Текст книги "Куртизанки дорог (СИ)"
Автор книги: Борис Мишарин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Успокойтесь, Диана Сергеевна. – Рогов налил ей немного мартини. – Время все лечит. И ваша рана затянется, а с годами и рубец рассосется. Пусть не сразу, с десятилетиями, но рассосется. Бизнес – штука опасная и выживают не все. Вы как раз на той грани, когда вас нельзя считать мелкой лавочницей и в крупном деле вы не окрепли. Но и окрепшие, матерые волки, такие, как Ковалев, не живут безбоязненно и передвигаются всегда с охраной. Кстати, Ковалев усилил охрану и, возможно, на этом не остановится.
– Ты хочешь сказать, Сергей Петрович…
– Да, именно это я и хочу сказать, – перебил ее Рогов.
* * *
Морозы стояли трескучие и столбик термометра опустился гораздо ниже сорока градусов. Дым из печей поднимался вверх, не предвещая близкого тепла. Но солнце светило ярче декабрьского, обещая все-таки пробиться в будущем сквозь ледяной воздух и согреть землю своим теплом.
Ольга вначале не хотела идти в дом культуры или клуб, как его называли по-местному. Но потом махнула рукой, принарядилась и решила пойти. Накинула телогрейку и выскочила на улицу. Морозец сразу попытался ущипнуть коленки в одних тонких чулочках, но двести метров она успевала пробежать не замерзнув, за то и париться в рейтузах в клубе не надо.
Что-то было не так, ощущалась какая-то непривычность и она в конце концов поняла – не было рядом подруги, ее Зинки.
Настроение снова испортилось, Ольга вытащила сигарету, закурила, отойдя немного в сторону. «Наверное сидят вместе, смотрят телевизор или уже улеглись и милуются, трахаются по полной программе. Ну и пусть, я тоже найду себе мальчика на вечер и не буду одна. Благо еще не подселили никого в комнату и можно свободно привести парня». Мысли о подруге лезли в голову и, пытаясь их отогнать, она высматривала себе «жертву», парня, которого приведет сегодня к себе.
– Привет. Скучаешь одна…
Ольга вздрогнула, парень подошел сбоку и она его не заметила. Чуть сигарету не выронила.
– Ну, ты меня напугал… Чуть заикой не сделал. – Она кое-как отдышалась. – Нет, не скучаю – видишь, покурить отошла и задумалась немного.
– Так давай, вместе покурим…
Он вытащил сигарету из пачки, прикурил. А она в этот момент разглядывала его, приценивая на вечер и ночь. Обычный парень, ничего сверхъестественного. «Ладно, потанцуем – увидим», – подумала Ольга, пытаясь вспомнить имя паренька. Ее радовало, что он подошел к ней.
– Пойдем танцевать, – предложила она.
– Пойдем… Только я не особо умею.
– А-а, ничего. Научишься…
Ольга схватила его за руку, потащила к центру, где уже вовсю отплясывали парни с девчонками. Дергалась в ритме с особым, не свойственным ей ожесточением, выделывая разные па.
Музыка кончилась и она подалась в сторону, где можно отдышаться и покурить. Парень последовал за ней. Заиграла плавная мелодия и он пригласил ее на танго.
Полгода ее тело не прикасалось к мужскому, организм пробуждался, требуя ласки. Бедром чувствуя оживающее тепло партнера, Ольга внезапно отстранилась.
– Хватит, домой пойду.
Она нашла в раздевалке свою телогрейку, окинула взглядом непонимающего ее действий парня, бросила кратко:
– Проводишь?
Он засуетился, ища свою одежду.
– Конечно, провожу.
Выйдя на улицу, Ольга остановилась.
– Ты знаешь… Кстати, забыла как тебя зовут.
– Мирон, – подсказал он ей.
– Миро-он… Какое необычное и редкое имя. А ты знаешь, Мирон, я здесь впервые поняла, что означает фраза «трескучие морозы». Ты знаешь?
Он пожал плечами.
– Трескучие…наверно имеется в виду сильные.
Ольга засмеялась.
– И я так раньше думала. Выйдешь как-нибудь один на улицу и прислушаешься. Наверняка услышишь, как потрескивают деревья. Побежали, а то и мои коленки в колготках затрещат скоро.
