Текст книги "Предшественники Дарвина в России"

Автор книги: Борис Райков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

условий существования.

Таким путем Пандер убедился в том, что виды

изменчивы, и пришел к мысли об общем происхождении таких

животных, которые в настоящее время далеко отошли

друг от друга. В процессе занятий анатомией скелетов

Пандер сделался убежденным эволюционистом и

решительно выступил с этой идеей в печати.

Роскошный альбом Пандера и Д'Альтона и по

внешнему виду, и по содержанию обратил на себя внимание

зоологов всего света. Престарелый Гёте, который был не

только великим поэтом, но и выдающимся натуралистом,

дал об этом сочинении блестящий отзыв и несколько раз

возвращался к нему.

В 1821 г. Пандер был избран в число адъюнктов

Петербургской Академии наук, а в 1826 г. получил звание

ординарного академика. Поселившись в Петербурге, он

очень заинтересовался совершенно не изученными в то

время ископаемыми животными, находимыми в

отложениях окрестностей Петербурга. С присущим ему научным

74

жаром Пандер стал изучать эту фауну – сперва в

ближайших окрестностях города, а затем и в более

отдаленных районах побережья Балтийского моря,

включив в сферу своих изысканий весь Прибалтийский

край.

Первым результатом этой многолетней напряженной

работы явился объемистый труд Пандера под названием

«Материалы к геологии Российского государства» (1830),

который до сих пор не

потерял своего

научного значения. В книге

дана палеонтология

окрестностей

Петербурга с приложением

трех десятков

раскрашенных таблиц, на

которых имеется около

940 рисунков

ископаемых организмов.

Занявшись

палеонтологией, Пандер

отдался ей всецело. Для

него не существовало

ничего, кроме любимой

науки. Целыми днями

он изучал

окаменелости – и простым

глазом, и с помощью

лупы, и даже нажил себе

тяжелую болезнь глаз, Христиан Иванович Пандер.

утомленных этой

непрерывной работой. Одно время его болезнь так

обострилась, что он едва не лишился зрения, и врачи запретили

ему всякие кабинетные занятия на целых два года.

Рассказывают, что Пандер и в свободное от службы время не

расставался со своими объектами и носил их с собою, для

чего велел сделать себе на платье много лишних

карманов, по которым и раскладывал окаменелости. При

всяком удобном случае он вынимал образцы и изучал их.

В палеонтологии Пандер специализировался на

изучении ископаемых рыб силурийской и девонской систем и

выпустил одну за другой (1856—1860) три великолепных

монографии, посвященные этим организмам. Таким

75

образом он воскресил для науки целый мир неизвестных

дотоле существ.

Своими трудами Пандер создал себе славу в высшей

степени добросовестного, талантливого и неутомимого

ученого-палеонтолога, одного из корифеев этой новой

тогда науки. Он по праву считается основателем

палеонтологии в России, и его работы и до сих пор не потеряли

своего значения.

Обратимся теперь к рассмотрению высказываний

Пандера, которые характеризуют его как раннего

эволюциониста. Наиболее отчетливо он высказывался по

этому вопросу в своих анатомических работах,

посвященных изучению скелетов млекопитающих. Эти

высказывания Пандера рассеяны по отдельным главам его

«Сравнительной остеологии», о которой мы говорили выше. Так,

в главе о грызунах он развивает мысль о том, что весь

органический мир представляет собою единое целое,

которое подвержено процессу «прогрессивно идущего

преобразования». Животные связаны между собою

внутренним родством, и весь животный мир подвергается

«непрерывному метаморфозу».

Пандер подчеркивает ошибочность распространенного

в его время взгляда, что все формы представляют «нечто

законченное и однажды созданное во все времена».

В другом месте автор высказывается по этому поводу

подробнее: «То воззрение, – пишет он, – по которому

животные и разнообразие их форм рассматривается как

замкнутое независимое целое, не изменяемое посредством

влияний извне, не только не может объяснить нам

разнообразие животного мира, но и не находит никакого

смысла в сравнении животных между собою».

Это возражение Пандера, направленное против

сторонников теории постоянства видов, заканчивается

совершенно определенным осуждением религиозного взгляда

на мир как на результат творчества высшей

сверхъестественной силы: «Нет никакой необходимости, – пишет

Пандер, – принимать для объяснения органической

деятельности нематериальное существо, которое проявляет

себя в творческом стремлении и мыслится как

противоположность материи...»

