Текст книги "Прогулки по Парижу. Правый берег"
Автор книги: Борис Носик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)
ТАМ, ГДЕ БЫЛО «ЧРЕВО ПАРИЖА»
Едва начав прогулку по улице Сен-Дени, мы с вами отметили по левую руку площадь с фонтаном и ушли дальше на север, к арке Сен-Дени, точно поспешая в толпе за похоронной королевской процессией, а между тем и знаменитый этот фонтан, и то, что лежало в былые времена за фонтаном, и даже то, что понастроили там нынче, – весь этот квартал заслуживает самой неторопливой прогулки. Но что может нам помешать возвратиться по той же улице Сен-Дени на прелестную площадь Праведников к фонтану Праведников?
Фонтан этот, равного которому нет, на мой взгляд, в целом Париже, стоял раньше на углу улицы Сен-Дени и улицы Берже. А на том месте, где он расположен сейчас, вероятно, еще с галло-римских времен и почти до конца XVIII века лежало городское кладбище. Знаменитое это место описано Франсуа Рабле, а знатоки считают, что именно здесь Вийон размышлял над своим «Завещанием». Кладбище упразднили в 1786 году, и то, что оставалось еще в земле от захороненных здесь парижан (полагают, что их тут было не меньше двух миллионов), перевезли в катакомбы. Вот тогда-то великолепный ренессансный фонтан Жана Гужона (год сооружения 1549-й) и передвинули на середину площади. Жизнерадостное это сооружение веками соседствовало не только с кладбищем Святых Праведников, но и с весьма солидного возраста ярмаркой, которая позднее стала парижским оптовым рынком.
В 1183 году король Филипп-Август повелел построить на здешней окраине Парижа, носившей буколическое название Лужки (Ле Шампо), каких-то два весьма странных здания, названные «Лез Аль» (Les Halles). В эти здания король и велел перевести ярмарку, до того шумевшую под стенами лепрозория Сен– Лазар. Так как соседство старого кладбища было не слишком вдохновляющим, король повелел отгородить от него рынок высокой стеной и галереями. С годами здешний базар разросся, а при Наполеоне III к нему добавились новые помещения. Император, на которого железные конструкции парижского Восточного вокзала, сооруженного Виктором Бальтаром, произвели неизгладимое впечатление, приказал тому же Бальтару соорудить два крытых рыночных павильона наподобие вокзального здания. «Чтоб было железо, и ничего, кроме железа, – с энтузиазмом наставлял король. – Сооруди им зонтики, чтобы укрыться от дождя». Что ж, требование было законное, потому что дожди в Парижской впадине на перекрестке морских ветров – дело обычное. Бальтар был дерзостный архитектор, он не был рабом моды, он любил цвет (он и сам был живописец), он любил и модерн и старину, он реставрировал храмы и сам построил в Париже церковь Святого Августина…
Летом щедро плещется прекрасный фонтан Праведников, в нем купаются парижские «гамены» и «гавроши», вокруг галдят туристы, стрекочут кинокамеры… Но он прекрасен и в своей зимней печали, этот старинный парижский фонтан.
Идя навстречу высочайшему пожеланию, Бальтар соорудил некое странно-прекрасное здание, которое произвело на современников сильное впечатление (его с тех пор много раз копировали и во Франции, и за границей, а в путеводителях честно указывают: «Рынок наподобие Бальтара»). Бальтар создал металлическую конструкцию, прикрывшую целые улицы лотков и прилавков: в ней были световые проемы, слуховые окна, перегородки, стеклянные эркеры, просторные погреба и подвалы – недаром с таким восторгом писал об этом сооружении Золя в романе «Чрево Парижа». В 1936-м крытый рынок «Лез Аль» был дополнен новыми помещениями, а за столетие его существования в нем сложился свой особый быт, свой образ жизни, свой клан оптовиков-торговцев, всю ночь сбывавших розничной торговле свой хрупкий, свежий товар и лишь иногда, оторвавшись от дел среди ночи, забегавших в здешние ночные харчевни, чтобы съесть тарелку лукового супа (вкус его рынок, похоже, унес с собой в прошлое). В «Лез Аль» были свои нравы, свои персонажи, вроде солдатских вдов, имевших льготную лицензию на торговлю, вроде мясников, говоривших на своем, мясницком арго, непонятном ни простым французам, ни иностранцам.
