Текст книги "Особое задание"

Автор книги: Борис Харитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Богданов с Поповым присели под сосной, на которую был намотан конец проволоки. В напряженном ожидании прошел час, а дорога, как назло, была пустынной. Наконец справа, со стороны Тыниште, послышался шум моторов. По стволам придорожных деревьев замелькали отблески света фар. Подходила целая колонна. Богданов приподнялся, отпустил конец проволоки, и она упала на землю. Издали все отчетливее доносилось звяканье гусеничных траков.

– Танки! – шепнул Попов на ухо Богданову.

Высекая гусеницами из камней отчетливо видимые в темноте искры, мимо с грохотом пронесся бронетранспортер, за ним, надрывно урча моторами, долго катились огромные, тяжело груженные грузовики. Очевидно, везли боеприпасы со склада из-под Тыниште.

Колонна только скрылась за поворотом, как справа снова появился свет одиночной фары.

– Мотоцикл! – дернул Попов Богданова за плечо. – Вот черт, а проволоку, наверное, перебило гусеницами.

Богданов потянул за конец. Нет, проволока была цела. Торопливо обмотав ее вокруг ствола, Богданов прилег на корни.

На огромной скорости, подпрыгивая на выбоинах, мотоциклист летел к своей гибели. Страшный удар вырвал его из седла. Крепкая проволока лопнула от удара. Даже могучая сосна, под которой сидели Богданов с Поповым, вздрогнула до основания. Сверху посыпался дождь хвои и сухих шишек.

Мотоцикл сам свернул влево, свалился в кювет и опрокинулся. Мотор заглох, яркий, острый луч фары уперся в вершину соседнего дерева.

Посреди дороги, широко раскинув руки, лежал навзничь мертвый мотоциклист в шинели с обер-ефрейторскими нашивками. Каска с лопнувшим ремешком валялась в стороне.

Приказав унести убитого в кусты, Богданов подбежал к мотоциклу. Кто-то из партизан уже успел разбить фару ударом приклада. Мотоцикл оттащили подальше от дороги, и все быстро двинулись в глубь леса.

Прошли с полкилометра и остановились. Обыскав карманы убитого, Попов принес Богданову парабеллум в треугольной кожаной кобуре, зажигалку, часы, солдатскую книжку. Богданов присветил фонарем, полистал. На многих страницах – четкая готика записей о прохождении службы. Последняя запись в рубрике «Часть-назначение» гласила: «1317-й учебный полк 153-й учебной пехотной дивизии». Где этот полк находится, откуда и куда ехал хозяин книжки – спросить было не у кого.

Богданов решил снова пойти к дороге и повторить попытку.

– Снова схватим мертвяка, – недовольно забурчал Попов. – Лучше давайте обстреляем. По ногам и мотоциклу будем бить.

Но Богданов настоял на своем. На этот раз проволоку протянули не под прямым углом к дороге, а по диагонали, и решили второй конец только два раза обвить вокруг дерева – может быть, это смягчит удар.

В засаде сидели долго. Несколько раз приходилось опускать проволоку перед проезжавшими автомашинами. Один раз из-за поворота показалась фара приближающегося мотоцикла. Приготовились его встретить, но в последний момент вдали заметили огни приближающейся автоколонны, и проволоку снова пришлось опустить на землю.

Уже под утро, когда восточная часть неба начала заметно светлеть, а от села Штенков стало доноситься пение петухов, на шоссе со стороны Тыниште показалась мигающая желтая точка и глухо донесся треск мотоциклетного мотора.

Все произошло в несколько минут. Разбитый, искореженный мотоцикл был оттащен в кусты, а потерявшего сознание мотоциклиста тащил на своих могучих плечах Николай Попов.

Первую передышку сделали на берегу речки Орлица у самой опушки «своего» большого и надежного леса.

Осторожно опустив пленного на землю, вконец обессиленный Попов свалился рядом, жадно припал к фляге с водой.

Богданов склонился над немцем, отстегнув врезавшийся в подбородок ремень, отбросил в сторону каску, расстегнул пуговицы плотного прорезиненного плаща.

Пленный оказался штабсфельдфебелем со множеством орденских планок на мундире. По всему видать – старый, бывалый вояка.

