Текст книги "Возвращение приграничного воина (ЛП)"

Автор книги: Блайт Гиффорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Но отец уже ушел с парапета башни – и из его жизни.

Он выпрямился и отвернулся от лежащего на кровати тела. Примирения не будет.

– В последний раз я видел его десять лет назад.

Черты ее лица смягчились в тусклом мерцании свечи, и на мгновение ему показалось, что она поняла его чувства. Или то была обычная жалость к человеку, которому не нашлось места в собственной семье?

Он рассердился. Это ей тут не место. Это онане имеет права сидеть у смертного ложа.

– Почему вы молились над телом моего отца, будто он ваш близкий родич? У вас нет своего?

– Он мертв, как и ваш. – Произнесенные шепотом слова обнажили ее уязвимость. – Погиб от руки Вилли Сторвика.

Вот оно что. Теперь он понял.

– Поэтому вы взялись за меч и поклялись отомстить.

Она не ответила. Встретившись с ней взглядом, он не нашел в ее глазах мягкости. Перед ним снова стоял воин.

– И ваш король не получит наших людей, пока дело не будет сделано.

От ее слов его обдало холодом, а после бросило в жар от гнева. Эта упрямая женщина была его врагом, таким же, как Сторвики, живущие по ту сторону границы.

– Получит. Иначе вы пожалеете.

Она фыркнула.

– Я не боюсь вашего короля.

– Я имею в виду не короля.

Ее глаза распахнулись, и он тотчас пожалел о своей угрозе. Ее неуступчивость ломала все его планы переубедить ее с помощью обаяния.

Он наклонился к ней, на этот раз и не думая целовать.

– Но королю тоже знакомо чувство мести. Потому он и хочет уничтожить того, кто держал его в плену.

– Если ему знакомо чувство мести, то он поймет, зачем мне требуется время.

– Не поймет, если ваша месть станет мешать его планам.

Он хотел взять над ней верх сейчас, раз уж во время поединка не вышло.

– Теперь вы живете среди Брансонов, а значит поступите, как мы скажем. Король получит подмогу. Я прослежу за этим.

– Джонни! – На пороге стояла Бесси. В ее возгласе прозвучало неодобрение.

Сколько времени она стоит там, тихо, как призрак, наблюдая за ними?

Что она видела?

Она не дождалась его ответа.

– Ты устал с дороги. Отдохни. Я посижу с ним.

Он молча вышел, не оглянувшись, чтобы бросить последний взгляд на кровать.

Или на Кейт Гилнок.

* * *

– Ты присматриваешь за своим псом? – Бесси передвигалась настолько бесшумно, что своим появлением всякий раз заставала ее врасплох.

– Я привязала его, – ответила Кейт, опускаясь на табурет. – На конюшне.

– Жаль, что вам пришлось разлучиться.

Кейт моргнула в немом удивлении. Она-то думала, что обманула их всех, что они воспринимают Смельчака как простую собаку, от которой, кроме умения вести по следу, нет особого прока.

Бесси поставила табурет возле Кейт и села, спрятав лицо в ладонях в жесте печали, а может крайнего утомления.

Кейт дотронулась до ее плеча, не зная, чем помочь.

– Тебе что-нибудь принести?

Не отнимая рук от лица, Бесси покачала головой.

– Все равно они всю ночь будут приходить и уходить. – Ее голос был тих. Потом она выпрямилась и расправила плечи, овладевая собой и при этом сделавшись так похожа на брата, что Кейт моргнула. – Я отдохну позже.

От такой женщины, как Бесси, не отказался бы ни один мужчина. Скромная и непорочная, миролюбивая и спокойная, она смотрела на мир широко открытыми глазами, словно точно знала, в чем ее доля, и была полностью ею удовлетворена.

Но, несмотря на то, что они два года делили одну комнату и спали в одной кровати, Кейт больше ничего о ней не знала.

– Твой брат не такой, как все. – Он угрожал разрушить ее броню, служившую ей столь надежно.

Бесси кивнула, не уточняя, о котором брате идет речь.

– В детстве мы с ним дружили.

Неудивительно, ведь они были очень похожи: оба худощавые, с рыжеватыми волосами – в отличие от Роба, который унаследовал внешность их матери.