В романе Золя вы найдете сценки из жизни довоенного «Чрева Парижа», мне же чаще всего приходит на ум одна, которой нет в романе, но которая часто попадается в русских эмигрантских мемуарах. В начале тридцатых годов каждое утро, точнее даже – под утро, появлялась на оптовом рынке высокая, румяная русская монахиня в круглых очках. Завидев ее, привычные торговцы кричали: «Иди сюда, русская матушка! А ну нагружай!» И они щедро грузили на ее тележку не проданные за ночь овощи, фрукты, мясо… Все равно пропадать добру, так уж лучше отдать на доброе дело. А что на доброе, так по ее добродушному лицу, по ее добрым близоруким глазам было видно… До чего же им было никогда не дознаться (да и не нужно это им было, впрочем) – это то, что круглолицая эта русская монахиня мать Мария была ученый-богослов, поэтесса, а в прошлом – подруга Александра Блока, боевая эсерка, революционерка и деятельница, подвижница и праведница, которой предстояло вскоре отдать жизнь за ближних и, спасая честь рода людского в позорную эпоху безвременья, сгореть в печи нацистского лагерного крематория. Об этом не знали жившие бок о бок с ней французы (и нынче не знают), а все же чувствовали загрубевшие торговцы из парижского «Чрева» чистоту ее души и намерений и самоотверженность ее подвига в миру… А она увозила нагруженную тележку к себе на рю Лурмель, что в 15-м округе, в свое «Православное дело», становилась к плите, готовила сытные, грошовые обеды для голодных русских работяг-безработных. Им, бездомным и беспаспортным, приходилось особенно тяжко в ту эпоху кризиса…
Проблемы гигиены, тесноты, транспортных пробок заставили парижские власти уже в 60-е годы XX века предусмотреть переезд оптового рынка в пригородный Ранжис. (Приехав впервые в Париж в конце семидесятых, я застал одни легенды, пыль новой стройки да макет старого рынка в память о «Чреве» в соседней церкви Сент– Юсташ.) Переезд состоялся в ночь с 4 на 5 марта 1969 года. Как с удивлением обнаружили былые торговцы на новом месте, их привычные крысы из «Чрева» переселились в Ранжис заблаговременно. Печальнее было другое: из прежних павильонов Бальтара при переезде уцелел лишь один – он был перенесен в Ножан-сюр-Марн (ищи нынче тех начальников, что недодумали). Ну а что на старом месте, в сердце правого берега? Свято место пусто не бывает. К 1979 году конкурс проектов застройки выиграл проект архитекторов Васконти и Панчритча. А в 1986 году был построен супермодерный (для того, а не нашего времени, модерн старится быстрее любой старины) надземно-подземный комплекс «Карре Лез Аль», позднее названный «Форум Лез Аль», – на четырех уровнях, все как есть из стекла, с несчетным количеством магазинов (как всегда, во главе – модная одежда), кинозалов, театральных залов, с музеем, библиотекой, галереями, театральными кассами, целой подземной площадью. И все сияет отсветами «дневного света» на стеклянных витринах – то ли от старого доброго солнца, то ли от искусственных ламп дневного света, поди разбери…
Наверху вдоль улиц Рамбуто и Пьер-Леско архитектор Жан Вилерваль воздвиг здание «Леско» в форме гвоздички: среди его стеклянных плоскостей разместились Центр культурной информации, музыкальная школа (по-здешнему – уже «консерватория») для детишек из округи, Дом поэзии, Дом мастерских, павильон искусств. Сквозь окна виден прилегающий к ним сад, тоже супермодерный и, на мой взгляд, жидковатый, а все же сад – увитые зеленью аркады и портики, задуманные архитектором Лаланном. В подземной части сада, спроектированной знаменитым Полем Шеметовым, есть и бассейн, и спортзал, и бильярдная, и тропическая оранжерея, и Дом музыки и танца, и фотогалерея, и видеотека, и дискотека, и радиостудия…
Как водится в мире свободного рынка, ничто здесь не стоит на месте: одни учреждения процветают и расширяются, другие – прогорают и сходят на нет, третьи – просто переезжают на новое место, более удобное, более выгодное или просто неведомое их кредиторам.
