Текст книги "Белая бабочка"

Автор книги: Борис Рабичкин

Соавторы: Исаак Тельман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Будущий комендант Южноморска Курт фон Регль еще в Берлине выписал его фамилию из списка резерва, представленного господами Андреем Мельником и Степаном Бандерой.

Первая встреча Остапа Петровича с фон Реглем происходила без свидетелей.

Навстречу Шелеху из-за огромного стола вышел красивый, с худощавым, вытянутым лицом светловолосый человек в очках. Ему было лет тридцать пять. Мундир хорошо сидел на высокой, стройной фигуре, но во всем облике Регля была не столько подчеркнута выправка, сколько изысканные манеры аристократа.

– Господин фон Регль, вы пожелали меня видеть? – спокойно произнес Шелех.

– Прошу вас, садитесь. – И Регль указал на кожаные кресла у круглого стола в углу кабинета, – На мне теперь мундир солдата, но здесь, – он приложил руку к груди, – бьется сердце ученого, филолога. Искренне рад видеть у себя хранителя знаменитого эосского заповедника. Вы, конечно, слыхали о моем покойном отце?

– Какой же археолог не знает работ достопочтенного профессора Якоба Регля, – ответил Шелех.

– Мы с вами, герр доктор, живем в такое время, когда, к сожалению, приходится изменять науке. Германия делает новую историю. – Регль посмотрел на карту с флажками, висевшую сзади. – Войска фюрера вычерчивают новую карту мира! – Он торжественно помолчал. – Перед отъездом в Южноморск я встречался с представителем штаба Бандеры. Там помнят господина Дупея. Надеюсь, в качестве коменданта Южноморска могу рассчитывать на вашу помощь.

– В меру моих скромных сил. – Шелех учтиво поклонился.

– Я ожидал встретить здесь коллегу моего отца, академика Лаврентьева, но… – Регль развел руками.

– О ком вы говорите? – Шелех не мог да и не хотел сдерживать злость. – Еще в 1918 году в газетах писали: «Человек с белой бабочкой продался красным». Как видите, факт.

– Это о Лаврентьеве? А что за бабочка?

– Дешевое оригинальничание, кокетство! – пренебрежительно произнес Шелех. – Красный академик носит в галстуке белую костяную бабочку…

– Ну, бог с ним. – Регль махнул рукой и задумался. – О чем это я, герр доктор, хотел вас расспросить?.. Ах да!.. Трофим Куцый… Вы знаете такого кладоискателя?

– Ворюга… Всех продаст.

– И убьет, – добавил Регль. – В Берлине в нашем архиве мне попались документы о негоцианте Нигоффе. Без вести пропавшего кладоискателя Хомяка, конечно, убил Куцый.

– Не слыхал… Я в заповеднике с 1923 года.

– Это так, – уверенно произнес Регль, вставая. – Ну что ж, герр Шелех, я рад нашему знакомству. Думаю, мы найдем общий язык. Беспокоить вас по мелочам не будем. Наоборот, мы очень заинтересованы в вашей репутации человека, нелояльного к новому порядку. И в этом мы вам поможем.

В следующие разы хранитель заповедника появлялся в приемной коменданта уже в качестве жалобщика, возмущенного тем, что немецкие солдаты разрушают Эос. Но едва за Шелехом закрывалась дверь кабинета Регля и они оставались с глазу на глаз, их лица принимали совсем другое выражение.

Последний разговор Шелеха с Реглем происходил за несколько месяцев до отступления оккупантов из Южноморска. Регль по-прежнему был подчеркнуто вежлив, но Шелех сразу уловил в голосе коменданта нотки беспокойства и растерянности.

– За оружием приедут в среду ночью, – сообщил Шелех коменданту.

– Дорогой доктор, с вашим арсеналом пора кончать… Обстановка изменилась. На среду назначаю операцию. Вас арестуют вместе со всеми. Потом организуем побег. Вам придется уйти. Вы поняли? – спросил Регль,

– К партизанам?

Вместо ответа Регль сказал:

– Не исключено, что мы можем с вами некоторое время не видеться.

Шелех нервно затеребил бородку.

