Текст книги "Молитва о Рейн (ЛП)"
Автор книги: Биби Истон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– Ты любил ее?
Вопрос Рейн застает меня врасплох.
– Кого?
– Ну, соседку по комнате, – ее большие глаза сужаются до щелочек, когда она делает саркастические кавычки вокруг слов «сосед по комнате».
Я ненавижу то, как сильно мне это нравится.
– Нет, – честно признаюсь я, – а ты его любила?
– Кого?
Я кидаю взгляд на желтые буквы, красующиеся на ее вздернутых сиськах.
– Парень, у которого ты украла эту толстовку.
Взгляд Рейн падает на худи, и она встает, как вкопанная.
Думаю, что это – да.
Скрестив руки на логотипе группы, Рейн поднимает голову и смотрит на что-то вдалеке позади меня. Это напоминает мне, как она выглядела вчера, когда наблюдала за той семьей в парке.
Прямо перед тем, как она свихнулась на хрен.
Блять.
– Эй... слушай. Извини. Я не имел в виду…
– Это его дом.
– А?
Я следую за направлением ее взгляда, пока не оборачиваюсь и не вижу желтый фермерский дом с белой отделкой, стоящий примерно в сотне футов от дороги. Он лучше, чем у ее родителей и даже больше, но двор такой же заросший.
– Тот парень, что живет по соседству, да? – стараюсь, чтобы злость не звучала в моем голосе, но зная, что этот кусок дерьма, который расстроил Рейн, находится где-то внутри этого дома… прихожу в ярость.
Когда девушка не отвечает, я оборачиваюсь и вижу, что она стоит ко мне спиной. Опускаю свою подножку, готовясь преследовать ее задницу, если малышка снова решит удрать, но стук таблеток о пластик говорит мне, что Рейн никуда не собирается.
Она нашла другой выход.
Моя куколка сует себе в рот болеутоляющее и засовывает бутылку обратно в лифчик. Все это время я практически слышу, как кровь приливает к моим вискам.
Кем бы не был этот пацан, он умрет.
– Рейн, дай мне одну вескую причину, почему я не должен ворваться в этот дом, вытащить подонка за горло и заставить его съесть свои собственные пальцы после того, как отрежу их своим складным ножом.
Рейн издает печальный смешок и снова поворачивается ко мне лицом:
– Потому что он уехал.
Я шумно выдыхаю. Спасибо, блять.
– Он уехал со своей семьей несколько недель назад. Они хотели провести 23 апреля в Теннесси, откуда родом его родители, – усмехается Рейн и закатывает глаза.
23 апреля. Вот как его называют люди, когда не хотят произносить слово «апокалипсис». Как будто это гребаный праздник или что-то в этом роде.
Рейн смотрит на меня со смесью горя и ненависти в своих прищуренных глазах, и черт, – я знаю это чувство. Ненависть помогает пережить предательство. Или, по крайней мере, так было со мной.
А теперь я вообще этого не чувствую.
Перегнувшись через байк, обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Рейн наклоняется через кожаное сиденье, чтобы обнять меня в ответ. Кровь приливает к моим сердцу и члену. Все, что я хочу сделать – это целовать ее до тех пор, пока она не забудет о существовании этого идиотского фермерского мальчика, но не делаю этого. Не потому, что она слишком ранима. Просто боюсь – не смогу остановиться.
– Эй, посмотри на меня, – говорю, изо всех сил стараясь не вдыхать снова запах ее гребаных волос.
Две большие голубые радужки глядят на меня из-под двух испачканных черным век, и мольба, которую я вижу в них, заставляет мою душу болеть.
– Послушай профессионала в этом вопросе. Меня бросали столько раз… – я заставляю себя улыбнуться. – Все, что тебе нужно сделать, это сказать: «Пошли они на хрен» и двигаться дальше.
– Я не знаю, как это сделать, – глаза Рейн просят, умоляют о чем-то, что избавит ее от боли.
Узнаю этот взгляд, но даже не помню, каково это – чувствовать себя покинутым.
Потому что сейчас – я – тот, кто оставляет.
Боль даже не знает моего будущего адреса.
– Это очень просто, – я ухмыляюсь, – сначала ты говоришь: «Пошли они, – а потом добавляешь, – на хрен».