Богданов зачерпнул каской воды из реки, вылил ее на голову немца. Тот очнулся, долгое время не понимал, что с ним и кто эти люди. Окончательно он пришел в себя уже далеко в лесу, где группа остановилась на дневку. Очевидно, еще надеясь на что-то, охотно стал давать показания.

Вот уже два месяца он выполняет обязанности офицера связи при штабе группы армий «Центр». Сейчас ехал из Оломоуца, куда отвозил пакет в мотомехполк «Ютербег» 16-й танковой дивизии. Содержание пакета ему неизвестно. Вот расписка командира полка о получении пакета.

Неделю назад в здании санатория «Велиховки», где размещается штаб, командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Шернер проводил совещание. На совещание были вызваны командующие армиями, командиры корпусов и дивизий. Нет, он, конечно, не присутствовал в кабинете фельдмаршала. Но кое-что слышал потом из рассказов работников штаба.

Фельдмаршал в самой резкой форме ставил вопрос о железной дисциплине, о мобилизации всех больных из госпиталей, потребовал от офицеров жестоко карать всякое непослушание, немилосердно расправляться с местным населением.

– При наименьшем намеке на сопротивление, – приказывал разъяренный фельдмаршал, – карать немедленно и жестоко, не зная жалости. Из сел, которые будут сожжены, уже никто в немецких солдат стрелять не будет.

На днях во всех частях группы армий «Центр» всем офицерам от командира взвода и выше был зачитан под расписку приказ Гитлера, в котором фюрер требовал немедленно расстреливать на месте каждого, кто осмелится отступить с занимаемых позиций без приказа…

Сейчас, когда фронт снова пришел в движение и русские прорвали оборону на Нейсе, штаб Шернера лихорадочно работает день и ночь. К месту прорыва бросают все, что находится под рукой…

Богданов внимательно слушал медленный перевод Попова, делал в блокноте пометки, спокойно задавал повторные вопросы, а в душе радовался удачно проведенной операции.

…Вскоре предстояла очередная операция – взрыв моста возле села Срубы на двухколейной железнодорожной магистрали Прага – Брно. Днем 29 апреля мы с Богдановым поехали на велосипедах осмотреть мост и на месте наметить план операции.

Двадцатипятиметровый железобетонный мост повис не над рекой, как обычно, а над шоссейной дорогой, выходящей из села Срубы, Крайние домики села подходили вплотную к железнодорожной насыпи.

Мост охранялся. Два пожилых солдата-тотальника грелись на солнышке, сидя у перил моста.

Мы проехали под мостом, невдалеке остановились на обочине дороги, покурили. Решили, что ночью Богданов возьмет с собой восемь человек и сто пятьдесят килограммов тола (к тому времени тола у нас было много, и мы не скупились). Подойдут со стороны села, снимут часовых и взорвут мост. Если на мосту не окажется «карманов» – специальных камер для взрывчатки, ящики с толом сложат сверху между колеями и подорвут.

С наступлением темноты девять человек двинулись в путь. Сгибаясь под тяжестью ящиков с толом, подвешенных на длинные жерди, обливаясь потом и чертыхаясь, часа через два добрались до села Срубы.

С ящиками в руках подползли по канаве к самой насыпи. На фоне неба виднелась фигура часового, склонившегося на перила моста. Второго часового не было видно, – наверное, он стоял на той стороне моста.

– Дождемся поезда и под его шум полезем на насыпь с двух концов моста. Фрицев не бить– возьмем живыми! – зашептал Богданов на ухо Попову.

Со стороны Пардубице шел поезд. Было видно, как часовой повернулся спиной к перилам и стал смотреть на приближающиеся огни паровоза. Когда поезд загрохотал на мосту, Богданов и Попов были уже на насыпи.

Вдруг взлетела ракета. Богданов упал между рельсами. Мимо него по соседнему пути мчались последние вагоны. Прозвучала автоматная очередь – это часовой заметил Попова.

Ракета еще не успела погаснуть, как Попов ответной очередью свалил часового. Второй часовой бросился бежать вслед за поездом прямо на лежащего на полотне Богданова. Подпустив немца вплотную, Саша схватил его за ногу. Тот споткнулся и, вытянув вперед руки, упал на шпалы. Автомат отлетел в сторону.

