Текст книги "Куртизанки дорог (СИ)"
Автор книги: Борис Мишарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)
Ни пациентами, ни больными людей, находящихся здесь на лечении, Мурашова не называла. Слово лечение она тоже употреблять не любила, называя весь процесс оздоровлением с применением трудотерапии, психотерапии и непосредственно медикаментозного воздействия. Хотя последнее применялось в наркологическом смысле только в самом начале для снятия симптомов ломки и в процессе всего нахождения в Центре для лечения обычных соматических заболеваний, таких как банальная простуда, нарушения деятельности сердечно-сосудистой системы, желудочно-кишечного тракта, естественно, венерических недугов и других болезней, приобретенных воспитанницами ранее. Именно воспитанницами всегда называла Мурашова тех, кого поначалу лично отбирала для оздоровления в Центре.
«Мы должны воспитать и вернуть обществу, семье нового человека, человека, умеющего и желающего бороться с наркотической зависимостью. Ибо вылечить сию заразу пока невозможно, как бы там не говорили и не рекламировались известные Маршаки и другие клиники». Такую задачу ставила она перед Степаном Петровичем Караваевым, врачом-наркологом и руководителем Центра.
Много, очень много кандидатов рассматривала Мурашова на должность директора ООО «Оздоровительный наркологический центр», единственным учредителем которого и являлась лично. Просто хороший нарколог ее не устраивал, в необходимости человеческих, административных и управленческих способностей директора сомнений не возникало. И вдобавок – согласие на постоянное жительство в Центре.
Нашелся такой человек, Диана Сергеевна приняла его на работу, а про себя вздохнула: «Человек не без изъяна – на то он и Человек». Очень уж любил Караваев женщин, старался, как говориться, не пропускать ни одной, а тут сплошные женщины под началом, да не простые, а легкого поведения. Сказала ему прямо и просто, даже грубо: «Захочешь трахаться – трахайся, но без афиши и вреда делу. Залетит кто, причинишь вред оздоровительному процессу воспитанниц – яйца вырву. О жалобах вообще промолчу. А так, если с пользой и удовольствием, мешать не стану». Сказала, как отрубила, нагнав страху на доктора.
Воспитанницы жили, примерно, как в гостинице – одно и двуместные номера. Душ общий в каждом бараке, центральное отопление. Хотя бараком назвать эти здания звучало кощунственно, но здесь так привыкли. Зато банька была отменной и работала ежедневно.
Солнце осветило и Караваева, вышедшего на крыльцо своего личного небольшого коттеджа. Сегодня он вышел пораньше обычного – приезжала сама Мурашова и не одна: везла с собой первого воспитанника. И не ошибся.
Ворота распахнулись чуть заранее, впуская мурашовский джип и микроавтобус с воспитанником, захлопнулись наглухо, отрезав напрочь прошлую шальную жизнь первого мужского питомца.
Их набралось как раз пятнадцать, ровно по количеству оставшихся мест и Караваев предложил устроить что-то похожее на праздник. Вернее торжественный прием, но Мурашова не поддержала его и приказала доставлять каждого по одному – тихо и незаметно. Так, говорила она, будет спокойнее, не возникнет единой, необдуманной сплоченности от отсутствия акклиматизации и лидер проявится гораздо позже.
Мурашова вышла из машины, за ней следом выскочил и Олег Степанович. «Не была до холодов», – подумал Караваев, – «привезла зама по строительству, чтобы лично все проверил и доложил», – и вслух произнес радостно:
– Здравствуйте, здравствуйте, Диана Сергеевна, рады видеть вас в добром здравии.
– И докторам не кашлять, – с улыбкой ответила она.
– Как всегда?
Мурашова удивленно-вопросительно вздернула брови.
– Ну, я к тому, что пойдете сначала все смотреть, с воспитанницами общаться. А потом уж ко мне. На чай.
– Да нет, Степа, – она довольно ухмыльнулась, – сначала к тебе на чай-разговоры.
Караваев сделал приглашающий жест рукой.
– Ну, что ж, идемте.
Необычность поведения Мурашовой немного напугала его, насторожила и скомкала мысли. В Центре все в порядке, но черт знает, что может выкинуть или отчебучить начальство.
