Текст книги "Солдаты порядка (сборник)"

Автор книги: Борис Соколов

Соавторы: Евгений Абрамов,Владимир Чачин,И. Чернов,Вячеслав Новиков,Владимир Шашков,Василий Цепков,В. Хуторов,Валентин Черноглазов,Александр Новов,Нина Герасимова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

В. Галкин,
генерал-майор милиции
ПЕРВАЯ ДОЛЖНОСТЬ

В юности я ходил за сохой, испытал унижения и побои, будучи «мальчиком» в услужении у фабриканта Грушина в Хотькове и у купца Суходаева в Дмитрове. На всю жизнь я запомнил веселого Илюшу из деревни Горбово под Дмитровом, с которым дружил и который послужил для меня примером в выборе жизненного пути.

Юный, энергичный, он всегда и во всем стоял за справедливость, не давал в обиду слабых и маленьких, презирал любителей легкой наживы, воров и жуликов.

В 1919 году Илюша стал сотрудником уголовного розыска.

А в 1923 году и я поступил на службу в милицию Ленинского уезда (сейчас Талдомский район).

В Талдоме в те годы шла бойкая торговля кожевенными и меховыми товарами. Со всей округи съезжались сюда сапожники, скорняки, спекулянты. Толкучка гудела множеством голосов. Стар и млад тащил сюда всякие изделия. Ловкачи и жулики ухитрялись сбывать обувь с подошвой из лубка или березовой коры. Пьянки, скандалы, драки были обычным явлением. Мы по мере сил боролись со спекуляцией, с кражами и грабежами, с хулиганством и самогоноварением, пьянством.

Трудно даже представить, сколько работы приходилось на долю милиции.

В Талдоме было три волостных отделения милиции. Кадры в милицию подбирались из рабочих и крестьян-бедняков. По решениям уездного комитета партии и уездного исполкома отдел комплектовался из лучших рабочих Вербилковской фабрики.

Специалистов мы в то время почти не имели. А единственным видом транспорта являлся конь. Да и конь-то полагался не каждому участковому уполномоченному. Служебные помещения нуждались в ремонте и оборудовании мебелью.

Наш отдел размещался в бывшем доме торговца обувью Садова. Начальником уездной милиции был Александр Петрович Емельянов, в прошлом партизан гражданской войны.

Уголовного и уголовно-процессуального кодекса мы еще не знали. В работе руководствовались революционным самосознанием. Примером строгого отношения к долгу, партийного подхода к делу служили старшие товарищи из укома партии и исполкома. Заместитель начальника уездной милиции по политчасти Алексей Васильевич Егерев по вечерам часто беседовал с рядовыми милиционерами на служебные, политические и бытовые темы. И в работе он и другие старшие товарищи служили для нас примером. Постепенно к нам, молодым сотрудникам, приходила уверенность, гордость за свою службу. В праздники к нам приходил председатель исполкома Георгий Митрофанович Соколов, выступал с докладом, вручал награды.

Свою первую награду, часы, получил на втором году службы и я, – мы успешно раскрыли несколько краж.

Большую помощь милиция получала от передовых рабочих и крестьян.

Немало труда вложили мы в борьбу с самогоноварением. Самогон был злом, порождал многие преступления. Самогонщики, главным образом кулаки, губили уйму зерна и картофеля, спаивали население. Пьянки, как правило, заканчивались драками, поножовщиной, особенно в дни религиозных праздников.

Одно время в Талдоме стали часто возникать пожары. Горели жилые дома. И каждый раз в результате поджогов. Мы с ног сбились, но поджигателей никак не могли обнаружить. Призвали на помощь все население. Общественники установили дежурство, патрулировали по улицам – все бесполезно. Но вот однажды на месте поджога, под лестницей двухэтажного дома задержали некоего Смирнова, сына бывшего купца.

Оказывается, он-то и был поджигателем. Почему же так долго мы не могли раскрыть его преступления? Да потому, что этот Смирнов сам состоял в пожарной дружине. Кто ж его мог заподозрить? Он был на каждом пожаре, вместе со всеми тушил огонь.

