Текст книги "Григорий Иванович Лангсдорф"

Автор книги: Борис Комиссаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

89

1825 г. плане путешествия из Мату-Гросу в Пара, а оттуда в Рио-де-Жанейро через северо-восточные провинции страны. Однако перед тем как отправиться дальше, Лангс– дорф намеревался посвятить не менее года исследованию Мату-Гросу.

Огромная и малонаселенная территория этой провинции была в то время почти не изучена. Наиболее весомый вклад в ее исследование внесли три экспедиции. В 1742 г. португалец Мануэл Фелиш де Лима предпринял первое плавание из Мату-Гросу на Амазонку по рекам системы Мадейры. В 1749 г. этот же путь в обратном направлении проделал его соотечественник Фран– сишку Леме. В конце 1810-х гг. Наттерер пересек Бразильское нагорье от верховьев р. Токантинс до верховьев Мадейры, а затем отправился на Амазонку по маршруту Лимы. Таким образом, упомянутые путешественники обратили внимание лишь на западные районы Мату-Гросу.

В первые недели после прибытия в Куябу Лангсдорф не предпринимал значительных поездок, так как нужно было дать людям отдых и привести в порядок коллекции. Кроме того, он с нетерпением ждал Сообщений из Петербурга: ученый знал о смерти Александра I, и его тревожил вопрос об отношении Николая I к экспедиции в Бразилию. Депеша от Нессельроде пришла, видимо, в начале апреля. Она находилась в пути почти год и служила ответом на донесение Лангсдорфа из Иту. Ученый ответил на депешу донесением 13 (25) апреля 1827 г.85 Из него видно, как обрадовался Лангсдорф, узнав, что его тревоги оказались напрасными и экспедицию разрешено продолжать. Это донесение и собранные в последние месяцы материалы обещал доставить в бразильскую столицу отправлявшийся туда богатый местный купец, итальянец Ж. Анже лини. «Он брал с собой по просьбе г-на Лангсдорфа коллекции – большое количество ящиков, наполненных естественноисторическими предметами, разные отчеты и рукописи, наши письма в Рио и в Европу и массу рисунков г-на Тонэя и моих, – писал в своем дневнике Флоранс. – Все было адресовано г-ну Кильхену, вице-консулу России, который должен был разослать письма, а остальное переправить в С.-Петербург».86 Вместе с Анжелини ехала в Рио-де-Жанейро и Вильгельмина, ждавшая тогда четвертого ребенка.

90

В середине апреля участники экспедиции отправились в округ Серра-да-Шапада, расположенный к северо-востоку от Куябы. В селении Гимараэне, находившемся примерно в 20 км от столицы провинции, путешественники решили остановиться и совершать оттуда радиальные поездки. В конце апреля—начале мая Лангсдорф и Рубцов предприняли большую экскурсию на восток от Гимараэнса. Они добрались до селения Коррал-дос-Виадос, пройдя более 150 км. 10 (22) мая Лангсдорф и его спутники совершили еще одну поездку на восток от Гимараэнса, но на этот раз скоро возвратились. Ученый спешил в Куябу, чтобы встретиться с президентом провинции и начать приготовления к путешествию в Пара. 12 (24) мая он, оставив участников экспедиции в Гимараэнсе, уехал.

В Куябе Лангсдорф оставался недолго. До конца июня он и его спутники успели совершить еще экскурсию в местечко Киломбу, расположенное в 30 км к северо– востоку от Гимараэнса и известное своими алмазными разработками. «Я, конечно, страстно хотел рассмотреть месторождение алмазов с геологической точки зрения..., хотел добывать алмазы и попросил место», – писал ученый в дневнике.87

В конце июня все участники экспедиции собрались в Куябе. Новые экскурсии были предприняты в июле и августе. Лангсдорф совершил кратковременную поездку на север в городок Диамантину, расположенный почти в 150 км от Куябы. Туда же на более длительный срок отправились Ридель и Тонэй. Флоранс и Рубцов выехали в западном направлении в Вилла-Марию на р. Парагвай, побывали по пути в фазенде Жакобина, где наблюдали посетивших ее в то время индейцев племени бороро, а затем поднялись по Парагваю до устья р. Жауру.