Караваев приготовил чай, разлил по чашкам – знал, что одна пить не станет. Наблюдал, как Диана Сергеевна держит чашку двумя руками и догадался: замерзла она, вот и зашла в начале на чаек. В городе минус тридцать, а здесь все тридцать семь, мороз не малый.
Отпив несколько глотков и, видимо, согревшись, Мурашова начала:
– Давай доктор, выкладывай – просьбы, пожелания, предложения.
– Да, собственно, все в порядке, – неуверенно начал он. – Все идет по плану, девчонки довольны. Особенно радует то, что несколько из них уже бывали в подобных центрах. Однако, подобными их назвать тяжеловато – рабский труд, физические наказания за неповиновения и никакого медицинского обследования и лечения. Опять же культурного уровня никакого. Вот они и рекламируют наш Центр усиленно, рассказывают, как плохо и безобразно жили там. А это самый лучший фактор, который сделает нам имя и приведет сюда других воспитанниц.
– И что – никаких просьб и предложений?
– Пока нет, Диана Сергеевна, хотя некоторое беспокойство все же имеется. Да вы и сами знаете какое. Были одни девчонки, сорок пять человек, а теперь пятнадцать парней объявится. Разнополость, естественно, добавит проблемок, все может быть. Вот и волнуюсь, переживаю внутри себя, но говорить об этом пока рано.
– Нет, доктор, совсем не рано. Правильно волнуешься и переживаешь. От того, как ты организуешь труд и отдых, режим в Центре, взаимоотношение полов и станут зависеть твои результаты, результаты оздоровления и имиджа фирмы. Настоящим чувствам не препятствуй, разврат пресекай. Полагаю, что ты справишься в основном и целом, будут, конечно, и исключения, но на то и правила существуют, – она улыбнулась. – Мальчика прими лично, объясни все, но сам по территории не води, не показывай – слишком много чести даже для первого. Ладно, засиделась я тут у тебя, пойду, посмотрю все сама мельком, и до свидания.
Караваев встал, намереваясь следовать за Мурашовой, но она остановила его.
– Нет, не надо за мной ходить, занимайся делом. Гляну по быстрому и уеду. Так что пока. До следующего раза.
* * *
Машина двигалась не быстро, километров пятьдесят в час, позволяя обгонять себя многим автомобилям. Перед условной точкой Николай пристроился в хвост одной иномарке, чуть добавил скорости, так и хотел проехать мимо, в начале осмотреться. Он уже заранее увидел двух стоящих девчонок и удивился – около одиннадцати утра и стоят двое. Обычно по утрам выходили те соски, которые с вечера не смогли заработать на дневную дозу, или те, которые вечерами и ночью совсем не работали, боялись, не хотели отстегивать ментам и крыше, не активным до полдника. И по двое утром стояли крайне редко, практически никогда.
Иномарка вдруг резко тормознула около девчонок, Николай успел заметить, как резво побежали они обе к остановившейся машине, и усмехнулся. Или крышу узнали, или каждая стремиться завладеть клиентом. Холодно на улице, а значит и не до церемоний вообще.
Он вывернул во второй ряд, обошел остановившуюся иномарку, и сбросил скорость, наблюдая за ситуацией в зеркало заднего вида. Правая дверца иномарки открыта, согнувшиеся пополам девчонки обсуждают известную тему.
Не крыша, собирающая дань, отметил про себя Николай, иначе бы сразу сели в салон. Он повернул направо, чтобы по параллельной улице вернуться назад и снова подъехать к девчонкам.
Это хорошо, одна наверняка уедет и не будет свидетелей. Но он ошибся, увидев вдалеке снова двоих, решил подождать, пока не заберут какую-нибудь, остановиться на обочине, но, почему-то, сразу подкатил к соскам. Усмехнулся про себя, наблюдая, как метнулись тела, стремясь первой открыть дверцу, а значит и использовать больший шанс завладеть клиентом.
Одна из девчонок была знакома, катался он с ней как-то и не раз, но имени не помнил, вообще не запоминал имен, за исключением тех, кого использовал не один год.
