Текст книги "Мессия"

Автор книги: Борис Старлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

25

Понедельник, 27 июля 1998 года

– Снес ему голову одним взмахом? Ну и ну! Классный снимок.

Джез просматривает фотографии, сделанные на месте преступления, в квартире Джеймса Бакстона. Он сидит, сдвинув колени, чтобы отчет о вскрытии не свалился на пол машины. Теплый ветерок снаружи порывами обдувает лицо Джеза, что и неудивительно, поскольку Ред стабильно ведет свой "воксхолл" со скоростью не ниже восьмидесяти пяти. А вот в противоположном направлении четырехмильная пробка: бесконечная лента машин тянется к Лондону с быстротой улитки.

В отчете Лабецкого говорится, что убийца, вероятно, обезглавил Джеймса ударом самого настоящего меча. Линия разделения четкая и единичная, других ран нет, а если бы голову отделяли в несколько приемов, отрезали или отпиливали, они бы непременно имелись.

Вот уж действительно: "верный меч – и голова с плеч".

Джез просматривает печатный текст, хотя там мало такого, о чем он не догадался бы заранее. Язык вырезан и ложка вставлена до наступления смерти. Потертости на коленях наводят на мысль о том, что в тот момент, когда ему отсекли голову, Джеймс стоял на коленях. Время смерти – между двумя и четырьмя часами утра. Никаких следов насильственного проникновения в квартиру. Никаких признаков сексуальных действий.

Джез засовывает снимки в отчет и обращается к Реду:

– Что ж, мистер Меткаф, похоже, вас стоит поздравить. Сегодня утром вы по сравнению с пятницей разбогатели аж на сотню фунтов.

Ред морщится.

– Да будет тебе известно, я предпочел бы обойтись без этой сотни.

– Нет, если кому деньги не нужны, так ведь можно не брать.

Ред улыбается.

– Ну, насчет "не нужны" я ничего не говорил, не так ли? Сто фунтов – это сто фунтов. И особенно радует возможность забрать их у вас, хреновых недотеп. Но если серьезно, я охотно отказался бы от них – и от большей суммы – ради любой приличной зацепки по этому делу.

– И что, встреча с Элисон Берд может помочь?

– Не знаю. Но попробовать стоит, особенно учитывая то, о чем рассказал брат Джеймса.

– Какого Джеймса?

Ред бросает на него хмурый взгляд.

– Мать-перемать! Об этом я и не подумал. Я говорил о Джеймсе Бакстоне, но с тем же успехом мог бы быть и Джеймс Каннингэм. У них обоих есть братья, так ведь? Я имел в виду Ника Бакстона. Кстати, связаться со Стивеном я тоже пытался, но он в отпуске на две недели.

– Что, убийства могут иметь какое-то отношение к имени Джеймс?

– Возможно. Но если так, то почему был убит Филипп Род?

– А не могло у него быть такого среднего имени – Джеймс? Филипп Джеймс Род. А?

– Что-то не припоминаю, а его досье у меня с собой нет. Вот встретимся с Элисон, у нее и спросим. Нам туда.

Ред кивает в сторону большой синей таблички на придорожной траве и сворачивает на боковую дорогу.

– Ну, так что рассказал брат Джеймса Бакстона? – спрашивает Джез.

– Он сказал, что в школе у Джеймса имелся гомосексуальный опыт. Парень "экспериментировал", так он выразился.

– Ну и что с того?

– Да то, что Лабецкий мог и ошибиться, отрицая сексуальную подоплеку.

– Неужели какой-то там мальчишеский случай может служить основанием для такого вывода? Нет уж, прошу прощения. Тем паче что ни на одном из тел следов сексуального насилия не обнаружено.

– Это смотря что считать сексуальным насилием. В некоторых формах оно может осуществляться и без всяких следов. Меня, например, озадачивает момент с трусами – почему они все в трусах? Предположим, убийца гей или, может быть, склонен считать себя таковым. Он сексуально озабочен, но не уверен в своей сексуальной состоятельности. Мы ведь не знаем, как там было дело с трусами, – возможно, он заставлял их раздеваться перед ним и, глядя на их наготу, пытался возбудиться. Но с эрекцией у него дело швах, он импотент. Поэтому никаких следов контакта не остается – он просто заставляет их раздеться, может быть, принимать какие-то позы, а потом, после того как они наденут трусы, убивает.

– Вообще-то, на мой взгляд, версия за уши притянута.

