостью с круговой обороной -защищенной с севера мощными сооружениями Карельского укрепленного района, прикрытой с запада береговыми батареями Кронштадтской крепости, защищенной с юга укрепленными районами 42-й и 55-й армии, а также Невской оборонительной позицией. И даже с востока, со стороны Ладожского озера, по которому пролегала единственная коммуникация, связывающая город-фронт с остальной страной, город прикрывался береговыми батареями.

По роду службы начальник инженеров фронта почти постоянно находился на боевых позициях, причем на наиболее их важных участках, занимался их строительством, усилением, быстро организовывал помощь отступающим войскам путем создания новых минно-взрывных заграждений, препятствий, готовил новые позиции. Много сил отдавал Бычевский обеспечению активных операций фронта, в том числе разного рода операциям по форсированию Невы и переправе на ее левый берег личного состава, артиллерии и танков, включая средние и тяжелые. Инженерные части, снятые с фронта, обеспечивали помощь Ленинградскому тресту «Похоронное дело» в копке братских могил взрывным способом, решая сложнейшую задачу своевременного захоронения сотен тысяч жителей города, погибавших от голода.

Бычевский много пишет о дружной работе начальников служб Штаба Ленинградского фронта, где еще до войны сложился на удивление дружный и работоспособный коллектив культурных управленцев, обстрелянных еще на финской войне. Не случайно, что еще задолго до получения указаний из Москвы командование округа приняло меры по обеспечению инженерного прикрытия госграницы, выставило минные заграждения, остановив бетонные работы в строящихся УРах. С первых же дней войны начались широкомасштабные работы по строительству мобилизационных оборонительных рубежей в районе Луги, имевших особе значение для обороны подступов к городу, Красногвардейского и Колпинского укрепленных районов, оборонительных позиций в самом городе и на Пулковских высотах, а также приведение в порядок старых УРов на границе с Эстонией.

Внимательный читатель найдет в мемуарах довольно много интересных специальных подробностей, касающихся именно фортификации. Так,

Бычевский пишет о том, что Выборг был прикрыт со стороны границы мощными полукапонирами новейшей конструкции и что финны побоялись брать его в лоб и вынуждены были предпринять глубокий обход через

недостаточно обеспеченный стык Выборгского и Сортавальского укрепрайонов. Таким образом, это первое в нашей литературе упоминание о положительно роли Выборгского укрепрайона 1940-1941 гг. постройки. В то же время, говоря о Кингисеппском УРе, построенном в начале 1930-х годов, Бычевский упоминает, что его ДОТы имели преимущественно амбразуры, обращенные прямо на запад, на врага, и что это обстоятельство вызывало обеспокоенность героических защитников УРа. В то же время, сильное впечатление производит описание, с каким упорством и умением защищали до последней крайности свои несовершенные огневые точки бойцы и командиры пулеметных батальонов Кингисеппского УРа, выигрывая тем самым драгоценное время, необходимое для подготовки новых оборонительных рубежей.

Заслуживает специального внимания ситуация с пулеметно-артиллерийским батальонами, которые были влиты из состава расформированных осенью 1941 г. УРов в состав стрелковых дивизий. В апреле 1942 г. по предложению нового командующего фронтом генерала Л. А. Говорова эти батальоны, которые, по его мнению, пришли в упадок, были выведены из состава дивизий, сведены в полевые УРы, равные по численности примерно бригадам и размещены в наиболее сильных фортсооружениях, что позволило высвободить в резерв фронта несколько стрелковых дивизий. Такой прием использования относительно малочисленных, но хорошо вооруженных УРовских войск и мощных оборонительных сооружений для замены целых общевойковых соединений стал обычным для Ленфронта и был применен Говоровым уже 1943 г. при подготовке операции по полному снятию блокады Ленинграда.

Много внимания Бычевский уделяет разного рода заграждениям. Здесь нет противопоставления взрывных и невзрывных заграждений, как это делается в мемуарах полковника И.Г. Старинова "Записки диверсанта", а наоборот подчеркивается, что устройство всех видов заграждений бывает уместно в зависимости от задач, условий местности и времени, имеющемся в распоряжении саперов. Бычевский пишет о применении колючей проволоке на столбах и в виде наброски, о противотанковых рвах и конечно же минах. Очень интересен упомянутый им факт спешного создания в сентябре 1941 года во время отбития штурма немецких войск противотанкового рва под Урицком с помощью подрыва закопанных в землю морских мин, прямо на глазах у противника. Интересно, что до Бычевского такой способ строительства противотанковых рвов применили поляки при обороне военно-морской базы на полуострове Хель в 1939 году. Следует отметить, что в обоих случаях такие импровизированные рвы остановили продвижение танков противника. Также интересен описанный Бычевским способ проделывания широких проходов в собственных минных заграждениях перед наступлением с помощью 300 килограммовых зарядов тротила, установленных на треногах.