Запомнился мне еще такой факт. В одной из промартелей километрах в двадцати от Талдома зимней ночью была совершена крупная кража кожевенных товаров и готовой обуви. Рано утром начальник направил меня и Ивана Григорьевича Кудрявцева на место происшествия. Конюх заложил в сани лошадь, и мы двинулись в путь. По морозцу, по свежему снегу за разговорами быстро добрались до места.

Приехали, осмотрели место. У склада обнаружили следы нескольких человек, обутых в валенки. Тут же кое-где вырисовывались следы галош. И ясно обозначались полозья саней. Нашли войлок из-под седелки с клочками шерсти гнедой лошади. След саней вел в направлении Кимр. Туда мы и направились в погоню за преступниками.

В первой же деревне у магазина сельпо спрашиваем сторожа:

– Не проезжал ли кто-нибудь на лошадях в сторону Кимр?

– Как же, как же, – говорит старик, – проезжали после полуночи двое в черных тулупах на двух подводах. В санях было укрыто что-то. Приметил, приметил! Одна лошадь гнедая, а другая карей масти.

В деревне Савелово шедшая утром по воду женщина видела тех же ездоков. Так до самых Кимр. Поставив во дворе кимрской милиции сильно уставшую лошадь и дав ей сена, мы с Кудрявцевым пошли в уголовный розыск. Там были наши старые знакомые Виктор Никольский и Николай Стрелков.

Стрелков работал в розыске с 18-летнего возраста. Спокойный, выдержанный, он очень любил свою профессию, к каждому порученному делу относился с душой, никогда не торопился высказывать свои соображения, тщательно взвешивал каждое слово.

Мы рассказали друзьям, что́ нас привело в Кимры, и спросили, нет ли у них на примете таких людей, которые могли обворовать склад кожевенных товаров.

Не торопясь Стрелков порылся в картотеке и, подумав, ответил:

– Есть у нас на учете один такой – Завьялов. И лошадь у него есть гнедая. Знаем, что не чист на руку, а изобличить пока не можем. Очень хитро действует на пару со своим родственником Бачуриным.

Он дал нам его адрес и протянул руку:

– Желаю успеха, ребята.

Вскоре мы с Кудрявцевым подошли к дому № 36 на улице Урицкого. Завьялова не застали. Встретила жена. Отрекомендовались:

– Мы, хозяйка, из Москвы. За обувью. Найдется?

– Кажись, готовой нет. Была, да муж продал на базаре.

– А муж-то где?

– А кто его знает, ушел куда-то.

Разговариваем, а сами посматриваем по сторонам. Кудрявцев толкает меня в бок, да я уж и сам вижу: во дворе стоит гнедая лошадь, привязанная к задку саней и покрытая старым одеялом. В санях охапка сена.

– Что, ездил хозяин сегодня куда? – спрашиваем.

– Нонче вернулся из соседней деревни, распряг лошадь и ушел.

В комнатах большого пятистенного дома ничего подозрительного мы не заметили. Делать обыск? Но нет, так можно испортить все дело. Решили не торопиться.

Вскоре была совершена крупная кража обуви в другой промартели. Мы проинструктировали всех сторожей промысловой кооперации.

И вот как-то раз поздним вечером к одному из сторожей подошли двое, спросили дорогу, завели пустяковый разговор. А потом, выхватив пистолет, один из бандитов скомандовал: «Бросай ружье!» Сторож, однако, не растерялся. Сделав вид, что послушался команды, он снял с плеча ружье, неожиданно отскочил за угол и выстрелил в неизвестного. Второй пустился наутек.

– Ложись! – приказал сторож. Раненный в ногу бандит опустился на снег – пистолет его молчал. Как потом выяснилось, в нем перекосился патрон.

Работники розыска задержали налетчика. Это был Завьялов, главарь воровской шайки. У преступников отобрали значительное количество кожи и обуви.

Вскоре я стал сотрудником уголовного розыска. Сбылась моя мечта!

В уголовном розыске нас было четверо. В том числе Иван Григорьевич Кудрявцев, единственный специалист, овладевший дактилоскопией на шестимесячных курсах. Мне и Ивану Васильевичу Чистякову наука эта далась позже.

