Текст книги "Мой друг работает в милиции"

Автор книги: Борис Раевский

Соавторы: Нисон Ходза,Эмиль Офин,Михаил Скрябин,Вольт Суслов,Наталия Швец
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

3 часа 10 минут.

Лейтенант сидел за столом, прижав кулак к подбородку. Он всегда, когда думал, прижимал кулак к подбородку.

Честно говоря, не совсем ясно: что еще предпринять?

Срочно связаться с начальником ЦАБа? (Наверно, у дежурной сотрудницы есть его домашний телефон.) Пусть начальник ЦАБа немедленно вызовет в адресное бюро нескольких людей? (А как? Есть ли у них телефоны? И как они ночью доберутся до ЦАБа?)

Впрочем, все равно поздно.

Лейтенант посмотрел на часы – уже скоро утро. А утром ребенку, конечно, дадут лекарство…

Пока свяжутся с начальником ЦАБа, да пока сотрудники доберутся до бюро… Да и сколько адресов они проглядят за два, три часа? Нет, этот путь безнадежен…

А что еще? Узнать, кто выписал рецепт? Достать список детских врачей Ленинграда? И обзвонить всех: кто выписал «алтейку» Медведеву? Нет, утопия. Врачей – сотни. Да и где сейчас возьмешь их телефоны? Нет, ерунда!

Галя сидит усталая, безучастная, словно оцепеневшая. Так бывает во сне. Видишь все, хочешь вмешаться, а даже пальцем не пошевельнуть…

Хмуро следит Галя за лейтенантом. Что он сидит? И кулаком трет подбородок. Глупейшая привычка!

А время-то идет! Надо же что-то делать. Что?

И вдруг ей словно стукнуло в голову – радио! Немедленно! Передать по радио:

«Внимание, внимание! Чрезвычайное сообщение! Вчера вечером в аптеке на Васильевском острове ребенку Медведеву неправильно приготовили лекарство. Принимать его нельзя! Ни в коем случае! Внимание, внимание!»

Галя аж встрепенулась. Вон он – выход! Настоящий, безошибочный! Если даже семья Медведевых не слушает радио, все равно кто-нибудь из знакомых или родственников передаст им.

Да, радио!

Вероятно, она сказала это громко, потому что лейтенант вдруг повернулся к ней, покачал головой.

– Я уже думал об этом, – сказал он. – Транслировать начинают в шесть утра. Чтобы передать такое «чрезвычайное сообщение», нужно особое разрешение. Раньше, чем в восемь – девять утра, не удастся. Впрочем, – лейтенант махнул рукой, – до восьми редко кто и слушает радио. Тем более – когда в комнате больной ребенок. А где гарантия, что в восемь ему уже не дадут лекарство? – Он встал и заходил по комнате. – Нет, мы должны разыскать Медведева в пять – шесть, ну, максимум – в семь часов.

– А если… Не получится?.. – прошептала Галя.

– Тогда используем и радио. Как крайнее средство. Самое крайнее. А лучше бы – без него. Представляете? После такого радиосообщения весь город всполошится…

Лейтенант Анатолий Стеринский вообще полагал, что хороший милицейский работник должен как можно меньше тревожить посторонних. Происшествия в городе – каждый день. И каждый день можно давать объявления в газеты и по радио:

«Граждан, знающих что-либо об ограблении квартиры на Литейном, дом шестнадцать, просят зайти в управление милиции…»

«С Гагаринского переулка угнана машина «волга», черного цвета. Имеющих какие-либо сведения… просят сообщить…»

Анатолий Стеринский и так был нынче недоволен собой. Столько людей втянул в это ЧП! Стольким нарушил сон, выгнал под ливень!

Никто не отказался. Но злоупотреблять этим нельзя. Нет, нельзя.

Однако что же делать?

А время-то идет. Идет время. Осталось до утра всего часа четыре…

3 часа 25 минут.

Лейтенант позвонил начальнику своего райотдела милиции.

– Эх, и не хочется будить! Хотя бы одну ночь дать человеку отоспаться досыта, – сказал он Гале, слушая зовущие гудки в трубке.

Впрочем, взяли трубку быстро, словно звонка ждали и словно вовсе не четвертый час ночи.

Начальник отдела слушал не перебивая.

– Да, историйка, – сказал он, и лейтенант мог бы поручиться, что сейчас начальник, сидя в темноте на постели, в раздумье потирает ладонью щеку.