Бесси улыбнулась, прогоняя печаль.

– Мы называли его Джонни Тряпка.

– Тряпка? Почему? – Даже в детстве этот сердитый мужчина едва ли был тряпкой.

– Из-за цвета глаз.

– А. – Старая ткань была такого же мягкого серо-голубого оттенка, как и глаза Джона Брансона. – Наверное, он страшно бесился.

– О да. – Бесси кивнула.

Кейт покачала головой, не представляя этого сильного рыцаря юным.

– Я совсем не помню его.

– Наверняка ты видела его хотя бы раз.

– Когда? – Ей было не больше десяти лет, когда его отправили ко двору, а Бесси была и того младше.

– На свадьбе. Может, за год до его отъезда. Не помню, кто именно женился, но на праздник приехали все.

Она напрягла память, и в ее сознании всплыло смутное воспоминание о том дне и о двоих мальчишках, бегающих с мечами во дворе. На стороне того, что повыше – очевидно, это был Роб, – был перевес, но Джон не сдавался, бился изо всех сил и даже сердился на брата за то, что тот сдерживает себя.

– Это было так давно. – Смешливая девятилетняя девочка, которая ничего не знала об ужасах окружающего мира и тоже мечтала однажды пойти под венец, осталась в прошлом. – Я и забыла.

– Он всегда был не таким, как все. – Бесси кивнула в сторону постели, на которой лежал ее отец. – Даже тогда.

Кейт покачала головой. Возможно, теперь Бесси не слишком хорошо знает своего брата.

– Да нет. Он такой же.

Он был мужчиной. Из тех, чьим первым побуждением было навязать ей поцелуй.

* * *

Когда Джон вернулся в зал, огонь в очаге почти угас, разговоры затихли, а кое-кто из гостей дремал за столом. Он взял кружку с питьем и ломоть сыра. Простая, приземленная пища. Его первая трапеза за день.

На каменной скамье в нише окна в одиночестве сидел Роб. Когда Джон присел рядом, он не шевельнулся и не произнес ни слова.

Джон сам не знал, что побудило его подойти к молчуну-брату. Наверное, осознание факта, что отца больше нет. Триумфального возвращения в лоно семьи, о котором он столько мечтал, не получилось. Примирения не будет.

Король, вот у кого ему стоит искать благосклонности. Только не у родных, которые отвергли его и никогда не примут обратно.

Его отец, Кейт, его брат. Все они осуждали, презирали его. Но король оценит его по достоинству – когда Джон  приведет триста воинов Брансонов ему на подмогу.

Кейт вернулась в зал, и следующий человек встал, чтобы заступить на дежурство в покоях умершего. Эта упрямая женщина, которая твердо настроилась воспротивиться королевской воле, прочно засела в его мыслях, вытеснив все остальное: отца, короля, его миссию.

Она совершенно не походила на придворных дам. Все они, даже замужние, были готовы по первому зову задрать юбки, чтобы попасть в постель к приближенному короля.

– А она с норовом, да? – сказал он Робу, кивая в ее сторону.

– Кто, Кейт? – Роб пожал плечами. – Да, наверное.

Джон прихлебнул из кружки в ожидании продолжения. Брат молчал.

Он стиснул зубы. При дворе молчать было не принято. Там царила извечная болтовня, пусть разговоры и были пустыми, фальшивыми.

Он задал еще вопрос:

– Не знаешь, почему?

Брат снова неопределенно пожал плечами.

– Не мое дело рассказывать.

– Не твое дело рассказывать, или не мое дело знать? – Роб что-то недоговаривает? И не угадаешь, с его-то немногословностью.

Повернувшись к нему, Роб смерил его красноречивым, с детства знакомым взглядом – малыш Джонни Тряпка.

– Сторвики убили ее отца. По-твоему, она должна прыгать от радости?

– Нет, – ответил он, не желая уступать. – Но и не одеваться в мужское платье и не разгуливать с мечом.

Роб ничего не ответил. На его лице застыла скорбь. Он только что потерял отца. И у него тоже не было повода прыгать от радости. И если Джон раньше времени начнет настаивать на своем, он не согласится отправить подкрепление королю.

