Текст книги "Куртизанки дорог (СИ)"
Автор книги: Борис Мишарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
Мысли стали путаться в голове, и сон охватил ее.
Звонок дребезжал долго и нудно, Диана глянула на часы – поспала часа три. Кто бы это мог быть – мать на работе, наверняка кто-то из компании? «Хрен вам с редькой», – подумала Диана, – «Не открою». Она осторожно подошла к двери, глянула в глазок – Светка маялась на площадке, явно подосланная Владимиром. В детской головке появились здравые мысли: – «Поймать и уколоть хотят сегодня, потом я буду в их власти. Черт те с два – не получится, не открою».
Она тихонько отошла от двери и пошла на кухню, прикурила сигарету. В голове помутилось, и тошнота подступила опять. «Не надо было курить». Эта мысль упрочила ее решение, и она завалилась на диван. Звонок дребезжал еще долго и начал раздражать не на шутку. Хотелось встать и отматерить настырную Светку, высказать все, сорвать злость. Внутри засосало противно, захотелось выкурить косячок, беспокойство охватило весь организм и гнало на улицу – к Вовке, к Светке, к любым чертям, где можно достать травку.
«Нет», – сжала кулачки Диана, – «Буду держаться». Она хорошо помнила Верку и ее безвременную кончину. Образ ушедшей подруги останавливал порывы, отрезвлял мысли, стараясь подавить пакостное волнение, укреплял волю.
Так и провалялась на диване до вечера, изредка впадая в полудрему, пока не пришла мать.
– Ты че валяешься, заболела? – спросила, раздеваясь в прихожей, Тамара Сергеевна.
– Нет, мама, все нормально.
– Чего уж нормального то – лицо все серое, с зеленью, на себя не похожа. Обкурилась что ли?
Тамара Сергеевна давно знала, что дочь покуривает втихаря, но старалась этого не замечать. Считала, что толку от ее наставлений не будет, все равно накурится где-нибудь в школе или во дворе. Она часто видела, как школьники малолетки выбегали из здания в перерыве и курили, никого не стесняясь. С ними и девчонки были. Учителя не следили за этим, да и как за этими сорванцами уследишь?
– Нет, мама, – возразила Диана, – Ты же знаешь, что я не курю дома.
– Спасибо, – бросила с сарказмом мать, – Хоть не скрываешь очевидное. Но что из тебя вырастет, тебе только тринадцать лет?
– Скоро четырнадцать исполнится.
– Да какая разница – тринадцать, четырнадцать: все равно легкие не окрепшие. Ох, дождешься, Дина, выпорю, как сидорову козу…
Она не стала продолжать дальше бессмысленный разговор, прошла на кухню, вытащила из пакета принесенные с собой продукты. Вспомнила, что не купила хлеба.
– Дина, – крикнула мать из кухни, – хлеба сходи, купи.
– Мама, я завтра утром сбегаю.
– Утром, – хмыкнула Тамара Сергеевна, – а ужинать с чем будем – ни крошки нет.
Диана испугалась всерьез: на улице ее могут отловить Вовка или его дружки. Подружки, суки, сразу сдадут, если увидят. А это означает конец – затащат силой, вколют героин где-нибудь в подъезде и отпустят домой. Отпустят, чтобы оставить навсегда… Матери не объяснишь – такую бучу поднимет, что свет туши. Сослаться больной – уже ответила, что здорова. Зря сказала, зря.
Мысли кружились около одной темы и не находили ответа. Что делать, что? «Эх, если бы жив был отец». Он ее понимал и любил. Не то, что мать – вроде любит, а не поговоришь толком, не откроешь душу. Водка, замешанная на афганском синдроме, сделала свое черное дело. Год, как отца не стало.
Диана вздохнула: «Придется идти, будь что будет»…
– Ладно, мама, деньги давай.
– Возьми сама в кошельке.
Диана высунулась из подъезда немного, осмотрелась – вроде бы никого из знакомых нет. Пошла крадучись, оглядываясь по сторонам, готовая в любую секунду дать стрекача. Сердце бешено колотилось от волнения.
Магазин находился недалеко, минут пять ходьбы и она долетела до него пулей. В голове свербела одна мысль: только бы не нарваться.
