Текст книги "Григорий Иванович Лангсдорф"

Автор книги: Борис Комиссаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Лангсдорф пользовался большим авторитетом в правительственных кругах Рио-де-Жапейро. Решающее влияние на положение генерального консула оказывал, конечно, международный престиж России – победительницы Наполеона, игравшей огромную роль в судьбах Европы эпохи Реставрации. Однако пельзя не отметить, что известности и широким связям Лангсдорфа весьма способствовали и его личные качества: широкая эрудиция, общи¬

тельный характер, а в немалой степени и репутация опытного врача. Ученый был близко знаком с членами королевского дома, а также министрами и видными сановниками маркизом д’Агиар, графом Барка, Ж.-П. Бе– зерра де Сейсас, графом Палма, T.-А. Виллановой-и-Пор– тугал, графом душ Аркуш, интендантом королевского дворца в Санта-Круз виконтом Риу-Секу и многими другими. «Лангсдорф ввел меня во многие салоны», – писал в сентябре 1818 г. министру иностранных дел К. В. Нессельроде российский комиссар на о-ве Св. Елены при пленном Наполеоне генерал-майор А. А. де Бальмен, побывавший в Рио-де-Жанейро.13 Лангсдорф имел связи и среди членов дипломатического корпуса, и последние не¬

61

редко писали в свои страны о его деятельности. Имя Лангсдорфа неоднократно встречается, например, в донесениях прусского посланника Флеминга министру иностранных дел Пруссии К. Г. Бернсторфу.14

Вскоре после прибытия в Рио-де-Жанейро Лангсдорф стал одним из главных советчиков португальского правительства по вопросам европейской колонизации. В 1818 г. в Веймаре Лангсдорф опубликовал (в приложении к описанию путешествия В. Л. Эшвеге по Бразилии) свое открытое письмо «другу в Германию», в котором подробно рассказывал об этой южноамериканской стране и приглашал туда немецких колонистов.15

Спустя года три после переезда в Бразилию Лангсдорф и сам стал землевладельцем. Его фазенда Мандиока, по сообщению одного русского современника, была расположена верстах в 50 от Рио-де-Жанейро и находилась вблизи оживленного торгового пути, соединявшего столицу с капитанией Минас-Жераис. Побывавшие в Ман– диоке или слышавшие об этом поместье путешественники оставили в своих записках некоторые интересные для нас сведения. Фазенда была куплена за 5 тыс. пиастров (около 20 тыс. руб.).16 Ее площадь равнялась одной квадратной легуа, то есть примерно 25 кв. км. Большой двухэтажный господский дом, другой дом, сданный в аренду под постоялый двор для проезжающих, многочисленные хозяйственные постройки, о которых мы узнаем из заметок очевидцев, внешне создают впечатление типичной бразильской фазенды той поры. В Мандиоке была обширная для начала XIX века кофейная плантация. В 1817 г. она насчитывала тысячу деревьев, а спустя несколько лет там было по разным данным от 20 до 40 тыс. деревьев. Значительные участки Лангсдорф отводил под маниоку, маис, индиго. В фазенде работало – в разные годы – от 30 до 60 рабов. «Консул обходится со своими неграми как отец с детьми, – писал штаб-лекарь со шлюпа «Ладога» П. Огиевский, – и слывет за то антиком у других владельцев, которые, сколько мне известно, поступают с невольниками хуже, чем со скотом».17

Вынашивая планы заселения своих земель и создания европейской колонии, Лангсдорф в 1819 г. обратился к Жуану VI (принц-регент в 1816 г. стал королем) с просьбой освободить людей, которые будут работать в Мандиоке, от службы в милиции, налогов и ряда дру-

62

гйх повинностей, которые могли бы помешать им прочно осесть в Бразилии.18

Несмотря на трудоемкие служебные и хозяйственные дела, Лангсдорф был в описываемые годы далеко не только консулом, дипломатом и фазеНдейру. «Бабочки и букашки есть его герои», – писал о Лангсдорфе русский мореплаватель М. Н. Васильев.19 Действительно, все свободное время генеральный консул отдавал изучению природы Бразилии, ее населения и хозяйства, проявляя при этом такую энергию и разносторонность интересов, которые вызывали удивление современников.