– Ей-богу, на мой тоже, но лучшей-то у нас нет. Не так ли?

– Может, и так. Но каким образом можно приплести к этому язык и ложку?

– Да, с ложкой тоже не все ясно. Если это связано с богатством, то Филипп Род и Джеймс Бакстон в схему укладываются, потому как оба из богатых семей. Но вот с епископом облом – он жил на жалованье. Нам остается или предположить, что его убили по ошибке, или признать, что это мы взяли ложный след. И боюсь, что, хотя мне совсем не хочется это признавать, верно последнее.

– Ладно. А как насчет языков?

– Ну, если мы допускаем наличие сексуальной подоплеки, то в рамках этой версии вырезание языков можно объяснить рядом причин. Скажем, он заставляет их отсосать у него или что-то в этом роде, но боится, что во рту останутся следы семени, кожи – короче, то, что позволит его идентифицировать.

– Только что было сказано, будто он импотент.

– Было, признаю. Поэтому мне и самому версия с уничтожением следов не кажется такой уж удачной. Тем паче что, вырезав язык, их не уничтожишь – они могут сохраниться в ротовой полости или в желудке. Ладно, этот вариант мы пока отложим и попробуем подойти с другой стороны. Язык, он ведь служит для поцелуев. Язык – это знак интимных отношений. Проститутку, например, не целуют, ей показывают штуковину, да и все дела. Но если Серебряный Язык считает отношения, имевшиеся у него с этими людьми, чем-то интимным, то он может рассматривать язык как символ этой близости. А значит, может забирать их с собой, на память. Хранить и рассматривать. Собственно говоря, для импотента, у которого пенис не работает, язык как сексуальный орган может иметь еще большее значение. Тут уже просматривается определенная логика.

– А как насчет епископа?

– Насколько я понимаю, он был настолько далек от секса, насколько это вообще возможно. Однако каждый знает, что среди священнослужителей полно "голубых". Если Серебряный Язык думал, что Каннингэм гей, этого могло быть достаточно.

Джез вспоминает Каннингэма, дородного, обрюзгшего, отвратительного в своей смерти.

– Мне трудно понять, как даже самый отпетый извращенец мог найти что-то привлекательное в этом старом пузыре.

– Джез, мы вообще-то говорим о парне, который вырезает у еще живых людей языки и запихивает им в рот ложки. Он не самый подходящий кандидат на Нобелевскую премию мира.

– Но почему он, проделывая все это каждый раз, меняет при этом способ убийства? Почему он вешает одного, забивает другого и обезглавливает третьего? Почему? Это непонятно.

– Я знаю, что это непонятно. Но тем не менее мне кажется, что гомосексуальная версия стоит того, чтобы ее разрабатывать.

– Я на это не покупаюсь. Но с одним пунктом из сказанного не могу не согласиться.

– С каким?

– Да с тем, что лучшей версии у нас, один черт, нет.

За разговором они неплохо продвинулись по намеченному маршруту. Вообще-то в утренние часы пик движение затруднено не на выезде из Лондона, а на въезде, однако в районе Хитроу и на пересечении трасс М4 и М25 периодически возникают заторы. А им, чтобы добраться из Скотланд-Ярда до окраины Рединга, потребовалось всего сорок пять минут.

– Значит, мы собираемся спросить Элисон Берд, был ли ее покойный жених геем? – соображает Джез.

– Ага.

– Славненько. Вот уж она обрадуется, будет вне себя от восторга. Прекрасный способ создать с утра в понедельник правильное настроение. Нам бы стоило завести собственное телевизионное шоу "Начинаем неделю с Меткафом и Клифтоном". Неплохо заработаем.

Он достает из кармана визитную карточку Элисон и читает ее вслух:

– "Софт-центр", компьютерное программное обеспечение. Жуткое название, а? – Джез хмыкает, а потом набирает на своем мобильном номер и наспех записывает указания, как легче и быстрее добраться до места.

– Да уж, – говорит Ред, после того как Джез закончил разговор, – у меня и самого нет особой охоты заводить с ней разговор на эту тему.

Оба умолкают, погрузившись в раздумья о предстоящем деле. Мало того что им придется задавать не самые приятные вопросы и ворошить прошлое, о котором Элисон, надо думать, хотелось бы поскорее забыть, так они еще и должны будут заниматься этим у нее на работе. А в такого рода конторах появление полиции всегда вызывает всеобщее возбуждение и живейшее любопытство.

