Текст книги "Твои верные друзья"

Автор книги: Борис Рябинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

Оторвав Буяна от петькиной ноги, Витя хотел пустить его за другими (пусть задержит!), но, вспомнив, что могут быть еще ненужные покусы, раздумал. Одного задержал – и ладно. Надо будет, через него узнают и других.

– Вставай! – приказал он Петьке.

– Ты его держи, – плаксиво заговорил Петька, боязливо оглядываясь на Буяна. Он поднялся и, точно побитый, прихрамывая, нехотя, побрел за Витей.

– Будешь знать теперь, как хулиганить! – назидательно сказал Витя, когда они прошли уже квартал, и Петька, таким образом, имел время подумать о последствиях своего поступка. – Стыдно, небось? В другой раз не захочешь...

Витя наслаждался своей победой и нарочно шел неторопливым шагом, с трудом удерживая около себя Буяна, который продолжал тянуться мордой к Петьке.

Петька хмуро молчал. От его самоуверенно-вызывающего вида не осталось и следа. Ногу палило, точно огнем, но эта боль была ничто по сравнению с теми душевными муками, которые испытывал Петька, начиная думать о том, что ему предстоит, когда о его «подвигах» узнают в училище и дома. Родителям, конечно, принесут штраф, а в училище проработают на собрании... Только бы не исключили! Представив себе все это, Петька даже застонал. Чтоб он еще стал швыряться в эти белые шары, показывая свое молодечество, – да пропади они пропадом... Ему смертельно хотелось улизнуть, чтобы избежать ждущего его наказания, но улизнуть было невозможно, и он продолжал угрюмо следовать за Витей, больше всего в эту минуту опасаясь Буяна.

_____

Однако, кем же будет Буян? Санитаром или разведчиком? Неподкупным часовым на охране какого-либо государственного имущества или смелым связистом? Витя все еще не решил этот вопрос. Ему очень хотелось сделать из Буяна ищейку (у него такое чутье! и к чужим он недоверчив!), но это самый сложный вид дрессировки, и начальник клуба сказал, что пройти эту дрессировку можно только в условиях специальной школы-питомника розыскных собак.

Уже шла зима. Витя часто ходил с Буяном за город на лыжах. Обоим эти прогулки доставляли много радости. Скрипит снег под лыжами, крепкий, бодрый морозец румянит лицо. Встречные люди трут рукавицами носы. Но нашим друзьям и мороз нипочем. Оба закалились на частых прогулках. Выйдя за город, они спускались к реке. С вершины высокого угора Витя стремглав скатывался вниз. Свистит ветер в ушах, с лаем поспешает Буян. На твердом насте на середине реки он не проваливается, и вот тут-то и начинается настоящая потеха.

Витя снимает лыжи, и приятели принимаются бегать взапуски. Потом Буян ухватывается за лыжную палку и тянет ее в одну сторону, Витя – в другую. Наконец, оба запыхавшиеся, возбужденные, они шли к противоположному берегу и углублялись в лес.

Красив в лесу морозный ясный день! Деревья стоят строгие,, величественные, одетые в искристый пушистый иней – «куржак». Тронь его, и он осыплется холодными колючими иголками, мгновенно тающими на руке. Тишина вокруг удивительная. Будто все уснуло в лесу. Каждый шорох, каждый слабый звук слышен чуть не за километр.

Пролетит сорока низко над вершинами деревьев, лениво взмахивая черно-пегими острыми крыльями, – Буян долго следит за ней взглядом, задрав голову вверх. А вот тут была белка: у ствола на снегу раскрошена шишка...

– Ау! – крикнет Витя. И кто-то словно откликнется в таинственной сумеречной чаще.

Витя припоминает: вот здесь, у края большого луга, в начале зимы клубом был устроен общественный показ работы дрессированных служебных собак. Было много народа, главным образом, молодежи. Вите особенно запомнилась отличная работа одной собаки-санитара.

