Текст книги "Легион Кэнби"

Автор книги: Билл Болдуин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Есть запечатать защитные переборки и люки Один за другим красные индикаторы на дисплее герметичности превратились в зеленые, пока не остался красным лишь один – возле «ГЛАВНОГО ЛЮКА». Затем этот индикатор тоже позеленел. Корабль был загерметизирован.

– Занять стартовые места! – отрывисто бросил Кэнби. Несколько секунд он слушал грохот ботинок по лестнице, затем рубка замерла.

Кэнби повернулся к О'Коннору и с усмешкой спросил:

– Что-нибудь еще?

– Только гравитационное переключение, – заверил О'Коннор.

Кэнби кивнул.

– Всем загерметизировать боевые скафандры, – приказал он, опуская щиток и запечатывая его. Затем перевел переговорное устройство в положение «ТОЛЬКО СКАФАНДРЫ» и развернулся в кресле, чтобы оглядеть рубку. Все были в шлемах и с опущенными щитками.

– Загерметизировать боевые скафандры, – повторил Кэнби и посмотрел в гиперэкраны. Снова зарядил сильный дождь.

– Переключение внутренней гравитации, – произнес командир, касаясь сенсора, который быстро поменял цвет с зеленого на желтый.

Кэнби не обратил внимания на ненадолго возникшее у него головокружение.

– Внутренняя гравитация, – продублировал О'Коннор.

– Ладно, – отозвался Кэнби. – Назвался груздем… Он осторожно перевел двойные регуляторы тяги вперед, слегка наклоняя корабль влево, чтобы компенсировать действие ветра. Внимание Кэнби привлекло какое-то движение по левому борту. Может быть, просто показалось?..

– Пеленг контакта ровно два и семьдесят пять сотых градуса, скорость двадцать пять узлов, – предупредил Тим Томпсон.

Кэнби рассеянно кивнул.

– Понял. Пеленг контакта ровно два и семьдесят пять сотых градуса, девятьсот метров, курс три и пятьдесят пять сотых градуса, скорость двадцать пять узлов.

Он легонько направил гравитационные тормоза корабля в каскады воды из-под носа «Смерти», затем развернулся по ветру и сохранил позицию. Постепенно из серости с левого борта возник какой-то крупный угловатый предмет. Им оказалось старое буксирное судно с прикрепленными к нему тремя огромными баржами. Судя по кружившим вокруг тучам чаек – заполненными контейнерами с мусором.

– Пожалуй, замучаешься отмывать корабль, если налетишь на такую штуку, командир, – скорбным голосом заметила Петерсон.

– Да уж, – усмехнулся Кэнби, глядя как огромные баржи проплывают мимо. – Пока с этим удовольствием повременим.

Когда вокруг стало чисто, он оглядел рубку – казалось, все были готовы – и начал выходить из бухты. К тому времени, когда они достигли фарватера и повернули на север, против ветра, дождь прекратился. Кэнби постоянно придерживал гравитационные тормоза. Наконец он их ослабил, и корабль двинулся вперед с высоко поднятым носом, пока Кэнби снова не взялся за регуляторы и судно не улеглось на воду. Он сразу заметил, что один из двигателей не вернулся к холостому ходу.

– Что с регуляторами?

Петерсон установила верньеры, и пульсирующие двигатели опять перешли на работу вхолостую.

– Прошу прощения, – извинилась Петерсон.

– Ничего, – пробормотал Кэнби, сосредоточившись на считывающих устройствах.

Его первая экскурсия по заливу на самом деле представляла собой четыре коротких пробега, во время которых он набирал скорость примерно до шестидесяти узлов, сбрасывал ее, проверяя рулевое управление, а затем снова двигался на высоких скоростях. Совершая второй бросок по ветру, Кэнби улыбнулся – корабль слушался управления, реагируя на рули так же быстро, как и тренажер.

Правая рука еще раз передвинула регуляторы тяги, пока левая легко скользила по пульту ориентации. Два больших двигателя в первый раз загрохотали на полной стартовой мощности, корабль устремился вперед, набирая шестьдесят узлов, затем ускоряясь до семидесяти… восьмидесяти… девяноста узлов. Корпус несся уже по самым верхушкам волн, и корабль устремился было в воздух, но Кэнби оставил его в прежнем положении. После нескольких километров он с удовлетворением прибрал регуляторы тяги. Пробег удался. Когда корабль снова развернулся в направлении ветра, Кэнби почувствовал, как кто-то тронул его за руку.