Таким образом, по Пандеру, мир произошел

естественным путем без всякого участия «бога-творца». Мир

этот не стоит на одном месте, он постоянно изменяется,

76

движется, развивается. То же мы наблюдаем и в

животном царстве: «Организация животных претерпевала

изменения через посредство ряда связанных между собою

переходных звеньев благодаря длительному постепенному

воздействию изменяющихся внешних условий и

благодаря постепенным изменениям в направлении

склонностей животных».

Здесь Пандер указывает и на причину изменяемости

животных – влияние окружающей их среды. Эту мысль

автор проводит через все свое сочинение. Организация

животных, согласно взгляду Пандера, вполне

определяется их соотношением с внешним миром. Основным

фактором является влияние пищи: «Разнообразие

растительных форм, – пишет Пандер, – связано с

разнообразием химических соединений и обусловлено внешними

влияниями; и эти влияния по общим законам передаются

через посредство растений и тем животным организмам,

которым растения служат пищей». Кроме пищи, которая

действует на организм химически, они изменяются от

физических условий климата. «Организм, – пишет

Пандер,– оказывается под двусторонним воздействием:

внутри – со стороны изменяющихся в своем постоянном

составе пищевых веществ, снаружи – со стороны

климатических влияний».

Эти же мысли Пандер повторяет и в других главах

своего большого труда. Например, в главе, посвященной

скелетам хищных животных, есть ряд мест, где речь идет

о способности видов животных к трансформации.

«Отдельные виды и целые порядки, – пишет, например,

Пандер, – могут совершенно вымереть, это мы уже

установили. Но появиться вновь животные не могут иначе,

как путем постепенного превращения». Как на причину

трансформации Пандер и здесь указывает на влияние

условий существования: «Не все животные, – пишет

Пандер, – претерпевают в процессе изменения их

внешнего вида одинаковую участь; только изменение внешних

условий вызывает в качестве необходимого следствия

соответственные изменения в строении животного».

Таким образом, в лице Пандера мы имеем вполне

определенного сторонника эволюционной идеи. Он

пришел к этой идее на основании собственных

исследований в области эмбриологии и сравнительной анатомии.

Занятия палеонтологией еще более укрепили его в этом.

77

Бэр рассказывает, что однажды Пандер показал ему

доску, на которой в известном порядке были укреплены

раковины ископаемых плеченогих, подобранные таким

образом, что соседние объекты очень мало отличались

друг от друга, но крайние концы ряда были совсем

несходны. Такие ряды форм, связанные незаметными

переходами, являются одним из наглядных примеров,

которые палеонтология может представить в доказательство

существования эволюции.

Дарвин был знаком с некоторыми работами Пандера

(с первым выпуском «Сравнительной остеологии») и

упомянул Пандера в числе своих предшественников

в историческом введении к книге «Происхождение

видов».

Личная жизнь Пандера не богата событиями. Он всю

жизнь прожил в России-, за исключением четырех лет,

которые связаны с его пребыванием за границей в пору

студенчества. Жил он частью в Петербурге, частью

в Прибалтике, под Ригой. В 1820—1821 гг. он принял

участие в экспедиции, отправленной русским

правительством в Бухару. Путешествие было опасным, караван

путников подвергался нападениям степных разбойников,

и Пандеру не раз грозила опасность быть убитым. Из

Бухарской экспедиции Пандер привез ценные

коллекции животных и растений.

По возвращении из экспедиции наш ученый жил

в Петербурге, работая в Академии наук. Однако в 1826 г.

он ушел из Академии, так как не мог примириться с

бюрократическими порядками, которые господствовали в этом

ученом учреждении в эпоху президентства известного

реакционера графа С. С. Уварова.

Во вторую половину своей жизни (1842—1865)

Пандер служил в Горном департаменте и занимался там

обработкой палеонтологических сборов, поступавших туда

со всей России.

Как человек Пандер отл-ичался мягкостью и

исключительной скромностью при отсутствии всякого научного

честолюбия. Занимаясь наукой с необыкновенным

рвением, он не преследовал никаких материальных

интересов, наоборот, вкладывал в научную работу все свои

личные средства. Он охотно делился своими сведениями

с другими учеными. Следует отметить, что Пандер

никогда не вступал в научные споры.

