Текст книги "Возвращение приграничного воина (ЛП)"

Автор книги: Блайт Гиффорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

И не заметил, что подошел слишком близко к обрыву.

Раздался вопль – и вскоре оборвался со звуком удара.

* * *

Джон потряс головой, смахивая с лица снег и прочищая мысли. Пес метался на краю пропасти, будто собираясь прыгнуть вниз и убедиться, что Вилли-со-шрамом больше не представляет угрозы.

Шатаясь, он подошел к обрыву и посмотрел вниз.

Все кончено.

Его клятва выполнена. Кейт отомщена.

Он обернулся, ожидая встретить ее с распростертыми объятиями, когда она подбежит и, улыбаясь, подставит губы для поцелуя.

Но позади никого не было. Только стояли камни да свистел ветер.

* * *

Она услышала крик и, когда он затих, поняла, что все кончено.

Она ждала, что придет облегчение. Радость. Покой.

Ничего.

Смерть Сторвика не расколдовала ее. Она по-прежнему оцепенело сидела в неясном свете луны, уставившись на угловатые символы, вырезанные на камнях, как будто могла понять их значение.

Подошел Джон и помог ей подняться. Она не противилась.

– Все. Он умер.

Она не поднимала глаз.

Он яростно прижал ее к себе, но она не реагировала. Душа словно покинула ее тело, оставив на земле призрак вместо живой женщины. Вилли-со-шрамом умер. Она была отомщена, но случилось то, о чем предупреждал ее Джонни.

Оказалось, что его гибели недостаточно.

– На этот раз я сопротивлялась.

Джон не отпускал ее, покачивая в своих объятиях.

– Я знаю. Теперь все будет хорошо.

Не будет. И она не могла объяснить ему, почему.

Тряхнув головой, она спрятала лицо у него на груди.

– Все напрасно. Все, что я делала, было напрасно. – И поэтому она его недостойна. – Если бы ты не пришел, он взял бы меня снова.

* * *

Отчаяние в ее голосе потрясло его.

– Но я же пришел. – Больше не надо ни за кем гоняться. Ее месть свершилась, его обещание выполнено. Она должна испытывать облегчение, благодарность, радость.

Но женщина, которую он обнимал, ничего этого не чувствовала. Ее лицо было пустым и безрадостным, словно ее жизнь внезапно утратила смысл. Чего он от нее ждал? Счастья. Радости. Ликования. Но не апатии, как будто со смертью Вилли внутри нее тоже все умерло.

– И собаке пришлось спасать тебя, – пробормотала она, глядя на Смельчака. – Это собака загнала Вилли-со-шрамом в пропасть, пока Храбрая Кейт сидела, скорчившись, за могильным камнем.

Обняв ее за плечи, он повел ее к лошадям.

– Идем. Вернемся домой.

Она пошла за ним, покорно и безмолвно.

Когда они доехали до замка, солнце уже озарило светом восточные холмы. Оставив попытки расшевелить ее, он поцеловал ее в лоб и поручил заботам Бесси, чтобы та уложила ее спать.

Кейт устала. Ей нужно выспаться. Он должен дать ей время. Совершенно естественно, что она оцепенела. Во всем виноват шок. Проснувшись, она снова станет прежней Кейт. Его Кейт.

Но он знал, что обманывает себя.

* * *

– Она еще в кровати? – шепотом спросил Джон у Бесси, когда солнце начало клониться к горизонту.

Она проспала весь день, а его в это время провозглашали героем. Произносили тосты, слагали баллады в его честь.

Храбрый Джонни Тряпка, голубоглазый Брансон,

Встретил врага на Горбатом холме...

Когда он сказал, что вся заслуга принадлежит собаке, они расхохотались, переложили слова и запели о Храбром псе.

И тогда он почувствовал себя дома. И захотел остаться здесь навсегда.

Он взглянул на Роба. Тот молча стоял у очага. Единственный, кто не поднял за него тост.

И за весь день никаких известий от Кейт.

Не в настроении больше праздновать, он пошел к выходу и на пороге столкнулся с Бесси. Сестра понизила голос.

– Она так и не встала. Пес тоже не выходил.

– Может быть, разбудить ее?

Она вздохнула.