– Да, историйка, – повторил начальник. – Я подумаю. А вы держите меня в курсе…

3 часа 35 минут.

И опять ходит, ходит, ходит лейтенант. Времени – в обрез. Надо срочно что-то придумать… Срочно…

А мысль, словно заблудившийся в лабиринте путник, тычется все в те же глухие тупички: ЦАБ… дворники… постовые… поликлиники… Нет, все уже испробовано. И отброшено. Не то. Не то…

Какая обида! В век техники, когда столько умнейших, тончайших приборов к услугам милиции… А вот тут ни одного не применишь. И приходится – логикой, одной лишь логикой…

Ходит лейтенант, ходит, упер кулак в подбородок…

И опять бьется мысль в том же проклятом лабиринте. А если? Все же – поликлиники? Узнать домашние телефоны главврачей? Или заведующих? Так… А они-то, уж конечно, знают, где их вахтеры, где ключи от входных дверей. Войти в поликлиники. А там – адреса больных детей Медведевых…

3 часа 45 минут.

– О, это идея! – громко радуется начальник отдела. И уже шепотом (вспомнил, наверно, что жена спит): – Молодец!

– Но как раздобыть телефоны главврачей? – хмурится Стеринский. – Не знаем ни их фамилий, ни адресов…

– Минутку, – перебивает начальник и кладет трубку.

3 часа 55 минут.

– Я позвонил домой заведующему горздравом, – сказал начальник отдела. – А у него, к счастью, был домашний телефон заведующего василеостровским райздравом. Поднял с кровати и того. И вот у меня теперь четыре домашних телефона. Это главврачи всех четырех детских поликлиник нашего района. Понятно? Немедленно разбудите их, пошлите за ними машины. Отвезите в поликлиники…

«Да, – думает Галя. – Это дельно. Если… если ребенок живет на Васильевском… А если нет?..»

4 часа 15 минут.

– Ох, и всыплют мне завтра за перерасход горючего! – хмуро шутит шофер.

Его «раковая шейка» – синяя, опоясанная красной полосой машина – нынче всю ночь мечется по городу.

Сейчас он отвез одного главврача, едет за другим. Крюки приходится делать изрядные: мост Лейтенанта Шмидта и Дворцовый мост все еще разведены. Машина вынуждена колесить через Петроградскую.

Хорошо, хоть ночные улицы пустынны: шофер развивает такую скорость, о которой днем нельзя и мечтать.

Привез главврача, а вахтера-то нет. Как попасть в поликлинику? Счастье, что главврач знал: живет сторожиха тут же, неподалеку, на Большом проспекте. Слетали туда, подняли старуху. Забрали ключи – и мигом обратно, в поликлинику.

4 часа 55 минут.

Все четыре главврача доставлены в свои поликлиники.

Обе милицейские машины теперь носятся по городу за медсестрами, без которых в регистратурах утонешь. Не повезло: только у одной из сестер есть дома телефон. А у остальных – пока поднимаешь с кровати, пока объясняешь что к чему, пока оденутся, то да сё, а время идет, машина стоит, ждет.

5 часов 25 минут.

Шесть медсестер уже в поликлиниках. Начинают поступать первые адреса Медведевых… Прежде всего надо обшарить участок, прилегающий к аптеке…

Галя словно видит: медсестра поворачивает тяжелые барабаны, плотно забитые историями болезней. Проворные, привычные пальцы снуют по карточкам:

«Не то, не то, не то…»

Но вот – Медведев! Сестра быстро выдергивает карточку, откладывает в сторону. И опять скользят по рядам ловкие пальцы…

Галя сидит в углу, возле стола. Сидит прямо, не облокачиваясь, не наваливаясь на спинку стула. Всю ночь сидит она так.

Чуть прикроет глаза – и сразу видит: весь город, весь огромный город проснулся, тревожится, движется.

И все из-за нее одной, из-за ужасной ее ошибки!

Сколько людей не спит! Галя пытается мысленно представить себе: снуют от дома к дому постовые, переговариваются ночные дворники, мечутся милицейские машины. Покинули свои квартиры главврачи всех поликлиник, и медсестры, и сторожа. Разбужен и начальник милиции, и профессор Карасик, и заведующий горздравом. Бог ты мой! И сколько еще людей думают об этом ребенке!