Запыхавшись, они ворвались в комнату Ольги и Мирон остановился, не зная, что делать дальше. Он не решался на какие-либо действия, боялся получить отпор и прослыть неудачником. Девочка ему нравилась, он выбрал ее среди всех других и не знал, как подойти. Сумел приблизиться сегодня в клубе и судьба занесла его к ней. Не хотелось сломать отношения, которые только-только стали завязываться.
– Раздевайся, – бросила она резким и, как показалось Мирону, недружелюбным голосом.
Он снял пальто. Девушка манила его флюидами, которые с избытком витали в воздухе, но манера резких движений, отрывистый голос, не свойственные ей ранее, останавливали и заводили в тупик.
Ольга сняла телогрейку, поправила волосы обеими руками, подошла ближе и впилась в его губы страстным и обжигающим поцелуем.
Они лежали в постели, курили сигареты, стряхивая пепел в поставленную прямо на одеяло пепельницу. Никто еще не произнес и слова. Мирон дождался, когда Ольга затушит сигарету, убрал пепельницу и стал ласкать тело подруги. Он еще не успел сделать этого раньше – в первый раз они торопились и занимались лишь сексом, словно партнера отберут скоро и надо успеть кончить. Ласки и медленное начало закончились взрывом. Оба лежали обессиленные несколько минут.
Ольга дотронулась до его локтевого сустава, где еще не начали исчезать следы от инъекций. Мирон в оздоровительном центре появился недавно и, видимо, еще не успел хоть чуточку избавиться от зависимости, всего лишь перенес ломку, которую сгладили препараты доктора Караваева.
– Да, сейчас не мешало бы вмазаться, полежать рядом с тобой, половить кайф, а потом и заняться сексом еще разок.
Мирон прикрыл веки в мечтах, потянулся по-детски и сник, словно давая понять, что все в мире тленно и надо успевать ловить момент.
Ольга обозлилась не на шутку и вначале хотела вышвырнуть Мирона из кровати и вообще из комнаты. Вспомнила себя после ломки сразу – и ей хотелось уколоться, словить кайф, но даже в мыслях она не допускала подобного, настроилась решительно и гнала прочь все соблазны. Она приподнялась на локте, глянула ему в лицо.
– Скажи, Мирон, честно только, как ты сюда попал? В этот Центр устроиться не совсем просто.
Он не почувствовал какого-либо подвоха в словах.
– Как попал? Да очень просто попал – родители где-то откопали эту больничку, сказали, что санаторий. Вообще-то похоже. А почему ты спрашиваешь?
– Интересно. – Ольга задумалась, но решила выяснить все до конца – или гнать парня в три шеи, или помочь ему. – А сам-то ты что – не поехал бы сюда?
– Не знаю. – Мирон пожал плечами, задумался. – Может, поехал бы, а может и нет. Но, в любом случае, раз попал сюда, до лета поживу, а потом сбегу. Никакими заборами не удержат.
– Вот значит как… – Огорчилась Ольга. – А я думала, что ты лечиться приехал, а ты так – перекантовщик долбанный. Судьба тебя еще не давила – папочка с мамочкой все решают, сиську до сих пор дают. Иди отсюда. – Она столкнула его с кровати, открыла дверь комнаты и выбросила одежду в коридор. – Проваливай и даже не подходи больше ко мне. А лучше тебе вообще завтра убраться отсюда, не дожидаться лета. Не дам я тебе здесь спокойной жизни – кончу подлюку.
Ольга захлопнула дверь за Мироном, прислонилась к ней и заплакала. Как развивалось все прекрасно в самом начале. Появившаяся мечта о муже, семье и ребенке зачахла, испарилась, не успев, собственно, и родиться.
«Наркоман долбанный». – Прошептала Ольга, вытирая рукой слезы, вникла в суть сказанного и рассмеялась. Появившаяся злость к наркоте обрадовала и укрепила веру – теперь она точно порвет со своим прошлым. А муж, семья и ребенок – все приходящее и зависит от нее самой.