– Не знаю. Такое уже было, когда она пришла к нам, после того как ее… – Она закусила губу.

После того, как ее изнасиловали. Вот что она собиралась сказать.

– Она рассказала тебе? – Он думал, Кейт открылась ему одному.

Бесси пристально посмотрела на него, как будто пытаясь угадать, насколько много он знает и не рискованно ли поведать ему остальное.

– Она никому не рассказывала, – наконец проговорила она.

Никому, кроме него.

– Но как ты узнала?

Она не ответила, только пожала плечами.

Они были женщинами. Делили одну комнату. Одну кровать. Непостижимо, но женщины, казалось, умеют понимать друг друга без слов.

– И что же вернуло ее… к жизни?

– Не знаю. Но я помню тот день, когда она наконец встала. Она пришла на кухню, уже одетая в мужскую одежду, и сказала, глядя в сторону, будто смотрела на что-то, видимое ей одной: «В следующий раз я убью его. И мне не будет страшно.»

– Но он мертв. Бояться больше нечего. Почему же…

– Джонни, ты опять задаешь вопросы мне, когда спрашивать нужно ее.

Он взял бы меня снова. Несмотря на то, что она преодолела страх. В этом все дело? Видеть Кейт такой беспомощной было тяжелее, чем драться со Сторвиком. И он испугался, что его смерть не освободила ее.

Он вздохнул.

– Я спрошу ее. Пусть только сначала проснется.

Он оглянулся на компанию, сидевшую за столом, и ему помахали, приглашая присоединиться к ним снова. Он кивнул, однако долгие часы, проведенные на ногах, давали о себе знать. Ему нужен сон.

Пальцы Бесси легли на его рукав.

– Ты должен узнать ответ еще на один вопрос, Джонни. И этот вопрос ты должен задать себе.

– Какой?

– Спроси себя, насколько сильно она тебе дорога.

* * *

Отказываясь просыпаться, Кейт зажмурилась. И все же веки сами собой раскрылись, чтобы уловить лучи закатного солнца.

Она была одна. Бесси ушла давно, еще на рассвете, чтобы заняться рутинными делами по дому, и оставила ее наедине с неприглядной правдой.

Сторвик мертв. Но долгожданного ликования не было, как она ни прислушивалась к своим ощущениям. Она представляла, что в день, когда он умрет, засияет радуга, а с небес спустятся ангелы. Ждала, что испытает триумф или, по меньшей мере, умиротворение.

Что наконец-то она станет женщиной, которая достойна любви Джонни Брансона.

Но вместо всего этого она чувствовала только одно: разочарование. Сторвик умер. А в ней ничего не переменилось.

Почуяв, что она проснулась, Смельчак неуклюже поднялся на лапы. Он пролежал возле нее весь день – непростая задача для подвижного зверя. Его глаза смотрели на нее без осуждения, точно он был счастлив, что спас их и был готов сделать это еще раз.

Борясь со слезами, она отвернулась. Неразумное животное и то проявило больше отваги.

Два года она жила ради того, чтобы все исправить. В следующий раз она будет сопротивляться. Даст ему отпор. Заставит заплатить за то, что он сделал с ее отцом.

За то, что он сделал с ней.

Но когда пришло время, оказалось, что ничего не изменилось. Да, на этот раз, несмотря на страх, она отбивалась, но она не смогла спасти себя. Более того, она и Джона подвергла опасности. Не ее храбрость выручила их, а собака.

Ее мужская одежда, оружие, показная бравада – все обернулось глупым маскарадом.

Как и зачем ей жить дальше? Два года она дышала местью. Мимолетные радости сложились в лестницу, которая вывела ее из бездны. Они поддерживали в ней жизнь, чтобы, когда придет время, она расправилась со своими демонами.

Оказалось, что демоны не остались на дне. Они ждали ее наверху лестницы, живые и невредимые.

Кейт протянула руку, чтобы погладить пса, и тот обнюхал ее лицо, как будто через запах пытался дознаться, почему она опечалена.

Она снова зажмурилась, но слезы пробились сквозь веки. Она подвела Джонни. Как теперь смотреть ему в глаза? Может, в постели она и одолела своих воображаемых демонов, но что толку. Он чуть не умер из-за ее никчемности.