Ученый поддерживал постоянную связь с Петербургской Академией наук. Уже спустя месяц после прибытия в бразильскую столицу он прислал ее конференции письмо, в котором сообщал различные сведения об индейцах племени ботокудов и высказывал свои соображения об их внешнем сходстве с алеутами.20 Невозможность надолго уехать из Рио-де-Жанейро весьма стесняла научные планы Лангсдорфа, но все же в марте 1814 г. он отправил в Петербург небольшой словарь языка ботокудов.21 Ученый предлагал сравнить посылаемый материал с языком коренных жителей о-ва Баранова. Очевидно, он задумался над проблемой заселения Южно-Американского континента. Ныне большинство этнографов и антропологов полагают, что предки индейцев проникли в Америку из Северо-Восточной Азии. Пытаясь сравнивать внешний облик и языки аборигенов Аляски и Бразилии, Лангсдорф избрал в целом правильный путь для решения этой сложной проблемы.

В эти годы 'Лангсдорф много работал в музее и библиотеке Рио-де-Жанейро, собрал свою превосходную библиотеку, состоявшую, по отзыву современника, «из книг отборных по всем отраслям наук», создал в Мандиоке ботанический сад и составил такую коллекцию бабочек, что она стала местной достопримечательностью. Разнообразные естественнонаучные коллекции, предметы которых ученый покупал или находил в окрестностях города, постоянно получала от него и Петербургская Академия.

В ноябре 1814 г. Лангсдорфа посетил упоминавшийся выше Эшвеге. Ученый-минералог, он состоял на португальской службе и жил в капитании Минас-Жераис. Отправив конференции содержательную записку, составленную Эшвеге о Минас-Жераисе, Лангсдорф рекомен¬

63

довал избрать его членом-корреспондентом Академий. «Я не мог бы извлечь сведения о стране из лучшего источника», – писал он о посылаемой статье, вскоре затем опубликованной в «Технологическом журнале».22

В декабре 1816 г. Лангсдорф, совершавший до этого лишь небольшие поездки в местности, прилегающие к Рио-де-Жанейро, получил отпуск и сам отправился в путешествие по капитании Минас-Жераис. Его спутником стал французский натуралист О. Сент-Илер, ученик известного ботаника А.-Л. Жюссье. За три месяца Лангсдорф, пользуясь специальным распоряжением Жуана VI об оказапии ему содействия в дороге, проехал верхом– 150 миль и побывал в тогдашнем административном центре капитании – г. Оуру-Прету, в городах и селениях Сабара, Сан-Жуан-дел-Рей, Конгонас. В отчете, отосланном Нессельроде после возвращения, 15/27 марта 1817 г., он дал подробную характеристику экономического положения Минас-Жераиса, рассказал о сельском хозяйстве, золотодобыче, железоделательных фабриках, быте населения, облике посещенных городов.23 Немало интересного ученый, видимо, услышал от Эшвеге, которого навестил в конце декабря 1816 г.

«Низенький, сухощавый», как описывал его несколько позднее Литке,24 Лангсдорф тогда весь отдался работе. «В обществе г-на Лангсдорфа, самого деятельного и неутомимого человека, которого я встречал в своей жизни, – писал впоследствии О. Сент-Илер, – я учился не терять в путешествии ни минуты, не обращать внимания на лишения и весело переносить всевозможные неудобства. Мой спутник, – продолжал он, – ходил туда и сюда, волновался, звал одного, делал замечания другому, ел, писал свой дневник, приводил в порядок коллекции бабочек – и все это в одно и то же время. Походка его была стремительной, а находившиеся впереди голова и руки, казалось, обвиняли остальные члены в медлительности. Говорил он так быстро, что его дыхание прерывалось, как бывает после длинного пути».25 Уже известное нам стремление ученого «все заметить и не пропустить ничего» проявлялось теперь с наибольшей силой.