Ред хотел допросить Элисон дома, на выходных, но ему сказали, что она отбыла на уик-энд в деловую поездку, возвращается утром в понедельник и прямо из Хитроу отправится к себе в офис.

"Нет, каким рейсом прилетит Элисон, неизвестно, – сообщает секретарша. – Куда направилась – тоже. Кажется, куда-то в Скандинавию. А вы правда из полиции?"

Они были бы не прочь взять с собой Кейт, иногда женщине легче разговорить женщину, но Кейт отправилась на консультацию к врачу. Как она сказала, "по женским вопросам", и допытываться подробнее они не стали. Она рассчитывала вернуться во второй половине дня, но, поскольку время поджимало, они не стали ее дожидаться. Дункан вызвался остаться на связи, в Скотланд-Ярде.

"Софт-центр" размещается в офисном здании из голубоватого стекла, посреди бизнес-парка, со сверкающими фонтанами и такими же сверкающими автомобилями, аккуратно припаркованными в отведенных местах. Забрав свои пиджаки с заднего сиденья "воксхолла", Ред и Джез выходят на солнце. Еще один день отупляющей жары, иссушающей энергию и поджаривающей мозги.

В холле работает кондиционер и царит приятная прохлада. Ред называет девушке у пропускной стойки их имена, но не говорит, что они из полиции.

– Мисс Берд ожидает вас?

– Нет, не ждет.

Девушка открывает рот, чтобы что-то сказать, но Ред обрывает ее.

– Просто свяжитесь с ней, вот и все.

Она набирает четырехзначный внутренний номер и говорит в трубку:

– Элисон? Это Лоррэйн, из холла. Вас хочет видеть некий мистер Меткаф.

Выслушав с озадаченным видом ответ, Лоррэйн снова обращается к Реду:

– Могу я поинтересоваться, по какому поводу...

Ред наклоняется через стойку и хватает трубку.

– Элисон? Это Редферн Меткаф. Мы встречались при... не самых приятных обстоятельствах, несколько месяцев тому назад. Я бы не приехал сюда, не будь это важно... Да, да, это именно то... Большое спасибо.

Ред передает трубку Лоррэйн.

– Она сейчас спустится, – сообщает он.

Джеза эта импровизированная смена ролей забавляет, а вот Лоррэйн выглядит еще более озадаченной.

Ред и Джез сидят на диванчике в приемной. Ред пролистывает "Дейли телеграф", что держат здесь для посетителей, в то время как Джез вытягивает ноги перед собой и массирует подколенные сухожилия.

Ред поднимает голову.

– Ты когда-нибудь останавливаешься? – спрашивает он.

– В каком смысле?

– В смысле упражнений. Совершенствования своего идеального тела.

Джез улыбается и гладит Реда по выпуклому животику.

– О, дорогой мистер Меткаф, – говорит он. – Целый бочонок, а?

– Подумаешь! В молодости я тоже был атлетом.

– Молодости? Кто тут, хотелось бы знать, говорит о молодости? Тоже мне, нашелся старикан, который всего на несколько лет старше меня!

По лестнице спускается Элисон. Ред вскакивает и спешит навстречу, чтобы крепко пожать ей руку.

– Элисон, рад видеть вас снова. Это мой коллега, Джереми Клифтон.

Он не говорит "детектив-инспектор", пока Лоррэйн может их слышать.

– Что случилось? – спрашивает Элисон. – Вы нашли человека, который убил Филиппа?

Лоррэйн навостряет уши. Ред бросает на нее резкий взгляд.

– Можем мы поговорить где-нибудь с глазу на глаз, Элисон? – спрашивает Джез.

Девушка подходит к стойке и сверяется с маленькой книгой.

– Голубая комната свободна, – говорит она. – Лоррэйн, можешь зарезервировать мне ее на...

– Полчаса, – говорит Ред.

– Конечно, – откликается Лоррэйн.

Они оставляют ее буквально сгорающей от любопытства.

Голубая комната оказывается кабинетом для совещаний, стены которого окрашены в светло-бирюзовый цвет. Трое занимают места с одного края стола, Элисон во главе, а мужчины по обе стороны от нее.

– Вы нашли убийцу? – спрашивает она снова.

– Пока нет, но...

– Так чем я могу быть вам полезна?

Ред высказывается деликатно:

– Появилась некая новая информация.

– Какого рода?

Джез, со свойственной ему прямотой, встревает в разговор:

– Были ли у Филиппа гомосексуальные наклонности?