Если не выходить из спальни, то в конце концов он уедет. Заберет людей, которых обещал ему Роб, и отправится к королю. И ей больше никогда не придется смотреть в его голубые глаза.

Прячась от света, она уткнулась лицом в подушку.

* * *

Спроси себя, насколько сильно она тебе дорога.

Слова Бесси будто ударили его наотмашь.

Покачнувшись, Джон ухватился за стену, уже не ощущая в камнях надежную опору. Будто сквозь пелену до него донеслась баллада, сложенная в его честь.

Храбрый Джонни Тряпка, голубоглазый Брансон,

Встретил врага на Горбатом холме...

О, да. Он был храбрым. Он гнался за Вилли до самого конца, рискуя жизнью, рискуя расположением короля. Он убеждал всех вокруг и заодно самого себя, что пошел на это только затем, чтобы побыстрее вернуться ко двору.

Но никакой истинной храбрости в этом не было.

Когда он вернулся домой, его жизнь изменилась. Он сам изменился. Он стал Брансоном и захотел разделить свою жизнь с Кейт. Здесь. Дома. Все его прежние желания померкли.

Хватит ли ему храбрости, чтобы признаться в этом?

В поисках уединения он вышел из зала и сел на лестнице, на том самом месте, где когда-то сидел в темноте вместе с Кейт.

Он долго откладывал мысли о будущем. Сперва нужно найти Сторвика. Затем исполнить приказ короля. Но сидя в тепле замка, в окружении товарищей, чьи голоса эхом отражались от каменных стен, он понял, что, сам того не осознавая, сделал выбор уже давно, много недель назад.

Где-то далеко король выступал в поход, и в его войске не было Брансонов.

Его судьба оказалась связана с родными холмами в момент, когда он поклялся выследить ее врага. Уже тогда было ясно, что он не вернется в Стерлинг, однако он был слишком слеп, чтобы понять это. И слишком труслив, чтобы признать.

Он убеждал себя, что Кейт была просто средством для достижения цели, но он заблуждался. Она сама была его целью. Как бы ни болела ее рана, она заживет, если они будут вместе.

Задавай вопросы ей, а не мне, сказала Бесси. Какие вопросы? Согласна ли ты разделить со мной жизнь?

Но он не мог задать этот вопрос. По крайней мере, не сейчас.

Ты больше не Брансон. Я не позволю тебе остаться.

Так в самом начале сказал брат. После они скакали верхом бок о бок, сражались плечом к плечу. Но Роб остался при своих словах.

И Джон не просил, чтобы он забрал их обратно.

Он посмотрел в оконце. Свежий снег припорошил мерзлую землю. Ветер, порывистый и холодный, продувал долину насквозь, и ледяная сырость проникала под кожу.

Но во всем мире не существовало другого места, где бы он хотел быть.

На земле своего рождения он стал цельным и сильным, каким никогда не был близ короля.

Стал ли он настоящим приграничным воином, каким был Роб? Нет. Они по-прежнему были разными. Если он останется, они все так же будут постоянно спорить. Но Роб должен понять: он больше не Джонни Тряпка, не голубоглазый малыш, от которого можно отмахнуться.

Как понял он сам.

Он вздохнул. Он планировал триумфальное возвращение. Воображал, что дома его зауважают.

А сейчас ему предстоит сделать то, что поклялся себе никогда не делать.

Униженно попросить Роба позволить ему остаться.

Хотя…

Он поднялся на ноги и улыбнулся. Есть и другой способ.

Глава 24.

Выяснив у Бесси, что Кейт все еще спит, Джон поднялся на крепостную стену, где, высматривая новую угрозу, стоял на часах Роб.

Может, Вилли Сторвик и умер, но его клан жив.

Джон встал рядом с братом и прислонился к стене. Молча они смотрели в синеющее небо.

– Итак, ты сдержал свое слово, – наконец произнес Роб.

Ни благодарности, ни похвалы. Но он и впрямь недостоин ни того, ни другого. Настоящий мужчина держит слово не единожды, а всю жизнь. Только так можно заслужить уважение.

– Отчасти, – ответил он.

– То есть, мне лучше поднять кружку за здоровье пса?

Было сложно не заметить оскорбления в этих словах. Спокойно. Ты больше не маленький мальчик, поэтому прикуси язык, иначе вы с ним проспорите до второго пришествия.