О научной деятельности Лангсдорфа знали не только в Рио-де-Жанейро, но и во многих других районах Бразилии. Например, французский литератор и дипломат Ф. Дени, живший одно время в Байе и лично не знакомый

С ученым* Сообщал в сентябре 1817 г. в Париж, что «друзья науки могут радоваться», так как Лангсдорф «закончил путешествие во внутренние районы страны, в течение которого его коллекции значительно пополнились».26 Чувства глубокого уважения к Лангсдорфу как ученому и исследователю Бразилии высказывали на страницах своих книг английский путешественник Д. Лук– кок, историк Д. Гендерсон и многие другие его современники.27

Лангсдорф в свою очередь подробно информировал Петербургскую Академию о деятельности многих исследователей Бразилии. Эта страна, в течение веков бывшая из-за политики лиссабонских правителей почти недосягаемой для европейских ученых, стала после 1808 г. местом их паломничества. Лангсдорф сообщал в Петербург о путешествиях Максимилиана цу Вид-Нейвид, Ф. Седова, И. Ольферса, большой австро-баварской экспедиции в составе И. Шпикса, К. Мартиуса, И. Поля, И. Нат– терера, И. Микана, Г. Шотта, тосканской экспедиции Дж. Радди и многих других.28 Некоторым исследователям Лангсдорф сам оказывал посильную помощь, а иногда и материальную поддержку.29

Общение с европейскими учеными, большой опыт, приобретенный в путешествиях прошлых лет, служебные и личные связи, способствовавшие широкому знакомству с политическим и экономическим положением Бразилии, привели Лангсдорфа к мысли об организации русской научной экспедиции для всестороннего исследования природы, населения и хозяйства этой страны. Об этом, однако, нужно было хлопотать в Петербурге.

В Европу Лангсдорфа звали и другие не менее смелые и большие планы. Его ходатайство об освобождении будущих колонистов Мандиоки от различных повинностей было удовлетворено,30 и ученый намеревался, найдя в германских государствах желающих отправиться с ним за океан, основать на своей земле европейское поселение и тем способствовать распространению в Бразилии мануфактурного производства, ремесел и более совершенных методов земледелия. То, что в свое время Лангсдорф предлагал осуществить на Камчатке, то, о чем он писал из Иркутска Румянцеву, рассказывал в Тобольске Пестелю, в Москве – Разумовскому, в Петербурге – Горнеру, теперь предполагалось в какой-то мере реализовать

5 Б. Н. Комиссаров

65

на бразильской почве. К тому времени у Лангсдорфа появился и капитал, необходимый для такого предприятия: во Франкфурте-на-Майне умер, оставив ученому большое наследство, его дядя – доктор медицины Кох.31

Из Рио-де-Жанейро Лангсдорф готовился отправиться с семьей. В первые годы, проведенные в Бразилии, он был, видимо, вполне счастлив в семейной жизни. В 1815 г. у него появилась дочь Вильгельмина. «Во время моего пребывания в Петербурге в прошлом месяце, – писал Крузенштерн Лангсдорфу 31 мая 1817 г., – я узнал oп брата Вашей жены (генерала Ф. Ф. Шуберта, – Б. К.), что Вы со своей дорогой супругой живете хорошо и Вам там нравится...».32 Однако затем в семье начался разлад. Сгладить его не смогло и рождение в 1819 г. второй дочери Елизаветы. Вскоре Фридерика Федоровна уехала с детьми в Петербург к отцу с тем, чтобы больше в Бразилию не возвращаться.

К осени 1820 г. Лангсдорф приехал в Париж. Здесь он совместно с П. Латрейлем занялся обработкой своих коллекций и публикацией брошюры, адресованной желающим переселиться в Бразилию.33 На ее страницах ученый рассказал о природных условиях окрестностей Рио-де– Жанейро, мерах португальского правительства, регламентировавших права колонистов, о хозяйствах наиболее удачливых переселенцев. В 1821 г. эта брошюра в расширенном виде вышла в Гейдельберге, а в 1822 г. – в бразильской столице в переводе на португальский язык, сделанном писателем А. М. де Сам Пайо.34

В октябре 1820 г. Лангсдорф писал академику К. А. Триниусу, что приедет в Петербург, побывав предварительно на юге Германии и в Австрии.35 В баденском городе Мангейм жил в то время вышедший в отставку Готлиб Лангсдорф.