Интересно совершенно явное противопоставление Бычевским стилей поведения двух командующих – бывшего мастера-скорняка и унтер-офицера Г.К. Жукова и интеллигента, бывшего белогвардейского офицера, захваченного большевиками в плен и насильственно мобилизованного в Красную Армию

Л. А. Говорова, причем это противопоставление делается Бычевским явно не в пользу Жукова.

Много добрых слов сказано Бычевским о партийных и советских руководителях Ленинграда, расстрелянных Сталиным уже после войны, причем особо отмечена роль секретаря обкома А. А. Кузнецова. С недоумением пишет автор о расформировании Лужской оперативной группы в разгар первых боев, причем, вполне успешных, за Лужскую оборонительную позицию и неожиданным для всех аресте и гибели командующего группой генерала Пядышева. Замена командования и реорганизация обороны не пошла на пользу дела, и группировка советских войск в этом районе была окружена и разгромлена.

Очень жаль, что издатели (видимо из соображения экономии места) кощунственно оборвали воспоминания Бычевского январскими событиями 1943 года. Их ошибка была исправлена Лениздатом в 1967 г., опубликовавшим эти воспоминания в полном виде, и мы обязательно примем меры к сетевой публикации расширенного варианта воспоминаний.

Рассказывать о наиболее ярких эпизодах великолепно написанной книги Бычевского можно было бы еще долго, но в этом нет особой необходимости.

Эту книгу надо просто внимательно читать!

отредактировано 9 декабря 2007 г.

Владимир Калинин

Все дальше уходят в прошлое суровые дни блокады Ленинграда и выдающаяся победа наших войск над немецко-фашистскими оккупантами на этом важном операционном направлении. Тем интереснее и дороже для нас каждая новая книга воспоминаний о советских людях, удививших мир своей железной стойкостью, несгибаемой волей. Мемуары «Г ород-фронт» генерал-лейтенанта инженерных войск Б.В. Бычевского – одна из таких волнующих книг о боях под Ленинградом в 1941—1943 годах.

Борис Владимирович Бычевский родился в 1902 году в Москве. В Коммунистическую партию вступил в 1926 году. Почти полвека прослужил в рядах Советской Армии. За боевые отличия награжден многими орденами и медалями. Во время Великой Отечественной войны был начальником Инженерного управления Ленинградского фронта Его воспоминания – живой правдивый рассказ о бойцах, командирах, славных тружениках города-героя.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ОТ БАРЕНЦЕВА ДО БАЛТИЙСКОГО

1

Жизнь военных в приграничной полосе особенно насыщена заботами о боевой готовности войск. Но весна 1941 года прибавила еще и тревоги. Гулкое эхо войны на Западе уже докатывалось до Ханко и Бреста. В середине июня штаб Ленинградского военного округа располагал сведениями о сосредоточении в Финляндии немецко-фашистских дивизий, перебрасываемых из Г ермании и Норвегии. На железнодорожных станциях нашего северного соседа царило необычное оживление, туда были стянуты крупные полицейские силы – ожидалось что-то чрезвычайное. Наши пограничники сообщали об усиленном строительстве по ту сторону границы наблюдательных вышек.

Опытный глаз военных разведчиков замечали десятки других примет надвигающейся опасности. Германские суда, заходившие в Ленинградский порт, вдруг перестали разгружаться и возвращались с переполненными трюмами. Сотрудники немецкого консульства по ночам усиленно жгли какие-то бумаги.

15 июня мы с генерал-майором П. А. Зайцевым вернулись в Ленинград с полуострова Ханко, где проверяли первые сооружения укрепленного района. Полуостров превращался в военно-морскую базу.