На ослепительно белой снеговой поляне показалась собака. Подпрыгивая время от времени, как заяц, на всех четырех лапах, чтобы лучше видеть, она быстро пересекла открытое пространство и скрылась в зарослях кустарника. Затем показалась опять. Бег ее замедлился. Она не просто бежала – она искала. А кусты мешали ей видеть. Ее движения сделались порывистыми, суетливыми. Однако в них не чувствовалось растерянности животного, потерявшего хозяина. Нет, это был поиск, тщательный, хорошо натренированный, в результате которого не оставалось ни одного необследованного кустика.

Затем она потерялась из поля зрения. Ни один звук не выдавал ее местопребывания. Кое-кто из зрителей подумал: ну, убежала совсем, – и высказал это вслух. Теперь ищи ветра в поле! Но это было обидное мнение, совершенно незаслуженное четвероногим санитаром.

Через четверть часа собака вновь появились на поляне. Бег ее опять изменился. Она уже не задерживалась, чтобы подпрыгнуть и осмотреться по сторонам, не нюхала землю и воздух, а широкими плавными скачками спешила напрямик в обратном направлении. Верно, она отказалась от своих поисков?.. Нет! Просто она выполнила первую часть дела и теперь спешила выполнить остальное. Кожаная палочка-бринзель, недавно болтавшаяся у нее под шеей, сейчас была зажата в пасти. Это значило: она нашла. Кого? Белая повязка с красным крестом, надетая на животном, красноречиво свидетельствовала: найден раненый. И ему нужно оказать немедленную помощь.

Через минуту собака вновь бежала к раненому. Но теперь она была на поводке, не одна. За ней бегом следовали санитары с носилками в руках. Тяжело раненый, получив своевременную медицинскую помощь, будет спасен. Герой, сражавшийся за Родину, не умрет.

Все это проносится в голове у мальчика в ту минуту, когда он пересекает поляну.

...Но вот и поляна осталась позади. Кругом сосны да ели с тяжелыми подушками снега на протянутых лапах-ветвях. Чуть задень их... Ой, упало прямо за шиворот! Холодные струйки потекли по спине, но тотчас пропали – высохли от горячего тела.

Кто-то серый, пушистый и легкий, как мотылек, бесшумно перепорхнул вдруг в вышине с одного дерева на другое. Белка! Вот она, проказница! Витя погнался за нею – нет, не поймать, а просто хоть увидеть еще раз; он смотрел вверх и бежал; загнутый носок лыжи ушел глубоко под корягу, ноги мгновенно заплелись, тело потеряло равновесие, – трах! и Витя полетел носом в снег.

Снег набился за воротник, в глаза, в уши; да снег что, не беда, хуже – другое.

Стал подниматься, и сразу почувствовал резкую боль в ноге; хотел шагнуть – и чуть не закричал. Боль была столь пронзительна, что едва не заставила его потерять сознание.

Витя ощупал ногу. Она не давала ни двигаться, ни шевелиться. Хорошо, если она только вывихнута, не сломана.

Вот тебе и белка! В другой раз не будешь глазеть по сторонам или пялить глаза в небо, коль ходишь по земле...

Что же, однако, делать? До дому несколько километров, а он не может сделать и шагу...

Витя опустился на лыжи, чтобы хоть как-то успокоить боль в ноге.

– Что будем делать-то, а, Буйка? – разговаривал он с собакой.

Буян кружился вокруг хозяина, с веселой мордой, махая хвостом. Глупый, не понимал, что случилась серьезная неприятность. Домой теперь – не попадешь!

– А в лесу, Буйка, оставаться тоже нельзя, – рассуждал вслух мальчик. – Замерзнем. И волки могут напасть или медведи...

Буяну надоело ждать, пока поднимется хозяин; он схватил зубами за веревочку одну из лыж и стал дергать к себе, заигрывая с Витей, как бы приглашая его: «Чего сидишь? Вставай!..»

А что если... Нет, снег глубокий, будет проваливаться, у Буяна не хватит сил. Но ведь попытка не пытка, – отчего не попробовать. Все равно другого выхода нет.

