Текст книги "Предшественники Дарвина в России"

Автор книги: Борис Райков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

оригинального и талантливого ученого, который делил свои

научные симпатии между словесными и естественными

науками.

Михаил Александрович Максимович (1804—1873)

родился в Полтавской губернии, учился в Московском

университете, который окончил в 1823 г., успев побывать

на двух факультетах – словесном и

физико-математическом. Максимович за свои успехи был оставлен при

университете и специализировался по ботанике. Он

изучал московскую флору, заведовал университетским

ботаническим садом и работал по разбору университетского

гербария. В 1828 г. он получил звание адъюнкта и стал

читать студентам курс ботаники, в 1833 г., не достигнув

еще 30 лет, он был утвержден в должности ординарного

профессора.

Максимович был живым, энергичным человеком,

страстно любившим науку. К тому же он обладал

недюжинными литературными способностями и очень рано

стал участвовать в журнальной литературе, выступая со

статьями естественно-научного содержания, написанными

интересно и общедоступно. Через несколько лет этих

107

статей накопилось столько, что автор собрал их и

выпустил отдельной книжкой под заглавием: «Размышления

о природе» (1838). Эта книжка была предназначена для

образованных читателей и имела большой успех. Но

Максимович не ограничился этим и сделал попытку писать

о природе и ее жизни для широких народных масс.

В 1833 г. он напечатал книжку, рассчитанную на

грамотного рабочего и крестьянина, под заглавием «Книга

Наума о великом божием мире». Это был первый в

России опыт популяризации естествознания для народа,

имеющий немалое историческое значение. Сочинение

Максимовича имело большой успех, оно вышло многими

изданиями и читалось лет сорок, если не более, так как

подобных сочинений на книжном рынке вовсе не было.

Из специальных естественно-научных работ

Максимовича назовем его диссертацию: «О системах

растительного царства» (1827) и книгу «Основания ботаники»

(1828—1831) в двух частях, из которых первая часть

посвящена органологии растений, а вторая – систематике

растений.

Таким образом, диапазон научно-литературной

деятельности Максимовича был чрезвычайно велик и

разнообразен – от книжек для народа до специальных

монографий. За первые десять лет своей деятельности он

успел напечатать на естественно-научные темы несколько

книг и около 60 статей и рецензий. Его произведения

написаны хорошим языком, а некоторые даже очень живо

и увлекательно.

Таким образом, молодой тридцатилетний профессор

получил довольно широкую известность и вне стен

университета. Что же касается до его университетской

деятельности, то она развивалась очень успешно. Он был

близок со студентами, умел их заинтересовать и

постоянно собирал большую аудиторию. А. И. Герцен,

бывший в числе его учеников, одобрительно отзывался

о его преподавании.

В первые годы своей деятельности Максимович

находился под значительным влиянием своего учителя —

популярного в Москве профессора Михаила Григорьевича

Павлова (1793—1840), который читал в университете

физику и сельское хозяйство, но на самом деле

занимался, главным образом, общими философскими

проблемами, излагая с кафедры очень живо и искусно учение

108

немецких натурфилософов Шеллинга и Окена. А. И.

Герцен считал лекции Павлова полезными в том смысле,

что они учили студентов самостоятельно мыслить и

разбираться в философских вопросах. Но, увлекаясь

красивыми теоретическими построениями, Павлов

недооценивал опытную сторону и впадал в идеализм и

метафизику. Ценным в его

лекциях было то, что он

проводил в них идею

всеобщего развития в

природе и учил, что живые

организмы «показывают

постепенность

организации», причем этот

восходящий ряд от

растений к животным

заключается человеком «как

животным соверщенней-

шим». Таким образом,

московский профессор

стоял на эволюционной

точке зрения, но эту

идею надо было извлечь

из множества совершенно

фантастических

построений, заимствованных им

ИЗ арсенала натурфилософии. Словом, о взглядах Павлова можно

сказать то же, что Энгельс в свое время оказал о

натурфилософии вообще: натурфилософией «... были высказаны

многие гениальные мысли и предугаданы многие

позднейшие открытия, но не мало также было наговорено и

вздору».1

Критический ум Максимовича помог ему разобраться

в философской проповеди Павлова и, найдя в ней

ценное зерно, освободиться от того, что Энгельс назвал

натурфилософским вздором. Таким образом, примыкая

вначале к Павлову, Максимович потом постепенно

отошел от него и под конец разошелся с ним окончательно

и даже вступил со своим бывшим учителем в полемику,

1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 666.

