Текст книги "Карл XII, или Пять пуль для короля"
Автор книги: Борис Григорьев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц)
Борис Николаевич Григорьев
КАРЛ XII, или пять пуль для короля
ПРЕДИСЛОВИЕ
Карл XII настолько прочно вошел в русскую историю и русское сознание, что, когда речь заходит о Северной войне или о деяниях царя Петра I, мы автоматически вспоминаем и о короле Швеции, и о его подданных, которые «погорели» под Полтавой. В России сложился свой стереотип Карла XII, и вряд ли ошибусь, если предположу, что образ этот связан у нас в основном с отрицательными ассоциациями. Автор не видит в этом ничего дурного и страшного – враги России нашим национальным сознанием и не могли восприниматься иначе. Царя Петра I в Швеции тоже изображают далеко не положительным героем.
Несмотря на широкую известность неординарной, грандиозной личности Карла и на обилие легенд и мифов, в России о нем до сих пор не появилось ни одной подробной монографии. Автор, большую часть своей жизни специализировавшийся на Скандинавии, не будучи профессиональным историком и не преследуя никаких амбициозных научных целей, решил как-то восполнить этот пробел. О Карле XII все уже сказано и написано, причем одно только перечисление статей и монографий о нем составило бы отдельный фолиант. Автор поставил перед собой скромную, но от этого не менее ответственную задачу: попытаться обозреть и обобщить хотя бы часть литературы о Карле XII и донести ее содержание до российского читателя.
Вполне естественно, что наибольшее количество материалов о «солдатском» короле Швеции вышло в самой Швеции. Историография Карла XII явилась сильным толчком для развития шведской исторической науки в целом, а сама тема в XIX—XX веках послужила поводом для жарких дебатов, отзвуки которых не умолкают и в наше время. Шведские карломаны в пристрастиях к своему герою разделились на две школы: «старую», описывавшую его в основном с критических позиций (А. Фрюкселль, Ф. Ф. Карлссон), и «новую», возникшую в первом десятилетии прошлого века и выступившую с апологией его деяний и подвигов (К. фон Саров, X. Ерне, А. Раппе, А. Стилле). Кипевшие в Швеции вокруг Карла XII страсти по своему накалу и размаху можно лишь сравнить с тем, что происходило и продолжает происходить у нас вокруг фигур Ленина или Сталина: критики, не оставляя на его делах камня на камне, называют его скандинавским гунном и разрушителем шведского великодержавия, восторженные почитатели – военным гением и самым великим королем Швеции. Автор не считает возможным вмешиваться в эту полемику и свою главную задачу видит в том, чтобы, абстрагируясь от всяких научных и псевдонаучных концепций, попытаться почувствовать в Карле реального человека со всеми его положительными и отрицательными чертами характера. Насколько это удалось сделать – судить читателю.
Споры историков развернулись вокруг следующих вопросов и тезисов:
1. Было ли решение короля после Нарвы войти в Польшу, а после Польши – в Россию стратегическим просчетом?
2. Оправдано ли с военной и политической точки зрения длительное «сидение» короля в Турции?
3. Являлся ли Карл талантливым стратегом и полководцем?
4. Любил ли он войну ради самой войны?
5. Карл XII все делал правильно, но: а) ему не повезло; б) его подвели генералы; в) во всем виноват его отец Карл XI, наживший себе врагов неумеренной захватнической политикой; г) виновата Европа, не поддержавшая короля Швеции.
6. Было ли шведское великодержавие и господство на Балтике и без «содействия» Карла XII обречено на угасание?