Но сегодня Джон хотелнарваться на драку.

– Ты во мне сомневаешься?

– А что, не стоит?

Пряча улыбку, Джон положил ладонь на рукоять меча.

– Давай это выясним. Как раньше.

– Ты уступал мне тогда, уступишь и сейчас.

Джон достал меч из ножен и перебросил его из руки в руку.

– Увидим.

Брат пристально посмотрел на него. Уголок его рта дернулся.

 – И что поставим на кон на тот маловероятный случай, если ты вдруг победишь?

– Мое право остаться здесь. Как Брансон. У себя дома. – Все его будущее было вложено в эти девять слов.

Лицо Роба стало непроницаемым. Было невозможно определить, рад его брат, удивлен или рассержен.

– А если победу одержу я?

Джон повел плечами, словно это не имело значения.

– Тогда, полагаю, мне придется вернуться к его величеству королю, чтобы меня судили за измену.

– Идет.

Они спустились во двор и в лучах заходящего солнца встали в том самом углу, где дрались мальчишками.

Роб обнажил меч.

– До первого касания. – Он уверенно взвесил клинок в ладони и кивнул. – Начали.

Медленно и осторожно они закружили по двору, примериваясь друг к другу. Десять лет прошло с тех пор, как они бились в последний раз. Целая жизнь.

С момента его приезда они не раз сражались бок о бок, но этот поединок обещал стать самым значимым.

Он медленно замахнулся мечом в сторону брата, проверяя его реакцию. Роб был шире в плечах и тяжелее, но Джон был быстрее.

Этого должно хватить для победы.

Они продолжали приглядываться друг к другу, оценивая длину клинков и размах рук, определяя, насколько глубоким должен быть первый выпад.

У Роба было некоторое преимущество. Его меч был длиннее. Глядя на брата в угасающем свете дня, Джон ощутил, как надвигаются воспоминания. Как будто он снова стал маленьким Джонни, которого вот-вот отлупит его старший брат.

Он попытался подавить их. Как можно просить Кейт забыть о прошлом, если он не может расстаться с ним сам? Он должен стать Храбрым Джонни – под стать своей Кейт.

Роб атаковал первым, но промазал. Памятуя о шраме, который брат оставил ему много лет назад, он пришел в дублете отца. В своемдублете. Изношенном в боях и удобном. Пусть Роб унаследовал отцовское звание, но Джону тоже кое-что досталось. За подкладкой он чувствовал защиту отца и любовь Кейт в каждом стежке.

Увернувшись, он качнулся назад и, не в полную силу сделав выпад, почти задел брата.

Роб насупился, не скрывая своего удивления.

– У наставника короля я кое-чему научился, – крикнул Джон, улыбаясь.

Стало ясно: как соперники они равны. День клонился к концу. Поединок только начинался.

Джон почувствовал, как наваливается усталость. Голова раскалывалась, мышцы болели, рана, которую он получил в набеге, снова начала ныть. Сегодня он проснулся посреди ночи, разыскал в горах Кейт, потом бился со Сторвиком и наутро вернулся домой, где весь день слушал, как на пиру произносят тосты в его честь.

Мудрее было бы выспаться и вызвать брата на бой на свежую голову.

Собравшись с силами, он принялся раскачиваться из стороны в сторону, делая маневр, который использовал против Роба, когда они были детьми. Он не срабатывал раньше и едва ли сработает сейчас, но заставит брата отступить на пару шагов назад, а он выгадает немного времени, чтобы подумать.

Однако случилось странное. Вместо того, чтобы, как раньше пресечь его попытки подобраться к себе, Роб дрогнул. Оступился? Потерял равновесие? Джон так и не понял, что произошло, но в следующее мгновение лезвие его меча задело плечо брата, да так, что хлынула кровь.

И Роб – и это было страннее всего – улыбнулся.

Признавая свое поражение, он поднял руки вверх.

– Что ж… – проговорил он. –  Похоже, теперь нам от тебя не избавиться.

Сильные руки сжали его в объятиях, и Джон стиснул зубы, чувствуя, как подступают слезы.

Он обрел дом. Наконец-то.