Она первой открыла дверцу, увидев известное лицо, бросила непривычное:
– Я сажусь?
Николай кивнул головой и она с удовольствием захлопнула дверцу, избавляя недовольную коллегу от всех возможных поползновений.
– Как я тебя давно не видела! – Воскликнула она и на правах «старой» знакомой поцеловала Николая в щечку. – Очень рада, что ты подъехал. Минут сорок уже стою – промерзла вся.
Последняя фраза задела его. «Рада ты, что клиента нашла, что не мерзнешь сейчас на улице и, конечно же, что не чурка и не малолетка. – Подумал он про себя. Вслух спросил:
– Торопишься, есть время?
– Да нет, не тороплюсь, – пожала она плечами.
– Значит можешь провести со мной несколько часов? – Решил уточнить Николай.
– Могу. А сколько?
– Не знаю, – ухмыльнулся он, заметив некоторое замешательство. – Как масть пойдет. Так, едем или нет?
– Конечно, едем, – отбросила она все сомнения.
– А это что за девчонка с тобой стояла? – Внезапно решил уточнить Николай.
– Не знаю. Так, видела иногда, но не знаю.
– А что, если мы и ее с собой возьмем, ты не против?
Она пожала плечами, лицо как-то сразу скисло, но ответила утвердительно.
– Тебе решать, не могу возражать.
– Тогда, значит, так и решим.
Он прекрасно понял, что девчонка не хочет ее, вторую, но, действительно, не может, не имеет права диктовать свои условия. Николай включил заднюю скорость, проехал метров пять и остановился, открыл дверцу.
– Прыгай, – бросил он удивленной и в то же время обрадовавшейся девке.
Она, ни слова не говоря, гонимая морозцем, нырнула на заднее сиденье. Николай не спешил с разговором или вопросами-пояснениями. Он закурил медленно, давая возможность девчонке освоиться и собраться с мыслями. Потом спросил, не поворачиваясь, наблюдая за реакцией в зеркало:
– Решил, вот, и тебя взять. Как, сможешь со мной поехать? Не на час, на несколько часов?
Он видел и прекрасно понимал какие мысли и вопросы гложут сейчас дорожную путану.
– А что, одной тебе мало? – спросила она.
– Нет, не мало, – он рассмеялся и повернулся к ней, – Но втроем интереснее.
– Я лесби не приемлю и ласкать ее не буду, – сказала твердо, уверенно, даже с издевкой.
– Никаких лесби, – Николай снова рассмеялся, – и групповухи тоже не будет. Не люблю делиться с кем-либо девчонками. Так, что в этом будь спокойна. Люблю оговаривать все условия сразу, чтобы потом не было вопросов и недопонимания. Штука тебя устроит? Имею в виду – каждой по штуке.
Он обращался именно к ней, второй, знал, что первая немного знает его и не возразит.
– А на сколько часов конкретно?
– Вот этого сказать не могу, не знаю. Может быть на час или на три, или больше. Сам не знаю. Как вести себя станете, как понравится. Штука – это минимальная гарантированная цена, прекрасно понимаю, что за пять часов этого мало и получите вы больше, но обсуждать дальше этот вопрос не стану. Решай – едем или выходишь.
Он видел и понимал, что слишком мало дал информации, но уже догадался, что отказа не будет – нужны деньги и девчонки замерзли. Получив согласие, Николай погнал машину, не лихачил, но и тихо не ехал.
Вырулил на Байкальский тракт и пошел километров девяносто-сто в час, иногда обгоняя плетущиеся автомобили, иногда обгоняли его самого. Проехав все возможные отвороты, куда обычно девчонки заруливали с клиентами, он понял, что они заволновались, но виду не подавал и не разъяснял ситуацию. Километров через десять девчонка сзади обеспокоено спросила:
– А куда мы едем?
– Ко мне на дачу, – уверенно ответил Николай. – Не думаешь же ты, что я стану несколько часов в машине сидеть. Никакого комфорта, да и вам задницы морозить не стоит.