78

Академик Бэр, хорошо знавший и любивший Пан-

дера, 1 так охарактеризовал своего друга после его

смерти: «Наука лишилась человека, который был ей

предан до последнего издыхания так искренне и верно, как

это весьма редко бывает». Известный геолог С. Н.

Никитин писал в 1889 г. о Панд ере: «Пандер стоял в стороне

от официального мира науки, несмотря на то, что целый

ряд русских геологов и палеонтологов считали себя

справедливо учениками Пандера и обращались к его советам

во многих трудных вопросах по его специальности.

Пандер был не только обойден при жизни научными

почестями, но даже по смерти забыт настолько, что ни

одно ученое учреждение не поместило своевременно

его некролога и списка его многочисленных работ».

Пандер умер в Петербурге 10 (22) сентября 1865 г.

71 года от роду.

1 Бэр посвятил Пандеру свой основной научный труд —

«Историю развития животных» (1828).

Сведения о жизни Соколова. Профессорская

деятельность Соколова. Работа по изданию «Горного

журнала». Учебник геологии Соколова. Его эволюционные

воззрения.

К числу ранних эволюционистов додарвиновского

времени надо отнести также геолога 30—40-х годов

Д. И. Соколова.

Дмитрий Иванович Соколов (1788—1852) в свое

время пользовался большой известностью как

заслуженный профессор Горного института и Петербургского

университета, прекрасный лектор и автор первого русского

учебника геологии. В настоящее время деятельность

Соколова основательно забыта. Оставалось до сих пор

неизвестным, что он был сторонником идеи эволюции и

проводил этот взгляд в своей научной и педагогической

работе. Между тем эта сторона его деятельности имеет

большое значение для истории русской науки.

Д. И. Соколов родился в 1788 г. в Петербурге. Отец

его был слесарем при дворцовой конторе. Овдовев, матъ

сумела устроить девятилетнего сынишку в Горный

корпус, который в то время имел классы для малолетних.

Мальчик оказался весьма даровитым, отлично учился

и по окончании средних классов был произведен в

студенты.

В 1805 г. он окончил Горный корпус с золотой

медалью. За блестящие успехи Соколов был оставлен при

корпусе и через четыре года получил должность

преподавателя горных наук в родном ему учебном заведении.

С тех пор он до конца своей жизни оставался верен Гор-

80

ному корпусу, впоследствии преобразованному в Горный

институт, прослужив там в общей сложности, не считая

годов учения, 47 лет.

В 1822 г. Соколов был, кроме того, приглашен в число

профессоров недавно открытого тогда Петербургского

университета, где занял кафедру минералогии и геологии.

Там он преподавал в

течение 23 лет (1822—

1845) с не меньшим

успехом, чем в Горном

корпусе. Он читал свой

курс очень интересно,

даже увлекательно, и

отлично обставлял

лекции наглядными

пособиями. Кроме того, он

организовывал

учебные экскурсии со

студентами, изучая с ними

геологические

окрестности Петербурга.

Студенты называли его

«наше солнце».

Своим

преподаванием Соколов оказал

большое влияние на

развитие горного дела

в России. Достаточно

сказать, ЧТО все рус– Дмитрий Иванович Соколов,

ские горные инженеры,

вышедшие из института с 1810 по 1840 г., были его

учениками. В числе их был знаменитый минералог Н. И. Кок-

шаров.

Соколов поддерживал отношения со своими

учениками и после их отъезда на места службы. Расселенные

по горным заводам всей Европейской и Азиатской

России, они сообщали бывшему наставнику свои

наблюдения над местными породами, и таким образом в руках

Соколова постепенно скоплялись интереснейшие данные

по минералогии и геологии России, которые он

использовал в своих печатных трудах.

К числу важнейших заслуг Соколова принадлежит

живое участие его в основании первого в России периоди-

ческого издания «Горного журнала», который начал

выходить с 1825 г. Журнал издавался затем непрерывно

в течение 125 лет и существует и в настоящее время.

«Горный журнал» сыграл огромную роль в деле

изучения России в минералогическом и геологическом

отношениях и опубликовал множество ценнейших материалов.

Соколов был в числе первых инициаторов этого издания

и в течение многих лет – его редактором и главным

сотрудником. Почти все свои статьи он печатал в «Горном

журнале». Именно Соколову этот журнал обязан тем,

что с самого начала занял прогрессивную позицию

в науке и особенно сочувственно относился к идее

эволюции.