Шведский классик А. Стриндберг, поклонник А. Фрюкселля, активно вмешался в эту литературно-политическую борьбу, вспыхнувшую с новой силой накануне Первой мировой войны. Имя «последнего викинга» Скандинавии пытались прикрепить на свои знамена шовинисты, милитаристы и пангерманисты, провозгласившие борьбу со «славянской опасностью с Востока». Отношение классика шведской литературы к Карлу XII было сугубо отрицательным: он хвалил Карла XI, его отца, но считал, что «...сын был иного толка – скрытный, властолюбивый до болезненности и воинственный до сумасшествия». Чтить своих государственных деятелей, писал он, прекрасно, но «...обожествлять Губителя Страны могут позволить себе только сумасшедшие или люди, находящие в этом особый интерес». Особенно А. Стриндберга возмущало укоренившееся представление о Карле XII как об Александре Македонском Севера. «Александр распространял просвещение между варварами, поступая как ученик Аристотеля, – писал он, – в то время как наш безбородый Лангобард совершал лишь грабительские походы... Карл XII был призраком, восставшим из гуннских могил, готом, которому было необходимо вновь сжечь Рим, Дон Кихотом, освобождавшим каторжников, заковывавшим при этом собственных подданных в железо, забивая их в кровь».
Представители «ново» школы, наоборот, безоговорочно принимают Карла таким, как он есть, считают все его дела целесообразными и для Швеции полезными, высоко ценят его полководческие способности, оправдывают его ошибки и просчеты. К примеру, Р. Хэттон, автор монументального труда о короле Швеции, полагает, что в своих деяниях он «...прежде всего руководствовался заботой о всестороннем благосостоянии своей страны». Современный шведский историк и политик С. Уредссон считает такую оценку шокирующей и замечает: «Поразительно, что никто до сих пор не взялся проанализировать саму базу, на которой возникла так называемая “новая” шведская историческая школа —страх и презрение к России, к русски».
Один из первых иностранных биографов и апологетов Карла Вольтер был в восторге от его личности. У. Черчилль, вспоминая о своем предке времен Северной войны, полководце герцоге Марлборо, предосудительно отзывался о Карле XII, который «не признавал иных законов, кроме собственных прихотей». Английский историк Дж, Маколей Тревеньян (1876—1962), сравнивая царя Петра с королем Карлом, писал, что «Петр при всей своей дикости был государственным деятелем, в то время как Карл XII – всего лишь воином и притом не мудрым». Советский историк Е. Тарле, следуя критической русской исторической традиции, также невысоко ценил Карла XII как государственного человека.
Предметом спора являются и полководческие способности Карла. Одни считают, что он «...не был Александром, но смело мог быть первым солдатом в своей армии» и что действия его на полях сражений являются типичным образцом «авантюристической стратегии» (Леер, Герье). Другие, наоборот, видят в нем выдающийся талант военачальника, которого отличали «...ясная и холодная логика при выработке планов, твердая последовательность при их выполнении, методичная оценка... препятствий, осторожное уклонение от них, пока это возможно... тщательная подготовка боевых действий и смелая, энергичная прямая атака, когда это необходимо» (Стилле),
«Особый интерес» к личности Карла XII проявляли нацисты гитлеровской Германии, считая короля Швеции своим идейным предшественником, поднявшим меч против «славянских варваров» на Востоке. Министр иностранных дел Германии Риббентроп, отчитывая шведского поверенного в Берлине за то, что Швеция не присоединяется к «Антикоминтерновскому пакту», утверждал, что у шведов иссяк «дух Карла XII». Руководствуясь «особым интересом», известный немецкий историк О. Хайнтц, оставивший после себя трехтомный труд о короле Карле и его времени, тоже не смог удержаться от неуклюжей попытки оказать услугу министерству пропаганды Геббельса и назвал короля спасителем европейской цивилизации от «славянской угрозы».
В вопросе, был Карл хорошим или плохим королем, верх одержали представители «новой» шведской школы, но, как выразился С. Уредссон, она нисколько не научней старой, а всего лишь более лояльна к Карлу XII. И та и другая школы представляют в свою пользу многочисленные и убедительные аргументы и доказательства. И те и другие не оспаривают того факта, что Карл XII был великим шведом, но все дело упирается лишь в самую «малость» – в их интерпретацию. Большой интерес в этом смысле представили последние работы современных шведских историков П. Энглунда и Б. Лильегрена, которые сумели подняться над утвердившимися в шведской историографии мифами о Карле XII и дать в своих трудах беспристрастный образ его как человека.