Он видел и понимал, что окончательно не упокоил ту, заднюю, сбросил скорость и предложил:
– Впрочем, кто не согласен – может выйти. Отъехали недалеко еще, доберетесь самостоятельно.
– Да нет уж, спасибо – торчать здесь на дороге совсем не хочется, – ответила пассажирка сзади.
– Вот и славненько, – констатировал, как бы подводя итог, он. – Давайте знакомиться, меня зовут Николай.
– Лена, – послышался ответ сзади.
Он повернул голову вправо.
– Вика, – не сразу ответила девушка с первого сиденья. – Ты что, забыл?
– Да нет, помню, – соврал Николай и надавил на газ.
Дорога петляла, поднимаясь и опускаясь с горки на горку, вилась серой не заснеженной лентой сквозь обступавшие с обеих сторон сосны, одетые в изморозь и кучки снега на развесистых лапах. Солнце искрилось иногда в причудливых льдинках-снежинках, создавая видимость разбросанных и сверкающих драгоценностей, иногда скрывалось за горкой, покрывая сосенки слабенькой синевой.
Красотища неописуемая, невольно поднималось настроение и он заметил, что даже нервозная Лена приободрилась, с удовольствием рассматривая петляющую прелесть природы.
Наконец машина свернула с основной трассы, прокандыбала по гравийке километра полтора, пропетляла немного по улочкам садоводства и остановилась.
– Приехали, – пояснил Николай.
Вика с Леной вышли из машины и пока было непонятно в какой дом заходить – слева обычный деревянный домик, похожий на все остальные, справа двухэтажный домина из кирпича, единственный на всю улицу.
Николай немного замешкался около машины, специально решил понаблюдать, как поведут себя девицы, куда пойдут или спросят. Но они не трогались с места, не спрашивали ни о чем, только разглядывали с удивлением и сам дом, резко выделяющийся среди других, и витой металлический забор с кирпичными колоннами и металлическими колпаками через каждые два метра. Он подошел к кованой калитке, отомкнул дверь и вежливо произнес:
– Прошу…
Дамы как будто и не сомневались, что их пригласят именно сюда, порхнули резко вглубь по запорошенной, не чищенной после последнего снега дорожке, и остановились на крыльце с колоннами, не замеченными с улицы.
– Да-а, – протянула Вика, – живут же люди…
Николай ничего не ответил, только улыбнулся и отомкнул дверь, приглашая пройти внутрь. Г-образная веранда охватывала дом с двух сторон, на второй этаж вела лестница, не привычно узкая и крутая, а широкая и пологая, по которой можно подниматься легко и свободно, не держась за перила.
Хозяин подождал немного, дал возможность освоиться и осмотреться, повернул налево, в другую часть веранды, отомкнул еще одну дверь и произнес снова:
– Прошу. Проходите, раздевайтесь, располагайтесь.
Он подошел к камину, чиркнул спичкой, поджигая уже сложенные заранее дрова, пояснил:
– Электробойлер поддерживает температуру пятнадцать градусов – более не нужно, когда никого нет. Скоро совсем тепло станет, – он кивнул на камин, – можно голыми бегать. Так что осваивайтесь, а я пойду, машину в гараж поставлю.
Лена первой скинула пальто, поискала глазами вешалку и, не найдя ее, подошла к шкафу.
– Наверное здесь, – открыла дверцу, взяла плечики, накидывая пальто, спросила дальше: – ты давно его знаешь?
– Давно, – соврала Вика.
– И как он, платит нормально, не садист? – торопилась задать вопросы Елена, пока Николая не было.
– А ты что, про Графа не слышала? – откровенно рассмеялась Вика.
– Слышала, кто ж про него не слышал. Я то тебя про этого спрашиваю, – отмахнулась Лена, побаиваясь, что вот-вот зайдет хозяин и она не успеет узнать главного.
– А я тебе про него и говорю, – продолжала хихикать Вика.
– Да ну-у, – откровенно округлила глаза Елена, – сам Граф? Быть такого не может.
– Может, может, – продолжала посмеиваться Виктория.
– Чего же ты раньше-то молчала? – Одновременно обозлилась и обрадовалась Елена. – Я тут, понимаешь, еду, как на иголках, неизвестно куда, а эта молчит, как рыба, смеется еще вдобавок, – отчитывала она Вику.