После возвращения из Диамантину Лангсдорф намеревался отправиться вниз по реке Куяба, но задержался в столице провинции до начала сентября в связи с подготовкой к дальнейшему путешествию, но главным образом из-за большого числа больных, нуждавшихся в неотложном лечении. Искусство Лангсдорфа-врача было хорошо известно в Западной Европе, России, Бразилии. Впоследствии его имя вошло во многие медицинские справочные издания XIX в.88 Естественно, что пребывание ученого в том или ином бразильском городе или селении становилось событием для его жителей, страдавших от почти пол¬

91

ного отсутствия медицинской помощи. Во многих районах центральной части страны Лангсдорф был едва ли не первым европейски образованным врачом. Слух о его приезде распространялся мгновенно, со всех сторон к нему стекались сотни больных – людей самого различного социального положения. Об этой стороне деятельности Лангсдорфа сохранились специальные документы: заметки о способах лечения тех или иных болезней, списки больных и прописанных рецептов и т. д.89 Путешественник писал Нессельроде, что в Куябе к нему обращались люди, страдающие самыми различными болезнями. «Пользуясь своими медицинскими познаниями, я бесплатно лечил больных, – замечал Лангсдорф в дневнике, – заслужил их благодарность, доверие и уважение президента, магистрата и всей провинции».90 Кошта Перейра, сам бывший пациентом Лангсдорфа, в одном из писем ученому весьма высоко оценивал его благородную деятельность.91

4 (16) сентября Лангсдорф со своим чучельником Жуаном Каэтану начал намеченное плавание по р. Куяба. Ученый направлялся в те же места, которые посетил в январе 1827 г., по тогда, в период дождей, жизнь на реке замерла, теперь же, во время сухого сезона, он мог наблюдать быт и хозяйственную деятельность жителей прибрежных районов и пополнить различные коллекции. Во время плавания по Куябе Лангсдорф побывал в фазенде капитана Бенту Пиреша де Миранды, который, как писал ученый в своем дневнике, «первым открыл путь из Диамантину в Пара».92 В конце сентября Лангсдорф, проделав путь в несколько десятков километров, возвратился в Куябу.

Оттуда ученый писал Не^ельроде, что ввиду скорого отбытия в Пара им отправлены в Рио-де-Жанейро много «этнографических достопримечательностей», самые ценные рисунки и естественнонаучные коллекции. Далее он сообщал, что разделит экспедицию на два отряда. Первый, в составе Риделя и Тонэя, отправится из Куябы на запад в городок Вилла-Белла-де-Мату-Гросу на реке Гуа– поре. По рекам Гуапоре, Маморе, Мадейре и Амазонке этот отряд должен будет достичь устья Риу-Негру и там в порту Барра-ду-Риу-Негру (ныне Манаус) ждать других путешественников. Обосновывая такой маршрут Риделя и Тонэя, Лангсдорф замечал, что хотя эти места «старательно обследованы австрийским естествоиспыта-

92

телем и зоологом И. Наттерером, но до сих пор туда не проникал ни один ботаник».93

«Рубцов и Флоранс под моим руководством, – писал далее Лангсдорф в Коллегию иностранных дел, – отправятся в Диамантину, к истокам Парагвая, Куябы, Ари– нуса и других рек, географическое положение которых еще не совсем изучено».94 Затем по рекам Риу-Прету, Аринус, Журуэна и Тапажос ученый предполагал привести свой отряд в Сантарен. Это был еще совершенно не исследованный и, как ясно из письма Лангсдорфа Коште Перейре от 21 мая (2 июня) 1827 г., лишь недавно открытый путь.95 «После прибытия в Сантарен я намереваюсь добраться до главного города провинции Пара и оттуда отправить через Англию в Петербург собранные коллекции и доклад о нашем путешествии, – продолжал ученый. – Я надеюсь получить от президента провинции помощь и сейчас же поспешить вверх по течению Амазонки к устью Риу-Негру, где после 6—8 месячной разлуки рассчитываю встретиться с Ридрлем и Тонэем. Отсюда мы вместе или порознь направимся для исследования Риу– Негру или Амазонки (а может быть, и обеих рек) к границам испанских владений, так что вернемся в Пара (Белен) к концу 1828г.».96 «Амазонка займет весь 1828г.», писал Лангсдорф в то время в одном из писем Кильхену.97 Таким образом, план экспедиции, разработанный в 1825 г., опять несколько изменился: возвращение в Рио-де-Жанейро через северо-восточные провинции откладывалось еще по крайней мере на два года. 27 сентября (9 октября) Лангсдорф снова отправился в Диамантину и к реке Аринус, чтобы сделать необходимые распоряжения для продолжения путешествия, но к концу октября уже был в Куябе.