Рейн улыбается, и мой взгляд падает на ее губы. Они пересохли и распухли от едва сдерживаемого плача, и когда губки шепчут: «Пошли они на хрен», – клянусь, я чуть не кончаю в штаны.
– Хорошая девочка, – шепчу в ответ, не в силах оторвать взгляд от ее ротика. – А теперь пойдем подожжем его дом.
– Уэс! – вопит Рейн, шлепая меня по груди с едва заметной улыбкой. – Мы не будем поджигать дом.
Она поворачивается и снова идет к магазину, и я позволяю ей идти впереди. Не потому, что не хочу поджечь дом этого маленького засранца. Я хочу. Но только потому, что из-за руля перевернутого микроавтобуса на меня смотрит мертвая женщина.
ПССД6-оргия – BYOD – принеси свой собственный девайс
в Роме7 – Rome – город в штате Джорджия; написание и произношение на английском идентично г. Рим, Италия
ГЛАВА XIV
Рейн
К тому времени, как мы добираемся до магазина «Buck's Hardware» (Оборудование Бака), я чувствую себя потрясающе. Солнце светит, мои таблетки подействовали, Уэс мил со мной, и я не могу дождаться, чтобы забраться на эту вывеску и нарисовать столь необходимую букву «F» вместо «B».
Боже, я не могу поверить, что рассказала ему о Картере.
А чего ты ожидала, ведя Уэса мимо дома экс-бойфренда.
Я такая идиотка.
На заметку: держаться дороги, не отвлекаться.
Я киваю сама себе, следуя за Уэсом через парковку. Он опять весь такой серьезный, замедляет шаг и тянется за пистолетом, когда мы приближаемся к разбитой входной двери. Боже, это очень утомительно – пытаться пережить апокалипсис.
Я просто стараюсь быть немного в отрешенном состоянии, чтобы не плакать все время, но это достаточно трудно.
Уэс ставит мотоцикл на подножку рядом с входной дверью и бросает на меня предостерегающий взгляд, который напоминает мне то, как он описывал Рим. Ласковый, но твердый. Зрелый, но юный.
Густые темные брови затеняют бледно-зеленые глаза. Мягкие каштановые волосы слегка задевают жесткую щетину на подбородке. Цветная гавайская рубашка покрывает изрезанные черные татуировки. Меня тянет к мальчику в нем и пугает мужчина, и я почти уверена, что приняла бы пулю за них обоих, хотя даже не знаю их фамилии.
Но, честно говоря, сейчас, наверное, приняла бы пулю за кого угодно. Это ожидание смерти убивает меня.
Стекло на входной двери было выбито, и Уэсу, похоже, это не нравится. Он останавливается у стены рядом с дверью с пистолетом наготове и дергает головой, показывая, что я должна встать сбоку у входа, а не стоять прямо перед ним, как тупица.
– А, ну да.
Подбегаю к стене рядом с Уэсом, и вот тогда слышу тихие, низкие голоса внутри здания.
Парень поворачивается ко мне так, что наши лица оказываются в нескольких дюймах друг от друга, и я задерживаю дыхание. Знаю, что он не собирается целовать меня – это даже не имеет смысла, – но мое тело, кажется, не знает этого. Оно все пульсирует и горит, когда губы Уэса касаются края моего уха.
– Я отдам тебе рюкзак, чтобы мне было легче там передвигаться. А ты оставайся здесь и следи за мотоциклом.
Я решительно мотаю головой:
– Нет. Я тоже иду.
– Нет, не идешь, – шипит Уэс сквозь стиснутые зубы.
Он опускает глаза, и я чувствую, как его рука обвивает мою. Смотрю вниз, сердце колотится в груди, когда красавчик сжимает мои пальцы вокруг рукоятки пистолета.
– Я не смогу сосредоточиться с тобой там, и поверь мне, эти парни тоже не смогут, – глаза Уэса скользят вверх по моему телу, и последние остатки сил к сопротивлению испаряются. – Оставайся здесь. Пожалуйста.
Я сглатываю и киваю, чувствуя, как груз его доверия опускается мне на плечи вместе с тяжестью рюкзака. Затем парень поворачивается и открывает дверь.
Не знаю, как Уэс это делает, но стекло под его ногами даже не хрустит, когда он на цыпочках входит и бесшумно закрывает за собой дверь. Я смотрю сквозь разбитое стекло, как мой спутник исчезает из виду.