резко критикуя в печати тот идеализм, от которого не

мог отрешиться Павлов.

Перейдем ко взглядам самого Максимовича. Если

подобрать и привести в систему различные его

высказывания, разбросанные по его статьям и книгам, то можно

довольно ясно представить себе основы его

мировоззрения.

Задачу изучения природы Максимович видит в том,

чтобы познать природу как единое великое целое.

В основе всей природы лежит «единое всеобщее

вещество», называемое эфиром. Все тела на Земле

представляют собою не что иное, как видоизменения этой

первоначальной материальной основы мира.

Жизнь на Земле, как представляет себе Максимович,

развивается по четырем степеням бытия. Таким путем

происходят четыре царства земных тел – минеральное,

растительное, животное и человеческое. В минеральном

царстве природа находится как бы в мертвом состоянии,

в растениях она спит, в животных – пробуждается и,

наконец, сознает себя в человеке. В таких образных

формах рисует Максимович постепенное развитие

жизнедеятельно™ в природе – от мертвой материи до

высших ступеней жизни. «В природе виден ход, – пишет

Максимович, – от низшего к высшему, совершеннейшему, от

единства и простоты к сложности и разнообразию».

Отсюда следует, что между царствами природы не должно

быть разрывов, непроходимых границ, что они связаны

между собою постепенными переходами. Ничто в

природе не стоит на одном месте, все находится в

непрерывном развитии, движении. Эту мысль Максимович

повторяет на разные лады, в особенности в своей статье

«О границах и переходах царств природы»,

напечатанной в 1834 г. «Жизнь везде представляется то

возникающею и возвышающеюся, то разрушающеюся и

упадающею, – пишет, например, Максимович, – везде она то

восходит, то нисходит по ступеням своего бытия».

«Природа, – по словам Максимовича, – из простой является

многосложною, разнообразною и переходчивою».

Такие высказывания, которых можно бы набрать еще

целый ряд, бесспорно говорят о том, что Максимович

стоял на эволюционной точке зрения, принимая

эволюцию как универсальный закон жизни природы. Видно

также, что он подводил под это понятие явления как

110

прогрессивного, так и регрессивного метаморфоза,

наблюдаемые в природе.

Этот общий принцип Максимович прилагал и к

растительному миру – к области систематики растений,

которой он с увлечением занимался. Он смотрел на

растительное царство «как на единое древо растительной

жизни», поэтому все искусственные системы для него

были неприемлемы. Разобрав в своей ботанической

диссертации «О системах растительного царства» (1827)

различные системы растений – от Цезальпина до

шведского ботаника Фриза, русский автор не был

удовлетворен ни одной из них. Причина его неудовлетворенности

в том, что ни одна из этих систем, не исключая и

естественной системы французского ботаника Антуана

Лорана Жюссье, не является подлинно филогенетической,

т. е. не отражает в полной мере идею родственной связи

между отдельными группами растительного мира.

«Истинная система, – пишет Максимович, – должна,

начав с низших растений и преследуя их, восходить

к высшим... Система должна показать значение каждой

части, изобразить развитие целого растительного

царства». Это как раз та задача, которую в это время или

несколько позднее старался разрешить другой русский

ботаник П. Ф. Горянинов, сведения о котором читатель

найдет выше.

Максимович считал, что задача построения филогении

растительного мира является идеалом для всякого

прогрессивного ученого. К сожалению, этот идеал пока

еще далек от осуществления. Труды

ботаников-систематиков, разрабатывающих, подобно Фризу, основы

естественной системы, Максимович сравнивает с «зарей,

предвещающей ясный день истинной системы». «Ясный

ли будет день, – пишет Максимович на своем образном

языке, – справедливы ли будут мои приметы? Это

покажет время».

Таким образом, Максимович, будучи трансформистом

по своему строю мыслей, в то же время совершенно

ясно понимал трудность построения филогенетической

системы. Самому ему такой системы построить не

удалось, но он с надеждою ожидал грядущего «ясного

дня».