– В Берлине высоко ценят ваши заслуги, – продолжал комендант.

– Я весьма польщен этим, но надеюсь, что буду полезнее райху как археолог.

По лицу Регля скользнула улыбка:

– Как сказал Экклезиаст, время собирать камни и время их бросать.

Оба помолчали.

– Прошу вас на всякий случай иметь в виду Трофима Куцего, – сказал немец, – Хоть он и дрянь человек, мало на что способен, но пригодиться может. О вас, как и никто в Южноморске. он ничего не знает. А мы о нем – многое… И не только старую истотию с Хомяком, Кстати, я велел дать ему кое-что из музейных вещей, которые мы не отправили.

Поручение коменданта выбило Шелеха из колеи. Остап Петрович уже не раз говорил Реглю о своем желании уехать из этих мест, с тем чтобы где-нибудь в Германии или, на крайность, во Львове вознаградить себя за все эти тяжелые годы. Вежливый Регль обнадеживал Остапа Петровича.

Позже, вспоминая обо всем этом, Шелех думал, что фортуна не так уж плохо обошлась с ним. Прощаясь с комендантом Южноморска, Шелех еще не знал, что он вернется в советский Эос героем.

Со временем убедившись, что ни в Терновке. ни в Южноморске никто не знает правды о последних годах его жизни, Остап Петрович немного успокоился. Ему, слывшему спасителем Эоса, стало легче носить маску. Но по-прежнему он чувствовал себя смертельно уставшим. Вечно играть роль. Спать вполглаза. Иметь два лица и два выражения на лице. Не перепутать их, не ошибиться. Не выдать себя словом, жестом…

Остап Петрович, когда-то мечтавший блистать в женском обществе, уже много лет вынужден был изображать закоренелого и убежденного холостяка. Еще перед войной Шелех собрался было жениться. Но, подумав, что ему придется продолжать игру и в четырех стенах жилища, которое было единственным убежищем Юрия Дупея, Остап Петрович остался бобылем. Самыми горькими у Шелеха были те минуты, когда приходилось самому себе признаваться, как прожита жизнь.

Ему не удалась министерская карьера. Может быть, повезет на поприще науки? Но чём больше Шелех работал с Лаврентьевым, тем острее чувствовал, что он только ремесленник. Теперь уже не страх, а зависть сжигала душу Шелеха.

Лаврентьева он ненавидел каждой клеточкой своего естества. В длинные ночи, лежа на своей узкой железной койке, он строил против Лаврентьева козни, придумывал тысячи мелких и крупных пакостей и задыхался от бессилия что-нибудь сделать.

Эти мысли мучили его и в ночь под первое воскресенье мая 1955 года…

Нарядно выглядел эосский заповедник в воскресный майский день. Все вокруг рано зазеленело. Вдоль дорожек, посыпанных гравием, выстроились молодые деревья, готовые вот-вот вспыхнуть мягким зеленым пламенем.

В этот день у ворот заповедника собрало" много машин. По территории древнего города от раскопа к раскопу ходили люди. Многие, успев основательно устать, устраивалась под тентами, доставали из портфелей и чемоданов провизию.

У древнего дома с мозаичным полом Шелех что-то рассказывал группе экскурсантов. Чуть в стороне стоял человек, просто одетый, лет сорока, с портфелем. Он слушал рассказ экскурсовода, и лицо его выражало живейший интерес.

Когда Шелех кончил объяснения и экскурсанты стали расходиться, человек с портфелем, выждав, пока Шелех остался один, подошел к нему.

– Товарищ Шелех?

– Я, – устало ответил Остап Петрович.

Человек с портфелем, бросив быстрый взгляд вокруг, тихо произнес:

– Господин Регль, – при этих словах Шелех чуть вздрогнул: одиннадцать лет ему не называли этого имени, – передает привет господину Дупею. Где я могу с вами поговорить?

– Идемте со мной,

И они пошли к морю. По дороге Шелех усиленно жестикулировал, показывая памятники. На берегу нависали над водой остатки высоких оборонительных стен. По камням, плитам Шелех и человек с портфелем поднялись на гребень стены. Теперь они были одни, здесь никто не мог их подслушать.