Командир базы генерал-лейтенант С.И. Кабанов и командир 8-й отдельной стрелковой бригады полковник Н.П. Симоняк спешили. Не дожидаясь, когда саперы закончат долговременные сооружения, моряки-балтийцы и пехотинцы ускоренно создавали полевую оборону. Трехкилометровый перешеек уже пересекался противотанковым рвом, на наиболее опасных направлениях появились дзоты.

– Так-то надежней будет, пока дождемся вашегожелезобетона, – ворчал Николай Павлович Симоняк, человек плотного сложения, с едва приметной хитрецой в карих глазах.

В штабе округа обстановка казалась спокойнее. Кабинеты громадного здания на Дворцовой площади полупусты. Командующий войсками генерал-лейтенант Маркиан Михайлович Попов выехал в очередную полевую поездку на кандалакшско-мурманское направление и взял с собой большую часть старших командиров. Член Военного совета, секретарь обкома и горкома партии А. А. Жданов 19 июня уехал в Сочи.

20 июня меня срочно вызвал начальник штаба округа генерал-майор Дмитрий Никитич Никишев.

– Хорошо, хоть начальник Инженерного управления здесь, – заметил он, указывая мне на стул. – Обстановка, братец, стала усложняться. Финны на Карельском перешейке активизируются. —Будем начинать боевое прикрытие границы. Понятно?

– Не совсем.

– Г отовь саперов к установке минных полей на границе.

– Но у меня все люди заняты на бетонных работах, Дмитрий Никитич.

– Так сними!

– А из Москвы на этот счет указания есть? Я считаю, что укладку бетона прекращать нельзя.

Никишев сердито перебил:

– Мало ли что ты считаешь! Сейчас нет времени ждать указаний, самим головой работать надо. Собери все мины, что есть на складах, и вывези в войска. А пока будем писать указания армиям.

Я принес недавно разработанный план инженерного прикрытия границы и стал писать распоряжения в 14, 7 и 23-ю армии о перекрытии минными полями важнейших направлений и дорог. Начальник штаба подготовил приказание командующему 23-й армией генерал-лейтенанту П.С. Пшенникову о выдвижении в район Выборга одной дивизии из второго эшелона. Этим пока и ограничились.

А Никишев сразу же заперся в своем кабинете с работниками разведывательного и оперативного отделов. А я засел у себя за свои рабочие карты, стараясь представить, какие задачи могут встать перед инженерным управлением округа в случае возникновения войны. Всего месяц назад Генеральный штаб потребовал от нас сосредоточить главное внимание на укреплении рубежей севернее Ленинграда. Псковско-Островские укрепленные районы, подчинявшиеся до 1940 года нам, перешли к Прибалтийскому Особому военному округу. Полевых войск на юге наш округ тоже не имел, если не считать 1-й танковой дивизии в районе Струги Красные.

В эти часы раздумий я не знал, чем занимается мой коллега – начальник Инженерного управления Прибалтийского Особого военного округа генерал-майор В.Ф. Зотов. Позже он рассказывал мне, что 21 июня спешно собирал население для рытья траншей и окопов на границе с Восточной Пруссией. Начали даже минировать некоторые участки границы, но на минах подорвалась колхозная корова, и Зотову приказали прекратить работы, «не сеять паники».

21 июня я уехал домой поздно ночью, обеспокоенный неясностью обстановки.

А через час позвонил дежурный и передал, что в штабе объявлена тревога.

Собрались быстро. Командиры ходили из комнаты в комнату, пытаясь выяснить причины тревоги, но толком никто ничего не знал. Сознавая, что сбор связан с тревожным положением на границе, я предупредил работников Инженерного управления, чтобы каждый был готов выехать в части.

Лишь около пяти часов утра генерал Никишев пригласил к себе в кабинет начальников родов войск.

– Война, товарищи! Фашистская Г ермания напала на нас. Всем приступить к исполнению мобилизационных планов, – распорядился он.

Вынули из сейфов опечатанные папки. И сразу, перед нами возникла уйма неотложных дел: два инженерных и один понтонный полк надо переформировать в отдельные батальоны и подготовить к переброске на усиление армий. Бетонные работы в укрепленных районах придется прекратить.

Начальник отдела боевой подготовки нашего управления майор Николай Сергеевич Иванов сомневается:

Может быть, не торопиться с этим? Из Москвы ведь указаний не поступало.

Сейчас нет времени ждать указаний, – повторяю я то, что слышал от Никишева. – Есть план, и надо его выполнять. Строительные материалы передадим войскам, металл и цемент перебросим на второй армейский рубеж.