Взяв буханку, Диана поспешила домой. Все складывалось на редкость удачно и, подходя к своему подъезду, она облегченно вздохнула: пронесло.
Постояла немного на улице, отдыхиваясь, и вошла в подъезд. Ноги стали сразу же какими-то ватными, и она прислонилась к стене.
– Что, сучка, добегалась? – Вовка с издевкой смотрел на нее. – А кто мне денежки вернет за травку? Косячки то ты любила посмолить. А за дозу вчерашнюю?
– Вова, Володенька, – залепетала Диана пересохшим от волнения голосом. – Я все отдам, подожди только немного.
Страх, безмерный страх охватил ее, сжал в тиски и не давал думать.
– Все отдам, – ухмыльнулся Владимир, – когда? После дождичка в четверг? Мне деньги сейчас нужны, понимаешь – сейчас.
– Володенька, сейчас нет, но я отдам, обязательно отдам… завтра, – решила соврать она, а потом убедилась и сама. – У матери возьму и отдам.
– У твоей матери денег в кошельке – что в решете воды: капли одни. А мне деньги сейчас нужны, сейчас.
Владимир сверкнул зло глазами.
– Я и отдам сейчас… Подожди только до завтра.
– Сейчас или до завтра? Ты хоть понимаешь, что несешь? Все вы завтраками кормить горазды, а я уже завтракал сегодня, – он противно ухмыльнулся. – Нет, значит, нет.
Владимир сделал шаг вперед и видел, как затряслась Диана. Он понимал, что сейчас лучше действовать не физической силой, а психологическим напором. Страх не дает думать и рассуждать.
– Вовочка, миленький, но хочешь, я отработаю эти деньги натурой, – решилась на последнее Диана.
– Натурой говоришь, – заинтересованно бросил Владимир, – натурой можно, но опять же сейчас.
– В подъезде что ли? – опешила Диана.
– Зачем в подъезде, ко мне пойдем. Обслужишь по полной программе и мы квиты.
– По полной программе… – испугалась Диана, – я в задницу не дам.
– Да не нужна мне твоя задница. Сделаешь другой комплекс – минет, секс. И все. Ну что, пошли?
Он окинул ее оценивающим взглядом. «Хороша-а-а, намазюкать лицо – сойдет лет за 16, а это на дороге норма. Главное, тело созрело, а остальное мелочи».
– Пошли, я только хлеб матери отдам. И так, наверное, уже заждалась, волнуется.
– Смотри, если обманешь, не выйдешь через минуту… Разговоров вести больше не буду. Сдохнешь…
– Угу, – бросила Диана и скрылась за своей дверью.
В прихожей прислонилась к двери, закрыла веки. Хотелось реветь от безысходности. Кто поможет, кто? «Что ж ты, папочка, оставил меня, бросил? Только ты смог бы меня защитить». Отца знали и боялись в околотке. Контуженый спецназовец мог запросто и голову оторвать, если за дело.
В голове четко всплыл образ умершей Верки. Она была старшая из всех и к Диане относилась по матерински – с теплотой и нежностью, на которые способна опустившаяся наркоманка. Говорила иногда с болью: «Никогда не колись, девочка – жизни не будет». «А ты почему тогда на иглу села» – спрашивала Диана. «Я – другое дело, – отмахивалась она. – От жизни треклятой. Женщиной меня отчим сделал, насиловал почти каждый день, молчать заставлял. Может и убил бы совсем, если б сказала. Не вынесла я как-то его приставаний, ударила сковородой по башке на кухне, схватила деньги, какие были и сбежала. До сих пор не знаю – убила или нет. В Улан-Удэ это было, лет пять назад. Так больше дома и не появлялась, – она тяжело вздохнула. – Очень хочется домой съездить, посмотреть, с матерью проститься. Коротка жизнь наркоманки дорожной. Пять лет я здесь – с моим стажем мало кто на дороге стоит, две трети уже повымерли, кто со мной начинал. Кого убили, кто от передозировки умер. Берешь чек и не знаешь, что в нем. Обычно героин, разбавленный всякой ерундой. Вот и думаешь изредка – от чего сдохнешь: от этой ерунды или тебе чистую геру подсунут. Но это редкость, конечно. Не колись никогда, девочка, не колись. Травкой побаловаться иногда можно и то иногда. Беззащитные мы – крыша только деньги дерет, менты сами оттрахать рады. Нет правды на свете».