Мирон натянул в спешке одежду – не хотелось быть застуканным в неглиже, сверкнул зло глазами на захлопнувшуюся дверь. В ушах все еще стояли обидные обрывки фраз: «проваливай… убраться отсюда… кончу подлюку»…
«Ничего, Оленька, посмотрим – кто еще кого кончит… Не так скоро запоешь…жопу лизать станешь – да толку-то»… В голове вертелись разные мысли, обида кипела и не давала покоя, хотелось отомстить жестоко и больно. А главное быстро. И уж совсем не понятной казалось Мирону слышанная им не раз фраза: «месть – это блюдо, которое подают холодным». Наказать и как можно быстрее – другого не жаждал он.
План созрел быстро в общих чертах, детали он и не собирался обдумывать. Мелочь скорректируется по ходу дела.
Мирон от предвкушения даже потер ладошками, огляделся и, не заметив ничего подозрительного, пошел вдоль забора. Центр словно вымер и на его счастье никто не маячил на улице. Он еще раз огляделся и попытался перелезть через забор. В прыжке не доставал до верха досок, что бы зацепиться, подтянуться и перемахнуть на другую сторону. Задумался, остуженный временной неудачей, увидел неподалеку валявшуюся доску, обрадовался. Приставил ее к забору и все равно перелез с трудом. На другой стороне снова осмотрелся и крадучись, скорее по привычке, прошмыгнул к высокой сосне, под которой еще раньше, перед поступлением в Центр, спрятал сотовый телефон. Сдвинул набросанные ветки, разгреб листья и вынул из углубления пакет. Отсыревший и замерзший узел веревки никак не хотел развязываться, Мирон зубами цеплял узел, тянул в разные стороны и, наконец-то, добился своего. Вздохнул с облегчением, снимая целлофан и разматывая тряпку, взял сотик. Батарея еще жила и он набрал номер.
– Алло, Коля, это Мирон. Срочно привези мне десять, нет, двадцать чеков. Позарез надо.
– Здорово, Мирон, ты че… ты же лечишься… Нафига тебе?
– Коль, давай без этих заморочек…. Ты же меня знаешь, – начал раздражаться Мирон.
– Да знаю, знаю… Иначе бы вообще не базарил. Когда тебе надо?
– Да сейчас мне надо, прямо сейчас.
– А деньги?
– Будут деньги, Коля, будут. Привезешь чеки и сразу получишь деньги.
– Сразу получишь, – недовольно пробурчал Николай. – Их еще купить надо, а для этого, Мирон, денежки нужны. Де-неж-ки-и… А у меня такой суммы нет.
– Слушай, Колян, у меня скоро батарея сядет на сотике, поэтому слушай внимательно, два раза повторять не стану. Берешь двадцать чеков и сразу же, пулей, сюда. Где хошь деньги достань, хоть нарисуй… Ты меня знаешь, Колян, – угрожающе зашипел Мирон. – Все… жду тебя на восточной стороне от входа, пройдешь метров двести вдоль забора. Все, жду.
Мирон выключил сотик, выругался матерно и зло, сплюнул на траву. «Вот сука поганая… Сколько я ему добра сделал, а он выделывается. Ничего, Коленька, ничего – все припомнится в свое время»…
Немного успокоившись, он отошел вглубь леса, что бы его случайно не увидел никто. Но так, что бы не терять из вида забор и не пропустить появление важного гонца. Прилег прямо на снег и стал ждать. Время тянулось медленно и Мирон обдумывал свой план, вносил некоторые коррективы. По его мнению все должно получиться прекрасно. Супер, как должно получиться. Он снова потер ладошками от удовольствия, от предвкушения сладостного злорадства по поводу неприятностей…нет больших, огромных неприятностей у Ольги, ее подруг и всего Центра. Мама ему уж в этом не откажет – разобьется в лепешку, все сделает, как надо.
Мороз, вначале не докучавший, стал пробираться под одежду, пощипывать нос, щеки и уши. Мирон поднялся со снега, стал припрыгивать и приплясывать, опять обозлившись на Николая. «Где его черти носят? Так и дубака дать можно». Глянул на циферблат – два часа прошло, а кажется вечность. Вскоре заскрипел снег под чужими шагами. Мирон с нетерпением, но тихо позвал:
– Колян? Иди сюда. Ну, что, принес?
Да принес, принес… Бабки гони.
Мирон протянул две тысячи рублей.