Вошел Николай, увидел смеющуюся Вику, обрадовался:
– Вот и славненько, а то молчали всю дорогу, как буки, я уж было подумал, что и слова у вас платные, – рассмеялся теперь и он.
По раскованности и довольному лицу Елены Николай догадался, что Вика успела рассказать про него, наверняка и приврала немного, идеализируя и восхищаясь, но спрашивать не стал. Выкатил к дивану журнальный столик, подкатил два кресла по бокам, достал из холодильника по две баночки пива каждому, рыбки красной, икры полкило, кружки пивные поставил, вилки положил.
– Пока я пиво разливаю, вы разденьтесь немного – свитера, рейтузы снимите, колготки или чулки оставьте. Так приятнее будет на ваши ножки смотреть.
Он устроился на диване, разливал пиво. Девчонки разделись, как он просил, подсели к нему с обеих сторон, прижались грудями, целуя в щеки и шею.
– Нет девочки, рано еще, сначала пивка выпьем, рыбкой, икоркой закусим, а потом и делом займемся, – он указал руками на кресла и после того, как они уселись, продолжил, поднимая свою кружку. – Давайте, за встречу и знакомство.
Кружки сошлись на середине стола, зазвенели толстым стеклом и начали постепенно пустеть.
Николай встал из-за столика, прошел за камин к шкафу, разделся догола, накидывая мужской халат на плечи, вернулся на диван, теперь уже приглашая жестом девиц по обе стороны, откинулся на спинку, обнажая мужскую, пока еще не напрягшуюся, плоть.
Чувствовал, как руки ласкают ее, губы обдают горячим дыханием и одевают защиту на отвердевший пенис. Два ротика и ручки ласкали его и мошонку одновременно, заставляя напрягаться все больше и больше, пока он не забился струйкой в экстазе, не стал медленно опадать и уменьшаться в размерах, словно застыдился былой величины и выброса.
Николай запахнул халат, пригласил снова всех к столу, налил пива. Девчонки с явным неудовольствием повиновались, размещаясь по креслам.
– Ну вот, – начал он с улыбкой, – знакомство организмами началось. Посидим немного, выпьем, закусим и дальше знакомиться станем.
Девчонки засмеялись, отпили по несколько глотков, цепляя красную икру на вилку.
– Меня так еще нигде не угощали – красную икру ложкой, – начала Елена.
– Во-первых, не ложкой, а вилкой, – улыбнулся, перебивая ее Николай, – а во-вторых, ешь и не смущайся. Я не скряга, почему бы и икрой не угостить, если она есть.
– Коленька, – начала молчавшая до сих пор Вика, – расскажи нам что-нибудь, ты так красиво и интересно умеешь рассказывать.
– А что рассказать, про что ты бы хотела услышать?
– Что хочешь, нам все интересно.
Николай немного задумался, потом ответил:
– Расскажу, но немного позже. Выпьем еще, закусим, поваляемся на диване, а потом и поболтаем.
Он добавил в кружки пива.
– Ты знаешь, Лена, – снова начала Вика, – он так умеет все рассказывать и объяснять, что диву даешься – сколько знаний в этой голове умещается. А главное – все просто и понятно. Мы с ним и о космосе разговаривали, и о физике, и о политике…
– Ладно тебе, – прервал Викторию Николай, – хватит дифирамбы петь, давайте лучше поваляемся.
Он уже отдохнул немного, понимал, что девчонки разогреют его и опавший проказник снова воспрянет. Встал, отодвинул столик немного в сторону и разложил диван, достав из него две подушки.
Лена разделась первой и прыгнула к нему на диван, взяла в руки еще вялое хозяйство, оголила головку и прижалась к ней щекой, зашептала проникновенно и ласково:
– Такой славный мальчишечка, большой и красивый, с розовой головочкой, как у младенца. Так и хочется целовать его без резиночки, принять в себя целиком и полностью.