Среди победителей, отметивших десятилетие своей деятельности расширением площади, обогащением коллекций и новыми планами, оказалось интереснейшее учреждение этого подземелья – «Видеотека Парижа», получившая сейчас новое название, больше соответствующее ее широкому полю деятельности, – «Форум изображений». Уже и в качестве видеотеки учреждение это не было простым видеоклубом, где дают напрокат, продают или меняют видеокассеты. А уж теперь-то, захватив часть бывшего «Аудиториума» и расширив свое жизненное пространство и коллекцию фильмов, новый «Форум изображений» может осуществить самые дерзкие планы. Конечно, главное направление остается прежним: новый «Форум» – это звукоизобразительная память Парижа с его киноколлекцией в 6000 названий. Прежде всего здесь собраны фильмы о Париже и фильмы, снятые в Париже, но также и фильмы, где Париж упоминается или хотя бы живет за кадром. Скажем, фильм Гремийона «Летний свет», где играет знаменитая Мадлен Рено. Действие фильма происходит в Провансе, но тоскующая по Парижу героиня (ее роль исполняет Мадлен Рено) ностальгически вдыхает воображаемый запах парижского билетика метро. Или, например, фильм «Любовные письма из Сомали», где возникает Париж будущего. Или фильм «Армагеддон», где есть кадры, в которых падающий метеорит сжигает Париж. В фондах видеотеки не только художественные фильмы, но и фильмы документальные, хроникальные и даже фильмы с конкурса любительских фильмов 1910 года, где есть кадры парижской панорамы, снятой из автомобиля. Новый «Форум» не только хранит и показывает фильмы, он занимается изучением киноязыка, изображения как элемента культуры и современной цивилизации. Он осуществляет свое педагогическое предназначение, принимая в своих кинозалах группы из лицеев и университетов, организуя встречи профессионалов. К большому залу в полтысячи мест сейчас прибавились просмотровые залы поменьше и даже зал для индивидуальных просмотров. Муниципальные субсидии центру составляют до 36 с лишним миллионов франков в год. К ним присоединяются суммы, которые «Форум» зарабатывает, участвуя в совместном производстве фильмов, а также суммы, выручаемые за прокат некоторых фильмов, ну, скажем, цветной документальной ленты об освобождении Парижа, права на которую были подарены «Форуму» американской армией.
Знаменитый слухач, брошенный на мостовой близ старинного храма Сент-Юсташ, – что он слышит? Не бьют ли копыта по мостовой? Не грядет ли война?
В новом зале «Форума» проходят также спектакли музыки и танца. Молодой директор «Форума» мечтает давать приют в своих залах уличным артистам, давно обжившим пространство вокруг «Форума», – например, группам рэпа, которые были вытеснены из торговой подземной галереи с приходом киногородка.
Меценаты и спонсоры из компьютерной фирмы «Компак» помогли оборудовать существующий «Киберпорт», дополнить его новыми пунктами компьютерной консультации, удвоить число справочных компьютеров, оборудовать небольшое кафе…
На новом чуть ли не полуторатысячеметровом пространстве «Форума изображений» мало-помалу обретает место и давно кочующая по Парижу библиотека кинолитературы. В ней 30 000 книг по вопросам кино, большое собрание киножурналов, каталогов, афиш, справочных досье. Это единственная парижская кинобиблиотека, из которой можно брать книги на дом.
Тут надо добавить, что новый «Форум» в подземных лабиринтах, выросших на месте былого «Чрева Парижа», далеко не единственный киновидеоцентр в этом городе кино – Париже. Есть ведь еще Бифи, Библиотека фильма, близ площади Бастилии, есть Французская синематека, есть Дом кино, который Министерство культуры теперь намеревается разместить в здании бывшего Американского центра на улице Берси, есть исследовательские центры кино.