– Нет, кореш, так не годится. Это ты там можешь за две штуки взять, да и то по блату – цены выросли. Так что, как хочешь, но еще штуку гони – не резон мне тут по морозу, в ночь да по лесу мотаться.
Но полученные деньги Николай спрятал в карман, а отдавать чеки не торопился.
– Нет у меня больше, – ощерился Мирон, – нет. Завтра штуку получишь, вечером.
– Э-э, нет, так не пойдет – опять мне сюда мотаться по морозу, – стал возражать Колян.
– Заткнись… Я вечером дома буду… Понял?
– Понял, – стушевался Николай, протягивая чеки.
– Так-то, братан, не рыпайся. А теперь вали отсюда – мы не виделись. Понял?
– Че ты все – понял, понял… Да понял я все…
Николай повернулся и пошел медленно, бурча себе под нос: «Сука… на понял бы все брал… Если б не мамаша – давно бы курву опустили»…
Мирон подошел к забору и только сейчас осознал – доски то с этой стороны не было. Выматерился и стал искать подходящую палку. С трудом нашел в темноте и перелез. Огляделся. Центр спал безмятежным сном.
Мирон понимал, что сейчас делать ничего не надо, необходимо дождаться утра. И пошел к себе. Часа четыре можно поспать.
Вера Ивановна Домогацкая листала уголовное дело, иногда задерживая взгляд на отдельных документах, изучала и как бы откладывала их в памяти в отдельную стопку. Стопку по номеру дела или фамилии, прозвищу главного фигуранта. Таковых дел накапливалось не мало и она удаляла их из памяти по мере завершения всего процесса. Ушел в зону фигурант – можно и забыть. Но все забыть невозможно, отдельные эпизоды, факты и документы навсегда врезались в память и могли быть удалены только смертью.
Даже рабочий кабинет соответствовал ей – устаревшая мебель обновлялась, но атмосфера законности и правопорядка царила всегда. Правда и здесь не обходилось без законов природы. Присутствовали исключения, форс-мажор и политические катаклизмы.
Двадцать лет Домогацкая руководит районной прокуратурой, сев в это кресло из следователей, минуя замов. Из следователей, нашумевших в свое время раскрытием громких, скандальных дел и принципиальностью, оказавшейся к месту.
Законы природы остаются, но жизнь меняется и многие выше стоявшие чиновники, влиятельные бизнесмены считали ее методы руководства негибкими, не учитывающими экономическую и политическую жизнь страны. Нет, никто не предлагал отступать от буквы закона, но и слепое следование ему не поощрялось.
Вера Ивановна понимала, что вряд ли ее переназначат на новый срок, но и отступать от своих принципов и убеждений не собиралась.
Она просматривала уголовные дела, которые были практически завершены на этапе предварительного расследования и готовились к передаче в суд. Со стороны могло показаться, что листается книжка с картинками и читатель задерживает свой взгляд на интересных, красочных эпизодах. Но Домогацкая вникала в суть по ходу расследования, вносила свои поправки и коррективы и поэтому на многих, хорошо знакомых моментах и фактах не мешкала.
Телефонный звонок оторвал ее от привычного дела, звонил личный сотовый, номер которого знали только очень близкие люди. Домогацкая поразилась – высвечивалось на табло имя ее сына.
– Мирон, сынок, это ты?
– Я, мама, я…
– Да откуда же у тебя телефон, как ты там родной? – Перебила его с нетерпением мать.
– Мам, помолчи пожалуйста, батарейка скоро сядет. Ты мне очень нужна, приезжай поскорее. И лучше, что бы нас не видели вместе. Я тебя на дороге, перед Центром встречу.
Связь прервалась и обеспокоенная мать несколько раз попыталась дозвониться до сына. Осознав безуспешность звонков, тревожно засуетилась.
– Людочка, машину мне срочно, – скороговоркой бросила она по селектору секретарю. Подумав, отменила указание.
– Нет, Люда, не надо – на своей поеду.
Она вспомнила слова сына: «и лучше, что бы нас не видели вместе». Пока шла к своему автомобилю, пока ехала – все время обеспокоено размышляла: что же могло случиться? Гнала машину, торопилась, не обращая внимания на великолепный зимний пейзаж: сосны, подернутые изморозью вдоль дороги и редкие ели со снегом на лаптистых ветках.