И только одна она, Галя, виновница всего, сидит за столом в тепле, сидит сложа руки…

«Ох, – думает Галя. – Помочь бы! Но чем? Как?» Она уже просила лейтенанта, чтоб послал ее за главврачом, но тот махнул рукой – сидите, мол. Куда потащитесь? Ночью, одна… А вместе с шофером – ни к чему. Он и сам…

Но теперь Галя опять умоляюще смотрит на лейтенанта. И он кивает:

– Садитесь к телефону, записывайте адреса.

А сам смотрит на часы. Время-то… Идет время.

Осталось до утра всего каких-нибудь два часа…

5 часов 50 минут.

Две милицейские машины снуют по Васильевскому. В машинах кроме водителей – Жарков и Местер.

Илья Местер дежурит нынче ночью по угрозыску, но происшествий нет, и он, оставив все на лейтенанта Стеринского, включился в поиск ребенка.

Получив пять – шесть адресов, бегает Местер по лестницам, звонит в квартиры.

– Медведевы здесь живут?

– Что-что? – спросонья не понимает старушка.

– Медведевы живут тут?

Голос у Ильи Местера – как из бочки. Таким в самый раз по ночам людей будить…

– А конечно! А как же! Живут, батюшка. А что стряслось-то, господи?

– Да ничего не случилось, не волнуйтесь, бабушка. А сын у них есть? Или дочка? – Илья старается, чтоб голос звучал как-то помягче, деликатнее.

– Да есть, есть. Конечно, есть! Доченька, Валюша.

– Здорова?

– Да, конечно, здорова. Пока бог миловал, здорова. А что стряслось-то, батюшка?

– Да ничего, ничего! Здорова – и все в порядке.

Машина летит дальше.

– Медведевы тут живут?..

– Отворите, пожалуйста. Не пугайтесь. Медведевы у вас проживают?

Объехав очередные адреса и убедившись, что все дети Медведевы здоровы, Местер не возвращается в милицию. На счету каждая минута! Из ближайшего автомата звонит – «02». Телефонистка на коммутаторе милиции уже запомнила его трубный «глас» и, даже не ожидая номера, сразу соединяет с лейтенантом Стеринским.

Получив новую порцию адресов, Местер мчится дальше. По пустынным темным дворам, гулким ночным лестницам.

– Медведевы тут живут?

– Кого-нибудь из Медведевых можно?

А где-то неподалеку так же мечется по лестницам Жарков…

6 часов 20 минут.

Как много Медведевых даже на одном лишь Васильевском острове! Да что там на острове! В прилегающем к аптеке районе – и то обошли уже более сорока квартир. Медведевы – да не те.

Звонят из поликлиники. Галя записывает два адреса. Один – возле самой аптеки….

Сердце у нее стукнуло и остановилось. «Он!»

Галя почему-то твердо верит – он! Валерик Медведев.

– Можно, я?.. Сама!.. – просит она Стеринского.

Тот глядит на нее удивленно. Пожимает плечами.

И вот Галя бежит полутемными улицами.

Девятнадцатая линия… Так… Вот тут…

Пожилая дворничиха подозрительно оглядывает Галю, долго расспрашивает, кто она да к кому. Потом так же долго копается у ворот, гремит цепью. Наконец-то!

Одним махом взлетает Галя на третий этаж, звонит, звонит, звонит…

– Медведев? – переспрашивает за дверью чей-то заспанный голос. – Валерик? Ну и что? Жив-здоров. В детсад ходит. А что?

Галя молчит.

– Эй! – говорят за дверью. – Кто там? Зачем вам Валерик?

Галя молчит.

Медленно спускается по ступенькам…

6 часов 50 минут.

Это – как в плохом детективе. Да, сотруднику угрозыска Илье Местеру кажется, что он читал что-то похожее в какой-то дрянной книжонке.

Он звонит на Четырнадцатой линии. Входит в квартиру.

– Медведевы здесь живут?

– Нет, таких нет…

– Как – нет? – Илья все сдерживал голос, а тут забыл и перешел на полную мощность. – Как – нет? Вот у меня – из поликлиники. Медведева Люба…

– А! Любочка! Есть! Есть! Ее фамилия, кажется, и впрямь Медведева. Родители-то ее здесь не живут. Они – в Туле. А девочка – у дедушки. А его-то фамилия – Никитин…

Местер, почти не слушая, идет по коридору за говорливой женщиной.

Стучит в комнату.

– Войдите!