Ред чуть ли не покатывается со смеху. Он-то все думал, с какого конца подступиться к столь деликатному вопросу, а Джезу, видать, все нипочем. Он косится на коллегу, но тот поднимает руку, словно желая сказать: "Дай мне сделать это по-своему".

У Элисон округляются глаза.

– Было ли у него что?

– Были ли у него гомосексуальные наклонности.

– Это не ваше дело.

Ей было бы проще сразу сказать "нет". Ред и Джез переглядываются.

– При всем моем уважении, Элисон, – говорит Джез, – это наше дело.

– Сексуальность Филиппа никого не касалась.

– Даже вас? В сексуальном смысле у вас все было хорошо?

– И это тоже не ваше дело.

Ред чувствует себя виноватым из-за того, что с Элисон говорят словно с подозреваемой, но понимает, что это, возможно, самый лучший способ получить от нее информацию. Судя по всему, она вовсе не склонна распространяться о личных секретах Филиппа, но им необходимо выведать их, и тут такая тактика вполне оправданна. Либо Джез выжмет из нее ответы, либо Ред, на фоне этого грубияна, покажется ей столь тактичным и дружелюбным, что ему Элисон расскажет что угодно.

– Элисон, пожалуйста, – говорит Ред максимально мягким тоном. – Детектив-инспектор Клифтон задает вам эти столь личные вопросы, поскольку у нас есть основания полагать, что убийство Филиппа могло произойти на сексуальной почве.

– По части секса у нас все было превосходно.

– Как часто вы занимались сексом? – снова встревает Джез.

– Достаточно часто.

– "Достаточно" – это как часто?

– Вероятно, больше, чем вы, инспектор.

– Просил ли Филипп вас сделать что-нибудь необычное?

– Что необычное?

– Ну, пытался ли он когда-нибудь заниматься анальным сексом, например?

Она закусывает нижнюю губу и густо краснеет.

Этого достаточно. Они все поняли. Джез собирается сказать что-то еще, но Ред останавливает его взглядом. Достаточно. Тактика сработала, как и ожидалось.

Элисон поворачивается к нему. Она все расскажет, но ему, а не Джезу.

– Ладно, что уж там. Филипп был бисексуалом. В юности он трахался со всеми подряд, и с мужчинами, и с женщинами, и обычными способами, и извращенными. То, о чем вы упоминали, тоже было для него обычным делом. Когда мы только начали с ним встречаться, он хотел, чтобы я дала себя связать, требовал анального секса и всего такого. Я сказала ему, что ничем подобным не занимаюсь.

– А потом?

– Потом он понял, что я говорю это вполне серьезно, и остановился. Сказал, что любит меня и не станет ни к чему принуждать. Сказал, что я помогла ему понять: мужчина призван возлежать с женщиной, а не с мужчиной. Привел по этому случаю какую-то цитату из Библии.

– Библии? Он заново открыл для себя религию?

– Нет. Думаю, ему просто понравилась эта цитата.

– Был ли он когда-либо неверен вам?

На лицо ее на миг набегает тень. Голос дрожит.

– Да.

– Насколько часто?

– Один раз. То есть это один раз, о котором я знаю.

– Когда вы говорите про один раз, вы имеете в виду один случай или одного человека?

– Одного человека.

– Речь идет о случайной ночи или об устойчивой связи?

– Об устойчивой связи.

– И как долго продолжалась эта связь?

На сей раз ее голос не дрожит.

– Полтора года.

– И как зовут ту, другую женщину?

– Это была не женщина. Это был мужчина. По имени Кеван Латимер.

Она смотрит, как Ред записывает со слуха имя, и уточняет:

– Кеван пишется через "а".

– Что он собой представляет этот Кеван Латимер?

– Один из друзей Филиппа. Воображает себя плейбоем. А по мне, так кусок дерьма.

– Чем он занимается?

– Бог его знает. Утверждает, что бизнесмен. Знаю только, что он побывал в тюрьме.

– А где он живет, вам известно?

– Где-то неподалеку от Паддингтона. Точного адреса я не знаю. Но раз он судимый, адрес должен быть в ваших компьютерах.

Ред думает с секунду.

– А почему закончилась эта связь? Потому что вы узнали об этом?

Элисон качает головой.

– Я ничего не знала, пока Филипп сам не рассказал мне об этой связи. И о том, что с ней покончено.

– А он не объяснил почему?

– Объяснил. Сказал, что у этого Кевана возникли проблемы с потенцией.