Это плохо. Болеутоляющие действуют в полную силу, и не могу сказать, ушел ли он пять секунд или пять минут назад. Одна моя рука кажется тяжелее другой. Это очень странно. Я сгибаю правый локоть и замечаю маленький черный пистолет в своей руке. Пытаюсь проморгаться. Как он туда попал?
Вдалеке гремит гром, хотя светит солнце. Ничто больше не имеет смысла. Мне бы сейчас следовало быть в колледже. Я должна была бы работать неполный рабочий день в какой-нибудь дерьмовой забегаловке, снять квартиру с Картером, приютить кошку и назвать ее Пятнышко.
Но вместо этого я стою рядом с «Оборудованием Бака», держа пистолет и охраняя заляпанный грязью байк незнакомца, в то время как он пробирается внутрь магазина, чтобы украсть металлоискатель, который поможет найти скрытое бомбоубежище, потому что четыре всадника апокалипсиса придут через два дня, согласно необъяснимому сну, который мы все видим.
Я снова слышу гром, только на этот раз он доносится изнутри здания.
– Грох!
Мое сердце выскакивает из груди, когда звуки борьбы – приглушенное мычание, удары дерущихся людей, грохот падения человеческого тела на пол, шум рассыпавшегося на пол товара – вырываются наружу через отверстие в двери. Я не думаю – просто реагирую.
Дергаю за ручку свободной рукой и врываюсь внутрь, мой гигантский рюкзак толкает меня при каждом шаге. Это место не было разграблено, как «Хаккаби Фудз», но в левой части магазина опрокинут торцовый стеллаж с удобрениями, и повсюду валяются пластиковые контейнеры и маленькие круглые гранулы.
Я бегу в том направлении и еще никого не вижу, но слышу голос Уэса, доносящийся из глубины магазина:
– Рейн, убирайся отсюда нахер.
– Рейн? – спрашивает другой мужской голос.
Сразу узнаю его.
– Квинт? – я чуть не поскользнулась на рассыпанном удобрении, когда повернула за угол и увидела Квинтона Джонса, моего приятеля с детского сада, стоящего в конце прохода с охотничьим ружьем его отца, направленным на Уэса.
Красавчик стоит спиной ко мне и, кажется, держит Ламара Джонса, младшего брата Квинта, как живой щит. Отсюда я ничего не могу сказать, но судя по тому, где находится рука Уэса, догадываюсь, что к горлу Ламара прижат карманный нож.
– Квинт! – кричу. – Я не знала, что вы все еще в городе!
Мой одноклассник держит пистолет направленным на Уэса, но его мрачное лицо расплываются в широкой улыбке, когда он видит меня.
– Рэйнбоу Уильямс! Черт тебя дери! Где ты была, подруга?
Я направляюсь прямиком к своему приятелю, но как только оказываюсь на расстоянии вытянутой руки от Уэса, он толкает Ламара к своему брату и хватает меня, чтобы использовать вместо щита. Даже не осознаю, что мой спутник забирает пистолет обратно, пока не вижу, что он вытянут перед нами и нацелен на Квинта.
Теплое дыхание Уэса касается моей щеки, когда он говорит:
– Ты можешь сказать ему «привет» отсюда.
Я удивленно смеюсь и машу рукой парню, с которым когда-то играла в могучих рейнджеров на детской площадке.
– Привет, Квинт, – хихикаю я. – Это мой новый друг Уэс. Уэс, это Квинт и Ламар. Квинт учился со мной в одном классе в школе, – поворачиваю голову к своему новому приятелю и шепчу достаточно громко, чтобы все услышали. – Он лайфер.
Квинт закатывает свои черно-карие глаза и толкает локтем брата.
– И вот, мы снова в дерьме.
Ламар разминает свою челюсть, которая, как я теперь вижу, слегка распухла, и сердито смотрит на Уэса. Он отрастил волосы с тех пор, как мы виделись в последний раз. Верхняя часть теперь в коротких дредах. Мне это нравится.
Уэс убирает пистолет в кобуру, но левой рукой крепко обнимает меня за плечи. Мне это тоже нравится.
– Значит, ты не веришь в эти кошмары? – спрашивает он Квинта. Его тон стал более легким и дружелюбным.