Мы не знаем, посетил ли Лангсдорф в ту пору Блу– менбаха, но если их встреча и состоялась, то она вряд ли смогла побудить путешественника к новым странствиям. В те годы Блуменбах уже мало интересовался открытиями за морями, а занимался в основном анатомией и зоологией. Перелом во взглядах геттингенского профессора был связан с глубокими потрясениями, которые он переживал, узнавая о гибели в Африке своих учеников. Эти горестные для него сообщения выстроились в зловещую цепь. В феврале 1801 г. в Западной Африке заболел

66

и умер Фридрих Хорнеманн, в 1811 г. во время путешествия по Аравии умер (по слухам – даже был отравлен) Ульрих Зетцен, в том же году по пути из Могадора в Тимбукту был убит и ограблен своими спутниками Генрих Рентген, а в 1817 г. Иоганн Людвиг Буркхардт умер от дизентерии в Каире.

Ранней весной 1821 г. Лангсдорф приехал в Петербург. Вскоре он передал Академии наук собранные естественнонаучные коллекции и представил отчет о своих исследованиях за время пребывания в Бразилии.36 Деятельность ученого получила одобрение русского правительства. Он был награжден орденом св. Владимира третьей степени и произведен в статские советники.

13 июня 1821 г. Г. И. Лангсдорф обратился к К. В. Нессельроде с прошением, в котором излагал проект путешествия в Бразилию и просил представить его на рассмотрение императора. В этом прошении он сообщал об исследованиях Бразилии – как своих собственных, так и многочисленных европейских ученых, а также подчеркивал важность того, «чтобы Россия не отставала от других держав». На нужды задуманной им теперь экспедиции Лангсдорф испрашивал 40 тыс. рублей ассигнациями единовременно и по 10 тыс. рублей ежегодно. Целью путешествия, как писал он, должны были стать «ученые открытия, географические, статистические и другие исследования, изучение неизвестных доселе в торговле продуктов, коллекции предметов из всех царств природы».37

21 июня Александр I подписал рескрипт на имя министра финансов Д. А. Гурьева о выдаче Лангсдорфу просимых им сумм из государственного казначейства. Через два дня после этого Нессельроде обратился к Гурьеву с письмом о субсидировании экспедиции, средства на которую были отнесены к бюджету ведомства иностранных дел, а 1 июля сообщил Лангсдорфу: «Его величество соизволил одобрить намерение Ваше, которого исполнение может принести важные пользы как вообще наукам, так и в особенности российским учебным заведениям.. ,».38 Одновременно, еще пе зная об отбытии Тейля-фан-Се– роскеркепа в Лиссабон в связи с возвращением туда португальского двора, Нессельроде писал ему в Рио-де– Жанейро о необходимости «оказать г. Лангсдорфу в случае нужды... пособия в его предприятии».39 Было ре-

5*

67

шено, что часть снаряжения экспедиции будет доставлена в Бразилию на военном шлюпе «Аполлон», отправлявшемся во владения Российско-американской компании.

В конце июня Г. И. Лангсдорфа принял-Александр I, а 3 июля ученый оставил Россию. Осень застает его в Майнце, а затем он побывал во Фридберге, где в конце октября 1821 г. к нему присоединился один из участников будущей экспедиции – Э. П. Менетрие.

Жан-Морис-Эдуард (в русской службе Эдуард Петрович) Менетрие, впоследствии видный естествоиспытатель, член-корреспондент Петербургской Академии наук, родился во Франции в 1802 г. В октябре 1820 г. в Париже восемнадцатилетний Менетрие, служивший тогда в Королевском саду, составлявшем часть Музея естественной истории, заключил с Лангсдорфом договор об участии в качестве натуралиста в предполагаемом путешествии по Бразилии. Менетрие был учеником выдающихся профессоров парижского Музея, в том числе Ж. Кювье и П. Латрейля. Непосредственным его руководителем, по-видимому, являлся Латрейль, очевидно, рекомендовавший Лангсдорфу своего молодого сотрудника. Примеры А. Гумбольдта, с которым юноше довелось познакомиться, О. Сент-Илера, уже несколько лет странствовавшего по Бразилии, и других путешественников вызывали восхищение Менетрие, так что предложение русского академика пришлось для него весьма кстати.40