– Ну и? – спросила Петерсон невнятным из-за шлема голосом. – Как он тебе?

– Недурно, – сообщил Кэнби. – И даже очень.

– Значит, полетишь?

– Да что ж такое! – выругался Кэнби. – Вот достала!.. Нет. Поднимать корабль сегодня я не собираюсь. Сначала я хочу взглянуть на данные испытаний. Идет?

– Молчу-молчу.

Кэнби посмотрел на системную станцию – Петерсон сидела, застыв, как глыба льда. Он покачал головой. Даже не глядя ей в лицо, он понимал, что Петерсон злится. Как, наверное, и остальные. И Кэнби никак не мог винить их за это – ведь, по сути, корабль готов к полету.

Он глубоко вздохнул. Только его упрямство удерживало корабль на земле, и этим ранним утром с расположенного поблизости Норфолкского Управления их заверили в том, что образовался лишний отрезок времени для старта. Итак… Не говоря ни слова, Кэнби перевел связь в положение «УПРАВЛЕНИЕ С ЗЕМЛИ».

– ММ-семь-четыре-восемь, просим старт в космос Солнечной системы, произнес он, не глядя по сторонам.

На экране появились голова и плечи молодой женщины из Норфолкского Управления.

– ММ-семь-четыре-восемь, – ответила она. – Старт разрешаю. Ваш стартовый вектор четыре и восемь.

– Четыре и восемь, – повторил Кэнби, увеличивая скорость пробега и поворачивая в заданном направлении.

– Хорошо. Подъемные усилители подходят к двадцати, – сообщил О'Коннор, словно ожидая, что они все-таки полетят. Впрочем, Кэнби не сомневался в том, что так оно и есть. – Готовность… два – точка – два.

– Установить, – приказал Кэнби.

– Установлено, – отозвался О'Коннор.

– Степень повышения давления и ошибки скорости полета… один и девяносто один.

– Установлено.

–..а также один и тридцать три.

– Один и девяносто один, один и тридцать три – проверено.

– Повторить проверку.

– Один и двадцать пять и синхронизация… теперь один и тридцать и синхронизация.

– Летные приборы?

– В норме.

– Автомат расторможения?

– Зафиксирован.

– Контрольная проверка ориентации, – приказал Кэнби, О'Коннор передвигал рычаги во всех направлениях, пока Кэнби смотрел на индикаторы предельных величин.

– Все свободно, – наконец сообщил он.

– Пневматические поперечные подачи в порядке, параметрический усилитель снижается, ретрансляторы и внутренний индикатор включены, предстартовая проверка закончена, – сказал Кэнби, глядя на Петерсон, сквозь щиток который сияла счастливая улыбка.

– Молодец, – одними губами произнесла Петерсон Подмигнув, Кэнби отвернулся от нее и начал сосредоточенно выводить корабль из воды – Доложи готовность, Чанг, – обратился он к О'Коннору.

– Я готов, – отозвался тот.

– Норфолкскому Управлению: ММ-семь-четыре-восемь занял стартовое положение на векторе четыре-восемь, – объявил Кэнби.

– ММ-семь-четыре-восемь, разрешен старт в Солнечную систему, – вскоре ответило Норфолкское Управление.

– Спасибо, Норфолк.

Изображение на экране растворилось. Кэнби осторожно отпустил гравитационные тормоза, затем перевел регуляторы тяги вперед до отметки «СТАРТ МАКС.». Двигатели взревели.

– Понеслись! – воскликнул Кэнби, когда корабль снова помчался над волнами.

Вода за кормой в полукилометре от корабля образовывала два желоба двигатели выплескивали мощные потоки гравитонов. Корабль еще раз легко приподнялся над водой, причем гребни волн гулкой дробью ударились о его днище Кэнби наполнил трепет – чувство, которого ему не хватало добрых десять лет.

– Энергия в норме, – доложил О'Коннор – Девяносто… сто…

Кэнби слегка приподнял нос корабля, борясь с волнением.

– Отрываемся.

Прозвучал последний глухой звук удара, и внезапно шум волн затих.

– Летим – взревел Кэнби, когда ожили приборы ориентации.