С минуту Витя размышлял, затем осторожно приподнялся. Буян перестал дергать лыжу и с ожиданием следил за ним.

Решено. Витя ляжет на лыжи, а Буян пускай тащит, – как на салазках. Но необходимо лыжи чем-то связать и сделать упряжь, чтобы Буян мог везти. Не зубами же дергать; так далеко не уедешь.

Витя был хладнокровный и сообразительный мальчик; другой бы растерялся, распустил бы, чего доброго, нюни с перепугу, а он – нет. Он снял с себя кушак, потом стянул ременный пояс, поддерживающий брюки. Можно пустить в дело и носовой платок. Платком он связал загнутые концы лыж, чтобы не расползались в разные стороны, а из кушака и ремня смастерил что-то вроде шлейки, которую на дрессировочной площадке надевали на караульных собак вместо ошейника, чтобы не очень врезалось в тело. Пришлось, однако, прицепить и к ошейнику, – надежнее. После этого Витя лег врастяжку на лыжи, сдвинул их под собой, крепко ухватился руками за эти самодельные постромки и приказал:

– Буян, вперед! – И добавил больше для себя, чем для собаки: – Поехали!

Буян поднатужился, попробовал дернуть в один бек в другой, потом, понукаемый хозяином, потянул прямо туда, куда смотрели носки лыж, и Витя почувствовал, что сдвинулся с места, лыжи со скрипом поползли по снегу.

Везти было тяжело, но Буян старался изо всех сил. Медленно-медленно, оставляя за собой в снегу широкую борозду, они двигались в обратном направлении. Несколько раз Буян останавливался; Витя давал ему передохнуть, затем снова кричал:

– Буян, вперед! Вперед!

Уже начало смеркаться, – зимний день короток, – а до дому еще далеко. Там, наверное, беспокоятся, хватились Вити, давно должен бы вернуться с прогулки, а его все нет, и Буяна тоже нет...

А Буяну жарко. Он высунул язык, дышит часто и громко, ошейник врезался ему в шею, стесняя дыхание, и все-таки Буян тянет, тянет, увязая в снегу, весь напрягаясь, тянет сколько есть у него сил...

Вот, наконец, выбрались из леса... Пересекли поляну... Витя уже устал лежать и устал смотреть, как надрывается Буян. Так бы и вскочил и помог собаке... А впереди еще река и крутой подъем на тот берег.

Стало уже совсем темно и... немного-страшно. Мальчик так напрягал зрение, всматриваясь в темноту, что даже стало больно глазам. Какие-то движущиеся огоньки замелькали впереди – один, другой, третий. Нет, это не огни города и не фары автомашины, да и какая может быть автомашина на снегу, в стороне от дороги. Огоньки разбрелись в разные стороны, потом собрались вместе, приближаются... Да это же ищут его, Витю; ну, конечно!

Папа с фонарем в руке с ним еще двое незнакомых мужчин, тоже вооруженных фонарями. Папа ждал-ждал и отправился на поиски. Они идут по лыжному следу, проложенному Витей. Буян услышал голоса, рванулся вперед, Витя выпустил из рук постромки, и пес, разразившись радостным лаем, бросился навстречу старшему хозяину. Через полчаса все были дома.

Да, вот так прогулка... Отличились оба. Витю – сразу в постель; мама так растревожилась, увидев, в каком он виде, что даже забыла его пробрать; на пострадавшую ногу наложили согревающий компресс, укутали ее в мамину шаль. Ничего, пройдет. На молодом теле все быстро заживает! Зато Буян – он герой сегодня. Впрочем, в первые минуты было не до него: все внимание – на Витю, а про Буяна забыли, он пошел и лег в своем уголке, положив голову на передние лапы и наблюдал за тем, как взрослые хлопотали около мальчика. Зато потом, когда все волнения улеглись, уж его и ласкали, и печеньем пичкали, и называли всякими уменьшительными именами. А мама так прямо заявила, что другой такой собаки – во всем свете ищи, больше не сыщешь!