Кроме туристов и брызжущих энергией провинциалов, ослепительный этот «Форум дез Аль» влечет к себе, конечно, столичных бомжей, которые исхитряются остаться здесь на ночь, чтобы выспаться в тепле, допить свою бутылку красного, посудачить с друзьями о свободе и «незанятости», пожевать батон или выловить другую закусь из полиэтиленового пакета. Так что в мире дорогих магазинов и хвастливого супермодерна сложилась уже и своя бродяжье-нищенская («клошарская») инфраструктура, которая так же современна, как магазины информатики, Джорджио Армани, «Наф– Наф» или Мадонна…
Есть вокруг «Форума» и другие ассоциации завсегдатаев, например сообщество уличных комедиантов, у которых сложилось четкое распределение околофорумного пространства: скажем, у фонтана Праведников промышляют мастера рэпа, у входа на улицу Леско – жонглеры, за углом – игроки и пацаны на роликах… Иные грамотные журналисты сравнивают промышляющее здесь уличное сборище с существовавшим в Средние века в тех же местах «Двором чудес», описанным у Гюго…
Это новое «Чрево» одним парижанам по вкусу, другим – не слишком, что же до коренных обитателей квартала, то они, словно бы стараясь не замечать тоскливого супермодерна, создали здесь по образцу былых сельских коммун «Свободную коммуну квартала Лез Аль» и даже выпускают свою газетку «Капуста Парижского Чрева». В коммуну входят разнообразные ассоциации любителей старины вроде «Поросячьей ножки» (кафе «Пье де кошон», что на улице Монторгей, уцелело со времен старого «Чрева»). У коммуны есть даже своя гвардия и фанфары, есть свои праздники вроде «Фор дез Аль» или «Сент-Оппортен», когда начинают с чтения стихов на латыни, а кончают джазовой музыкой и грандиозным банкетом. У коммуны «Лез Аль» есть друзья и единомышленники за океаном, в штате Луизиана, в населенном некогда французами квартале Нового Орлеана («Карре франсе»)…
Ну а что сам старинный квартал, теснившийся у бывшего «Чрева»? Я люблю разглядывать его с крыши Центра Помпиду, а еще больше люблю бродить по его чудным улочкам, уводящим в предания старины. Вот улица Фероннери, пронесшая свое название через семь веков. 14 мая 1610 года на ней, как всегда, теснилась, бурлила толпа, через которую не могла пробиться королевская карета. Воспользовавшись остановкой кареты у дома под знаком Саламандры, Равайяк приблизился к ней и нанес смертельный удар «доброму королю» Генриху IV. Надпись на нынешнем доме № 11 напоминает об этом роковом дне. Одна из самых старых церквей в квартале ныне – церковь Сен-ле-Сен-Жиль. Она была построена в XII веке, правда, ее перестраивали и в XIII, и в XVI, и даже в XIX веках (в последний раз – при участии Бальтара). На улице Кокийер есть фасады XVII века работы Франсуа Мансара (ныне Банк де Франс). Несколько красивых домов сохранилось на улице Пьера Леско, а на площади Двух Экю стоит любопытное круглое строение парижской
Биржи, сохранившее колонны былого Суассонского дворца Карла Бурбонского. Некогда на этой площади стоял Нельский дворец, в котором в 1252 году умерла королева Бланш Кастильская. Позднее здесь жил герцог Орлеанский, будущий Людовик XII. Нынешним русским, может, понятнее будет лихорадка продажи и покупки акций на Бирже, показавшаяся мне десятилетие назад не столько экзотической, сколько отвратительной суетой.
С XIII века особой популярностью пользовалась в квартале улица Сент-Оноре, где родился Мольер и где стояла старинная аптека, снабжавшая лекарственными снадобьями саму Марию-Антуанетгу.
На улице Этьена Марселя можно видеть средневековую башню, уцелевшую от Бургундского дворца герцога Иоанна Бесстрашного (Jean-sans-Peur), все же испытывавшего страх перед вдовой Людовика Орлеанского (и не без оснований). Эта башня 1408 года и ныне там. Из любопытных музеев квартала – Адвокатский музей, где те, кому не надоела сегодняшняя криминальная хроника, могут погрузиться в мир былых преступлений.