Машину занесло немного и она снизила скорость – не хватало еще разбиться или улететь в кювет. Вскоре увидела сына, стоящего на дороге, остановилась.
– Привет, Ма, – он сел в салон, чмокнул мать в щечку. – Сделай печку пожарче – продрог весь.
Она добавила градусов на табло и машина задышала теплее.
– Вот, так лучше, – удовлетворенно произнес Мирон, расстегивая телогрейку. – Давай куда-нибудь немного назад, приткнемся на обочине, что бы не мешать ни кому.
– Да что случилось то? – Не выдержала Домогацкая.
– Расскажу, мама, все расскажу. За этим и позвал тебя. Ты пока развернись – там неподалеку типа площадочки небольшой есть. Там и поговорим. А я пока погреюсь.
Машина развернулась с трудом на узкой для этой цели дороге, проехала метров пятьсот и свернула на широкую обочину. Остановилась.
– Мама, – начал Мирон, – я, конечно понимаю твои благие намерения и мне от этого станет лучше. Но куда ты меня привезла, мама, куда определила, что это за Центр такой?
– Не понимаю, сынок… Реабилитационный Центр… – занервничала мать. – Лучший в области.
– Какой к черту лучший? – перебил ее Мирон. – Я же хотел подлечиться, Мама, как-то отойти от этой наркоты, на ноги встать. Девушка у меня есть – но кому я наркоман нужен. Тебе разве что, мама, – продолжал давить на психику он.
– Да объясни ты толком, Мирон, – чуть не сорвалась на крик мать.
– Наркота здесь кругом, ма, наркота… Директор лично чеками торгует, продает по завышенной цене практически всем. Меня только стороной обходят, боятся – знают чей я сын, – упорно давил на материнские чувства Мирон. – А они потом колются все, кайф ловят… А мне каково? Мне тоже хочется, лучше уж я дома колоться буду – там цены ниже.
– Сынок, ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Быть этого не может… Это Центр считается лучшим, в том числе и потому, что наркотиков здесь нет. Ты хоть знаешь кем создан этот Центр?
– Мама, мне все равно, кем он создан. Это же закрытый Центр – родителей не пускают, никого не пускают. Делай здесь – что хочешь.
– А факты, у тебя есть факты?
– Какие, мама, факты? Ты что? Мне не веришь?
– Допустим, я верю…
– Ах, допустим, – перебил ее Мирон и стал вылазить из машины. Мать удержала его за руку.
– Не горячись и не обижайся. Я тебе верю, но для действий – нужны факты. Говори, что знаешь.
– Да все я знаю, мама, все. Знаю, где Караваев, это директор наш, держит готовые чеки с наркотой. Видимо россыпью сюда героин не завозят, что бы лишний раз не светиться. Знаю, где некоторые девчонки героин прячут. Знаю, что один чек здесь стоит двести рублей, а в городе сто, в некоторых точках по сто пятьдесят. Караваев – он вообще обнаглел, всегда держит по десять-двадцать чеков в прихожке, на верхней полочке. Кто заскочит из воспитанников – сразу же в коридоре рассчитываются. Где он держит основной запас – я не знаю, но где-то в доме. Спит директор с воспитанницей, с наркоманкой, она так у него в доме и живет. А ее подруга, Ольгой зовут, то же в открытую наркотики в коридоре держит, никого не боится. Мало этого?
– Да нет, сынок, не мало, – вздохнула мать. – Но это все точно, все как есть? И наркотики всегда там находятся, где ты сказал?
– В этих местах – да, всегда, в любое время суток. А вот где основные запасы хранятся – я не знаю.
Лицо Домогацкой как-то осунулось и посерело сразу. Она не надолго задумалась, потом заговорила:
– Знаешь, сынок, Центр этот принадлежит одной, очень влиятельной, особе. И она, к тому же, юрист. Если я проколюсь, то меня сожрут с потрохами, косточек не оставят. Поэтому еще раз подумай. Наркотики всегда там находятся, где ты сказал? Может, бывают моменты, когда их там нет?