Елена водила им вокруг рта, не решаясь поцеловать, смотрела в глаза Николаю, испрашивая молча согласия, и, получив его, поласкала немного кончиком языка, потом взяла полностью, почти касаясь корня губами. Поняла, что он окреп окончательно, села сверху, задвигалась и застонала в такт, прикрывая свои веки, иногда сжимая сильнее ладони Николая, ласкающие ее груди. Забилась, завсхлипывала сильнее и он почувствовал, как сжимается ее нутро в агонии, обжимая проказника. Движения замедлились в наслаждении, не желая уступать место другой жрице, но он приподнял ее силой, освобождая место другой, вошел медленно и глубоко в манящую страсть, наслаждаясь прелестью новизны.
Вика не всхлипывала и не стонала, ее оргазм он ощущал по дыханию и ритму, понял, что и она кончила, попросил поменяться снова.
Лена вытерла его платочком, чмокнула в головку и попросила войти в нее сверху. Она стонала и извивалась, кончила, наверное, быстрее, чем прежде и с умилением смотрела в глаза. Николай понял, продолжая двигаться намного медленнее и глубже, постепенно наращивая темп. Лена выгибалась, как кошка, впиваясь пальцами в спину, стонала взахлеб: «Еще, еще, еще». Обессилила враз, продолжая немного двигаться и постанывать, как бы прося выйти не сразу, а постепенно.
Николай еще не успел насладиться, после пива и особенно первого раза, он мог заниматься сексом час, а то и полтора подряд. Он снова принял на себя Викторию, иногда сдерживал ее убыстряющиеся движения, чтобы проникнуть глубже. Она поняла его и одобрила, ей понравились медленные, глубокие вхождения, которые постепенно убыстрялись, не теряя, а чувствуя его всей маткой. Но и она успела насладиться вперед, чуть, чуть не дождавшись.
Лена поняла, что мальчик не расслабился, обтерла платочком, поддерживая тонус язычком и предложила войти в нее сзади, но Николай, подумав, не согласился, приглашая ее снова сесть сверху. Пальцы Виктории нащупали его яички, лаская их и нажимая на корень, постепенно вводя в экстаз. Плоть Елены ощутила забившегося, задергавшегося пацана, охватила его, сжала мышцами, как умела делать только она и, может быть, еще несколько женщин, и выпустила обессиленного бесенка наружу.
Николай лежал между девицами, отпыхиваясь и приходя в себя после любовных игр, они гладили его грудь с обеих сторон, прикасаясь к соскам губами и все еще не могли остыть после полученного удовольствия.
Он полежал с минуту, потом встал, перелез через одну из них и подошел к аптечке, вынул флакон мирамистина. Девчонки знали назначение этого препарата, и Лена обиженно и жеманно произнесла:
– Коленька, я же объясняла тебе, что я чистая. К врачу вчера ходила, анализы сдала – все в норме. Как-то обидно даже.
– Ничего, – с ухмылкой ответил он, – береженого Бог бережет.
После расслабухи внутри нарастала напряженность. Терпеть не мог вранья и обмана Николай, предупреждал, просил всегда заранее девчонок: «Только не врите, промолчите, уйдите от ответа, просто скажите, что не желаете говорить на эту тему. Я все пойму, кроме вранья». Но мало действовала эта просьба на путан-наркоманок. Все принимали его условия, но не выполняли просьбу, никто даже не пытался бороться с ложью – наркотик побеждал всегда и во всем.
Он ушел на веранду, обмыл мирамистином свое хозяйство, вставил специальный наконечник в отверстие мочеиспускательного канала и надавил на пластиковый флакон. Пережал отверстие, вынул наконечник и рассуждал про себя, пока в течение нескольких минут действовал препарат.
«Да, сейчас они застонут и наверняка начнет Елена, а чуть позже ее поддержит и Вика. Прошло три часа, как мы здесь, а договаривались на неопределенное время, может на пять часов или больше. Придумают невероятные истории, чтобы уехать, получить деньги, купить чеки и уколоться. Героин давно лишил их совести, чести и достоинства, превратил в артисток по части лжи и не возврата денег».