Пять лет отработала Верка на дороге, всего пять. Еще одну знала Диана – та восемь лет уже работает. И все…
«Ублажать буду, в крайнем случае, в задницу дам, но наркоманкой не стану», – твердо решила Диана, отдала матери хлеб и вышла к Владимиру.
До дома шли молча. Снимал ли Вовка эту квартиру или она принадлежала ему – Диана не знала. И где его родители – тоже не знала. Знала, что живет он там один и дружки часто заглядывают.
Владимир усадил Диану на диван, присел рядом на корточки, гладя ее ноги и задирая юбку повыше.
– Красивая ты Дина! – восхищенно сказал он. – А одноклассники не пристают? – спросил неожиданно.
Диана усмехнулась.
– Не-ет. Смотрят, правда, сальными глазками, да пырки еще не выросли.
– А сколько тебе?
– Тринадцать.
– Сколько? – удивился Владимир.
– Тринадцать, – повторила Диана. – В конце месяца четырнадцать исполнится.
– Ну, я бы тебе меньше 15 никак не дал.
– Мать говорит – развитие раннее, – пожала она плечами.
«Ничего, – подумал Владимир, – стану выпускать ее в сумерках и на ночь. Накраситься – четко сойдет за совершеннолетнюю. У многих девок груди такой и в помине нет».
Он разделся и приказал раздеться ей. Достал презерватив.
– Одевай, только губами, как все.
Диана научилась быстро. Он подсказывал ей, где поласкать язычком, как обращаться с яичками.
– Да не соси ты его, это же не конфета. Движения должны быть, движения. Взяла в рот и вверх-вниз, вверх-вниз, да поглубже забирай, – постанывал от удовольствия Владимир, пытаясь засунуть член в рот поглубже.
Диана ойкнула от рвотного рефлекса. Владимир наставительно произнес:
– Сама должна определить эту грань, а чтобы тебе не смогли засунуть глубоко – держи его руками у корня, как раз по грани.
Владимир задвигал тазом в такт Диане, забился в ее рту, и она почувствовала теплый и мягкий комочек спермы.
– Презерватив ты должна снимать сама, – снова наставлял ее он. – Что ж, не плохо, классно делаешь. Многие соски со стажем так не умеют.
Он сел на диване и закурил, предложил ей. Диана отказалась, испугавшись, что в сигарете может быть забит косячок. Она твердо решила – даже марихуану не курить. Владимир понял ее.
– Не дрейфь, дурашка. Это просто сигарета.
Диана с удовольствием взяла сигарету, чиркнула зажигалкой и затянулась дымом. Вкус во рту после резины стоял необычный, особенно противный с сигаретным дымом. Она сходила и прополоскала горло, стало легче.
Они покурили. Владимир взял ее ладонь и положил на свой член.
– Видишь – он упал. Надо поднять.
Диана стала ласкать его руками, глядя, как вырастал и поднимался проказник. Владимир протянул ей новый презерватив. Она смогла одеть его быстро на головку губами, расправила дальше пальцами и стала работать.
Владимир не довел дело до финала, опрокинул ее навзничь и вошел внутрь. Диана почувствовала, как страсть охватывает ее, забирает душу и нетерпением рвется в промежности. Он задвигался быстрее, забился внутри и обмяк почти сразу же. А ей еще хотелось движений, обхватив ягодицы руками, попыталась двигаться сама, но вскоре поняла, что все бесполезно. Сняла презерватив и вздохнула.
Владимир снова закурил сигарету, Диана отказалась – так часто она не курила. Одев трусы, Владимир ушел на кухню, бросил кратко перед уходом:
– Полежи еще.
Диана подумала, что в третий раз она точно кончит. А третий раз будет – он попросил ее полежать, не дал одеться. Получить удовольствие – значит остаться еще часа на два, мать потеряет ее. Уйти – нет, она сделала выбор и потянулась с удовольствием на диване.