С учетом вышесказанного, задача автора не была такой уж простой, и при выборе исходного материала для книги необходимо было проявлять известную деликатность и осторожность. Пришлось ограничиться использованием трудов наиболее известных и беспристрастных, на взгляд автора, биографов короля, чтобы по возможности представить на суд читателя разные точки зрения и различные подходы европейской историографии к отображению событий Северной войны и при характеристике их участников. Естественно, определенный элемент субъективности при таком подходе к изображению нашего героя остался, за что каждый читатель имеет право критиковать автора.
В тексте читатель столкнется с тем, что фамилии и имена знакомых ему исторических личностей и некоторые географические названия появятся в новом написании. Автор делает это намеренно, пытаясь приблизить их русский вариант к нормам произношения на языке оригинала (не «Левенгаупт», а «Левенхаупт», не «Рос» или «Роос», а «Рууе», не «Розен», а «Росен», не «Горн», а «Хорн», не «Алларт» или «Галларт», а «Халларт», не «Боур», а «Бауэр», не «Гилленкрок» или «Гюлленкрок», а «Юлленкрук», не «Шония», а «Скония» и т. д. Впрочем, рядом с новым названием или наименованием в скобках будет приведен также и принятый русской переводческой традицией вариант.
Определенную трудность представляет датировка событий. Дело в том, что в Швеции до 1700 года действовал юлианский календарь – старый стиль, в то время как многие европейские страны перешли уже на григорианский, новый стиль. Разница между ними в XVIII веке составляла 11 дней. С 1700 года в Швеции решили перейти на свой новый стиль летоисчисления, но в суматохе войны забыли учесть существование 29 февраля в високосные годы, и в результате возникла путаница: в 1700—1712 годах Швеция шла на 1 день впереди юлианского и на 10 дней позже григорианского стиля. С 1 марта 1712 года страна по указанию Карла XII опять вернулась к старому стилю и с этих пор отставала от нового стиля на 11 дней. Соответственно этому датировка событий у шведских историков не совпадала с их датировкой у немецких, английских и русских авторов. Всю эту путаницу усугубило и другое обстоятельство: многие авторы все даты привели в соответствие с современным григорианским календарем с учетом того, что в наше время разница между старым и новым стилем составляет уже 13 дней!
Автор данной книги в целях единообразия пытался все даты приводить по григорианскому стилю, а даты из русской истории – указывать рядом в скобках,
В заключение автор благодарит всех, кто помогал ему делать эту книгу: сотрудников В ГБ ИЛ им. М. И. Рудомино, ГПИБР, А. А, Галкина и верного и надежного спутника, Друга и жену Наташу. Особую признательность автор выражает доктору исторических наук, профессору Е. В. Анисимову за весьма ценные советы и замечания.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МОЛОДО-ЗЕЛЕНО
Глава первая ДЕТСТВО
Герман Израэль. Ты так молод, но ужасно умен, сынок!
А. Стриндберг. Густав Васа
Начнем издалека.
В каждом из нас сидит далекий или близкий предок, и что бы там ни говорили, наследственность если не наполовину, то на добрую треть определяет черты характера человека. Благоприобретенные качества ложатся на наследственные черты, как на матрицу, и получается личность.
Род Карла XII происходит из Южной Германии – из Баварии, Пфальца и Эльзаса – и стал княжеским еще во времена Барбароссы. Потомок этого рода, владетельный князь Клеебурга в Эльзасе, пфальцграф Йохан Казимир в 1613 году в познавательных целях предпринял поездку в Швецию, которая получила многочисленные последствия, включая написание этой книги. Пфальцграфу Швеция понравилась, и он избрал ее в качестве постоянного местожительства. Йохан Казимир влюбился в сестру короля Густава II Адольфа Катерину и вскоре женился на ней.