На старых улицах квартала бережно хранят старые интерьеры и старые вывески вроде огромной золоченой улитки над кабаком, где сиживали Пабло Пикассо и президент д'Эстен. Иные из кабатчиков в квартале пытаются даже сохранять распорядок времен «Чрева Парижа», когда ночь превращалась в день. Именно так содержит свое кафе «Тур де Флери» старый Жак, возглавляющий «Свободную коммуну Лез Аль».
Надо сказать хоть несколько слов и о самом заметном строении квартала – о готической архитектуры храме Сент-Юсташ (Святого Евстафия). Он чуть не вплотную примыкает к саду нового «Форума». В XII веке здесь стояла часовня, на месте которой за сто лет усилий (с середины XVI до середины XVII века) воздвигли замечательный храм, над украшением которого работали такие мастера, как Миньяр, Мансар де Жюи, Шарль Давид, Франсуа Пети. Храм славится и своим хором, и интерьером, и великолепным (с 8000 труб) органом. В церкви этой погребен композитор Рамо, здесь есть доска, увековечившая имя матушки великого Моцарта, есть гудоновский бюст Ференца Листа. Похоронено здесь множество знаменитостей (в том числе и Кольбер), так что и надгробия тут великолепные. В храме этом крестили Мольера и будущую любовницу короля мадам де Помпадур, отпевали Мольера, Лафонтена, Мирабо и еще многих других. Берлиоз впервые исполнял в этом храме свой «Те Деум», а Лист – свою «Большую мессу». Храм почтил и почившего соседа – славное «Чрево Парижа» – забавным макетом… «Чрева» больше нет, остались только роман Золя и макет в храме. Понятно, что городскому центру мешали эти теснота, пробки, шум, запахи, грязь, отходы… «А все-таки жаль…», как пел мой любимый поэт…
На восток по бульварам
ПОПУЛЯРНЕЕ; ЧЕМ ЭЙФЕЛЕВА БАШНЯ
Бульвар, которому присвоено было имя великого преобразователя Парижа барона Османа, славен не только домами, в которых жили многие французские знаменитости вроде Марселя Пруста, или таинственным Банком Северной Европы, о тайных прокоммунистических операциях которого написаны уже сотни страниц, но прежде всего своими «большими магазинами» – универмагами, порождением османовского века.
Хотя скрытные французы и не признают в отличие от американцев, что хождение по магазинам и приобретение в них разнообразных предметов – «шопинг» – давно стало самым распространенным национальным спортом, даже мимохожий гость французской столицы без труда отметит, что и во Франции это одно из любимейших развлечений. Так что, магазины, особенно так называемые «большие магазины», «гран магазен», являются не только заведениями, отражающими специфику французского образа жизни, но и самым привлекательным туристическим объектом французской столицы, которая, как вам известно, одна из популярнейших приманок для туристов всего мира (шестьдесят миллионов туристов в год – не шутка). Это мое заявление может быть подтверждено точными Цифрами. Если одно из наиболее популярных сооружений Парижа, Эйфелева башня, завлекает пятнадцать тысяч посетителей в день, то «большой магазин» «Галери Лафайет», который почти ровесник башне, заманивает их в день до восьмидесяти тысяч.
«Галери Лафайет» недавно отпраздновала свое столетие. «Большие магазины» появились в Париже на рубеже XIX и XX веков. Они знаменовали собой истинную революцию нравов, приход эры потребительства и нового подхода к потребителю, нового динамизма торговли, нового размаха, новой эстетики торговой архитектуры – понятное дело, носящей следы тогдашнего вкуса моды, стилей «ар нуво», «ар деко», модерна.
Первым из «больших магазинов» в Париже был «Бо марше» (что значит по-французски – «по сходной цене», «недорого» или даже «по дешевке»). Именно этот магазин навеял Эмилю Золя тему его романа «Дамское счастье», хотя работники других знаменитых парижских универмагов утверждают, и, вероятно, не без оснований, что это и про них тоже. Заведовавший отделом в небольшом магазине Аристид Бусико купил в эпоху Второй империи собственный магазин и после 1870 года начал его расширять. К 1876 году архитектор Буало построил главный корпус нового магазина, причем металлический каркас для здания спроектировал тот самый Гюстав Эйфель, что строил башню для Всемирной выставки. В сегодняшнем помещении магазина еще можно отыскать остатки старого здания – красивые витражи или, скажем, барьеры из фигурного железа на балюстраде второго этажа. В 1923 году магазин перестроил Буало-сын, тот самый, что строил и стоящий неподалеку отсюда отель «Лютеция». Все эти сооружения не могут не тешить глаз поклонника модерна и Бель Эпок.