Как представлял себе Максимович процесс

изменения растений, в результате которого получаются новые

111

формы, дающие начало новым видам? Мы находим

у него по этому поводу некоторые очень интересные

соображения: «В строгом смысле в природе не бывает и

двух особей, точь-в-точь одинаковых. Но когда они

вырастают под различными условиями внешними, то бывают

значительно различны (разрядка моя, – Б. Р.), и

тем более, чем более различны оные условия. Таким

образом климат и почва производят естественные

разности (разрядка моя, – Б. Р.), коим подвержены

наиболее растения, рассеянные по большому

пространству земли и растущие на почвах разнообразных».

«Но еще более разнообразится вид, – продолжает

Максимович, – от искусственного воспитания, когда

растения выращиваются в неестественных обстоятельствах.

Такого рода разности составляют предмет и заботу

садоводства, цветоводства и огородничества.

Произведенные воспитанием разности обыкновенно размножаются

делением стана их на частные особи (корнями,

луковицами, глазками, отводками и пр.). Но при посеве их, и

особенно в почву нетучную, приметы, составляющие

разность, теряются... Но есть еще разности вида, давно

происшедшие, через многие поколения продолжавшиеся

(вероятно, при одних и тех же условиях внешних) и до

того усвоившиеся растению, что сделались

наследственными (разрядка моя, – Б. Р.) и размножаются

не только посредством стана (т. е. вегетативно. – Б. Р.),

но и семенами. Таковые разности, более или менее

постоянные и определенные, суть как бы второстепенные

виды и называются породами».

«Вероятно и в самой природе, – продолжает

Максимович, – многие формы родов (особенно

многочисленных и весьма распространенных на земле), слывущие

видами, суть только давно происшедшие и постоянные

разности... Такие породы и должны уже быть

принимаемы за виды».

Таким образом, Максимович допускает, что новые

виды образуются путем изменения прежних вследствие

воздействия внешних условий – климата, почвы и т. д.

Такие изменения могут быть устойчивыми и закрепиться

наследственно в том случае, если внешние условия среды

действуют достаточно продолжительное время.

Эти высказывания Максимовича, относящиеся

к 1831 г., приобретают особый интерес. Максимович был

112

первым русским ботаником-эволюционистом. До него

эволюционные взгляды высказывали преимущественно

геологи и палеонтологи (как Пандер, Соколов), а также

зоологи (как Каверзнев, Бэр и др.). Максимович лее

пришел к этой идее при изучении ботанического

материала.

Опубликованные им научные работы, где он и

поставил ряд важных проблем, были новы для своего

времени. Взятое им направление коренным образом

отличалось от той узкой ботанической систематики, которой

занимались его предшественники по Московскому

университету. На фоне тогдашней университетской науки

Максимович был яркой восходящей звездой. Если бы он

остался верен избранному им научному пути,

последующая история кафедры ботаники в Московском

университете имела бы совсем другой вид. К сожалению, этого

не случилось. В 1834 г., в самый расцвет своей

ботанической работы, Максимович по невыясненным причинам

неожиданно оставил естественные науки и перешел

совсем на другое поприще. Он уехал из Москвы в Киев,

где сделался профессором русской словесности во вновь

открытом университете. С тех пор Максимович стал

заниматься южнорусской историей, фольклором,

археологией и этнографией и на этом новом пути добился

блестящих результатов и приобрел широкую известность.

Данные о происхождении и жизни Щуровского.

Занятия в университете сравнительной анатомией. Элементы

эволюционизма в сочинениях Щуровского. Судьба

книги «Органология животных». Переход Щуровского

к преподаванию геологии. Поездки на Урал и Алтай.

Просветительная деятельность Щуровского. Его

популярные речи и статьи. Щуровский как русский патриот.

Общественная деятельность Щуровского.

Геолог Московского университета Г. Е. Щуровский

до сих пор не числился в ряду русских эволюционистов,

потому что не были достаточно изучены его работы в

области сравнительной анатомии, которой он занимался

в молодые годы. Между тем, ближайшее ознакомление

с этими работами заставляет признать, что Щуровский

был по своим взглядам сторонником идеи исторического

развития органического мира, и эти взгляды не получили

достаточной известности лишь потому, что во вторую

половину своей деятельности он перестал, в силу особых

причин, заниматься биологией и переменил специальность.