Отворив дверь, видит: маленькая девочка на кровати, а около нее – старик. А на столике… Цепкие глаза Ильи Местера сразу выхватывают из груды чашек, ложек, игрушек, книжек коричневато-желтую бутылочку.

Словно онемев, молча, неотрывно, глядит он на эту бутылочку. Глядит и молчит.

Старик беспокойно следит за его взглядом.

– Лекарство, – испуганно бормочет старик. – Внучке…

Видимо, он не на шутку встревожен этим ранним визитом.

– Извините! – гудит Местер. – Извините! Сейчас объясню… Только скажите: вы уже давали? – стучит он ногтем по коричневатому пузырьку.

– Нет, еще нет. А что?

– Полный порядок! – грохочет Местер.

– Все, – говорит лейтенант Стеринский, когда раздается звонок Ильи Местера. – Нашли…

Он глядит на Галю. Маленькую, худенькую. Чулки и юбка на ней заляпаны грязью. Грязь уже высохла и теперь особенно заметна. Волосы растрепаны. Глаза воспалены.

– Ой! – шепчет Галя. Она улыбается и вдруг – плачет навзрыд, на всю дежурку. Кусает губы, зажимает рот рукой, но не удержаться…

– Ну, ну, – говорит Стеринский. – Ну, не надо… – Так он всегда успокаивает свою четырехлетнюю дочку. – Ну, не надо же…

Вольт Николаевич Суслов
Мелкая рыбешка

Ракетница была – что надо! С крепкой широкой ручкой и толстенным стволом. Вроде старинного пистолета, какие бывали не то у мушкетеров, не то у запорожцев. Точнее Витька не знал, помнил только, что видел такие в кино. Но самое главное заключалось не в этом. Ракетница была настоящей! Вполне исправной и действующей.

Когда в первый раз Витька запустил ракету вверх, красный огонек пробил снежную пелену и ушел далеко-далеко.

«Ого-го-го!» – загудел обрадованный ветер. Он подхватил ракету и потащил ее куда-то вверх, вверх! А Витьке швырнул ворох снежинок и одобрительно прокричал: «Мо-о-ло-де-ец!»

И Витька не жалел ни ножа с двумя отличными лезвиями, ни фонарика с батарейкой, ни толстого зажигательного стекла.

Подумаешь – стекло! Пусть-ка Севка попробует поймать в него солнышко и что-нибудь выжечь на доске… В Кировске солнышко бывает не часто, да и греет не ахти как. А ракетница – она всегда пригодится, в любую минуту, в любую погоду. С ней и на охоту можно, и в поход: на случай, если кто-нибудь заблудится.

В цель стрелять, конечно, не следовало. Тем более на площади, где стоит деревянный игрушечный самолет для малышей. Кто же мог подумать, что ракета пробьет фюзеляж и устроит такое освещение, что даже пожарники сыграют тревогу!

А милиция, как на грех, рядом… Сразу за кинотеатром.

Лейтенант открыл ящик стола, небрежно бросил туда Витькино сокровище, повернул ключ – все.

– Протокол писать будете? – спросил старшина, приведший Витьку в милицию. – Имя, фамилия?..

– Имя – Виктор, – сказал лейтенант. – Фамилия – Сульдин. Личность мне хорошо известная. – Он взглянул на часы, потом на Витьку и пошел к шкафу, где на деревянных плечиках висела его шинель. – Можете идти, – кивнул он старшине.

Витька на всякий случай спросил:

– Не отдадите?

Лейтенант не ответил.

– А если мама придет? – спросил еще раз Витька, совсем уже отчаявшись.

– Мама твоя ко мне уже три раза приходила, – откликнулся лейтенант, надевая шинель. – Если бы ты уважал ее, слушался, тогда бы можно на ответственность родителей. А ты!.. – Лейтенант махнул рукой. – Так что и маме не отдам.

Витька поерзал на стуле. Говорить больше было не о чем. Прощай, ракетница! И зачем он стрелял в этот фанерный ящик с крыльями…

Витька шел по улице злой и насупившийся, как ворон на морозе. Прошлой ночью опять валил снег, и теперь сугробы вдоль панелей выросли чуть не до второго этажа. Стена сугробов, и автобусов за ними не видно.

Со злости Витька пнул ногой снежную стенку, и снег потек, потек, посыпался на панель. Витька пнул еще раз – снегу на панели стало больше.

После шестого удара снежная плотина и вовсе перегородила панель. Седьмого сделать не удалось.