Как пишет шведский современный историк Ф. Г. Бенгтссон, «...пфальцская кровь оказалась на редкость удачной и, несмотря на предшествующие столетия ее разжижения, еще нерастраченной, по своей свежести абсолютно превосходя скромное качество этого продукта у среднестатистического германского княжеского рода тех времен. Йохан, а потом Юхан Казимир был разумным и добросовестным человеком, основательным кальвинистом, внимательным отцом семейства и хорошим хозяином. У шведской королевской семьи были все основания считать его женихом сомнительным, но он быстро рассеял ее сомнения, выложив в качестве подарка невесте 50 тысяч риксдалеров, давая понять, что княгине Клеебургской не придется сидеть на хлебе и воде».
В результате смешения с кровью Васа, продолжает Бенгтссон, появился десятый по счету Карл Густав, зять Карла IX, наследовавший королеве Кристине, добровольно отказавшейся от трона. Карл X молниеносно включил все дремавшие в нем колесики и пружины так удачно устроенного пфальцского наследственного механизма. В результате получились слегка бурная витальность, сублимированный до уровня гения драгунский полковник и личность, лихорадочно сжигающая свою свечу жизни с обоих концов и с трудом сдерживавшая свою натуру от вырывавшихся наружу множества идей в вихре военных походов, жизненных пертурбаций и сумасшедших рискованных игр. Способный военачальник, дальновидный государственный деятель, неутомимый реформатор, он расширил территорию королевства до максимальных ее пределов, включив в него Финляндию, Ингерманландию (Ингрию), Лифляндию, Эстонию, переднюю Померанию, города Штеттин, Висмар, Бремен, остров Рюген и кое-что еще из норвежской земли. Он умер в возрасте 38 лет, не успев завершить начатого дела и оставив после себя шестилетнего сына, будущего короля Карла XI.
Некоторое сдерживание всех этих качеств можно было бы ожидать от добавки ольденбургской крови, и оно произошло. От брака Карла X Густава с Хедвиг Элеонорой Голштейн-Готторпской в 1625 году появился на свет шведский король Карл XI, на котором, как пишет Ф. Г. Бенгтссон, нейтрализующий эффект Ольденбургского дома был виден довольно отчетливо. Мышление стало мелкобуржуазным, авантюризм улегся окончательно, изгибы характера распрямились. Но никакого ослабления духовной ткани, однако, не произошло, а удивительные ресурсы воли, способность к активным действиям и редкостная самодисциплина, несмотря на неблагоприятные обстоятельства – потеря отца в раннем детстве, суровое отношение матери, безалаберное воспитание, бессистемное образование и наследование раздираемой противоречиями страны, – преодолели все преграды.
Темперамент тем не менее бурлил и легко выплескивался через край; палка и кочерга стали подручными средствами сугубо устного управления государством, но это не помешало стать Карлу XI одним из лучших королей Швеции. Отсутствие выдающихся полководческих способностей, при наличии минимума необходимых, компенсировалось верностью государственным интересам и неуклонным следованием заветам отца и деда – быть всегда впереди, во главе войска или народа, а хозяйственная жилка пфальцского рода позволила превратить Швецию в образцовое и уважаемое всеми государство. Впрочем, короля мало кто уважал, еще меньше любили, но зато все боялись.
У Карла XI, пострадавшего, как и Иван Грозный, в малолетнем возрасте из-за своеволия вельмож, от времен опекунства остались самые тяжкие воспоминания. Вступив на трон, он повел с дворянской аристократией беспощадную борьбу на подрыв ее влияния. Некоторых из бывших членов опекунского правительства, отличившихся особыми злоупотреблениями, он привлек к ответственности. Окружив себя способными чиновниками и министрами, он навел порядок в финансах и укрепил внутреннее и международное положение Швеции. Он придерживался спартанского образа жизни, трудился день и ночь и следил за тем, чтобы все колесики государственного механизма работали точно и безошибочно. Рассказывают, что даже в день своего бракосочетания король не отступил от ежедневного распорядка, а встал в 4 часа утра и отправился инспектировать полки.