– Нет, мама, они всегда там. Двадцать, как минимум десять чеков всегда у Караваева на полке в прихожке и у этой Ольги всегда есть. Это абсолютно точно. Где другие наркотики, а они тоже есть, я не знаю.
– Что ж, сынок, ладно, надеюсь ты меня не подведешь.
– О чем ты говоришь, мама? – возмутился Мирон.
Она обняла сына за плечи.
– А теперь ступай, иди в Центр и жди. К концу дня я тебя заберу отсюда.
Мирон вышел из машины довольный – его план начинал срабатывать. Мать уж никак не оставит это дело в покое и тогда конец Ольге, конец Караваеву и всему Центру, где с ним обошлись не вежливо и необходительно.
Утром, совсем недавно, он дождался, когда Караваев уйдет из дома на работу, зашел к Зинаиде, объяснил, что нужен директор, так он звал главного врача Центра, и получив ответ, попросил попить водички. Пока Зина ходила за водой – успел закинуть пятнадцать чеков героина на верхнюю полку в коридоре. Там их как раз не видно и рукой достать можно свободно.
Примерно так же поступил и с Ольгой, только причина прихода была другой – якобы забыл вечером зажигалку.
Теперь ментам не составит труда найти наркоту и это главный, убийственный козырь, его не переплюнуть, не объяснить ни чем оправдательным. Это уголовное дело и неважно, чем оно завершится. Главное – потрепать нервы, лишить доверия и уважения, замарать наркобизнесом. Пусть отмываются и помнят – с ним шутки плохи. А самое главное – Ольгу не посадят, выкинут из Центра, а там, в городе, она будет в его власти. Снова начнет колоться, зависеть от Мирона и ублажать его. Он уже представлял явно, как она просит уколоться, хоть по минимуму – один-два чека, валяется в ногах и умоляет, подползая к нему на коленях. И каждый раз, каждый… будет сосать его член и доставлять удовольствие.
Домогацкая, когда ушел Мирон, не поехала сразу обратно в прокуратуру. Решила обдумать свои действия. Да, она рисковала очень сильно, но не поверить сыну не могла. В любом случае, даже если не найдут основной героин, чеков, найденных у Караваева и одной из воспитанниц, хватит, что бы уж если не на уголовное дело – то оправдаться полностью. «Иш, как ловко устроились – и воспитанниц потрахать, и чеки с героином сбыть, и прикрыться благим делом, лечением наркозависимости. Ловко, очень ловко». Она набрала номер телефона.
– Люда, я скоро подъеду – вызови ко мне срочно Кузьмина из управления по наркотикам.
Кузьмин уже ждал ее в приемной и Домогацкая пригласила его сразу к себе. Сняла пальто, шапку, села в кресло.
– Я вот зачем пригласила тебя, Виктор Петрович, ты знаешь оздоровительный наркологический центр?
– Это который? Их несколько, Вера Ивановна.
– Который Мурашовой принадлежит. – Кузьмин кивнул головой. – Так вот там сейчас не Центр, а обыкновенный притон.
– Что-то с трудом верится, Вера Ивановна. Там главный врач Караваев – вполне порядочный мужик и вряд ли он допустит такое безобразие.
– Как раз о Караваеве я и веду речь. Именно он там развращает воспитанниц, спит с ними и ко всему прочему наркотиками торгует.
– Вера Ивановна, не верю я во всю эту чушь. Не такой мужик Караваев. Кто-то намерено оговаривает его, подставляет.
– А мне твоя вера ни к чему, Виктор, – резко перебила его Домогацкая. – Вот ты и проверишь всю эту информацию. Возьми людей, спецназ свой и сделай там обыск. Уверена – наркотики будут. И не медицинские, которые может быть там положены, стоят на учете и хранятся правильно, а обыкновенные чеки с героином. Проведешь тщательный обыск всего Центра, всех помещений без исключения и начнешь его с дома именно Караваева. Полагаю, что не только много чеков найдешь, но и не фасованный героин. Ну, не мне тебя учить деталям, сам все разработаешь. Обыск проведешь сегодня и как можно скорее. Напоминаю, что начнешь его с Караваева.
– Ваша воля, Вера Ивановна… Санкция на обыск нужна.
Домогацкая ухмыльнулась.