Я знаю, что он делает. И это, кажется, работает.
Квинт опускает винтовку, втыкает ее в землю, как трость, и пускается в одну из своих многочисленных теорий заговора:
– Все, что тебе нужно сделать, это посмотреть на то, кто умирает, а кто становится богатым, чтобы понять, что творится какое-то дерьмо. Если вы спросите меня, я думаю, что все это – кошмары и все такое, было спланировано правительством, чтобы заставить всех людей – бедных и темнокожих убить друг друга. Пусть мусор сам себя выносит, понимаешь?
– Да, и генеральный директор «Бургер Пэлас» тоже в этом замешан, – вмешался Ламар.
Его голос звучит грубее, чем я помню. Не знаю, то ли это из-за полового созревания, то ли потому, что он пытается казаться жестче перед Уэсом. В любом случае, это довольно забавно.
Уэс фыркает в знак согласия.
– Этот ублюдок совершает убийство.
Я смеюсь.
– Действительно! Вчера они пытались взять с меня восемьдесят семь долларов за Апокалипсис! (в шутку преувеличивает на 40 баксов)
– Вот видишь! – Ламар направляет руку в мою сторону. – О чем я говорил!
Квинт опускает руку Ламара обратно вниз.
– Итак, что же привело вас в этот прекрасный день в этот замечательный магазин? – спрашивает он, разглядывая нас чуть более подозрительно.
Уэс поворачивает голову в сторону входной двери.
– У моего байка спустило колесо.
– И нам нужен металлодетектор, – выпаливаю я.
Уэс злобно глянул на меня и крепко сжал плечо.
Упс.
– Металлодетектор? – повторяет Квинт, поднимая бровь.
– Вы че, ищете сокровища? – прыснул Ламар и, поморщившись, обхватил свою распухшую челюсть.
– Да. Я почти уверена, что у моего отца такого добра навалом, закопанного на заднем дворе. Ну, вы все его знаете.
Квинт и Ламар ухмыляются и многозначительно переглядываются. Все в этом городе считают Фила Уильямса сумасшедшим, старым пьяницей и затворником. Они не особо-то и ошибаются.
– А что вас привело? – спрашиваю я, стараясь как можно быстрее увести разговор от темы моего отца.
– Зашли взять моторного масла, – Квинт бросает на Ламара тот же взгляд, что и Уэс на меня. Ламар его игнорирует.
– Мы убираемся отсюда.
– Правда? Как? – спрашиваю я. – Дороги так плохи, что нам даже из чертова ресторана не удалось добраться сюда, не проколов шину.
Ламар улыбается:
– Нам не нужно волновать о шинах.
Квинт свирепо смотрит на своего брата, который не понимает намека, а затем переводит свое внимание на меня:
– Ну что ж, лучше мы пойдем, – его темные глаза перебегают с меня на Уэса и обратно. – Ты в порядке?
Что-то в тоне Квинта подсказывает мне, что он без колебаний всадит пулю в этого белого парня, если я попрошу об этом. Люблю его за это.
Оглядываюсь на Уэса и улыбаюсь.
– Да, я в порядке.
Уэс не отпускает меня, пока за Квинтом и Ламаром не захлопывается дверь. Затем он разворачивает меня и сжимает мои плечи так сильно, будто собирается раздавить их голыми руками.
Я вздрагиваю и готовлюсь к лекции, которая, как понимаю, скоро последует: «Бла-бла-бла, ты никогда не слушаешь, бла-бла-бла, что бы я тебе не сказал», – но вместо этого слышу, как Уэс делает глубокий вдох и тяжело выдыхает. Я открываю один глаз и смотрю на него. Его челюсти сжаты, глаза прищурены, но он не кричит. Пока не кричит.
Приподнимаю второе веко и слегка улыбаюсь ему.
– Не сердись на меня. Я знаю, ты сказал...
Но прежде, чем успеваю закончить свои извинения, Уэс притягивает меня к себе и с силой прижимается своими губами к моим в голодном поцелуе.