Богданов мигом насел на гитлеровца и скрутил ему руки за спину. Подоспел Попов, и они вдвоем быстро связали немцу руки куском шнурка. Остальные партизаны к тому времени втащили ящики на мост (как мы и думали, «карманов» на мосту не было). Два ящика положили на середину моста и стали прилаживать запальную трубку.

Вдруг со стороны станции Хоцень послышался шум приближающейся мотодрезины. Дрезина, не дойдя до моста метров двести, остановилась. В воздух взвилась ракета. Оказывается, немцы на станции услышали стрельбу и поехали к мосту выяснить обстановку.

– Все ящики на середину. Быстро! – командовал Богданов. – Так. Теперь забирайте фрица и марш все отсюда!

Богданов поджег шнур и кубарем скатился с насыпи.

Полтораста килограммов тола рванули мост. Эхо взрыва прокатилось вдоль села. Было слышно, как в ближних домиках вылетели стекла, с некоторых крыш посыпалась черепица…

На опушке леса группа остановилась перекурить. Богданов присел возле пленного немца, долго молчал.

– Что будем делать с фрицем? Может быть, отпустим? – вдруг спросил он.

Ребята молчали, озадаченные неожиданным предложением Богданова.

– Командир за это не похвалит, – наконец возразил Попов.

– А на какой черт командиру этот старый хрыч? Что он может сказать, кроме «Гитлер капут»? Расскажет, как плохо он мост охранял, что ли? – вел свое Богданов.

Немец, поняв, что разговор идет о нем, что вот сейчас наступают его последние минуты, испуганно затоптался на месте, шумно хватая ртом воздух.

– Гитлер капут! – вдруг громко сказал он и упал на колени.

Все дружно расхохотались.

– Ну, это не новость. Это мы и без тебя хорошо знаем, – добродушно сказал Богданов и разрезал шнур, стягивающий за спиной руки пленного. – Давай, дедок, иди домой, нах хаузе, к матке, к киндер. Рассказывай всем, что «Гитлер капут!» – подтолкнул он немца в спину. Тот вдруг громко зарыдал и побежал в поле.

Это было двадцать девятого апреля. А через два дня Саши Богданова не стало…

Злата Прага

В Прагу поезд прибыл поздно ночью. Пичкарь с чемоданом в руках вышел на слабо освещенный перрон. В потоке устремившихся к выходу пассажиров нашел взглядом Аккермана, двинулся следом за ним. У выхода– толпа, какие-то крики. Там снова просматривали чемоданы и узлы.

Аккерман подал знак идти в сторону. Через служебный проход вышли на пустынную площадь. Трамваи уже не ходили. Аккерман повел кружным путем по узеньким кривым затемненным улочкам. Шли долго, часто останавливаясь, прислушивались, не идет ли патруль. Встреча с немецкими патрулями сейчас была бы совсем некстати.

Наконец пришли к большому старинному дому, выходящему фасадом на узенькую, выложенную стертыми каменными плитами улицу. Аккерман открыл низкую, сбитую из толстых дубовых досок и окованную железными полосами дверь, поманил к себе Пичкаря.

– Осторожно, – шепнул он, – здесь лестница вниз.

Придерживаясь за гладкий поручень, нащупывая ногами ступеньки, Пичкарь спустился, подождал, пока хозяин закрыл дверь, и включил свет.

– Ну вот мы и дома. Раздевайтесь, чего же вы? Чемодан я сейчас пристрою на место.

Полуподвальная однокомнатная квартира. Побеленный известью коридор с каменной лестницей у выходной двери. Крохотная кухонька, пристроенный сбоку туалет и небольшая квадратная комната с одним окном, закрытым плотной темной шторой.

В комнате – деревянная кровать, рядом с пей, в углу, шкаф для одежды, узенький потертый кожаный диван, полка с книгами и у стены под окном стол с парой стульев. Жилье холостяка. Но в комнате чисто. Каждая вещь на своем месте. Видно, что хозяин любит порядок.