В последние недели пребывания в столице Мату-Гросу ученый написал сочинение под названием «Труды и исследования, составляющие предмет статистики провинции Мату-Гросу, выполненные в 1826—1827 гг.».98 Это был первый в европейской науке труд по физической и экономической географии Мату-Гросу. Лангсдорф разделил свою рукопись на 18 глав. Цифровой и описательный материал физико-географической части труда, касающийся температуры и влажности воздуха, атмосферного давления, ветров, осадков, ландшафтов, режима рек, свойств почвы и т. д., может быть сопоставлен с данными совре-

7 Б. Н. Комиссаров

93

менной науки. Результаты такого сопоставления будут, по-видимому, очень интересны.

Не меньшее научное значение имеет характеристика экономики Мату-Гросу по данным 1825—1826 гг. Лангс– дорф привел сведения о числе земледельческих и скотоводческих частных и государственных фазенд в округах Куяба и Диамантину, указал их максимальные и минимальные площади, рассказал о методах ведения хозяйства, способах возделывания кукурузы, риса, бобов, хлопка, кофе, маниоки, табака, клещевины. Мы узнаем о площадях, которые были заняты посадками каждой культуры, величине урожаев, ценах на сельскохозяйственные продукты, стоимости земли в провинции. Работа содержит сведения о предприятиях по переработке сахарного тростника (эженьо), годовом производстве рома, сахара, ра– падуры," их средней стоимости, а также суммарных доходах и расходах владельцев этих предприятий. Лангсдорф дал детальную, с привлечением обширных статистических материалов, характеристику животноводства по отраслям: крупный рогатый скот, коневодство, разведение мулов, свиноводство, овцеводство, разведение коз, птицеводство. Он сообщил также об охоте на диких животных и различных пернатых, использовании местной древесины для строительства жилищ, судов, возведения мостов, в ремесленном производстве, составил список, в котором указаны десятки растений, находивших применение в хозяйстве и при лечении различных болезней.

В труде путешественника есть также сведения о водных путях провинции, технике плавания через пороги и водопады, видах и устройстве лодок. Находим мы и данные о числе горнопромышленников и старателей-рабов, установленной для невольников дневной норме добычи золота, количестве драгоценного металла, сданного на переплавку в 1826 г.

В своем труде Лангсдорф дал много практических советов, касающихся совершенствования методов обработки почвы, осушения болот, посадки лесов, рекомендаций, обращенных к населению с целью предотвратить заболевания. Это свойственное ученому стремление немедленно использовать результаты своих наблюдений и изысканий в практической жизни нашло, в частности, отражение и в том, что он направил Коште Перейре ряд докладов об улучшении путей сообщения в Мату-Гросу.100 Они были

94

посвящены исследовапию рек Пикири и Сукуриу, состоянию дорог между Куябой и Диамантину, навигации по р. Аринус.