– Лопата в парадной! – послышался голос сзади. Молодой парень в телогрейке и серых валенках стоял за спиной у Витьки.

Спорить было бесполезно. Все в городе знали это правило: кто рассыпал снежную кучу – тот ее и собирай.

Пришлось брать лопату.

Парень уже давно ушел, а Витька все возился со снегом. Из кучи-то он высыпался легко, а обратно… Попробуй покидай на высоту второго этажа!.. Все назад валится. Витька уж и прихлопывал, и лепил на куче барьерчики – валится, да и только. Теперь ему стало все равно, смотрят за ним или нет. Просто надо было справиться. Победить эту кучу. Принципиально.

– Привет работягам! – услышал он Севкин голос. – Вкалываешь? Так-так… – Севка постоял, посмотрел на Витькину работу и глубокомысленно изрек: – Лопух ты все-таки, Витя. У тебя и снегу-то на одну лопату осталось. Сгреби да отнеси за угол. Все быстрее.

Пока Витька топал с лопатой до угла и обратно, Севка его ждал. Дальше пошли вместе.

– А фонарик-то ты мне дешевый подсунул, – заговорил первым Севка. – Батарейка пенсионного возраста. Часок попыхтела и села.

Витька исподлобья поглядел на приятеля: сейчас начнет канючить, опять торговлю затеет.

– Так что ты – того… – продолжал Севка. – Новую мне батарейку покупай. Или гони назад ракетницу.

С Севкой всегда так: наиграется тем, что выменяет, а через день назад за своим бежит. Если отберет – с кем-нибудь другим меняться затеет. Его за это еще во втором классе «спекулянтом» прозвали. Но сейчас дело обстояло сложнее.

– Нету у меня ракетницы, – нехотя выдавил Витька. – Отобрали.

– Кто?

– Лейтенант.

– Белов?

– Он. В стол запер.

Севка даже присвистнул.

– Теперь – приветик! – С лейтенантом Севка был знаком еще получше Витькиного. Сразу сообразил, что ракетницы ему больше не видать. – Так и так тебе батарейку покупать, – подытожил он Витькино сообщение. – Менялись честно.

Витьке страшно захотелось дать этому зануде по шее. Он был сильнее Севки и мог свободно это сделать, но на сегодня ему и без того хватало всяких переживаний. Поэтому он только пробурчал:

– Купленные товары магазином обратно не принимаются.

– А ты магазин, да? – завизжал Севка. – Я тебе ракетницу халтурную дал, да? А ты мне фонарь какой подсунул? Полярная ночь, да? – Севка остановился и схватил Витьку за рукав. – Ты учти, Витенька: не купишь – пожалеешь. Получишь освобождение от физкультуры.

Витьке даже смешно стало от этих угроз.

– Уж не ты ли выдашь?

– Я не я, люди найдутся. С печатью освобожденьице получишь. Сургучной. Знаешь, такой красненькой.

Севка явно нарывался. Просто напрашивался. Но и тут Витька не стал драться.

– Чихал я с самою Расвумчорра на твоих людей! – Он вырвал руку и быстро зашагал вперед.

– Ладно, кошатник! Встретимся еще! – крикнул вслед Севка.

Дома надо было топить печку и разогревать обед. Мама, уходя на работу, кастрюльку с супом ставила за окно, и он так замерзал, что суп можно было просто рубить кусками и грызть, как сухари. Один раз Витька попробовал этот способ, но повторять отказался: оставались голодными кошки. Их было целых три, и они, как только Витька открывал дверь, начинали бегать вокруг него и жалобно мяукать. Кошки любили чуть тепленький суп. Вся надежда у них была только на Витьку.

Сколько себя Витька помнит – всегда в доме были кошки. Иногда их было две, иногда три, а то Витька находил на улице еще какого-нибудь продрогшего и голодного котенка, запихивал его под пальто, и число четвероногих возрастало до четырех.

Пообедав и накормив четвероногих, Витька достал со шкафа коробку, в которой лежали десять неиспользованных ракет, завернул их в газету и засунул глубоко под комод. Уроков он не стал делать. От всех свалившихся на него передряг он так устал, что лег спать.

Последним уроком была алгебра. Наташка Метельская решала задачку у доски, а все остальные – в тетрадях. Наташка решала медленно, часто задумывалась в ожидании наводящих вопросов и нисколько не мешала Витьке размышлять над собственной задачкой.

Задачка была не из легких.