Отдаю приказания, а мысленно спрашиваю себя: «А не спешу ли?»

Завидую Иванову. Он выдержанный, спокойный, все делает размеренно, суматохи не терпит. Протирая платком очки, он в раздумье говорит:

– Значит, война? – И решительно заканчивает: – Ну что ж, будем воевать!

Через час разведывательный отдел штаба сообщает новость. На Карельском перешейке наши зенитчики сбили немецкий самолет Ю-88. Он вылетел из Восточной Пруссии, прошел через Прибалтику, пересек Финский залив и сфотографировал всю южную часть Ленинградской области. Из экипажа в живых остались бортмеханик и радист. Опрос показал, что немцев интересует передвижение войск к югу от Ленинграда и на Карельском перешейке.

В восемь часов начальник штаба фронта [С началом войны Ленинградский военный округ развернулся в Северный фронт с границами от Баренцева моря до Финского залива и Пскова. – Прим. авт.] ознакомил нас с телеграфной директивой Наркома обороны СССР Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко и начальника Г енерального штаба генерала армии Г. К. Жукова. В ней содержалось требование советским войскам разгромить вражеские силы, вторгшиеся на нашу территорию. Но границу переходить запрещалось, так же как и бомбить территорию Финляндии.

Итак, немцы осуществили вторжение. А что предпримут финны?

В коридоре меня встречает начальник разведывательного отдела штаба комбриг П.П. Евстигнеев.

Спрашивает:

Директиву читал?

Читал. А как вы думаете, Петр Петрович, финны выступят?

Евстигнеев укоризненно крутит крупной лобастой головой с удивительно спокойными голубыми глазами. Заученным жестом поглаживает реденькие волосы, расчесанные на пробор. Его, как видно, поразила наивность моего вопроса.

– Без сомнения, выступят! Немцы нацеливаются на Мурманск и Кандалакшу.

А Маннергейм мечтает о реванше. Авиация его уже действует...

Мой заместитель подполковник Николай Михайлович Пилипец, попыхивая любимой трубкой, очень похожей на голову Мефистофеля, в спешном порядке подсчитывает, сколько потребуется нам взрывчатых веществ и мин. Результаты малоутешительны, и он ворчит:

– Дело – швах. У нас нет и десятой части потребного. Скандал!

Посылаем телеграфный запрос в Москву, в Главное инженерное управление. В ответ сообщают: «Покрытие ваших потребностей из центра или по плану центра сейчас невозможно. Есть более важные направления, чем ваше. Организуйте использование местных ресурсов».

В хлопотах проходит весь день. А утром 23 июня меня вызывает командующий, вернувшийся из Мурманска, и предупреждает:

– Будем создавать дополнительные оборонительные рубежи на псковском направлении в районе Луги. Подробные указания получите у генерал-лейтенанта Пядышева.

К вечеру стало известно, что войска Прибалтийского Особого военного округа, теперь Северо-Западного фронта, отходят с тяжелыми боями к Западной Двине.

Вместе с заместителем командующего генерал-лейтенантом К.П. Пядышевым мы засели за разработку схемы новых рубежей. Константин Павлович провел на карте линию от Кингисеппа на Лугу и к озеру Ильмень.

– Это будет Лужская позиция. Видимо, придется выделять отдельную группу войск для ее обороны.

Я предложил побыстрее заняться предпольем перед Лугой и отправить туда отряды заграждения из общевойсковых и саперных частей. Пядышев согласился и тут же утвердил план рекогносцировки предполья.

Подполковник Пилипец в который уж раз берет в руки бланк ответной телеграммы на наш запрос в Москву, будто надеясь найти в ней скрытый смысл. Г орько иронизирует:

– Местные ресурсы. Им легко рассуждать...

– А что, – перебиваю я его, – почему бы нам не связаться с предприятиями города? Они в состоянии помочь.

– Да ведь мы ничего не знаем о их возможностях, мощностях,– резонно возражает Николай Михайлович.

Это была правда. Только столкнувшись с трудностями, я понял, как много потеряли мы, работники окружного штаба, не занимаясь в мирное время изучением конкретной экономики своего театра военных действий. Теперь сама жизнь заставила быстро исправлять эту ошибку.

– Ну что ж, – решаю я, – придется обратиться за помощью в горком партии.