– У нее нет матери? – спросил Джон, нарушая молчание.

– Умерла. Задолго до отца.

– Братья? Сестры?

Роб покачал головой.

Потеряв свою семью, она решила присвоить его собственную. Что ж. Пусть забирает, не жалко.

– Когда это произошло? – Брат словно получал удовольствие от того, что из него приходилось клещами вытягивать каждое слово. – Когда убили ее отца?

– Два года назад.

Прошло больше времени, чем он думал. Более чем достаточно, чтобы ее рана затянулась.

– Как это случилось?

Роб вздохнул, очевидно понимая, что Джон не отстанет с расспросами, пока не услышит ответ.

– Она мало что рассказала. Стояло лето, как сейчас. Они были в горах, перегоняли стадо. На них напал Вилли. Убил всех, кроме Кейт. Угнал скот.

Убил всех. В приграничье так было не принято. Однако, следуя неписанному закону, он пощадил женщину.

– Что же вы не послали за ним погоню?

– Мы узнали обо всем неделями позже.

– Почему?

– Она пришла не сразу. Сперва похоронила отца и всех остальных.

Джон снова взглянул на Кейт. Эта женщина едва могла удержать клинок вертикально. Каких же душевных и физических сил ей это стоило?

– А потом?

– Мы пытались до него добраться, – огрызнулся Роб, будто Джон обвинял его в попытке уклониться от долга. – Но Сторвик все отрицал, и смотритель марки со стороны англичан не стал призывать его к суду.

В приграничье действовали свои законы, и за их соблюдением с обеих сторон границы следили назначенные королями смотрители.

– Даже если бы его судили, – продолжал Роб, – все равно у нее не было доказательств. Только ее слово против его.

– Значит, отец пообещал восстановить справедливость, раз в этом не преуспели смотрители. – Неожиданно он понял, как привлечь Роба и всех остальных на сторону короля. – Король назначил нового смотрителя от Шотландии. – Он наклонился вперед. – Я привез бумагу о его назначении. Этот человек заставит Сторвика ответить.

Роб фыркнул.

– Все они одинаковы. Что шотландцы, что англичане.

– Только не он. – Джон старался говорить уверенно, хотя почти не знал этого человека. – Ты обязан предоставить ему возможность проявить себя.

– Яобязан? – почти закричал Роб. – Сначала ты уезжаешь от нас, потом возвращаешься и диктуешь мне, что я обязан делать?

– Я уехал не по своей воле. Меня отослал отец. – Он понизил голос, надеясь, что Роб последует его примеру.

Но тот и не подумал говорить тише.

– Пусть так, но что-то я не заметил, чтобы ты торопился вернуться после того, как тебе стукнуло двадцать один.

– Меня не приглашали.

– Чтобы вернуться домой, не нужно ждать приглашения, Джонни. – Каждое его слово дышало высокомерием.

– Нужно, с учетом того, как меня встретили. – Он заметил, что разговоры в зале прекратились.

– Чему ты удивляешься? С момента своего приезда ты только и ноешь о том, что Брансоны обязаны помочь твоему драгоценному королю. Мог бы, по крайней мере, не оскорблять память отца до похорон.

Его надежды на то, что Роб примет правильное решение, стремительно рушились.

– У нас мало времени. Король ждет подмоги в Восточном Лотиане не позднее середины октября.

В глазах Роба установилась решимость. Он встал.

– Знаешь, что, Джонни. Мойотец намного важнее твоегокороля. Придется вам с ним подождать моего решения, пока мы не похороним Рыжего Джорди.

Развернувшись к нему спиной, Роб вышел из зала.

И когда Джон поднял голову, он увидел, что на него в безмолвии смотрят все. Включая Кейт Гилнок.

Глава 3.

Не годится этот день для похорон, подумал Джон, когда наутро они собрались за стенами замка под лучами яркого летнего солнца.

Похоронную процессию возглавляла Бесси, как сделала бы их мать, будь она жива. В немом благоговении Джон смотрел на сестру, безропотно принявшую на свои плечи еще одну ношу. Из восьмилетней девочки, какой он ее запомнил, она превратилась в женщину, которая, казалось, успела познать все тяготы жизни и примириться с ними.