В 1865 году был основан магазин «Прентан» (то есть «Весна») на бульваре Осман (имя барона Османа тут нелишне вспомнить еще раз, ибо все эти «большие магазины» возникли на проложенных бароном широких магистралях-бульварах). От этой эпохи в магазине уцелело многое. Уцелел и великолепный фасад «большого магазина» «Самаритен» на улице Пон-Неф, один из лучших образцов стиля «ар деко» в Париже. Этот магазин был построен на рубеже нового века торговцем по имени Эрнест Коньяк, к тому времени успевшим простоять на той же улице за прилавком около тридцати лет. На сегодняшний день это, пожалуй, самый большой из парижских «больших магазинов». Он великолепно отреставрирован, в нем уцелели и металлический каркас, и стекло, и фигурное железо, а с его террас в теплую погоду открывается великолепный вид на набережные Сены и центр Парижа.
В «Галери Лафайет» представлены все королевства моды и дороговизны.
Осталось в сохранности и главное здание «Галери Лафайет», его фасад с ромашками и великолепный 33-метровой высоты стеклянный купол с шестью лучами, оправленными железом. Недавно магазин был достроен знаменитым архитектором Таралоном, причем архитектору удалось сохранить все великолепные детали стиля «ар нуво».
Историки Парижа знают, что магазин «Галери Лафайет» имел сто лет назад фасад шириною всего в три метра. Сегодня этот магазин занимает площадь в 120 000 квадратных метров. С 1900-го до 1905 года магазин прикупил для своих нужд еще три дома на престижном бульваре Осман. Площадь торговых отделов на бульваре Осман лишь в три раза уступает знаменитой столичной площади Согласия. Можно добавить, что у группы «Галери Лафайет» ныне 270 магазинов во Франции, что ее магазины открыты в Токио, в Москве, в Китае, на берлинской Фридрихштрассе, что здесь самый большой в мире парфюмерный отдел, что это самый большой во Франции магазин моды, что в нем отоваривались Эдит Пиаф и Хиллари Клинтон, мадам де Голль и Гарри Каспаров, Никита Хрущев и принц Чарлз, Клаудиа Шиффер и Катрин Денев. За неделю тут проходит полмиллиона посетителей-покупателей, то есть за четыре дня здесь может промельтешить население всего Старого Парижа. С опаской покосившись на мужественных феминисток, отметим все же, что, как и во времена Золя, «большой магазин» – это по-прежнему «дамское счастье»: дамы составляют 73 процента его посетителей (да и мужчины чаще всего забегают ради их прекрасных глаз, за подарками).
Магазин «Галери Лафайет» счастливо пережил многочисленные кризисы спада потребления, и ныне в нем торгуют все самые знаменитые фирмы Франции. С ним сотрудничают чуть не все гении современной высокой моды вроде Лакруа, Диора, Готье, Кензо, Кальвина Клайна, Лагерфельда, Мюглера… Магазин вывел когда-то на орбиту Соню Рикель и многих других, а сейчас туда же выводит немку Жиль Зандер…
Известно, что простое скопление торговцев и товаров еще не создает «большого магазина». «Галери Лафайет» сохраняет единство стиля, и небезынтересно взглянуть, как же уцелел такой магазин, что нового он внес и вносит ежедневно в торговлю. Ведь, как гласит знаменитая реклама, «В «Галери Лафайет» каждое мгновение происходит что-нибудь новое». А профессионалы торговли подтверждают: «Большой магазин» – это форум новейшего времени».
Знатоки утверждают, что кроме неизбежного элемента удачи и случайности в истории этого лучезарного парижского успеха лежали закономерности, смелость, труд и талант, которые ныне, как признают, во французской торговле и в индустрии встречаются все реже.