Замечательно, что Соколов трудился в этом деле

совершенно безвозмездно, так как «Горный журнал» не

выплачивал ни редакторского, ни авторского гонорара.

Между тем работа редактора была очень велика, так как

журнал выходил ежемесячными книжками по 8—12

печатных листов, что составляет около 100 печатных листов

в год.

Другая заслуга Соколова перед нашей научной

общественностью состоит в том, что он написал первый

русский учебник геологии для высшей школы – итог своей

многолетней ученой и учебной деятельности. Учебник этот

вышел в 1839 г., когда автору его было уже за 50 лет.

До появления этого труда Соколова русская

литература по геологии была очень бедна. Если не считать

замечательного трактата Ломоносова «О слоях земных»,

о котором мы подробно говорили выше, то почти все

геологические сочинения конца XVIII и начала XIX в. были

переводными или представляли компиляции из

иностранных авторов. Для учебных целей они были мало

пригодны. Трехтомный учебник Соколова под названием

«Курс геогнозии» (СПб., 1839) положил у нас начало

научному преподаванию этого предмета. Академия наук

заслуженно присудила автору за это сочинение

Демидовскую премию.

Учебник Соколова, обнимающий свыше 1000 страниц,

вырос из его лекционных записок, следовательно,

отражает тот курс, который он читал студентам Горного

института и Университета. Книга написана очень доступно

и рассчитана не только на студентов, но и на более

широкий круг читателей. Насколько эта книга была необхо-

82

дима, видно из того, что она разошлась в полгода – по

тому времени явление необыкновенное. В учебнике

Соколова есть много сведений по геологии России, еще не

бывших в печати, следовательно, новых для читателей.

В нашу задачу не входит подробное рассмотрение

содержания этого сочинения. Достаточно отметить, что

автор сумел отрешиться от прежних неправильных

воззрений вериеровской школы, которая учила, что земная

поверхность есть результат геологической деятельности

одной только воды. Соколов принял, кроме того, во

внимание также деятельность подземного огня, вековые

колебания земной коры, т. е. опускания и поднятия, и т. д.

Не разделял он также мнения Кювье и его школы о

сокрушительных катастрофах, которые якобы потрясали

кору нашей планеты и периодически уничтожали на ней

все живущее.

Таким образом, Соколов отступил от авторитетов

прошлого и выдвинул более новый и прогрессивный

взгляд на образование лика земли как на результат

совместного действия ряда геологических факторов.

Самым замечательным достоинством книги Соколова

является его позиция в вопросе о происхождении жизни

на Земле. Здесь он, в отличие от своих современников и

предшественников, вполне ясно встал на эволюционную

точку зрения.

Предоставим слово самому Соколову. Вот что он

пишет по поводу того, почему мир ископаемых животных

так непохож на современный: «Можно допустить, —

читаем мы в его руководстве, – что звери, населяющие

теперь наши леса, составляют отродье древних зверей,

обитавших в этих местах во время гораздо теплейшего

климата, или, иными словами, что те древние звери,

привыкнув мало-помалу к перенесению суровейшего климата,

переродились сообразно с новыми обстоятельствами,

под влиянием которых принуждены были

продолжать поколение своих предков. Хотя перерождение

животных до такой степени многими натуралистами не

допускается, но где положить ему предел, то никто не

знает. Перерождение домашних животных мерою

сравнения в этом случае служить не может, потому что

побудительные причины его слабее тех, от которых зависело

перерождение животных в диком состоянии».

Таким образом, Соколов считает, что «новые обстол-

8а

тельства», т. е. перемены в окружающих условиях жизни,

могут вызывать «перерождение животных», другими

словами – изменять их физическую природу. Изменения эти

происходят «мало-помалу», т. е. постепенно, но,

накапливаясь, могут дать большие результаты.

Соколов возражает тем биологам, которые принимали

такие изменения только в узких пределах: «где положить

ему [изменению] предел, – пишет Соколов, – того никго

не знает». Следовательно, автор допускает, что такие

изменения могли быть весьма значительными и давать

в результате совсем иные формы. Это видно из

дальнейшего, где Соколов утверждает, что домашние животные

в этом отношении мерой сравнения служить не могут.

Это можно понять только так, что, по мнению автора,

дикие животные, подверженные длительным переменам

в окружающей их естественной среде, могут дать более

значительные изменения, чем те изменения, которые

зависят от ухода человека за животными в их домашнем

состоянии.