Брат подошел к гробу, готовясь поднять его на плечо. Джон вышел следом.

– У меня уже есть пятеро желающих, – буркнул Роб.

– И ни один из них не приходится ему сыном. – Джон остановил этих пятерых взглядом. Пусть отец отослал его из семьи, но то была его роль, его право.

Его долг.

Не дожидаясь одобрения Черного Роба, мужчины отошли, признавая справедливость его притязаний.

Он встал напротив брата, и по кивку Роба они подняли гроб на плечи.

Бесси вела их на кладбище, вполголоса выводя печальный мотив без слов. Чуть позади, готовая оказать его сестре помощь, если та вдруг ослабнет, держалась Кейт. Коротко остриженная, одетая в свободные штаны и сапоги до колен, она походила на мальчишку.

Гроб тяжело давил на его плечи, пока они приноравливались к шагу друг друга. Крепко вцепившись в крышку обеими руками, Джон чувствовал, как вес умершего отца тянет его к земле. Но он удержался от того, чтобы первым попросить об отдыхе, и за милю, что отделяла замок от кладбища, они сделали перерыв всего раз.

Семейное кладбище Брансонов лежало с подветренной стороны холма возле заброшенной церкви. Могила была уже подготовлена рядом с местом, где была похоронена его мать. Осталось только достать тело из гроба и опустить его на веревках в яму.

Святые отцы, молитвы, возложение рук, погребальные обряды – всего этого они были лишены с тех пор, как несколько лет назад архиепископ Глазго проклял приграничных рейдеров и отлучил их от церкви.

Священник ушел.

Брансоны остались.

Вот и все. Сейчас отец обретет последний приют рядом со своими предками. Ляжет в землю, на которой родился и жил. Наверное, так оно и правильно, подумал Джон, когда они опускали тело в могилу.

Он обвел взглядом долину, которую так любил отец. Серые тучи, скопившиеся над холмами, заслонили солнце, и его душу кольнуло непрошенное, давно забытое чувство. Как и все они, он тоже был плоть от плоти этой земли.

Но теперь он чувствовал себя чужаком. Брат и его товарищи не заблудятся здесь даже безлунной ночью. Для него же родная земля стала подобна женщине, которую он не успел познать. Плавные изгибы манили, но он не знал, как ее тело отзовется на его ласки. Он еще не нашел ее сокровенных мест.

Джон невольно перевел взгляд на Кейт. Что же скрывается за ее маской? Она напоминала ему обо всех проблемах, с которыми он столкнулся: о семье, которая его отвергла, о ставшей незнакомой земле, о непривычном ему образе жизни.

И все же в ней было нечто такое, что притягивало его, искушало проникнуть под ее защитный покров и раскрыть ее тайны. И одновременно наполняло его душу печалью, заставляя ощутить горечь утраты.

Он услышал знакомый с детства мотив. Бесси и Роб, соединив голоса, запели балладу о Брансонах, рассказывая историю их позабытого предка, память о котором сохранилась лишь в строках песни.

Старую быль мы хотим рассказать

Про викинга, брошенного умирать.

Первого Брансона на смерть обрекли,

Оставили в поле с раной в груди.

Всеми забыт, он не умер от ран,

Выжить сумел и возглавил наш клан.

Когда была исполнена последняя из многочисленных баллад о Брансонах, Роб вышел вперед и дальше запел один.

О Брансоне Рыжем исполню я песнь,

Рейдером истинным был он и есть.

Надежнее муж не рождался на свет,

Был предан до смерти и будет вовек.

Последняя нота оборвалась, и песня закончилась. Отец упокоился с миром, и на его место заступил наследник. Преданность. О какой преданности пел Роб – королю или своему роду?

Или он пока не определился с выбором?

Еще более медленным шагом они побрели обратно в замок. Роб и Бесси, поддерживая друг друга, шли впереди всех, готовые встретить лицом к лицу новую жизнь.

Жизнь, в которой ему не было места.

Справа от него шла Кейт. Глаза ее были сухими, но сквозь печаль в них продолжала гореть жажда мести – ярче, чем в голубых или карих глазах Брансонов.

Нет, Роб не уступит ему, просто не сможет, пока Кейт будет настаивать на исполнении клятвы отца.