Вошел Владимир, и Диана с ужасом увидела в его руке шприц, сжалась в комочек, умоляя глазами не вкалывать дозу. Во рту пересохло, и сказать она ничего не могла. Только мысли крутились в голове с невероятной быстротой: «Не надо, не надо, мы же договорились»…
Владимир и так все понял по ее сжавшемуся враз телу и округленным глазам. Такое с ним впервые, другие как-то безвольно садились на иглу. «Может действительно отпустить ее, трахать в любое время с удовольствием, – мелькнула на мгновение мысль, – Но нет, слишком хороша собой, большую прибыль приносить станет. А все остальное – слюни».
– Чего ты испугалась, дурашка? Это же совсем не больно и кайф такой классный, – стал уговаривать он.
Диана испуганно крутила головой и еще более сжималась в комочек.
– Ладно, черт с тобой, живи, – он отодвинул в сторону шприц. – Не хочешь – не надо. Вставай, одевайся и проваливай.
Диана затряслась от сказанного, хотелось пулей лететь домой и поблагодарить его тоже хотелось. Она с трудом встала на ноги и задохнулась от боли. Владимир резко и сильно ударил ее в живот.
Очнулась она не скоро, в голове все плыло куда-то, но тошноты уже не было. Глянула безразлично на свежий прокол в локтевом сгибе и слезы побежали по ее лицу. На все было наплевать, но почему бежали слезы?..
Так и лежала еще полчаса раздетой, домой идти не хотелось, не хотелось ничего больше – ни умереть, ни заниматься сексом, ни думать. Потом с трудом встала, оделась и ушла домой, не сказав ни слова. Владимир ее не останавливал и тоже ничего не говорил: дело сделано, сейчас лучше помолчать, дать развиваться событиям самостоятельно.
Диана шла домой в состоянии какого-то отупения – и легкости, и тяжести одновременно, не могла, да и не хотела ничего расставлять по своим местам. В комнате завалилась сразу же на диван и уснула.
Проснулась рано, часов в шесть, так раньше никогда не просыпалась. В голове появились мысли, чего не было вчера вечером, много мыслей, которые громоздились, наползали друг на друга и перемешивались. Снова захотелось плакать. Основные вопросы пульсировали в голове и не уходили. «Зачем, почему»?
Вспомнилось нерадостное раннее детство, любимый отец спивался, а мать иногда не давала даже толком поесть. Лишь бы ей не мешали разводить шашни с любовниками. Хотя, в принципе, за счет любовников они одевались и ели. Запомнилось, врезалось в память одно – голод и порка. Потом ее изнасиловали, мать стала относиться по-другому: приводила любовников пореже и есть не запрещала никогда. Два года Диана приходила в себя, ее маленький организм пережил, переборол полученный стресс. И опять горе – умер папа. Сейчас вот это… «Сколько же можно и за что, за что, за что»?
Постепенно рой мыслей выстроился в две линии: как избавиться от зависимости и отомстить Владимиру. Отомстить она как-нибудь сможет и отомстит жестоко, сейчас главнее зависимость, как слезть с иглы. Ее маленький мозг мыслил по-взрослому: «Если не получится сейчас – не получится никогда. НИКОГДА»! Верка, покойница всегда говорила, что все эти клиники, Маршаки и прочее наркодерьмо – оно и есть дерьмо. «Никто, деточка, запомни мои слова, еще не снял наркомана с героинной зависимости. А реклама и есть реклама, на ней они деньги делают, только на дурах и дураках богатых. Не верь никому: ни ментам, ни, особенно, наркоманам. Я к тебе хорошо отношусь, но припрет позарез и сдам тебя за дозу. Другие вообще просто так сдадут. Живи с этим и не строй иллюзий, рассуждай здраво».
А как рассуждать, как избавиться от наркозависимости – Диана не знала. И к кому обратиться – не знала тоже. «Буду терпеть насколько смогу, а потом и с Вовчиком рассчитаюсь. Время покажет, как быть дальше». Так решила Диана и успокоилась. «Хорошо, что лето, было бы совсем плохо зимой», – мелькнула мысль. Она попыталась уснуть, но не смогла. Долго еще разные мысли бродили в ее голове.
В обед Дина встала с постели, надо было что-то поесть. Разогрела картошку, почистила луковицу, ела с хлебом нехитрую снедь.