_____

После этого случая Витя несколько недель не расставался с мыслью о том, что сделает из Буяна санитарную собаку. Пусть Буян принесет пользу, когда случится война и надо будет спасать тяжело раненных на поле боя.

Но спустя некоторое время ему рассказали, что существуют собаки, натренированные для охраны зеленых насаждений, скверов. Эта специальность четвероногих помощников человека показалась мальчику настолько неожиданной и занятной, что временно он забыл про все остальное. Представляете, как здорово: вы идете по скверу или парку, хотите сорвать веточку, но только потянулись за ней – из-за дерева немедленно появляется грозная собачья морда и раздается предупреждающее рычанье, которое напоминает вам: нельзя! – цветы и деревья посажены не для того, чтобы их рвать и ломать!

Вите очень живо рисовалось, как Буян будет нести такую службу. Уж он не позволит сорвать ни одного цветка! Небось, проученный им Петька не забыл про историю с фонарями! Прохожие будут удивляться: чья такая умная собака? А другие станут говорить: да это же нашего соседа, пионера Вити, разве вы не знаете?..

Но вот как-то в середине зимы, на общем собрании юных друзей обороны, начальник клуба, он же бывший руководитель кружка юных собаководов (кружок уже давно перестал работать, так как ребята закончили всю программу обучения), зачитал сообщение о том, как одесская пионерка Таня Баранова вырастила восточноевропейскую овчарку Гильду, выдрессировала ее и затем написала письмо в Москву с просьбой принять Гильду в Советскую Армию. Теперь Гильда вместе с бойцами-пограничниками стерегла границы нашего государства и уже задержала не один десяток диверсантов-нарушителей рубежа.

– Таня поступила как настоящий пионер-ленинец и советский патриот! – закончил рассказ о пионерке начальник клуба.

Слова руководителя крепко запали в голову Вите. Он думал о них дома; в школе тоже часто ловил себя на том, что старается представить в своем воображении, какая из себя Таня Баранова, хорошо ли она учится, как она решилась отдать Гильду.

«Молодец Таня Баранова! – рассуждал про себя мальчик. – Правильно сделала. Надо всем так...»

Но при одной мысли, что для того, чтобы повторить поступок Тани, нужно расстаться с Буяном, у него больно сжималось сердце.

Вечерами, перед сном, Витя подолгу ласкал Буяна и разговаривал с ним. Овчарка клала тяжелую голову на край постели и, зажмурив глаза, замирала, прислушиваясь к негромкому голосу мальчика и прикосновению его рук, щекотавших у собаки за ушами.

– На границу пойдешь, а, Буйка? – спрашивал Витя, прижимаясь лицом к собачьей голове, и, чувствуя, как сразу подступают слезы, поспешно отвечал себе: нет, невозможно. Даже Мурка, наверное, стала бы скучать без Буяна...

Приближался День Советской Армии – ежегодный праздник Советских Вооруженных Сил, оберегающих труд и счастье родной страны. Весь народ готовился встретить его какими-нибудь достижениями, а Витя все еще не знал, как ему поступить.

Но вот однажды, с жадностью проглатывая книгу о доблестных защитниках Родины – саперах, танкистах, артиллеристах, разведчиках, – он наткнулся на рассказ о пограничной собаке, погибшей вместе с проводником при отражении бандитского нападения из-за рубежа. С этого времени образ погибшей собаки стал постоянно преследовать его. Почему-то в воображении он сливался с Буяном, Гильдой, и Витя не знал, где Буян, где Гильда, а где эта неизвестная собака. И вот тогда-то, наконец, решилась судьба Буяна.

Однако прежде чем решиться на такой поступок, надо было посоветоваться с родными. Витя поделился своими мыслями с матерью. Он ждал, что она будет возражать и приготовился доказывать ей, как это важно и необходимо, чтобы все пионеры поддерживали свою армию, но вместо этого она неожиданно привлекла его к себе и ласково провела рукой по голове сынишки.