Смелым, волевым и талантливым работником был начальник уголовного розыска Александр Алексеевич Туманов. Не раз он брал меня на операции, давал ответственные поручения. У личного состава Туманов пользовался большим авторитетом.

До сих пор помню мой первый день в уголовном розыске – 11 ноября 1928 года. Захожу спозаранку к ответственному дежурному уездной милиции Григорию Ивановичу Воронову.

– Дело тебе есть, Галкин, – ответив на приветствие, сказал дежурный. – Звонил председатель упрофбюро Иван Петрович Волченков – у него из квартиры украли велосипед. Займись.

Велосипед по тем временам был вещью дорогой. Куда, думаю, преступник мог сбыть украденный велосипед? Повез на базар? В Талдоме на базаре шла бойкая торговля с шести утра. Нет, на базар вор не пойдет. Знает, что милиция начеку. Может быть, уехал проселочной дорогой? Едва ли. Там с велосипедом не пробраться. Единственный путь – по железнодорожному полотну.

Оседлал коня, поехал. У железнодорожного переезда встретилась женщина, сказала, что человек с велосипедом направился к станции Талдом. Я – туда. Приехал, осмотрел вокзал, платформы, садик, опросил пассажиров и узнал: человек с велосипедом подался к станции Власово, расположенной в шести километрах. Поскакал следом за похитителем. Километра через два заметил его, свернул с дороги коня и сразу увяз в грязи. Преступник тоже увидел меня. Я стреножил коня и бросился ему наперерез. Прыгаю с кочки на кочку. Выхватываю пистолет:

– Стой! Стрелять буду!

Вор вынужден был остановиться. Вместе с велосипедом он был доставлен мной в милицию.

Не успел я отдохнуть, как получил новое задание.

– Звонили со станции, – сказал дежурный. – В трех километрах от города, на опушке леса, вооруженная банда из пяти человек грабит возвращающихся с базара кустарей. Отбирают деньги, покупки. Угрожают, если те заявят в милицию.

Короткий инструктаж. Минутные сборы. И мы трое в пути. Я шел пешком по железной дороге, а по сторонам, проселочными тропами на лошадях справа милиционер И. Ф. Завьялов, слева уполномоченный уголовного розыска И. В. Чистяков. Стояла глубокая осень, моросил холодный дождь. Всюду непролазная грязь. Грабители издали заметили всадников и побежали в сторону. Чистяков окликнул их, выстрелил из нагана. В ответ раздались два выстрела. Мы с Завьяловым поспешили на выстрелы, но преступникам удалось оторваться от нас и скрыться. Вдруг видим, навстречу бегут люди. Оказалось, человек десять крестьян, вооружившись кто чем, по своей инициативе вышли ловить грабителей.

– Времени не теряйте, – сказали мы им, – возвращайтесь к платформе Лебзино. Если столкнетесь с преступниками, дайте выстрел из ружья. А ежели услышите наш свисток, спешите к нам на помощь.

Встретиться условились у старшего милиционера Ивана Григорьевича Барышникова в селе Великий Двор.

Мы решили, что кони нам уже не помогут, и отправили их с Завьяловым, а вдвоем с Чистяковым стали продолжать поиски грабителей.

В стогу сена провели ночь. А чуть рассвело, вышли на железную дорогу. Осмотрели место, откуда бежали преступники. В канаве на траве нашли кепку, заметили на подкладке русый волос. Это уже вещественное доказательство. Прочесали опушку леса, проселочные дороги, тропы и направились в сторону Талдома. На самой окраине города мы наконец-то напали на след бандитов. Оказывается, они провели ночь у кузнеца, сказали, что заблудились в темноте, а один даже потерял кепку, и кузнец дал ему старую шапку. В милиции на одном из фотоснимков кузнец опознал ночного гостя. Это был не раз судимый и еще не отбывший свой последний срок Бобров. Начальник милиции приказал немедленно разыскать бандита. На следующий день мы с Чистяковым ехали поездом на Кашин. Побывали в Кашине, Калягине, Савелове, Дмитрове. Вдруг на платформе Орудьево с поезда соскочили двое молодых высоких парней. На одном овчинная шапка. Мы за ними. Они устремились к лесу. Преследуем уже двадцать минут. Неизвестные свернули к дровосекам, поздоровались с ними, закурили. И тут мы выяснили, что они лесорубы, ездили в Дмитров за табачком и продуктами.