Внезапно раздался звонок, она вздрогнула, подумала наперед: «Владимир никогда не приходил, значит, сучки его приперлись. Интересуются, сволочи».
Она подошла к дверному глазку и увидела Светку, тихо ушла обратно и включила телевизор. Показывали какой-то документальный фильм о насильниках. Дина еще не поняла толком, но уже заинтересовалась. Что-то пока непонятное творилось в душе, и она смотрела внимательно, хотя раньше вообще не могла такое смотреть. Заговорили о медэкспертизе и внезапно блеснула мысль.
Диана засуетилась, забегала по квартире, вынашивая еще не созревший, но имеющий крепкий остов, план. Закурила сигарету, глубоко затягиваясь дымом и привычно разгоняя его рукой в сторону форточки. Подспудно возникла мысль: «Мать придет, начнет зудить о куреве… Да и хрен с ней, ей на меня насрать, а я что должна – выкареживаться»?
Она докурила сигарету, выбросила окурок в форточку и присела на диван. Потом вскочила резко, заглянула в сумочку и с удовольствием потерла руками – все складывалось на редкость удачно.
* * *
Владимир, после ухода Дианы, задумался. Многих девчонок он посадил на иглу, многие работали теперь на него. Брал он за так называемое место и крышу по 200 рублей с каждой соски, как любил называть дорожных проституток. Бил их нещадно, если не отдавали деньги или пытались обмануть. Организовывал «субботники» для братвы и нужных людей, где девчонки трудились бесплатно. Так было заведено и не им, так было всегда, со времен развала Союза.
Сам он не кололся, изредка покуривал травку – не более того. Знал, очень хорошо знал – сядет на геру: конченный он человек.
И с девчонками получалось иначе. Приводил он новенькую, с удовольствием курили травку, а потом опытные «дорожницы» уговаривали уколоться. Не все сразу соглашались – кто-то на второй, третий раз, но соглашались попробовать разок: от одного раза ничего не случится. Попробовала раз и покатилась девочка по наклонной плоскости. Сколько отмерит жизни ей судьба, кто знает, но наверняка не больше десятка. Кто-то погибал в первый год, кто-то позже, но более восьми лет стажа он не знал никого.
А с Диной все было не так. И оттрахал он ее еще до укола первый раз, и второй раз заставил отдаться «добровольно». Дозу вкатил сам, а не как обычно подручные соски.
Внутренняя напряженность не уходила, волновало непонятное беспокойство. «Все это Верка, сучка, царствие ей небесное, со своими разговорами. Она Диану настроила, сам виноват – за базаром подданных тоже смотреть надо». Он успокоился немного от таких мыслей. «Ничего, все будет нормально, некуда ей теперь деваться – сама прибежит, как миленькая, дозу попросит»…
Пора на дорогу идти, собирать свои «кровные» денежки, идти не хотелось сегодня. Ладно, Ленчик соберет все один, не в первой ему, пусть привыкает – пахану не к лицу самому бегать. Он отзвонился Ленчику, приказал работать сегодня без него и успокоился окончательно, решил поспать. Ложился всегда поздно, приходилось контролировать своих шлюх, поэтому старался выспаться днем. Но настоящий сон так и не пришел к нему, в полудреме лезли в голову шальные мысли о Диане. Нравилась она ему все-таки, хотя и малолетка. Была бы взрослее – взял бы ее себе, не стал садить на иглу. Первейшая из всех: и лицом, и телом, и сексом. Неопытная совсем, а дает лучше любой со стажем. Промежность так устроена и спросом станет пользоваться огромным.
Первое время Владимир вовсе не собирался отправлять Диану на дорогу – были у него постоянные клиенты, богатые «Буратины»… Да и от ментов подальше. А уж денежки за нее отвалят неплохие, не меньше, как за элитную.
Утром Владимир встал раньше обычного, умылся, натянул спортивные брюки и первым делом схватился за сигарету. Без курева он не мог протянуть и пару часов, прикурил и подошел к форточке, выдувая в нее, только изгибом рта, дым.
Прекрасное утро раннего лета, еще нет жары и изнуряющей духоты. Ветки тополей застыли, разнежась в солнечных лучах, и только листочки колыхались слегка в потоках восходящего теплого воздуха.