– Мальчик мой дорогой! – сказала мама. – Ты растешь настоящим патриотом, и это очень, очень радует меня. Твой дедушка погиб от рук колчаковцев, а отец был ранен, защищая советскую власть под Ленинградом. Буян принадлежит тебе, ты его вырастил, ты с ним занимался, ты волен и распоряжаться им... Делай так, как подсказывает тебе твое сердце. Подумай, не будешь ли раскаиваться потом. Посоветуйся с папой...

Папа ответил вопросом на вопрос:

– А жалеть не станешь? Сделать недолго... – И испытующе посмотрел сквозь очки на сынишку.

– Если все будут жалеть... – медленно произнес Витя и недоговорил.

– Правильно. Я вижу, ты не напрасно носишь этот красный галстук. Поступай, как найдешь нужным. Хотя, конечно, Буяна жалко...

Заручившись согласием родных, Витя переговорил с начальником клуба. Тот тоже одобрил намерение мальчика и дал адрес, куда следовало направить заявление, но Витя, подумав, решил, что напишет по другому адресу, который был для него и ближе, и дороже, и понятнее.

Последний разговор произошел с пионервожатым. В отряде знали про Буяна и всегда интересовались успехами собаки. Вожатый выслушал Витю стоя, с суровым, сосредоточенным лицом, и после сказал:

– Ты хочешь сделать правильно. Ты не забыл, почему пионер при салюте держит руку над головой? Потому что он общественное всегда ставит выше личного. И очень хорошо, что ты поступаешь именно так. Я сообщу о твоем поступке совету дружины, и мы вынесем тебе благодарность от лица всей дружины...

– Не надо! – растерянно воскликнул Витя. – Я ведь не ради этого...

Вечером Витя сел писать письмо. Он долго думал, писал, зачеркивал, брал новый чистый листок бумаги. Ему хотелось написать много-много, чтобы выразить все свои чувства и мысли, но он подумал о том, что он пионер и мужчина, – и написал всего несколько строк.

«Уважаемый товарищ Сталин! Я вырастил собаку. Прошу, чтобы ее взяли на границу. Пусть она помогает славным пограничникам охранять нашу страну от врагов».

Потом подумал и приписал:

«Извините за беспокойство. Вы ведь очень заняты, я знаю». —

И ниже поставил свою подпись и адрес. Письмо он вложил в конверт, а на конверте написал:

«Москва, товарищу Сталину Иосифу Виссарионовичу, другу всех трудящихся и юных пионеров».

Утром, по дороге в школу, он опустил письмо в почтовый ящик и стал ждать ответа.

Ждать пришлось не очень долго. Дней через десять к ним в дверь квартиры постучал человек в шинели и в фуражке с зеленым околышем. Увидев его, Витя замер: (пограничник!

Откозыряв, посетитель сказал, что он из погранотряда (это слово заставило быстрее забиться сердце мальчика) и прислан за тем, чтобы осмотреть собаку. Он проверил у Буяна зубы, ноги, рост и написал в акте:

«Собака по кличке Буян нормального роста, хорошей упитанности. Активная, смелая. Годна для службы на границе».

И вот наступил канун Дня Советской Армии. Еще с утра Витю предупредили, что завтра состоится передача пионерами собак пограничникам. Вечером отец ушел на торжественное заседание в театр, а Витя уединился в свой уголок, где обычно готовил уроки, вытащил объемистую общую тетрадь в черном клеенчатом, переплете, которую всегда тщательно прятал от посторонних взоров, и сел писать дневник.

Ему было и грустно, и радостно. Завтра Буян уедет далеко-далеко, и, может быть, Витя больше никогда не увидит его. Да, да, вероятно, не увидит, надо быть готовым к этому. Буян может погибнуть в схватке с врагами а если даже и будет жить, то все равно больше никогда не вернется в свой родной город.

В дневнике Витя написал:

«Сегодня я прощаюсь со своим Буяном. Завтра он уедет охранять границу. Мне очень тяжело. Я так люблю его. И он тоже привязан ко мне и к нашей семье. Мне очень жаль расставаться с ним, особенно сейчас, когда он стал таким большим, сильным и умным.