В дневнике ученого мы находим и план укрепления государственной монополии на добычу алмазов, разработанный им еще в Минас-Жераисе и дополненный в Мату– Гросу.101 По-видимому, план этот был сообщен бразильской администрации. «Генерал-губернатор Сибири, – писал тогда Лангсдорф, размышляя о судьбе своих проектов и вспоминая прошлые путешествия, – пригласил меня пожить продолжительное время в Тобольске и дать ему некоторые сведения о Камчатке и других отдаленных частях Сибири, о которых он мог получить только односторонние сведения от чиновников. Благодаря этому появились различные записки и как результат их изменения, послужившие на благо тех областей, способствовавшие благосостоянию жителей и выгоде государства. Я думал, что в мои зрелые годы, – не без горечи продолжал ученый, – получу благодарность властей Бразилии за то, что обратил их впимание на важность улучшений, но ничего не последовало в ответ на все мои предложения».102

В начале ноября Ридель и Тонэй были готовы отправиться в путь. «В случае моей преждевременной смерти, – писал Лангсдорф Риделю за несколько дней до отъезда, – Вы как можно скорее должпьг добраться до Сантарена, чтобы принять моим именем все бумаги, коллекции, деньги в кредит, сообщить о моей смерти графу Нессельроде, а экспедицию до дальнейшего распоряжения продолжайте, как сумеете, по известному Вам плану».103 9 (21) ноября оба путешественника выехали из Куябы. Спустя две недели из столицы провинции Мату-Гросу выступил и отряд Лангсдорфа [донесение Нессельроде с сообщением об отъезде было написано 20 ноября (2 декабря)].104

1 (13) декабря Лангсдорф и его спутники прибыли в Диамантину – центр добычи золота и алмазов, расположенный в северной части провинции Мату-Гросу. Оттуда путешественники совершили ряд экскурсий в южном и юго-западном направлениях, побывали на мпогих окрестных приисках.

Исследование этих районов было сопряжено с большими опасностями. «... Диамантину со всех сторон окружен горами и лежит в узкой долипе у слияния ручьев

7*

95

Дураду и Диамантину, последний из которых впадает в Парагвай, – писал в своем дневнике Лангсдорф. – Местность считается крайне нездоровой. Здесь, как утверждают, никто не может избежать злокачественной перемежающейся лихорадки... Ландшафт неоднороден – это горная страна, где встречаются значительные возвышенности, холмы и долины. Около многих источников находятся болота, окруженные низкорослыми густыми зарослями. В водах источников – гниющие листья, стволы, плоды, рыбы, крокодилы... От этого возникают вредные испарения, которые заражают все окружающие окрестности».105 «Во всех домах больные..., – отмечал Флоранс. – Жители города страдают множеством недугов, названия которых даже неизвестны медицине».106 Пребывание отряда Лангсдорфа в Диамантину затянулось из-за наступившего периода дождей. «Ручьи и реки превратились в потоки и об отъезде нечего было и думать, – читаем мы в дневнике ученого. – Проводник рассказал мне об опасностях путешествия в такое время, и было бы неразумно уехать, несмотря на предостережения».107

2 (14) февраля 1828 г. Лангсдорф получил письмо Риделя с известием о гибели Адриана Тонэя. После отъезда из Куябы Ридель и Тонэй побывали в Вилла– Марии, затем – в селении индейцев бороро Пау-Секу и 6 (18) декабря 1827 г. достигли городка Вилла-Белла-де– Мату-Гросу, отстоящего примерно на 500 км от столицы провинции. Ридель сообщил, что Тонэй утонул в р. Гуа– порэ, возвращаясь из расположенного неподалеку селения Казалваску.108 После гибели Тонэя, оплакивавшегося всеми участниками экспедиции и, как отмечал Флоранс, даже всей провинцией, Ридель один продолжал путешествие по намеченному ранее плану.

25 февраля (9 марта) 1828 г. Лангсдорф и его спутники выступили из Диамантину на север, к Риу-Прету. Для перевозки огромного экспедиционного багажа потребовалось 96 мулов. По Риу-Прету на четырех лодках путешественники должны были спуститься в Аринус и там начать плавание к Амазонке.