Обычный серый ландшафт рабочедомских двухэтажек с пристроенными кладовками наводил тоску. Как ни странно, но настоящих бомжей здесь было меньше – и взять нечего, и спать негде. Люков мало, обветшалые подъезды обжитые, все друг друга знают и посторонних ночевок не приветствуют. Да и на мусорках почти не найти пустых бутылок: аборигены сами сдают всю «пушнину».
Вот и сейчас, утром, им не спиться уже, пора проверить свою территорию, найти возможность достать катанку и выпить. К Вовкиным окнам они подходили всегда – он частенько выкидывал пустые банки или бутылки из-под пива, а это уже часть средств на выпивон.
Таких Вовок в околотке было несколько, скопом на катанку набиралось, и полеченная спиртным суррогатом душа веселее смотрела на жизнь. В течение дня находили какого-нибудь лоха, занимали десятку и становилось еще лучше. Кого уважали местные пьяницы – деньги с получки или пенсии отдавали, если попадался на глаза в тот день.
Владимир затягивался сигаретным дымом, не торопясь выдувал его в форточку и наблюдал, как сосед Сергей, бывший ГАИшник и спившийся пенсионер, осматривает местность у дома – сегодня ему не везет.
Он индифферентно относился к таким людям – есть они или нет: его не интересовало. И сейчас, мельком взглянув на подошедшего пьяницу, перевел взор вдаль.
Не красавец, но симпатичный парень 25-ти лет с черными прямыми волосами смотрел в никуда. Его карие глаза видели соседние дома напротив, растущие тополя и дикие яблони, но посылали слабый сигнал, поэтому мозг воспроизводил картину, но не воспринимал ее. Он был занят другим, более важным делом – предстоящий день решал многое в его жизни. Намечалась неплохая перспектива и все зависело от его сегодняшнего, в крайнем случае, завтрашнего поведения и такта. Как поведет себя Диана, что предпримет ее маленькая детская душа в почти оформившемся женском теле? Смириться или выкинет какой фортель – слишком многое успела вдолбить ей покойница Верка.
Он решил сегодня не наезжать на нее, стать на время как бы безропотным и домашним, нежным и вежливым. Так Диана быстрее освоится, переживет случившееся. Главное сделано, но детали очень значительны в важном деле.
Владимир размечтался… Снова в голове поплыла еще не полученная прибыль, вечера, проводимые с лучшей девочкой Диной вдвоем. Розовый туман окутывал его мозг и, словно, наркотик не отпускал образ Дины из тела. Захотелось привести ее снова домой и уже не колоть наркотики, а ласкать, ласкать и ласкать…
Он встряхнулся: что за чушь лезет в голову. Но эта чушь не отпускала его, вцепилась крепко, въелась в плоть и кровь, вгрызлась в душу. Постепенно, с мыслями, он вдруг стал осознавать, что деньги уже не волнуют его, грезится ее стройное тело, длинные ножки, налитая и нерастисканная грудь, губы, которые хочется выпить.
Владимир выматерился вслух крепко: «Да что это со мной, мать твою так и эдак, влюбился что ли, придурок? – Он заметался по комнате, прикуривая сигарету. – Ей же только 13 лет… в бога и душу мать… Порвут меня люди, на куски порвут… А как без нее жить, как? А я, в рот и внос, ее на иглу посадил. Да ее на руках носить надо… Нет, не-е-ет», – закричал он громко, обхватив голову руками, и присел на диван. Пепел падал на пол с его сигареты, она тлела, обжигая пальцы.
Владимир опять выматерился, бросил окурок на пол, раздавил ногой и стал немного успокаиваться. Мысли постепенно сформировывались в определенный план.
«Светку отправить к Дине – вряд ли что получится выманить ее. Но почему, почему такая резкая смена. Еще встав с постели, я хотел другого, прошло совсем немного времени, минут пять – десять и хочется только ее… любить, ласкать и лелеять, дарить подарки и целовать». И походил он сейчас на Маугли из мультика, когда тот вырос и пришла весна. ВЕСНА, которая заставляет колотиться сердце, хочется летать и быть добрым.