Основная задача честолюбивого Карла XI заключалась в том, чтобы навести порядок в стране, искоренить «канальство» чиновников и создать идеальный бюджет. Он провел в 1686 году церковную реформу, заставив клир больше работать на государство, прекратил в стране «охоту на ведьм», реорганизовал армию, оздоровил и развил экономику, ограничил власть аристократии и предоставил возможность участия в риксдаге крестьянам, духовенству и купечеству. При нем главным мерилом человека стало не его происхождение, а его способности и заслуги перед короной. Он был грубым и деспотичным человеком, но, вероятно, Швеция тогда заслуживала такого правителя.
Религия для Карла XI не являлась символом моды или частью традиционной церемонии, а была предметом внутренней необходимости. Грубый и замкнутый, избегавший наслаждений и удовольствий жизни, склонный к физическому напряжению, он как правитель жизнь свою проводил не в дворцовом кабинете, а большей частью в седле, в санях, на войсковых учениях или на охоте. Когда подошло время, он женился на датской принцессе Ульрике Элеоноре, сестре короля Кристьяна V, но вовсе не для того, чтобы «...давать Нам советы по государственным вопросам, а для того, чтобы рожать Нам детей». Впрочем, замечает Р. Хэттон, брак этот был вполне благополучным и счастливым, и супруги любили друг друга – каждый по-своему. Достаточно убедительно пишет об этом и современный шведский историк Бенгт Лильегрен: брак по расчету, несмотря на разницу интересов, превратился в крепкий семейный союз.
Шведский двор, планируя женитьбу молодого Карла XI, преследовал в первую очередь политические цели и выбрал ему в жены датскую принцессу. Этим Стокгольм желал сгладить острые углы застарелой вражды с Копенгагеном. Помолвка Карла и Ульрики Элеоноры произошла в 1675 году, но потом разразилась война в Бранденбурге и начались военные действия между шведами и датчанами в Сконии (так называемая Сконская война), завершившиеся поражением датчан в 1676 году под Лундом. Датский двор захотел расторгнуть помолвку, но этому неожиданно воспротивилась невеста, не пожелав никоим образом нарушить данное жениху слово. В 1679 году между Данией и Швецией был заключен мир; Карл XI, тоже человек слова, возобновил сватовство, и брак свершился.
Карл XI не любил пышных и дорогих церемоний и для свадьбы выбрал поместье Скотгорп, что на стыке провинций Халланд и Сконе. Когда Ульрика Элеонора прибыла в Скотгорп, жених был на охоте. Через полчаса он появился, и молодые впервые увидели друг друга. Свидание длилось всего четверть часа, и скромный, стеснительный швед ускакал инспектировать армию. Свадебной церемонии король уделил намного больше времени: 17 мая 1680 года в одиннадцать часов вечера его обвенчали, в два часа ночи, после свадебного обеда, молодые удалились в свои покои, а в четыре часа Карл XI уже был на ногах и занимался государственными делами. «Моей супругой стала принцесса, личность, добродетели и, кроме того, непринужденные манеры которой несказанно радуют меня...» – написал он своей тетке, королеве Кристине, в Рим.