Николай вернулся в комнату и увидел уже одетых Елену с Викой, предложил еще по баночке пива. Они не отказались, но попросили налить половину кружки, выпили, доели икру с рыбой, нахваливая при этом Николая в полный рост. Елена вдруг спросила его, просто так, как бы невзначай:
– Коленька, а сколько времени?
– Три часа, – ответил он, не показывая раздражения.
– Ой, – воскликнула Лена, – я же совсем забыла – тетка у меня полчетвертого уйдет, а у меня ключей нет. Не попаду домой, если не успею ключи забрать и ночевать даже негде будет. Коленька, давай съездим за ключами, а потом хоть сколько вместе будем. Ты такой славный и с тобой здорово. Поедем, Коленька, – как кошка ластилась она к нему, – потом можем сюда вернуться или в городе остаться, как захочешь.
Он посмотрел на Вику. Она молчала, не поддерживала разговор и это несколько удивляло его. Ей ведь тоже необходимо купить чеки и уколоться. Неужели она готова остаться и терпеть, пересилить наркожелание, не доводя, естественно до ломки? Все может быть… Какая-то негативная апатия охватила его и он не стал противиться.
– Хорошо, собирайтесь, едем в город.
Петляющая лента асфальта, зелень деревьев и пушистый снежок на них уже не доставляли удовольствия. Прекрасно проведенное время перечеркнуто ложью. Внутри нарастала злость, которую хотелось выплеснуть, сказать прямо в глаза, уличить во лжи, но совсем не хотелось получить в ответ еще большую ложь, заверенную невероятными клятвами.
Он, расплатившись, высадил их обоих на остановке, понимая, что пойдут они в разные стороны, свернул сразу же вглубь микрорайона, чтобы выждать несколько минут, и вернулся обратно. Виктории не было видно и он тронулся по направлению, куда должна пойти Елена. Через минуту он догнал ее, остановился и предложил подвезти. Она, довольная таким исходом, поудобнее устроилась в машине и он осторожно, прощупывая возможные варианты, начал разговор, как бы сам с собой.
– Ты, Леночка, вообще супер и в сексе тебе равных нет. Мне очень понравилось быть с тобой. Не хотел говорить при Вике, но я бы хотел продолжить с тобой наше общение. – Он видел, как растягиваются ее губы в улыбке и слова ложатся бальзамом на истерзанную героином душу. – Вика против тебя – ничто и вообще хотелось бы. – Николай помедлил немного, – чтобы ты стала моей постоянной девушкой. Я готов взять тебя на содержание. Но детали мы обсудим позже, у меня на даче. Так что, едем?
Он понимал, что ей очень хотелось поехать с ним и тем более иметь такого постоянного клиента. Выбор оставлял за ней: поедет сразу – одно, через «ключи» – другое.
– Коленька, – она прижалась к нему, – с тобой хоть на край света и с удовольствием поеду на дачу. Но, давай, заскочим на минутку за ключами, это быстро. И я вся твоя, хоть до утра.
Николая перекорежило всего внутри, но виду он не подал.
– Скажи, Леночка, в целом ты ведь согласна быть моей девушкой?
– Конечно, милый.
– Тогда и отношения у нас должны быть более откровенными и честными. Ответь мне, я правильно догадался, что тебе нужно приобрести чеки, а ключи – так, для отмазки? Просто ты боялась в этом признаться. Мы купим и поедем?
Внутри Елены боролись сомнения – привычка врать настолько въелась в ее душу, что не сразу она дала Николаю правдивый ответ. Пришлось подумать и поколебаться. Но он не торопил ее, ждал терпеливо, покуривая сигарету. Елена тоже закурила и, наконец, ответила:
– Да, Коля, стыдно конечно признаться, но внутри уже все сосет и до вечера я не дотерплю. Зачем тебе такая баба, которой не до секса, ласк и прочих удовольствий.
Правдивый ответ не поколебал Николая и он не собирался менять своего решения.
– Могла бы и сразу сказать об этом, еще там, на даче. Шепнуть на ушко и я бы помог. У меня даже с собой есть десять чеков, но они слабенькие, бодяжат, суки, совсем охамели.