Но женщины непостоянны. Мать короля и та союзничала то с англичанами, то с французами, то с шотландцами, с одинаковой легкостью меняя стороны и мужей. Кейт тоже не устоит, если подобрать к ней правильный подход.

Осталось только придумать, какой.

* * *

Вчера помещение зала было наполнено шумом разговоров, смеха и слез. Сегодня гости разъехались. Остались только люди Роба и Кейт. И воцарилась траурная тишина.

Не находя в себе сил оставаться в замке и изображать сожаление, которого он не чувствовал, Джон вышел наружу, надеясь на свежем воздухе придумать способ, как ответить на вызов Кейт Гилнок.

Он не нуждался в ее одобрении. У него не было ни желания, ни потребности прикасаться к ней. Он хотел только одного: чтобы она отказалась от своей непонятной мести. Однако сорвать покров с ее тайн может оказаться сложнее, чем сорвать с нее одежды.

За крепостными стенами паслись галлоуэйские пони, предоставленные сами себе до наступления холодов.

Пусть сами добывают себе пропитание, сказал бы его отец. Станут только сильнее.

Он остановился, чтобы погладить одну из лошадок по ее крепкой, широкой холке, и та потянулась к нему носом, выпрашивая угощение. Джон, извиняясь, развел пустыми руками.

– Не сегодня, дружок. В другой раз.

Он провел ладонью по теплой, покрытой рыжеватой шерстью спине пони. Когда они с Робом были детьми, то много раз соревновались, кто быстрее объедет замок верхом на неоседланной лошади. Джон слишком часто оказывался первым, и в конце концов Роб забросил попытки его обогнать. Он побеждал, потому что был более гибким и умел чувствовать животное, а не пытался подчинить его своей воле, как делал брат.

Он усмехнулся. Возможно, он еще не растерял свои навыки.

Охваченный воспоминаниями, он пробормотал себе что-то под нос и немного отошел для разбега. Пони терпеливо ждал, пока Джон примеривался. Потом он подпрыгнул, подтянулся и, удерживая равновесие, перекинул ногу через спину животного.

Лошадь подняла голову, ожидая команды. Не было седла, чтобы можно было сесть ровно. Не было поводьев, чтобы он мог ею управлять. Как не было брони, которая мешала бы ему чувствовать, как под ним сокращаются упругие лошадиные мышцы.

Слегка ударив пони по бокам, он поскакал к месту, где долину пересекала река Лиддел-Уотер, и с удивлением обнаружил, что начинает припоминать забытые с детства тропинки.

Следуя по течению, он заметил вдалеке Кейт, которая по пояс в воде переходила вброд реку. Держа в руках скомканную ткань, она то и дело оглядывалась по сторонам, словно кого-то искала.

Джон был заинтригован. Решив пока не обнаруживать свое присутствие, он остановил пони в зарослях деревьев, откуда их не было видно.

Бросив комок ткани на берегу, она побрела обратно. Она могла и дальше строить из себя мужчину, но теперь он увидел правду. Теперь он смог без помех рассмотреть оттенки пепла и льна в ее волосах, которые не доходили даже до плеч, слишком узких, чтобы ее можно было всерьез принять за мужчину. Когда она выбралась из воды, мокрая одежда облепила ее ниже пояса, притягивая его взгляд к месту, где соединялись ее ноги, и заставляя задуматься о том, что было бы, раздвинь она их для него. Странно, но это женское местечко, обычно скрытое юбками, становилось еще более заманчивым, когда его облегали бриджи.

Словно почуяв опасность, она остановилась и настороженно огляделась. Сторвики могли прятаться за любым пригорком, но в светлое время суток риск нападения был минимален.

Ни его самого, ни его пони, приученного вести себя бесшумно и незаметно, Кейт не увидела. Развернувшись, она побежала вниз по течению и исчезла в гуще деревьев за поворотом.

Озадаченный, он медленно направил пони вперед, не зная, стоит ли догнать ее. Зачем она…

Не успел он додумать мысль до конца, как из зарослей выскочила большая собака, таща за собой на поводке Кейт.