Встретившись во Фридберге, Лангсдорф и Менетрие продолжали путь вместе. Через Марбург они приехали в Кассель, где сели на корабль и по реке Везер прибыли в Бремен. Здесь их уже ждал художник Иоганн Мориц Ругендас, соглашение с которым об участии в путешествии было подписано Лангсдорфом еще в сентябре 1821 г. Ругендас был одних лет с Менетрие. Он родился в Аугсбурге (Бавария) в семье потомственных художников, известной уже в конце 'XVII века благодаря батальному живописцу и граверу Георгу Филиппу Рутен– дасу. Сначала Ругендас учился в школе изящных искусств, руководимой его отцом, затем в студии художника Альбрехта Адама, а с 1817 г. – в Мюнхенской академии у Лоренцо Куальо. Не закончив образования, он решил отправиться в составе русской экспедиции в Но¬

68

вый Свет. Немалое влияние на это решение оказал отъезд И. Шпикса и К. Мартиуса в Бразилию, вызвавший в Баварии большой интерес.41

В ноябре путешественники прибыли в Браке (близ устья Везера), где уже стоял корабль «Дорис», зафрахтованный Лангсдорфом для плавания в Бразилию. Из разных германских государств в Браке прибыли также около трех десятков семей, решивших отправиться вместе с русским академиком за океан. Это были кузнецы, плотники, столяры, угольщики, каменотесы, пекари, земледельцы, мыловары, портные и люди других профессий. Будущая немецкая колония имела своего управляющего, хирурга, священника, счетовода. Всего на корабле собралось 85 колонистов. Из них 65 человек субсидировал для путешествия в Рио-де-Жанейро сам Лангсдорф.42 С ученым отплывали в Бразилию его внебрачный сын – одиннадцатилетний Карл Георг и вторая жена Вильгельмина. На борту «Дорис» был и представитель двора великого герцога Баденского барон Дрейз.43

На корабль погрузили всевозможные сельскохозяйственные и ремесленные орудия, различные инструменты, снаряжение будущей экспедиции, множество научных приборов, сотни книг, бумагу, медикаменты и многое другое.44

24 декабря 1821 г. (5 января 1822 г.) «Дорис» вышла в море.

Путь корабля пролегал вдоль берегов Голландии, по Ла-Маншу, мимо о-вов Мадейра и Тенерифе, вдоль побережья Сенегала. В конце января судно попало в полосу штиля и в течение последующих недель медленно продвигалось к берегам Южной Америки.45 21 февраля (5 марта) 1822 г. «Дорис» бросила якорь в гавани Рио-де– Жанейро.

Ко времени возвращения Лан1гсдорфа в Бразилию там уже находилось трое других участников будущей экспедиции – Л. Ридель, Н. Г. Рубцов и Г. В. Фрейрейс.

Людвиг Ридель родился в марте 1791 г. Свою трудовую жизнь он начал садовником в Лионе, затем преподавал в Берлине французский язык, а с 1816 г. служил в ботаническом саду в Дерпте.46 В июле 1820 г. Ридель побывал в Петербурге, а в январе 1821 г. он прибыл в Сан-Сальвадор (Байя). Молодой ботаник путешествовал по северо-востоку Бразилии до ноября 1822 г., а затем,

69

получив финансовую поддержку русского консульства, приехал в Рио-де-Жанейро.47

Нестор Гаврилович Рубцов родился в октябре 1799 г. в Петербурге в семье шкипера. В мае 1818 г. Рубцов окончил штурманское училище Балтийского флота и получил звание штурманского помощника унтер-офицерского чина. Незаурядные способности Рубцова в области точных наук и глубокие познания в астрономии заметили Г. А. Сарычев и В. М. Головнин. Это обстоятельство в значительной мере и определило дальнейшую судьбу штурмана. Когда Лангсдорф, по совету Ф. И. Шуберта, решил включить в состав бразильской экспедиции астронома, Головнин рекомендовал ему Рубцова.48 Рубцов прибыл в Рио-де-Жанейро в феврале 1821 г. на военном шлюпе «Аполлон», доставившем часть снаряжения экспедиции.49

Охотник и чучельник Георг Вильгельм Фрейрейс родился в 1789 г. Он был связан с Лангсдорфом уже много лет. В 1809 г., возвращаясь из Франкфурта-на-Майне в Россию, ученый взял .с собой Фрейрейса в качестве слуги. Вместе с Лангсдорфом он приехал и в Бразилию. В последующие годы Фрейрейс много путешествовал по этой стране. В 1815—1817 гг. он был спутником немецких исследователей В. Эшвеге, Ф. Селова и Максимилиана цу Вид-Нейвид.