– Будет тебе, Кузьмин, санкция, будет. Прямо сейчас и выпишу. И дело, и следователь – все будет. Твоя задача…
– Да знаю я свою задачу, Вера Ивановна, – перебил ее Кузьмин, – все сделаем, как надо, как положено, – поправился он.
– Поэтому и обратилась к тебе, Виктор. Ты начальник отдела, профессионально грамотный, наркотики не приемлешь и знаешь, к чему они ведут – развал в семьях, уголовные преступления… Ты подожди в приемной – сейчас быстренько оформлю санкцию и с Богом. И еще вот что – у кого наркотики найдете: задерживайте и везите к себе в управление. Там с ними следователь первоначально поработает.
Кузьмин поднялся.
– С Богом, так с Богом… Только не верю я во все это. Липа… подстава какая-то… Но вы не переживайте, Вера Ивановна, все сделаем добросовестно, тщательно и по закону.
– Иди уж, Фома неверующий, – тяжело вздохнула Домогацкая. – А я верю.
Выйдя из прокуратуры, Кузьмин позвонил своим ребятам, приказал ждать его и не отлучаться по другим делам, подготовить спецназ к работе – в Центре своя охрана и может оказать сопротивление.
Не верил он в причастность Караваева к сбыту наркотиков, к организации в Центре притона и разврата. И информация к нему поступала обратного содержания – все в Центре чисто, никаких наркотиков нет. И пока не понимал он ситуации, что это – борьба прокуратуры с Мурашовой, другие игры… Но уголовное дело возбуждено. Санкция на обыск есть и его дело – телячье… Он то все делает по закону.
Сергей Петрович Рогов вошел к Мурашовой без стука и без предупреждения. Так он входил в случае чрезвычайной ситуации или когда возникала необходимость в безотлагательном решении руководителя фирмы. Присел в кресло.
– Что-то случилось, Сережа? Здравствуй, во-первых…
– Случилось… Здравствуй Диана Сергеевна.
– Так не тяни…
Он подробно рассказал ситуацию.
– И что будем делать? – Спросила Мурашова.
Рогов пожал плечами.
– Не знаю, Диана Сергеевна. Много вариантов есть. Сам не стал ничего предпринимать, зашел посоветоваться. В любом случае мы на коне и выбрать бы надо лучший вариант. Думаю, что лучше вам самой первоначально подключиться к этому делу. Может, стоит лично переговорить с Домогацкой – уберут ведь бабу из прокуратуры, назначат подстилку или инструмент. Нам же хуже будет в будущем.
Мурашова улыбнулась.
– Ну что ты за мужик, Рогов. А ведь как четко и верно выразился. Им как раз это и нужно. Домогацкая не подстилка и не инструмент, а наверху очень бы хотелось иметь именно такого прокурора, которым можно управлять свободно. Хорошо, Сергей Петрович, я прямо сейчас поеду к Домогацкой, попытаюсь поговорить с ней. Вряд ли что из этого получится, ты ее тоже хорошо знаешь, но, по крайней мере, совесть наша будет чиста. Я ведь подстраиваться под нее не стану – пусть сама свою судьбу определит.
– Да-а-а, – протянул Рогов, – тяжеловатой видится ее судьба.
– Ты считаешь – она не внемлет моим словам?
– Она правильный прокурор, но пересилит здесь материнское чувство, тем более, что понимает – не назначат ее на следующий срок. Уйти чуть раньше, позже – для нее сейчас это не принципиально.
– Но ведь дело может закончиться плачевно…
– Скорее всего так и будет, но как раз этого она сейчас и не поймет. Слишком горячо в голове и вряд ли ты, Диана Сергеевна, остудишь ее.
– Да, Виктор, полагаю, что ты прав. Но камень с души снять необходимо. Я еду.
– Вера Ивановна, к вам Мурашова на прием – обратилась к Домогацкой вошедшая секретарша.
– Мурашова? Уже узнала, прослышала… Что ж, зови, посмотрим, как она оправдываться станет, – недовольно произнесла прокурор. – Ты приглашай, Людочка, приглашай, остального тебе знать не обязательно, – повторила она, глядя на замешкавшуюся секретаршу.
Приняла Мурашову сухо, не вставая с кресла, жестом все-таки приглашая присесть и не здороваясь, давая понять, что доверительного разговора, как бывало ранее, не будет.