По сравнению со своей голштинской свекровью, вдовой Карла X, Ульрика Элеонора была определенно наделена добродетелями и некоторыми способностями. Это была набожная, хорошо воспитанная и скромная женщина, отличная мать, доброго и веселого нрава человек, и ее авторитет при дворе был очень высок. Она любила искусство и литературу, обладала непосредственной, великодушной и щедрой натурой. Ей пришлось приспосабливаться к мужу, для которого литература не существовала вовсе, а в искусстве он любил лишь картины, на которых были изображены дикие звери. К тому же Карл XI был скуп и обладал грубым и вспыльчивым нравом. Ульрике Элеоноре пришлось также выдерживать все перипетии подковерной борьбы со свекровью, королевой-матерью Хедвиг Элеонорой, в пику Дании постоянно продвигавшей интересы Готторп-Голштинии и невзлюбившей невестку с первых же дней ее появления при дворе. К тому же королева-мать официально занимала в королевстве второе почетное место после сына, и королева Ульрика Элеонора была должна довольствоваться лишь третьим местом. Все иностранные дипломаты должны были наносить визит сначала матери, а потом уж супруге Карла XI.
Временами датско-голштинские противоречия в королевской семье достигали такого накала, что выплескивались за стены дворца, и Карлу XI приходилось брать чью-либо сторону (чаще всего матери), лично вмешиваться в конфликты или вводить запрет на гласность. Впрочем, молодая королева предпочитала со свекровью не связываться и удалялась в свой любимый Карлбергский дворец. По природе хрупко сложенная, болезненная, она обладала значительными внутренними резервами, сумела выстоять в этой борьбе и в течение шести с половиной лет родить семерых детей, что, вероятно, пагубно отразилось на ее здоровье и способствовало ее скорой кончине [2]2
Хедвиг (Ядвига) София (1681), Карл (1682), Густав (1683), Ульрик (1684), Фредрик (1685), Карл Густав (1686) и Ульрика Элеонора (1688).
[Закрыть]. Из пяти сыновей четверо умерли в младенческом возрасте – даже для обычных шведов того времени это был слишком высокий процент смертности. В живых остались две дочери и старший сын.
Год спустя после свадьбы в королевской семье родилась дочь. Молодая мать чувствовала себя виноватой – ведь ждали сына, но Карл XI великодушно заявил супруге: «Не падать духом, у нас с вами через год будет принц, если уж вы так этого хотите». И оказался прав: сын родился 28 июня 1682 года в Стокгольмском дворце. Шведская народная (и историческая тоже) традиция описывает этот день в самых драматичных тонах: бушевала непогода, ветер рвал с домов кровлю, город был окутан тучами пыли. Пушечные залпы известили обывателей Стокгольма о том, что королева разрешилась долгожданным наследником трона. Астрологи отмечали, что в этот день на западном горизонте погасло созвездие Vulpecula – Малой Лисицы, в то время как на востоке зажглась звезда Cor leonis – Львиное Сердце. Суеверие связывало с этими явлениями дурное будущее – войны, эпидемии, неурожаи, а самому новорожденному пророчило бурную жизнь, полную приключений и славы.
Отец ребенка сделал в своем дневнике запись: «Семнадцатого [3]3
По юлианскому календарю
[Закрыть]в субботу без четверти 7 утра моя супруга разрешилась сыном. Хвала Господу Богу, который помог ей!» В этот же день новорожденного спешно крестили, чтобы защитить его от происков дьявола. Сначала ребенку хотели дать имя Густав, и тогда он мог бы стать Густавом III, но отец настоял на том, чтобы он получил имя Карл. Радость была велика, рождение наследника праздновали повсюду, и датский посол в Стокгольме Мейер докладывал в Копенгаген: «Мало кто лег спать в эту ночь трезвым».
23 июля церемония крещения повторилась, но уже в более торжественной и формальной обстановке. По лютеранской традиции у ребенка должно было быть несколько крестных отцов и матерей. Поскольку в крови молодого принца была перемешана кровь представителей нескольких дворов, то при крещении пришлось решать сложную дипломатическую задачу, с тем чтобы никто из них не считал себя обиженным. Крестными маленького Карла стали отсутствовавшая королева Кристина, дочь Густава II Адольфа, отказавшаяся в свое время от шведского трона и державшая свой двор в Риме; ландграфиня Гессенская, принц Георг Датский, принцесса Голштинии Доротея, герцог Готторп-Голштинский и князь-епископ Любекский. Обряд крещения исполнял старший проповедник двора Самюэль Верениус. Крещение по обычаю крепко «вспрыснули», так что датский посол Мейер, не выдержав «нагрузки», был вынужден уйти с праздника пораньше.