Русская экспедиция привлекла к себе значительный интерес. Сообщения о ее отправлении появились в европейской прессе.50 Видный немецкий натуралист В.-Ф. Карвинский обращался к правительству России с просьбой включить его в состав экспедиции.51 Это было не случайным. По широте поставленных задач, числу участников, оснащенности различным оборудованием научное предприятие Лангсдорфа являлось в то время одним из наиболее значительных.

С возвращением в Бразилию начался новый, главный период в деятельности ученого.

БРАЗИЛЬСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

Почти неделю после прибытия в Рио-де-Жанейро Лангсдорф жил на «Дорис», наблюдая за разгрузкой, составляя и подписывая множество бумаг, связанных с пор¬

70

товыми формальностями, обращаясь с письмами к бразильским властям.

За время отсутствия Лангсдорфа в Бразилии многое изменилось. Борьба за независимость страны вступала в решающую фазу. В конце апреля 1821 г. Жуан VI ввиду развития революционного движения в метрополии, а также благодаря нажиму со стороны Англии, рассчитывавшей с его отъездом получить еще большую свободу рук в Бразилии, отправился в Лиссабон. Регентом стал его сын принц Педру. В декабре из метрополии последовали декреты, целью которых было вернуть Бразилию к худшим временам колониальной ' эпохи. Это вызвало бурные протесты в столице и провинциях. В начале января 1822 г. население Рио-де-Жанейро выступило против португальских войск, пытавшихся силой навязать ему решения Лиссабона. Напуганный волнениями, Педру пошел на уступки. Он сформировал новое правительство, главой которого впервые стал уроженец страны Жозе Бонифасиу де Андрада-и-Силва. Жозе Бонифасиу стремился добиться независимости, избежав, по возможности, полного разрыва с Португалией, и сохранить монархию. Однако приход его к власти в тех условиях являлся немалой победой бразильцев. Человек сильной воли, большой патриот своей страны, известный ученый– естествоиспытатель, Жозе Бонифасиу был на голову выше португальских чиновников, окружавших принца-ре– гента.

Новый премьер-министр хорошо встретил Лангсдорфа, и, по сообщению ученого в коллегию иностранных дел, обещал ему помощь в организации экспедиции.1 Однако весной и летом 1822 г. Лангсдорф не предпринял значительных поездок по стране. Это было связано с рядом обстоятельств. Много сил и времени отняло у Лангсдорфа широко задуманное и впервые осуществляемое в Бразилии частным лицом колонизационное предприятие. О нем знали и за ним следили в разных германских государствах. В 1824 г. в Висбадене была даже издана отдельной брошюрой речь Лангсдорфа, произнесенная перед колонистами на борту «Дорис» при подходе к Рио-де-Жанейро.2 Между тем осуществление намеченных ученым планов сразу же натолкнулось на серьезные трудности.

Перевоз и устройство колонистов стоили Лангсдорфу

71

около 6 млн рейсов (примерно 6 тыс. руб.), но некоторые из переселенцев решили покинуть Мандиоку, не выплатив долга, другие повздорили между собой и даже устроили в фазенде драку, третьи хотели расторгнуть контракт и уйти от Лангсдорфа к другим нанимателям.3 Одно время ученый оказался в тяжелом финансовом положении. Оно осложнялось и тем, что за время отсутствия Лангсдорфа хозяйство Мандиоки пришло в упадок. Кофейная плантация перестала приносить доход. Управляющий фазендой неудачно распорядился произвести на ней новые посадки, заглушившие рост плодоносящих деревьев.4