Местность вокруг Риу-Прету таила еще большую опасность для здоровья участников экспедиции, чем болота вблизи Диамантину. «Истоки Парагвая до некоторой степени освобождены от зарослей благодаря добытчикам алмазов, и поэтому они не так заражают воздух, как

96

истоки рек, несущих свои воды в Амазонку, – писал Лангсдорф. – Истоки Риу-Прету, например, окружены густыми, непроходимыми лесами, атмосфера которых насыщена гнилостными испарениями. Эти места боятся посещать даже в сухое время года, а в период дождей .здесь каждый непременно заболевает гнилой горячкой, лихорадкой, тифом. Жертвами этих болезней стали многие сотни людей».109 «Люди, приезжающие на берега Риу– Прету для сопровождения купцов, садящихся на лодки, из страха заболеть опасаются оставаться там даже в течение нескольких часоЧ»,– писал Флоранс.110

На берегу Риу-Прету, в местечке Порту-Велью, находящемся примерно в 25 км от Диамантину, путешественники прожили больше двух недель. Эта задержка, происшедшая, как видно из переписки Лангсдорфа, по вине администрации Диамантину, не оказавшей достаточного содействия экспедиции,111 оказалась роковой для исследователей. В письме от 12 (24) марта 1828 г. военному губернатору провинции Мату-Гросу А.-Ж. да Кошта Га– гвиану ученый писал, что в команде его лодок уже восемь больных.112 Кроме того, занемогли Рубцов, Флоранс, чучельник Каэтану, слуга Лангсдорфа Жуан.

Лодки экспедиции отплыли из Порту-Велью лишь 19 (31) марта. «Мы покинули место, которое можно назвать не иначе, как чертовой дырой», – писал в этот день Лангсдорф.113 Короткое плавание но Риу-Прету было очень сложным и опасным. Путь лодкам часто преграждали упавшие деревья. На следующий день Лангсдорф и его спутники достигли р. Аринус, а 21 марта (2 апреля)1, как отметил в своем дневнике ученый, «распрощались с населенной частью провинции Мату-Гросу».114 В конце марта у Лангсдорфа начались сильные приступы лихорадки. Число заболевших в отряде быстро возрастало.

С 30 марта (11 апреля) по 9 (21) апреля путешественники жили в селениях индейцев апиака. Несмотря на ухудшавшееся с каждым днем состояние, Лангсдорф продолжал наблюдения, регулярно и с прежней требовательностью к себе делал записи в дневнике. «Я не мог [вчера, – Б. /Г.] из-за начавшегося приступа перемежающейся лихорадки сделать свои ежедневные заметки, – писал он 30 марта (11 апреля), – и пишу сейчас неохотно, потому что часто уже на следующий день забываешь идею предыдущего и не можешь отличить свой

97

собственный опыт от того, что узнал понаслышке».115 Лихорадка быстро истощала силы Лангсдорфа. Он замечал в1 дневнике, что передвигается уже «при помощи палки и сопровождающего, медленно, шатаясь, как глубокий старик».116 «Начальник экспедиции, несмотря на болезнь свою, неусыпно пекся о здоровье каждого, – вспоминал позднее Рубцов, – и по приходе к жилищу индейцев, видя, что старания его больным мало помогали, то таковое положение заставило Григория Ивановича Лангсдорфа при всей жестокости болезни его много беспокоиться, а через то, как кажется, он делался слабее».117 И (23) апреля экспедиция достигла р. Журуэна, а в течение следующих трех дней ее участники вновь находились в селении индейцев апиака – последнем на их пути.

В конце апреля путешественники продолжали спускаться по Журуэне. Из 34 человек, входивших в отряд, были здоровы лишь 15, а из них только 8 не болели ранее лихорадкой. «Г-н Лангсдорф и Рубцов продолжали сильно хворать, – писал впоследствии Флоранс. Они были так слабы, что не могли выбраться из гамаков и совсем потеряли аппетит. Ежедневно в один и тот же час возвращался озноб, которому предшествовали такие сильные приступы лихорадки, что заставляли их издавать прерывистые стоны и судорожно корчиться, отчего даже качались деревья, на которых были подвешены гамаки, москитники и павесы. Я видел, как на высоте 40 ладоней дрожали листья этих деревьев', стволы которых были сантиметра 33 в диаметре».118 Мучения путешественников увеличивали язвы, образовывавшиеся на открытых частях тела от укусов насекомых.