Мое тело на секунду застывает, полностью захваченное врасплох, но, когда он хватает меня за затылок и скользит своим теплым языком по моему рту, а я начинаю задыхаться, – внутри вспыхивает отчаянное желание. Приподнимаюсь на цыпочки и целую его в ответ, а перед моими глазами расцветают разноцветные огоньки. Он срывает рюкзак с моих плеч и бросает на пол, прежде чем толкнуть меня к полкам со средством для борьбы с сорняками. Сначала его ладони ложатся сзади на мою шею, затем обхватывают лицо. Потом он стискивает талию и крепко сжимает ягодицы. Его грудь прижимается к моей. Уэс впихивает свое бедро между моих ног, и когда он двигает бедрами вперед, я чувствую, что его член уже твердый, как камень, прижимается к моему животу.
– Уэс, – моя мольба едва слышна, когда она исчезает под натиском его безжалостных губ.
В ответ мой похититель крепче сдавливает мои бедра и сильнее вжимается в меня. Я чувствую, как внизу живота все сильнее ноет и давит, и весь мир, который нас окружал, исчезает.
– Ты никогда… блять… не слушаешь меня, – рычит он между поцелуями.
– Я знаю, – тяжело дышу я, обхватывая коленом его бедро и сдвигаясь так, чтобы его твердость теперь была между моих ног, – мне очень жаль.
Темп Уэса становится еще более мучительным. Я цепляюсь за его плечи, посасываю его кружащийся язык и задерживаю дыхание. Мое тело сотрясают едва заметные судороги. Ноги дрожат от нарастающего давления.
– Уэс…
Двигаюсь навстречу ему, принимая всю силу его натиска, чувствую член прямо там. Лишь два слоя ткани разделяют нас. Знаю, что он также отчаянно нуждается во мне, как и я в нем. О, да. Стону ему в губы и сотрясаюсь, когда земля подо мной вдруг сдвигается и я падаю.
Но не падаю на пол – полки падают.
А с ними две сотни пластиковых бутылок уничтожителя сорняков.
Я открываю глаза при звуке удара и обнаруживаю, что Уэс самодовольно ухмыляется. Его губы распухли, а глаза прикрыты. Он мертвой хваткой держит мою руку, затем медленно отпускает, когда я оборачиваюсь и смотрю на повреждения позади нас.
Мои щеки горят огнем, когда понимаю, что только что произошло. Какая же я жалкая! Уэс – бог секса, а я только что кончила в трусики и опрокинула полку с ядом лишь от поцелуя. Не могу даже смотреть ему в лицо.
Cнаружи гремит гром – на этот раз по-настоящему, – и чувствую, как его щетина касается моей щеки.
– Как бы мне ни хотелось продолжить с того места, где мы остановились, я думаю, что скоро пойдет дождь. Нам лучше идти, – он шлепает меня по заднице и уходит, давая мне и моему ярко-красному лицу столь необходимое время, чтобы успокоиться.
«Так... это случилось», – думаю я, глядя на причиненный нами ущерб.
Жду, когда придет моя следующая мысль, чтобы пересмотреть каждый аспект этого события: чтобы восхититься тем, что полки были расположены достаточно далеко друг от друга и, если бы одна из них упала, это не вызвало бы реакцию домино; чтобы испугаться и напридумывать, что все было еще ужаснее, чем на самом деле, – но в моей голове нет ничего, кроме теплого, мягкого, приятного чувства. Я жду и жду, моргаю на наш беспорядок, улыбаюсь себе, но все равно ничего не приходит.
Не знаю, как долго стою там, восхищаясь тишиной в своей голове, но это самое близкое к облегчению чувство, которое я ощущала за последние недели.
Уэс сделал то, чего весь алкоголь и все обезболивающие в мире сделать на смогли. С помощью всего лишь своего тела и внимания он заставил все это просто исчезнуть. Все воспоминания. Все потери. Всю эта никчемность, одиночество, безнадежность и страх. За несколько минут я освободилась от всего.
Надеюсь, он сделает это снова.
Бродя по коридорам магазина техники, позволяю своему разуму фантазировать о возможности выживания. Может быть, прожить еще немного будет не так уж и плохо... если бы я была с Уэсом.
Может быть, мы могли бы сделать друг друга счастливыми в нашем бомбоубежище, построенном для двоих. Возможно, как только найдем его, то сможем снова повторить произошедшее, но уже без одежды.