Лангсдорф был вынужден обратиться за помощью к бразильскому правительству. Испрашивая необходимые суммы, он писал 5 (17) марта Жозе Бонифасиу: «Я создам на моей земле отрасли производства совершенно здесь неизвестные и представляющие большой интерес для этой страны: начну постройку домов, изготовление дощатых крыш, устрою мыловаренную фабрику и т. д.».5

К маю-июню положение в Мандиоке улучшилось. Часть колонистов ушла, но на их место пришли другие. Лангсдорф стал получать от государства денежную компенсацию, составившую в целом почти 4 млн рейсов.6 Позднее ученый не без гордости сообщал в письме к академику К. А. Триниусу, что он является «единственным основателем ныне существующей и многообещающей европейской колонии».7

Сразу начать большие экспедиционные исследования помешали Лангсдорфу и его консульские обязанности. В марте в Рио-де-Жанейро пришли военные шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный», а в июне – корабль «Кутузов». Наконец, причиной задержки отправления в путешествие была и напряженная обстановка в Бразилии. «Важные политические события в этой стране, – писал тогда Лангсдорф Конференции Академии наук, – в некоторой степени помешали моим научным исследованиям».8

Ученый жил то в своем поместье, то в Рио-де-Жанейро. Участники же экспедиции, поселившись в Мандиоке, совершали небольшие поездки по ее окрестностям, главным образом в северном направлении, в сторону провинции9 Минас-Жераис. В это время Лангсдорф значительно расширил свои деловые связи. В мае он принимал в Мандиоке принца-регента, для которого там были

72

построены специальные помещения, а в июле – губернатора провинции Минас-Жераис.

8 (20) июля 1822 г. Лангсдорф обратился к Жозе Бо– нифасиу с письмом, в котором просил его ходатайствовать перед регентом о разрешении начать путешествие.10 Целью участников экспедиции было посещение городка Нова-Фрибургу, основанного в 1819 г. швейцарскими колонистами и расположенного в северо-восточной части провинции Рио-де-Жанейро. Стремление побывать в Нова-Фрибургу, очевидно, определялось интересом Лангс– дорфа к проблеме европейской иммиграции в Бразилию.

В начале сентября Дангсдорф, Рубцов, Рутендас и Менетрие отправились в путь. С дороги они' несколько раз возвращались в Мандиоку и Рио-де Жанейро то из-за плохой погоды, то по другим причинам. Так, 30 сентября (12 октября) путешественники присутствовали на празднествах в честь провозглашения принца-регента Педру императором независимой Бразилии. В первых числах ноября участники экспедиции прибыли в Нова– Фрибургу, а 28 ноября (10 декабря) Лангсдорф был уже в своей фазенде и писал Жозе Бонифасиу о благополучном возвращении.11 Позднее ученый описал это путешествие в донесении от 25 марта (6 апреля) 1823 г. К. В. Нессельроде.12

В сентябре—ноябре 1822 г. русская экспедиция обследовала большой район провинции Рио-де-Жанейро. В целом ее маршрут был оригинален и лишь изредка пересекал территории, описанные в трудах европейских исследователей начала XIX в., например англичанина Д. Мейва.13

В 1823 г. путешественники, к которым в ноябре 1822 г. присоединился Ридель, коллекционировали в окрестностях Мандиоки, бывали на реках Инвумерин, Параиба, в селениях Сумидоуру, Самамбайа, Барра, Виуд и других. В 1823—1824 гг. в Россию были отправлены результаты естественнонаучных сборов, а с ними и рукописи участников экспедиции. Так, 25 августа 1824 г. Конференция Академии наук в числе других рукописных материалов получила труд «Зоологические наблюдения, сделанные в провинции Рио-де-Жанейро в 1822—1823 гг. Г. де Лангс– дорфом и Э. Менетрие» 14 и работу Лангсдорфа «Описание мыши с белым животом».15 Присланные тогда же рукопись Лангсдорфа о путешествии в Нова-Фрибургу и

73

выполненное нм совместно с Риделем описание ряда растений провинции Рио-де-Жанейро до сих пор не обнаружены.16