Он снова закурил сигарету и подошел к окну. Кто-то знакомый помахал ему рукой, но он никак не отреагировал. Мысли роились около одного места, а может и не было их вовсе – одна пугающая пустота от свершенного деяния.
Звонок долго дребезжал где-то вдалеке, потом стали стучать и пинать в дверь ногами. Владимир машинально подошел и открыл, очнулся, стряхивая ступор.
– А, Ленчик, заходи.
Леонид прошел в комнату, огляделся – никого.
– Что с тобой, Володя? Рукой машу, звоню в дверь, стучу, ногами уже пинать стал… испугался, случилось, может, чего, помощь нужна, а ты не открываешь, – возбужденно тараторил Ленчик.
Владимир прервал его, махнул рукой безразлично.
– А-а, задумался немного… Ну, так что там – все в порядке?
– Все, – пожал недоуменно плечами Ленчик.
Он уже успокоился и вытащил из кармана деньги, положил рядом с паханом.
– Ладно, ты иди, – не стал пересчитывать их, как обычно Владимир. – Я тебе позвоню.
Ленчик поднялся нерешительно и, как показалось хозяину, глупо взмахнул руками. Спросил удивленно:
– Да что с тобой, Володя, не в себе ты?
– Все нормально, Ленчик, нормально. Я же сказал: иди, позже созвонимся.
Он подтолкнул приятеля к двери и закрыл за ним. Закурил новую сигарету и поудобнее устроился на диване. Прикрыл веки и медленно затягивался дымом. Все становилось четким и ясным.
Молнией сверкнула Диана в его сегодняшнем мозге, Купидоном пронзила сердце, Лелем забрала душу и кровоточила амурная рана, не давая покоя. Но все стало четким и ясным: он найдет способ встретиться сегодня с Диной, извинится за свой проступок, вымолит у нее прощение. Увезет на недельку далеко в лес у речки, поможет снять еще неокрепшую ломку и станет следить за ней постоянно и неусыпно. Никто не посмеет одолжить ей хотя бы полдозы, нигде не достанет она наркотиков и станет от них независимой. Он позаботиться об этом и о ее судьбе в целом. Станет ждать, хотя бы до 16 лет, а потом женится на ней официально.
От мыслей стало радостно и легко. Он выбросил окурок – хватит смолить сигарету за сигаретой: пора делом заняться.
* * *
Диана зашла в свой подъезд свободно, не таясь и не прячась, увидела несколько брошенных окурков, поняла – Вовкины. Усмехнулась ехидно: «Ждал, сволочь. Выскочил, видимо, на минутку, скоро припрется снова, – она глянула на часы. – Не припрется, мать наверняка с работы пришла, скорее всего, она его и спугнула. Трус несчастный. Опять Светку отправит… Но ничего, сегодня мой день – я сама к тебе, сучонок, в гости наведаюсь».
Дина открыла ключом дверь, вошла, увидела в прихожей туфли матери. Убедилась – она спугнула Владимира.
– Где шляешься, Дина? – незлобно ворчала мать. – Ужинать пора, а тебя все нет.
– Гуляла, мама. Лето – что еще делать? Ни уроков, ни школы – лепота, – она засмеялась.
– Слово то какое нашла – лепота, – продолжала ворчать мать. – Совсем от русского языка скоро отвыкните – то жаргон, то иностранщина.
– А это, как раз, и есть русское слово, мама, – перебила ее дочь. – Так царь Иван Грозный выражался, правда в кино только. Помнишь фильм «Иван Васильевич меняет профессию»?
Диана улыбнулась.
– Ладно, – махнула рукой мать. – Ничего я не помню, кушать садись. После ужина наверняка снова попрешься шариться?
– Почему шариться, мама? Гулять пойду. Ненадолго, часиков до одиннадцати.
– Ну, ну, – только и ответила мать, пододвигая дочери салат поближе.
Диана поела, ушла в свою комнату. Захотелось посидеть и обдумать все еще раз.
Риск, конечно, был, но небольшой. Так считала эта, в сущности еще маленькая девочка. Нелегкая судьба взрослила ее. Риск только в том случае, если Владимир не станет слушать ее и вколет очередную дозу сразу. Тогда – труба. Ей уже не слезть с иглы и дело Владимира не стоит того. Но ее уже тянет сейчас, правда не так сильно, примерно, как к сигарете, терпеть можно. Она и терпит. А может только из-за того, что кипит в ней злость, что нашла она выход из положенья, что вскоре увидит крах… крах своего обидчика.