Когда брат отпустил его, Джон всмотрелся в его глаза. Что, если Роб нарочно поддался? Что он испытывает – сожаление или потаенную радость?

– Спасибо, – в конце концов вымолвил он.

– За что? За то, что я оказался никудышным бойцом? Ты не скажешь мне за это спасибо, когда снова придут Сторвики.

– Пусть приходят. Нам хватит людей, чтобы их встретить.

Роб озадаченно склонил набок голову.

– Королю придется разбираться со своими врагами без Брансонов, – объяснил Джон.

И тогда Роб улыбнулся.

– Идем. Пусть Бесси наложит повязку, пока над тобой не начали кружить вороны.

На пороге Роб положил руку ему на плечо.

– Джонни… Не у меня надо спрашивать, можно ли тебе остаться. – Он кивнул в сторону лестницы, которая вела наверх. – А у нее. – Он похлопал его по плечу и подтолкнул внутрь. – Ступай.

* * *

Когда стемнело, она, наконец, встала и надела свое единственное оставшееся платье. На протяжении двух лет она четко знала, кто она и в чем ее предназначение. Теперь Храброй Кейт больше нет.

Темная юбка едва прикрывала лодыжки, и она, оставшись без привычных мужских чулок, ощутила, как между ног пробирается холод. Она настолько отвыкла от женской одежды, что запуталась в юбках, когда попыталась пройтись.

Смельчак, уставившись на нее, недоуменно склонил голову набок. Присев перед ним на корточки, она взяла собачью морду в ладони.

– Я назвала тебя Смельчаком. Я и сама хотела такой стать – смелой и сильной. Только не беспомощной от страха.

Горячие слезы обожгли ее щеки. Она зарылась лицом в его шерсть и пробормотала:

– Но когда пришло время, оказалось, что одного желания недостаточно. Я боролась, я вырывалась, но…

– Ты проснулась. – Голос Джона позади нее.

Она утерла слезы тыльной стороной ладони, в то время как пес подбежал к Джону, обнюхивая его в знак приветствия.

Она неуклюже встала и, покачнувшись, ухватилась за стену. Пролежав в постели весь день, она словно разучилась ходить.

В тот же миг Джон оказался рядом, поддерживая ее надежной рукой, как будто она была из тех женщин, которые и шагу не могут ступить без посторонней помощи. Что ж, возможно, он прав. Ее трусость чуть не погубила его.

– Отпусти меня, – проговорила она, и голос ее прозвучал хрипло, словно несмазанная дверная петля.

Он подчинился и отошел. Теперь она стояла сама, одна. Так и должно быть. Она не заслужила права стоять с ним рядом.

С некоторым удивлением приподняв брови, Джон оглядел ее с головы до ног, но не стал задавать вопросов о платье.

Пес подпрыгнул, приглашая его поиграть.

– Сидеть, – уклоняясь, произнес он.

В изумлении она увидела, что пес подчинился и сконфуженно закрутил головой,  глядя то на нее, то на Джона.

Джон протянул ей лепешку.

– Я подумал, что ты проголодалась.

Так и есть, внезапно поняла она. Желудок взбунтовался против ее сердца, заставляя ее оставаться живой.

Откусив кусочек, она почувствовала вкус любви и меда. Обычно овсяные лепешки не делали такими сладкими. Наверное, Бесси испекла эту специально для нее. Наслаждаясь тонким вкусом, она прикрыла глаза.

Когда она открыла их снова, то встретила внимательный взгляд Джона.

– Как ты?

Когда это Джонни успел стать таким немногословным?

Она медленно жевала и тянула время. У нее не было ответа на этот вопрос. Точнее был, но не тот, который он предпочел бы услышать. Наконец лепешка была съедена, и поводов для молчания не осталось.

– Нормально.

– Тогда едем со мной.

Это была не просьба, но прежде чем она успела отказаться, Смельчак гавкнул и, виляя хвостом, подбежал к двери.

Бедный зверь. Он так ей предан и не должен страдать за ее провинность. Ей и самой не хотелось оставаться здесь наедине с Джоном и с воспоминаниями о том, как они спали на этой самой кровати.

Наверное, он хочет попрощаться и уехать туда, где его ждет король.