Итак, в начале девяностых годов прошлого столетия два кузена-эльзасца, два молодых торговца Теофиль Бадер и Альфонс Кан открыли на бульваре Осман крошечную галантерейную лавочку. Уже три года спустя, осенью 1896 года, они сумели значительно ее расширить. Так возникла «Галери Лафайет». Молодым галантерейщикам удалось реализовать свои планы и во многом изменить способы торговли. Они радели о том, чтобы у них был большой выбор товаров наилучшего качества. Оптовые закупки по сниженным ценам позволяли им придерживаться не слишком высоких продажных цен, соблюдая честное соотношение цены и качества. Более того, продавец у них не должен был мысленно пересчитывать деньги в кошельке перспективного покупателя и с ним торговаться. Твердая и единая цена была обозначена на ярлыке заранее. Доступ к товарам был свободный. Прилавки были красивы и привлекательны. Все это предвосхищало нынешние принципы торговли и вовсе еще не было типичным для тех времен. Теофиль Бадер, знакомый с пошивочными ателье улицы Сантье, решил, что особые ателье будут работать на их магазин, который будет не только придерживаться моды, но и формировать моду… Дело пошло. Конечно, и место и время для открытия нового магазина были подходящими, но можно отметить, что и молодые эльзасцы пришли в бизнес не с пустыми руками: у них были идеи, которые позднее развивали их наследники. К 1912 году с постройкой нового здания площадь пяти торговых этажей «Галери Лафайет» уже превышала 18 000 квадратных метров.
Многое здесь было предусмотрено хозяевами – и атмосфера внутри магазина, и его рестораны, и благоприятные условия работы и жизни, созданные для персонала (скажем, ясли для малышей и медицинское обслуживание). Хотя реклама, возвещавшая, что в «Галери Лафайет» каждую секунду происходит что-нибудь новое, тогда еще не была придумана, у кузенов уже было ощущение, что о магазине должны говорить постоянно, и они изобретали события и сенсации. В 1919-м они предложили кругленькую сумму в 25 000 франков отчаянному пилоту, который ухитрится посадить свой самолет на тридцатиметровую крышу магазина, изрешеченную вдобавок вентиляционными отверстиями. Такой смельчак нашелся. Это был известный летчик Жюль Ведрин. Он получил свои немалые деньги, но зато и шуму было много, так что магазин не остался в убытке.
После войны магазин изобрел выставки-продажи, посвященные зарубежным странам. В 1953-м, а потом и в 1967 году с успехом прошли выставки итальянских товаров, в 1988-м – открытая самим Жаком Шираком выставка сокровищ Киото, в 1989-м – американская ретроспектива, в 1994-м – выставка ацтекских сокровиш из мексиканского музея, наконец, в 1995-м – первая во Франции южноафриканская выставка. Магазин неплохо трудился и за французский МИД и за Министерство культуры.
В 1959 году магазин изобрел свою формулу «Три дня». Три дня в году магазин распродавал по неслыханно низким ценам модные товары конца серии. В каждый из этих трех дней в магазине бывало по 200 000 покупателей. Завлечь их пытались всеми способами. В 1997 году в эти дни посадили за столик Горбачева – надписывать его изданные по-французски нудные 900-страничные мемуары. Три сотни французов пришли пожать руку герою совсем еще недавнего прошлого, самому популярному русскому конца 80-х годов. Помнится, даже в начале девяностых, желая придать завлекательности своим диванам, мебельная фирма «Левитан» помещала на гигантской рекламе рядом с лежаком какую-нибудь книжечку с отчетливо различимой надписью – «Горбачев». Успех был обеспечен. Может, эти воспоминания хранили еще и в конце девяностых хозяева «Галери Лафайет». Так или иначе, разрекламировать свои «Три дня» с бывшим русским президентом магазину удалось – набежали пресса, телевидение…
Еще со времен основателя фирмы Теофиля Бадера универмаг «Галери Лафайет» создавал свою моду. Он сделал шаг навстречу массовому покупателю, который мог покупать здесь модные вещи по цене готового платья.