Расплывчатые, зернистые образы мальчишеского лица Картера начинают красться на цыпочках, вторгаясь в мое вызванное химическими веществами состояние блаженства. Его не было всего около месяца, но я уже почти не помню, как он выглядел, как звучал его голос. Каково это было, когда мы тайком выбирались из дома и занимались любовью на одеяле под звездами, спрятавшись за высокой, по пояс, травой на неухоженном поле Олд Мэн Крокерс.
Это не было похоже на то, что Уэс только что сделал. Я точно знаю.
Или было? Не помню.
Делаю два или три круга по магазину в изумлении, прежде чем замечаю Уэса, стоящего на коленях рядом со своим грязным мотоциклом прямо перед входной дверью. Он заправляет волосы за ухо, пока возится с шиной, и я не могу не восхищаться его великолепным профилем. Это безумие – думать, что кто-то настолько красивый выбрался из Франклин-Спрингс. Я рада, что он уехал. Ему здесь не место. Люди здесь... простые. Или, по крайней мере, они были такими до того, как начались кошмары. Теперь же большинство из них покинули город, покончили с собой или были убиты.
Впрочем, не мне судить. Я уже подумывала о том, чтобы сделать одну из этих трех вещей самой. Пока не появился Уэс.
Делаю еще один круг, на этот раз действительно обращая внимание на товар, и обнаруживаю, что в магазине нет металлодетекторов.
Моя надежда сдувается, как шина на «ямахе» Уэса. Как же мне сказать ему, что мы проделали весь этот путь и получили проколотую шину зря? Я не могу... не буду... просто нужно подумать. Закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться, но ничего не получается. Это ирония судьбы. Последнее время я хотела лишь одного – стереть все в своем мозгу, и теперь, когда Уэс и обезболивающие подарили блаженную тишину, мне нужно вернуть мысли обратно.
Я еще немного побродила по магазину, и, как раз в тот момент, когда уже была готова признать свое поражение, заметила несколько гигантских магнитов, сгруппированных вместе на полке возле двери. Они похожи на круглые металлические диски с отверстием посередине, а табличка под ними гласит, что магниты могут поднимать до девяноста пяти фунтов.
– Спасибо тебе, господи, – шепчу я, поднимая ладони к потолку, выложенному плиткой.
Нахожу желтую нейлоновую веревку в другом проходе и с помощью садовых ножниц отрезаю от нее два шестифутовых отрезка. Я просовываю по одному в отверстие каждого магнита и завязываю его, надеясь, что мы с Уэсом сможем просто тащить магниты за собой, прочесывая участок леса. Если они могут поднять почти сотню фунтов, то магнит притянется к металлической двери под сосновыми иглами. Едва ли мы это не почувствуем. Так ведь? Может сработать.
Должно сработать.
Я выбегаю на улицу с рюкзаком и самодельными магнитами на веревке, горя желанием показать свое новое изобретение. Уэс смотрит на меня, накачивая с помощью ручного насоса только что залатанную шину, но тут все мое возбуждение исчезает в один миг. Сразу за навесом над входом, небо из ярко-голубого превратилось в грифельно-серое. Молнии сверкают вдалеке, и крупные капли дождя ударяют по асфальту парковки так сильно, что кажется, будто он кипит.
– Ты был прав насчет дождя, – бормочу я, глядя на то, во что превратился наш прекрасный весенний день.
Раскат грома ударяет с такой силой и так близко, что из разбитой двери вылетает кусок стекла. Я подпрыгиваю от звука, с которым он разбивается о бетон позади меня.
Уэс смотрит на меня.
– А мы можем... Ты можешь вести эту штуку под дождем?
Он так задирает брови, будто я задала глупейший вопрос:
– Это грязный байк. Немного грязи ему не повредит.
Я улыбаюсь, впервые слыша у него деревенский выговор.
Наверное, он все-таки из Джорджии.
– Ты боишься небольшого дождика? Я могу отвезти тебя домой, если...
– Нет! – выпаливаю я, прежде чем успеваю немного расслабиться и успокоиться. – Нет, все в порядке.
Уэс покосился на меня, а затем продолжил накачивать шину.
– Чем скорее мы найдем это убежище, тем лучше. У меня такое чувство, что местные вот-вот сожгут весь этот дерьмовый город дотла.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что по пути сюда из Чарльстона я проехал по меньшей мере через двадцать таких же дерьмовых городишек, как этот, и все они горели. Включая Чарльстон. Вот, почему я уехал.