Словом, личный сыск никаких результатов не дал.

На третьи сутки мы решили еще раз заглянуть на Дмитровский вокзал. День был рыночный. Залы ожидания битком набиты людьми. Смотрим, возле кипятильника стоит парень высокого роста в овчинной шапке.

– Он, – говорю Чистякову.

Чистяков кивнул в знак согласия.

– Как брать будем? – спрашиваю.

В помещении вокзала многолюдно. Задерживать в такой обстановке вооруженного преступника уставом не рекомендуется. Но и пускать дело на самотек тоже нельзя. Не ждать же, когда он сам выйдет из вокзала. И времени много пройдет, и условия могут измениться. Что преступник вооружен и может оказать сопротивление, мы не сомневались.

Решили поступить так. Подойти с двух сторон. Наставить под бока пистолеты, чтобы никто не видел, а он почувствовал. Быстро осмотреть карманы, изъять оружие и вывести его из вокзала. Так и сделали.

– Розыск! Не шевелись! – твердо сказали парню.

Но оружия при нем не оказалось.

– Где оружие? Где приятели? – спрашиваем.

– Ведите в милицию, там буду разговаривать.

От вокзала до милиции примерно километр. Моросил холодный дождь со снегом. Транспорта никакого. Двинулись по городу пешком. До милиции добрались благополучно. Дежурный выделил нам кабинет, и мы сразу же приступили к допросу. Документов у задержанного не оказалось. Он долго не называл фамилии, имени, цели приезда. Тогда предъявили ему фотографию, и Бобров заговорил. Сознался в нескольких грабежах на территории Талдомского уезда, рассказал о соучастниках, сообщил, что у них было два пистолета. Он согласился показать место у вокзала, где в садике под деревом было спрятано оружие.

– В вокзальном ресторане я сильно выпил, – сказал он, – и свалился спать на лавке. Приятели ушли, хотели встретиться на рынке. Проснулся утром от холода, решил немного обогреться, а тут вы…

Мы с Чистяковым попросили дмитровских коллег организовать поиск остальных бандитов, а сами повели Боброва на вокзал – искать оружие и следовать в Талдом. Водил он нас вокруг вокзала, водил, потом свернул в садик, ступил за калитку и моментально бросился к дереву. Но мы держались начеку. Чистяков схватил его за кисть руки. Боброву ясно сказали:

– При первой попытке к бегству стреляем без предупреждения.

Бобров еще дважды пытался бежать из вагона поезда, шедшего на Талдом, но это ему не удалось. Сначала он намеревался выскочить из окна на ходу близ платформы Орудьево. Но у окна сидел Чистяков. Потом пробовал убежать из тамбура. И здесь помешал Чистяков.

В Талдоме личность доставленного установили окончательно. Эксперт-криминалист И. Г. Кудрявцев сделал отпечатки пальцев. Кузнец, владелец овчинной шапки, опознал его. Экспертиза доказала идентичность найденного в кепке волоса с волосами Боброва.

Бобров признался, что он главарь банды. Бандиты совершили немало грабежей вблизи железной дороги по маршруту Дмитров – Талдом – Кашин. Награбленное имущество прятали в Дмитрове на чердаке булочной Малышева, там же скрывались и сами. Вещи сбывали на барахолках.

Когда мы брали Боброва, его дружки как раз отсыпались на чердаке булочной. С помощью прибывших из Москвы сотрудников отдела по борьбе с бандитизмом МУРа банда была ликвидирована.

16 ноября 1928 года управление издало приказ, по которому мы с Чистяковым награждались денежной премией «за энергичную работу по задержанию руководителя шайки бандитов Боброва». Приказ объявили на собрании нашего коллектива. Нас поздравил заместитель председателя исполкома Михаил Васильевич Васильев.