Григорий Ефимович Щуровский (1803—1884)

родился 30 января 1803 г. в Москве. Он был безродным

сиротой и вырос в воспитательном доме. Фамилия его

родителей осталась неизвестной, – он стал именоваться

Щуровским по фамилии московского благотворителя —

купца Щурова, который внес деньги на его содержание.

Щуровский окончил школу при воспитательном доме

и поступил на медицинский факультет Московского

университета, который окончил в 1826 г. со званием лекаря.

Однако врачебная деятельность его не прельщала: он

хотел заниматься наукой. Зарабатывая себе на пропитание

114

учительским трудом, Щуровский усиленно работал,

готовя диссертацию для получения ученой степени. Однако

попасть на академическую дорогу ему удалось только

шесть лет спустя, в 1832 г., когда он получил должность

преподавателя, а затем и адъюнкта медицинского

факультета Московского университета, с поручением

читать студентам-медикам курс естественной истории.

В области

естественных наук Щуровского

более всего интересовала

новая в то время

дисциплина—сравнительная

анатомия, которая увлекла

его своими общими

выводами. Читая в

университете курс сравнительной

анатомии, Щуровский

одновременно напечатал

в ученом журнале

Московского университета

ряд статей на эту тему,

а кроме того, издал в

1834 г. книгу под

названием «Органология

животных», посвященную

сравнительной анатомии

органов питания. В этом

своем труде и в

упомянутых выше статьях молодой ученый выступил в роли

защитника идеи трансформизма и противника учения

Кювье о постоянстве и неизменности вида. Из западных

ученых Щуровский больше всего сочувствовал

противнику Кювье – французскому зоологу Жоффруа Сент-

Илеру, который как раз в это время вел с Кювье

горячий научный спор.

В основе взглядов Щуровского на организацию

животных лежат две мысли: 1) о единстве организации

животных и 2) об изменяемости органов и всего организма

животных.

Мысль о единстве организации животных, т. е. о

сходстве в их внутреннем строении, несмотря на внешнее

разнообразие, выражена Щуровским вполне ясно в

разных местах его работ. Он указывает, что путем сравне-

115

ния между собою различных животных можно

установить, что у них имеются сходные органы одинакового

происхождения – «родственно-связанные», по выражению

Щуровского. В настоящее время такие органы

называются гомологичными. В качестве примера Щуровский

указывает на руку человека, лапу хищного зверя, крыло

летучей мыши, ласты кита и т. д. Эти глубокие

структурные (морфологические) сходства, указывающие на

общее происхождение различных видов, Щуровский и

положил в основу своей «Органологии животных». Из

многих мест его книги видно, что единство строения

организмов было в его глазах доказательством и единства

их происхождения в связи с изменчивостью внешних

форм: «Общее и частное развитие органов, – пишет,

например, Щуровский, – есть непрерывный ряд

изменений, непрестанное движение к совершенству, одна

и та же жизнь, являющаяся в бесчисленных видах и

степенях». Щуровский приводит целый ряд примеров

такого усовершенствования органов в ходе

филогенетического развития: легкие птиц и млекопитающих

образовались из простого воздушного пузыря, череп

образовался в результате видоизменения и срастания

позвонков передней части позвоночного столба, и т. д.

Относительно человека Щуровский говорит, что «человек

есть окончательное развитие животного царства,

последняя степень бытия сего великого организма». Таким

образом, Щуровский не отрывает человека от остальных

животных, как это делали другие ученые его времени.

Конечно, далеко не все примеры и соображения,

приводимые Щуровским, правильны с современной научной

точки зрения, но надо иметь в виду, что он писал это

в начале 30-х годов прошлого века, более 120 лет тому

назад, когда сравнительная морфология находилась в

начале своего развития. Важно, что Щуровский в своих

рассуждениях стоит на почве трансформизма, притом

трансформизма во многих отношениях оригинального и

самостоятельного, который не является простым

повторением того, что утверждал Жоффруа Сент-Илер.

Что касается причин, которые вызывают

трансформацию животных, то Щуровский высказывается в

неопределенной форме, так что сделать вполне ясное заключение

о том, какие собственно факторы эволюции он имел

в виду, затруднительно.