– Оу.
Я полная идиотка! Уэс приехал во Франклин даже без зубной щетки, и мне не пришло в голову поинтересоваться, почему!
Спасибо, гидрокодон!
– Тебе пришлось уехать из-за пожаров?
– Ага, – отрывисто отвечает Уэс, сжимая шину, чтобы проверить насколько она твердая. – Я жил на Фолли-Айленд и обслуживал столики в маленьком тики-баре, – он не смотрит на меня, но, по крайней мере, говорит. – Владельцы были хорошими людьми. Они разрешили мне играть на гитаре по выходным, чтобы я мог заработать дополнительные чаевые.
Уэс также рассказывал об игре на гитаре в Риме. Я не знаю, почему, но мне так трудно представить его музыкантом. Имею в виду, конечно, он выглядит так, как будто только что сошел со сцены – с этими волосами в стиле гранж-рок и способностью выглядеть непринужденно и круто в любом наряде, не говоря уже о его поразительно-красивом лице, но все художники и музыканты, которых я знаю – милые и чувствительные. Уэс даже и близко не в том зип-коде8, что милый и чувствительный.
– После того, как все начало отключаться, – продолжил он, добавляя еще пару нажимов, – они сказали, что будут продолжать подавать, пока у них не закончится еда. Делать мне больше было нечего, и я вызвался им помочь.
Я улыбаюсь про себя, представляя, как он ворчливо обслуживает столики на пляже в джинсах, армейских ботинках и гавайской рубашке – его неудачная попытка совместить пляжный и военный стиль.
– В пятницу вечером в дом ворвались местные жители, крича о пожарах. Телефонные линии были уже отключены, так что к тому времени, как до нас дошла весть, половина острова уже сгорела... включая дом, в котором я жил. – Уэс завинчивает колпачок на сопле шины, когда ветер меняет направление, и нас начинает поливать косым дождем.
Я прикрываю лицо рукой.
– О боже, Уэс. Мне так жаль. Кто-нибудь пострадал?
Он встает и вытирает грязные руки о джинсы.
– Мой сосед по комнате отделался легкими ожогами, но я не стал ждать, чтобы узнать о ком-то еще. Отдал свой бумажник и все, что в нем было моему приятелю по улице в обмен на грязный мотоцикл, украл пистолет и кобуру из его шкафа, прежде чем уйти, и убрался нахуй из города. – Как по команде, ветер раздувает легкую рубашку Уэса, как красивую цветочную занавеску, обнажая смертельное оружие, которое он прячет под ней.
– Но я встретила тебя в субботу утром.
Наконец Уэс, прищурившись, из-за дождя, хлещущего на него сбоку, смотрит на меня:
– Ехал всю ночь. Я решил, что если мир будет гореть, то мне лучше спрятаться под землей.
– И вот, ты здесь.
Уэс смотрит вокруг и приподнимает темную бровь, выражая, что он не слишком впечатлен местом.
– Да. Здесь.
– Знаешь, я вроде даже рада, что твой дом сгорел, – улыбаюсь, сжимая диски еще крепче.
Губы Уэса недовольно поджаты, затем уголок рта приподнимается, когда его влажные зеленые глаза опускаются на мою грудь.
– Что там у тебя?
Смотрю вниз.
– О, я сделала металлодетекторы! – поднимаю большие серые металлические круги, чтобы показать ему мое оригинальное изобретение. Из-за всех моих болеутоляющих я не чувствую своего лица, но если бы могла, то уверена, оно бы чертовски болело от этой дурацкой ухмылки.
Глубокий смех раздается в груди Уэса. Я чувствую, как он вибрирует по всему моему телу, заставляя каждый волосок встать по стойке смирно. Воздух напряжен – и не только из-за грозы.
Скажи, что я хорошо придумала.
Скажи, что гордишься мной.
Скажи, что не отпустишь меня.
Уэс открывает рот, но ничего из этого не говорит. Он делает два шага ко мне, протягивает руку, выхватывает магниты, как будто они ничего не весят, и произносит:
– Я тоже рад, что мой дом сгорел.