Он видел, как загорелись ее глаза и задергались в нетерпении ручонки. Она прекрасно понимала, что говорил он о продавцах наркотиков, они действительно недосыпали героин, а вес и объем восполняли чем угодно – от сахарной пудры до зубного порошка.
– Ты по сколько чеков ставишь? – решил уточнить Николай. – Чтобы на душе похорошело.
– По три, по пять – по-разному, – ответила в нетерпении Елена.
Он вынул из кармана десять чеков, отдал ей и пояснил еще раз:
– Здесь по половинке – значит нужно ставить шесть или десять. До дачи поедем или завернем куда-нибудь?
– Давай, Коленька, завернем. Я быстро… – начала уговаривать его она.
Машина развернулась, набирая скорость, понеслась в сторону дачи и свернула на первом же заезде в лесок. Елена пересела на заднее сиденье, вынула из кармана чеки, поколебалась немного и убрала обратно два, подумала и сунула в карман еще один.
Все действительно произошло очень быстро, начиная с растворения порошка в воде для инъекций, до подогрева на зажигалке и непосредственно укола.
* * *
Олег, водитель-телохранитель Мурашовой, никак не хотел пропускать девчонок. Он относился с презрением к таким людям и не понимал, почему хозяйка иногда общается с ними. Ходили слухи, что и она сама из бывших, но он лично этому не верил – сами же, сволочи, распускают сплетни после приема и помощи. Вот и принимай таких, оказывай поддержку, а они потом, из «благодарности», тебя же и охают, считал он.
Девчонки настойчиво просили и умоляли, даже пытались предложить себя в качестве подарка, пропуска или чего-то подобного. Но он только презрительно усмехнулся, глянув на внешний вид затасканных девиц, и не спеша пошел от ворот.
Путаны отчаялись и не знали что делать, решили ждать до последнего, насколько хватит сил, чтобы продержаться без наркоты или окончательно не замерзнуть.
Олег не ходил напрямую к хозяйке, докладывал всегда и все через Ирину, ее личную телохранительницу. И сейчас он поступил также, на его взгляд мудро. Пусть она решает – доложить или нет.
Ирина не сомневалась, знала, что Диана Сергеевна иногда помогает таким лицам. И не только дорожным проституткам, но и всем падшим, если что-то человеческое в них осталось, если ее помощь сможет подтолкнуть на путь истинный, направить в позитивное русло и хотя бы на время обезболить душу, уменьшить страдания.
Мурашова приняла девчонок, не предлагая им раздеться и присесть. Глянула на всех пятерых, успевших достаточно замерзнуть, переминающихся с ноги на ногу то ли от холода, то ли от трепета и неведения – с чего начать.
– Слушаю, – проговорила она как-то устало.
Девчонки помялись еще немного, видимо не договорившись между собой заранее, кто поведет разговор. Потом одна из них решилась:
– Диана Сергеевна, возьмите нас в свой Центр, – умоляюще начала свою речь наиболее смелая.
– С чего бы это? – Мурашова хмыкнула не удивленно, а наставительно. – Почему я должна вас взять?
– Мы ходили…ходили… Но нам ответили, что мест нет. А вы все можете, все, Диана Сергеевна, помогите нам. Очень надо, Очень!
– С чего это так приспичило? – язвительно спросила Мурашова.
– Девчонки стали теряться, четверых уже нет, – произнесла одна.
– Убивает кто-то, – добавила другая.
– Вот с этого и надо было начинать, – возмутилась Диана Сергеевна. – А то – возьмите, возьмите. Нет, дорогуши, не возьму я вас – мест действительно нет. Но помочь – может и помогу чем, поговорю с ментами…
– Диана Сергеевна… – умоляюще начала одна из девчонок.
– Все, – резко оборвала ее Мурашова, – ступайте.
Когда ушли юные просительницы, Диана Сергеевна обратилась к Ирине.
– Выясни, кто из ментов этим делом занимается – организуй встречу. Подключи Сергея Петровича, пусть посмотрит, что можно сделать.
* * *
Пулков с места происшествия поехал сразу же через аэропорт в предместье Рабочее. Там всегда можно было найти на дороге путану-наркоманку, и он не сомневался, что на улице Баррикад встретит такую.