116

Щуровский написал «Органологию животных» как

пособие к своему университетскому курсу. Все

сочинение должно было состоять из четырех частей. Но

вышла в свет только первая часть. В дальнейшем автор

прервал эту работу, и она осталась неоконченной. Мало

того, имеются сведения, что автор сделал попытку изъять

из продажи выпущенную им первую часть и собрал по

магазинам оставшиеся экземпляры, чтобы предать их

огню.

Странная судьба этой книги объясняется, повиди-

мому, тем, что выраженные в ней мысли не встретили

сочувствия в университетском кругу, и Щуровский решил

уничтожить книгу, чтобы предупредить возможные

нападки. Может быть, для этого были и более

серьезные поводы. Дело в том, что после победы Кювье над

Сент-Илером в их ученом споре идея эволюции в

стенах Парижской Академии наук потерпела, как тогда

казалось, полное крушение и сделалась крайне

непопулярной в Европе. Отголоски этого дошли, конечно,

и до России. Если бы университетское начальство

в Москве поинтересовалось этим делом, то оно

обнаружило бы, что в университете применяется пособие,

проводящее взгляды, которые были осуждены

представителями официальной науки, и автору пришлось бы

плохо.

В 1835 г. в университете была открыта кафедра

геологии и минералогии. Щуровский воспользовался этим

случаем, чтобы оставить чтение биологических

дисциплин, и перешел на новую кафедру в звании профессора.

Таким образом, он навсегда расстался с биологическими

науками, и его основной специальностью сделалась

геология. Он занимал эту кафедру в течение 45 лет, до

1880 г., когда вышел в отставку и прекратил

преподавание. 20 марта 1884 г. на 82-м году жизни Щуровский

скончался.

В нашу задачу не входит рассмотрение деятельности

Щуровского как геолога. Достаточно сказать, что он

блестяще справился с трудной задачей поставить и вести

этот новый курс, впервые введенный в Московском

университете. Русская геологическая литература до 1835 г.

была чрезвычайно бедна. Среди московских ученых не

было никого, кто бы мог оказать Щуровскому помощь.

Геологического и минералогического кабинетов в уни-

117

верситете также не существовало, их надо было

организовывать. При таких условиях Щуровскому пришлось

на первых порах быть самоучкой и потратить огромную

массу труда и энергии, чтобы поставить дело.

Будучи не только талантливым, но и в высшей

степени добросовестным работником, Щуровский со всей

серьезностью подошел к новой задаче. Он занялся

изучением геологической литературы на иностранных языках,

а для личного самоусовершенствования предпринял две

длительные научные поездки: в 1838 г. – на Урал и

в 1844 г. – на Алтай. В результате этих экспедиций

Щуровский напечатал две большие книги – одну,

посвященную Уралу (1841), другую – Алтаю (1846). Он принял

при этом во внимание и свои наблюдения и наблюдения

других путешественников и дал превосходные сочинения,

которые положили у нас начало новому виду серьезной

научной литературы по геологии, доступной и

неспециалистам.

Эпоху в геологии составило третье двухтомное

сочинение Щуровского, посвященное истории геологии

Московского бассейна (1866—1867). Это сводка огромного

количества фактов, взятых из многих специальных работ

более чем за полвека, с их критической оценкой и с

дополнениями, основанными на собственных наблюдениях.

Одновременно с этими работами Щуровский вел

преподавание геологии в университете, показав себя

превосходным лектором. Он обладал способностью говорить

живо и образно, с большим одушевлением, увлекая

слушателей. К лекциям он готовился тщательно, и они

всегда читались им на высоком научном уровне. Много

времени и труда положил он на организацию

геологического и минералогического кабинетов, создав их

буквально на пустом месте и постепенно приведя в

образцовое состояние.

Щуровский не ограничивал свою деятельность

университетом. Это был человек широкого почина и

огромной умственной и деловой энергии. Он очень много сде-

дал в области культурно-просветительной работы в

России. О его участии в этой работе можно было бы

написать целую книгу. Мы ограничимся краткими

указаниями лишь на главные этапы его деятельности.