Сексуально неадекватен. Импотент. Ред и Джез снова переглядываются.

Элисон, похоже, твердо настроилась не плакать, как было в мае после смерти Филиппа. Здесь ведь нет женщины-констебля, чтобы приносила чай и всячески утешала.

Ред наклоняется вперед.

– Элисон, вы не представляете, насколько мы вам благодарны. Большое спасибо за сотрудничество.

Она молча кивает.

Ред подыскивает слова. Он чувствует себя обязанным выразить ей сочувствие.

– Вам, наверное, было очень тяжело.

Элисон сглатывает.

– Я пережила это. Труднее всего было смириться с ложью – он ведь уверял меня, что больше не имеет дела с мужчинами, а сам трахался с одним из них за моей спиной. Хотя, будь это женщина, разве мне было бы легче? Я убеждала себя, что... по крайней мере, с ним он не будет меня сравнивать.

Она умолкает и по-детски шмыгает носом, становясь особенно беззащитной.

– Я изо всех сил старалась выбросить это из головы, и мне почти удалось, но... Потом Филипп все испортил.

– Как?

– Он захотел, чтобы Кеван пришел на свадьбу.

Ред припоминает: она еще в тот раз говорила что-то о свадьбе. Что-то тривиальное, насчет ссоры из-за того, что он хотел пригласить кого-то, кого ей не хотелось видеть.

Оказывается, речь шла даже не о бывшей подружке, а о бывшем дружке. Не удивительно, что девушка вспылила.

И все же на следующее утро она вернулась сказать Филиппу, что Кеван может прийти на свадьбу. Уступила в ситуации, когда многие предпочли бы стоять на своем до конца. Что тому причиной, сильное чувство или просто бесхребетная натура, Ред судить не берется. В любом случае всего этого девушка не заслуживает.

Ред и Джез встают, чтобы уйти. Элисон жмет руку Реда и потирает нос, чтобы избежать рукопожатия с Джезом.

– Вы найдете дорогу к выходу? – спрашивает она.

– Да. Спасибо.

Джез нажимает кнопку вызова лифта и что-то вспоминает.

– Элисон?

Она, на полпути по коридору, останавливается и оборачивается. Враждебность к нему пылает в ее глазах.

– Да?

Двери лифта открываются.

– Какое было среднее имя Филиппа?

– Его среднее имя Джон. А что?

– Так, любопытство, – отвечает Джез и благодарит двери лифта за то, что они закрываются за ним и его ложью.

26

Ред сидит за столом у себя в комнате, когда раздается стук в дверь.

Он смотрит на часы. Двенадцать двадцать пять. Это не могут быть родители, потому что они ушли менее двадцати минут тому назад. Ушли на встречу с Эриком без него, по совету Хокинса. Рассказывая Реду по телефону о том, что случилось, Хокинс явно чувствовал себя не в своей тарелке. Эрик, после предъявления обвинения находившийся в камере, вдруг принялся барабанить в дверь и кричать, что он свернет, на хрен, шею Реда точно так же, как свернул, на хрен, шею Шарлотты Логан. Уговоры и угрозы вколоть успокоительное не подействовали, и, чтобы усмирить его, потребовались совместные усилия четверых полицейских. Резкая и неожиданная перемена в поведении, если учесть, что до того момента он покорно смирялся со своей участью. Похоже, более всего Эрик переживал из-за нарушенного братом обещания, и в такой ситуации действительно казалось предпочтительным, чтобы родители увиделись с ним без Реда. Хокинс считал, что Ред сможет повидать брата позднее, когда тот успокоится. Реду ничего не оставалось, как согласиться.

Стук повторяется, на сей раз громче. Ред встает из-за стола, подходит к двери и открывает ее.

Человек, стоящий там, выглядит знакомым, но в первый момент Ред не может сообразить, откуда его знает. Блестящие каштановые волосы, серебрящиеся на висках. Серый костюм. Рубашка в розовую полоску с белым воротником, золотая булавка в галстуке, кисточки на ботинках. Ростом он более шести футов и широк в плечах из-за чего выглядит еще более внушительным. Человек, привыкший не просить, а отдавать распоряжения.

– Редферн Меткаф? – спрашивает он.

– Да.

– Я Ричард Логан.

Ричард Логан. Отец Шарлотты Логан, ковровый магнат.