Как все ее норовистые сестры, «Смерть» начала уходить влево, однако Кэнби немедленно взял ее под контроль с помощью левого двигателя. За считанные секунды корабль прогрохотал сквозь тяжелые тучи, а затем резко вырвался к яркому солнечному свету и чистому голубому небу. Внизу, казалось, повсюду тянулось грязно-серое море, a «DH98» покидал владения шторма и врезался в стратосферу. Небо быстро почернело, горизонт с каждой секундой вырисовывался во все более четкую кривую. Кэнби переключил дисплей на индикатор скорости света, который показывал ноль четыре.

– Чанг, – распорядился Кэнби, – назови световые скорости.

– С удовольствием, – ответил О'Коннор. – Скорость света – четыре и пять… пять… пять и пять…

Уголком глаза Кэнби заметил появившуюся на горизонте луну, которая стала почти полукругом. Кэнби передвинул оба рычага до отметки «ОТКРЫТЫЙ».

– Шесть… шесть и пять…

– Два зеленых горят, пусковые переключатели открыты, – сообщил Кэнби. – Лейла, зажигай пуск.

Тотчас же на его считывающей панели появились две рамки – обе темные.

– Энергия на номер первый, – сказала Петерсон. В правой рамке Кэнби зажегся красный индикатор.

– Зажигание номера первого.

Пока огоньки положения на дисплее правого пуска медленно переходили у Кэнби с красного на зеленый, с низким рокотом ожил большой «Роллс-Ройс Кудесник», сотрясая своей мощью весь корпус.

– На зажигании передача номер один, – радостно выкрикнула Петерсон.

Ее слова подтвердили зеленовато-синее сияние на корме и ряд зеленых огоньков на дисплее положения правой передачи. Как только корабль достиг скорости света, впереди все слилось в красную беспорядочную массу, поскольку фотоны начали достигать гиперэкранов неупорядоченными группками эффект Джинкенса, названный в честь выдающегося алабамского ученого двадцатого столетия, который первым предсказал это явление. Тотчас же гиперэкраны попытались приступить к перемещению, но поскольку настоящая скорость света-1 достигнута не была, их действия оказались неэффективными. Кэнби сосредоточил внимание на приборах.

– Скорость света ноль восемь, – сообщил О'Коннор.

– Энергия – на номере втором, – предупредила Петерсон.

Кэнби увидел, как на дисплее левой передачи появился красный огонек.

– Скорость света ноль восемьдесят пять, – объявил О'Коннор.

– Номер второй – зажигание…

Через несколько секунд под палубой зарокотал второй «Кудесник». Петерсон настроила двигатели на синхронный рев, казалось, заполнивший собой весь корабль.

– Скорость света ноль девять…

За пределами корабля от носа до кормы все цвета и очертания смешались.

– Скорость света ноль девять, – доложил О'Коннор.

– Есть! – выпалил Кэнби севшим от волнения голосом. – Задействовать оба кристалла вполсилы. – Он приоткрыл верньер мощности привода. Двигатели готовы, Лейла.

Немедленно оба изображения двигателей на считывающей панели поменяли цвет с красно-желтого на зеленый.

– Первая скорость света, – сдавленным голосом сообщил О'Коннор.

Через очищающиеся гиперэкраны впервые за десятилетие Кэнби увидел дальний космос.

– Черт бы меня побрал! – с жаром произнес он – и по его щекам потекли слезы.

Его никто не слышал. Рубка – как, наверное, весь корабль – огласилась неистовыми радостными криками.

Через несколько минут Петерсон провела тщательную проверку систем, а Кэнби начал задавать курс вокруг Урана и обратно к Чесапику, когда почувствовал, как кто-то тронул его за плечо. Это был Фрэнк Конвей, помощник по средствам связи.

– Командир, вам личное сообщение по гиперсвязи, – сквозь густые усы проговорил этот невысокий, мускулистый мужчина.

Кэнби нахмурился.

– Сообщение? От кого?

– Помечено «лично», командир. Я не читал. Оно в вашей директории «Политическая этика». Наверное, положили туда для большей безопасности.

– Спасибо, Фрэнк, – усмехнувшись, поблагодарил Кэнби, переключил часть экрана на «СООБЩЕНИЯ» и выбрал команду «ОТКРЫТЬ ВСЕ». Тотчас же возникла единственная строчка: «Отличная работа. Мои поздравления. Н. Квинн».

Кэнби улыбнулся. Легион Кэнби определенно вставал на ноги.