– Здесь я живу недавно, – пояснил Аккерман, заметив, как Пичкарь рассматривает корешки книг на полке. – До оккупации имел квартиру в другом доме, получше. Потом обменял. Ну, кровать будет в вашем распоряжении, а мне, коротышке, и диван впору. Давайте будем отдыхать – мне рано вставать на работу.

Радист Дмитрий Васильевич Пичкарь.

Утром, сразу после завтрака, Аккерман стал торопливо собираться. Просматривая бумаги в папке, говорил:

– До моего прихода на улицу не выходите. Постараюсь вернуться пораньше и за день выяснить некоторые вопросы, связанные с вашей легализацией. Вечером поговорим обо всем подробно.

Целый день Пичкарь валялся на диване, одну за другой листал книги, рассматривал рисунки и гравюры… Отгороженный от всего мира толстыми стенами древнего дома, чувствовал себя в запертой квартире, как в камере тюрьмы. Сквозь небольшое, а от непомерной толщи стены казавшееся еще меньшим, окно можно было рассмотреть только ноги проходящих мимо людей и серую стену дома на той стороне улицы.

Ярослав вернулся домой лишь к вечеру, голодный и вконец обессиленный беготней по городу.

После ужина удобно расположились на диване, закурили, и Аккерман, щурясь от табачного дыма, начал рассказывать все, что удалось сегодня выяснить:

– В начале апреля гитлеровская ставка приняла решение превратить Прагу в «крепость» и разработала план ее укреплений. Комендантом «крепости Прага» назначен генерал Тоуссайнт, который 10 апреля утвердил тайный план обороны Праги. С планом ознакомиться не удастся, но основная концепция плана такова: «Прага будет при любых обстоятельствах обороняться как против внутреннего, так и против внешнего неприятеля». План этот начинает приводиться в действие. Точно установлено, что все пражские мосты через Влтаву, а их в районе города двенадцать, подготавливаются к взрыву. Имеются сведения, что на юго-восточной окраине Прaги начали возводиться полевые укрепления. В город прибыло несколько тяжелых артиллерийских батарей. Думаю, что обо всем этом небезынтересно знать советскому командованию. Как, по-вашему?

– Да, – поднял от блокнота голову Пичкарь, – я сейчас свяжусь с Центром.

Он пересел к столу, на чистом листе бумаги долго составлял радиограмму, вычеркивал отдельные слова, сокращая текст до минимума, наконец, удовлетворенный, прочитал его вслух по-чешски Аккерману. Тот молча одобрительно кивнул головой. Тщательно порвав все свои предварительные записки, Пичкарь сунул обрывки в горящую плиту.

– Ярослав, у вас нет подводки от уличной антенны? – спросил склонившегося над газетой Аккермана.

– Какой антенны? – не понял тот.

– Уличной антенны для радиоприемника.

– У меня нет радиоприемника. Поэтому и антенны никакой в квартире нет. А что, это необходимо? – забеспокоился он.

– Да нет, почему. Попробуем так… – неуверенно буркнул Пичкарь. – С уличной антенной было бы надежней.

Он достал из чемодана рацию и батареи питания. Шнур антенны перебросил через шкаф. Противовес протянул в коридор, подключил питание, воткнул вилки ключа и наушников. Аккерман, затаив дыхание, наблюдал за действиями радиста. Через несколько минут все сведения, какие ему удалось собрать по крупицам, будут лежать на столе у какого-то неизвестного ему советского генерала…

Дав лампам нагреться, Пичкарь поправил на голове наушники, осторожно покрутил рукоятку настройки передатчика, четкими, почти неуловимыми движениями кисти стал выбивать на ключе свои позывные. Синяя лампочка на панели замигала, фиксируя точки и тире, уходящие в эфир.

Пичкарь переключился на прием. Весь превратился в слух. Позывных Центра не было. В наушниках какой-то прерывистый шорох. Чуть подправил верньер настройки приемника. Послышалась частая, еле различимая морзянка какой-то радиостанции.

Снова Пичкарь послал в эфир серию своих позывных Долго слушал ответ. И так несколько раз. Ответа не было. Центр не отзывался. В чем дело? Ведь его должны слушать круглые сутки.