Набросив на ее плечи плащ, Джон расправил его, словно она была неспособна справиться даже с таким простейшим делом. И все же, когда они спускались по лестнице, она ощутила такую слабость в ногах, что она была вынуждена принять его помощь и опереться о его руку.

Пес, дрожа от возбуждения, бежал по лестнице впереди них. Когда они вышли во двор, порыв ледяного ветра пронзил ее насквозь, и она пожалела о том, что мужская одежда больше не защищает ее ноги от холода.

Как бы то ни было, на свежем воздухе она будто проснулась по-настоящему. Джон держался рядом. Его голубые глаза были серьезны, и все же где-то в глубине взгляда таилась его обычная улыбка.

Впереди угрожающе замаячили ворота.

– Там нет Сторвиков?

– Наши только что выезжали за холмы и никого не встретили. Ты в безопасности.

Ты в безопасности. Нет. Никогда больше она не испытает этого блаженного чувства снова. Ведь она не в состоянии защитить ни себя, ни его.

Когда они оседлали лошадей, ворота раскрылись, и Смельчак, без ума от радости, помчался вперед, описывая вокруг них широкие круги.

А потом она поняла, что Джон везет ее на Горбатый холм.

* * *

Пока они ехали, Джон молчал, не зная, как заговорить с этой странной, похожей на привидение женщиной, которая скакала рядом.

В момент, когда Кейт поняла, куда они держат путь, она раскрыла рот, чтобы запротестовать, но он погнал свою лошадь вперед, и ее слова растворились в порыве ветра.

На том холме она потеряла себя, а значит, именно там она должна обрести себя снова.

Чтобы не слышать ее возражений, он ехал далеко впереди, надеясь, что она не повернет обратно в замок. Но женщина, растерявшая все упрямство и смелость его Кейт, покорно ехала следом.

* * *

Когда они добрались до каменного круга, он спешился. Она же молча продолжала сидеть в седле.

– Иди сюда. Я хочу поговорить с тобой.

Словно утратив способность решать за себя самостоятельно, она безучастно соскользнула на землю.

Много месяцев назад он считал, что разбирается в женщинах. Но человек, который стоял сейчас на вершине этого неприветливого, овеваемого холодными ветрами холма рядом с женщиной, которую едва узнавал, не знал о них ничего.

Что ж, раз даже брат признал его Брансоном, то может быть духи предков помогут ему?

Он взял ее за плечи.

– Все позади, Кейт. Все кончено.

Взглянув на обрыв, она еле заметно кивнула.

– Твоя месть свершилось.

– Да. – Но всем своим видом она говорила «нет».

– Я сдержал свое слово.

Их глаза, наконец, встретились.

– Верно.

Вот и пришло время произнести главные слова.

– И я прошу тебя стать моей женой.

Сам не зная почему, он задержал дыхание. Он ни разу не заговаривал с нею о браке, но было ясно, что он мстил за нее не только затем, чтобы сдержать семейную клятву. Он понял это давно, и Кейт тоже, иначе она не отдала бы ему свое тело.

Но почему же он совсем не уверен в том, что она ответит?

– Женой? – Она будто впервые в жизни слышала это слово.

– Да, глупая, моей женой! – воскликнул он излишне резко и ощутил глупцом самого себя. Ну почему с нею все так непросто?

Она моргнула.

– На что тебе сдалась опороченная женщина?

Теперь уже он пришел в недоумение. Да, он взял ее. Но взамен отдал свое тело. И не только его.

– Не надо называть так то, что между нами было.

– Я не о тебе. – Она бросила взгляд в сторону обрыва. – О нем.

Он вспомнил ночь, когда она раскрыла ему свою тайну. Она запретила рассказывать остальным, потому что боялась того, что подумают о ней люди, если обо всем узнают.

– Для меня это не важно.

– Но было важно, когда ты хотел убить его.

– Мне была важна тыи слово, которое я тебе дал. Сам факт не имеет для меня значения, плохо только то, что из-за него ты стала такой грустной.

– Грустной? – Она посмотрела в небо, на несущие снег облака. – Какое странное слово.

Он подавил желание затрясти ее, чтобы вывести из оцепенения. Что общего у этой пустой оболочки, одетой в женское платье, с той хрупкой, но воинственной девушкой, которую он полюбил?