Раньше после уроков Витька бежал во двор дома номер шесть. Там жили Мишка Тузик, Левка Степаненко, Игорь Домурин. Там же околачивался и Севка. У мальчишек он был главным. Его побаивались и уважали. Непонятно, за что.

Теперь туда лучше не ходить. Если уж он поругался с Севкой, все мальчишки будут против Витьки. В классе у Витьки закадычных друзей не было. Ребята смотрели на него с опаской: не выкинул бы чего.

Наташка наконец перемножила все «а» и «б», и, словно радуясь этой победе, в коридоре залился звонок.

В раздевалке к Витьке подошел Серега Чубиков:

– Пойдешь каток делать?

– Чего? – не сразу понял Витька. С Серегой он не дружил, просто учились в одном классе, и все.

– Каток. В доме три площадку знаешь? Ну вот. Снег раскопаем, зальем из шланга – и катайся сколько хочешь. Наши все идут: Вовка, Олег, Наташка Метельская, Лариска…

Дом три был рядом со школой. Иметь под боком каток не мешает. Коньков, правда, у Витьки не было. Зато времени было хоть отбавляй.

– Ладно, – не спеша согласился он.

Охотников делать каток набралось много. Пришли из других классов. Даже Севка с мальчишками из дома шесть пожаловал. Левка с Тузиком копали, а Севка с Игорем ходили вроде наблюдателей, давали советы и смешили девчонок.

Витьку они как будто и не замечали. Только один раз Севка подошел и, словно шутя, спросил:

– Ну как? Не узнал, когда в магазин батарейки привезут? – Захохотал и ушел.

Часа через два площадка была очищена и Витька завладел шлангом. Поливать хотелось всем, но Витька первым ухватился за медный наконечник. Напор был слабоват, вода текла вяло, как из-под крана, и тут же всей струей уходила в снег.

– Поливальщик тоже! – соскочил с кучи Севка. – Дайка сюда! Каток заливать уметь надо.

Он вырвал у Витьки шланг, скинул левую рукавицу и, зажав пальцем отверстие, пустил воду широким веером. Вода стала ложиться на снег ровно и тут же застывала. Витька было рассердился, но, увидев, что у Севки получается и вправду лучше, спорить не стал, отошел в сторону и залез на большую кучу снега. Там уже сидели Серега, Олег и другие ребята из Витькиного класса.

На площадку заглянули Анна Ивановна и пионервожатая Валя.

Потом пожаловал лейтенант Белов.

– Каток заливаете? – спросил он у Витьки.

– Каток, – неохотно отозвался тот. – Соревнования будут. Бег на пятьсот метров. – Витька покосился на лейтенанта. – Ракетница бы не помешала.

– Ракетница? Ну что ж, судье могу выдать, – ответил лейтенант.

– Я и есть судья.

– Почему именно ты?

– У меня коньков нету. Все будут бегать, а мне судить, – ответил Витька.

Лейтенант недоверчиво посмотрел на него.

– Это еще не причина. Судья – это доверенное лицо от коллектива.

– А мы Сульдину верим, – вмешался неожиданно Серега. – Он справедливый. Если что скажет, – значит, точка.

– А насчет дисциплинки как? – съехидничал лейтенант. – Вдруг кто-нибудь с судьей заспорит, так Витька ваш – что же? – в ухо влепит? А в общем, если тебя ребята выберут, дам ракетницу. На время соревнования. – Лейтенант спрыгнул с кучи, пошел к Анне Ивановне. Поговорив о чем-то, они отправились к школе.

Севка между тем поливал уже другой рукой – правой. Левая у него окончательно замерзла, он засунул ее в рукавицу.

– Давай шланг! – подошел к нему Витька. – Иди грейся. Теперь знаю, как надо.

Севка отдал шланг.

Витька решил поливать так же, да не совсем так. Перчатки у него были кожаные, крепкие. Он их и снимать не стал. Просто подставил под струю один палец, потом другой – по очереди. И поливал, поливал…

Половина катка уже была залита. Многим ребятам надоело смотреть и ждать, когда он замерзнет, и они разошлись по домам. Только Серега таскал резиновую трубу шланга, да Витька ходил со своим сверкающим душем от края до края.

– Поливает еще! – появился вдруг на куче Мишка Тузик. – Тут он!

Витька насторожился. Бывает так, что вдруг почувствуешь – надвигается непонятное и опасное. Спиной чувствуешь.