Насколько Джон мог судить, зверь весил больше ее самой. Прижимаясь носом к земле, он, очевидно, искал по следу спрятанную ею вещь. Бросившись в реку, пес переплыл на другой берег, подцепил кусок ткани зубами и завилял хвостом.

А она хорошо его натренировала, подумал Джон.

– Молодец, Смельчак, – похвалила его Кейт и достала из кармана угощение. – Ты хороший пес.

И она приласкала собаку с чувством более теплым, нежели те, которые выказывала двуногим существам.

Когда они перешли реку и вернулись обратно, он спешился, но не успел сделать и нескольких шагов, как она молниеносно развернулась, услышав его шаги сквозь рокот воды, и выхватила нож.

Она настроена не против него лично, понял он. Любой подозрительный звук может насторожить ее.

– Здесь нет врагов. Только я. – Он поднял руки в примирительном жесте.

Она не опустила нож. Теплота, с которой она обращалась к собаке, на него не распространялась. Пес тем временем подбежал к нему, уперся лапами ему в грудь и, не обращая внимания на попытки Джона оттолкнуть его, принялся обнюхивать с головы до ног.

– Что он делает?

– Запоминает ваш запах.

Он шагнул было к ней, но пес преградил ему путь, зарычал, и шерсть на его загривке поднялась дыбом.

– Что вам нужно? – спросила она. Четырежды перейдя реку, она насквозь промокла ниже пояса, и теперь только стеганый дублет маскировал ее пол.

Он воздел руки, борясь с раздражением.

– Не поцелуй. Честное слово. – Он же ясно сказал, что не потащит ее в постель. Или она поняла, что тело неважно его слушается? – Отзовите своего пса и опустите нож.

Она убрала оружие в ножны. Потом взглянула на пони, который  покорно стоял позади него, и ее глаза блеснули.

– Вы верхом на Норвежце? Хорошая лошадь, быстрая.

Ее тон смягчился, как и во время разговора с собакой.

– Вы занимаетесь лошадьми?

– Да. – Она подошла к пони и потрепала его по шее. Пес побежал за ней и сел ровно на середине разделявшего их расстояния.

Людям было невозможно пробить брешь в ее броне, однако четвероногим существам это, кажется, удалось.

– Вы хорошо ладите с животными.

Она бросила на него неприязненный взгляд.

– Я нахожу, что они добрее людей.

Странное заявление.

– Никогда не думал, что животные способны выражать какие-то чувства.

– Они, по крайней мере, не убивают себе подобных.

Он не стал напоминать ей о ее собственном желании убить Вилли Сторвика.

– Для этого какие-нибудь овцы должны поссориться. Но разве они умеют? – с улыбкой спросил он, склоняясь к ней.

Пес вскочил на лапы, зарычал.

– Смельчак, сидеть, – приказала она, придерживая его за ошейник, и тот, завиляв хвостом, сел.

Джон с опаской посмотрел на зверя. Поникшие уши придавали тому обманчиво ленивый вид. Но только что он был готов кинуться убивать, если бы хозяйка ему приказала.

– Он так и рвется на вашу защиту, – заметил Джон.

– И будет защищать меня до последнего, – подтвердила Кейт, пересекаясь с ним взглядом. С ним она говорила и без намека на нежность, совсем не так, как с животными.

Он поднял брови.

– Обычно ищеек держат англичане. – Чтобы через горы и реки выслеживать приграничных рейдеров.

– Только не этого. – Как и его брат, Кейт не была склонна к многословию.

– Где вы его раздобыли?

Черты ее лица смягчились, словно она хотела улыбнуться, но в последний момент передумала.

– Па украл его. – Воспоминание, по-видимому, было для нее приятным.

Джон понимающе кивнул. На границе воровство не считалось бесчестным занятием.

– Он выслеживал Па, но сорвался с поводка и потерял своего хозяина. А когда нашел Па, то так обрадовался, что уселся рядом и вилял хвостом, а Па его гладил.

Она явно питала к зверю самые нежные чувства.

– Мне он хвостом не машет.

– Не знает, насколько мне безопасно быть с вами рядом.

Правильнее было бы сказать, я не знаю, насколько мне безопасно быть с вами рядом.

– Скажите ему… – Их глаза встретились. Если он сумеет понравиться псу, то может быть и хозяйка проникнется к нему доверием. – Скажите, что вы в безопасности.