Взяв ее за плечи, он замер. А может быть, это и есть настоящая Кейт? Может, ее воинственность была не более чем маскарадом, как и мужская броня, которую она носила?

Сможет ли он любить ее даже такой?

– Тогда подскажи мне верное слово, – смягчившись, проговорил он, привлекая ее к себе.

Она посмотрела ему в глаза и словно впервые увидела его перед собой.

– Ссыкло. Из-за него я стала ссыклом.

Два отвратительных слога. Вырвавшись из ее рта, они будто отравили сам воздух.

– Я никому не позволю так тебя называть. Даже тебе самой. И как только это пришло тебе в голову?

– Потому что я такая и есть! – Она резко взмахнула руками, разрывая его объятия.

Хорошо, что она борется. Хорошо, что ее душа оживает.

– Сторвик умер, – сказал он. – Господь наказал его.

– Мне наплевать на господа! Я хотела наказать его сама! – Она замолотила кулаками по его груди. – Сама! Своими руками!

Он хотел было заговорить, но она перебила его.

– Все должно было быть по-другому! Ядолжна была стать другой. Но ничего не вышло. Я не смогла остановить его. Я не смогла спасти себя. И тебя не спасла.

То была знакомая ему Кейт – та, что жаждала мести. Но подспудно она хотела совсем другого.

Она хотела изменить прошлое.

Но это было невозможно, и потому всю ненависть, которую Кейт питала к Вилли, она перенесла на себя.

– Ты же не думала, что убив его, снова станешь девственницей?

Она побледнела, шокированная его словами.

– Я думала… – начала она, но осеклась. – Я думала, что стану достойна тебя.

– Тебе не нужно никем становиться! Разве я только что не попросил тебя стать своей женой?

Она покачала головой.

– Возвращайся ко двору, Джонни, к своему королю и к своим дамам. Возьми такую жену, которая в постели с тобой не будет видеть демонов и бороться с кошмарами. Такую, которая…

Она закусила губу, чтобы не разрыдаться.

Он взял ее за руки.

– Я остаюсь здесь.

– Зачем?

Простой вопрос. Его ответ тоже был простым.

– Затем, что здесь мой дом.

Она покачала головой, вновь становясь ко всему безразличной.

– Не надо оставаться ради меня, Джонни Брансон. Я этого не заслуживаю.

Она завернулась в плащ и пошла к своему пони. Когда Джон помог ей сесть в седло, она, не дожидаясь его, поехала по склону вниз. Смельчак бросил на него печальный, обличительный взгляд и затрусил следом.

Пока она еще могла его слышать, он прокричал:

– Позови меня, когда будешь готова! Я буду ждать.

Он будет ждать столько времени, сколько потребуется, пока Кейт снова не станет собой. Но когда он поскакал вниз, ежась от холода, то не услышал в шуме ветра прежнего утешительного шепота. И не услышит, пока она не поверит в себя снова.

Даже любовь не в силах изменить прошлое.

Глава 25.

Я прошу тебя стать моей женой.

Весь день, лежа в одиночестве в спальне, она прокручивала в голове эти слова. Он предложил то, на что она не смела даже надеяться, и теперь ей не хватало отваги, чтобы принять это предложение.

Она боролась с Вилли, пока он был жив. Но когда он умер, то оказалось, что победа осталась за ним. Сколько бы раз она ни ложилась с Джонни в постель, воспоминания будут восставать из глубин подсознания и опутывать ее страхом – снова и снова.

Нет. Ради себя, ради Джонни она не станет так рисковать. Ему лучше взять в жены такую женщину, которая будет смеяться, любить его, уступать ему и вместе с ним творить мгновения счастья.

Те, которые она сама будет лелеять в памяти.

Тихо постучавшись, в комнату вошла Бесси со стопкой выстиранного белья в руках. Взглянув на Кейт, она коротко кивнула и, положив белоснежные простыни на кровать, убрала чистые сорочки в сундук.

– Ты не поможешь мне сменить простыни?

Кейт безучастно поднялась на ноги и принялась стягивать простыню со своей половины кровати, в то время как Бесси ловко и быстро сложила одеяло.

– Раз ты теперь носишь платья, надо бы сшить тебе новое.

Кейт вздрогнула. Бесси не вызывала ее на разговор, однако эта простая констатация факта подстегнула ее.