В первые месяцы 1824 г. началась подготовка к новому путешествию. В феврале Лангсдорф писал мини– стру-секретарю по иностранным делам Л. Ж. де Кар– валью-и-Меллу и просил разрешения отправиться в провинции Минас-Жераис, Сан-Паулу, Гояс, Мату-Гросу и другие.17 Ответ был положительным. Был опубликован специальный указ об оказании содействия Лангсдорфу. «В паспорте, выданном императором, оговорено, что я имею право всюду проходить свободно, мне ничего не надо платить», – писал ученый, имея в виду таможни на границах провинций, переправы через реки и т. п.18 Бразильское правительство имело свои виды на русскую экспедицию. В одной из рукописей Лангсдорф упоминал, что по возвращении должен сообщить Педру I свои замечания о различных хозяйственных преобразованиях в стране.19

Лангсдорф был хорошо осведомлен о результатах исследования Бразилии к концу первой четверти XIX в. Он читал описание путешествий Д. Мейва 1809– 1810 гг.,20 был, как уже упоминалось, лично знаком с В. Эшвеге, предпринявшим экспедицию в 1811—1814 гг., в одном из писем академической Конференции анализировал маршрут Максимилиана цу Вид-Нейвид в 1815– 1817 гг.21 Вскоре после своего прибытия в Бразилию в Мандиоке побывали И. Шпике, К. Мартиус, И. Поль и другие участники австро-баварской экспедиции 1817– 1821 гг. Лангсдорф познакомился с первым томом обширного описания путешествия Шпикса и Мартиуса.22 В 1822 г. ученый встречался с Сент-Илером, вскоре затем уехавшим в Европу.23 В 1823 г. этот французский путешественник опубликовал первую книгу о своих бразильских наблюдениях, которая была известна Лангсдорфу.24 Разрабатывая планы будущей экспедиции в глубинные районы страны, Лангсдорф старался не повторять маршруты своих предшественников.

26 апреля (8 мая) 1824 г. путешественники выступили из Мандиоки и направились на север, в Минас-Же– раис. В составе отряда, кроме Лангсдорфа, были Ридель, Ругендас, Менетрие и Рубцов. Г. Фрейрейс уже не участвовал в экспедиции. Он поселился в Леопольдине – коло¬

74

нии европейских иммигрантов на юге провинции Байя – и там в 1825 г. умер.

С первого дня путешествия Лангсдорф начал вести подробный дневник. Он делал это со свойственной ему тщательностью, тем более что брал из дневника материалы для донесений Нессельроде, а в дальнейшем намеревался написать книгу об экспедиции в Бразилию. Ученый считал, что «в стране, настолько удаленной от нашей, все достопримечательно»,25 и внимательно изучал окружающую действительность. Записывая свои впечатления о виденном, он нередко прямо обращался «к тем, кто будет читать ежедневно и быстро писавшийся журнал».26 «Я твердо решил не ложиться спать, не отметив самое замечательное из событий дня», – писал Лангсдорф.27 Впрочем, каждый участник экспедиции был занят своим делом: составлялись карты пройденного пути, делались зарисовки местности, бытовых сцен, построек, собирались естественнонаучные коллекции, материалы этнографического и статистического характера, производились различные физико-географические наблюдения и т. д.

Спустя восемь дней Лангсдорф и его спутники прибыли в г. Барбасена. Отсюда решено было совершить поездку на запад, к городам Сан-Жуан-дел-Рей и Сан– Жозе и обследовать окружающие их территории. Эта экскурсия заняла около двух недель. 6 (18) июня путешественники снова были в Барбасене. В этот же день Лангсдорф писал Нессельроде: «Мы все здоровы и полны мужества. С каждым днем иптерес к нашему путешествию растет... Географические, статистические и физические наблюдения, интересные коллекции альпийских растений, пернатых —вот результат нашей поездки».28 Далее он сообщал, что намеревается обследовать берега Риу-дас-Помбас, Риу-Доси и других рек, по которым расселялись индейские племена коропо, короадо, пури и ботокудов, посетить главные города провинции и отправиться затем в Гояс, в г. Вилла-Боа, отстоящий от столицы на 200 легуа, то есть примерно на 1000 км. Вместе с тем ученый просил увеличить ассигнования на путешествие на 4 тыс. рублей в год, сообщая, что он вынужден тратить на экспедицию все свое консульское жалование.