Обитатели близлежащего квартала – мелкие служащие, девушки-работницы, продавщицы – завели привычку закусывать в обеденный перерыв в магазине и попутно кое-что покупать. Конечно, это был не настоящий обед – не «дине», а легкая закуска – «динет». И вот отнюдь не молодой и не бедный французский язык обогатился новым словечком – «мидинет» или «мидинетка», «мидинеточка» – молодая и романтическая горожанка, из тех, что сама зарабатывает себе на хлеб, а в полдень («миди») довольствуется не обедом, а обедиком («динет»).
Как свой главный праздник универмаг и поныне обставляет Рождество. Оно и понятно: для торговцев Рождество – трижды праздник. Иные западные остряки, вроде Бернарда Шоу, утверждали, что праздник этот и выдумали торговцы, так лихо они его эксплуатируют.
Универмаг «Галери Лафайет» с годами все больше утверждался в задуманном еще Бадером качестве лаборатории моды. С 1980– го в магазине стали проходить общедоступные фестивали моды. Семнадцатый по счету, совпавший со столетием магазина, был поставлен известным американским режиссером Робертом Уилсоном, тем самым, что ставил «Пелеаса и Мелисанду» в «Опера-Гарнье». Демонстрировались магазинные лауреаты Оскара, модели, демократизировавшие цены высокой моды. Фестивали «Галери Лафайет» показали коллекции молодых, талантливых и мало кому знакомых Жана-Поля Готье (в 1979-м), японца Ямамото (в 1981-м), Азеддина Алайя (в 1982-м). Теперь эти мастера знакомы всем.
Выросли поколения модельеров, для которых «Галери Лафайет» был с детства мечтой и праздником. «Я помню в Арле 50-х годов, – вспоминает прославленный модельер Кристиан Лакруа, – эпопею «Галери Лафайет», куда мы ходили получать свои заказы на вещи, выбранные нами в огромных каталогах, из которых я вырезал картинки, составляя инвентарь в стиле Превера. Потом, уже в Париже, для меня магазин «Галери Лафайет» символизировала эта огромная лестница. Я был в ярости, когда ее разломали. Сегодня магазин напоминает мне огромный ежедневный журнал, который листаешь, отогнув, как обложку, гигантский фасад».
«Ах, рождественские витрины, – вспоминает модельер Лолита Лемпицка, – и отдел игрушек! Прекрасные воспоминания детства. Подростком я открыла отдел «Мне 20 лет», марку Сони Рикель и Доротеи Бис. Я и сегодня не прихожу туда без списка – колготки и косметика на первом этаже, вазы, безделушки, украшения… Как трогательны эти старые лифты, этот купол… Так интересно взглянуть на клиентов… Не такие, как всюду, женщины, женщины с характером, знающие, что им нужно…»
Итак, женщины с характером. Они составляют чуть не три четверти клиентов. 70 процентов из них приходят сюда раз в месяц, 30 процентов – раз в неделю. Почти треть из них молодые, моложе 30 лет.
Иностранцев среди покупателей пока только четверть, и здесь «Галери» уступает и магазинам с авеню Монтень, и лондонскому «Хэрродзу», где иностранцев уже половина. Ну а кто здешние иностранцы? Вернее, кто здесь лучшие покупатели? Японцы, конечно. Недаром магазин держит 25 переводчиков и советников для японской клиентуры. Недаром вдобавок к знаменитой старой чайной магазин открыл недавно на пятом этаже ресторан «суши». Японцы предпочитают признанные марки – «Шанель», «Диор», «Сен-Лоран», знаменитых итальянцев. Они покупают духи, кожаную галантерею. Все больше становится гостей из других районов Азии – китайцев из Гонконга, из самого Китая и с Тайваня, а также корейцев. Для них тут тоже есть переводчики-эксперты. Много молодых американцев, покупают они по мелочи, но обожают здешний винный бар, где дегустируют вина. Клиенты из Южной Америки покупают все подряд. А недавно появились и русские покупатели. Они еще не царят здесь, как в Ницце, куда влечет их старая русская легенда о Лазурном Береге, но они уже здесь, и магазин завел для них переводчика-эксперта. Он говорит, что запросы их непредсказуемы, что им все нужно немедленно и в страшной спешке. Может, они не надеются, что процветание их продлится долго. Во всяком случае, здешние торговцы уже настроились на серьезное изучение «загадочной славянской души» этих «новых русских».