В конце апреля участников экспедиции постигли серьезные неудачи. При спуске в воду с крутого каменистого берега одна из четырех лодок была разбита в щепки, другая значительно повреждена. Пришлось сделать почти двухнедельную остановку для изготовления новой лодки. 26 апреля (8 мая) путешественники стали лагерем в лесу, на берегу реки Журуэна. «Болезни, превратившие нас в настоящие привидения, пиоенс,119 мешавшие нам отдохнуть днем, москиты, беспокоившие нас ночью, беспрерывный дождь, от которого промокли даже гамаки в палатках, пища, добываемая охотой и рыбной ловлей, – все это делало наше положение очень тяжелым», – писал Флоранс,120 Вести дневник Лангсдорф уже

98

почти ne мог. Его болезнь быстро прогрессировала. «С 24 апреля я большей частью лежал без памяти в фантастических сновидениях», – отмечал он 1(13) мая.121 Запасы продовольствия подходили к концу. «Время для охоты плохое, – писал Лангсдорф в дневнике спустя два дня, – убита едва ли одна птица. Спугнули несколько обезьян, так что все мы теперь страдаем не только от болезни, но и от голода. Много говорили об обилии рыбы, но команда занята на работах, а больные почти ничего не могли поймать. Так что мой больные остались необеспеченными. Рис – это наша главная пища».122

8 (20) мая участники экспедиции были готовы к дальнейшему плаванию. «Обрушившиеся дожди нарушили весь покой, – писал в этот день Лангсдорф. – Мы намереваемся теперь идти в Сантарен. Наша провизия убывает на глазах, мы должны стараться ускорить наше движение. Мы должны еще перейти водопады и многие другие опасные места на реке. Если захочет бог, мы сегодня продолжим наш путь. Провизия уменьшается, но мы еще имеем порох и дробь».123

На этом записи ученого оборвались. Его 26-я дневниковая тетрадь осталась незаконченной.124

«Здесь впервые обнаружилось несчастное состояние, в которое впал г. Лангсдорф, – писал позднее Флоранс, – потеря памяти о недавних событиях и полный беспорядок мыслей – следствие перемежающейся лихорадки».125 В донесении в Коллегию иностранных дел, отосланном из Пара в октябре 1828 г., Рубцов рассказывал о том времени: «Григорий Иванович день за днем становился хуже, и я даже не имел надежды прибыть с ним в город Сантарен. Он, чувствуя то же самое, призвав меня, объявил, что жизнь его непродолжительна, препоручив мне заниматься в его должности и все вещи, принадлежащие к натуральной истории, отослать в С.-Петербург. Через несколько дней начал он мешаться в разуме».126

После случившегося нельзя было и думать об осуществлении намеченных ранее путешествий. Из записок Флоранса видно, сколь обширны были планы экспедиции, получившие после отъезда чиз Куябы новые существенные черты. «Мы предполагали, – писал художник, – подняться вверх по Амазонке, по Риу-Негру, через естественный канал Касикьяре, соединяющий Амазонку и Ориноко, перецравиться в Ориноко, посетить Каракас,

99

спуститься вниз по Ориноко до океана, побывать в Гвиане, затем возвратиться в Пара и направиться в Рио-де-Жа– нейро, исследуя по пути прибрежные провинции Бразилии, лежащие к северу от столицы. Возможно, что мы избрали бы другое направление, например отправились бы в Перу или в Чили...».127 Эти сообщения Флоранса подтверждаются им в разных частях его записок и согласуются с рядом других документов. Так, художник упоминал, что Лантсдорф касался вопроса о путешествии по Касикьяре в переписке с английским исследователем У. Бёрчеллом.128 Сведения об * этом мы находим и в письме самого ученого Кильхену от 17 (29) января 1828 г. из Диамантину.129 В донесении Нессельроде от 1 (14) апреля 1828 г. Кильхен писал, что Лангсдорф просил его достать паспорта для путешествия за пределы Бразилии, и в частности по Ориноко.130 Интерес руководителя экспедиции к Перу и Чили тоже имел историю – о желании посетить эти страны Лангсдорф писал Нессельроде еще в апреле 1824 г.131