Г орком быстро откликнулся на нашу просьбу. К нам пришел заведующий промышленным отделом Михаил Васильевич Басов. Его мы знали главным образом по собраниям партийного актива и конференциям. Всем нам нравились его деловые, немногословные выступления. Сейчас было заметно, что прошедшие двое суток заведующий промышленным отделом провел без сна.

Его суховатое лицо с темно-серыми внимательными глазами осунулось, побледнело. И седины на висках как будто прибавилось.

– Г орком направил меня для помощи, вроде комиссара к тебе, – сразу определил Басов наши взаимоотношения, Порывшись в кармане, он достал записную книжку – свою «карманную энциклопедию» – и с места в карьер стал расспрашивать – Ну так что вам нужно от нас в первую очередь?

Я молча протянул ему телеграмму из Москвы и наш запрос с длинной колонкой различных наименований и цифр. Басов прочитал, подумал и убежденно.

Заявил:

– Картина ясна. Начнем, пожалуй, с противотанковых мин. Сто тысяч на первые пять суток хватит?

Прикидываем, где их можно изготовить. На помощь приходит записная книжка Басова. Оказывается, металлические корпуса мин заводы не смогут производить из-за отсутствия штампов. Решаем делать деревянные.

– Тысяч сорок мин даст завод имени Аврова,– говорит Басов. – Директором там Пушников. Шестьдесят тысяч распишем по мастерским Древтреста. Чертежи у вас есть? Посылай их сразу на завод и в трест. Взрывчатку возьмем из Взрывпрома с гражданского строительства. Запиши адреса и телефоны, а потом давай поговорим о колючей проволоке...

И уже через день-два ленинградские заводы стали подавать в войска инженерные средства первой необходимости.

25 июня немецко-фашистские войска прорвались на подступы к Даугавпилсу. Возникла реальная угроза падения города и выхода передовых отрядов противника к Западной Двине. К этому времени определилось направление главных ударов вражеских армий в Прибалтике: они нацелились на Ригу и Псков. Напряженная обстановка требовала быстрых решений и действий.

В тот же день состоялось заседание Военного совета фронта. Кроме генерал-лейтенанта М.М. Попова и корпусного комиссара Н.Н. Клементьева на нем присутствовали секретарь горкома партии А. А. Кузнецов и секретарь обкома Т.Ф. Штыков.

Военный совет заслушал и утвердил доложенную генерал-лейтенантом К.П. Пядышевым принципиальную схему обороны на юго-западном фасе фронта. Было решено немедленно начать инженерные работы на намеченных рубежах силами населения ближайших районов и одновременно приступить к мобилизации на оборонительное строительство трудящихся Ленинграда.

Г енерал-лейтенанту Пядышеву предстояло возглавить командование будущей Лужской группы войск. Он предложил сразу же перебросить на юг две-три дивизии е Карельского перешейка. Командующий в принципе против этого не возражал, но хотел посоветоваться с Наркомом обороны. Хотя на границе с Финляндией пока царила тишина, активных действий там можно было ожидать с часу на час.

Сразу же после заседания Военного совета мы приступили к реализации его решений. Майору М.М. Зязину из Военно-инженерного училища поручено формировать управления военно-полевого строительства.

Михаил Матвеевич – старый сапер. Мы знакомы давно и понимаем друг друга с полуслова.

Сколько человек будет работать на строительстве? – спрашивает он.

Сколько сумеете мобилизовать с помощью Лужского райкома партии. Указания туда даны. От нас приедут майор Иванов и подполковник Лисовский с саперами и понтонерами.

Какие войска будут занимать оборону, с кем согласовывать места сооружений?

Еще не известно. Пока начинайте рыть противотанковое рвы и готовить огневые позиции для артиллерии перед Лугой.

Зязин уехал, а мы с подполковником Пилипцом и майором Ивановым принялись обсуждать порядок минирования Лужского предполья.

Пилипец ни как не может успокоиться:

– Черт знает что такое. Войска Лужской группы не известны. Как развернутся дела дальше, не знаем.

Он во всем любит порядок, стремится все тщательно рассчитать. Повесил на стену за своим столом большую топографическую карту и в свободную минуту не прочь поразмышлять – «заняться стратегией». Вчера Пилипец доказывал нам, что, как только гитлеровцы пойдут на Даугавпилс – Остров, им немедленно будет нанесен удар по флангам. С севера – из Эстонии и с юга – из Белоруссии. Он часто поднимается из-за стола, ходит по комнате, сосет трубку. Противник поспешных решений, Пилипец советует не торопиться с минированием предполья.