Колумбийский сектор

Нью-Вашинггон

Земля

Примерно в то же время усиливающееся удовольствие Лотембера внезапно прервал звонок голофона. С досадой Лотембер решил не обращать на него внимания, но звонок повторился. Осторожно освобождаясь от старшего капитана Флота – одетой в форму женщины, сидевшей на корточках под его столом, Лотембер поправил галстук и дотронулся до голофона.

– Черт побери, Толтон, – выругался министр, когда материализовался образ его секретарши, – как вы смеете беспокоить меня, когда я провожу переаттестацию офицеров Флота?

– Простите, господин министр, – извинилась Толтон, – но это граф Ренальдо. Он… э-э… требует немедленно связаться с вами.

Лотембер сразу насторожился.

– Разве вы не сообщили ему, что я на совещании?

– Э-э… сообщила, – ответила Толтон.

– И что же?

– Он сказал…

– Ну?

– Э-э…

– Да что он наконец сказал?!

– Сказал, чтобы вы застегнули штаны и ответили ему, господин министр.

Лотембер почувствовал, что его лицо краснеет.

– Вон! – рявкнул он капитану, пытаясь застегнуть брюки. – Закончим переаттестацию позже.

Капитан молча собрала белье и с туфлями в руках бросилась к двери. Когда женщина ушла, Лотембер свирепо уставился в голофон с таким видом, словно ему помешала сама Толтон.

– Ладно, ладно, – проговорил Лотембер, расправляя помятую рубашку. Соединяйте.

– Давно пора, Лотембер! – проревел Ренальдо, изображение которого еще только появлялось. – Когда я звоню, то не терплю никаких задержек. Ясно?

– Ужасно сожалею, мой господин, – ответил Лотембер как можно более вежливо.

– Я тебе покажу «сожалею», мать твою! – рявкнул Ренальдо. – Не пользуйся моей добротой – или вылетишь из кресла на улицу так быстро, что башка закружится. До тебя дошло?

Лотембер ощутил сжимающие горло цепкие когти страха.

– Да, конечно, мой господин, – прошептал министр. – Ч-чем могу быть полезен?

– То-то же, – немного смягчившись, произнес Ренальдо. – Для начала скажи, почему твой никчемный Флот почти две недели просиживал без дела вместо того, чтобы отправиться за пиратами.

– Н-но, мой господин, – возразил Лотембер, чувствуя, как лоб покрывается испариной, – мы предприняли против флибустьеров успешные шаги. Как раз на прошлой неделе наши корабли поймали шайку пиратов неподалеку от Каллат-91/5 в Девяносто первом секторе. Уничтожены оба космических корабля и захвачена почти вся банда. До этого, – поспешно добавил министр, – была группировка Мэннока, а до нее…

– Три сопливые пиратские шайки с парой ничтожных корабликов каждая – и это ты называешь успешными шагами? – набросился Ренальдо на Лотембера. Если ты высовывал свою дерьмовую башку, то, наверное, заметил, что ни один из этих бандитов не летал на таких кирскианских кораблях, как те, которые ты мне показывал. Интересно мне знать, где они?

Лотембер снова почувствовал сжимающие горло когти.

– Я… э-э…

– Да ты просто ни черта не знаешь, лжец несчастный!

– Но…

– Никаких «но», Лотембер, – прорычал Ренальдо. – Я больше не собираюсь ждать. Стоит мне только щелкнуть пальцами, как тебя уволят. Улавливаешь?

– Д-да, мой господин, – подтвердил Лотембер. Пот уже вовсю бежал по его спине.

– Повтори ключевое слово.

– Уволят, мой господин.

– Прекрасно – хотя бы дошло. А теперь, – продолжал Ренальдо, – тащи свою тощую никчемную задницу за работу. Немедленно. Это тебе тоже понятно?

– О, все понятно, мой господин.

– Хорошо, – более спокойно проговорил Ренальдо. – Дай мне знать в ту же минуту, когда получишь новости, которые я хочу услышать. Мелкие пираты не в счет, помни.

Внезапно его изображение растворилось.

Трясущимися руками Лотембер достал из ящика стола кружевной носовой платок и промокнул лоб. Затем откинулся в кресле и начал обмахиваться забытой капитаном кассетой, пока его страх не пошел на убыль и не сменился злостью. Лотембер протянул руку и хватил ею по голофону.

– Толтон, ничтожная ты шлюха! – заверещал министр. – Скажи Дженнингсу, чтобы тут же бежал ко мне, иначе вам обоим мало не покажется!