На каток выскочили Левка Степаненко, Игорь Домурин, Тузик и Севка. «Драться? – прикинул Витька. – Нет, не полезут. Побоятся. Я же их окачу. Запросто».

Мальчишки подошли совсем близко.

– Ну как, с легким паром? – спросил Севка.

Витька не ответил. Он смотрел на струю, а за Севкой наблюдал только вполглаза. Не заметил, как тот нырнул рукой под пальто и резко взмахнул ею.

Прямо под струю шлепнулся кругленький, пушистый котенок. Вода сразу окатила его. Мокрый до последней шерстинки, он даже не смог убежать и беспомощно прижался животом к луже.

Витька растерялся от неожиданности. Хохот мальчишек ворвался в уши внезапно и до боли громко. И тогда Витька бросил шланг, подошел к Севке и с ходу стукнул его в скулу снизу.

Севка замахал руками в воздухе и, поскользнувшись, грохнулся на снег. Прямо под струю извивающегося шланга.

На следующий день Витька сидел на уроках в ожидании, когда его вызовут к директору. Но вызова не последовало. Севка жаловаться не стал: боялся – самому влетит. А Серега оказался парнем стоящим: никому ни звука. Только Витьке шепнул на переменке:

– Здорово ты этого гада! Сам попробовал холодного душа. А то – котенка!.. Как он, ничего?

– Отогрелся, – улыбнулся Витька. – Я его теплым молоком отпоил.

Каток застыл гладко. Как стеклышко! После уроков столько ребят набежало, что и не сосчитать. Витька стоял у самого края и с интересом разглядывал всю эту карусель. Ребята носились, сталкивались, падали, играли в пятнашки, учили новичков. Девчонки чинно катались парами.

Рядом с Витькой остановилась пионервожатая. Оглядела каток, засмеялась, потом кому-то захлопала. Радовалась она, наверное, больше всех. «Ее идея», – определил Витька.

– А ты что не катаешься? – спросила она вдруг. – Коньков нету?

– Мы по очереди, – ответил Витька. – Мне Чубиков обещал.

– Скучно так стоять. – Пионервожатая задумалась. – Погоди-ка, я сейчас.

Она сбегала в школу и принесла красную повязку. С такими повязками ходят дежурные по школе.

– Дежурить? – удивился Витька.

– Пионерский патруль! – засмеялась вожатая, ловко прицепляя повязку к Витькиному рукаву. – По очереди будете с Чубиковым.

Тут как раз подъехал Серега, плюхнулся в снег и стал отвязывать от валенок свои хоккейки.

– Держи! – крикнул он Витьке. – Каточек – на пять с плюсом! Давай повязку-то.

В лицо Витьке ударил ветер. Да так сильно, что Витька даже рассмеялся.

– Здоро́во! Давно не встречались!

Витька любил ветер. Когда в прошлом году он ездил в пионерский лагерь на Ладогу, там, недалеко от палаток, стояла вышка. Обыкновенная геодезическая вышка. Витька быстро научился взбираться по деревянным дощечкам-ступенькам на самый верх. Поначалу он цеплялся штанами за шершавые занозистые бревна, потом стал лазать в одних трусиках, и занозы впивались в голые ноги, в живот. Но стоило ли обращать внимание на такие мелочи? Зато наверху Витьку встречал ветер.

Великолепный ветер! Не тот, что стелется по земле и, как дворник, подметает мусор, а ветер высот. Ветер Ладоги!

Он быстро разгонял облака, чтобы Витька мог видеть далеко-далеко: темные просторы леса, зеленые пятна лужаек, желтые поля поспевающей ржи и голубое зеркало Ладоги, сверкающей и необъятной.

В августе Витька в последний раз поднялся на вышку. Ветер сердито и обиженно выл. «Прилетай ко мне», – сказал ему Витька и вырезал ножом на столе свой адрес: «Город Кировск. Виктор Сульдин».

Теперь они встретились снова.

– Быстрее! – кричал ему в уши ветер. – Добавь еще!

Витька смеялся, ветер радостно свистел. Из-за свиста Витька не сразу расслышал голос Наташки Метельской:

– Стой! Сульдин! Стой!

Она догнала его на другой стороне катка и, тяжело дыша, выпалила:

– С Сережкой мальчишки дерутся.

– Где? – не сразу сообразил Витька. – Какие мальчишки?