«Нет, я пойду. Стоит или не стоит – дело десятое. Таких людей надо наказывать, – твердо решила Диана. – Сейчас он дома или, может быть, уехал уже на дорогу, собирает денежки со своих шлюх, сутенер гребаный».
Она с удовольствием потерла руками, от близости сладкой мести кружилась голова и подсасывало где-то внутри. Это слабенькая доза героина просила поддержки еще не окрепшим голосом. Но Дина прекрасно понимала – уколись она еще раз и голос превратится в цепкие руки, вопьются они в горло железными иглами, высосут силы до остатка. Нет, она не позволит им сделать этого – Верка, царствие ей небесное и большое спасибо, месть и желание на ее стороне. Это сильные помощники и они подскажут, как справиться с неокрепшим голосом.
Диана вышла из дома и твердой, уверенной походкой пошла к Владимиру. Звонила долго и уже собиралась идти на трассу, как дверь отворилась.
– Дина!? – оторопел Владимир.
– Зайти то, надеюсь, можно? – с ехидцей спросила Диана.
– Конечно, заходи, Диночка, – засуетился Владимир.
«Диночка, – прошептала про себя она. – Будет тебе сейчас, козел, и Диночка»… Она прошла в комнату развязной походкой, не снимая туфель. Села на диван и закурила, закинув ногу на ногу так, чтобы получше виделись ее прелести. Никто не учил ее этому – жизнь превратила девочку во взрослую женщину, умеющую думать и рассуждать.
– Ну-у, что делать станем, мальчик? – она кокетливо перекинула ногу на ногу. – Потрахаемся или вначале уколемся?
Удивленный Владимир стоял напротив и ничего не понимал.
– Ты присядь, милый, – Диана махнула рукой в сторону стоявшего неподалеку кресла. – Говорят в ногах правды нет, а сегодня тебе, мальчик, придется ее много выслушать. Присядь, – резко повысила голос Диана и, глядя, как он медленно опустился в кресло, продолжила с ласковой ехидцей: – Я, собственно, вот зачем пришла к тебе, мальчик…
– Я не мальчик…
– Молчать! – резко, властно и громко перебила его Диана. – Ты, мальчик, сегодня еще не то услышишь и было бы желательно, чтобы ты памперсы приодел. А то обмараешься невзначай, – Диана деланно засмеялась, хотелось вцепиться ему в морду, впиться ногтями и вывалить все сразу.
Владимир наконец-то пришел в себя, он догадался, что она к кому-то обратилась за помощью и этот кто-то обещал помочь ей. Помочь – известно за что и это больше всего бесило его. «Убью гада, если он спал с ней – точно убью». Владимир сжал кулаки до боли в суставах, он понимал, что в районе никто с ним не справится, наверняка понимал это и тот, кто пообещал помощь Диане. Пообещать, чтобы переспать, одно. Сделать – другое. «Поэтому лучше помолчу, узнаю всю правду про защитничка», – решил он. – А потом убью суку.
– Ничего, Диночка, я постараюсь без памперсов обойтись, – ласково проговорил Владимир, не обижаясь, а восхищаясь своей избранницей и одновременно злясь на неизвестного парня.
– Поживем – увидим, – стояла на своем Диана.
Неопытная, она не понимала, что ее никто бы и слушать не стал. Владимир бы сделал с ней, что хотел, а потом, может, и выслушал. Она все соотносила со своим планом и была уверена в своих силах. Если бы знала она о любви Владимира, была уверена в этом – и плана бы не потребовалось. Но сейчас, уверенная, она продолжала:
– Так вот, мальчик, с этого дня, с этого вечера, ты станешь отдавать мне по 10 тысяч рублей каждый месяц. Никаких просрочек и отговорок я не приму. Иначе – я просто тебя размажу, превращу в дерьмо и быдло.
Диана засверкала глазами, ее злость, наконец-то, стала выплескиваться наружу и она ждала возражений, чтобы окончательно добить Владимира. А он неожиданно захохотал.