Теперь, однако, единственной целью путешественников было добраться до Рио-де-Жанейро. Можно предполагать, что в конце мая 1828 г. их лодки вошли в реку Та– пажос. Флоранс – единственный, кто продолжал вести дневник, – не указывает точной даты: изнуренные болезнями участники экспедиции потеряли представление о времени. Вскоре они достигли так называемой «спокойной воды», оставив позади 33 порога и два больших водопада. «Наше плавание от Риу-Прету состояло из исключительных опасностей, неслыханного труда, ловкости и счастливых случайностей», – писал Флоранс.132 Впервые осуществленное комплексное изучение Бразильского нагорья и пересечение его с исследовательскими целями по речным системам верхней Параны, верхнего Парагвая и Тапажоса было научным подвигом Лангсдорфа и его спутников. После отплытия из фазенды Кама– пуан участники экспедиции, учитывая расстояние, пройденное Риделем после гибели Тонэя, преодолели более 7.5 тыс. км.

6 (18) июня путешественники встретили шхуну, шедшую в Сантарен, и на ней продолжили плавание. Через две недели они достигли Амазонки. Рубцов срочно послал за Риделем в" Манаус. Состояние Лангсдорфа. оставалось тяжелым. Рубцов тоже страдал от приступов лихорадки

100

и даже не мог ходить без посторонней помощи. 4 (16) сентября участники экспедиции на торговом корабле прибыли в Пара (Белен), где решено было ждать Риделя.

Между тем в Петербургской Академии наук больше года не имели никаких сведений о Лангсдорфе. 20 июля 1828 г. комитет правления Академии обратился в коллегию иностранных дел с вопросом, жив ли ученый. Однако и Нессельроде получил в то время лишь донесение от 13(25) апреля 1827 г. К концу 1828 г. в Петербурге, видимо, все еще оставались в неведепии относительно судьбы экспедиции. 20 декабря 1828 г. министр финансов Е. Ф. Канкрин обратился к К. В. Нессельроде с предложением санкционировать прекращение ассигнований на путешествие с 1 января 1830 г. В своем письме он сообщил, что с 21 июня 1821 г. на экспедицию потрачено 246247 рублей.133 Нессельроде согласился с мнением министра финансов.

В начале января 1829 г. в Пара прибыл Ридель. «Он заболел на Риу-Мадейре и выстрадал не меньше нас», – писал Флоранс.134 Ридель прошел по намеченному маршруту, а в сентябре 1828 г. предпринял плавание вверх по Риу-Негру.

12(24) января на зафрахтованном бразильском бриге «Дон Педру I» путешественники отплыли в Рио-де-Жанейро. Плавание продолжалось больше двух месяцев. Оно осложнилось плохой погодой и тем, что капитан брига едва не посадил его на мель вблизи побережья провинции Мараньян. «В продолжение вояжа морской воздух Григорию Ивановичу был полезен, – сообщал позднее Рубцов Нессельроде, – ж/ все, что случилось с ним прежде сего путешествия, [он] обстоятельно рассказал, но что касается с 3-го сентября 1825 г.135 до сего времени ничего не помнит. Случаясь иногда говорить об оном, всегда отвечал, [что] ничего не помнит... Не можно надеяться (как по старости его лет), чтобы мог быть в прежнем разуме».136 «Болезнь такова, – писал о состоянии Лангсдорфа Флоранс, – что не позволит когда бы то ни было в дальнейшем путешествовать с научной целью».137

14(26) марта 1829 г. участники экспедиции прибыли в Рио-де-Жанейро. Лангсдорфа ждали там его старший сын Карл, уже четвертый год слушавший курс математики в местной военной академии, и Вильгельмина с сы¬

101

новьями Георгом, Генрихом Эрнстом, Вильгельмом и Генрихом, родившимися в 1822, 1823, 1824 и 1827 гг. Манди– ока по просьбе Лангсдорфа была еще в 1827 г. продана государству за 18.3 млн рейсов (около 18.3 тыс. рублей).138 В письмах Кильхену из Куябы от 23 июня (5 июля) и 24 июля (5 августа) 1827 г. ученый благодарил его за содействие в продаже фазенды и сохранении в ней для него «квартиры».139 Однако в письме вице-консулу от 24 октября (5 ноября) того же года Лангсдорф просил снять для него усадьбу с жилым домом.140 Ко времени возвращения путешественника его семья, вероятно, жила в такой снятой близ Рио-де-Жанейро усадьбе.