– Севка, Тузик, другие еще… Его дежурить поставили, а они с клюшками… И без коньков. Он их не пускает, а они лезут…

Дальше Витька слушать не стал. Помчался через каток. Серега действительно сидел в снегу, а на лед, скользя подошвами валенок, размахивая клюшками, выбегали ребята.

Первым бежал Севка. Коньков у него не было. Откуда? Жил он хотя и с отцом, но отец у него такой… Выпить любит. На коньки Севке не оставалось. Да и вообще в Кировске коньки были не очень в моде. Лыжи – это да! А коньки… Редко здесь катки заливают. Ни к чему они, коньки-то…

Клюшка у Севки была сколочена из двух досок. Такая от первого удара рассыплется. Но размахивал он ею лихо и вполне мог кого-нибудь огреть.

– Ну? – остановился перед ним запыхавшийся Витька, стараясь не очень часто дышать.

– Чего ну? – налетел на него Севка. – Я каток заливал? Заливал. Имею право!

– Имеешь. Только без клюшки и на коньках, – немного отдышался Витька. Потом, подумав, добавил: – Для хоккея специальное время выделим.

– Специальное! – присвистнул Севка. – Вам, значит, любое, а нам специальное, да?

Серега тем временем выкарабкался из снега и, поймав за хлястик Мишку Тузика, тащил его с катка. За Витькиной спиной собралась тоже порядочная компания катающихся. Получать клюшками по ногам никому не хотелось.

Севка, видно, понял, что с хоккеем ничего не выйдет.

– Ладно, – прошипел он Витьке в лицо. – Не нам и не вам…

…Ночью кто-то наколотил на льду кучу бутылок и залил осколки водой. Осколки вмерзли.

Желающих кататься сразу стало меньше.

Олег Смирнов дал свои коньки Витьке, и они вдвоем с Серегой колотили железными ломиками по вмерзшим в лед стеклам, отгребали лопаткой осколки. Пионервожатая, как-то сразу погрустневшая, бегала по катку в своих черных валенках:

– Негодяи! Столько радости было! Столько труда!

Она убежала и вернулась с лейтенантом Беловым.

Лейтенант осмотрел осколки, поковырял их Витькиным ломиком и неожиданно спросил:

– Чья работа?

Витька растерялся:

– Откуда я знаю?.. Я тут ночью не был.

Вообще-то Витька догадывался, кто это мог сделать. Но не в его характере было жаловаться.

Лейтенант понял его и больше не спрашивал.

– Держи, – сказал он, возвращая ломик. И, пристально посмотрев на Витьку, добавил: – Хорош хозяин!

– Кто хозяин? – не понял Витька.

– Ты, кто же еще. Строил – значит хозяин.

– Не один я, – пробурчал Витька. – Все делали.

– Все и заботиться должны о катке.

– Они заботятся, – затараторила пионервожатая. – Они с Чубиковым и заливали, и ликвидируют вот…

– Ладно, – как будто согласился лейтенант, – попрошу пожарников, помогут.

Витька никак не думал, что из этого разговора выйдет такая петрушка.

Первым пристал Севка:

– С милицией разговоры разговариваешь! На службу поступил? И как?

Витька пожал плечами. Но Севка не отставал.

– Ракетницу выслуживаешь?

Тут уж Витька не выдержал:

– Ты бутылок набил?

Севка спрятал улыбочку.

– А ты видел? Докажи! Чихал я на ваш каток. У меня летом велосипед будет!

В школе кто-то распустил сплетню, что Витька, мол, у ребят все выспрашивает: где кто чего натворил? Кто с кем подрался? Кто курит? Кто ругается? А потом все записывает и в милицию сдает.

Тут еще, как на беду, в школу заявился лейтенант. И именно в Витькин класс. После урока всем велели остаться, и лейтенант провел беседу о том, что они, ребята, хозяева своей школы, своего города, что они должны поддерживать в городе порядок, бороться с нарушителями. А под конец сказал, что надо создать отряд ЮДМ – юных друзей милиции. Пионервожатая стала записывать всех желающих.

Серега записался. Олег Смирнов. Наташка Метельская.

Витька записываться отказался.

Теперь он рано возвращался домой. От нечего делать решал задачки, листал библиотечные книги, подогревал суп кошкам.

Ребята рассказывали о дежурствах на детских сеансах кино, о рейдах по дворам, звали с собой Витьку. Серега особенно наседал. Но Витька молчал и жил сам по себе.