Она сглотнула, перевела взгляд на пса. Дыхание ее участилось, но она молчала.

– Так что вы ему скажете? – Он старался говорить мягко, чтобы она не подумала, будто он на нее давит.

Кейт не поднимала глаз.

– Я скажу, что вы… – Она пристально взглянула на Джона, подбирая выражение. – Я скажу, что вы друг.

Глядя в отражение ее глаз, ему внезапно захотелось стать достойным этого имени.

– Так и есть.

– Друг, – твердо сказала она и через плечо попросила: – Дайте ему руку.

Он протянул ладонь, и Смельчак принялся ее обнюхивать.

– Друг, – повторила она, пока пес тыкался носом в его пальцы. – Джон. – Она улыбнулась. – Все. Больше он не будет рычать на вас.

Джон надеялся, что и она тоже.

– Давно вы его тренируете?

– Три года.

Если только собака способна смягчить выражение ее глаз, значит он будет говорить о собаке.

– Он был с вами в ночь, когда убили вашего отца?

Радость, тронувшая было ее лицо, бесследно исчезла.

Болван. Спроси о чем-нибудь другом.

– А что лошади? Давно вы занимаетесь лошадьми? – Снизойдет ли она до ответа?

Она подавила грусть.

– Много дольше. У меня нет братьев, так что отцу помогала я. А когда его не стало… – Тьма возвратилась, а с ней и ее обычная настороженность. Высоко подняв голову, она посмотрела ему в лицо. – Все знают, что у нас лучшие лошади на границе. Быстрые и выносливые. Им по силам проскакать без остановки шестьдесят миль.

Хватит с лихвой, чтобы после заката выехать за пределы Шотландии, вторгнуться далеко во владения англичан и до рассвета вернуться домой. Без таких лошадей рейды были бы невозможны.

В ее рассказе он уловил нотки гордости. Все лучше, чем страх или гнев.

– Уверен, вы отлично справляетесь.

Но вместо улыбки, на которую он рассчитывал, она отвернулась к пони, смаргивая слезы.

– Ну что вы. – Он встал позади нее, положил ладони на ее плечи и развернул к себе лицом. – Зачем же плакать. Это был комплимент.

Пес, рыча, встал на четыре лапы.

– Тише, зверюга, – сказал он. – Я друг.

Он обнял ее, полагая, что сейчас она точно должна улыбнуться, как большинство женщин, за которыми он ухаживал.

Вместо этого она врезала ему коленом прямиком между ног.

Больно!

Он разжал руки и, выругавшись сквозь зубы, согнулся пополам.

Пес оскалился и залаял. Не глядя, Кейт нащупала его спину и зарылась пальцами в шерсть. И Джон почувствовал ее боль, позабыв о своей собственной. В ее глазах не было слез, но грусть уступила место такому ужасу, что он не был уверен, видит ли она его перед собой.

– Кейт! – Он попробовал выпрямиться, едва слыша свой голос за лаем собаки. – В чем дело? – У нее было такое лицо, словно она увидела приведение.

Кейт присела возле надрывающегося лаем пса и крепко обхватила его за шею. А потом, словно ее молитвы о спасении были услышаны, расслабилась. Когда их глаза встретились, перед ним снова была прежняя невозмутимая Кейт.

Сторвики убили ее отца. По-твоему, она должна прыгать от радости?

Но с тех пор прошло целых два года, а смерть была частым гостем на этих холмах. Ее пугало нечто большее.

Она поднялась на ноги, все еще держась за собачью спину, и взялась за поводок.

– Мне надо идти.

И повернулась спиной, красноречиво запрещая за собой следовать.

Но он, прихрамывая от боли в паху, все же догнал ее.

Пусть брат его презирает. Пусть она его ненавидит. Но он не из тех мужчин, которые могут дать женщине повод для страха, даже такой, как она. Он взял ее за руку.

– Постойте.

Она остановилась и отдернула руку, обрывая контакт. Пес опять было зарычал, но она взглядом заставила его замолчать.