15 апреля 2690 г., земное летосчисление

Станция Перрии

Манхэттенский сектор

Земля

– Ольга! – воскликнул Кэнби, когда они одновременно вошли в барак с тренажером. – Ты едешь сегодня в Манхэттен?

– Привет, командир, – с улыбкой ответила Конфрасс. – Я и правда отправляюсь на север. Ведь мой бизнес – единственное, благодаря чему на наши столы попадает более или менее приличная кормежка.

– Да, я знаю, – ответил Кэнби, чувствуя, как у него краснеют щеки. Хотелось бы мне обходиться без этой помощи.

– Тем не менее не обходимся, – заметила Ольга. – Лишь бы шалунишки счастливо веселились в моем домике с дурной репутацией – и будут деньги.

Кэнби криво усмехнулся.

– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.

– О деньгах, Гордо? Сколько тебе нужно? Кэнби тронул ее за руку.

– Спасибо, нисколько, Ольга. Пока не нужно. Но здесь только у тебя есть личный глиссер. Не могла бы ты подбросить меня до хэмптонского поезда, когда поедешь вечером? У меня… э-э… кое-какие личные дела в Манхэттене, которые я запустил.

Кэнби не лгал. Вот уже почти три недели после первого полета «Смерти» на станции Перрин шла такая интенсивная работа, что он не мог выкроить ни одного свободного вечера. Когда бы Кэнби ни позвонил, Тенниел не оказывалось дома. Огорченный, он все-таки не роптал на судьбу. Его экипажи вспомнили о былой военной дисциплине и быстро превратились в слаженные команды. Когда в один прекрасный день караван гражданских грузовиков доставил на станцию четыре полных комплекта вооружения – плюс запчасти, исчезла даже проблема с дисрапторами. Мощная космическая артиллерия оказалась упакована и маркирована как партия частей старинного органа.

В то время как на кораблях продвигалась работа, Кэнби терзали лишь две проблемы: быстро таявший банковский счет Легиона и Синтия Тенниел. Заняться второй проблемой Кэнби собрался в тот же вечер.

– В твоем деле замешана женщина? – спросила Конфрасс с улыбкой.

– Да, – краснея, признался Кэнби. – Как ты догадалась?

– Дорогуша, раз у тебя нет никого здесь, значит, есть кто-то в другом месте.

– Ну, ты даешь, Ольга! – воскликнул Кэнби. – Так что скажешь?

– Ладно, командир, – бросила она. – Заберу тебя прямо отсюда минут через… двадцать. Успеешь?

– Значит, через двадцать минут, – кивнул Кэнби и направился к ближайшему голофону. Увы, дозвониться до Тенниел опять не удалось.

Вернувшись в свою комнату, Кэнби нахмурился. Скорее всего Тенниел сидит в это время в Бэттери-Парке – она по-прежнему водила туда Дамиана чуть ли не с фанатичным постоянством. Кэнби взглянул на часы. Поездка до Хэмптона с Конфрасс должна занять полчаса. Затем, если успеть на пригородный пятичасовой поезд до Колумбии и отходивший в семнадцать тридцать Манхэттенский экспресс, Кэнби попадет на Гранд-Сентрал самое раннее в четверть седьмого. К тому времени Тенниел скорее всего вернется домой и будет готовиться к своей ночной работе – если, конечно, она ее еще не потеряла. А ему требовалось еще полчаса, чтобы попасть в Южно-Манхэттенский микрорайон. Скорее всего они разминутся. Ну да ничего, во всяком случае, можно оставить записку и сообщить, что пытался увидеться.

В умывальной Кэнби плеснул на лицо немного средства после бритья и причесал волосы, пожалев, что не успел подстричься. Через десять минут он и Конфрасс на головокружительной скорости неслись по своему первому отрезку пути в Манхэттен.

Пятичасовой пригородный поезд до Вашингтона отправился с восьмиминутным опозданием, что позволило Кэнби нырнуть в самую последнюю дверь и заблокировать ее собственным телом, пока, дыша, словно после стомильного пробега, в вагон не прыгнула Конфрасс. Пригородному поезду благодаря какому-то чуду – удалось компенсировать эти восемь минут и прибыть в семнадцать двадцать четыре. Парочка успела сесть в Манхэттенский экспресс за три минуты до отправления. Этот поезд отправился по расписанию и ровно через сорок пять минут прибыл на Гранд-Сентрал.