Моя улыбка становится маниакальной. Я отступаю назад, чтобы затем кинуться на него с объятьями, когда взрыв такой силы, как от атомной бомбы, заставляет нас обоих пригнуться и прикрыться. Удар молнии с громким треском выбивает остатки стекла из двери и заставляет металлический навес над нами вибрировать, подобно камертону. Сильно звенит в ушах и я едва замечаю, что Уэс кричит на меня. Моргаю и пытаюсь избавиться от шока.
– Это была гребаная крыша! Ну же!
Уэс разворачивает меня и засовывает магниты в наш уже переполненный рюкзак. Затем он надевает шлем и запрыгивает на мотоцикл. В ту секунду, когда мои руки обхватывают его за талию, он жмет на газ и мы ныряем в водяной поток. Я указываю на просвет в лесу через дорогу, где начинается тропа. Затем, цепляясь за Уэса одной рукой, изо всех сил пытаюсь выдернуть капюшон своей толстовки из-под рюкзака и надеть на голову, пока мы летим через то, что кажется бесконечным водопадом. Дождь колотит по нам так сильно, что я задаюсь вопросом, не идет ли град.
Когда мы въезжаем в лес, дождь уже не так бьет, но он такой же сильный и затапливает тропу густой коричневой грязью.
– Вытри мне визор! – Уэс кричит мне, не имея возможности отпустить дроссель или сцепление.
Я использую левую руку, как стеклоочиститель, но в ту секунду, когда останавливаюсь, Уэс кричит мне, чтобы я продолжала это делать.
– Просто сними его! – кричу в ответ, но Уэс мотает головой в ответ.
Молния вспыхивает перед нами в сотне ярдов (91 м.). Я кричу, когда от сосны, в которую ударила молния, летят искры, одновременно с шумом и треском от падающего дерева.
Скользнув в сторону, Уэс внезапно останавливается и стаскивает шлем с головы.
– Ни хрена не вижу!
– Я тоже, – кричу, держась за него обеими руками и прижимаясь лбом к его спине. Мое худи промокло насквозь, но, по крайней мере, оно защищает мои глаза от дождя.
Все больше хлопков и треска эхом раздаются вокруг нас, когда мертвые ветки падают с большой высоты.
Уэс бормочет что-то, чего я не могу расслышать, прежде чем возобновить движение. Держусь крепко, не поднимая головы, пока он разгоняется. Дождь усиливается, давая мне понять, что мы больше не в лесу, поэтому поднимаю глаза.
И сразу хочу блевануть.
Уэс несется через открытое поле к тому месту, где мне сейчас меньше всего хочется быть.
В единственное место, которое пустует. И он это знает. В желтый фермерский дом с белой отделкой.
зип-код8 – почтовый индекс; в данном случае указывает на большое различие; часто употребляется в ситуации, когда отношения между девушкой и парнем проблематичны из-за дальнего расстояния места проживания.
ГЛАВА XV
Уэс
Я въезжаю во внутренний дворик этого маленького говнюка и использую свой шлем, чтобы выбить стекло в задней двери. Надеюсь, Рейн не соврала, что его семья уехала из города. Единственное, что сельские жители любят больше бога, – это их чертовы пушки. Может выйти скверно.
Я просовываю руку внутрь и открываю засов, радуясь, старой школе, которая не требует ключа. Обернувшись, вижу, что Рейн стоит на крыльце, накинув на голову капюшон, и смотрит на дом так, словно тот обирается съесть ее заживо. Хватаю ее за локоть и втаскиваю внутрь, когда еще одна молния ударяет в лес, как ядерный снаряд.
Как только дверь закрывается – или то, что от нее осталось, я откидываю мокрые волосы с лица и топаю через кухню. Блять, не могу поверить в это дерьмо. Меньше, чем в миле отсюда есть бетонное укрытие от радиоактивных осадков, но я нахожусь в спичечном коробке посреди грозы.
Щелкаю выключателем, и две люминесцентные лампы над головой вспыхивают с глухим жужжанием.
По крайней мере электричество еще не отключилось.
Я даже не проверяю воду. Сейчас с неба ее обрушивается столько, что нам хватило бы на всю жизнь.
Кухня в точности такая же деревенская, как я и ожидал – бежевые обои с петухами на всех стенах, банки для печенья в форме петухов, маленькие петушиные солонки и перечницы.