Из этого места в сочинении Соколова и из некоторых

других его замечаний, а также из статей и рецензий

выходившего под его редакцией «Горного журнала» видно,

что в лице Соколова мы действительно имеем одного из

ранних сторонников изменяемости видов под влиянием

условий существования.

Свои эволюционные воззрения на животный мир

русский ученый высказал в конце 30-х годов, т. е. за 20 лет

до появления учения Дарвина. Если бы Дарвину этот

факт был известен, то он, безусловно, мог бы включить

Соколова в исторический перечень своих

предшественников, как он включил туда многих других ученых, которые

высказывались в пользу трансформизма даже менее

конкретно, чем Соколов.

К сожалению, русские соотечественники Соколова

в свое время не придали должного значения его взглядам

на развитие животного мира, а позднейшие поколения

ученых не знали о них. Таким образом, заслуги Соколова

перед русской наукой были забыты, и ему не было

отведено достаточного места в истории науки вообще и

геологии в частности.

Соколов умер 19 ноября 1852 г., оставив по себе

добрую память у всех его знавших. В 1952 г. исполнилось

100 лет со дня его смерти.

Дарвин о Кейзерлинге как о своем предшественнике.

Биографические сведения о Кейзерлинге. Его участие

в экспедиции Мурчисона. Статья Кейзерлинга 1853 г.

о последовательном появлении организмов на Земле.

Ее основные мысли. Отношение Кейзерлинга к учению

Дарвина в 80-х годах.

В очерке о своих предшественниках, который Дарвинг

поместил в виде вступления к своему сочинению

«Происхождение видов», он упомянул между прочим о

русском геологе, уроженце Прибалтики, Александре

Кейзерлинге, который «высказал в 1853 г. мысль, что подобно

тому, как некоторые болезни, обязанные своим

происхождением миазмам, возникали вновь и быстро

распространялись по всему свету, так в известные эпохи и зачатки

существующих видов могли подвергаться химическому

действию некоторых специфических, их окружающих,

молекул и давать начало новым формам».

Статья Кейзерлинга, на которую сослался Дарвин,

была напечатана во французском геологическом

журнале, доступном только специалистам; русской

читающей публике она осталась почти неизвестной. Считаем

нелишним ознакомить с нею читателей, сообщив

предварительно некоторые сведения о жизни и деятельности

автора.

Александр Андреевич Кейзерлинг родился 15 августа

1815 г. в Курляндии, в семье немецкого

происхождения. Его предки несколько столетий жили в Прибалтике

и перешли в русское подданство после завоевания этого

края Петром I. Кейзерлинг получил высшее образование

в Берлинском университете. Находясь за границей, он

85

знал лично многих выдающихся естествоиспытателей

своего времени: Александра Гумбольдта, Иоганесса

Мюллера, Леопольда Буха, Теодора Шванна и др.

Кейзерлинг специализировался по геологии и, после

возвращения в Россию, принял участие в нескольких

геологических экспедициях, в том числе в знаменитой

в летописях геологии русской экспедиции Мурчисоаа

в 1841 г.

Эта экспедиция, задуманная очень широко, с

привлечением ряда иностранных специалистов, требовала

значительных средств и административной помощи со

стороны русского правительства. Кейзерлинг сыграл

большую роль в деле организации этой экспедиции благодаря

своим личным связям с крупным сановником того

времени – министром финансов Канкриным, который

фактически держал в руках денежные фонды государства.

В состав экспедиции, кроме Мурчисона и Кейзерлинга,

вошли: геолог Вернейль (француз), зоолог Блазиус

(немец) и молодой инженер Кокшаров, впоследствии

известный минералог, член Академии наук.

Экспедиция началась с весны 1841 г.

исследованием Прибалтийского края. Затем экспедиция через

Петербург и Москву направилась к Казани и Нижнему

Новгороду. Обследовав район Пермской губернии,

экспедиция достигла Урала. Здесь ученые разделились на две

части: одни обследовали азиатское, а другие —

европейское подножие хребта. Мурчисон и Вернейль осмотрели

южную и центральную часть обширной площади к западу

от Оренбурга, содержащую медно-песчаные руды. Изучив

возможно тщательно встречавшиеся на этом

пространстве отложения, Мурчисон нашел, что осадки эти

невозможно отнести ни к одной из установленных ранее систем,

и предложил назвать вновь установленную систему —

пермской.