А через два года Михаил Васильевич дал мне рекомендацию для вступления в партию.

В. Хуторов,
подполковник милиции в отставке
НА ДОРОГАХ ПОДМОСКОВЬЯ

Одни валенки на всех

В один из зимних вечеров 1943 года меня вызвал к себе начальник УНКВД Московской области комиссар милиции Александр Никитович Полукаров. Когда я вошел в кабинет, комиссар разговаривал по телефону, заверяя кого-то, что будут приняты все меры к розыску.

Положив трубку, он сказал мне:

– На Ярославском шоссе, в районе деревни Братовщина, машиной сбит заслуженный тракторист, недавно награжденный орденом Ленина. Поезжайте немедленно, разберитесь и разыщите нарушителя.

Многим молодым работникам милиции такой приказ может показаться странным. В самом деле, теперь работа дежурной части управления основана на использовании последних достижений науки и техники. По вызову на место происшествия выезжает оперативная группа: следователь, инспектор уголовного розыска, эксперт-криминалист и проводник со служебно-розыскной собакой.

Тогда, тридцать лет назад, на выполнение задачи я отправился в единственном лице.

Задача-то ясная, но что делать, если идет двенадцатый час ночи, машин нет? В нашем распоряжении всего четыре старых «газика», да и те находились на линии.

Решил добираться попутным транспортом.

На месте происшествия я обнаружил следующую картину.

На обочине в кромешной тьме стоит трактор с прицепом, груженным бревнами. Метрах в пятнадцати на середине проезжей части – труп тракториста, рядом погасший факел.

Вместе с милиционером на месте происшествия меня дожидался второй тракторист, напарник погибшего, молодой парень, на которого внезапная смерть товарища произвела ошеломляющее впечатление. Он почти непрерывно курил. Вспышки от махорочной самокрутки коротко освещали напряженное лицо.

Я даже стал тревожиться, сумеет ли он толком что-нибудь рассказать.

Но мой нарочито деловой тон на него подействовал успокаивающе. Постепенно мы разговорились.

Выяснилось, что они везли в дорожно-экспедиционный участок столбы. Один управлял трактором, а другой, сидя на прицепе, освещал факелом дорогу. Подъезжая к деревне, тракторист, который вел трактор, заметил, что свет факела дрогнул, а мимо на большой скорости прошла в обгон грузовая машина. Он выглянул из кабины и увидел валявшийся на шоссе затухающий факел и в слабых отсветах огня своего товарища на дороге. Остановил трактор, подбежал к нему, но помочь уже не смог. Человек был мертв.

Ни на шоссе, ни на деревенской улице никого не было видно. Сам он в темноте марку машины не опознал, а номера не видел. Через несколько минут подъехала еще автомашина, водителя которой тракторист и попросил сообщить о случившемся в милицию.

Вот и все данные, с коими приступил я к самостоятельному розыску.

Первым делом я проверил все близрасположенные автохозяйства, ориентировал всех инспекторов на дороге. На контрольных пунктах была организована тщательная проверка проходивших автомашин.

Следов преступника пока обнаружить не удалось.

На следующий день я опросил всех инспекторов, несших службу в вечерние часы, записал несколько номеров машин, не остановившихся по сигналу инспектора, и опять поехал на место происшествия – в деревню Братовщину.

Люди, которые знали погибшего, очень сожалели о случившемся. Вести же опрос было трудно: время тяжелое, военное, в редкой семье нет кого-нибудь на фронте. Люди много работают, скудно питаются, недосыпают. Им не до длинных разговоров.

Я ходил по деревне из дома в дом, надеясь установить какие-нибудь приметы разыскиваемой машины, но все взрослые – в большинстве женщины и старики – в один голос заявляли, что в такую поздноту на улицу не выходят, а стало быть, и никакой машины, сбившей человека, видеть не могли.

Отчаявшись что-либо узнать от взрослых, я решил поговорить с ребятами. И не напрасно.