– Здесь работать нельзя, – решительно заявил Аккерману, сбрасывая наушники. – Полуподвальное помещение, толстые стены, кругом высокие каменные постройки. Мы здесь, как в каменном мешке. Развернуть антенну на всю длину нет места. Связи отсюда не будет. Надо искать другую квартиру, с уличной антенной.

Озадаченный первой неудачей, Аккерман долго расхаживал по комнате, затем решительно бросился к шкафу, одел пальто, шляпу.

– Куда вы? – удивился Пичкарь, упаковывая рацию.

– Пойду к товарищу. Здесь недалеко. У него за городом в лесу маленькая дачка. Возьму ключ. Завтра поедем за город. Будете работать там.

Рано утром с объемистыми рюкзаками, в которых были упакованы рация с батареями, теплое шерстяное одеяло и продукты на два-три дня, пришли на вокзал и пригородным поездом Прага – Добриш благополучно добрались до остановки Клинец. Здесь Аккерман, минуя село Клинец, уверенно направился по тропинке вправо, в сторону поросших лесом высоких холмов.

Некоторое время шли по заброшенной узкой лесной дороге. По обе стороны от дороги тут и там по склону холма виднелись маленькие, порою совсем крохотные постройки, сделанные из досок и фанеры. Это были лесные «хаты», или «буды», как называли их чехи, – маленькие дачки, куда пражане в летнюю пору приезжали в свободное время отдохнуть на лоне природы. Все они когда-то были окрашены в яркие тона, но краска на многих из них потускнела, облупилась, стекла в окнах были разбиты – то ли хозяевам этих дачек было сейчас не до отдыха, то ли и самих хозяев уже не было в живых.

Вскоре Аккерман свернул в сторону от дороги и вывел Пичкаря на небольшую полянку, посреди которой стояла на удивление нарядная, окрашенная зеленой краской «хатка» с крошечной открытой верандочкой. Два окна по обеим сторонам от входной двери были закрыты плотными, тоже выкрашенными в зеленый цвет ставнями.

– Ну, вот мы и пришли, – удовлетворенно сказал Аккерман, открывая ключом дверь дачки.

Пичкарь снял шляпу, вытер платком вспотевший лоб, огляделся. Со всех сторон к даче подступал лес. Лужайка перед входом поросла первой свежей травкой. В просвете между деревьями, далеко внизу у подножия горы виднелась серая лента дороги Прага – Пршибрам. По ней в сторону Праги двигалась колонна крытых грузовиков. Порыв легкого ветра донес снизу едва слышный гул моторов.

– Заходите! – окликнул Аккерман из раскрытой двери.

В узкий коридор выходили две двери. Аккерман уверенно открыл правую, очевидно, он бывал здесь уже не раз. Из комнаты пахнуло запахом необжитого жилья. Чувствовалось, что здесь давно никого не было. Не привыкшие к темноте глаза вначале не различали предметов. Сквозь узкую щель в оконной ставне в комнату проникал только топкий луч солнца.

Аккерман снял со спины мешок, сел на деревянную кровать.

– Чья это хата? – спросил Пичкарь, присаживаясь к Аккерману и растирая натертые лямками плечи.

– Хозяин дачи– Пешек Франтишек, мой старый, еще довоенный приятель и друг, – ответил Аккерман. – Здесь можно будет находиться сколько понадобится. Если, конечно, удастся отсюда связаться с Центром, – добавил он, вставая. – Я пойду открою ставню, и давайте попробуем.

Пичкарь принялся распаковывать рацию. Приоткрыл окно, подал Аккерману конец антенны с небольшим грузиком. Тот изловчился, забросил грузик на высокий густой куст сирени.

Пичкарь отстучал позывные, переключился на прием, затаив дыхание, склонился над рацией, медленно поворачивая верньер, следил за тоненькой дрожащей стрелкой. И тотчас же в уши ударил четкий ответный писк морзянки. Пичкарь замер.

– Есть! – крикнул он радостно, поворачиваясь к Аккерману и срывая с головы наушники. – Есть! Слышите, как стучит Центр?

Аккерман схватил наушник, прижал черный эбонитовый кружок к уху. Радостная улыбка осветила его лицо.