Наскоро распростившись с Конфрасс, Кэнби взял аэротакси. Компьютер неплохо работал и выдал шоферу – как ни странно, тот говорил на вполне понятном имперском! – кратчайший маршрут к дому Тенниел. Запыхавшись, Кэнби вбежал туда в восемнадцать тридцать пять. Поправляя волосы, он нетерпеливо постучал в дверь.

Внутри послышался какой-то шум. Затем он повторился – как выяснилось, из квартиры напротив. Хмурясь, Кэнби постучал еще раз… Тишина. Тотчас же его охватило разочарование. Наверное, они все-таки разминулись. Иначе Тенниел уже открыла бы – ее жилище не такое уж большое.

Качая головой, Кэнби остановился возле дверей соседей, у которых Тенниел обычно оставляла Дамиана, когда работала. Мальчик действительно оказался там, и хозяйка квартиры подтвердила догадку Кэнби о том, что Тенниел привела сына минут пятнадцать назад.

– Спасибо, – сказал Кэнби.

– Нет проблем, господин, – ответила женщина. – Она очень расстроится, узнав, что вы ее не застали – она так не любит упускать клиентов.

– Я не клиент, – возразил Кэнби. – И вы даже не представляете, как я огорчен.

Попросив блокнот, он наскоро нацарапал несколько слов: извинения за то, что опять не удалось встретиться.

– Спасибо, – поблагодарил Кэнби, возвращая блокнот и огрызок карандаша.

– Передать ей записку? – спросила соседка. Кэнби улыбнулся.

– Премного благодарен, мадам, но, пожалуй, я просто суну ее под дверь.

– Дело ваше, – рассудительно заметила она, захлопнула складное ограждение, отделявшее вход в ее квартиру, и поспешила внутрь, где дружно заливались по меньшей мере два младенца.

Кэнби оставил записку под дверью Тенниел, а затем медленно вышел из подъезда, положив руки в карманы и расстроившись даже сильнее, чем ожидал, Намного сильнее… Прекрасным апрельским вечером он застрял в Манхэттене, имея не меньше шести свободных часов. Кэнби грустно пожал плечами. Что же теперь делать? Его настроение слегка улучшилось – в крайнем случае он сможет неплохо поесть, даже если это придется сделать в одиночестве.

Отвергнув кафе «У грифона», где все напоминало бы о Тенниел, Кэнби быстро расправился с ужином, как это часто делают одинокие люди. Затем бродил по городу, праздно разглядывая людей – красивых и некрасивых, ничем не примечательных и эксцентричных, маленьких и тучных.

А также высоких и сухопарых, с крашеными волосами, натуральными волосами и лысых, шумных и спокойных. Каждый вливался в смешанный людской поток, который тек во всех направлениях – кто неторопливо шел, кто бежал, кто ковылял, кто мчался на всех парах. Многоголосие толпы перекрывала музыка, витрины ярко горели разноцветными блестящими огнями… Все это завораживало, волновало, отравляло – однако ни в коей мере не заменяло Синтии Тенниел. Повсюду виднелись плакаты, призывающие голосовать за Немила Квинна на долгожданных выборах премьер-министра. Одной этой доброй вести хватило, чтобы наполнить Кэнби радостью. Он жадно впитывал в себя окружающее – уличные торговцы, полицейские, бездельники, рабочие, администраторы, проститутки… В проститутках недостатка не наблюдалось, к тому же многие из них отличались симпатичной внешностью.

Что ж, Кэнби находился всего в нескольких кварталах от центра и Площади, где разрешено почти все. На мгновение его глаза задержались на гибкой блондинке, которая стояла к нему спиной. Несомненно, женщина торговалась со стройным господином аристократического вида, одетым в дорогую одежду. Сзади блондинка ужасно походила на Тенниел!..

Нахмурившись, Кэнби посмотрел на нее еще раз. Мужчина, пошатывающийся от спиртного, тоже показался ему знакомым. Наверное, какой-нибудь политик судя по одежде, довольно высокопоставленный. Такие обычно приезжали сюда из Колумбийского сектора. Пара шагнула в полутемный подъезд закрытого бистро. Женщина прислонилась к двери, а таинственный незнакомец засунул руку под короткую юбку спутницы. Когда она немного повернулась, перед Кэнби мелькнуло лицо…

Тенниел!

И та же длинная стройная ножка с крошечной ступней, та же копна белокурых волос. Сомнений не оставалось. Кэнби отвернулся, его сердце бешено колотилось.