Диана поняла обстановку и то же не поздоровалась, начала прямо с сути.
– Я пришла, Вера Ивановна, что бы сделать вам предложение…
– Предложение? – ухмыльнулась Домогацкая. – Я же не беру взяток и вы об этом прекрасно знаете.
– Вот поэтому и пришла, что вы взяток не берете, откатов не принимаете и всегда ранее служили закону. Пришла спасти вас.
– Спасти? Это что угроза? – Возмутилась Домогацкая.
– Помилуйте, Вера Ивановна, какая угроза…вы же меня не первый день знаете и как я отношусь к наркотикам – то же прекрасно знаете. Может быть одного только не знаете – меня в девичестве пытались посадить на иглу. Силой пытались, но я выстояла и наркотики ненавижу.
– Может и так, – смилостивилась Домогацкая, – может и без вашего участия организован притон и наркосбыт в вашем Центре. Повторяю – в вашем Центре. Следствие разберется. Еще вопросы есть?
Мурашова уже давно поняла, что разговор не получится, не остыла еще мать от накруток сына, а времени ждать – нет.
– Вера Ивановна, взвесьте все как следует, вы же грамотный юрист, отбросьте эмоции и сами поймете, что надумано все это, подстава обыкновенная. И кто не меня – именно вас подставляет по своей глупости, амбициозности, дурости и наивности, вы прекрасно понимаете. Прекратите дело, пока не поздно, пока оно не получило огласку. Пока еще можно что-то поправить на собственной кухне. Очень вас прошу, Вера Ивановна, одумайтесь, оцените обстановку трезво.
Домогацкая слушала внимательно и внешне бесстрастно. Мурашова уже было подумала, что она начинает осознавать ситуацию.
– Все у вас, Диана Сергеевна?
– Да, все. Еще раз прошу – одумайтесь.
– Уголовное дело возбуждено и все будет идти строго по закону. Как того требует известный вам, Диана Сергеевна, Процессуальный Кодекс России. И вам, как юристу – стыдно должно быть приходить ко мне и просить о прекращении уголовного дела. Именно вы должны одуматься и навести порядок в своем Центре. Все, я вас больше не задерживаю…
Домогацкая говорила медленно, словно печатая каждое слово, с бесстрастным, но каменным лицом человека, уверенного в своих высказываниях.
Мурашова поднялась с кресла медленно, словно нехотя, а может просто еще давала несколько мгновений на обдумывание своего предложения.
– Мне очень жаль, Вера Ивановна, что мы не договорились, вернее что вы не прислушались к моим словам и не хотите оценить обстановку трезво. И спасибо вам, что приняли меня – однако я вас не приму, когда вы уже вечером, сегодня вечером, станете рвать волосы на собственной заднице. Просто будет слишком поздно что-либо сделать.
Мурашова захлопнула за собой дверь, не давая что-либо ответить Домогацкой – не хотела слышать в свой адрес еще и оскорбления.
Она сидела в своей машине, которая везла ее к прокурору области, к давнему приятелю, который давно хотел избавиться от Домогацкой, но нужного, корректного способа не представлялось. Сидела и думала, как не смогли договориться две русские честные бабы…
Домогацкая частенько поглядывала на часы – пора бы уже Кузьмину доложить о результатах обыска. Приход Мурашовой несколько озадачил ее, вывел из равновесия, но еще больше укрепил веру в слова сына. Мурашова очень грамотный юрист, известный бизнесмен, но в данном случае защищалась бездарно и не убедительно, считала Вера Ивановна. Обнаружение наркотиков в Центре конечно же приведет к его закрытию. Вряд ли удастся доказать причастность к ним самой Мурашовой, но по ее рейтингу бизнесмена это ударит очень сильно и больно. Многие руководители не захотят с ней иметь дело. Даже сам факт обыска в Центре бросал на Мурашову тень подозрения, а уж вскрытие фактов торговли наркотиками добивали ее до конца.
Наконец-то дверь отворилась, но вошли не Кузьмин с ее следователем, а сотрудники областного УВД и заместитель прокурора области по следствию.
– Вера Ивановна, вы арестованы. Вот санкция на ваш арест, – он протянул ей лист бумаги.