В одном из домов жила большая семья. Муж на фронте, мать со скотного двора не выходит. Дисциплину в семье поддерживают сами ребята.

При первой беседе я обратил внимание на младшего, лет семи, мальчонку, который что-то уж очень хитро поглядывал на меня, когда я разговаривал с матерью, однако ж молчал.

Извинившись за беспокойство, я ушел, предупредив, что, возможно, зайду еще раз.

Узнав, когда на скотном дворе идет вечерняя дойка, я зашел. Матери, понятно, не было. Мальчик, звали его Саша, уже держался не так настороженно. Вышли мы с ним в сенцы, разговорились.

Я не ошибся. Паренек оказался и наблюдательным и смышленым. По-мужски взял с меня слово хранить тайну. Признаюсь, поначалу такое вступление меня озадачило: если знает что-либо о преступнике, почему боится сказать?

Оказалось, не в преступнике вовсе тайна.

Дело в том, что в семье на всех ребят имелись только одни валенки и берегли их как зеницу ока для старших, – тех, кто уже помогал в работе и ходил в школу.

Саша еще в школу не ходил, кроме того, от него по причине малолетства ожидали всякой шкоды, и валенки ему без особого разрешения категорически запрещалось надевать.

А ему ж погулять хочется. Он дождался, пока все старшие легли спать, надел потихоньку валенки и выбежал на шоссе. Мальчик видел, как трактор тащил сани с бревнами, на которых сидел дядя с факелом. Велик был соблазн прицепиться к саням. Он бы и прицепился, да побоялся грузовика, который нагонял сани.

Когда грузовик промчался мимо саней, факел оказался на шоссе. Саша поглядел вслед грузовику. Ему почему-то стало страшно. Он побежал домой, поставил валенки на место и лег спать.

На мой осторожный вопрос Саша ответил уверенно: машина грузовая, а огонек сзади очень яркий, красный, как у легковой.

Почему так? Может быть, мальчик напутал… Я останавливал несколько разных автомобилей, но мальчик настойчиво показывал на грузовик ЗИС-5, утверждая, что задний красный фонарь был другой.

– Какой?

Я продолжал останавливать машины. Похожий ярко-красный фонарь нашелся на легковом автомобиле марки М-1.

Прощаясь, Саша напомнил мне о необходимости соблюдения тайны насчет валенок.

В дальнейшем его показания пришлось все же оформить в присутствии матери. Я просил ее простить Саше незаконную вылазку.

И вот, имея небольшую ниточку, а именно – автомобиль, похожий на ЗИС-5 с нестандартным задним фонарем, я стал проверять все машины, которые в тот вечер не остановились на сигналы инспекторов.

На следующий день результаты проверки привели меня в одно автохозяйство. И тут снова загадка.

Под номером, записанным одним из наших инспекторов числился «студебеккер», по внешнему виду резко отличающийся от ЗИС-5.

Оказалось, что «студебеккер» неисправен, а номера с него переставлены молодым водителем самовольно на автомашину ЗИС-5, на которой он и ездил.

Проверили путевые документы. По времени и маршруту все сходилось, да и водитель подтверждал, что действительно ездил в Москву и возвращался вечером в день происшествия. Он отрицал только причастность к наезду на человека.

При тщательном осмотре машины на правой передней части кузова, около кабины, мне удалось обнаружить еле заметные масляные следы и следы пепла от факела, а на крючке кузова несколько волосков. Это были волосы человека.

Дальше, как говорится, дело техники. Оперативный допрос водителя и рабочих, ездивших с ним в Москву, заключение экспертов, и парень сознался в совершении наезда.

Он рассказал, что, подъезжая к саням, на которых сидел человек с факелом, видел, как тот спрыгнул с саней, но затормозить или отвернуть не сумел, почувствовал легкий удар по радиатору. Не остановился, потому что спешил.

Между прочим, задний фонарь автомашины ЗИС-5 действительно оказался нестандартным. Его переставили с легкового автомобиля М-1.

Разбирая это происшествие, не раз вспоминал я добрым словом наблюдательного малыша.