С первым глотком воздуха маленькому Карлу была уготована участь быть королем. Как старший и единственный сын, он являлся бесспорным наследником шведского трона. И никакие землетрясения, войны, перевороты и прочие пертурбации не могли помешать ему стать шведским монархом.
Карл, Божией милостью король Шведов, Готов и Вендов, великий князь Финляндии, герцог Сконский, Эстонский, Лифляндский, Карельский, Бременский, Верденский, Штеттинский, Померанский, Кассубенский и Венденский, князь Рюгенский, владетель Ингерманландии и Висмара; а также пфальцграф Рейнский в Баварии, герцог Юлихский, Клевский и Бергский, и прочая, и прочая, и прочая...
Ему следовало наистрожайшим образом слушаться Бога, своей совести и отца. В остальном его участь заключалась в том, чтобы приказывать. Для обычных, простых людей, вознесенных властью наверх, это была довольно трудная обязанность. Для правителей же милостью Божией, для которых народная воля еще не шла ни в какое сравнение с волей Бога, не было ничего проще. Потому что чувство повелевать другими было врожденным и впитано ими с молоком матери. Не на силе меча, не на достоверных архивных актах, не на клятвах и обещаниях основывалась их власть, а только лишь на воле и милости Божией. Власть давалась им свыше, а потому она вне всяких сомнений и изменений. Им нет необходимости объясняться, извиняться, выдумывать законы, проводить либеральные реформы и бить в барабаны, как это делали «выскочки» типа Цезаря или Наполеона, зависимые от того, что о них скажут в таких-то и таких-то кругах.
Карл был с первого и до последнего дня своей жизни выше этого, и не потому, что он был самовлюблен (качество, вроде бы полностью отсутствовавшее у него) и высокомерен (качество, присутствовавшее в силу понимания своего статуса), а потому, что свое предназначение он сам воспринял таким, каким оно и было: фундаментальным, глубоко естественным, отличным от предназначения простых смертных. Такое уж он получил воспитание, и оно полностью соответствовало своему времени – эпохе расцвета абсолютизма. Еще отец маленького принца довел этот принцип верховной власти до логического совершенства: в 1693 году риксдаг признал Карла XI «...единодержавнейшим, всеповелевающим и всераспоряжающимся королем, ни перед кем не отчитывающимся в своих действиях» [4]4
На формирование шведского абсолютизма определенное влияние оказали труды саксонского юриста С, Пуффендорфа, а памфлет Барклая «Ардженис» был включен в учебную программу принца Карла.
[Закрыть].
Карл XI реально оценивал свои способности, он знал свои недостатки и основательно подумал об образовании и воспитании своего сына. Он позаботился, чтобы принц был достоин той участи, которая его ожидала, когда он, старый король, уйдет и освободит для молодого место на троне. В этой связи еще в декабре 1688 года он собственными руками начертал инструкцию по воспитанию своего сына, и с этого момента детство Карла стало сплошной историей приобретения знаний и физического самосовершенствования. Образование и развитие принца, к великому удовольствию отца и его учителей, проходили весьма успешно. Взрослым Карла XII узнали как человека сурового и несгибаемого, а между тем в детстве он, по воспоминаниям современников, обладал мягким, податливым нравом и никогда не бунтовал против нудных и утомительных учебных программ – так, во всяком случае, утверждает Ф. Г. Бенгтссон. В некоторых отношениях Карла можно было даже приводить как образцовый пример того, что могут при благоприятных условиях сделать из гибкого, податливого материала образование и воспитание. Все дикое, инстинктивное, спонтанное, всякая физическая немощь и духовная слабость были полностью преодолены, а естественное человеческое зло переплавлено в высокие моральные и этические принципы.