Наконец двое вышли на улицу. Женщина – скорее всего Тенниел поправила юбку, а неизвестный господин неуклюже полез в карман, чтобы отделить от толстого рулона несколько банкнот. Улыбаясь, женщина тщательно сложила каждую педантично отсчитанную бумажку и спрятала их в сумочку Кэнби сразу узнал и ее. Затем спутники под ручку заковыляли по улице по направлению к Площади – Тенниел явно поддерживала своего клиента.

В шоке Кэнби поплелся за ними. По мере того как он приближался к Площади, публика на улицах становилась все непристойнее, а загадочный господин все больше давал волю рукам. Вскоре стало очевидно, что Тенниел надела юбку чуть ли не на голое тело. Впрочем, как выяснилось, большинство проституток – обоих полов – обнажались еще и не так, рекламируя на улице свои разносторонние способности. Одна из куртизанок попыталась переманить таинственного господина, но Тенниел исцарапала ее лицо ногтями и как ни в чем не бывало продолжала идти дальше.

Вскоре успевать за парочкой стало трудно – со всех сторон поступали настойчивые предложения. Кто-то хватал Кэнби между ног, кто-то тащил за руку… Ему пришлось буквально пробивать себе дорогу в этой неразберихе, пока он не заметил, что Тенниел со своим спутником зашли в пользовавшиеся дурной славой «номера на время». Когда Кэнби добрался до вестибюля, пара уже взяла себе комнату.

– Билет для подглядывания, господин? – выкрикнула из-за толстого стекла кассы рябая старуха. – Пятьдесят кредитов за все глазки, пять – за один.

– Блондинка, – выдохнул Кэнби. – Только что пришла сюда с худощавым мужчиной. В каком они номере?

– Ищи сам, – прокудахтала старуха. – Разве всех упомнишь?

Онемев, Кэнби машинально сунул руку в карман и отсчитал пятьдесят кредитов – половину из имевшейся наличности.

Старуха взяла деньги, скрупулезно их пересчитала и выдала Кэнби пластиковый ключ.

– От всех глазков, – заверила она клиента, протянув вслед за ключом несколько бумажных салфеток. – Только не пачкайте стены или полы, понятно?

Кэнби почувствовал, что его щеки краснеют Он не посещал подобных заведений со времен школы и полового созревания. Качая головой, Кэнби схватил ключ и пошел по коридору второго этажа, шумному, дурно пахнущему, полному мужчин и женщин. Подсматривая в глазки, они визжали и смеялись.

Стиснув зубы, он открыл свободный глазок в первой комнате. Оргия… Сквозь вонь застоявшегося сигаретного дыма, дешевой парфюмерии и пота Кэнби протиснулся к двери номер два. Все глазки там оказались заняты, поэтому он перешел к третьей комнате. Двое мужчин… Четвертую занимали извивавшиеся мускулистые женщины, проделывавшие поистине акробатические трюки. Вернувшись к комнате номер два, Кэнби обнаружил, что она опустела. В комнатах от пятой до десятой не происходило ничего интересного – с нарастающим волнением Кэнби поднялся по узкой лестнице на третий этаж. Ничего. Впрочем, в конце концов Кэнби нашел то, что искал, в пятой комнате четвертого этажа, и с первого взгляда исчезли все надежды на ошибку.

Тенниел стояла на коленях над таинственным господином, делая то, что, как думал Кэнби, она делала лишь для него. Причем с тем же неизменным мастерством!

Окаменев от изумления, Кэнби продолжал тупо стоять на месте после того, как остальные «зрители» перешли к другим глазкам. Он видел, как загадочный незнакомец отсчитал гораздо больше кредитов, чем раньше, а Тенниел лежала и вознаграждала его за чаевые улыбкой. Прежде чем пара оделась и покинула комнату, Кэнби собрался с силами, словно слепой, миновал шумный коридор, лестницу и вышел в вестибюль. Там бросил старухе ключ и стремглав вылетел на улицу за угол дома, где его долго выворачивало наизнанку, пока в желудке не осталось и следа от ужина.

Наконец Кэнби тупо побрел по тротуару к Гранд-Сентрал, где встретил Ольгу Конфрасс таким ледяным молчанием, что та не решилась ни о чем его расспрашивать. В глубокой депрессии вернувшись на верфь, Кэнби с головой погрузился в работу. Спустя несколько дней он уже не вспоминал о поездке домой.