– Наставим там мин, а они могут потом своим войскам мешать.

Н.С. Иванов теперь настроен решительнее. Он категорически утверждает.

– Начинать минирование надо немедленно. Мы по финской войне знаем, что такое предполье.

Николай Сергеевич мне всегда был симпатичен своей энергией, жизнерадостностью и храбростью. В суровые дни недолгой советскофинляндской войны он проявил изумительное хладнокровие при разведке вражеских заграждений. Возьмет, бывало, легкую тонкую палку-посошок, идет и тычет ею в снег перед собой, напоминая грибника. Глядишь, остановился, словно задумался, очки протирает, Потом садится снег разгребать! Значит, нашел.

Впоследствии палка была усовершенствована и названа щупом. С тех пор щуп стал неизменным спутником саперов в разведке...

Однако спор Пи липца с Ивановым мог затянуться. Чтобы прекратить его, я предложил ехать немедленно:

– Пока привезут мины, проведите разведку. К тому времени могут и войска подойти. Опоздаем – совсем плохо будет. А где ставить мины, решайте сами, руководствуясь, однако, принципиальной схемой.

Андрей Александрович Жданов срочно возвратился из отпуска и на первом же заседании горкома партии определил конкретные задачи партийных и советских органов в строительстве укреплений. «Три четверти наших усилий должно быть обращено на это», – говорил он.

Вслед за этим многие работники горкома, обкома и горсовета пришли на строительные участки как уполномоченные местной власти. Эта форма взаимодействия с войсками целиком себя оправдала.

У нас в инженерном штабе кроме М.В. Басова стали работать заместители председателя горисполкома Н.Н. Шеховцев и В.М. Решкин.

Николай Николаевич Шеховцев, рослый, круглолицый, заражающий всех своей бурной энергией, знал, казалось, все и всех. Вначале он пришел только за тем, чтобы ознакомиться со схемой рубежей, но сразу же уселся за телефон. По телефону кто-то спрашивает, где достать точильные камни для лопат.

– Хорошо, камни дадим, – пообещал Николай Николаевич.– А где будут мыться женщины, что работают на противотанковых рвах? Не знаете?.. Алло, девушка, соедините меня с Головиным. Да, да, банно-прачечный трест... Товарищ Головин? Шеховцев говорит. Ты что же думаешь, без тебя большевики обойдутся? Сколько можешь дать котлов для устройства полевых бань на рубежах? Пропускная способность тебе нужна? Хорошо, Сейчас подсчитаю... Давай пока на пять тысяч в сутки. Это завтра. А сегодня десять котлов в Лугу отправишь, начальнику работ Зязину... Сейчас же. Инструкторов для организации бань тоже выделяй... Что? Душевые установки? Согласен. Завтра доложишь мне, что сделано... Алло, девушка, я еще не кончил. Дайте-ка мне Кингисепп, секретаря райкома, потом Лугу, потом Красногвардейск...

Хотя голос у Николая Николаевича охрип, телефонистки города и области узнавали его сразу и находили любого работника, который ему требовался.

27 июня Военный совет фронта решил приостановить строительство Верхне-Свирской ГЭС, гидростанции ЭНСД, линии электропередачи ЭНСО – Ленинград и строительство Ленинградского метрополитена. Инженернотехнический персонал, рабочие, машины и материалы передавались войскам для строительства обороны. Начальник Метростроя И.Г. Зубков явился ко мне в тот же день. Грузноват, лет под сорок, в путейской, форме.

– Инженер Зубков, воентехник первого ранга запаса. Прибыл в ваше распоряжение.

– Почему же инженер и воентехник запаса? – не удержался я от улыбки.

– А это у вас, военных, надо спросить, – в свою очередь усмехнулся он. – Когда мы институт кончали, нам больше трех кубиков не полагалось. А военному инженеру шпала положена [Речь идет о знаках различия В то время

средний началь c твующий состав носил в петлицах квадраты, или кубики, а старший – прямоугольники, или шпалы].

– Позвольте, Иван Г еоргиевич, так после окончания вами института сколько времени прошло? Наверное, лет десять? Неужели с тех пор вы как военный специалист не росли?