Прежде всего надо отметить широкую

научно-популярную деятельность Щуровского. В отличие от многих

118

других научных работников, он придавал этой

деятельности весьма важное значение. Наука, по мнению Щу-

ровского, должна служить народу – и не только в

области лучшего устройства жизни, но и в области

просвещения. Начиная с 1856 г., Щуровский написал ряд научно-

популярных статей по геологии, которые сделали его имя

широко известным за пределами ученого круга. Статьи

эти он помещал в журналах «Атеней», «Русский вестник»

и др. Очень охотно он выступал с речами научного

содержания на различных общественных собраниях, съездах

и т. д.

Свой взгляд на важность натуралистического

просвещения и на желательный его характер Щуровский

особенно ясно высказал в своих речах на Первом и Втором

съездах русских естествоиспытателей и врачей в 1867 и

в 1869 гг.

«Общедоступность или популяризация естественных

наук, – сказал Щуровский в своей первой речи, 28

декабря 1867 г., – в наше время становится потребностью

всякой образованной страны». Популяризация, по словам

Щуровского, «дело в высшей степени серьезное».

Популяризация не есть для ученого что-то случайное или даже

вовсе ненужное: она входит в обязанность каждого

ученого, – великие ученые были и великими

популяризаторами.

Для успеха популяризации, согласно взгляду

Щуровского, требуется ряд условий. Одним из существенных

условий Щуровский считал отказ от беспредметного

космополитизма, преклонения перед иностранным,

пренебрежения к своему родному. «Популяризатор, – говорил

он, – должен понимать характер своего народа и со всею

чуткостью прислушиваться к биению его пульса – к

народному чувству. Для этой цели естественные науки, по

нашему убеждению, прежде всего должны изображать

по преимуществу ту природу, посреди которой мы живем,

предметы нашей родной страны... Универсальное, или

всеобщее, направление должно переходить по

преимуществу в национальное, или народное. Каждая страна

обращается к самой себе и начинает изучать себя».

«Позаботились ли мы даже о том, – спрашивал

Щуровский многолюдную аудиторию съезда, – чтобы,

например, в наши учебники попали представители

русской фауны, чтобы в них преобладал русский элемент?

119

Во всех учебниках мы находим большею частью один

иностранный материал, без всякого изменения, или

только пережеванный русским человеком. Как будто бы

Россия – какой-то небольшой клочок земли, не

представляющий никакого естественно-исторического

интереса. ..»

Другим важным условием правильно поставленной

популяризации Щуровский считал выявление связи науки

с практической жизнью. Популяризатор должен показать

значение теоретического знания для жизни народа:

«В популярных сочинениях, – говорил Щуровский, —

естествознание кроме чисто научного необходимо должно

быть и прикладное или практическое. В знакомстве с

природою человек не только ищет удовлетворения своему

познающему духу, но и своим материальным

потребностям, ищет приложения естественно-исторических

сведений к общественной или домашней жизни. Наука

необходимо должна ответить ему на тот или другой вопрос,

т. е. кроме чисто научного интереса должна показать и

интерес материальный».

Популяризация, по мнению Щуровского, может и

должна бороться с засилием иностранщины в русском

языке, с засорением языка многими чуждыми ему и

ненужными иностранными терминами. «Научный язык, —

говорил оратор, – то же, что наука... Нельзя не

пожалеть, что мы свое родное слово, обладающее почти всеми

свойствами древних и новых языков, так неблагодарно

меняем иногда на другие языки. Я не говорю уже о том,

что это унижает наше национальное достоинство и подает

повод к самым ложным заключениям относительно

нашего языка, но употребление иностранных слов, так

глубоко пустившее корни в наших ученых центрах,

замедляет ход народного образования и самую науку в России».

Те же мотивы звучали и в другой речи Щуровского

на Втором съезде естествоиспытателей и врачей,

произнесенной 20 августа 1869 г. Здесь маститый ученый с

полной определенностью провозгласил, что распространение

науки в массе народа не менее важно, чем добывание

новых научных истин.

Щуровский был не только ученым, но настоящим

патриотом. «Просвещение в России, – сказал он на

Втором съезде естествоиспытателей, – в течение целого века

находилось в такой тесной зависимости от просвещения

120

Запада, что все ее усилия были направлены только на

то, чтобы перенимать все иноземное и целиком, без

всяких изменений, пересаживать на русскую почву. В таком

безусловном подражании Западу с самого начала, когда

Россия пришла в сообщение с Европой, не было ничего

предосудительного. Человек с дарованиями почти всегда

начинает подражанием, как данью, которую платят

своим наставникам. И самые гениальные люди начинали

свое образование не иначе, как подражанием. Но жалок

тот человек и жалок тот народ, который остается

всегдашним подражателем!»