Пока Мурчисон и Вернейль занимались

исследованием пермской системы к западу от Оренбурга,

Кейзерлинг самостоятельно объехал киргизские степи между

Оренбургом и Астраханью. Здесь он обследовал две

отдельно стоящие горы Богдо, издавна привлекавшие

внимание естествоиспытателей, но еще мало и неточно

описанные.

Северный отряд экспедиции обследовал между тем

каменноугольные, юрские и меловые отложения по бере-

86

гам Волги – от Самары до Сарепты. После этого

экспедиция осмотрела степь между Волгою и Манычем, устье

Дона и берега Азовского моря и целый месяц

исследовала Донецкий каменноугольный бассейн.

Надо заметить, что эта экспедиция была обставлена

превосходно в материальном отношении. Благодаря

предписаниям

правительства, местные власти

всюду оказывали ей

свое содействие

людьми и транспортом.

Заметим, что в то время

еще не было железных

дорог, и все разъезды

совершались на

лошадях или водным

путем – на парусах и на

веслах.

Помогали успеху

дела и особенности

русского народного

характера, о которых с

удивлением упоминает

Мурчисон в своем

описании этого

путешествия: «Обращаясь к

отличительной черте

русского народного ха– АлеКТейРзе ^ин?66*"4

рактера – твердой во– из рлинг*

ле, не знающей никаких преград, мы обязаны упомянуть,

что на все нетерпеливые возгласы путешественников:

«вперед» мы получали всегда один и тот же веселый

ответ: «можно». Посреди такого народа исчезает и

самая мысль о невозможностях и затруднениях. Если

встречался сломанный мост, тотчас же на его месте

появлялся новый, будто выстроенный чудом. Было ли

русло какого-либо потока маловодно, он чудом

превращался в судоходную реку. В мелководье крестьяне

перетаскивали лодки волоком, оживляя тяжкий труд

громкими песнями. Стояла ли сухая погода или мокрая,

знойная или холодная, мы никогда не слыхали ропота, и

«можно» было единственным ответом этих

необыкновенных людей».

87

На обработку результатов этой экспедиции, в чем

Кейзерлинг принимал деятельное участие, ушло

несколько лет. В 1842 г. он ездил для этой цели во

Францию и в Англию и по возвращении в Россию

пожертвовал свою обширную палеонтологическую коллекцию

в музей Горного института. В 1845 г. вышло в Лондоне

объемистое двухтомное описание этого знаменитого

путешествия. В 1849 г. этот труд появился и на русском

языке в переводе горного инженера Александра Озерского

под заглавием: «Геологическое описание Европейской

России и хребта Уральского, на основании наблюдений,

произведенных Р. И. Мурчисоном, Э. Вернейлем и А.

Кейзерлингом».

Во второй том перевода Озерского вошло описание

Тиманского горного хребта, изученного Кейзерлингом во

время его путешествия в Печерский край. Это

путешествие он предпринял в 1843 г., использовав при этом

опыт, который он получил в результате участия в

экспедициях Мурчисона. Описание этого безлюдного,

необитаемого края Кейзерлинг издал в 1846 г. и получил за него

от Академии наук полную Демидовскую премию.

Кейзерлинг принадлежал к тому поколению старых

натуралистов, которые еще могли заниматься

одновременно несколькими отраслями естественных наук.

Основной специальностью Кейзерлинга была геология и

палеонтология, но он занимался, в сотрудничестве с Бла-

зиусом, также зоологическими работами. Под конец

жизни он заинтересовался систематикой папоротников и

выпустил в 1875 г. специальную монографию.

Кейзерлинг поддерживал дружеские связи со

многими крупными натуралистами Европы. Он пользовался

большим авторитетом среди английских и французских

геологов. Дарвин относился к Кейзерлингу с большим

уважением и прислал ему, по выходе в свет, первое

издание своего сочинения «Происхождение видов». Из

русских ученых Кейзерлинг был наиболее близок с Карлом

Бэром и считал себя его единомышленником в науке.

В 1887 г. был торжественно отпразднован 50-летний

юбилей научной деятельности Кейзерлинга, в котором

приняли участие почти все русские научные общества и

учреждения.

Кейзерлинг скончался 8 мая 1891 г., 76 лет от роду,

в Эстонии.

88

Перейдем теперь к рассмотрению статьи Кейзер-

линга об эволюции, которую отметил Дарвин.