– Э, что говорить! Просто забыли про нас в военкоматах,– махнул он рукой.

– Для кого мы, инженеры, руководим тысячами людей, а для военкоматов – все воентехники,

По тону чувствовалось, что Зубков на язык остер.

Вы в армии не служили?

Нет, у меня только кровь в жилах донская, казачья... А скажите: нам дадут оружие? Ребята воевать хотят. До двух батальонов могу сформировать из плотников, бетонщиков, проходчиков и такелажников.

Жданов сказал, что метростроевцев не будут призывать. Мы вас временно мобилизуем, как строителей.

Если так, что поделаешь! Ставьте задачу. У нас есть экскаваторы, краны, автомашины.

Отряд Зубкова мы направили вначале на Карельский перешеек, но уже через несколько дней его пришлось перебросить под Кингисепп.

Каждый день все новые коллективы и отряды из разных организаций города и области втягивались в работу на растянувшихся рубежах фронта. Люди ехали поездами и на машинах, шли большими колоннами. Чаще всего в этом людском потоке мелькали веселые, неунывающие парни и девушки. Молодежь уходила в неизвестность с песнями, налегке. Так что было и страшно за нее, и завидно. Вот так же когда-то и мы отправлялись на войну с интервентами и белогвардейцами.

Как-то мне позвонила старшая дочь – студентка первого курса университета:

– Папа, до свидания. Уезжаем на работы.

– Куда?

– Ну туда, Ты знаешь, наверное. На машинах едем, тороплюсь.

– Что берешь с собой?

– А что брать? Полотенце, мыло. Больше ничего не надо.

– Подожди, подожди, девочка, а плащ, котелок, ложку, рюкзак? Обязательно хлеба возьми, сахару,,, , белье.

– Ты шутишь, папа! Никто из девочек ничего не берет... Мы же ненадолго. Спать будем на сеновале... Передай маме, чтобы не беспокоилась. До скорого свидания!

Девушки вернулись в город совсем не так скоро, как думали. И вернулись далеко не все. К тому же не на машинах, а пешком. В пути оставляли иногда могилки подруг, погибших от бомбежек и пулеметного огня с самолета.

28 июня Военный совет решил рассредоточить руководство оборонительными работами. Создали специальное Управление строительства тыловых рубежей (УСТОР). Его возглавил помощник командующего округом по укрепленным районам генерал майор П.А. Зайцев. Нашему Инженерному управлению поручили руководство работами войск и саперных частей, находившихся в соприкосновении с противником. Конечно, мы будем взаимодействовать с УСТОРом.

Такая организация руководства объяснялась обострением обстановки в Прибалтике. Возникла реальная угроза прорыва немецко-фашистских частей через Лугу.

Учитывая эту возможность, Военный совет и обком партии поручили мне создать в лесах и болотах северо-восточнее Пскова, а также между Псковом и Гдовом склады взрывчатых веществ для партизанских отрядов. Уточняя на карте конкретные пункты тайников, А. А. Жданов вдруг спросил:

– Скажите, товарищ Бычевский, четвертая парфюмерная фабрика выполняет какие-либо заказы для фронта?

Вопрос удивил меня. Хотя для работы на оборону были привлечены не только крупные предприятия, но и многие мелкие, вроде артелей «Примус» и «Металло-игрушка», я не знал, чем нам могут быть полезны парфюмеры.

– Я прошу принять товарищей с фабрики, – посоветовал Жданов. – Полагаю, что некоторые их предложения заинтересуют вас.

В тот же вечер мы с М.В. Басовым рассматривали принесенные с фабрики обломки кирпича, куски каменного угля, гальку, щебень. Даже при самом внимательном рассмотрении невозможно было определить, что все это изготовлено из папье-маше.

Чудесная имитация! – восхищался Михаил Васильевич.– Чем не корпуса для мин?!

Разумеется, – поддержал я его. – А если немного уменьшить размеры, они будут очень подходящи для партизан.

Наши инженеры из отдела заграждений тоже высоко оценили выдумку работников парфюмерной фабрики.

– Можете изготовить эти вещицы граммов по, сто двадцать – сто пятьдесят?

– спрашиваю директора фабрики.

– Конечно, А не слабоваты будут?

– Ступню оторвет и такой заряд. К тому же габариты будут удобны.

– Сколько вам таких корпусов нужно? – в свою очередь интересуется директор.