Нас тоже касается…

В дни моей молодости, двадцать, а то и тридцать лет назад, четкого разделения обязанностей между работниками милиции не было.

Были мы инспекторами ГАИ, но разве только транспортом приходилось нам заниматься? Молодые, недостаточно образованные, без должного опыта, богатые только желанием честно служить да повышенным чувством собственной ответственности, мы были обязаны браться за любое дело.

Однажды весной, когда установилась уже теплая погода и подсохли дороги, инспектор 7-го отделения ГАИ УВД Московской области Михеев нес патрульную службу в поселке Снигири на Волоколамском шоссе.

Наблюдал за движением автомобилей и мотоциклов, нарушителей правил движения останавливал, внушал, разъяснял, к чему может привести лихачество. Словом, все шло, как обычно.

Так бы и кончиться спокойно его дежурству, но к инспектору неожиданно подбежала взволнованная, заплаканная женщина. Чуть успокоившись, рассказала, что неподалеку от железнодорожной станции Снигири на нее напали несколько человек, пригрозили оружием, отняли деньги…

Женщине не было дела, инспектор ли он ГАИ, работник ли уголовного розыска или участковый. На нем форма рабоче-крестьянской милиции, значит, обязан защитить.

Лейтенант Михеев внимательно выслушал потерпевшую, записал кое-какие данные.

– Поедемте, – предложил он, отстегивая клеенчатый фартук на коляске. – Догоним – опознаете. Скорее и деньги вернем.

Женщина отшатнулась от мотоцикла и медленно покачала головой.

– Ну уж нет, – сказала она. – Они пистолет на меня навели. Ножом грозили. Убьют…

Что тут делать, история старая. Сказать скажут, а лицом к лицу с преступником стать боятся. С ходу, по горячим следам, когда как раз и нужно бы, редко кто соглашается идти.

Лейтенант Михеев поехал в село Ленино Истринского района, где жили два активиста, не раз помогавших ему.

К счастью, они оказались дома. У одного из них было охотничье ружье. Взяли его и втроем двинулись в указанном направлении ловить грабителей.

Честно говоря, лейтенанту казалось, что потерпевшая со страху наговорила лишку. Ну пусть ножи, дело возможное. А с какой стати перед одной перепуганной женщиной пистолетом размахивать?

Проехали по дороге, где было совершено ограбление, потом проселок свернул в лес, за лесом уже и станция…

Михеев решил проехать к станции. Вполне вероятно, что преступники, будь то местные жители или залетные «гастролеры», постараются уехать, не попадаться сегодня никому на глаза.

Выехали из леса. Следуя по проселку вдоль железнодорожного полотна, увидели впереди идущих по направлению к станции двух мужчин. Едва заслышав звук мотоцикла, оба резко обернулись. «Слишком резко», – подумал Михеев.

Показания потерпевшего часто оказываются неточными. Оно и понятно, человек взволнован, напуган, многое может напутать. Но все же приметы, данные ограбленной женщиной, могли подойти к этим двум мужчинам.

Михеев остановился, оставил одного из помощников у машины, а со вторым направился к неизвестным. Однако те не стали дожидаться более близкого знакомства с работниками милиции и поспешно свернули в лес.

– Стойте! – крикнул Михеев. Они не остановились. Он крикнул еще раз. Неизвестные побежали. Он – за ними. Побежал, не прикрываясь. Ему все-таки казались преувеличением слова женщины о пистолете.

И это могло дорого ему стоить. Один из бегущих обернулся и дважды выстрелил в Михеева. И неплохо стрелял, если на бегу, не прицелившись толком, сумел сбить с милиционера фуражку.

Вероятно, преступники рассчитывали скрыться у кого-то из знакомых в пристанционном поселке. Но Михеев хорошо знал расположение строений. Он обошел бегущих стороной и встретил их уже около ближайших строений. Бежать пришлось резво.

Услышав уже со стороны поселка команду «Стой!», преступники растерялись. Пистолет попробовали выбросить. Оружие было найдено потом. У бандитов кончились патроны. Сзади подоспел помощник с ружьем. Поставив его охранять сарай, куда заперли задержанных, Михеев, подобрав пробитую фуражку, вернулся к мотоциклу.