Вдруг писк в наушниках прекратился. Аккерман испуганно глянул на радиста.

– Ничего, – успокоил тот, – теперь слушают нас. Начинаем.

Повторив два раза свои позывные, Пичкарь сразу же начал передавать текст шифровки.

Получив квитанцию о приеме радиограммы, Пичкарь сбросил наушники, вытер ладонью вспотевший лоб, взглянул на часы. Сеанс длился пятнадцать минут. «Хорошо. И впредь надо передавать только одну радиограмму за сеанс, – подумал он. – Иначе засекут».

– Значит, пока будем работать здесь, – прервал его мысли Аккерман. – Каждый день к семи вечера будем приезжать сюда я или Пешек, хозяин этой дачи. Будем привозить для вас продукты и сведения, какие удастся раздобыть. Насчет Пешека не беспокойтесь, – твердо добавил он, заметив удивление в глазах Пичкаря, – верный человек! Ему я доверяю, как самому себе. Пароля между вами не будет. Пешека узнаете сразу – на правой руке у него не хватает двух пальцев, среднего и безымянного. Он вам покажет свою руку, это и будет паролем. Та, другая, дверь ведет в кухню, – продолжал Аккерман. – Там есть плита и в шкафу необходимая посуда. Плиту советую не разжигать. Дым из трубы может привлечь внимание. Придется пока обходиться сухой пищей. Воду можно взять в источнике, он метрах в двухстах по склону холма. Без лишней надобности по лесу лучше не ходить. В моем рюкзаке найдете пару книг, чтоб скоротать время. Итак, вот вам ключ – и начинайте дачный сезон.

Заперев за Аккерманом дверь, Пичкарь долго сидел на кровати. Как все сложилось непредвиденно! Внутренне подготовил себя к трудностям легализации и жизни в Праге. А жизнь подсказала другой вариант. Вместо шумного города – затерявшаяся в лесу пустая «буда». Сколько дней придется прожить здесь? Но ничего, был бы смысл. А смысл вроде есть. Сейчас его радиограмма уже лежит на столе у генерала…

Легкий стук в окно вывел Пичкаря из задумчивости. Он вскинул голову. Рука машинально выхватила из кармана пистолет. Крохотная серая пичужка сидела на раме окна, наклоняла головку, заглядывала бусинкой глаза в комнату. Не заметив ничего интересного, взлетела на нависавший над окном куст сирени.

До самых сумерек Пичкарь валялся на кровати с книжкой в руках. В наступившей темноте с найденным в кухне большим эмалированным бидоном спустился по склону к роднику, набрал воды. До полуночи сидел на крылечке, прислушивался к шорохам леса, к доносившемуся снизу, от дороги, гулу автомобильных моторов.

На другой день около семи часов, как и было условлено с Аккерманом, сквозь тонкие стены дачи донеслись с улицы невнятные человеческие голоса. Пичкарь насторожился, приник к окну, выходящему на лужайку. Кто же это? Аккерман не привел бы с собой людей. Значит, немцы! Сердце забилось учащенно. Пичкарь приготовил пистолет, зажал в левой руке запасную обойму. Голос приблизился к крыльцу. Человек, вполголоса напевая какую-то песенку, медленно прошелся взад и вперед по веранде, звуки шагов затихли возле самого окна, у которого притаился Пичкарь. Ясно донесся кашель.

«Да это Пешек! – догадался Пичкарь. – На всякий случай предупреждает о своем приходе».

Звякнул ключ в скважине замка, человек вошел в коридор и запер за собой входную дверь. Ну, конечно, Пешек!

В дверь комнаты постучали.

– Входите! – громко крикнул Пичкарь и спрятал пистолет в карман.

В комнату вошел невысокий плотный мужчина лет сорока в серой суконной спортивной куртке и сером берете на голове. В левой руке он держал большой саквояж. На его крупном добродушном лице мелькнула усмешка.

– Добрый день. Привет из Праги! – хрипловатым голосом сказал он и протянул Пичкарю руку. Тот мельком глянул на нее. Средних пальцев на руке не было.

– Здравствуйте, товарищ Пешек! – радостно ответил Пичкарь, обеими руками пожимая ладонь Пешека.