Он такой ласковый и не выносит грубого обращения. Лаской от него можно добиться чего угодно, но стоит его ударить, как он заупрямится и ни за что не выполнит приказания, даже если избить его до полусмерти. Это очень хорошая черта, по-моему.

Я долго думал перед тем, как послать письмо: писать или не писать? Потом решил: все-таки надо написать, надо расстаться с Буяном, он принесет больше пользы на границе, чем у меня. Может быть мы и встретимся когда-нибудь. Узнает ли он меня?...»

Минула ночь. Все утро Витя был молчалив и задумчив. Отец и мать обменивались понимающими взглядами, но ни о чем его не спрашивали. В половине двенадцатого Витя надел на своего друга ошейник, прицепил Буяна к поводку и в последний раз повел его.

На одной из площадей города собралось много народа. Лаяли собаки, которых удерживали за поводки пионеры – юные друзья обороны. Отдельной группой стояли пограничники.

Ровно в двенадцать начальник клуба открыл коротенький митинг. Он сказал, для какой цели они собрались сегодня здесь, упомянул о значении и задачах служебного собаководства. В течение его речи пионеры и пограничники молча стояли двумя шеренгами, одна против другой, на расстоянии нескольких шагов. Витя стоял как раз напротив того пограничника, который приходил к ним домой, и все время думал о Буяне. Он находил облегчение для своих чувств в том, что не он один передает свою собаку, – многие пионеры расставались навсегда со своими четвероногими друзьями, по собственному желанию и инициативе решив подарить их Родине.

Буян, конечно, не мог знать, что все это значит, но инстинкт подсказывал ему, что происходит что-то важное, и пес нервничал. Он то тесней приваливался к Вите, то порывался попрыгать на него, то давал лапу, хотя ее никто не просил у него. Витя осторожно дергал поводок, старался незаметно успокоить собаку, а у самого сжималось сердце и комок подступал к горлу.

Раздалась команда. Пионеры подтянулись, пограничники сделали по три шага вперед. Поводок Буяна очутился в руке пограничника, знакомого Вите; Витя сделал шаг назад, а новый хозяин собаки заступил на его место.

Церемония кончилась. Витя плохо видел, как уводили Буяна, как верный друг все оглядывался назад, а его вожатый осторожно подтаскивал упирающуюся овчарку вслед за собой. Увидев, что Витя уходит в противоположную сторону, пес попытался вырваться, но тщетно – проводник крепко держал поводок. И словно понимая, что сопротивление бесполезно, собака повесила голову и, тихо повизгивая, повлеклась за новым хозяином. Мелькнул в последний раз пушистый хвост, и Буян скрылся из глаз.

Обратно Витя шел вместе с начальником клуба. Начальник понимал состояние мальчика и старался отвлечь его от грустных мыслей.

– Вырастишь другую собаку. Дадим тебе хорошего щенка, – говорил начальник, но Витя не слушал его. Дождавшись своего переулка, он скорей попрощался и почти бегом поспешил домой.

Дома было пусто. Мама предусмотрительно убрала подстилку Буяна, на ее месте стоял стол. Витя отказался от ужина, торопливо разделся, юркнул под одеяло и тут дал волю душившим его рыданиям.

Прости-прощай, Буян! Больше никогда Витя не пойдет в лес с Буяном, не увидит его радостных прыжков...

Но вскоре в душе мальчика поднялось какое-то новое для него чувство – чувство гордости и удовлетворения от сознания, что он сделал что-то очень хорошее, и это чувство становилось все сильнее. Он перестал плакать и подумал о том, что, наверное, Буяну, будет хорошо там, куда повезет его пограничник, что собаку будут любить как любил ее сам Витя. Потом он начал мечтать, какие подвиги совершит Буян на границе, и это окончательно утешило его. С тем, в слезах, но успокоенный и счастливый, крепко обняв подушку руками, он и уснул.