– Значит, это рассчитано на дискредитацию Лаврентьева? – продолжая разговор, спросил Шелех.

– На арест его. – Человек с портфелем, немного помолчав, добавил: – Начальником экспедиции, разумеется, станете вы. Это вполне устроит и вас и господина Регля.

– Что от меня требуется?

– Не так уж много. Я привез с собой консервную коробку. Там учетные карточки тех, кто уже давно в руках госбезопасности, и нескольких изменивших слову, понадеявшихся тихо пересидеть. – Он многозначительно посмотрел на Шелеха, который выдержал этот взгляд. – Ими решено пожертвовать. Там есть карточка известного вам Куцего с поэтической пометкой "Белая бабочка". Сегодня я увижу его и передам четыре слова от господина Регля: "Ждите человека с белой бабочкой". Когда найдут картотеку, Куцый немедленно будет арестован.

– Это наведет на след Лаврентьева?

– Да. Месяца через полтора к вам придет человек. Его должны найти с картотекой, но мертвым.

Шелех передернул плечами.

– Господин Регль не учитывает, что я уже стар для такого дела.

– Другого выхода нет! – резко произнес неизвестный, но, тут же сбавляя тон, вкрадчиво продолжал – Ваша безопасность и репутация обеспечены.

– Даже не представляю себе, как это сделать… – растерянно сказал Шелех. – Я смогу с вами встретиться, чтобы посоветоваться?

– Господин Регль вам во всем доверяет. Через десять-двенадцать дней Лаврентьев едет в Рим на конгресс. У него доклад?

– Да. Раскопки эосского некрополя.

– Старик, очевидно, будет показывать какой-нибудь план этого… – Подыскивая нужное слово, человек с портфелем показал рукой на невысокую гряду курганов, уходившую к горизонту.

– Урочища Ста могил, – закончил Шелех.

– На этом чертеже вы сообщите господину Реглю свой план операции. – Незнакомец достал из кармана и передал Шелеху маленький пузырек. Наши люди в Риме сумеют достать оригинал чертежа и подменить его копией.

Положив на камень портфель, в котором были хлеб, колбаса, сыр, "экскурсант" извлек консервную коробку без этикетки и передал ее Шелеху.

Остап Петрович спрятал коробку в карман…

И вот минуло полтора месяца.

Темная ночь. Свет луны едва пробивается сквозь тучи. По территории урочища Ста могил к кургану, который чернеет вблизи, движется по земле какое-то светлое пятно. Это луч карманного фонаря, которым двое приближающихся к склепу светят себе под ноги. Они подошли к кургану. Шелех опирается на простую деревянную палку, Б другой руке у него фонарь. Рядом с ним небольшого роста человек в парусиновом костюме и желтых парусиновых туфлях. Они спустились по коридору ко входу в склеп. Слегка постукивая палкой, Шелех говорит спутнику:

– Осторожно, здесь могут быть змеи.

Согнувшись, они входят в склеп. Это земляная камера почти квадратной формы, с круглым глиняным сводом.

Впереди идет Шелех. Он шарит лучом фонарика по земляному полу и останавливает его на небольшом камне. Палкой показывает на этот камень.

– Здесь.

Неизвестный опускается на корточки, достает большой охотничий нож с деревянным черенком, отодвигает камень и начинает рыть землю. Шелех стоит спиной к выходу и светит ему фонарем.

По мере того, как углубляется ямка, Шелех медленно и незаметно, словно стараясь лучше светить, пятится к выходу.

Нож стукнул о жесть. Неизвестный отложил его в сторону, лег на пол и, руками разгребая землю, достает консервную коробку.

В это время Шелех выскакивает на площадку перед входом. На секунду луч фонарика скользнул по глиняному своду и осветил глубокую трещину. Шелех мгновенным и сильным движением втыкает палку в трещину потолка. Раздается глухой звук падения многих пудов грунта…

Шелех стоит перед входом в склеп, у него в руке обломок палки. Он прячет фонарь в карман. И если бы кто-нибудь сейчас взглянул на Шелеха, то при свете луны, которая прорвалась сквозь тучи, лицо, усеянное каплями пота.