«После долгих опытов, – продолжал Щуровский, —

Россия сознала, наконец, эту великую истину и вступила

в тот период, когда каждая нация, воспитанная знаниями

других народов, обращается к себе самой, к своему

отечественному, и старается довести его до степени

национального или своенародного характера».

Из общественных начинаний Щуровского надо

отметить его руководящую роль в основании и дальнейшем

развитии Московского общества любителей

естествознания, антропологии и этнографии, которое возникло

в 1863 г. Это Общество, основанное молодыми

биологами – учениками К. Ф. Рулье – быстро разрослось и

превратилось в крупную общественно-научную

организацию, издавшую в течение XIX в. более ста томов своих

трудов. Щуровский в течение 20 лет, до самой смерти,,

был президентом этого Общества.

Вторым крупным начинанием Щуровского было

основание в Москве в 1872 г. Музея прикладных знаний или

Политехнического музея, который существует и в

настоящее время. Работа Московского музея прикладных

знаний в 70—80-х годах была первым в России широко

поставленным опытом просвещения народных масс в

области естествознания.

Приведенные выше данные показывают, что Григорий

Ефимович Щуровский был не только ранним русским

трансформистом и выдающимся организатором

преподавания геологии в старейшем русском университете, но и

замечательным общественным деятелем,

ученым-демократом, ученым-патриотом, крепко любившим свою

родину, свой народ, свою учащуюся молодежь.

В 1953 г. исполнилось 150 лет со дня рождения

Щуровского.

Биографические сведения о Рулье. Взгляд Рулье на

неудовлетворительное состояние западной науки.

Профессорская деятельность Рулье. Изучение геологии

окрестностей Москвы. Сотрудники и спутники Рулье

в этой работе. Заслуги Рулье в деле изучения юрских

отложений Средней России. Речь «О животных

Московской губернии», ее содержание и значение.

Недостойная выходка Ауэрбаха и его полемика с Рулье.

Публичные лекции Рулье и их успех. Университетский курс

общей зоологии, оставшийся в рукописи. Научные

воззрения Рулье, его взгляд на эволюцию. Проблема

возникновения жизни. Сущность эволюционного процесса

в понимании Рулье. Влияние внешних условий как

основной фактор эволюции. Отношение Рулье к

корифеям науки того времени. Культурно-просветительная

деятельность Рулье. Издание «Вестника естественных

наук». Рулье как популяризатор науки. Деятельность

Рулье по акклиматизации животных. Личные черты

Рулье.

Продолжателем традиций М. А. Максимовича и

Г. Е. Щуровского в Московском университете явился

профессор зоологии этого университета К. Ф. Рулье (1814—

1858) —выдающийся русский биолог 40-х и 50-х годов,

самый блестящий и талантливый выразитель

эволюционных взглядов в додарвиновское время.

Карл Францевич Рулье родился 8 (20) апреля 1814 г.

в Нижнем Новгороде (Горький) в семье французского

ремесленника, по профессии сапожника. В России Рулье

совершенно обрусел, и русский язык сделался для него

родным. Пятнадцати лет от роду Рулье поступил в

Московское отделение Медико-хирургической академии,

которое и окончил в 1833 г., получив звание лекаря.

122

В академии наибольшее влияние на юношу оказал

выдающийся ученый зоолог и палеонтолог Г. И. Фишер

фон-Вальдгейм, стоявший тогда во главе Московской

академии, и талантливый и оригинальный ученый медик-

философ И. Е. Дядьковский, который читал общую

патологию и был инспектором студентов.

Не имея никаких материальных средств, Рулье на

первых порах определился лекарем в драгунский полк,

где прослужил два года. К медицинской деятельности он

не обнаружил, однако, никакой склонности и настойчиво

стремился к научной работе. В 1836 г., при поддержке

Г. Ис Фишера, ему удалось поступить в число

преподавателей кафедры естественной истории

Медико-хирургической академии. Уже через год он представил

диссертацию на медицинскую тему и получил ученую степень

доктора медицины, вследствие чего был в 1837 г.

утвержден адъюнкт-профессором Медико-хирургической