– Как идет жизнь на лоне природы? – откашлявшись и с интересом приглядываясь к Пичкарю, спросил тот.

– Спасибо. Все нормально.

– Так и должно быть, – улыбнулся Пешек. – А вот подарки из Праги, – продолжал он и, опустив саквояж на пол, из кармана куртки достал большой электрический фонарик.

Ловко орудуя искалеченной рукой, он отвернул крышку фонарика, вытряхнул на ладонь круглую батарейку. Осторожно сдвинул с батарейки яркую фирменную наклейку, вынул из-под нее сложенный вдвое исписанный мелким почерком тонкий лист бумаги, протянул Пичкарю.

– Это вам от Ярослава, а это, – указал на саквояж, – от меня, – и, отвернувшись к столу, стал вновь сосредоточенно собирать фонарик.

Пичкарь подошел к окну. Внимательно дважды перечитал записку. Аккерман сообщал, что прилагает все усилия к выяснению нумерации воинских частей, находящихся в Праге. Из достоверных источников установил: в городе Ческий Брод, что 28 километров восточнее Праги, располагается штаб 93-й пехотной дивизии. Командир дивизии полковник Райсел. В окрестностях Ческого Брода дислоцируются полки этой дивизии.

– У вас будет что-нибудь в Прагу? – спросил Пешек, выкладывая из саквояжа на стол свертки с продуктами.

– Поблагодарите Ярослава, – задумчиво ответил Пичкарь и взял в руки пачку свежих газет. – Кстати, – опомнился он, – в Праге сейчас, я знаю, трудно с продуктами. Как вы все это достали? Вот возьмите, там это нужно, – протянул Пешеку пачку рейхсмарок и продовольственные карточки.

– Хорошо, я передам Ярославу, – спокойно сказал Пешек, пряча деньги в карман. – Ну, мне пора, – взглянул он на часы. – Через полчаса обратный поезд.

Так прошло несколько дней. Регулярно в одно и то же время появлялся Пешек, привозил коротенькие записки от Аккермана, свежие газеты, продукты. Кратко рассказывал о том, что происходит в Праге, какие слухи распространяются среди населения, как ведут себя немцы. Ежедневно Пичкарь связывался с Центром. Работал не на даче, а уходил за два-три километра в лес и там, всегда в разных местах, проводил сеанс радиосвязи.

…Вечером двадцать первого апреля Пешек почему-то не приехал. Очевидно, что-то случилось в Праге. Тревожные мысли не давали Пичкарю уснуть.

Утром приехал Аккерман. Рассказал, что пригородный поезд Прага-Добриш не ходит, где-то поврежден мост. Потому и не смог вчера приехать Пешек. А в Праге назревают серьезные события. Нужно, чтобы радист все время был под рукой. В городе для него уже подобрана удобная квартира.

Через час, передав в Центр радиограмму, Пичкарь и Аккерман с рюкзаками в руках уже спускались по тропинке к шоссе Прага – Пршибрам.

Немец-шофер за десять рейхсмарок охотно согласился подбросить их до Вацлавской площади. Отсюда пешком прошли на Старгородскую площадь с величественным памятником Яну Гусу в центре. Возле входа в Старгородскую ратушу Аккерман остановился. Стрелки на башенных часах показывали без пяти двенадцать.

– Сейчас подойдет Покорны, – тихо заговорил Аккерман. – Будете жить у него. На окраине Праги имеет свой дом. Человек вполне надежный. Коммунист. Изредка можно будет вести связь с Центром прямо из его квартиры. Он же поможет легализоваться. Регистрацию в полиции сделает стражмистр Вацлав Чижек. Давайте перейдем на ту сторону, – прервал он сам себя и направился к небольшой толпе людей, собравшихся посмотреть и послушать бой старинных башенных часов.

Большая стрелка часов замерла на цифре 12. Раздались звуки колокола, бронзовые фигуры, установленные по бокам главного циферблата, пришли в движение: купец затряс своим кошельком, скрипач заиграл на скрипке, смерть замахала косой. Створки окон над циферблатом открылись. Там слева направо стали двигаться фигуры апостолов во главе с Христом.