… Шелех достал платок и вытер лицо. Он сидел у столика и дописывал последнюю страницу показаний.

Перед Трояном и Анохиным лежали уже прочитанные листы.

Шелех дописал страницу, на какую-то секунду задумался и, выведя подпись "Ю.Дупей", отложил ручку.

– Всё, – безразлично и устало произнес он.

ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ,
В КОТОРОЙ ПОЛКОВНИК ТРОЯН И ЖУРНАЛИСТ
ТУРГИН ПРОЩАЮТСЯ С ДРУЗЬЯМИ

Шелеха увели. Анохин стоял у окна вполоборота к полковнику Трояну.

– Ну что же, finita la comedia, как изрек бы наш друг Лаврентьев… Когда-нибудь он скажет нам спасибо за то, что мы стояли на страже его доброго имени, берегли его честное сердце.

– И за то, – улыбаясь, добавил Анохин, – что открыли тайну короны Пилура. Наследники мистера Пнрпонта Дюрана еще не подозревают, что они в эти дни потеряли добрый миллион долларов.

– Что ж, каждый археолог – разведчик прошлого, но, как видите, иногда и разведчику приходится стать археологом.

– Павел Александрович, а вы меня многому научили на этом деле, – сказал Анохин. – Всегда радостно убедиться, что ты был прав в своей вере в человека, а не в своих подозрениях.

– Знаете, дорогой Федор Ильич, Дзержинский нам частенько говорил: если ты не слышишь в своей душе любви к человеку, из тебя не будет настоящего чекиста.

– Интересно, как чувствует себя теперь автор операции "Белая бабочка"? – засмеялся Троян. – Хотел бы я сейчас посмотреть на Регля и его шефов…

Вечером того же дня журналист Тургин и Ляля прощались с Сергеем Ивановичем, Оксаной и сразу загрустившим Колей.

За ужином на веранде дачи Лаврентьева многое было сказано о жизни, работе, о последних событиях в заповеднике, о настоящих друзьях и о враге, которого не всегда легко распознать.

Отодвинув стол, молодежь на прощанье фотографировалась.

– Ну, девушки, последние кадры, – пробовал шутить Коля.

– А разве вы уже не хотите быть нашим земляком? – лукаво спросила Ляля.

– Надеюсь, – вздохнул Коля.

– Интересно, в какой город ты захочешь поехать в будущем году? – серьезно, ничем не выдавая иронии, сказала Оксана.

Девушки рассмеялись, и Коля, использовав момент, зажег магний.

…Тургин с Лаврентьевым сидели в комнате, доигрывая прощальную партию.

Заметив лежащую на тахте книжку с коричневой вертикальной полосой около корешка, Тургин с удивлением спросил;

– Сергей Иванович, и вы увлекаетесь детективами?

Лаврентьев скосил глаза на книгу и хохотнул:

– Водится такой грешок… Но в жизни, наверно, все совсем не так, как в этих книгах.

В глазах Тургина заплясали озорные искорки…

За окном на веранде снова вспыхнул магний, и Тургин, посмеиваясь, сказал:

– Моя дочь увозит целый чемодан фотографий.

– А вы не запаслись иллюстрациями для очерка?

– Материалов теперь у меня много. Вот только когда напишу? Приедешь домой – завертишься. Новые дела навалятся.

– Если, друг мой, нужна будет консультация – вы без церемоний, прямо ко мне в Академию или домой.

– Спасибо. Сергей Иванович. Разрешите тут же воспользоваться вашей любезностью. Покажите мне, пожалуйста, вашу белую бабочку.

– Вы только, бога ради, не вздумайте об этом написать! – замахал рукой Лаврентьев. – У каждого свои причуды. А показать – покажу.

Лаврентьев подошел к письменному столу, достал из ящика маленькую коробочку, вынул древнюю белую костяную бабочку с приделанной к ней булавкой и протянул Тургину.

Тургин положил бабочку па ладонь, посмотрел на нее и сказал:

– Когда-нибудь, Сергей Иванович, я расскажу вам любопытную историю…