10(22) апреля 1829 г. Лангсдорф отправил Нессельроде донесение, в котором сообщал, что из-за болезни не может представить отчет об экспедиции. Он просил дать разрешение Риделю и Флорансу продолжить путешествие для того, чтобы выполнить намеченные планы. Тут же приводились сведения о необходимых для этого суммах: 4 тыс. руб. единовременно для покупки вьючных животных, инструментов и т. п. и по 6 тыс. руб. ежегодно.141 6(18) мая Лангсдорф просил Нессельроде об отпуске для лечения в Европе.142 6 сентября Николай I удовлетворил просьбу ученого. Лангсдорф узнал об этом из депеши Нессельроде от 2 октября,143 где, в частности, сообщалось, что вопрос об экспедиции Риделя будет решен после его прибытия в Россию.

Как уже отмечалось, материалы экспедиции отсылались в Петербург с начала 20-х годов. Последние их партии привезли в 1829 г. Рубцов и в 1830 г. Ридель (первый доставил 32 ящика, второй —84). Некоторые рукописи путешественников переслал в Россию с дипломатической почтой первый русский посланник в Бразилии Ф. Ф. Борель (барон Паленца).

Коллекции, составленные Лангсдорфом и участниками его экспедиции, явились ядром южноамериканских собраний академических музеев России. Обширные энтомологические, герпетологические, ихтиологические,144 орнитологические 145 сборы, чучела млекопитающих, более тысячи живых растений, гербарий почти в 100 тыс. экз. (один из самых полных в мире гербариев тропической флоры), образцы минералов, около ста этнографических предметов, несколько сот рисунков, десятки карт и планов, более двух тысяч листов рукописей (дпевников, тру¬

102

дов, архивных документов, писем), содержащих сведении по географии, ботанике, зоологии, экономике, статистике, истории, этнографии, лингвистике и другим отраслям знаний,– таков был итог этого путешествия. Гербарные образцы Лангсдорфа и Риделя послужили для установления примерно 15% видов бразильской флоры. К. Мартиус, Дж. Радди и другие ботаники назвали в честь Лангсдорфа несколько родов и около 30 видов растений.146

Непреходящую ценность представляют материалы экспедиции по социально-экономической и этнической истории Бразилии, исторической, экономической и физической географии, статистике, языкам индейских племен и многие другие.147 Ведь племена, которые наблюдали Лангсдорф и его спутники, давно не существуют, изменились ландшафты, запечатленные на рисунках художников экспедиции. В коллекции, собранной ученым, широко представлены документы эпохи рабства в Бразилии; они стали особенно ценными после 1888 г., когда в этой стране был издан специальный декрет об уничтожении подобных материалов.

Обработать коллекции и дневники Лангсдорф, разумеется, не смог. Не сделали этого и другие участники экспедиции. Л. Ридель до 1836 г. состоял в Рио-де-Жанейро на русской службе, много путешествовал и коллекционировал для Петербургского ботанического сада. Он умер в Бразилии в 1861 г. Там же умер в 1879 г. и Э. Флоранс. Э. П. Менетрие и Н. Г. Рубцов, хотя и прожили долгие годы в Петербурге (первый умер там в 1861 г., второй – в 1874 г.), были далеки от того, чтобы заняться обработкой архива экспедиции, в которой принимали участие в молодости.

Весной 1830 г. Лангсдорф с семьей покинул Рио-де– Жанейро. В августе он был в Антверпене, где у Виль– гельмины родился пятый сын – Адольф, а в октябре – в Великом герцогстве Баденском, в небольшом курортном местечке близ Раштатта, откуда было отправлено последнее из его донесений Нессельроде.148 Затем Лангсдорф переехал в Лар, где в 1827 г. умер его отец и продолжал жить его сводный брат – виноторговец Вильгельм Генрих. Наконец семья Лангсдорфов окончательно обосновалась во Оренбурге.