– Я же сказала…

– Послушайте меня, – начал он. – Пускай я вам не нравлюсь. Пускай вы не хотите отпускать Брансонов по делам короля. И я понял, что вам не нужны поцелуи, но я Брансон, и вы под защитой моей семьи, так что не надо при виде меня всякий раз хвататься за нож.

– Нет, это выпослушайте, – сказала она. – Я вас предупреждала, а вы ведете себя так, словно плохо расслышали.

– Все я расслышал. – К счастью, подумал он, она пустила в ход колено, а не нож, как обещала. – Но речь шла о поцелуях, а не о простых прикосновениях.

– Тогда давайте я выскажусь прямо, чтобы даже вы меня поняли. Ни одному мужчине нельзя меня трогать. Никогда.

Он снова вспомнил их первую встречу и свое недоумение, когда она отказалась пожать ему руку. Теперь он понял, что за ее отказом стоял страх.

– Я не их тех мужчин, которые обижают женщин. Правда.

Она замерла, глядя на него своими бездонными, карими, как у их общего предка, глазами. Легкий вздох.

– Я знаю, – наконец ответила она шепотом.

Шепот напомнил о запретных отныне поцелуях. Джон качнулся было в ее сторону, но остановился из опасения, что пес цапнет его за ногу.

– Тогда идите, – резко сказал он и поморщился. Больное место хотелось зажать руками. Видимо, домой придется возвращаться пешком.

Кейт пошла прочь. Пока она могла его слышать, он прокричал:

– И больше не разрешайте своему зверю рычать на меня!

Она оглянулась через плечо. Уголок ее рта дрогнул в улыбке, и ему показалось, будто она над ним смеется.

Кого же она боится, если не его? И почему?

Глава 4.

По дороге в замок, Кейт боролась с собой. Долго, упорно.

Она не подпускала мужчину так близко с…

С тойночи.

Хотя Брансоны приняли ее в семью, они обращались с нею иначе, не так, как отец – ее не обнимали перед сном, не ерошили мимоходом волосы. Рыжий Джорди был скуп на ласку даже с родными детьми.

И это ее устраивало. Ее защищали, но не делали попыток сблизиться.

Кроме этого мужчины, который, решив утешить ее, не придумал ничего умнее, чем заключить ее в объятья.

Когда он коснулся ее, она напряглась, испугавшись, что от страха потеряет контроль и ударит его ножом прежде, чем сумеет остановить себя.

И страх – ее извечный противник – пришел, но исчез так же быстро, как появился. Да, потом она задела его гордость и нанесла удар в самое чувствительное для мужчины место, но по крайней мере удержалась от того, чтобы пролить его кровь.

Потому что его объятия не были похожи на нападение или на прелюдию к поцелую. Вместо этого у его груди она ощутила тепло и покой.

И безопасность.

Когда она в последний раз чувствовала себя в безопасности?

Храбрая Кейт, так ее называли. Она ходила с оружием, носила мужские бриджи, и за это люди считали ее бесстрашной.

Но она была не бесстрашной, нет. Она была до смерти запуганной.

Только с оружием в руках она находила в себе силы противостоять страху. Только надев бриджи, которые маскировали ее женственность, могла подняться с кровати и взглянуть миру в лицо. Только рядом с верным псом была способна дожить до вечера. Чтобы тренировать его за пределами крепостных стен, ей требовалось собрать в кулак всю свою смелость. И, оказываясь снаружи, она всегда держалась настороже, готовая дать отпор врагу.

Но когда Джон дотронулся до нее, на несколько секунд она забыла о страхе.

И это перепугало ее сильнее, чем что бы то ни было.

Бок о бок со Смельчаком она вошла в опустевший зал, где, переживая свое горе, в одиночестве сидел Черный Роб.

У нее заболело сердце – за него и за них всех. Ведь она тоже потеряла отца.

Она нечасто заводила с Робом праздные разговоры. Между ними это было не принято. Слова были как воздух, который был необходим, чтобы дышать, но становился опасным, когда превращался в бурю.

Однако сегодня ей были нужны слова, много слов, которые позволят понять этого высокого, худого, голубоглазого чужака, носившего фамилию Брансонов. Он почти ничем не походил на свою родню, хотя у них с Бесси был одинаковый разрез глаз и одинаково гордый разлет бровей.