Однако Карл был не единственным принцем на свете, кто получил блестящее образование и приличное воспитание – и что: они все стали такими же безупречными личностями? Конечно же нет. Педагогика хороша, когда она ложится на благодатный материал. Карл и был таким благодатным материалом. Внутри него были заложены таланты и способности, но их нужно было разбудить, развить и «довести до ума». Бенгтссон полагает, что это в полной мере удалось сделать учителям и воспитателям шведского принца. Две предпосылки благоприятно совпали по месту и времени, и в результате получилось удачное произведение. Недаром Вольтер говорил, что Карл являлся «...единственным лицом в истории, который был свободен от всякой слабости». Bnpoчем, он же потом заметит, что шведский король довел свои добродетели до такого уровня, что они превратились в свои; противоположности.
По поводу воспитания Карла существуют и другие, не менее авторитетные мнения. К примеру, швед Ф. Ф. Карлссон, оставивший после себя солидный труд о Карле XII и его времени, считает, что в воспитании или «...правильнее сказать, в отсутствии воспитания, если поставить рядом с ним странные естественные задатки принца, можно найти! объяснение многих особенностей, мнимых противоречий, удивительного богатства сил и напрасной их траты, которые и определили его характер и жизненный путь». Историк полагает, что между учителями и учеником не было должного психологического контакта, который бы благотворно сказался на духовном развитии принца. И учителя и гувернеры были людьми пожилыми и слишком занятыми – все они занимали высокие государственные должности и кроме суммы знаний ничего вложить в королевского отпрыска не сумели. А это особенно важно было сделать, учитывая упрямый и своенравный характер ученика, недоступный всякому внешнему воздействию. Крупным недостатком в воспитании будущего короля Швеции Карлссон считает и то обстоятельство, что наставникам не удалось привить отроку интерес к потребностям своего народа и страны – чувство, которое так хорошо было развито у его отца. Именно для Карла XII было так важно получить необходимые навыки, опыт и знания в государственных делах, прежде чем заниматься ими практически, но в силу проявленной неоправданной поспешности с объявлением его совершеннолетия все получилось как раз наоборот.
Немецкий историк О. Хайнтц тоже считает, что воспитание молодого принца осуществлялось в высшей степени неудачно. Слишком разбросана и перенасыщена лишними предметами была программа его обучения, составленная гувернером Эриком Линдшёльдом в 1690 году и основанная на ожиданиях от явно завышенных способностей ученика. Непропорционально много внимания было уделено религии (преподаватель – епископ, а потом архиепископ Эрик Бенцелиус), слишком раздут был штат учителей и слишком мало среди них оказалось настоящих воспитателей.
Маленький Карл был подвижным ребенком, много шалил, отличался упрямством и непоседливостью. Его привлекал огонь, и он часто трогал пальцами горящие фитили свечей, за что однажды поплатился обгорелыми манжетами и ожогами на руке.
Так называемые телячьи нежности и избалованность постарались изгнать из жизни малыша сразу; быть принцем, по мнению отца, не значило беззаботно проводить время, сын должен был вырасти человеком долга и обязанностей. Поэтому общение маленького Карла с мамками и няньками было ограничено уже в четырехлетием возрасте, когда он с матерью выехал в Упсалу и принял участие в выборе себе подходящих наставников среди ученых Упсальского университета. Ульрике Элеоноре понравился 53-летний Андреас Норкопенсис (в дворянстве Нурденхъельм), профессор элоквенции [5]5
Элоквенция (лат.) – красноречие.
[Закрыть]Упсальского университета, скромный, порядочный, умный и тонкий человек. Он-то и стал первым учителем маленького принца. Немного погодя для мальчика был найден и гувернер – им стал граф Эрик Линдшёльд, гуманист, государственный человек, умница, уже имевший опыт воспитания в семьях побочных детей дедушки принца. Королева была против кандидатуры Линдшёльда, подозревая его в проголштинских симпатиях, но король настоял на своем.