Теперь Ред вспоминает, где видел это суровое лицо и посеребренные виски. Вспоминает выступление Логана по телевидению, с просьбой посодействовать раскрытию преступления. И снимок, опубликованный на следующий день после убийства во многих газетах, – Шарлотта там была запечатлена в отцовских объятиях.

Оказавшись лицом к лицу с отцом девушки, которую убил его брат, Ред теряется – он не знает, что и сказать.

Рука Логана тянется к нему. Рука в сером рукаве вытягивается, как змея, чтобы сокрушить Реда во имя мщения. Ред вздрагивает, от страха у него перехватывает дыхание.

Логан берет правую руку Реда и пожимает.

– Приятно познакомиться.

Ладонь у пожилого дельца железная. Но сердце Реда трепещет от облегчения.

– Можно войти? – спрашивает Логан.

– Э-э... Ну конечно. Пожалуйста.

Ред отступает на шаг. Логан слегка пригибает голову, чтобы пройти под притолокой.

Чтобы заполнить нервную, неловкую паузу, Ред начинает говорить:

– Могу я предложить вам что-нибудь? Чай? Кофе?

– Нет, спасибо.

– Э... может, присядете?

Логан подходит к низкому креслу у мансардного окна. С секунду он молча стоит спиной к Реду, рассматривая Грейт-корт, а потом разворачивается и опускается в кресло.

Даже сидя не в самой удобной позе, с коленями, задравшимися до высоты плеч, Логан заполняет собой комнату. Ред, усевшийся на твердый стул у письменного стола, ощущает, как сила этого человека обволакивает его, подобно туману.

– Славная у вас комната здесь, Редферн. Не много найдется студентов, у которых есть жилье при Грейт-корте.

– Да, не много. Мне повезло. На первом курсе нам достались номера по жребию, а в конце второго произошел обмен. Вышло так, что при первом распределении мне досталась самая худшая дыра, но зато, когда пришло время меняться, я фактически получил право выбрать лучшее место. А видели бы вы ту лачугу, в которой я ютился до окончания второго курса.

Ред издает нервный смешок. Ответная улыбка Логана – это быстрый волчий оскал.

Ред сглатывает и умолкает.

– Сегодня утром мне позвонил детектив Хокинс. Он сказал, что полиция предъявила обвинение вашему брату в убийстве Шарлотты.

– Мне очень жаль, мистер Логан.

– Мне тоже, Редферн. Мне тоже.

Часы Грейт-корта отбивают очередные полчаса. Дин-дон, дин-дон – последний удар тает в воздухе в комнате Реда. Логан прокашливается.

– Кроме того, Хокинс рассказал мне, каким образом полиция вышла на след Эрика.

– Мистер Логан... я не знаю, что сказать.

– Вам ничего и не нужно говорить, Редферн. Я пришел сюда, чтобы поблагодарить вас.

– Поблагодарить меня?

– Да. За то, что я в какой-то мере обрел успокоение. Убийца Шарлотты пойман. Вы не представляете, как много это для меня значит.

– Но ведь Шарлотту этим не вернуть, верно?

Логан оставляет вопрос без ответа.

– Вы совершили смелый поступок, Ред. Вот почему я особенно благодарен вам. Уличить родного брата... Большинству людей никогда не хватило бы мужества сделать это.

Что сделать? Нарушить свое обещание? Предать родного по крови?

– Фактически у меня не было особого выбора. Я просто поступил так, как любой на моем месте.

– Нет, вы поступили не так, как любой на вашем месте. Напротив, вы сделали то, чего бы почти никто не сделал. Окажись я на вашем месте и если бы это был мой брат... не знаю, смог бы я поступить, как вы.

Ред смотрит в пол.

– Спасибо, – растерянно бормочет он, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Его хватило на то, чтобы справиться и с ненавистью брата, и с ужасом родителей, но такое отношение со стороны совершенно чужого человека обезоруживает его. Он трет уголки глаз и нос, надеясь, что это сойдет за признак усталости, а не нахлынувших чувств.

– Но я пришел сюда не только ради слов благодарности, – пробивается сквозь его боль голос Логана.

Ред поднимает глаза.

– Когда Шарлотта погибла, я предложил награду любому предоставившему информацию, которая позволит поймать убийцу. Вы помните?

Ред кивает.

– Я помню.

Теперь он понимает, что сейчас услышит. Он не хочет этого, он хочет возразить, но не успевает найти нужные слова.

Логан начинает говорить, не осознавая, что режет по живому.

– Вы нашли убийцу, Редферн. Если хотите получить награду, она по праву ваша.