Женщина – теперь он ее показаниям верил больше – говорила, что грабили ее шесть или семь человек, что грозили ей пистолетом и ножом. У задержанных при обыске ножей не оказалось. Где остальные грабители?

Продолжая поиск, около станции заметили группу из пяти подростков, которые быстрым шагом шли в поселок. Обогнав ребят, остановились. Увидев милиционера и человека в штатском, разом остановились и подростки.

Михеев заглушил мотор, не торопясь, вразвалочку направился к ребятам. Вроде бы без особого интереса спросил:

– Куда путь держите? Где проживаете?

Вопросы простые, а компания, похоже, насторожилась. Двое как-то растерянно переглянулись, инстинктивно зашарили в собственных карманах.

Михеев остановился, опустив руку в правый карман. О том, что карман пуст, знал только он один. Приказал коротко:

– Сдать ножи!

Ножи как будто только и ждали приглашения. Один… второй…

У двоих при обыске, который тут же провели Михеев с помощником, оружия не оказалось.

Подростков доставили в поселковый Совет, а затем, вызвав машину, направили в отделение милиции. Туда же привезли и двоих взрослых, которые сидели в сарае под охраной.

Старая двустволка – единственное оружие, которым располагал инспектор ГАИ с двумя его помощниками при задержании вооруженной группы.

Вернули деньги ограбленной женщине.

Я поинтересовался позднее этими грабителями. Двое взрослых оказались рецидивистами. Они получили свои сроки. А вот задержанным подросткам, можно сказать, крепко повезло, что они оказались задержанными.

Это было первое преступление, на которое подбили их опытные бандиты. Не попадись они на этом первом грабеже, может быть, и поверили бы в легенду о безнаказанности, о «легком заработке», в сказку, которой обычно морочат головы таким юнцам.

Думаю, что и суд, и по первому разу относительно мягкий приговор удержали их на краю обрыва.

Погоня

Хороши зимние ночи в Подмосковье! Стоят в снежном наряде красавицы ели, покачиваются слегка, тихо касаясь друг друга, будто шепчутся.

На морозе легко дышится, вдохнешь глубоко – ощущаешь словно бы легкий ожог. Постепенно замирает дневное движение на дорогах, а в домах гаснут огоньки. Подмосковье погружается в сон.

Но не всем положено в эти часы отдыхать. Сотрудники ГАИ на своих постах бдительно несут службу.

Условия теперь для наших инспекторов созданы нормальные. Стоит инспектор на шоссе, как маяк, в добротном, теплом полушубке, в валенках, и мороз перед ним бессилен. Присматривается к проходящему транспорту, иногда для проверки и контроля спрашивает документы.

Для оформления документов в случае надобности заходит в служебную будку. В будке чисто, светло, электрическое отопление. Имеется телефонная и радиосвязь. Если потребуется, сними трубку селектора – на постах прозвучат звонки, с любым постом переговоришь, а надо – так и со всеми одновременно.

Ушли те времена, когда, чтобы сообщить о нарушении, надо было писать записку и посылать ее соседу-инспектору с попутной машиной.

В случае необходимости инспектор может сам догнать любой автомобиль, его друг-мотоцикл или автомашина всегда в боевой готовности. Но в наше время такая необходимость возникает нечасто.

В морозную погоду ночью издалека слышно приближение автомашины. Опытные инспектора по звуку определяют ее марку и ориентировочно скорость.

И вот 19 января 1970 года около часа ночи к посту ГАИ на пятидесятом километре Симферопольского шоссе приближалась автомашина. По звуку мотора инспектор определил, что скорость большая.

Шоссе местами покрыто снегом, ехать с большой скоростью опасно. Необходимо предупредить водителя. Выйдя на центр дороги, инспектор поднял светящийся жезл, прося остановиться.

Однако «Волга», не сбавляя скорости, шла прямо на него. Не доезжая нескольких метров до перекрестка, водитель выключил свет, очевидно не желая показать номер, и, обдав работника милиции снежной пылью, проскочил мимо.