Называется она «Заметка о последовательном появлении

организованных существ» (Note sur la succession des

etres organises.—Bul , de la Soc. Geologique en France,

т. X, 1852-1853, стр. 355—358).

«Исчезновение и последовательное появление

организованных существ, – так начинает Кейзерлинг свою

статью, – явление настолько значительное и

одновременно настолько удивительное, что, несмотря на свою

запутанность, оно непреодолимо привлекает внимание

натуралистов. Гипотезы, выдвигаемые по этому вопросу,

хотя они носят случайный и неполный характер, тем не

менее, представляют известный интерес, так как они

в какой-то мере дают разъяснение этой проблемы,

разрешить которую сколько-нибудь удовлетворительно на

данном этапе наших современных знаний весьма

затруднительно».

Тем не менее, Кейзерлинг делает попытку разрешить

эту проблему, причем выдвигает в качестве

предпосылок соображения материалистического характера. По

его мнению, в процессе видообразования действуют

причины либо чисто физического, либо химического

порядка, причем последним он придает преимущественное

значение: «Мы убеждены, – пишет он, – что химическая

конституция зародышевых элементов регулирует

поведение и количество частиц, образующихся в процессе

роста. Таким образом, изменение в интимной структуре

этой химической формулы вида произвело бы

преобразование вида. Таким было бы, например, воздействие

чужеродных молекул, которые химически влияют на

зародышевые элементы в тех случаях, когда дальнейшее

развитие идет не прерываясь». Кейзерлинг допускает, что

такими «чужеродными молекулами», которые могли

влиять на видообразование, были мельчайшие частицы,

плавающие в атмосфере; они воздействовали на

зародыши живых тел и направляли известным образом их

развитие. В результате таких влияний могли возникать

новые виды, отличные от прежних, но родственные им.

«Гипотеза, которую мы предлагаем.. . – пишет автор, —

допускает, что молекулы особого строения, способные

изменять зародышевые элементы, время от времени

распространялись вокруг нашей планеты».

89

Здесь Кейзерлинг находится в кругу представлений,

очень популярных в его время, а именно, опирается на

учение о так называемых «миазмах». Дело в том, что

в первой половине XIX в., когда бактериологии еще

не существовало и истинные причины инфекционных

эпидемических заболеваний были совершенно неизвестны,

врачи и натуралисты были убеждены, что зародыши

заразных болезней носятся в воздухе, причем движутся

воздушной полосой. Такая полоса и получила название

миазмы. Веру в существование такой миазмы особенно

укрепляли ученых наблюдения над течением холеры. Дело

в том, что холерную эпидемию нельзя было удержать

никакими карантинами. Она внезапно перескакивала

через них и появлялась в таких местах, где до того

никаких случаев холеры не было и куда никто из посторонних

лиц не приезжал.

Эти факты привели ученых к мнению о

распространении холеры по воздуху. Много споров вызывал вопрос, являются ли частички, несомые миазмой, веществами

неорганического происхождения, или живой заразной

материей.

Отражением этих воззрений и является гипотеза Кей-

зерлинга. Он предположил, что раз такие миазмы

существуют и появляются на земном шаре в разные эпохи

периодически, то они должны были появляться и в

геологические периоды жизни Земли. Поскольку такие миазмы

вызывают весьма серьезные последствия для жизни и

блага живых организмов, то влияние миазмы на

зародыши живых существ могло быть настолько

действительным, что влекло за собой стойкие наследственные

изменения, которые давали начало новым видам, близким к

предыдущим, но отличающимся от них. В то же время

другие ряды организмов, менее устойчивые, истреблялись

нацело, и таким образом происходила смена флор и фаун

на Земле.

Такова гипотеза видообразования, предложенная Кей-

зерлингом в 1853 г. Она достаточно фантастична, но

согласована с научными представлениями того времени. Само

собой разумеется, что когда пало учение о воздушных

миазмах, рушилась и эта гипотеза.

Таким образом, по мысли Кейзерлинга виды

изменяются не в силу каких-либо внутренних присущих им

свойств, а исключительно в силу воздействия внешних

90

факторов – различных миазмов. Однако в данном

случае эти факторы вымышленные, несуществующие.

Не лишено интереса, что Ламеттри в своем известном

сочинении «Человек – машина» высказывает мысль,

несколько напоминающую идею Кейзерлинга, что на

строение органических тел «влияет хаос из различных