Пичкарь впервые видел это удивительное творение средневекового мастера. Построенные в пятнадцатом веке, астрономические часы с двигающимися фигурами вот уже пятое столетие каждую четверть часа привлекают к себе внимание людей и являются гордостью древнего города.

С последним ударом курантов, когда толпа начала редеть, к Аккерману подошел высокий человек лет тридцати в поношенном светлом плаще и лихо сдвинутом набок коричневом берете. Большие, немного навыкате, живые серые глаза внимательно рассматривали Пичкаря.

– Познакомьтесь, – коротко бросил Аккерман.

– Иозеф Покорны, – назвал себя незнакомец и крепко пожал Пичкарю руку. – Знакомиться подробней будем после, – добавил он. – А сейчас едем ко мне.

Трамваем приехали на тихую малолюдную улицу. По обеим сторонам – уютные особнячки, утопающие в садах.

– Позавтракаем и сейчас же поедем в полицию, – коротко бросил на ходу Покорны. – Для моей семьи вы только временный постоялец. Как ваше имя по документам?

– Отакар Вашел, фольксдойч, беженец…

– Хорошо. А вот и наш дом, – Покорны кивнул в сторону небольшого двухэтажного особняка, покрытого красной черепицей.

Пичкарь глянул на металлическую табличку на стене дома: «Улица Михельска, 472».

Через двор прошли в обширный сад, где в глубине между начинающими цвести деревьями виднелась небольшая деревянная постройка.

– Это моя мастерская, – пояснил Иозеф, вставляя ключ в английский замок. – До оккупации занимался ремонтом радиоприемников. Сейчас, иногда, ремонтирую велосипеды и мотоциклы.

Посреди квадратной комнаты, стены которой до потолка были обшиты фанерой, стоял разобранный, без переднего колеса мотоцикл. На длинном верстаке у широкого окна в беспорядке свалены слесарные инструменты, детали разобранного карбюратора.

– Ваше имущество лучше оставить здесь, – сказал Покорны, показывая на рюкзак.

Пичкарь достал из мешка завернутую в одеяло рацию. Иозеф внимательно осмотрел радиостанцию, приподнял в руках, прикидывая ее вес, одобрительно хмыкнул.

– Неплохой аппарат. Очень компактный. Километров на тысячу достает?

– Дальность устойчивой связи до полутора тысяч километров.

– Неплохо. Совсем неплохо, – себе под нос приговаривал Иозеф. – Сейчас мы для нее, голубушки, местечко найдем.

Он встал на табуретку, сдвинул в сторону одну из досок потолка и в открывшееся отверстие осторожно засунул рацию и батареи. Еще раз окинув взглядом помещение, Покорны тщательно запер дверь и повел своего «квартиранта» в дом.

В просторной, сверкающей чистотой кухне у накрытого клеенкой стола сидела молодая светловолосая женщина с ребенком на руках. Низенькая, совершенно седая старушка стояла рядом, помогала матери кормить ребенка. Круглощекий двухлетний карапуз, увидев отца и незнакомого дядю, оттолкнул тарелку с кашей, соскользнул с рук матери, бросился навстречу отцу.

– Пан Вашел временно будет жить у нас, – сказал Иозеф женщинам, молча рассматривавшим незнакомца. – Иди, Пепек, к маме. Я покажу дяде комнату.

По крутой деревянной с перилами лестнице поднялись наверх, в небольшую комнату с одним окном, выходящим в сад.

– Раздевайтесь и чувствуйте себя хозяином. Здесь вам никто не будет мешать, – заверил Иозеф.

После завтрака вдвоем поехали в полицию. Пичкарь всю дорогу молчал, с трудом скрывая волнение. Чем кончится этот новый экзамен? Ведь в пражской полиции могут в два счета раскусить «фольксдойча» Отакара Вашела с его липовыми документами.

В полицейском управлении разыскали старшего стражмистра Вацлава Чижека. Тот внимательно просмотрел документы, остался доволен. Значит, штабс-капитан Вовес не подвел. Вместе с Чижеком прошли в адресное бюро, где один из дежурных полицейских, задав через окошечко несколько уточняющих вопросов и убедившись, что беженец сам уже нашел себе квартиру, оформил прописку.