Невозможно прятаться в спальне вечно.

– Я не знаю, как мне жить дальше, – проговорила она.

Бесси замерла.

– На твоем месте я не смогла бы… Мне бы не хватило сил стать такой храброй, как ты, если бы меня… – Она не договорила, да это было и не нужно.

– Страх преследовал меня изо дня в день, и днем, и ночью.

И преследует до сих пор.

– Но, несмотря на это, ты не отворачивалась от него днем и отважно встречала его ночью. Это и есть самая настоящая храбрость.

Разве не то же самое она говорила Джону?

Кейт покачала головой.

– Теперь мне нужна храбрость другого рода.

– Чего ты боишься теперь?

Подвести его.

Она расправила простыни на постели, где они с Джоном занимались тем, что делают наедине мужчина и женщина. Ему нужна жена, но она не допустит, чтобы он оказался прикован к женщине, которая, лежа под ним, замирает от ужаса.

Мысли слишком интимные, чтобы ими делиться.

– Я боюсь выходить за него.

Бесси, ее терпеливая подруга, заправила уголки простыни со своей стороны кровати и со вздохом выпрямилась.

– Небеса дают людям то, что им нужнее всего. Тебе не нужно носить меч, или ходить с ножом, или гоняться за Сторвиками. Тебе нужно просто набраться смелости и сказать «да».

Да.

Лежать рядом с ним в темноте. Да.

Делить его постель. Да.

Уступать его телу. Да.

Показывать ему свои страхи. Даили нет?

Если она не сможет преодолеть себя, то, несмотря на смерть Вилли, ее будущее будет ничем не отличаться от прошлого.

– Ты не могла бы… – Она откашлялась и начала заново: – Скажи Джону, что я готова.

* * *

Когда Бесси вышла, она встала возле кровати и, чтобы пальцы перестали дрожать, стиснула кулаки, напоминая себе, что бояться нечего.

Бояться больше нечего.

Это Джонни, сказала она себе, увидев его на пороге. Тот, кто сказал, что любит ее.

Он не торопил ее, просто молча смотрел перед собой.

Она проглотила ком в горле.

– Ты просил позвать тебя, когда я буду готова.

– Да.

Жестокий. Не стал спрашивать, готова ли она. Не дал ей возможности коротко выдохнуть «да». Он ждал, когда она сама это скажет.

– Я готова.

– Правда? – В его голосе была слышна причиненная ею боль. – К чему именно? Ты готова прожить вместе всю жизнь? Ты готова делить с мужем постель, отдаваться ему целиком, доверять свое сердце? Если ты не готова ко всему этому, то я не готов для тебя.

Выслушав его пылкую речь, она вздрогнула. Что, если она будет кричать и сопротивляться всегда, когда они будут делить постель?

Что, если она навечно останется стоять здесь, так и не набравшись смелости сказать правду?

– Я готова, – наконец заговорила она, – встречать свои страхи лицом к лицу. Если ты поддержишь меня и будешь рядом.

И тогда радость озарила его лицо, и он привлек ее в свои объятия, сильные и надежные.

– Ни о чем большем я не прошу.

– Но я боюсь, что всегда буду бояться.

Ее неуклюже выстроенные слова заставили его улыбнуться.

– Главное, чтобы ты не боялась меня. – Он слегка отстранился, точно не желая торопить события. – Я буду нежен.

Нет. От его осторожности им обоим станет только хуже. Она хотела быть с ним на равных, а не чувствовать себя обузой.

– Вилли Сторвику нет места в нашей спальне. Особое обращение мне не нужно.

– Но что, если…

– Нет! Если ты заразишься моим страхом, у нас ничего не получится. Ты храбрый Джонни, а я твоя храбрая Кейт! – Она вздернула подбородок и прижалась к нему. – Храбрая и в бою, и в любви.

Он широко улыбнулся.

– Тогда давай скрестим оружие, моя храбрая Кейт. Обещаю, проигравших не будет.

Он поцеловал ее, и в его поцелуе не было нежности. Его язык вторгся в ее рот, сильно и властно, как предвестник того, что ждало ее впереди. Она целовала его в ответ, дразня его рот, и когда их языки встретились, стало ясно, что они оба сдались и подчинились друг другу.